Вперед, к успеху!

Этот второй роман, прославивший начинающего автора, каким был еще в то время Буссенар, анонсирован в «Журнале путешествий» с весьма относительной скромностью. Впервые о нем говорится 8 июня 1879 г. (№ 100):

«“Журнал путешествий” начинает с № 102 публикацию сочинения, которое ожидает шумный успех. Оно будет называться: “Кругосветное путешествие юного парижанина”. Его автор, господин Луи Буссенар, уже подаривший нам роман “Через всю Австралию”, написал свое новое произведение специально для нашего журнала. Иллюстрации к этому увлекательному повествованию будут выполнены с особой тщательностью».

Первая часть романа

Действие романа завязывается в Африке в 188… году на 11° восточной долготы и 1° южной широты, у самого экватора. Знатоки географии, очевидно, узнали эту страну — Габон. Мы находимся в верховьях реки Огове в местности, где в те времена жило опасное племя людоедов осиеба. Этот район был впервые описан в 1874 г. двумя французскими исследователями, Альфредом Маршем и маркизом де Компьень. Судя по всему, их подвиги произвели на Буссенара сильное впечатление.

Шлюпка с корабля, бросившего якорь у побережья Габона, выполняет «совершенно мирное» поручение адмирала (которое, однако, не уточняется). На нее нападают дикари. Вследствие несчастливого стечения обстоятельств юный Фрике и его спутник Андре оказываются в руках каннибалов. Не так давно эти же каннибалы захватили в плен другого члена той же группы, доктора Ламперьера, который, увлекшись сбором растений, углубился по неосторожности в джунгли. Парижский гамен Фрике (его настоящее имя — Виктор Гюйон, ему нет еще восемнадцати) и Андре Бреванн, молодой путешественник, попавший на корабль, потому что командир корабля — один из его друзей, — отправились на поиски ученого. Они находят его… в неволе. Так все трое встречаются в плену у каннибалов.

Разумеется, их начинают откармливать. Пиршество должно состояться через две недели, в полнолуние. Но доктор Ламперьер знает, как до бесконечности отсрочивать дату мучительного конца. В этих целях он добывает кислород. Каким образом? Очень просто: сжигая двуокись марганца, которую он «нашел случайно поблизости, причем — удивительное дело — почти без примесей». Доктор вдыхает кислород и, благодаря перегоранию жира, не превращается в заплывшего салом толстяка. Его новые товарищи по несчастью следуют этому примеру — они должны похудеть, чтобы не быть съеденными.

В конце концов обескураженные осиеба продают своих пленников работорговцу, негру из Абиссинии по имени Ибрагим. По счастливой случайности работорговец страдает страшной болезнью, у него завелись огромные подкожные черви — медицинские филярии. Доктор тут же умело оперирует Ибрагима, и в обмен на его исцеление всех троих обещают проводить до побережья Атлантического океана.

В пути их поджидает множество приключений (встреча с Мажесте, юным преданным негром, приручение оказавшегося общительным слона Озанора и т. д.). Однажды, когда путники были в пятнадцати лье от океана, их слон подвергся нападению шайки чернокожих разбойников. Обезумевшее от страха животное стремительно бросается прочь, унося на себе Фрике и его черного слугу. Доктор Ламперьер и Андре взяты на борт французского судна «Эклер», патрулирующего вдоль побережья в целях борьбы с работорговцами.

Фрике попадает на шхуну «Джордж Вашингтон», которая курсирует под американским флагом у восточных берегов Южной Америки на широте Буэнос-Айреса. Командир шхуны по имени Флаксан выполняет приказ некой таинственной ассоциации: он должен потопить судно «Виль-де-Сен-Назер», недавно отправившееся из Рио с четырьмя миллионами фальшивых денег. Речь идет о гигантском мошенничестве, связанном со страховкой корабля. Кроме того, на борту шхуны находятся несчастные рабы, проданные Ибрагимом: это «черное дерево» удваивает сумму страховки.

О манихействе и искуплении вины

В действительности, Флаксан — человек с трудной судьбой. Позднее мы узнаем, что он честно сражался бок о бок с Андре Бреванном, однако затем, наделав кучу долгов в карточной игре, оказался втянутым в роковую цепь событий. У него была дочь Мэдж. Поскольку разорение ставило под вопрос ее будущее, Флаксан поступил на службу к банде мошенников высокого полета, «морских разбойников». Когда он осознал свою ошибку и попытался сопротивляться, было уже слишком поздно: мерзавцы захватили Мэдж, и, чтобы видеться с ней, отцу пришлось продолжать на них работать.

Этот человек, против своей воли покатившийся по наклонной плоскости зла, должен искупить свою вину: он устраивает так, что бандиты в конце романа гибнут на таинственном атолле к востоку от Австралии, служившем им убежищем. Флаксан погибает вместе с ними, расплачиваясь, так сказать, за содеянное при жизни зло. Прежде чем принять это мужественное решение, он поручает дочь своему давнему другу Андре Бреванну, который обещает ему: «Твоя дочь будет моей дочерью». Немного странно, что в эпилоге, где подробно рассказано о дальнейшей судьбе всех героев романа, Буссенар ничего не говорит о бедной Мэдж, хотя ее участь совершенно непредсказуема!

Еще раньше один из членов «Ордена хищников» (так именуется злокозненная ассоциация), пораженный добротой командира «Эклера» де Вальпре, в раскаянии (капитан обещал ему достойную смерть — расстрел вместо постыдного повешения…) соглашается написать перед казнью подробный рассказ о тайной деятельности банды. Что-то вроде покаяния итальянских мафиози, но без гарантии безнаказанности взамен. Все здесь зиждется на чувстве чести и моральных устоях раскаявшегося.

В защиту некой политической морали

Такие истории «злодеев», ставших в конце концов добродетельными, утверждают глубокогуманную мысль о том, что нет неисправимо порочных людей, что добродетель нельзя искоренить. Такова, в сущности, оптимистическая идея романа. Когда Буссенар сталкивается с необходимостью говорить о несомненном зле, обратим внимание на то, как он его изображает и какой выход указывает. Вот перед нами руководитель «Ордена хищников» — мультимиллионер, хорошо известный Парижу, владелец виллы в Трувиле, роскошного загородного дома в предместье Сен-Жермен и прелестного особняка в парке Монсо. Его настоящее имя звучит довольно банально — Гейярден, но в дальнейшем он прикажет именовать себя графом де Жаверси. Этот персонаж напоминает Жаккара, разбогатевшего негодяя, мастерски сыгранного Кристианом Клавье в пьесе «Пришельцы». Словом, это — выскочка, к тому же его богатство построено на грабежах и на всякого рода темных делах. Буссенар не оставляет нам ни малейших иллюзий относительно нравственности современного ему общества:

«Палата города Сент-Этьен за щедрое вознаграждение присвоила ему титул графа… Благодаря своему значительному финансовому положению он смог собрать вокруг себя всю интеллектуальную и аристократическую элиту.

Все его приспешники — верхушка секты, где де Жаверси играет роль гуру, — принадлежат к классу имущих».

«Почтенный Холидей, пенсильванец огромного роста, который скупал кожи и продавал нефть, в то время как парижане занимались злословием […]. Возле него стоял сэр Флиндерс, богатый австралийский скваттер, бывший капитан Индийской армии […]. По другую сторону сеньор дон Педро Юнко, богатый бразилец, разговаривал с красивым стариком, подданным царя, князем Дураским, командовавшим морским дивизионом во время Крымской войны».

Короче говоря, все «негодяи» — это богачи. В прошлом — спекулянты или офицеры, принимавшие участие в империалистических войнах. У многих — имя с аристократической приставкой или дворянский титул. Весь этот позолоченный сброд шантажирует, хладнокровно захватывает людей, убивает, лжет и грабит без зазрения совести в чисто меркантильных и эгоистических целях — ради личного обогащения. Те, кто думал, что в романах Буссенара никогда не отражаются его политические взгляды, должны признать очевидное: глубокие убеждения автора присутствуют в них, даже если об этом прямо не говорится. Включенные в канву текста, они легко прочитываются, если смотреть на него против света, как на негатив. Мы вообще не найдем ничего нейтрального в этом романе, адресованном преимущественно молодым избирателям, легко поддающимся внешнему влиянию.

Если читатели правильно поняли Буссенара (а их с 1880 по 1914 г. были тысячи), они увидели перед собой людей чести и великодушных бандитов, безжалостно и бессовестно порабощенных богатыми мошенниками… Как не испытать недоверие к сильным мира сего, которые всегда не прочь дать денег пролетарию, слабому или наивному человеку, чтобы затем его эксплуатировать в своих интересах? Если такая позиция — не политическое кредо, согласимся, что она на него чертовски похожа…

Рационализированная фантастика

Мы помним научные аспекты первых статей Буссенара. Однако он вновь удивляет нас, объясняя странные явления, связанные с «Кораблем-хищником» капитана Флаксана. Судно мчится как ветер, и за несколько минут превращается из трехмачтового корабля в шхуну, а затем в плавающий на поверхности корабельный обломок… В этом нет ничего сверхъестественного. Достаточно прочитать настоящий курс механики, изложенный для нас Буссенаром; он описывает ротационный двигатель, функционирующий на сжиженном водороде, мощностью в тысячу двести лошадиных сил, который приводит в движение корабль на море и управляет элементами его рангоута, вставленными один в другой, как части подзорной трубы… Вышка для наблюдения оказывается излишней, поскольку прибор, установленный на корабле, весьма напоминает перископ:

«Кораблестроители поставили на нос судна широкую трубу в форме телескопа, немного возвышающуюся над обшивкой. В трубе установлено несколько призм, отражающих горизонт, который можно наблюдать из темной каюты, где постоянно находится вахтенный офицер, […] поскольку все, что происходит на море, точно воспроизводится на экране».

Остается установить, применялся ли в тот период принцип перископа, а это нам не известно. Если он еще не применялся, можно даже признать у Буссенара талант предвидения, так часто (иногда ошибочно) приписываемый Жюлю Верну. Следуя его примеру, Буссенар, не колеблясь ни минуты — устами неутомимого доктора Ламперьера, — читает нам (как всегда мастерски) небольшую лекцию о водороде:

«Водород, сын мой, — самое легкое из тел. Если принять за единицу воду, то его плотность — при нулевой температуре и под нормальным давлением в 0,76 — составляет 0,06 920. Литр водорода весит 0,08 957 граммов. Значит, он в четырнадцать с половиной раз легче воздуха…»

Все это, разумеется, говорится на память, без каких-либо записей.

Здесь, конечно, Буссенар заходит за пределы допустимого в энциклопедической осведомленности своего героя. Но в этом он лишь продолжает пользоваться приемом, который принес успех Этцелю. Такова была в то время цена признания.

Путешествие, или Книга о мире

Этот роман (который, по слухам, воспитатель будущего императора Николая II использовал, чтобы приобщить цесаревича к красотам французского языка) является превосходным образчиком педагогической и дидактической литературы; сегодня ее поносят как тяжелую и смертельно скучную, и это в наши дни, когда утрачена настоящая связь с природой. Парижский гамен Фрике учится познавать мир. Приведем характерный отрывок из этой педагогики путешествий, восхищавшей наших дедушек и бабушек:

«Фрике в восторге, потому что его знания пополняются новыми сведениями […]. Вот масличная пальма с изящными перистыми, как у папоротника, листьями; ее алый плод дает твердое растительное масло “карите”; у Фрике ее вид вызывает неприятные воспоминания об экваториальном “откармливателе”. А вот гигантские каучуковые деревья; темная зелень их листвы гармонично сочетается с темно-зеленой бахромой лишайника. Далее папирусы, ротанговые пальмы, кардамоны. Эта вечнозеленая густая растительность так хорошо представляет тропический лес, его сырой и жаркий климат.

Тектоновые деревья с нетленной древесиной смешиваются с фриниями, фиговыми деревьями и бомбаксами. А вот еще клещевина с фиолетовыми стеблями, красные перцы, смолоносные растения, гифенеи с прочными нитями, эбеновые деревья, акажу, сандаловые деревья, бассиа, тамариски, дерево phrinium rarissimum, чьи длинные, тонкие листья служат туземцам для покрытия их хижин, складов, для заворачивания маниоковых лепешек, плетения корзин и т. д.

Упомянем также дикий бетель, аптечную ятапру, бесчисленные разновидности молочая, протеи, ананасы, арахис, подорожники, кассавы, банановые деревья, сорго, маис, mucina puricans, растение, наводящее страх на местных жителей, поскольку его цепкие волоски проникают под кожу, как настоящие колючки.

Вся эта флора — деревья, фрукты, растения, лианы, травы, злаки, увешанные плодами, усыпанные яркими цветами или полные семян, — все это переплетается, извивается, буйствует и образует огромный цветник, где обитают животные, составляющие тропическую фауну».

О, довольно! Пощадите, не надо фауны!.. Но нет, хотя бы ради удовольствия — что-нибудь вроде этих бесконечных перечислений названий рыб в романе «Двадцать тысяч лье под водой». Раймон Руссель находил их поэтическими, а Жан-Поль Сартр — восхитительно учеными… Продолжай же, Буссенар, продолжай, не смущайся. Надо ли обращать внимание на насмешки стареющего двадцатого века, который знает о дикой фауне только то, что показывают в зоопарках или по телевидению. Назови-ка нам все это. Посмотрим, сумеем ли мы разобраться…

«Носороги, красные и черные буйволы, гиппопотамы, слоны катаются в тучных травах, спугивая стаи марабу, балеарских журавлей, королевских баленисепов, фламинго, гусей с крыльями, снабженными шпорами, зимородков, белых цапель, ибисов, колпиц, бекасов и уток».

Вот, с ружьем на плече, притаившись в болоте, мы подстерегаем взлет дичи. Чувствуется, что от одной этой мысли перо дрожит в руке Буссенара; вместе с ним прицеливаемся: паф!.. Но мы в сердце джунглей, и к нам подползает скрытая опасность:

«Существует множество разновидностей змей — от боа и питона до маленькой зеленой гадюки. Опасное соседство, скверная встреча».

Буссенар доказывает это читателю уже на следующей странице, описывая, как Фрике был ужален в ногу злой желтой змейкой; чтобы разжать челюсти, пришлось отрезать ей голову длинным охотничьим ножом. Но укус этой змеи считается смертельным. Синеватое место укуса надрезают крестом, самоотверженно сосут кровь из ранки обреченного. Он потерял сознание и кажется уже безнадежным. Ничего не помогает. Доктор насыпает на рану порох из патрона, а затем горящий табак: прижигание живого тела! Но Фрике уже в агонии, и, после того как он произносит несколько весьма достойных слов, его голова падает, словно голова мертвого. Доктор, бледный как привидение, хватается за грудь. Из глаз Андре текут две крупные слезы. Все кончено.

Где знание возвращает надежду

Кончено, неужто? Нет, не так быстро.

«Неграм известны некоторые лечебные средства, совершенно не укладывающиеся в рамки законов терапии; иногда они приводят к поразительным результатам».

Мажесте, поступивший в услужение к Фрике и обожающий своего нового хозяина, зовет его «Флики», и при этом глаза негритенка сияют от восхищения (Андре он называет «Адли», а доктора — «Доти»), Так вот, Мажесте зарывает в землю ногу парижского гамена под углом примерно в тридцать пять градусов (именно так); целых два часа у Фрике изо рта идет белая пена. Все это время негритенок с доверчивым видом вытирает ему лоб… «Он не умер, муше Доти, муше Адли, он не умер, говорю тебе я!»

Нога, придавленная землей, причиняет Фрике жгучую боль, но страдание возвращает его к жизни. Полностью придя в себя, он просит, чтоб его вытащили из ямы. «Нет! Нет!» — восклицает Мажесте, удерживая Фрике на месте. Нога остается зарытой еще четыре часа. Наконец ногу извлекают из ямы — опухоли нет и следа. Но мышцы ноги ослабли. Пытаясь обнять своего спасителя, Фрике падает на землю. В конце концов это ему удается. «И мальчуганы нежно, по-братски обнялись».

Разумеется, читатель ожидает объяснения чуда. Буссенар не сможет ограничиться банальной фразой о необычайной медицине туземцев и прочей ерундой… Успокойтесь: вот и разгадка.

Воздействие земли было чисто механическим.

«С одной стороны, сильное давление уплотненной земли на все точки ноги не только помешало распространению яда, но и помогло избавиться от той его части, которая уже впиталась […]. С другой стороны, частички земли пропитывались зараженной кровью и серозной жидкостью по мере того, как все это вытекало из раны под давлением грунта.

Ясно, не правда ли?

Следуя от ботаники к фауне и от фауны к драме, читатель переживает боль, сомнения, неверие, надежду и, наконец, радость спасительного братства, припудренного легким налетом прикладной науки. Такова, по Буссенару, простая и понятная чудодейственная педагогика познавательного путешествия. Проверенный способ, держащий в напряжении любознательного читателя, когда знания легко усваиваются, соединяясь с душевным волнением.

Как только Фрике приходит в себя (напомним, что он только что в течение четырех часов испытывал нестерпимую боль), он замечает, что вот на том большом дереве дважды изменилась окраска цветов. В полдень они были желтыми, а теперь стали совершенно синими! У доктора, который, как мы знаем, увлекается ботаникой, конечно же, готов ответ:

«Перед нами барометрические цветы. Это удивительное растение называется “хао”. Его цветы, белые по утрам, трижды меняют свою окраску за то время, пока солнце совершает свой путь по небосклону. На следующий день они отмирают, и их сменяют другие».

Спасибо, Буссенар, за эти поэтические цветы. Ты перенес нас из медицинского справочника в волшебную сказку. Но уже на следующей странице мы знакомимся с таинственным способом размножения welwitschia! Так, познавая природу, если ты умеешь увидеть и услышать ее удивительные проявления, ты станешь мужчиной, сын мой, говорил Киплинг. Буссенар с удовольствием присоединяется к этому мифу. Он его обыгрывает, находя в нем почти что наслаждение. Верит ли он в него на самом деле? Во всяком случае, не мешает нам этому верить.

Читатель счастлив, автор удовлетворен

«Разумеется, Фрике было нелегко раздобывать все эти виды растений и методически их изучать; ибо его наставник заставлял его вникать в детали, стремясь добиться, чтобы знания, почерпнутые из книги природы, были полезны для его ученика, делавшего поразительные успехи.

— Видишь ли, матрос, — говорил этот добрейший человек, — ты станешь ученым, настоящим ученым. Известно, что путешествия воспитывают молодежь, но при условии, что ты сумеешь обратить их себе на пользу. Твое “Путешествие вокруг света” не будет бесплодным, сын мой.

— Ах, мой добрый доктор, — растроганно говорил паренек. — Как мне повезло, что я встретил вас! […] Значит, я стану мужчиной и узнаю обо всех этих прекрасных вещах; когда их познаёшь, то еще больше их любишь, еще больше любуешься ими!

— Именно так, Фрике, — говорил Андре, восхищенный той серьезностью, которую маленький парижанин привносил в любое дело. — Известно ли вам, дружище, что у вас феноменальная память?

— О, видите ли, месье Андре, до сих пор я ее не перегружал! Надо наверстать потерянное время. К тому же так приятно учиться у вас! Я счастлив… Все идет так хорошо!»

Удивительная транспозиция диалога, который Буссенар хочет завязать со своим читателем. «Вы не очень образованны, мой юный друг, — как бы говорит наш автор. — Признаетесь, до сих пор вы не слишком-то усердно изучали науки. Но теперь мы займемся этим всерьез, причем с удовольствием. Мы весело восполним упущенное время. Мы и не заметим, как это произойдет, вот увидите!»

Так через посредство персонажей романа устанавливается взаимопонимание между автором-педагогом, весьма довольным своей ролью, и учеником, познающим радость учения. Согласие идиллическое по своей природе. А значит, вселяющее уверенность, сердечное, завораживающее. К знанию обращаются как к лекарству. Знанию отдаются как блаженству. Это — разрешенное удовольствие, что не лишает его глубины. Итак, читатель увлечен книгой, а книга увлекает читателя.

Вторая часть: из Африки в Америку

Добравшись на судне Флаксана до Риу-Гранди-ду-Сул (на крайнем юге Бразилии, около границы с Уругваем), Фрике, возмущенный подлостью капитана, пытается бежать с корабля вплавь вместе со своим другом Мажесте. Но негритенка поймали, и Фрике оказывается в одиночестве, несмотря на отчаянные усилия выручить своего чернокожего друга. Вскоре парижскому гамену грозит опасность быть выданным саладеросами, но на помощь Фрике приходит новый колоритный персонаж с рыцарскими наклонностями и, помимо всего прочего, тоже парижанин, по имени Альфонс Буало. Этот молодой человек двадцати шести лет — журналист, художник, музыкант и путешественник — богат; он тяготится своими деньгами и предпочитает тратить их не слишком глупо, а именно — путешествуя.

Два новых друга странствуют по пампасам и открывают перед нами мир гаучо — еще один предлог для научного изложения на тему, уже с блеском раскрытую Гюставом Эмаром, которым Буссенар зачитывался в юности. Поскольку у Буало нет определенных намерений, он принимает план Фрике, который хочет добраться до Сантьяго-де-Чили. Ночью, в тот момент, когда «Корабль-хищник» удаляется от судна «Эклер», Фрике выкрикивает название этого города в надежде, что его друзья, Бреванн и Ламперьер, услышат и поймут его.

В компании с москитами, чертополохом и пираньями (здесь дается научное отступление), порой под проливным дождем, два наших друга добираются до Аргентины (еще одно научное отступление). И как позднее Тентен, который в Сан-Теодоросе выступил на стороне Алькасара, они участвуют в государственном перевороте, имевшем целью заменить Ириондо Итурассем; переворот заканчивается кровавым фиаско. Затем Фрике похищают индейцы, и два месяца он живет у них в плену на положении раба.

Между вымыслом и реальностью

Хотя Фрике находился под постоянным наблюдением, он совершает фантастический побег на оригинальном деревянном летательном аппарате, который тянут… два кондора; Фрике держит перед их клювами кусок мяса, привязанный веревкой к концу палки! Благодаря такому способу передвижения — столь же диковинному, сколь и неправдоподобному — Фрике пересекает Анды (ни больше и ни меньше), подвешенный в небольшой кожаной корзине. Он спокойно снижается и садился в Санта-Роса-де-лос-Андес, где его приветствует ликующая толпа. Поскольку консул Франции в курсе событий, Фрике вскоре радостно встречается со своими друзьями, Андре Бреванном и Ламперьером, ожидавшими его, как он и надеялся, в Сантьяго.

Буссенар буквально ошарашивает нас, когда через десять лет, в 1889 г., в сборнике новелл «У антиподов», мы находим его рассказ о «кондоризованном» летательном аппарате, представленный на этот раз как повествование о реальном приключении молодого марсельского инженера Мариуса Плацане… Время написания текста не указано, как и время самого приключения, но оно полностью совпадает с приключениями Фрике. Получив от аргентинского правительства задание построить у подножия Анд отрезок железной дороги, соединяющий Мендосу с Кордовой, молодой инженер попадает в плен к индейцам, целый год служит им рабом, а потом совершает побег на такой же воздушной упряжке кондоров, управляемых с помощью куска мяса! И где же он приземляется? Да в том же городе Санта-Роса-де-лос-Андес…

Так что же: Буссенар шутит? Если это так, то он — мастер шутить, сохраняя полную серьезность, ибо новелла написана совершенно нейтральным тоном. Тем не менее все это имеет сильнейший привкус обмана, как сказал бы Жюль Верн, или «утки с шаром», по выражению Эдгара По… Шутит Буссенар или пишет серьезно, нам отнюдь не безразлично, ибо в этом романе он в трех местах повторяет сцены, представленные как подлинные события в сборнике «У антиподов».

С аналогичным явлением мы сталкиваемся в первой части повествования. В сборнике «У антиподов» описано театральное представление в честь белых исследователей района Восточной Африки, расположенного недалеко от озера Укереве, одного из истоков Нила. Спектакль оборачивается трагедией. По ходу действия один из членов племени взбунтовался против старого вождя. Но во время представления с пением, танцами и воинственными сценами актеры так напиваются, что один из них в конце концов пронзает копьем бедро своего визави и в азарте борьбы вспарывает ему живот. Тогда безумная жажда крови охватывает всех остальных, и они буквально рвут на куски несчастную жертву!.. Происшествие перемещено Буссенаром в пространстве (в Габон, то есть на африканский запад), добавлены многие детали, а также несколько замечаний Фрике во время сцены, но основной ход событий одинаков, как и роковой исход.

Эпизод в конце романа воспроизводит еще один из текстов сборника «У антиподов». Около укрепленного атолла, где укрываются разбойники, на австралийское побережье выброшена шлюпка, в которой находятся Фрике, доктор, Андре и один матрос. Сбегаются местные людоеды и разводят костер, чтобы их зажарить. Тогда появляется сногсшибательный персонаж, парижский жандарм Барбантон. Он намерен пресечь гнусное действо, составив протокол! Разумеется, такое фанфаронство, совершенно не соответствующее ситуации, не производит никакого впечатления на дикарей, которые смотрят на жандарма, выкрикивая: «Кик-хете!.. Кик-хете!..» Что означает по-австралийски: «Съедим его! Съедим его!» Жандарм ошибается насчет смысла этих фраз и думает, что его просят представиться: «Кто ты?.. Кто ты?..»

Через секунду недоразумение принимает иной оборот. В окружении угрожающих ему туземцев Барбантон атакует их, размахивая саблей, но спотыкается о корень, треуголка сваливается у него с головы и падает перед ним, в то время как он громогласно провозглашает: «Мое терпение на исходе!» Тогда происходит чудо: дикари думают, что жандарм наложил табу на свой головной убор, и это внезапно придает его владельцу, пораженному случившимся, статус неприкосновенности… «который никто и никогда не осмелится нарушить под страхом самых ужасных бед». Отныне жандарм царит над туземцами, которые подчиняются его доброй воле. Он спасает потерпевших кораблекрушение и беспрепятственно сопровождает их до ближайшего города.

Там Барбантона приветствуют, но — о, парадокс! — привлекают к суду за узурпацию власти. Англичане — такие формалисты! — объясняет Буссенар. В романе «Кругосветное путешествие юного парижанина» текст более полный. Там Буссенар лукаво добавляет: «Суд счел необходимым снять обвинение в ограничении свободы отправления культа, разрешенного государством». Барбантон оштрафован на один фунт стерлингов. Но когда, несколько озадаченный, он выходит из зала суда, председательствующий вручает ему «великолепные золотые часы и пачку банкнот. Он награжден за свой прекрасный поступок, а принцип невмешательства соблюден».

Парижский жандарм становится владельцем табачной лавки в Пантене (так происходит, очевидно, в первоначальной версии сборника «У антиподов», хотя мы и не нашли в периодике ее оригинала) или в одном из многолюдных кварталов Парижа (по версии «Кругосветного путешествия»). Роман заканчивается следующей тирадой Барбантона: «Когда я был Господом Богом у дикарей, со мной произошел забавный случай… Я составил протокол на туземцев, которые хотели съесть друг друга… Так вот: штраф-то заплатил я!..»

На такое повторное использование текстов у Буссенара следует обратить внимание, и невозможно не задаться вопросом, насколько достоверны приводимые им факты. Имеем ли мы здесь дело с буйной фантазией хроникера, которому не хватает сенсационных историй, или с реальными репортажами? Разумеется, в случае с Барбантоном сомневаться не приходится. Основой сцены служит игра слов, а остальное вытекает само собой в духе веселой шутки. Что касается двух других происшествий — с кондорами и с резней в театре, — несмотря на то, что они выглядят сильно преувеличенными или даже фантастическими, мы поостережемся выносить окончательное суждение. При чтении периодических изданий о путешествиях того времени («Тур дю монд», «Глоб-Троттер», «Магазен питтореск» или «Журнала путешествий») современный читатель не раз сталкивался с подобными сюрпризами.

Буссенар сумел увлечь читателей, жаждущих переживать вместе с ним все новые и новые приключения. Его рассчитывают использовать как средство для достижения успеха. Он так хорошо рассказывал о мире, «которого не видел», что, если ему вздумается поехать и посмотреть этот мир поближе, издательства оплатят все расходы. Не парадоксально ли, что Буссенара посылают именно в Гвиану? Несомненно, к его величайшему удовольствию. Ибо все это время (напомним: публикация романа растянулась более чем на год), работая над ним и погружаясь в экзотические грезы, Буссенар трудился не покладая рук, чтобы — говоря более прозаически — просто выжить. Тогда его доходы — гонорары молодого писателя, автора только одного романа, — были весьма скудными. Что же он делает, чтобы заработать себе на кусок хлеба? Мотается по Парижу — туда-сюда. Видно, ему не раз приходилось встречаться со многими Фрике между предместьем Сент-Антуан и перекрестком у Одеона…

Каторжный труд в разделе происшествий

Первые заметки о происшествиях, подписанные Л. Буссенаром, появляются начиная со 2 апреля 1880 г., в ежедневной газете «Жюстис» (эта газета выходит с пятницы 16 января 1880 г., и ее главные редакторы Клемансо и Камил Пельтан). К тому времени прошло уже десять месяцев с тех пор, как в «Журнале путешествий» стал публиковаться роман Буссенара «Кругосветное путешествие юного парижанина». Известно, что в последний раз Буссенар сотрудничал с одним из печатных органов как журналист почти год тому назад. Были ли у него средства, чтобы жить не работая? Написал ли Буссенар за это время другие тексты, нам не известные и где-то опубликованные, — мы не знаем, поскольку не проштудировали всю прессу того периода. Вопрос остается без ответа.

Как бы там ни было, в начале весны 1880 г. Буссенар берется за каторжную работу по освещению происшествий: он гоняется за источниками информации, чтобы первым передать ее в газету, или проследить за последствиями происшествия, если таковые имеются. Это — задача неблагодарная (ибо «раздавленные кошки» никогда не приносили литературного признания) и вместе с тем требующая больших усилий. Запоздалая информация теряет злободневность и, соответственно, свой интерес: нужно действовать быстро. Если информация неточная или неправильная, следует давать опровержение; это может подорвать доверие и к ее автору, и к газете: надо быть точным. Наконец, на нас ежедневно обрушивается бесконечная лавина происшествий: нужно быть всегда в состоянии готовности, всегда на посту. Ибо на белом свете столько всего происходит…

Утопленники, самоубийства, преступления, кражи, убийства, посягательства на целомудрие, месть, пожары, душители, ярмарки, несчастные случаи, аресты, загадочные смерти, изнасилования, отравления, драки, случайные ожоги, поддельное пиво, всевозможные взрывы, случаи повешения, сутенерство, безумие, обвалы в шахтах с человеческими жертвами, кошка, искусавшая руку восьмимесячного младенца, а также кораблекрушения, циклоны, падения со смертельным исходом или попросту дневная температура воздуха в Париже — таково бесконечное мелькание событий, которые наш молодой писатель должен изо дня в день отслеживать, упорядочивать, описывать, беспрестанно передавать.

Эта ежедневная информация всегда подписана: Л. Буссенар. Значит, он полностью за нее отвечает. Приступив к работе 2 апреля 1880 г., Буссенар выполняет ее до 20 июля. Почти четыре месяца постоянного труда, 170 сообщений о различных происшествиях; значит, столько же статей: иногда по шести или семи в день (некоторые заметки довольно пространные). Таким образом, создатель Фрике продумал и написал за этот период более тысячи ста статей о повседневной жизни в Париже, во Франции и в других странах. Более чем достаточно, чтобы измотать, утомить любого деятельного человека, но также и создать у него полное представление о самых разных сюрпризах, которые можно ждать от жизни.

Ибо в конце концов такое занятие носит глубоко культуроведческий характер в прямом смысле слова. Многообразие происшествий позволяет судить обо всем. Происшествие, то есть по сути своей нечто из ряда вон выходящее, самым неожиданным образом является постоянным стимулом для любознательного ума. Наконец, оно нескромно приоткрывает глубины человеческой души. Для романиста, призванного преподнести обычно воображаемые ситуации как правдоподобные, это — ценнейший кладезь знаний (и манна небесная). Поэтому можно полагать, что такой опыт чрезвычайно обогатил Буссенара и дал ему в руки оружие и богатый материал для его будущей литературной карьеры.

Несколько интересных примеров

Само по себе происшествие нейтрально, но тот, кто о нем пишет, поневоле придает ему личную тональность, пусть даже малозаметную. Вот пример такой небеспристрастной информации:

«Преступление на улице Шато-де-Рантье. Нам только что стало известно, что господин Л., домовладелец с улицы Шато-де-Рантье, поспорив с одним из своих квартиросъемщиков, не нашел лучшего довода, чем разрядить ему в грудь револьвер. Потерпевший находится в критическом состоянии».

В значительном числе заметок разоблачаются отвратительные поступки духовенства или сообщение носит более или менее явный антиклерикальный характер. 2 апреля Буссенар рассказывает о том, как один викарий прямо на улице отхлестал по щекам молодую работницу прядильной фабрики под тем предлогом, что он слышал, как она сказала: «Мне было дьявольски трудно отчистить этого проклятого боженьку». Надо сказать, что на прядильных фабриках так называют медную деталь ткацких станков, производящих обработку влажной пряжи. Госпожа Мерлен, пострадавшая от «возмутительной грубости служителя церкви», подала в суд, несмотря на давление со стороны комиссара полиции, который, как нам сказали, «находится в наилучших отношениях с клерикальной и реакционной кликой в городе».

Седьмого апреля Буссенар пишет о гражданских похоронах в Шатийоне (департамент Пюи-де-Дом). Единственной помехой во время этой достойной церемонии, отмечает он, было поведение кюре: «Разумеется, черный человек всеми силами пытался ей помешать. Повинуясь, видимо, тайному распоряжению, могильщик наотрез отказался рыть могилу. Напрасные потуги: один из муниципальных советников взялся за дело и добровольно выполнил работу этого прислужника церкви. И так было лучше». Вероятно, на такого рода гражданских похоронах в Экренне Луи Буссенар познакомился со своей второй супругой, Альбертиной Делафуа.

Случайность бывает жестокой. И Буссенар тоже — когда берет на себя смелость привлечь к ней внимание читателя, например в заметке от 23 апреля 1880 г. Мы приводим ее полностью:

«Убита крестом. Так называемый знак искупления стал недавно причиной смертельного случая. Три женщины, возвращаясь в повозке со свадьбы, проезжали через деревню Вире. При въезде в деревню лошадь чего-то испугалась, понесла и упала как раз напротив каменного креста возле отеля Бюиссон. Одна из трех женщин, 60-ти лет, была выброшена из повозки. Пошатнувшийся от удара каменный крест упал на нее и раздробил ей голову».

Двадцать пятого апреля довольно длинная статья озаглавлена: «Черная серия». В ней говорится о трех случаях аморального поведения служителей церкви. Один аббат завлекал молодых людей в дом священника якобы для репетиций театральной постановки и заставлял участвовать в непристойных актах. Бывший семинарист, ставший учителем, неоднократно совершал развратные действия в отношении детей, не достигших тринадцати лет; он был приговорен к 15 годам каторги. Кюре одного из городов департамента Сена и Марна вскоре предстанет перед судом присяжных своего департамента за присвоение чужого имени и за безнравственное поведение. И Буссенар заключает: «Черная серия закончена… на сегодня».

Иногда сообщение о происшествии перекликается с каким-нибудь аспектом творчества писателя. Об этом свидетельствует, в частности, анонс, напечатанный 2 апреля 1880 г. в рубрике, которую вел Буссенар:

«Управление аэростатами. В ближайшее воскресенье между двумя и четырьмя часами у мэрии IV округа пройдут интересные опытные запуски аэростатов в целях практической демонстрации управления ими. Изобретатель, господин Дебайе, будет управлять полетом непривязанного аэростата в разных направлениях. Вход свободный».

Последняя заметка привлекла наше внимание потому, что в главе XIX заключительной части романа «Кругосветное путешествие юного парижанина» мы вновь встречаем имя этого изобретателя. Именно ему Буссенар приписывает создание необычайного ротационного двигателя на жидком водороде, приводящем в движение зловещий «Корабль-хищник» капитана Флаксана:

«Обычная машина не могла бы развить ту фантастическую скорость, благодаря которой “Корабль-хищник” ускользает от своих врагов. Новый двигатель удивительно прост. Разумеется, изобретатель — француз, настоящий парижанин — и не подозревал, что этот результат его ночных бдений, творение его выдающегося ума, получит такое применение. Изобретателем сотен замечательных аппаратов, в том числе и мотора с винтами для аэростатов (настоящее чудо), был рабочий-механик по имени Дебайе. Прежде всего, Дебайе отказался от всех зубчатых сцеплений и заменил прямолинейное движение поршней круговым движением…»

Здесь биограф сталкивается с интересным фактом: судя по всему, Буссенар писал свой роман «Кругосветное путешествие юного парижанина» по мере его выхода, а не передал «Журналу путешествий» книгу целиком в начале ее публикации (июнь 1879 г.). Действительно, инженер Дебайе демонстрирует управление аэростатами (согласно заметке в «Жюстис») в начале апреля 1880 г. Буссенар упоминает его имя в тексте «Журнала путешествий» в номере от 23 мая, то есть шесть недель спустя. На наш взгляд, это неопровержимое свидетельство того, что роман был написан незадолго до его появления в журнале.

Поскольку написание книги обычно опережает на один-два месяца ее журнальную публикацию, это позволяет более точно установить даты создания различных произведений писателя, даже если такой подход не может быть систематически применен ко всем текстам Буссенара.

Судя по заметкам Буссенара, некоторые происшествия волновали его больше, чем другие. 10 апреля 1880 г. он искренне сочувствует некой переводчице, внезапно лишившейся зрения: «Эту ситуацию мы не можем оставить без внимания. В таком же положении оказывается и писатель, который из-за болезни не может продолжать работать…» Подобные обстоятельства по-настоящему пугают его. Что было бы с ним, если бы ему пришлось прервать рассказ о приключениях Фрике, о его путешествии вокруг света?..

Наконец, между 12 и 14 июля мы обнаруживаем определенный беспорядок в бумагах Буссенара. Вероятно, это свидетельство усталости или небрежности, вызванных переутомлением журналиста: сообщение об одном и том же происшествии опубликовано дважды — с интервалом в два дня — под несколько различающимися заголовками. В заметке «Молния» (№ 179) Буссенар рассказывает о том, какой ущерб причинила молния, ударившая в одну из ферм департамента Эн, а в заметке «Любопытные последствия молнии» (№ 181) говорится почти в тех же выражениях о… том же событии. Можно ли сделать вывод, что Буссенар немного устал от своей работы? Во всяком случае, его следующая, последняя, заметка появляется менее чем через неделю, 20 июля 1880 г.