— Какой же я была дурой! — сказала Маша, наблюдая как две фигурки медленно идут по заснеженной дороге. — Черный плащ зимой! Меня за версту видно!

— Сейчас только и время заниматься самобичеванием, — пробормотал я, — приготовься, скоро наш выход!

Теперь мы с ней были одной командой не только по названию и понимали друг друга без лишних слов. Я чувствовал, как княжна нервничает и пытается сама себя отвлечь и успокоить.

— Все будет в порядке, — сказал я, — мы ведь на тренировках проделывали все десятки раз!

— Легко тебе говорить, а я барышня благородная, нежная, — невесело, отшутилась княжна. — Неужели я когда-нибудь снова буду нежиться на пуховой перине, и меня будут одевать, и раздевать дворовые девушки!

— Чем тебе не нравится, когда я тебя раздеваю? — машинально сострил я, наблюдая, как фигурки на дороге остановились, и в руке у мужчины словно загорелся голубой фонарик с коротким лучом — то начала искриться сабля.

— Так ведь ты только раздевать любишь, а барышням больше нравится одеваться! — ответила она, не сводя глаз с дороги.

— Не отвлекайся, — попросил я. — Смотри, они уже еле идут…

Мы долго репетировали финальную часть разыгрывающегося спектакля. На тренировках все получалось, слажено и быстро. Казалось, никаких неожиданностей возникнуть не должно, но внутри все равно холодел комочек страха. Слишком все это было необычно и нематериально.

Сладкая парочка опять побрела вперед. Смотреть на себя со стороны оказалось не слишком приятно, на героя почему-то я не походил.

— Пора? — тихо спросила княжна.

— Рано, они сначала должны остановиться. Вспомни, как все тогда было.

— А если я не долечу и упаду?

Вопрос был хороший, вот только ответ на него получался не совсем оптимистичный, но я ответил как надо:

— Ты не упадешь, весь удар придется на меня, и у тебя будет не меньше минуты.

— Вдруг он все-таки успеет меня загипнотизировать?

— Не успеет и помни, все зависит только от тебя.

Я вполне был уверен в силе духа и стойкости Маши. Мы уже давно были вместе, и я мог убедиться, что воля у нее просто железная. Окажись она на месте брата, не уверен, что с ней можно было бы так просто совладать. Думаю, нам просто повезло, что не у нее, а у князя Ивана оказался разрушительный дар.

— Ты думаешь, у нас все получится? — все-таки спросила она, видимо, отдавая дань своей мнимой женской слабости.

— Пора! Начинаем! — сказал я, и бросился по дороге к двум застывшим на месте фигуркам.

Пробежать мне нужно было метров триста. Главная задача, успеть перехватить саблю из обессиленных рук «альтер эго». Мощное психотропное воздействие давало нам совсем небольшой резерв времени. Если мы не сможем уложиться в минуту, битва будет проиграна со всем вытекающими последствиями. Князь нас просто загипнотизирует и уничтожит, превратит в послушных баранов, готовых с радостью выполнить любой его приказ.

Я бежал эти триста метров так, будто участвовал в мировом розыгрыше по спринтерскому бегу. Искать Машу взглядом было некогда, каждый из нас решал свою задачу. Тот Крылов стоял, скорчившись, упираясь концом клинка в дорогу, мне показалось, что только сабля его удерживает на ногах. Я замер наготове и ждал когда, он выпустит ее из руки, чтобы успеть перехватить, не дотрагиваясь до него самого. Секунды, отпущенные на операцию, кончались. Меня уже начало «колбасить». Наконец, «альтер эго» начал валиться набок. Я протянул руку и не дал сабле упасть.

Именно в этот самый момент раздался раскатистый грохот. Изба озарилась красными всполохами и начала разлетаться по сторонам. Прежде чем до меня долетели осколки, в тело ударила взрывная волна, и я почувствовал, как поднимаюсь в воздух. Ослепший и оглохший, я с лета врезался в сугроб на обочине и окончательно перестал что-либо видеть и чувствовать.

Беспокойство за княжну заставило меня собраться, выползти из снежной кучи и встать на ноги. Смахнув с лица снег, сквозь пелену плывущую в глазах, я разглядел дымящиеся, разбросанные на месте избы, бревна. Пожар еще не начался, но в нескольких местах завала уже курились подозрительные дымки. Никаких людей, ни живых, ни мертвых я не увидел, вскочил и, шатаясь, побрел искать исчезнувшую Машу. Однако разобрать что-либо в этой мешанине обломков, было просто нереально.

Я прикинул, куда она могла улететь, и заковылял в нужном направлении. Уже миновав место взрыва, заметил, что впереди, на чистом месте, в полусотне метрах от взорванной избы стоит какой-то человек. Его силуэт никак не походил на женский, человек был много крупнее Маши и значительно выше ростом. Кто это я не знал, появления неизвестных участников в сценарии действия не предусматривалось. Выбирать мне не приходилось, раздумывать было некогда, и я опять двинулся вперед.

Постепенно серая пелена в глазах рассеивалась, и видеть я стал немного четче. Человек стоял на месте и раскачивался из стороны в сторону. Когда я подошел к нему совсем близко, сомнений кто это, больше не осталось. Великий тенор стоял ко мне спиной и держал в опущенной вдоль бедра руке пистолет. Перед ним на снегу, широко раскинув в стороны руки, лежала Маша Урусова. Она была мертва или без сознания.

Я остановился, укрепился на ногах, заставил себя сосредоточиться и поднять клинок. Бить противника в спину, против моих правил, но на этот раз я решил им не следовать. Разговаривать с магистром было не о чем. Я заранее знал, что он может сказать, и слушать его прогнозируемую ахинею мне было неинтересно.

Мне осталось дойти до него всего четыре-пять шагов, но сделать их оказалось неимоверно трудно. Тот же стоял в прежней позе и продолжал раскачиваться на месте, как будто под ним была шаткая палуба корабля. Я чувствовал, как вымотан, обессилен и оглушен.

Чтобы заставить себя до него дойти и навсегда покончить с этой проблемой, нужно было сделать над собой сверх усилие, но как раз на это, меня и не хватало. Между тем магистр начал поднимать пистолет. В кого он собирается выстрелить, я понял и вяло порадовался, что Маша оказывается жива. Мне казалось, что тенор пребывает примерно в равном со мной положении. Руку он поднимал очень медленно и не переставал качаться.

— Эй! — крикнул я и с трудом, сквозь заложенные уши сам себя услышал. — Эй, Вий, — повторил я и сделал небольшой шаг вперед.

Магистр начал очень медленно поворачиваться в мою сторону. Я еще раз заставил себя переставить ноги и продвинулся к нему чуть ближе. Теперь нас разделяли всего три короткие шага. Уже можно было дотянуться до его спины концом клинка. И тут я увидел его совершенно черное лицо с неестественными белыми глазами. Они смотрели поверх меня на развалины дома и, возможно, на взорванную как и он жизнь.

— Какой великий артист погибает! — невнятно произнес он черными губами, вместе с клубами красно-белой пены выталкивая слова изо рта. Потом он глаза его погасли и он начал опускаться на землю.

И здесь у них сплошной плагиат, — подумал я.

Я проводил взглядом отлетевшую душу великого тенора, обошел его бесформенное тело и опустился на снег рядом с княжной Марьей.