Какая разница

(Дилан)

Хорошо. Да, прочитав ее письма, и видя страдания, вылитые в них… мое настроение подпортилось. Я не очень хорош в том, чтобы изъясняться, и даже при том, что мой новый терапевт в Ассоциации Ветеранов не раз говорил мне, что я должен отпустить вину за убийство Робертса, факт остается фактом, что, черт возьми, она знает? Почему, так или иначе, в Ассоциации Ветеранов есть не боевой ветеран, а девушка двадцати с чем-то лет в качестве терапевта?

Неважно.

Когда Шерман проснулся, он сказал, что мое настроение покачнулось, но он не навязывался, просто рассматривал это как нормальность. Так вероятно и было. Я всегда был чертовски угрюмым, и с колеблющим характером отношений на расстоянии между мной и Алекс, ну… давайте просто скажем, в Афганистане я был вынужден бездействовать.

Возможно, мне нужно было поговорить об этом. С Алекс, или Шерманом, или с тем, кому плевать. Я не знаю. Как вы скажите «я сожалею», и будет ли это иметь какой-то смысл? Вы слышите это дерьмо все время, но этого не достаточно, если речь идет о разбитом сердце. И это просто о том, чего я достиг в прошлом году: горе и страдания других людей.

Какая разница. Мне нужно прекратить останавливаться на этом дерьме. Шерман был в городе, и сестра Алекс, у Алекс видимо были особенные планы на нас сегодня, на которые она намекала, и мне нужно было просто прийти в себя и прекратить разрушать вечера своими проблемами.

Я одет в тесные джинсы и черную футболку, которая впечатлила Алекс две недели назад… она накинулась на меня. По крайней мере, я думаю, это был намек на то, что она ей понравилась, когда она покусывала мое ухо. Из-за повязки было чертовски неловко одеваться, но это то, что я получил за пробивание стены. Самым сложным было зашнуровать ботинки, но я с этим хорошо управился.

Мой телефон звонит. Сообщение от Алекс:

«Встретитесь с нами в парке? *Обнимаю* Кэрри хочет встретиться с Шерманом».

Я пишу ответ:

«Будем там в десять. Люблю тебя».

— Ну же, Косяк! Мы должны идти. Ее сестра хочет познакомиться с тобой.

Это весь стимул, который был нужен Шерману. Тридцать секунд спустя мы идем, направляясь в парк через два квартала, где мы с Алекс встречаемся каждое утро.

 

Два страуса

(Алекс)

Я слышу вдох Кэрри до того, как вижу их приближение.

— Ты права, — шепчет она. — Он сексуален, Иисусе, так это Дилан. Он не выглядит как ребенок, который был у тебя на фотографии из Израиля.

Дилан и Шерман идут к нам. Шерман очень высокий, неуклюжий, но крепкого телосложения, с сильными руками и ногами. Его короткостриженые волосы и белые зубы выглядели бы чертовски хорошо на вербовочном плакате.

Рядом с ним Дилан, который одет в черную, слегка обтягивающую футболку, которая заставляет меня желать сорвать ее. Я хочу зарычать. Он смотрю на меня и улыбается, и я чувствую, что краснею.

— Эм… да, — говорю я. — Кое-где он вырос.

— Полагаю, ты тоже, сестренка, — говорит она, глядя на меня.

Планирую сегодня ночью соблазнить Дилана, я постаралась. Я была одета в короткое черное платье, которое почти не ощущалось, каблуки с ремешками, которые добавляли моему росту около четырех дюймов. Я много времени уделила прическе и макияжу, и надеялась, что был получен нужный эффект.

Я видела, как у Дилана перехватило дыхание, когда его глаза исследовали меня. В тот момент не было сомнений, о чем он думает. Я лукаво улыбнулась ему, и он подошел ко мне, грубо целуя меня.

— Ничего себе, — пробормотал он. — По какому поводу?

— Ты, — шепчу я.

Я отступаю, затем представляю сестру Шерману и Дилану.

— Очень приятно познакомиться с вами двумя, — говорит она. Она смотрит на Шермана. С ее ростом в шесть футов и два дюйма она не встречала много мужчин выше нее, а он был выше, чем любой из нас. Было странно видеть мою сестру потрясенной чем-то, но Шерман хорошо справлялся с этим.

Она, возможно, была здесь, чтобы сообщить обо мне и Дилане, но выглядело так, что она получила большее, на что рассчитывала. Впервые в жизни моя сестра выглядела так, словно ей было неудобно в собственной шкуре, ее глаза повсюду метались, руки были сжаты.

— Так, эм… — говорит она. Ничего себе. Кэрри не говорит «эм». Никогда. Она продолжает. — Ты был с Диланом в армии?

Шерман улыбается ей блестящими белыми зубами. Он говорит:

— Да… я ушел из колледжа в 2009, и поступил на военную службу.

— Да? Где ты был?

— Университет в Стоуни-Брук, — говорит он. — Он на самом деле не так далеко отсюда…

Он продолжает, но я не слушаю, потому что мы с Диланом идем в нескольких шагах позади них. Я беру его левую руку в свою правую. Он придвигается ближе, и без какой-либо мысли я обнимаю его за талию, его рука ложится на мое плечо.

— Привет, — говорит он.

— И тебе привет, — говорю я.

— Они подходят друг другу, — говорит он тихо.

— Боже мой, я никогда не видела свою сестру такой застигнутой врасплох. Она абсолютно распутна.

Он усмехается.

— Я чувствую себя оскорбленным, она не заинтересована во мне. Я думал, она здесь, чтобы… эм… — его лицо искажается от гнева. — Я не могу вспомнить слово, — бормочет он.

— Шпионить, — быстро отвечаю я, не желая видеть его таким несчастным.

— Да. Я думал, что она здесь, чтобы шпионить.

Я смеюсь.

— Так и есть. Но думаю, планы изменились.

Он кивнул. Я смотрю на него, пока мы идем. Что-то было не так. Он был здесь, но и не здесь. Это не была афазия. Это было его поведение. Словно он забился вглубь себя. Я не видела его в таком состоянии уже пару недель, после того как мы впервые столкнулись друг с другом снова.

Я глубоко вздыхаю, кладу голову ему на плечо и спрашиваю:

— Что случилось?

Он немного напрягается, поэтому я останавливаюсь. Он делает тоже самое. Я поворачиваюсь к нему, обнимаю его за талию и кладу голову ему на грудь, делая глубокий вдох.

— Это сложно, — говорит он.

— Это не ново, — отвечаю я. — Ты можешь говорить об этом.

Он вздыхает и шепчет:

— Я не заслуживаю тебя, Алекс.

Я хмурюсь, потом смотрю ему в глаза.

— Не говорит так, Дилан. Никогда так не говори. Я люблю тебя, а ты любишь меня, и это все, что имеет значение.

Он закрывает глаза, тянет меня в свои сильные объятия. Он глубоко вдыхает, как перед погружением в воду, его губы прикасаются к моим волосам.

— Если хочешь пропустить вечеринку, это нормально, — говорю я. — Если ты не готов для этого.

— Нет, все нормально. Не хочу разрушить твою ночь с сестрой.

Я смеюсь. — Думаю, она полностью занята.

— Знаешь что, — говорит он. — Давай сделаем то, что планировали, хорошо? Пойдем на вечеринку.

— И затем после ты получишь свой сюрприз.

Он приподнимает брови.

— Да? Сюрприз?

Я прикусываю нижнюю губу, затем шепчу ему на ухо.

— Будь уверен, что ты готов к долгой ночи, Дилан. У меня планы на тебя, — когда я говорю это, то прижимаюсь к нему своим телом, вставая на носочки.

Он делает глубокий, резкий вдох, и я могу почувствовать, как его тело мгновенно реагирует. Мои намерения ему были, несомненно, ясны.

— Ты уверена? — спрашивает он.

— О, я уверена больше, чем ты можешь себе представить, Дилан Пэриш, — мой голос понижается до шепота. — Сегодня я потеряю свою девственность.

Он говорит глубоким и хриплым голосом у моего уха.

— Ты говорила, что хочешь подождать мужчину, за которого захочешь выйти замуж.

— Я так и сделала, разве нет?

О. Боже. Я не хотела просто сказать это. Сказала. Он собирался злиться? Мы никогда, никогда не заходили так далеко, и даже не предполагали, что зайдем так далеко.

За исключением того, что мне сказал Шерман: «Она была моей девушкой, сержант. Я собираюсь вернуть ее. Планирую жениться на ней».

Внезапно я понимаю, что не могу даже дышать, но каждый нерв в моем теле оживает от волнения. Ощущение его сильных рук, прижатой груди к моей, его небольшой щетины к моей щеке. О, Боже. Он проходил базовую подготовку два года назад. Не могу поверить, что он сказал своему сержанту, что обдумывал это, что даже давно мечтал об этом. Конечно, верю. Я предавалась многим мечтам… мечтам… мечты о нас, убегающих в другую страну, как мы говорим нашим родителям катиться к черту и начинаем нашу собственную жизнь. Я не думала, что он делился с ними, и сожалела об этом.

— Ты на самом деле не сказала это? Мне показалось? — спрашивает он.

— Что если сказала? — спрашиваю я, пытаясь отчаянно принять шутливый тон. Но мертвая хватка, которой я держу его, выдает меня. Я скольжу правой рукой по его, затем по его груди, между нами, чувствуя биение его сердца.

— Тогда я могу взять тебя на руки и прямо сейчас отнести в квартиру.

Я ахаю и шепчу:

— Пожалуйста, не искушай меня, я даже не буду рассматривать сопротивление тебе.

Я слышу кашель, а потом слышу, как громко прочищают горло.

Черт.

Я отодвигаюсь немного от Дилана и чувствую, как мое лицо горит. Шерман и Кэрри стоят рядом с веселыми выражениями на лицах.

— Мы добрались до улицы, чтобы поймать такси, когда поняли, что вас с нами нет, — говорит она.

Шерман смеется, потом говорит:

— Вы потерялись по пути, ребята?

— Да, — говорит Дилан скучающим голосом. — Потерялись.

— Идемте, голубки, — говорит Кэрри. — И кстати… ничего себе.

Теперь я точно краснею и закрываю лицо руками, а Дилан говорит:

— Как мило.

На лице Кэрри усмешка, и она говорит:

— Думаю, моя сестра достаточна мила к тебе, к нам обоим, спасибо.

Шерман громко смеется, затем она, а после этого земля уходит из-под моих ног, потому что они с Шерманом дают друг другу пять.

— Хорошо, — говорю я. — Мой мир действительно странный.

Дилан усмехается. — Знаешь, я всегда думал, что Шерман был пришельцем с Марса, он так чудовищно высок. Но он хорошо смотрится рядом с ней. Словно они два страуса.

Я хихикаю, мы беремся за руки и идем за ними. Было бы смешно и очень странно, если бы Кэрри и Шерман сошлись, учитывая ее историю. Но эти двое болтали, пока шли вместе, словно знали друг друга много лет.

На Бродвее мы останавливаем такси. Келли и Джоэль планируются встретить нас на вечеринке, и я не могу дождаться, чтобы представить их Кэрри и Шерману. Это странно: словно я состою из сегментов, различных частей моей жизни. Я и Дилан. Моя семья. И я с Келли. И впервые за все время они соберутся вместе в одном месте. Это по-странному волнующе.

Ближе к полуночи мы достигаем квартиры Роберта Майера на Верхнем Уэст-Сайде. Роберт, мягко говоря, неприлично богат. Его отец и мой — друзья, они намекнули мне, что я должна наброситься на него. Мне нравился Роберт как друг. Но сейчас? Черт возьми, нет. Наверно, напичканный ЗППП, Роберт точно знал, как его деньги действовали на девушек, и использовал это, чтобы проложить впечатляющий след из плачущих девушек по всему Нью-Йорку. В двадцать семь лет он не выказывал никаких признаков улучшения ни в его характере, ни в уровне ответственности.

Но вы можете быть уверены, я больше слышала о том, как он прекрасен, когда вернулась домой на день Благодарения. Иногда мои родители были настолько невежественны.

Тем не менее, его квартира невероятна. Пентхаус с большой крышей на 73-ей Вест Стрит, я никогда не видела ничего подобного. Даже с тридцатью людьми в помещении, оно не выглядело заполненным. Когда мы вчетвером пришли, то поздоровались. Роберт обнял мою сестру с огромной улыбкой на лице, пока Шерман пристально смотрел…

— Рад снова видеть тебя, Кэрри. Не виделись долгое время. Как у тебя с учебой?

— Я сейчас в университете Райсона, — говорит она. — Работаю над докторской.

Он приподнимает брови.

— Я слышал нечто подобное. Молодец. Это должно быть твоя сестра.

Я киваю.

— Алекс, — говорю я. — А это мой парень, Дилан Пэриш.

Роберт одаривает Дилана ненастоящей улыбкой и говорит:

— Очень рад познакомиться, мистер Пэриш. Вы на самом деле счастливый человек.

— Спасибо, — бормочет Дилан. Очевидно, что ему не очень удобно.

— Присоединяйтесь к вечеринке, — говорит Роберт. За ним, большая гостиная. Несколько небольших групп стояли или сидели, все в разной степени опьянения. Толпа вывалилась на крышу, глядя на горизонт. Громкая музыка гремела из стерео в углу, и я могла увидеть еще больше людей в коридоре.

— Чувствуйте себя, как дома, — кричит Роберт, когда мы входим в гостиную.

Я вижу нескольких человек, которых знала в школе, а также друзей моей семьи и Роберта. Это будет довольно странная ночь.

Я придвигаюсь ближе к Дилану, прижимаюсь губами к его уху и говорю:

— Ты в порядке?

Он кивает.

— Да. Просто… к этому месту надо привыкнуть. Сколько, черт возьми, стоит квартира на крыше в Манхетане?

Я пожимаю плечами.

— Не знаю.

— Полагаю, если ты спрашиваешь, можно ли спросить, ты не сможешь себе это позволить?

— Типа того.

Я слышу, как Кэрри испускает крик, а затем обнимает кого-то, я полагаю старого друга из школы. Она начинает знакомиться, таская Шермана по всей комнате и представляя его гостям. Они выделяются, более высокие, чем кто-либо еще в комнате, они оба выглядят как рок-звезды.

Мы смешиваемся с толпой и говорим со многими людьми, мы всю ночь держимся вдвоем за руки. В конце концов, он говорит: — Я должен сесть, моя нога меня убивает.

Он садится и вытирает лоб, и я могу сказать, что ему некомфортно из-за толкотни и громкой музыки. Я вытащу его отсюда в ближайшее время, с Кэрри или нет. Она остановилась в отеле на 108-ой улице, и мы всегда можем встретиться позавтракать.

— Позволь мне принести тебе стакан воды, — говорю я.

Он благодарно кивает, и я направляюсь на кухню. Там Шерман.

— Эй, — говорю я. — Вы с Кэрри нашли общий язык.

Он усмехается.

— Да, мне она нравится. Сильно.

Я тоже усмехаюсь. — Я рада.

— Пэриш в порядке? — спрашивает он.

— У него болит голова, и я собираюсь заставить выпить его воды.

Он кивает, внезапно его лицо становится серьезным.

— Могу я задать тебе вопрос, Алекс?

— Конечно, — говорю я, хватая стакан и включая кран, чтобы наполнить его.

— У тебя с ним серьезно?

— О чем ты? — спрашиваю я, поворачиваюсь к нему.

Он оглядел комнату, всё, кроме меня, а потом сказал.

— Слушай. Он мой друг. И… не знаю, знаешь ли ты, что происходило в Афганистане. Но… слушай, я беспокоюсь о нем, ясно? Он прошел через дерьмо, и не займет много времени, чтобы это все навалилось на него. Парню нужно время, чтобы прийти в себя.

Я киваю, затем говорю. — Я люблю его, Шерман.

Он закрывает глаза и кивает.

— Это все, что я хотел услышать, Алекс. Я просто… Если ты с ним играешь… я не знаю. Я не знаю, что сказать.

Я кладу руку ему на плечо, и говорю:

— Ты говоришь, что ты хороший друг и присматриваешь за ним.

— Да, — говорит он, пожимая плечами.

— Я не хочу причинять ему боль, если этого можно избежать. Достаточно честно? Я предпочла бы выколоть себе глаза, чем причинить ему боль.

Он выглядит успокоившимся.

— Хорошо. У нас все отлично, — говорит он. — Вернусь в погоню за твоей сексуальной сестрой.

Я хихикаю, смущенная и одновременная довольная. Он выходит из кухни, а я остаюсь на месте, задумавшись. За последние две недели все так изменилось. Впервые в своей жизни я увидела реальный шанс создать свою собственную жизнь. Жизнь, которую хотела я, а не которую планировал для меня отец. И эта жизнь будет включать Дилана, невзирая на обстоятельства. Именно тогда и там я повторила обещание, которое дала только что Рею Шерману, но дала его себе. Я никогда, никогда не причиню Дилану боль.

Я была так отвлечена от всего, мои мысли были далеко, что я даже не заметила, когда Рэнди Брюер зашел на кухню. Но когда я услышала его голос, моя спина напряглась.

— Ты выглядишь такой вдумчивой, красивой. Изменила свое мнение обо мне?

Я оборачиваюсь, мои глаза расширяются, когда я вижу его, мой пульс стремительно подскакивает.

— Отойди от меня, — говорю я.

— Что не так, Алекс? Раньше тебе нравился я.

— Мы встречались ровно два раза. А потом ты пытался изнасиловать меня.

— Господи, когда ты уже покончишь с этим? Я был пьян. Это было плохое решение, и мне жаль. Кроме того, тебе бы это понравилось. Ты знаешь это.

Я начинаю отступать с кухни через другую дверь, подальше от него. Но также и от Дилана и моих друзей. Я не знаю, что было в этом коридоре, но сейчас мне нужно расстояние между мной и Рэнди.

— Ты обманываешь себя, — говорю я. — Оставь меня в покое.

— Дай мне то, что я хочу, и я буду счастлив.

Вспышка страха захватывает мои мысли. Если он попытается схватить меня, они даже не услышат меня там? Музыка такая чертовски громкая. Пока я пячусь в темный коридор, он становится ближе, соответствуя моим шагам.

— Это не будет так уж плохо, — говорит он. — Ты могла бы научиться любить меня также сильно, как я люблю тебя.

Что, черт возьми, с ним не так? Я знаю Рэнди в течение многих лет. Его семья вращается в тех же кругах, что и моя. Он всегда был высокомерным, но это была что-то другое. Мое сердце бешено бьется, пока я пытаюсь держаться от него на расстоянии.

— Просто оставь меня в покое, Рэнди. Я не хочу ничем с тобой заниматься.

Я делаю еще один шаг назад, и моя нога путается в чем- то на полу. Когда я теряю равновесие, то начинаю падать назад. Я издаю крик, когда он хватает меня за руки.

 

Куда она делась

(Дилан)

— Так что да, — говорит Джоэль. — Я думал, он собирается убить меня, если честно. Его глаза были чертовски холодными. Но все это было недоразумение, и я рад, что они уладили это. Не только потому, что они так счастливы… но и из-за моей собственной безопасности.

Джоэль усмехается, но я не думаю, что ему ужасно смешно. Я чувствую взгляд Шермана на себе, недолго, пока он сопоставляет историю Джоэля с тем, что он знал. Что я был потерянным в Афганистане, потому что увидел Джоэля по Skype в комнате Алекс. Моя острая реакция стоила Робертсу его жизни.

Шерман теперь знал это, и я не хотел смотреть на него, потому что если посмотрю, то сломаюсь.

Я бы рассказал ему большую часть истории. Мы переписывались по почте несколько раз, пока я был в больнице, а он все еще был в Афганистане. Он несколько раз говорил, что никто из парней не обвинял меня в том, что случилось. Но я знал, что это чушь. Я был виноват. Конечно, они обвиняют меня, и я обвинял себя.

Кэрри сидит рядом с Шерманом, близко. Она наклоняется и говорит мне.

— Знаешь, я не должна говорить это. Но будь осторожен с моей сестрой. Она… слишком сильно влюблена в тебя.

— Я ни за что не обижу ее, — говорю я. Кстати, где она? Она ушла за водой пять или десять минут назад, и не вернулась. — Куда она делась?

— Она была на кухне несколько минут назад, — говорит Шерман.

Келли зажмуривается, затем ее глаза широко открываются.

— Мне показалось, Рэнди Брюер направлялся туда.

— Кто? — спрашиваю я.

— Это парень, который… — она остановила себя, прежде чем закончить, полагаю, не уверенная, знаю ли я или Кэрри. Но я знал. Рэнди Брюер был сукиным сыном, который пытался изнасиловать ее прошлой весной.

Тогда-то я и слышу крик, ясный через квартиру, едва слышный сквозь музыку. Это ее голос, и она кричит:

— Отпусти меня! Помогите! Дилан!

Я был на ногах, прежде чем крик прекратился.

 

Он защищал меня

(Алекс)

— Ого, — говорит Рэнди, хватая меня за руки. — Будь осторожна.

Я теряю равновесие, и когда он хватает меня за руки, я все еще не крепко стою на ногах. Он сильно толкает меня к стене, затем прижимается ко мне.

— Боже, я так тебя хочу, — говорит он, прижимаясь губами к моему лицу. Я пытаюсь оттолкнуть его, но он намного сильнее, чем я. Пока извиваюсь, я кричу так громко как могу. — Отпусти меня! Помогите! Дилан!

— Заткнись, — говорит он. Он прижимает свою правую руку к моему рту, а левой лезет мне под юбку, его отвратительная рука пролезает у меня между ног. Я борюсь так сильно, как могу, изо всех сил, также борясь с необходимостью рвать, кричать и в то же время плакать.

Вдруг вокруг его шеи обернулись мускулистые руки. Его сняли с меня, и я услышала гортанный крик.

— Руки прочь от нее!

Я упала на пол. Дилан оттащил Рэнди прочь от меня, на его лице ярость.

Рэнди боролся с ним, уходя от него, а потом Дилан схватил его за плечи и ударил об стену.

— Я убью тебя! — закричал Дилан. Затем он отвел правую руку, находящуюся в гипсе, и ударил Рэнди в лицо. Я услышала хруст костей, лицо Рэнди пострадало, кровь брызнула из его носа. Это был какой то кошмар.

Рэнди упал спиной на пол, Дилан бросился вперед, придавливая его. Это не было похоже ни на то, что я когда-либо видела. Дикарь, его лицо исказилось от ярости, мышцы его плеч и рук были напряжены. Он ударил раз, затем два, крича на Рэнди все время. Затем он схватил Рэнди за плечи, поднял верхнюю часть его тела и ударил об пол, дважды, сильно. Голова Рэнди отскочила от пола с громким треском.

Музыка прекратилась, и раздались крики, когда гости увидели, что происходит. Дилан поднял кулак, чтобы снова ударить Рэнди, когда сзади него вдруг появился Шерман, хватая Дилана под локти.

— Хватит, — кричит Шерман Дилану на ухо. — Достаточно!

Дилан боролся с собственным гневом, пытаясь высвободиться. Вернуться к Рэнди и своей убийственной ярости.

Шерман кричит:

— Достаточно! Иди, проверь Алекс!

Услышав мое имя, Дилан прекращает сопротивляться. Внезапно он поворачивается ко мне. Я могу разглядеть брызги крови Рэнди на его лице.

Я начинаю плакать, когда кто-то кричит:

— Позвоните в 911!

В следующее мгновение Дилан обнял меня, и я зарыдала. Из-за попытки изнасилования, из-за своего страха, из-за попытки Рэнди напасть на меня во второй раз. Но я также плакала из-за Дилана, человека, которого любила, которого обуревала ярость. Я рыдала из-за того, что с ним может случиться, потому что Рэнди был без сознания и выглядел так, словно Дилан ударил его достаточно сильно, чтобы убить.

Я плакала, потому что была в ужасе от того, что собиралась его потерять.

Следующие двадцать минут были как в тумане, прибыла полиция и парамедики. Парамедики работали с Рэнди, и вскоре его вынесли на носилках. На шее был фиксирующий корсет, на голове бинты. Затем приступила к работе полиция, опрашивая людей.

Вскоре они подошли к нам. Они должны были отделить нас друг от друга, потому что я не отпускала его. Его руки были опущены, а я продолжала обнимать его за талию. Когда они отделили нас друг от друга, то надели на Дилана наручники. Я опустилась на пол, когда они забрали его.

Когда они уводили его, с обеих сторон по офицеру, удерживая руки на его плечах, он повернулся и посмотрел на меня, его глаза были широко раскрыты. Я не могла сказать, что он пытался сказать.

Женщина-полицейский подошла ко мне, и сказала:

— Ты Алекс? Я офицер Перес. Ты можешь звать меня Кристина.

Я киваю, не в силах сдержать слез, бесконтрольно плача.

— Мне нужно сейчас от вас заявление, пока все не улеглось, хорошо?

Я пытаюсь держать себя под контролем, но от этого только хуже.

— Он будет в порядке?

— Что ж, рано об этом говорить. Его отвезут в больницу, возможно черепно-мозговая травма.

— Я не его имею в виду! Он насильник! Я говорю о Дилане.

Ее глаза расширяются, затем она говорит:

— Подожди. Давай вернемся и, пожалуйста, расскажи мне всю историю.

Я так и сделала. Начиная с первого свидания, которое было с Рэнди прошлой весной, затем, когда он пытался изнасиловать меня, но вмешались его соседи. О том, как мне было стыдно сообщить об этом. И как он загнал меня в угол на кухне, вывел в темный коридор, засунул руку под мою юбку, пока прижимал меня к стене.

— Он пытался изнасиловать меня, — шепчу я. — Дилан остановил его. Он защищал меня.

Все время, что я рассказывала эту историю, Кэрри и Шерман стояли в другом конце кухни. Глаза Кэрри были огромными, в них была грусть. Когда допрос был окончен, не говоря ни слова, она подошла и обняла меня. Я снова разрыдалась, на этот раз полностью сломленная. Я плакала так, словно никогда не буду в состоянии остановиться. Я оплакивала парня, которого любила, который вырос не просто мужчиной, а мужчиной, обуреваемым яростью.

Человека, который мог быть способен на убийство.

Человека, которого только что увезли, его руки были за спиной в наручниках.