Научный обозреватель в «Корсере» (май — июнь 1876)
Действительно, первая статья с подписью Луи Б… озаглавлена следующим образом:
«Мир науки.
Академия наук — Наводнения —
Меры предупреждения и ликвидация последствий».
Статья поистине удивительная. Только что мы расстались с Буссенаром как со студентом-медиком, и вот теперь перед нами научный обозреватель, своего рода Франсуа Де Клозе того времени, популяризирующий (причем действительно талантливо) такие абстрактные понятия, как цикл азота или текучесть жидких тел!
Буссенар рассказывает о работе съезда Академии наук, только что обсуждавшего последствия наводнений, от которых недавно жестоко пострадали Париж и его окрестности. Он объясняет, что в результате затопления сельскохозяйственных земель в течение месяца в море было снесено огромное количество гидрата окиси аммония и азотной кислоты, так что растения были лишены своего основного питания. Говоря о невосполнимом оскудении почвы, Буссенар использует образный язык, который предвосхищает стиль писателя:
«Земля похожа на выздоравливающего человека, истощенного болезнью. Эта кормилица растений лишилась теперь и крови и плоти. Ее силы иссякли. Требовать, чтобы она производила — значит желать невозможного; это все равно, что сеять хлеб на песчаном берегу моря».
Затем в статье, поражающей глубиной специальных знаний, четко объясняется, как предупредить ущерб путем лесопосадок и создания дернового покрова на возвышенных местах, как переустроить набережные Сены, чтобы во время наводнений их не заливало водой (меры предупреждения) и установить в подвалах всасывающие насосы для откачки воды, которые оснащены турбинами, действующими по принципу сифона (ликвидация последствий наводнения).
Таким образом, Буссенар входит в литературу через науку, подобно Жюлю Верну, который, набросав еще в июне 1862 г. план книги «Пять недель на воздушном шаре», убедил Этцеля в своем писательском таланте; используя возможности научной фантастики, он показал пригодность летательных аппаратов для географических исследований. Судя по всему, Буссенар окончательно расстался с медициной: к тому времени у него, по-видимому, уже было написано и подготовлено к печати несколько статей.
Доказательством этому служит, по нашему мнению, вторая статья с подписью Луи Б… напечатанная в том же «Корсере» 25 мая 1876 г., через день после первой. Столь незначительный разрыв в сроках между двумя статьями наводит на мысль о том, что они уже были написаны и автор только ждал возможности их опубликовать. Второй текст, в той же рубрике «Мир науки», озаглавлен: «Хохлатый пингвин». В нем описывается порода пингвинов, живущих на свободе на острове Сен-Поль (все еще входящем в группу французских южных и антарктических земель), и Буссенар сообщает о докладе, сделанном в Географическом обществе одним из членов комиссии, которой было поручено наблюдать на этом острове за движением Венеры.
Ставший Аленом Бугрен-Дюбуром, наш бывший студент-медик предстает на этот раз в облике зоолога. Его монография о хохлатом пингвине — предвестник многочисленных познавательных отступлений о фауне, которые позднее будут вкраплены в его приключенческие рассказы. Молодой человек, как мы уже отмечали, посещает Географическое общество. В то время он, видимо, делает это регулярно, о чем свидетельствует его следующая статья в том же «Корсере», озаглавленная: «Внутреннее море в Африке» (1876. 7 июня. Среда. № 998).
Взгляните на карту Туниса. Вы откроете на ней почти уникальную географическую достопримечательность, встречающуюся только в Голландии или на Мертвом море: широкие впадины, расположенные на несколько метров ниже уровня моря. Их называют «шоттами». Эти земли, именуемые также «горькими озерами», содержат огромное количество соли. Здесь находят раковины, скелеты рыб и остатки водяных растений, ибо это — древние, теперь высохшие внутренние моря.
В 1873 г., за три года до появления данной статьи, французский офицер Франсуа-Эли Рудер (1836–1885), направленный в Тунис на геодезические работы, познакомившись с подобным явлением, представляет в следующем году свой проект, кажущийся по-фараоновски грандиозным, но тем не менее весьма остроумный: прорыть канал через гряду песков, намытую у входа в залив Габес, пустить туда воду и заново образовать знаменитое внутреннее море…
Когда будет прорыт этот канал длиною в двадцать километров, оазисы пустыни превратятся в зеленые острова, северная часть Туниса и Алжира станет своего рода полуостровом, к которому со всех сторон смогут подплывать суда. Увлажненный воздух смягчит ужасный климат пустыни, продуваемой самумом, море приблизит берега тропических водоемов, обеспечивая новый подъем торговли с внутренними районами, где еще столько неиспользованных богатств… Наконец, одновременно для караванов будет устранена опасность подвергнуться ограблению со стороны местных кочевников или быть заживо погребенными в горьких песках, когда соляная корка внезапно ломается под копытами верблюдов. Словом, обещан настоящий рай…
Буссенар, этот предтеча волюнтаризма, одним из первых журналистов стал на сторону Рудера, когда тот подвергся нападкам со стороны «кабинетных ученых», утверждавших, что, в силу испарения, «шотты» не смогут наполниться водой и возникнет огромная соляная мель. Опираясь на опыт Фердинана де Лессепса при строительстве Суэцкого канала, Буссенар опровергает подобные доводы и доказывает, что более тяжелая соленая вода будет течь в глубине к открытому морю, одновременно опресняя внутреннее море.
На этот раз Буссенар опережает Жюля Верна, который тоже проявлял интерес к данному проекту. В 1905 г., незадолго до кончины, он передал Этцелю книгу «Вторжение моря», опубликованную позднее, уже после его смерти. По мнению Шарля-Ноэля Мартэна, который по праву может считаться самым скрупулезным биографом писателя, Жюль Верн заинтересовался этим вопросом еще в 1884 или 1885 г., через восемь-девять лет после Буссенара. Однако, будучи менее оптимистичным, чем наш увлекающийся научный обозреватель, этот более пожилой и несколько разочарованный писатель определенно не высказывается ни за, ни против проекта (являющего собой образчик смеси научного прогресса, капитализма и колониализма), когда на чашу весов поставлены уважение к природе и традициям, сохранение образа жизни и свободы местных племен, просто законное право жителей распоряжаться своей землей. Для Буссенара подобные гуманистические и философские соображения мало что значат, когда речь идет о той несомненной выгоде, которую население получит от создания внутреннего моря. Буссенар дорожит этой идеей; три года спустя он продолжает ее защищать и пропагандировать в газете «Пти паризьен»:
«Засуха — смертельный враг, настоящий бич этих мест. На протяжении восьми месяцев, недавно проведенных в стране “шоттов”, господин Баронне не увидел ни одной капли дождя, ни одной капли росы. Самые плодородные в мире аллювиальные земли, расположенные по краю этой обездоленной зоны, подобны пеплу. Немного воды превратит их в невиданный по своему плодородию гумус […]. Площадь провинции Константины удвоится, ее плодородие, как мы уже говорили, возрастет стократно».
В той же газете «Пти паризьен» Буссенар опровергает доводы пессимистов, которые «произвели подсчеты», исписали горы бумаги с бесчисленными «иксами» и с помощью «испарителя» установили фантастические средние величины. Рассматривая их второй (забавный, с точки зрения нашего писателя) довод касательно того, что создание моря в Африке приведет ни больше ни меньше, как к возвращению Европы в ледниковый период, Буссенар дает волю своей едкой иронии и пристрастию к острому словцу:
«Вы не ослышались: затопление 16 000 квадратных километров (таковы предполагаемые размеры внутреннего моря) окажется недостаточным для такого падения температуры, и самые солнечные страны Европы превратятся вот так, сразу, в настоящий Шпицберген. Ну, нет!
Вопреки нелепым утверждениям этих ярых хулителей, лапландцы не приедут к нам на увеселительных нартах, чтобы в модных кафе опрокинуть бокал-другой рыбьего жира, на равнине Сен-Дени не будут охотиться на белого медведя, мы не станем чеканить монеты из затвердевшей ртути и замороженные апельсины не вырастут в садах Ниццы».
Как отмечается в «Новом иллюстрированном Ларуссе», проект, признанный практически неосуществимым, был отклонен в 1882 г. Однако «Журнал путешествий» все еще утверждал в № 349 от 16 марта 1884 г., что правительство тунисского бея только что дало разрешение полковнику Рудеру начать первые работы по созданию внутреннего моря. Кончина Рудера десять месяцев спустя (14 января 1885 г.), судя по всему, положила конец этому оригинальному проекту.
Но всего лишь на короткое время. Жюль Верн отмечает, что в 1904 г. за его осуществление взялись иностранные инженеры и капиталисты — а значит, проект не был таким уж фантастическим. Инвесторы основали Франко-иностранную компанию, которая провела значительные работы (фиксацию дюн для защиты оазисов, гидравлические работы в целях обеспечения населения питьевой водой), но в конце концов была вынуждена признать свою несостоятельность вследствие «непредусмотрительности и ошибочных расчетов».
Четвертая, и предпоследняя, статья Буссенара в «Корсере» называется «Новые средства для подводных работ в море» (1876. 17 июня. Суббота. № 1008). В ней описываются изобретенные инженером Тозелли способы поиска обломков затонувших кораблей и их простейшего подъема на поверхность. Текст изобилует специальными терминами, и мы вновь восхищаемся успехами технической мысли, подобно тому как за семь лет до этого читатели книги «Двадцать тысяч лье под водой» удивлялись необыкновенному оснащению «Наутилуса» капитана Немо. Но в данном случае речь идет о конкретных, реалистических вещах.
Пятая, и последняя, статья Буссенара в «Корсере» опубликована 24 июня в № 1015. Она посвящена ботанике и озаглавлена: «Плотоядные растения». По данной теме в то время высказывались противоречивые мнения; Буссенар вступает в спор в свойственной ему манере и рассматривает вопрос о самом существовании подобных растений. Во введении он пишет, что выход книги Дарвина о насекомоядных растениях должен был бы положить конец сомнениям относительно существования плотоядных растений. Он цитирует Дарвина, который описал Drosera rotundifolia — растение, поедающее насекомых, способное обволакивать, высасывать и переваривать их благодаря соку, выделяемому его щупальцами. Буссенар удовлетворен свидетельством такого признанного ученого, как Дарвин. Он отмечает это в коротком абзаце, имеющем в наших глазах особое значение:
«Нам было особенно приятно познакомиться с авторитетным мнением знаменитого физиолога, поскольку в Австралии мы узнали о растении, обладающем аналогичными свойствами, причем колоссальной силы. Нас обвинили в преувеличении, как это часто бывает с путешественниками, приехавшими издалека, чьи рассказы кабинетные ученые систематически ставят под сомнение».
И Буссенар описывает со множеством деталей приключение австралийского колониста, сэра Артура Маррея, который, выстрелив в голубого попугая, сидевшего на самой высокой ветке эвкалипта, с удивлением увидел, что тело птицы удерживается светло-зеленым толстым и мясистым листом настоящего плотоядного дерева высотой в пятнадцать метров. Этот лист, свернувшийся вокруг добычи, переварил попугая, а через несколько дней отбросил кости с приклеившимися перьями. Колонист не поверил своим глазам. Чтобы рассеять свои сомнения, он сунул сжатый кулак в середину одного из прожорливых листьев.
«Он испытал такое ощущение, словно натянул на руку слишком узкую, сильно давящую перчатку. Затем последовало болезненное онемение и, наконец, жгучая, острая, колющая боль, как от сотен уколов раскаленных докрасна игл.
Посчитав, что опыт продолжался достаточно долго, колонист срезал стебель ножом, и вскоре его щупальца разомкнулись. При виде тонких, медленно стекавших струек крови или, точнее, красноватой серозной жидкости, он легко предположил наличие в листве разлагающей субстанции, которая позволяла этому растению непосредственно усваивать ткани животного происхождения».
Колонист добавляет, что дерево-вампир способно также высасывать жидкости. Так, сэр Маррей видел, как некоторые листья такого дерева, приклеившись к разбухшим от воды корням соседнего эвкалипта, днем и ночью сосали его соки. Жизнь эвкалипта, по-видимому, была под угрозой, ибо верхушка дерева засохла, а уже пожелтевшие листья предвещали скорый конец. Луи Б… заканчивает свою статью вопросом: «Как назвать это плотоядное дерево?»
Помимо самого факта, реального или предполагаемого, существования такого необычного растения, наше внимание привлекает очень прозрачный намек на путешествие бывшего студента-медика в Австралию до мая 1876 г. Различные свидетельства подтверждают, что оно действительно состоялось, хотя ни в одной биографической статье о Буссенаре до сих пор об этом не было упомянуто. Путешествию в Австралию и его очень важным для жизни и карьеры писателя последствиям посвящена следующая глава. Внимательное изучение этой поездки тем более необходимо, что именно она легла в основу первого произведения Буссенара и определила направленность всего дальнейшего литературного творчества писателя.
Сотрудник газеты «Пёпль» (1876–1878)
Хотя мы не располагаем неопровержимыми доказательствами, два факта можно предположить с большой долей вероятности. Во-первых, Буссенар, видимо, приступил к написанию своей первой книги «Десять миллионов Рыжего Опоссума» через некоторое время после статьи о плотоядном дереве, которую мы только что разобрали. Во-вторых, в течение этого малоизвестного периода, с июня 1876 г. по апрель 1878 г., наш молодой автор жил, по всей видимости, в Париже, где помимо своей деятельности писателя-дилетанта и посещения научных академий, он зарабатывал себе на жизнь будучи обозревателем в рубрике происшествий газеты «Пёпль».
Мы находим упоминания о его сотрудничестве с этой газетой в некрологах, опубликованных в сентябре 1910 г. Все они свидетельствуют, что «он в разное время писал в газетах «Корсер», «Эклипс», «Пёпль», «Марсейез», «Пти паризьен», «Жюстис» и в «Журнале путешествий». Данный факт подтверждается и самим Буссенаром в главе V «Десяти миллионов Рыжего Опоссума»:
«Сорок километров отделяют нас от телеграфной линии на станции Белтона. Меня глубоко волнует мысль о том, что за несколько часов я могу отправить телеграмму на Площадь Биржи и вскоре получу ответ. Не без некоторого сожаления я сопротивляюсь этой дорогостоящей фантазии. Я был бы рад послать привет от антиподов своим коллегам в газете “Пёпль”».
Если Буссенар действительно сотрудничал с газетой «Пёпль» во время своего путешествия в Австралию, которое (как мы видели) состоялось до мая 1876 г., то сегодня нелегко найти соответствующие свидетельства. В отличие от многих других изданий, в газете «Пёпль» не указывались фамилии авторов статей; таким образом, нам не известно, когда он влился в коллектив редакции и каков был истинный характер его сотрудничества с газетой.
Некоторые моменты его дальнейшей карьеры заставляют нас предположить, что он вел там рубрику происшествий под заголовком «Слухи отовсюду». По тону и по тематике эти заметки очень похожи на материалы, которые публиковались за подписью Буссенара в газете «Жюстис» начиная с апреля 1880 г. Чтобы дать о них представление, достаточно привести несколько примеров, относящихся к июню 1877 г.
Наиболее часто и наиболее значимые материалы появляются в разделе религиозной (на самом деле, — резко антирелигиозной) хроники. Рассказывается, в частности, о похождениях брата Оксанса, привлеченного к суду присяжных департамента Верхние Пиренеи за его преступные действия (долгое время остававшиеся неизвестными родителям) в отношении примерно пятнадцати детей от девяти до двенадцати лет, которых он должен был посвящать в таинства церковных обрядов в базилике Лурда. Как видим, педофилия, которая в наши дни снова заняла, к сожалению, важнейшее место в рубрике происшествий, была широко распространена и в XIX в…
Затем обозреватель выражает удовлетворение по поводу того, что суд Позена приговорил немецкого кардинала Лодоховского к году тюремного заключения и к штрафу в 37 500 франков за оскорбление судебных властей и за нарушение одной из статей уголовного кодекса. Автор добавляет: «Когда же мы во Франции решимся следовать примеру заграницы в том, что у нее есть положительного?»
Другие приводимые Буссенаром факты вызывают еще большее беспокойство, может быть, потому, что они нам непонятны. Вот, например, история аббата Луи-Клемана Эдара, 31 года, который был приговорен к двум годам лишения свободы и к штрафу в 200 франков за акт «жерминизма» (без всяких пояснений), содеянный в покойницкой. Его девятнадцатилетний сообщник осужден на две недели тюремного заключения. Что такого непотребного могли натворить в покойницкой эти два субъекта? В словаре мы объяснения не найдем, ибо там ничего не говорится о преступлении, именуемом жерминизмом…
Впрочем, сообщения о мерзостях, содеянных служителями Церкви, следуют одно за другим: 2 июня в Камбре арестованы солдат и семинарист, виновные в преступлении против нравственности; 4 июня священник и каменщик застигнуты на месте преступления в купе первого класса! Тема склонности церковников к плотским утехам надолго останется излюбленным коньком Буссенара.
Как только правосудие избавляет какого-нибудь служителя культа от заслуженного наказания за совершенные бесчинства, сдержанная ярость обозревателя прорывается в едких и разящих выражениях. Вот образчик его стиля:
«У нас были явления Девы Марии, но не было чудес. Сегодня чудо свершилось, причем первоклассное. Вскоре о нем подробнейшим образом расскажет, воздавая благодарность небу, еженедельник “Смен релижьез”. Представьте себе, читатель, что одной доброй даме в отсутствие мужа показалось, будто к ней вошел соблазнитель в облике святош или близкого родственника святого. Ей показалось, что соблазнитель хотел учинить над ней насилие, что она оказала сопротивление, и т. д. и т. п.
Триумф иллюзии! Мужу по его возвращении показалось, что он сбил с ног негодяя и заставил его во всем признаться. Он даже вообразил, что подал в суд и что у этого дела были юридические последствия. Ах, читатель, пути Господни неисповедимы; все это, конечно, было иллюзией, чистой иллюзией. Повинна ли в том святая вода или что-нибудь другое? Сегодня истина восторжествовала: оклеветанный святой человек бел как снег; я этому очень рад и приглашаю вас тоже возрадоваться и отстоять вместе со мной положенное число благодарственных молебнов за чудесное вмешательство неба».
Чтобы разоблачить клерикалов, Буссенар обращается к истории.
«30 мая 1431 года героическая Жанна д’Арк была сожжена на площади Старого Рынка в Руане во исполнение приговора незаконного суда под председательством господина Пьера Кошона, епископа Бове, продавшегося до этого англичанам».
Когда Господь карает свою паству, на христиан обрушиваются бедствия. Но ничто не останавливает мстительную руку нашего обозревателя, для которого все средства хороши. И когда в германском городе Врешине в церковь ударила молния, от которой пострадало восемьдесят человек, причем шестеро были убиты на месте, а остальные получили тяжелые ожоги, журналист замечает: «Все молитвы на земле не стоят одного громоотвода».
Разумеется, Буссенар пишет и на другие темы. 30 мая газета напоминает о годовщине смерти Вольтера, «самого могучего из могучих умов XVIII столетия». Здесь не чураются и бульварной философии: «Женщины — странная материя: лучшие отдаются, худшие продаются». Идет, конечно, речь и о политике: реакционер заклеймен, прогрессивный деятель поддержан. Автор возмущается тем, что в книге по географии издатель Файяр в статье «Седан» осмелился расхваливать «замечательную личную храбрость» императора Наполеона III во время битвы при этом городе. С другой стороны, выражается удовлетворение по поводу снижения цены хлеба на пять сантимов.
Эклектично выглядит описание испытания судна с заградительным щитом, предназначенного для очистки большой сточной трубы-коллектора Парижа в Аньере. Наконец, географическая и колониальная тематика иллюстрирует призыв оказать финансовую поддержку экспедиции господина Ларжо, исследователя и торгового агента, которому было поручено обеспечить будущее французских владений в Алжире и Сенегале. Короче говоря, антиклерикализм, юмор, идеология передового республиканца, сочувствие к низшим классам и колониалистский дух — вот элементы, типичные для творчества Буссенара; они проявятся и в дальнейшем, свидетельствуя о том, что перед нами один и тот же писатель.