У каждого из нас имеются запретные чувства, которые мы прячем от себя, всякий порой ведет себя иррационально. Именно это усложняет человеческие отношения, особенно те из них, в которых люди эмоционально зависят друг от друга, например, в браке. Когда человек, которого вы любите, вдруг становится иррациональным и не восприимчивым к доводам, то жизнь может показаться мукой. Почему он так иррационален? Потому что есть в этой ситуации что-то, что представляет для него угрозу, что заставляет его! почувствовать старое запретное чувство. Он настолько сосредоточен на своей псевдоэмоции, которая нужна ему в качестве прикрытия, что не способен увидеть мир в реальном свете. Фальшивое чувство, как обычно, неуместно в истинной ситуации, поэтому его поведение производит впечатление иррационального.

Если вы сами чувствуете себя комфортно, в безопасности и честны с собой — вам нечего от себя скрывать, — то способны понять, что с ним сейчас спорить бессмысленно: невозможно урезонить человека, находящегося под воздействием сильной эмоции, будь то напутанный ребенок или разгневанный взрослый. Нельзя общаться с человеком пока он находится во власти псевдоэмоции: он не знает, что на самом деле чувствует, поскольку отчаянно пытается из бежать этого подлинного чувства, и поэтому стремится исказить ваши слова и неправильно истолковать ваши намерения. Если вы открыты для своих чувств, не прячете их от себя, вы в состоянии принять право другого человека хотя бы изредка быть иррациональным, отсутствие логики у нега не представляет для вас угрозы. Вы можете интуитивно спонтанно реагировать на его скрытый сигнал, хотя сам он точно может и не знать, что его беспокоит. Я называю это хорошим общением в браке. Мудрый муж знает, что, если жена ударяется в слезы посреди, на его взгляд, чисто интеллектуальной беседы, пришло время заглянуть в календарь: вполне возможно, она страдает от предменструальной депрессии. Жена, осведомленная о проблемах мужа на работе, не слишком удивится, если услышит, как он рявкает на детей или жалуется на ее стряпню. Но допустим, что ей ничего неизвестно о его неприятностях, может ли она, несмотря на это, принять его иррациональное поведение? Да, если ничего не скрывает от самой себя — ей нетрудно распознать за его поступками скрытый сигнал: ясно, что он чем-то обеспокоен. Ей необязательно его понимать (она не психотерапевт ему), чтобы ответить на его скрытую потребность. Она позволит мужу иррациональность, памятуя, что и сама иногда ведет себя так, и интуитивно скажет и сделает то, что в данный момент его успокоит.

В хорошем браке партнеры редко ведут себя неразумно в одно и то же время; обычно это случается по очереди. У каждого есть свои чувствительные области (деньги, еда, секс, успех, интеллектуальные способности, развлечения — любое может быть загрязнено скрытым смыслом), но эти области у них не совпадают. К примеру, если для мужа еда символизирует любовь, а у жены нет скрытых чувств в этой теме, то она может безо всякого ущерба для себя угождать его внутреннему ребенку и, будучи любящей супругой, скорее всего сочтет такую небольшую странность в нем привлекательной.

Или если у жены имеются скрытые чувства относительно денег, а муж рационален в этой области, то он найдет способ решения финансовых проблем и может принять ее слабость как одно из свойств очаровательной женственности.

В плохом браке складывается совершенно другая картина. Партнеры разделяют слишком много чувствительных областей: у каждого имеются свои скрытые чувства на одно и то же, и они проявляют иррациональность одновременно. Муж разборчив в еде, потому что она символизирует для него любовь («Если бы ты меня любила, ты бы угождала моим вкусам»), а жена всякий раз, когда он критикует ее стряпню, разражается слезами по той же причине («Ты отвергаешь мою любовь»). Или для них обоих деньги — эквивалент власти: мужчина скупо отсчитывает ей по нескольку долларов, чтобы чувствовать свою силу, а для жены необходимость просить денег красноречиво говорит о ее беззащитном и униженном положении.

Что вы чувствуете, когда что-то скрываете от себя одновременно со своим партнером? Его поведение кажется вам настолько неразумным, что вы не способны этого вынести. Вы вовлекаетесь в долгие запутанные споры, где никто не понимает, что он в действительности чувствует, и каждый неправильно истолковывает и искажает слова другого: полный разрыв коммуникации. Скрывая свое подлинное чувство, вы начинаете действовать провально: говорите или делаете то, что провоцирует партнера причинить вам еще большую боль. Пример: муж говорит слова, из-за которых жена может почувствовать себя отвергнутой (эмоция к ее отцу, адекватная много лет назад). Она прикрывает это чувство псевдогневом на мужа. Ее гнев угрожает ему чувством беспомощности, которое было адекватным в детстве в аналогичной ситуации с его матерью. Он прикрывает свою скрытую беспомощность псевдогневом к жене. Ее скрытое чувство отверженности усиливается и требует для прикрытия еще более яростного гнева — круг замыкается, и все повторяется до бесконечности.

Я описала, как выглядят безусловно хороший брак и безусловно плохой. Существуют также и средние браки, где одни иррациональные области совпадают, а другие — нет. Иногда эти люди принимают и реагируют на скрытые потребности друг друга, иногда коммуникация нарушается, и они мучают себя и своего партнера. Если хотя бы один из супругов занимается самотерапией, состояние дел существенно улучшается.

Допустим, вы замужем за человеком, который обычно ведет себя вполне разумно, но вдруг становится слегка иррациональным. Как вам узнать, не скрываете ли от себя что- то и вы? Вот несколько подсказок, которые вам помогут:

1. Вы пытаетесь объясниться с ним, и обнаруживаете, что коммуникация невозможна: до него нельзя достучаться. Он выглядит менее разумным, более упрямым, чем обычно, просто не слышит ваших доводов. Вы замечаете, что предпринимаете яростные попытки разрушить невидимый барьер. Нет сомнений, в данный момент он ведет себя иррационально, но то же самое относится к вам. Если бы вы не скрывали чего-то от себя, то вся ситуация предстала бы перед вами по-другому. Вы бы могли: а) найти другой подход к проблеме, б) принять его право на иррациональное поведение и оставить его в покое, а не пытаться вразумить его, или в) в конце концов осознать, что сообщение, которое вы так энергично стараетесь до него донести, в действительности не настолько важно. (Пример этому будет приведен ниже.)

2. Ваш партнер иррационален, и вы не в силах это выдержать. Это выглядит слишком ужасным, чтобы превозмочь ситуацию. Вы хотите опереться на него, подобно тому как ребенок опирается на родителей, и его кратковременная слабость путает вас.

3. Вы одержимы мыслями о чем-то, что сказал или сделал этот человек. Вы пережевываете свои мысли как старую жвачку, не в силах от них отделаться.

4. Вы испытываете какую-то эмоцию, слишком мучительную для вас, например, ненависть к человеку, которого вы любите. (См. историю про обед для Берни в приложении II).

Любой из этих признаков указывает на то, что настало время исследовать вашу внешнюю эмоцию. Стоит вам только почувствовать скрытое чувство, вы окажетесь в положении «человека в хорошем браке», который реагирует спонтанно и интуитивно на потребности своего партнера. Перестав скрывать что-то от себя, вы преодолеете блок в коммуникации; вы сможете переступить через этот барьер. Чем чаще вы рискуете проживать свои скрытые чувства, тем более совершенным становится ваш брак.

Иногда я слышу возражения студентов: «Самотерапия — звучит неплохо, но многого ли я смогу достичь, действуя в одиночку? Мой брак далеко не безупречен, а муж отказывается верить в подсознание». Обучение самотерапии вовсе не является обязательным требованием для обоих супругов. Достаточно способности одного из них смотреть внутрь себя, и напряжение значительно ослабевает. Прекратив заниматься самообманом, вы обнаруживаете, что незачем делать много шума из ничего: вы перестаете вынуждать другого человека все время быть разумным. Когда вы сможете осознать собственные иррациональные импульсы, когда позволите себе услышать голос внутреннего ребенка, тогда у вас сформируется новая терпимость и признание права партнера временами тоже проявлять иррациональность.

Тогда вы сможете отвечать на его невысказанное сообщение, чаще удовлетворять его скрытые потребности. Вместо того чтобы подливать масла в огонь, обострять его скрытую тревогу, беспомощность, слабость, вы благодаря своим теплоте и принятию дадите ему шанс расслабиться, укрепить самооценку и в большей степени соответствовать тому типу человека, который вам нужен. (В этом состоит одно из главных преимуществ психотерапии: пациент освобождается от неуверенности и ненависти к самому себе, поскольку терапевт принимает и уважает в нем человека, несмотря на все его проблемы.) Если хотите помочь любимому человеку, не говорите о его скрытых чувствах, не делайте за него интерпретаций. Вы не можете заставить его заняться самотерапией. Единственный способ ему помочь — осознавать собственные чувства: тогда вы откроетесь его сообщению и сможете дать ему все необходимое для эмоционального роста.

Вот пример использования самотерапии для преодоления блока в супружеском общении. В период, когда разница в три года между моими дочерьми, как в физическом, так и в эмоциональном плане, проявлялась слишком сильно, их ссоры неизменно заканчивались слезами ярости младшей из них, Энн. Берни, видя в ее слезах беспомощность, чувствовал себя обязанным немедленно бросаться к ней на помощь, каждый раз изливая свой гнев на старшую дочь, Джин, независимо от того, кто виноват. И каждый раз я прикладывала неимоверные усилия, чтобы успокоить Берни, урезонить его и защитить Джин от отцовского гнева, выступая в качестве миротворца. Безрезультатно. Чем настойчивее были мои попытки восстановить мир, тем сильнее он возмущался. В такие моменты он становился неузнаваемым, его поведение было настолько иррациональным, что я не могла этого выносить.

Я «проанализировала» проблему Берни: слезы Энн напоминали ему о собственном детстве, когда ему частенько доставалось от старшего брата. Теперь он автоматически отождествлял себя с жертвой и видел в Джин агрессора, несмотря на то, что их стычки происходили исключительно на словах в отличие от настоящих драк, которые случались в его детстве. Однако просто знать об этом было недостаточно. Я не его психотерапевт и не могу заниматься интерпретациями за него или разбираться с его скрытыми чувствами. Казалось, мне никогда не удастся прекратить все это. Любые мои слова или действия только ухудшали положение. Он и Джинни неизменно заканчивали тем, что орали друг на друга до тех пор, пока она с плачем не уходила в свою комнату, оглушительно хлопнув на прощание дверью.

Однажды, после очередной подобной сцены в нашем доме мне наконец удалось внимательнее рассмотреть свое поведение и осознать, что, скорее всего, я что-то скрываю от себя:

а) хоть я и считала, что понимаю Берни, выносить его неразумное поведение у меня совершенно не было сил, и

б) я не могла с ним коммуницировать: сколько бы я ни старалась, было невозможно заставить его выслушать мои доводы. Это стало Шагом 1. Распознать неадекватную реакцию.

Шаг 2. Почувствовать внешнюю эмоцию. В моих ушах все еще звенел голос Джинни («Вечно я у тебя виновата!»), так что мне нетрудно было узнать старую знакомую беспомощность, от которой я всегда страдала в подобных случаях, и чувство собственной неполноценности из-за очередного поражения в миротворческих усилиях.

Шаг 3. Что еще я чувствовала? Что я почувствовала, когда услышала, как девочки начинают ссориться, и поняла, что Энни скоро заплачет, а Берни вспыхнет яростью? Страх… Чего? Гнева Берни? Нет. Он никогда не бьет Джинни!

Шаг 4. О чем мне это напоминает? Гнев моего отца. На мгновение во мне проснулся детский страх из-за отцовских вспышек ярости. Чего я боялась? Что он мог разлюбить меня. Ребенок разведенных родителей, я никогда не чувствовала себя защищенной и не имела гарантий в любви. На какой-то момент я снова ощутила себя тем беззащитным ребенком.

Шаг 5. Определить паттерн. Теперь мне было понятно, как я отождествляла себя с Джинни, боясь гнева Берни. Но ее отношения с отцом сильно отличались от моих детских. Надежность окружения дочери (и ее места в нем) была полной и безоговорочной. Она должна быть полностью уверена: ничто не изменится в наших семейных отношениях — что бы ни случилось. Кроме того, она уже подросток, переросла возраст детской беззащитности, и не только может сказать что-то в ответ Берни, но и делает это, во весь голос защищаясь от его обвинений. Ей не требуется мое покровительство. Конечно, кричащие друг на друга отец и дочь — не самая привлекательная сцена, но и не трагедия. Ну и что с того, что Берни время от времени ведет себя иррационально? Он преданный отец, и уже настало время, чтобы девочка научилась не выводить его из себя (и не доводить Энни до слез) или мириться с его гневными вспышками.

В следующий раз, услышав повышенные голоса девочек и плач Энни, я знала, что Берни обязательно вмешается, но больше не переживала. Старое навязчивое желание сохранить мир в семье, защитить их друг от друга прошло. Я поняла, что Берни имеет полное право на то, чтобы иногда вспылить, а Джин уже достаточно взрослая и справится с этим сама. Я невозмутимо вышла из комнаты. Итак, сцена продолжилась без меня: Берни кричал, потом Джинни хлопнула дверью. Но на этот раз старый сценарий изменился. Через некоторое время Берни впервые спросил меня, и его голос звучал встревожено: «Я в чем-то не прав?» Что означало: «Нельзя ли справляться с ситуацией по-другому?» Он увидел иррациональность своего поведения. И это было прекрасно, потому что раньше я всегда пыталась объяснить ему ситуацию (он все неправильно понял, Джинни была не виновата; или Джин не права, но своим криком он вызвал у нее жалость к себе, поэтому теперь она не увидит собственной вины и т. д., и т. п.), но он никогда меня не слушал. Любые мои слова, видимо, означали для него: «Ты плохой отец», и это приводило его в еще большую ярость.

Теперь же, после того как я почувствовала свой скрытый страх и смогла принять его потребность в иррациональности, и уже больше не пыталась контролировать ситуацию, отказавшись от провального поведения, Берни сам смог увидеть себя. На его вопрос я ответила, что Джин виновата, но не во всем, а он дал ей шанс почувствовать жалость к себе вместо стыда за участие в ссоре. Но поскольку сегодня с ней весь день было невозможно общаться, и ему постоянно приходилось проявлять терпение, неудивительно, что под конец дня он сорвался; я совсем его в этом не виню. И все же гнев Берни к тому времени поутих, поэтому он вежливо постучался в дверь комнаты Джинни, вошел к ней с извинениями за свой срыв и выслушал ее часть истории, после чего мир в семье был восстановлен.

Прошло не так уж много времени после всего этого, когда Энни начала догонять свою сестру: обрела способность четко формулировать мысли и достаточно окрепла в характере, чтобы перестать плакать во время ссор, так что эта конкретная проблема была решена. Но пока тот день не настал, Берни продолжал время от времени срываться, а Джинни — отвечать ему во всю мощь своих легких. Теперь я больше не трогала их, и инцидент всегда завершался быстро и без какого-либо ущерба для остальных.