Остаток ночи прошел спокойно. Когда мы остались вдвоем, я почувствовал, как княжна напряжена, вполне ясно понимал причину ее волнения и постарался не давать ей никаких поводов для сомнений в своем «джентльменстве».

— Я не буду раздеваться, — сразу же заявила Маша, когда Прошка принес старый овечий тулуп и ушел.

— Хорошо, — согласно кивнул я, — стели здесь на лавке и ложись. Постарайся сразу заснуть. Нам нужно будет выехать как можно раньше.

— А ты где ляжешь, — спросила она, ожидая нескромного предложения, лечь вместе.

— Я? В парной на полке. Если хочешь, ложись там, тогда я буду спать здесь, в предбаннике, — ответил я, принципиально, не замечая ее волнения. — Там теплее, но мало воздуха, тебе, пожалуй, будет лучше здесь.

— А мне не будет страшно? — задала она вполне прогнозируемый вопрос.

— Здесь тебе нечего бояться, — успокоил я, расстилая тулуп. — Закроем дверь на засов и сюда никто не сможет войти.

На этом наши интимные отношения кончились. Я, предоставив ей самой укладываться, оставил догорать лучину и ушел в парную. Там действительно было душно, но выбора не было, и я сразу растянулся на полке. Я много проспал днем, потому долго не мог заснуть, обдумывал создавшуюся ситуацию. Все складывалось весьма странно, и пока даже примерно нельзя было прогнозировать ближайшее будущее.

Мне было понятно, что княжне возвращаться домой нельзя ни в коем случае. Ее брат не зря мне сказал, что она должна умереть и предпринял для этого уже две довольно успешные попытки. Я не очень верил в его способности к массовому гипнозу, хотя и был свидетелем и участником общей паники в имении. Другого разумного объяснения, чем гипноз, своего беспричинного страха и внезапного бегства крестьян от скотного двора я придумать не смог.

Я решил, что для нас, самым простым будет затеряться в массах людей поднятых с насиженных мест войной, сделать выдержку, а потом подготовиться и действовать по обстоятельствам. Сон все не приходил. Лавка подо мной казалась жесткой, ноги упирались в стену, дышать было нечем, и я не выдержал, решил выйти на свежий воздух.

Стараясь не скрипеть половицами, я тихо пробрался в предбанник. Там оказалось чуть светлее, чем в парной, отражаясь от снега, в окно попадал слабый лунный отсвет. Княжна тихо спала на лавке, закутавшись в бараний тулуп. Я прокрался к выходу, нащупал стальной засов и совсем, было, собрался его отодвинуть, как услышал снаружи какой-то подозрительный шорох.

После недавнего нападения нервы были напряжены, и я сразу же схватился за саблю. Однако непонятный звук не повторился, и я решил, что мне просто показалось. Засов был не смазан, дверь разбухла от влаги и когда я его начал отодвигать, он заскрипел.

— Не открывай дверь, — тихо приказали снаружи.

От неожиданности я вздрогнул и задвинул засов до предела и севшим голосом прошептал:

— Кто там?

— Это я, — ответил тот же человек, — в смысле, я это ты.

У меня слегка поехала крыша. Голос был незнакомый, но интонации очень напоминали мою собственную манеру говорить.

— Интересно, — сказал я, — почему тогда я тебя не узнаю по голосу?

— Идиот, потому что никогда не слышишь себя со стороны! Кончай придуриваться!

Вот это уже было больше похоже на мою манеру изъясняться. Однако я еще сомневался.

— А как ты меня сумел здесь найти?

— Ты что шутишь? Я, то есть ты, в смысле мы, я, слушай, ты меня совсем запутал! Раз ты сейчас в этой чертовой бане, то значит, я тоже в ней был! Я тебя тут караулю целую неделю!

Я подумал и нашел в его словах противоречие:

— Если ты знаешь, когда я здесь буду, зачем так долго ждешь?

— Балда, затем чтобы не пропустить! А если бы меня по пути задержали?!

— Ладно, согласен, — сказал я, не очень обидевшись на грубый эпитет, — тогда почему ты не разрешаешь мне выйти?

— Потому! Откуда мне знать, что случится, если мы встретимся? А если взорвемся или разлетимся на атомы? Я и так пошел на слишком большой риск, у меня против тебя защита, как на атомной электростанции.

— Ну, ты даешь, — сказал я, — тоже мне, физик теоретик! Хоть взглянуть, что ты придумал, можно?

— Ты еще попроси показать, как выглядишь со стороны!

— Хорошо, уговорил, — согласился я. — А что, собственно, случилось?

— Для нас ничего хорошего, — мрачно сообщило «альтер эго», — этот гребанный Урусов оказался гением, который совместился со злодейством. Александр Сергеевич оказался большим оптимистом.

— Что Пушкин говорил, о гении и злодействе, я и без тебя знаю, давай про князя, — прервал я сам себя.

— Он маньяк! — сообщил голос из-за дверей.

— В курсе, — подтвердил я из бани.

— И каким-то образом может превращать людей черт-те во что, — продолжил я снаружи.

— Так с возницей все было на самом деле?

— Не знаю. Знаю другое, теперь он возьмется за вас с Машей.

— Вот гад! Просто какой-то братец Иванушка с сестрицей Аленушкой! И чего ему нужно?

— Псих, хочет стать властелином мира, а Маша ему почему-то мешает! Причем это вполне серьезно. Ну, а мы попались на пути, и он ни перед чем не остановится.

— Он мне уже хвастался, — подтвердил я.

— Помню, когда мы гуляли в парке. Тогда я, в смысле мы, ему не поверили.

Мы оба замолчали.

— Думаешь, это серьезно?

— Более чем. Он может внушить людям что захочет, и они превращаются в зомби. Выполняют любые его приказания. Сегодня нас, то есть вас, обстреляли по его приказу. Хорошо еще, что он приказал своим зомби только убить тех, кто сидит в кибитке, и забыл о кучере. Поэтому мы и спаслись.

— И что нам теперь делать? — спросил я.

— За этим я и пришел, знаешь, как было сложно вернуться из Троицка и потом добраться сюда?! Кругом черт-те что делается, французы бродят толпами грабят местных жителей, то их ловят партизаны и тоже грабят. Не война, а сплошной бардак!

— Представляю!

— Теперь, слушай и запоминай. Маша, ты тоже иди сюда, все равно ведь не спишь, а подслушиваешь.

— Неправда, я сплю, — откликнулась княжна, — вернее, только сейчас проснулась. А почему ты сам с собой разговариваешь?

— Ладно, подойди, — сказал я, тот, который находился внутри бани, — это тебя касается в первую очередь.

Девушка встала и неслышно подошла, я услышал рядом ее легкое дыхание.

— Теперь слушайте, — сказал голос снаружи. — Как только начнет рассветать, собирайтесь и уходите в лес.

— А зачем?.. — начала спрашивать княжна, но мы в один голос, велели ей замолчать.

— Я тебе потом все объясню, — сказали мы на два голоса, она ойкнула и замолчала.

— Пойдете строго на восток, — заговорил мой наружный голос, — я вам тут, на перилах оставляю компас. Еще будете ориентироваться по зарубкам на деревьях. Я насек топором стрелки. Главное не проспите, ненадолго утром пойдет снег и заметет ваши следы. По насечкам найдете избушку лесника. Я там приготовил много провизии, вам ее хватит, можете не экономить. Деньги и порох с пулями спрятаны на застрехе. Все запомнил? Повтори!

— Да иди ты, — возмутился я. — Ну и что мы будем делать в лесу?

— Ждать пока князь Иван вас не найдет и попытается трансформировать, в смысле во что-нибудь превратить. Тогда Маша его убьет.

— Я убью? — испугалась девушка.

— Ты, — сказал я будущий, — кроме тебя с ним никто не сможет справиться. Только тебе для этого, — голос за дверями замялся, потом смущенно кашлянул и замолчал.

— И что мне для этого нужно сделать? — тихо спросила княжна.

За дверями долго молчали, я даже начал опасаться, что мы ничего больше не услышим. Наконец что-то все-таки получилось.

— Тебе, Маша, придется прервать родственную связь с братом. Понимаешь, женщина, когда выходит замуж, и вступает в новые, как бы это сказать, отношения, связи…

— Ясно, — сказал я, — я тебя понял, как-нибудь ради такого святого дела…

— А я не поняла, — призналась княжна. — Как это прервать родственную связь? Отречься от брата? Так я и так давно от Ивана отреклась.

— Не только отречься, — сказали мы, смутились, и замолчали.

Маша больше ничего не спросила.

— Ладно, надеюсь, вы все правильно поняли, — сказал голос, — я вам завидую. У вас все в будущем, а у меня, увы, в прошлом.

— Будет тебе прибедняться, — не выдержав его ханжеской кротости, сказал я, а княжна, как прежде, молчала.

— Когда разберетесь с Иваном… — продолжил он.

— Что сделаем с Иваном? — не поняла девушка.

— Покончим, — опять в один голос объяснили мы.

— Все рассказать не могу, уже не остается времени. Из леса вы попадете в Троицк, — сказал уже только он. — Там, все поймете на месте.

— Камень, надеюсь, работает? — спросил я, имея в виду «генератор времени» в старинной усадьбе под городом Троицком, замаскированным под могильную плиту. Садясь на этот камень, можно было перемещаться во времени.

— О нем даже не думай, он перемещает только вперед, в будущее.

— Тогда как я попаду в прошлое?

— Это не твоя забота, — торопливо сказал он, словно, куда-то в сторону, — пока вы болтали, вышло время, мне нужно уходить.

— Погоди, расскажи толком, что нам делать дальше?

— Может быть, тебе еще подробную инструкцию написать, — торопливо пробормотал он, — по инструкции неинтересно жить. Все, исчезаю, и пусть Маша не перебарщивает с левитацией.

— С чем? С какой еще левитацией? — переспросил я, но ответа не услышал.

— Я не поняла, что он сказал, что такое леви?…

— Левитация, — машинально договорил я. — Это что-то вроде полетов во сне и наяву. Ты умеешь летать?

— Я? — испугано переспросила она. — С чего ты взял?!

— Ни с чего, это не я сказал.

— А как получилось, что ты сам с собой разговариваешь через дверь? — вдруг спросила она.

Я понял, что пришло время поговорить начистоту. Однако сначала я вышел из бани посмотреть, что испугало «гостя», и отчего он так неожиданно исчез.

Я огляделся.

Небо и звезды закрыли тучи, кажется и, правда, собирался идти снег. Кругом было тихо, не лаяли даже собаки. Я глубоко вдохнул морозный воздух, взял с перил массивный компас в медной оправе и вернулся к княжне.

— Кажется, все спокойно, — ответил я на ее невысказанный вопрос. — Сейчас разожгу лучину, и поговорим.

— Не нужно зажигать свет, — попросила она. — Давай посидим в темноте.

Я не стал спорить, ощупью нашел лавку и сел.

— Маша, я не совсем тот человек, за которого себя выдаю, — сообщил я.

— Знаю, — спокойно сказала она, — я давно догадалась. Откуда худородному дворянчику знать о карбонариях? Да и одежда у тебя необычная, не наша.

Замечание о худородности, мне не понравилось, хотя в сравнении с ее старинной фамилией и родословной это и соответствовало действительности.

— Ну и кто я, по-твоему, такой?

— Не знаю, но точно не русский.

Урусовой, как потомку Ордынского князя Едигея Мангита, любимого военноначальника Тамерлана, самое дело, было рассуждать о моих корнях.

— Не русский, почему ты как думаешь?

— Ты неправильно говоришь, многих твоих слов я никогда не слышала и не понимаю. Я заметила, что ты даже толком не знаешь французского языка.

— Это действительно убийственный довод, — согласился я. — Какой же русский без совершенного французского, это нонсенс.

— А. я что говорю! — обрадовалась она. — Разве можно так сказать: «убийственный довод», ты хоть сам себя понимаешь?

— Понимаю, и твои правнуки тоже будут меня понимать. Я, Маша, попал сюда из будущего. А человек, с которым мы разговаривали, тоже был я. Понимаешь, он еще раньше знал, что на нас нападут в этом селе, и что мы с тобой будем сегодня ночевать в этой бане. И специально пришел предупредить, как нам спастись от твоего брата.

Выдав весь этот бред, я замолчал, понимая, что сейчас так заморочу бедной девушке голову, что она вообще перестанет понимать на каком она свете. Однако Маша вдруг сказала:

— Это-то, положим, я поняла. Ты толком скажи, откуда ты взялся?

— Откуда? Говорю же — из будущего…

Девушка повернулась ко мне лицом. Я этого не мог видеть в темноте, но почему-то почувствовал.

— Далось тебе меня морочить! Сознался бы, откуда к нам приехал и все дела. Клянусь, я тебя никогда не выдам, ни под пыткой, ни на исповеди!

Я подумал, что она права, не стоит грузить ее тем, в чем и сам не очень разбираюсь, временными теориями. Однако сразу я не смог придумать за кого себя выдать. В голову пришли «папский легат», и «агент влияния», но я решил, не рисковать и выдал точное место своего рождения.

— Хорошо, только это между нами, я приехал с острова Мадагаскар.

— Ну, вот, так бы сразу и сказал, — почему-то успокоилась она. — И как у вас там?

— Сказочно! Кругом Индийский океан и сплошные малагасийцы. И еще у нас там живет райские птицы и лемуры!

— А зачем ты приехал сюда?

— Мне было предсказание поехать в далекую северную страну и встреть там прекрасную девушку.

— Правда? — тихо спросила она.

— Святая правда, а по пути я заехал в Италию и стал карбонарием.

— А почему ты в карете надо мной смеялся? — подозрительно, спросила она.

С «карбонарием» я, кажется, переборщил. Пришлось выкручиваться.

— Потому, что мы, карбонарии, совсем по-другому одеваемся. Почему у тебя на шляпе нет красной ленты? И где отделка на плаще? Какая ты после этого, — я замялся, не зная, какое у карбонария может быть женское окончание, и ляпнул первое, что пришло в голову, — каробонарка?

Довод был принят. Как всегда бывает, складная правдоподобная ложь оказывается убедительней правды. Мы посидели молча, потом девушка Маша убрала мою руку со своего колена и осторожно спросила:

— А что тот, что был за дверями, говорил, о родстве?

Я, честно говоря, и сам не очень понял, что имел в виду «гость», даже заподозрил его в лукавстве. Однако объяснил, как уразумел:

— Между близкими родственниками часто существует духовная связь. Они даже могут понимать друг друга без слов. Когда у тебя появятся другие близкие люди, более родные, чем кровная родня, тобой сложнее будет манипулировать. Прости, управлять.

Вопроса, что это за «близкие люди», я не дождался. Маша молча сидела рядом со мной и о чем-то думала. Я выглянул в банное окошко. Небо уже посветлело, и нам пора было выступать.

— Пошли, — сказал я, — скоро начнется снег.

Княжна сразу же встала и вышла наружу.

Я тоже поднялся и начал навьючивать на себя амуницию.

— Ты скоро? — позвала девушка. — Мне почему-то делается страшно.

— Уже иду, — заторопился я. — Похоже, твой брат где-то недалеко. Иди за мной и не отставай.

Мне и самому было не по себе. Не так страшно, как во время нашей первой встречи с князем Иваном, но в чем-то сопоставимо. Так, как будто за спиной появился опасный человек.

Я вышел наружу, раскрыл крышку компаса, с трудом разглядел стрелку, сориентировался, и пошел, как было сказано, точно на восток. Снег был еще не глубокий, сантиметров десяти, но ноги все равно вязли и двигались мы медленно. Маша начала отставать, я подождал ее и взял под руку. Она не противилась и послушно шла рядом.

— Наверное, ты прав, — сказала она, когда мы дошли до леса, — люди почему-то и без слов, чувствуют друг друга. А ты, когда все кончится, опять вернешься на свой остров?

— Вернусь, — сказал я, — мне иначе нельзя.

— Наверное, это и хорошо. Мне все равно никогда бы не разрешили выйти за тебя замуж. Родители меня любят, балуют, но мы с тобой не ровня.

— Это точно, — согласился я, — к тому же я женат.

— Ты мне не говорил. А где сейчас твоя жена?

— Не знаю, мы потеряли друг друга, — ответил я, осматривая деревья, в поисках обещанных зарубок. — Надеюсь скоро ее найти.

— Она кто?

— Ты хочешь сказать мадагаскарка? Нет, она русская женщина, — ответил я, наконец, увидев затесанный, как было оговорено, ствол сосны.

— Она, как и ты, худородная? — то ли пытливо, то ли ревниво, спросила Маша.

Далось же княжне мое незнатное происхождение! Нужно было, как минимум, прижать хвост ее княжеской спеси. Быть при ней мещанином во дворянстве мне никак не светило.

— Не совсем, ее прапрадедушкой был царь и великий князь Иоанн Алексеевич, старший брат императора Петра, — как о незначительной детали, сообщил я, — а дедушкой император Иоанн Антонович.

— А разве у императора Ивана VI были дети? — после долгого молчания, убитым голосом, спросила княжна.

— Дочь, — выдал я за истину, собственную рабочую гипотезу происхождения своей жены. — Мать моей супруги.

Ход оказался правильным, больше о древнем княжеском роде Урусовых и о моем скромном происхождении разговоров у нас не возникало.