В результате деятельности Августа официально провозглашавшаяся реставрация Республики обернулась установлением режима наследственной монархии. Естественно, что этот процесс затронул и общественное сознание. Правительство Августа хорошо понимало необходимость идеологического обеспечения нового режима, важность политической пропаганды. Сам Август, как уже говорилось, на протяжении всей своей жизни занимался активной литературной деятельностью и был известен как плодовитый писатель, причем наибольший интерес у современников вызывали, сколько можно судить, его сочинения на философские темы. Светоний упоминает его «Возражения Бруту о Катоне» (трактат несомненно антиреспубликанской направленности), а также его «Поощрения к философии».1 Значительный интерес должны были вызвать и его воспоминания «О своей жизни» – громадный труд в 13 книгах, доведенный, однако, только до Кантабрийской войны. Его Август посвятил Агриппе и Меценату.2 Это сочинение было особенно важно тем, что оно содержало описание Гражданских войн и вообще событий, приведших Августа к власти с точки зрения самого Августа, с теми оценками, которые он хотел закрепить в сознании современников и в памяти последующих поколений. Оно, несомненно, перекликалось по своему содержанию и по своим тенденциями с тем кратким сочинением о его деяниях, которое он написал незадолго до смерти и приказал опубликовать после своей кончины.3 Кроме этого, перу Августа принадлежала биография Друза, умершего в 9 г. до н. э.4 Другой раздел среди сочинений Августа составляют те, которые непосредственно связаны с его государственной деятельностью. Это прежде всего описание всей Италии по регионам; 5 Плиний Старший неоднократно цитирует его в 3-5-й книгах своей «Естественной истории». В этом же ряду находится и принадлежащее перу Августа описание состояния государства, которое после его ухода из жизни было оглашено в сенате; здесь речь шла о численности войск, о царствах, провинциях, находившихся под властью Рима, о податях и налогах, а также о государственных затратах и раздачах.6

В древности имели хождение и письма Августа. Известны, в частности, его письма к Ливии относительно Клавдия, будущего императора,7 а также его письма Горацию и Меценату 8 и некоторые другие.

Упражнялся Август и в поэзии; 9 ему принадлежали поэма «Сицилия» и сборник эпиграмм. Одну из них, фривольного содержания, цитирует Марциал: 10

_________ * Перевод Ф. Петровского.

Этот фрагмент, явно относящийся ко времени Перузинской войны, позволяет представить себе направленность и поэтический уровень эпиграмм Августа. В его «резвых стихах», как их определил Марциал, где все сказано просто по-римски, нетрудно разглядеть и прямой выпад против Антония, который, как сказано, обвинял Августа во всевозможных постыдных деяниях. Как видим, Август и сам не гнушался ничем в политической перебранке, имея в виду скомпрометировать в глазах римлян и своего самого страшного врага, и его жену.

Активно участвуя в литературной жизни эпохи, Август не мог не видеть и того, что в римских литературных кругах консолидируются оппозиционные силы, явно или скрытно враждебные ему и его режиму. Одним из центров притяжения для литераторов был Гай Аси-ний Поллион, известный государственный деятель и полководец, справивший свой триумф в 39 г. до н. э., а потом отошедший от активной политической деятельности. Тем не менее, хотя он и отошел от Антония, к Августу он не примкнул. Его позицию достаточно отчетливо характеризует такой случай. Ритор и историк Тимаген дерзкими речами оскорбил Августа, и тот запретил ему входить в его дом. Поллион осмелился принять Тимагена под защиту и опекать его.11

Гай Асиний Поллион был известным литератором, автором трагедий 12 и стихов,13 суровым литературным критиком. Но самым опасным для режима Августа было его сочинение о Гражданских войнах в 17 книгах, обнимавшее период от 60 до 42 г. до н. э.15 О его тенденции свидетельствует тот факт, что в труде Поллиона высоко оценивались убийцы Цезаря Брут и Кассий,16 давалась объективная характеристика Цицерона.17 Надежд на то, что с ним можно будет достигнуть взаимопонимания, не было никаких. Однажды Поллиона спросили, почему он не отвечает на обращенные к нему шуточные писания Августа. «Да, я молчу, – последовал ответ. – Ведь нелегко писать тому, кто может записать (в поскрипционный список. – И. Ш.)».18 Писатель Август хорошо понимал, что никакая расправа не сможет нейтрализовать воздействия Поллиона на умы; может быть, именно ему он пытался противопоставить свою автобиографию.

Но Асиний Поллион не ограничивался чисто литературной деятельностью. После своего триумфа в 39 г. до н. э. он основал первую в Риме публичную библитеку, употребив на нее средства, захваченные во время похода в Далмацию. В этой библиотеке не только выдавались книги, устраивались там и публичные чтения новых литературных произведений. Из сказанного выше ясно, какой в библиотеке Асиния Поллиона должен был господствовать дух.

Покровительствовал Асиний Поллион и литераторам. Он оказывал поддержку Вергилию; с ним был связан и Гораций.

Вероятно, столь же значительным было и влияние Марка Валерия Мессалы Корвина. Это был человек, шедший извилистым политическим путем, и, разумеется, не такой непримиримый, как Поллион. В свое время он был проскрибирован, но из проскрипционных списков исключен; позже он примыкал к Бруту; после поражения республиканцев при Филиппах перешел к Антонию, а затем от него к Августу (тогда еще Октавиану); в битве при Акциуме он командовал флотом.19 Впоследствии Валерий Мессала занимал видное положение при особе Августа; именно он преподносил Августу титул отца отечества.20 Его перу принадлежит сочинение о Гражданских войнах. О его направленности свидетельствует следующее: по словам Плиния,21 Валерий Мессала рассказывал, будто Антоний употреблял для непристойных целей священные сосуды.

И все же кружок Мессалы был тем местом, откуда вышли писатели, определенно не сочувствовавшие ни Августу, ни его режиму. К их числу принадлежал, например, Альбий Тибулл (ок. 54-19 гг. до н. э.). Конечно, основная тема поэзии Тибулла – любовь. Ему принадлежит и элегия, в которой он обличал ужасы войны и восхвалял вожделенный мир.22 Война для него есть следствие жадности и стремления к наживе. Мир благодетелен, и поэт яркими красками рисует радости мирной жизни, когда отец пасет овец, а его сын – ягнят. Но Тибулл написал и элегию, посвященную Мес-сале, где восхваляются подвиги последнего в Аквитании и на Востоке; в Панегирике Мессале восхваления напоминают вызов: никто не превзошел Мессалу ни в лагере, ни на Форуме; его красноречие превосходит красноречие Нестора и Одиссея, так как он усмиряет и волнения толпы, и гнев судьи; в военном искусстве также нет никого выше Мессалы; велением богов ему предстоит праздновать триумфы над самыми сильными и отдаленными народами, и только его имя прославится на обеих половинах земли. Когда бы ни был написан Панегирик (существует предположение, что его должно отнести к 27 или даже к 31 г. до н. э.), как бы ни был молод поэт, сочинявший его, но ведь это были годы, когда Октавиан одержал победу при Акциуме (31 г. до н. э.) и когда он получил имя Августа (27 г. до н. э.). Как же иначе, если не как враждебную демонстрацию, должны были власти воспринять Панегирик Мессале, если кругом раздавались единодушные восхваления Августа? И уж во всяком случае это было проявлением опасной независимости поэта, неприемлемого его вольномыслия. И ситуация не менялась от того, что в элегиях Тибулла встречаются идиллические описания сельской жизни, т. е. мотивы, соответствовавшие взятой Августом идеологической линии.

Членом кружка Мессалы был и Публий Овидий Насон (20 марта 43 г. до н. э.-конец 17 или начало 18 г. н. э.) – один из троицы ведущих поэтов Августова века. Кнечно, Овидий не был чужд официальному прославлению Августа, в особенности в первые годы первого десятилетия нашей эры, когда он работал над «Метаморфозами» («Превращения») и «Фастами» («Календарь»). Правда, и та, и другая поэмы не были завершены; работа над ними была прервана изгнанием. «Метаморфозы» не были окончательно отделаны; свою рукопись Овидий сжег, и поэма была издана позже по рукописям, хранившимся у друзей.24 Что касается «Фаст», то написаны были только шесть книг (предполагалось, по-видимому, двенадцать); они также не. были доработаны и также были изданы позже. «Метаморфозы» завершаются апофеозом Цезаря и Августа.25 Цезарь превратился в бога, в звезду; но из всех его подвигов славнейший – то, что он стал отцом Августа. С небес радуется Цезарь деяниям Августа, который так же превзошел его, как Агамемнон Арея, Тесей Эгея, Ахилл Пелея и Юпитер Сатурна. Вообще Август – это земной Юпитер:

Правит Юпитер Небом эфирным; ему троевидное царство покорно. Август владеет землей: и отцы, и правители оба.*

«Фасты» были посвящены Августу и писались специально для него.26 Впоследствии Овидий заменил посвящение Августу посвящением Германику, однако при издании, осуществленном уже после смерти поэта, было опубликовано и то, и другое посвящение. Эта поэма буквально переполнена льстивыми излияниями. Из нее мы узнаем, что перед именем Августа должны побледнеть все другие; что заслуги Августа выше заслуг Рому-ла – основателя Римского государства; что Август – глава культа и хранитель гражданских доблестей. Пользуется поэт случаем и для того, чтобы изложить читателю генеалогию Августа непосредственно от Юпитера. Кажется вероятным, что все эти излияния служат показателем того, насколько ко времени, когда писались обе поэмы, в Риме посуровела общественная атмосфера, насколько небезопасно для поэта было уклоняться от участия в хоре, возвеличивающем владыку. Тем не менее правительство Августа едва ли всем этим могло удовлетвориться. Ведь все это к моменту изгнания поэта оставалось, так сказать, в черновиках и могло увидеть свет только в какой-то более или менее отдален

* Перевод С. Шервинского.

ной перспективе. Во всяком случае «Фасты» при жизни Августа так и не были опубликованы, и поэт-изгнанник вовсе не предназначал их к публикации. В «Метаморфозах» он оказался слишком лаконичен и слишком скуп на прославления; впрочем, и они широкой публике еще не были известны. К тому времени, когда на Овидия обрушился гнев Августа, он был известен главным образом своими стихотворениями о любви; внимание Августа привлекла прежде всего его поэма «Искусство любви», увидевшая свет во 2 г. до н. э.

Поэма Овидия написана была в жанре дидактического стихотворного трактата, каких было много в те времена. Она содержит даваемые с серьезным видом советы мужчинам, как найти, привлечь к себе и удержать возлюбленную; женщин поэт учит заботиться о своей наружности и женственности, о том, чтобы уметь петь и играть на струнных инструментах, чтобы быть искусной в любовной игре. В примыкающей к ней поэме «Лекарство от любви» Овидий дает советы, как избавиться от этой напасти. Но сказанного мало: Овидий не только осмеливается бросить вызов законам, составлявшим сердцевину всей внутренней политики Августа, он издевается над законным браком и над старыми добрыми нравами; он заявляет, что лучше ухаживать за девицей, чем за народом, избирающим на почетные должности (а ведь фикцию выборности магистратов Август всячески поддерживал); он смеется над судом и над законами. Как бы ни уверял поэт, что он не покушается на святость семейных устоев, что он говорит только о любви к вольноотпущенницам и приезжим, на которых закон о прелюбодеяниях не распространяется, обмануть его слова никого не могли. Поэт изобразил нравы римского общества, противопоставив их староримскому идеалу Августа; Август это хорошо понял и именно этого поэту не простил.

Мы не знаем, какова была первоначальная реакция Августа на «Искусство любви». Можно только, судя по последующим событиям, уверенно предполагать, что она была резко отрицательной. Однако административных мер Август не предпринимал. Вероятно, он хорошо понимал, что такие меры выставили бы его в смешном свете, создали бы ему репутацию варвара. Внезапно все круто переменилось.

Осенью 8 г. н. э. Овидий находился в гостях у Котты, сына Валерия Мессалы, на острове Эльба. Неожиданно Август вызвал его в Рим. Во время беседы Август осыпал поэта обвинениями; пользуясь своею магистратской властью, он выслал Овидия из Рима в далекий городок Томы (ныне Констанца) на берегу Черного моря. Овидий говорит,27 что его погубили «стихи и проступок». В чем заключался проступок, мы не знаем; поэт был чему-то свидетелем,2 возможно, нечаянным; но стихи – это, разумеется, «Искусство любви». Август карал поэта, так сказать, по совокупности. Возможно, конечно, что Август хотел отвлечь внимание общества от скандальных событий в его собственной семье (напомним, что именно в 8 г. н. э. была осуждена за любовную связь Юлия, внучка Августа); более вероятным кажется, однако, что эпизод с Юлией только усугубил гнев Августа против «учителя распутства» и послужил толчком для расправы над ним. Как бы то ни было, сколько Овидий ни умолял Августа о прощении или хотя бы о смягчении наказания, как ни льстил, как ни унижался, как ни оправдывался (все это отложилось в его «Тристиях», т. е. «Скорбных элегиях», и в его «Посланиях с Понта»), Август так и не разрешил ему вернуться.

Судьба Овидия была далеко не единичной и даже не самой трудной. Известный ритор Тит Лабиен был подвергнут по определению сената специфической каре: его сочинения из-за их обличительного содержания были преданы сожжению;29 сам Лабиен заперся в родовой усыпальнице и там уморил себя.30 Ритор Кассий Север нападал в своих «бесстыдных писаниях» на знатных мужчин и женщин;31 его сочинения были сочтены общественно опасными, и сенат повелел их уничтожить, а самого автора сослать на остров Крит (8 г. н. э.). Оттуда уже в 24 г. Кассий Север был переведен на Сефирову скалу (один из островков Кикладского архипелага) и там в крайней нищете скончался в 32 г. За этими приговорами, конечно, стоял сам Август.

И все-таки он, по-видимому, не очень охотно прибегал к сожжениям книг и ссылкам. Август не мог не понимать, что таким способом можно в лучшем случае заткнуть рот оппозиции (что само по себе немаловажно), однако в борьбе за умы и сердца людей нужны другие средства.

Осуществление культурной политики режима, созданного Августом, неразрывно связано с именем одного из его ближайших друзей – Мецената; оно уцелело в веках и стало обозначением человека, занимающегося просвещенным покровительством литературе и искусству.

Гай Цильний Меценат (между 74 и 64 гг. до н. э.- 8 г. н. э.) происходил из всаднической семьи и считался потомком этрусских царей.33 Меценат был очень богат, владел землями по всей Италии, и это позволяло ему подкармливать приближенных к нему литераторов; его состояние составилось, очевидно, во времена проскрипций. Он принадлежал к числу самых близких друзей Августа; их дружбе не мешало даже то обстоятельство, что его жена Теренция была до замужества и оставалась после свадьбы любовницей императора. Меценат не занимал каких-либо официальных постов, хотя дружба с Августом и открывала перед ним такого рода возможности. Один только раз мы видим его в роли префекта города; однако он не раз и не два выполнял важнейшие поручения Августа, исполнял деликатные дипломатические миссии. Вообще он оказывал на Августа значительное влияние. Рассказывают, что однажды, услыхав, как Август один за другим выносил смертные приговоры, Меценат послал ему записку: «Перестань, палач!», и Август прекратил судоговорение.34 По-видимому, Меценат был известен своими монархическими настроениями. Дион Кассий, конечно, не случайно вкладывает в его уста речь о необходимости единовластия, обращенную к Августу и содержащую идеологическое обоснование его притязаний.35

Особое место в жизни Мецената занимала литература, хотя ею он едва ли занимался профессионально. Тем не менее его перу принадлежат такие сочинения, как «Симпосион», возможно подражание Платону, Ксе-нофонту или Эпикуру (в качестве действующих лиц там фигурировали Вергилий, Гораций, Валерий Мессала и Меценат),36 «О своем образе жизни» и, по-видимому, некоторые другие. Гораций 37 и Сервий 38 дают основание говорить и о занятиях Мецената историей эпохи Августа. Не был чужд Меценат и стихотворству.39 Как писатель Меценат пользовался отрицательной репутацией; его порицали за витиеватость и вычурность слога,40 тем не менее литературные занятия его не пропали бесследно.

При дворе Августа Меценат играл роль просвещенного покровителя искусств и литературы. В его окружение входили первоклассные римские писатели, такие как Вергилий, Гораций, Луций Варий Руф, Секст Про-перций, и некоторые менее значительные, такие как Гай Мелисса,41 Домиций Марса,42 Плоций Тукка,43 литературный критик Квинтилий Вар 44 и др. Умело руководя их деятельностью, порой прямо направляя их творчество (Меценат не раз давал литераторам темы для их произведений), Меценат, а через него, несомненно, и сам Август добивались распространения и укоренения в обществе желательных для них воззрений, создавали идеологическую базу режима.

Естественно, что реставраторская политика Августа должна была найти свое выражение прежде всего в религиозной сфере. Сам Август был в меру религиозен и суеверен; ему не чужды были страх перед громом и молнией, вера в сны и приметы.45 Однако дело было не в его личных качествах. Ко времени, когда режим сформировался, в Риме в аристократической среде, среде образованных и мыслящих людей, но также и в плебейской массе, распространилось негативное или, в большинстве случаев, скептическое отношение к религии, прежде всего к римской традиционной религии. Широкое распространение получили эллинистическая философия, мистические учения, восточные культы и верования, такие как почитание Великой Матери, каппадокийской богини Ма (в Риме ее культ слился с культом Беллоны), египетских Осириса и Исиды, сирийского Зевса Долихенского, Сирийской богини. Однако одновременно в некоторых кругах римского общества имело место стремление возродить отеческую религию, которая воплощала в себе прежние времена, когда жизнь была простой, нравы чистыми, а государство могучим и нерушимым. Религиозная политика Августа находилась целиком и русле этих последних тенденций и вдохновлялась теми же устремлениями. Он старался демонстрировать свое отрицательное отношение к чужеземным суевериям. Правда, Август принял посвящение и Элевсинские мистерии, но последние были элементом общей греко-римской культуры. Однако в Египте он отказался посмотреть на Аписа, а позднее с похвалой отозвался о Гае Цезаре, когда тот не захотел посетить Иерусалимский храм Йахве.46 В 28 г. до н. э.

в пределах римской городской черты было запрещено строить храмы египетским богам; Вергилий 47 изображал Анубиса и других чужеземных чудовищ врагами, сражавшимися с италийскими богами в битве при Акциуме. Август запретил римским гражданам участвовать в богослужениях галльских жрецов-друидов.48 Став великим понтификом, Август приказал собрать и сжечь более 2 тыс. пророческих книг, ходивших в народе анонимно и под вымышленными именами. Исключение было сделано только для некоторых Сивиллиных книг, которые в двух позолоченных ларцах были положены под фундаментом храма Аполлона на Палатине.49 В особую заслугу Август ставил себе то, что он восстанавливал старые и посвящал римским богам новые храмы.50 Среди них были храмы Юпитера Феретрия («Подателя добычи»), связанный с обрядностью триумфов (Юпитеру Феретрию триумфатор подносил на носилках лучшую часть добычи) и с воспоминаниями о Ромуле-победителе, Юпитера Громовержца, построенный по обету, данному во время войны с кантабрами. На построенном Августом Форуме находился храм Марса Мстителя, на Палатине – храм Аполлона. На Авентине по приказу Августа были восстановлены храмы Минервы, Юноны Царицы и Юпитера Освободителя, на Капитолии – храм Квирина. Сохранялась и оберегалась древняя святыня – «Квадратный Рим», напоминавший об основании города Ромулом. Вместо сгоревшего в 14 г. до н. э. храма Весты был построен новый. В Риме широко пропагандировались культы Марса, Аполлона и Венеры, в особенности Аполлона Актийского, даровавшего победу при Акциуме; их изображения можно было часто встретить на монетах. Август считал необходимым для себя участие в многочисленных жреческих коллегиях, чей престиж и авторитет он поддерживал и всячески оберегал. Помимо того, что он был верховным жрецом римской религии – великим понтификом, Август также являлся авгуром (жрец-птицегадатель), членом коллегии Пятнадцати (квиндецемвиры), хранивших Сивиллины книги, членом коллегии семи эпулонов (устроителей религиозных трапез), членом Арвальского братства (коллегия из двенадцати жрецов, в середине мая обходивших римскую городскую черту с молитвами об урожае), членом коллегий Тициев и фециалов (коллегия из двадцати жрецов, в ведении которых были переговоры о заключении договоров, объявление войны и заключение мира).51 Хронологически эти жреческие должности выстраиваются в такой ряд: с 48 г. до н. э. Август (тогда еще Октавий) был понтификом и только в 12 г. до н. э. стал великим понтификом; авгуром он стал около 41 г. до н. э., квиндецемвиром – около 37-35 гг. до н. э., эпулоном – позже, но во всяком случае до 16 или 13 г. до н. э. Фециалом Август был в 32 г. до н. э., когда он объявлял войну Клеопатре, членом коллегии Тициев и Арвальского братства – самое позднее в 21 г. до н. э. Естественно, Август заботился и об увеличении штата жрецов, и о поддержании их престижа.52

В рамках реставрационной политики Августа находит свое объяснение и проведенное им упорядочение римского юлианского календаря, когда он мимоходом одному из месяцев, секстилию, присвоил свое имя – Август;53 еще раньше месяц квинтилий был назван июлем по родовому имени Цезаря.

Первостепенное значение Август придавал внедрению в сознание римлян культа рода Юлиев, Юлия Цезаря и, разумеется, самого принцепса. Такую роль играл прежде всего культ Венеры Прародительницы, напоминавший о божественном (от Венеры) происхождении рода Юлиев. В 29 г. до н. э. на месте сожжения трупа Юлия Цезаря был построен посвященный ему храм; позже в память о гибели Юлия Цезаря был построен храм Марса Мстителя. Этот храм играл в жизни Рима специфическую роль. Здесь члены императорской фамилии, достигнув совершеннолетия, приносили жертвы, отсюда магистраты уезжали в провинции, сюда триумфатор приносил свою добычу, сюда были возвращены полученные от парфян римские знамена.

Особое место занял в римской религии и культ Гения Августа. Он был включен в систему домашних богов, покровителей дома и очага. Во время клятвы Гений Августа упоминался сразу вслед за Юпитером Всеблагим Величайшим и перед Пенатами, богами домашнего очага. Рим, как уже говорилось, был поделен на районы и кварталы; в каждом квартале имелось святилище, где отправлялся культ богов-хранителей, и среди них свое место занимал и Гений Августа. Почитанием последнего ведали ежегодно сменявшиеся квартальные магистраты. Широкое распространение получили и сакральные коллегии августалов, где активную роль играли выходцы из социальных низов, в частности вольноотпущенники. Все эти обстоятельства показывают, что культ Гения Августа должен был глубоко укорениться в сознании именно широких народных масс, объединить их вокруг Августа и стать идеологическим фундаментом его власти. Всякое выступление против нее становилось не только актом политической борьбы и, если угодно, преступлением, но и греховным деянием, вызовом небесным богам и живому земному богу.

Ко всему этому примыкал культ таких богов, как Благочестие, олицетворявшее насаждавшиеся Августом староримские добродетели, Фортуна Возвратительница (существовал после 19 г. до н. э., когда Август вернулся из дальней поездки в Рим, и это было воспринято как одно из важнейших событий в жизни римского народа), богини Августова Мира, чей алтарь был сооружен на Марсовом поле в 13 г. до н. э. после возвращения Августа из Испании. Здесь магистраты, жрецы и девы-весталки ежегодно приносили жертвы и возносили молитвы. Напомним, что мир и стабилизация были важнейшими элементами политики Августа.

Само собой понятно, что почитание Гения Августа не могло ограничиваться только римско-италийской почвой. В облике культа обожествленного Августа оно получило широкое распространение повсюду на Востоке, где оно было подготовлено обожествлением эллинистических царей. В Египте Август почитался как фараон и сын солнечного бога Ра; в одном из папирусов Британского музея 54 битва при Акциуме изображается как деяние богов, несущее цветение и благополучие на Нильскую землю. В Александрии Августу был посвящен храм Кесарион. Многочисленные храмы Августа были построены в Малой Азии (здесь в некоторых случаях Август почитался вместе с богиней Рима). Август воспринимался там как спаситель, основатель, освободитель и благодетель мира. Пришествие Августа изображалось как исполнение непреложной судьбой молитв и чаяний, а его день рождения – как благове-стие для всего мира. Август явился, и прекратились войны и утвердился мир, водворилось согласие; он – податель благ, отец человеческого рода, спаситель и благодетель людей, руководитель жизни. В одной надписи из Галикарнасса 55 Август предстает как спаситель всего человечества, чьи молитвы провидение не только исполнило, но и превзошло: море и земля умиротворены, города наполнены благозаконием, согласием и благочестием. Как показывает надпись из Галатии,56 культ Августа был регламентирован. В храме богини Рима и Августа ежегодно с участием представителей провинциальных городов совершались торжественные богослужения, которыми руководил верховный жрец провинции.

Такие же культы имели место и на Западе, а также в самой Италии, в том числе в таких городах, как Неаполь, Помпеи, Нола, Тибур и др. Иногда культ Августа сливался с культом иных богов – Геркулеса, Меркурия. В Галлии, в Лугдуне, у слияния Роны и Соны, был воздвигнут среди священного леса алтарь богине Рима и Августу, окруженный статуями, олицетворявшими 60 галльских племен. Там они ежегодно собирались, выбирали нового верховного жреца, который от имени Галлии приносил жертвы и руководил сакральными играми. 1 августа 12 г. до н. э. алтарь был освящен, было открыто первое провинциальное собрание и верховным жрецом был избран римский гражданин Гай Юлий Веркундаридубн из племени эдуев.

Сам Август стремился демонстрировать сдержанность: он, по словам его биографа, 57 не разрешал строить себе отдельные храмы, позволял только соединение своего культа с давним культом богини Рима. Существо дела, разумеется, от этого не менялось.

* * *

Вероятно, самым большим достижением Августа, который действовал в данном случае преимущественно через Мецената, было то, что он сумел превратить крупнейших и авторитетнейших писателей эпохи в рупор тех общественных идей и настроений, кото-рие нужны были режиму, являлись его идеологическим фундаментом. Вопрос о том, насколько эти писатели были искренни в своем творчестве, не получилось ли так, что устремления правящих кругов совпали с их чувствами и чаяниями, интересен сам по себе, но для характеристики общественной жизни не настолько существен, как можно было бы думать. Весьма вероятно, что они были искренно уверены в способности Августа водворить мир и безопасность, возродить пришедшее в упадок государство. Однако важно, что стороны двигались навстречу друг другу, что писатели, о которых пойдет речь, сознательно шли на службу режиму и выполняли его заказы. Да и режим, опять-таки преимущественно через Мецената, всеми способами их подкармливал. Известно, что, например, Вергилий владел усадьбой возле кампанского города Нолы58 и домом на Эсквилине возле садов Мецената; 59 и то, и другое он получил либо от самого Мецената, либо по его инициативе. Более определенно можно судить о Горации: ему около 33 г. до н. э. Меценат подарил поместье в Сабинских горах. 60

Конечно, все сказанное не исключает того, что путь писателей, чье творчество нас далее будет интересовать, к режиму и на службу режиму был не всегда прост и их взаимоотношения с режимом тоже не всегда были простыми, да и содержание их произведений, конечно, выходило за рамки прокрустова ложа современной им официальщины; иначе они просто не были бы интересны последующим поколениям. И все же…

Публий Вергилий Марон, уже упоминавшийся выше по другому поводу, стяжал себе славу «Буколиками», которые он писал в 41-39 гг. до н. э. по заказу Асиния Поллиона. 61 Это было время Перузинской войны, соглашения в Брундисий, договора Октавиана и Антония с Секстом Помпеем. Близость к Асинию Поллиону была в тот момент для Вергилия, по-видимому, пределом его возможностей; не случайно, в знаменитой IV эклоге «Буколик» поэт свои пророчества о наступлении нового золотого века связывает именно с ним:

_________

* Здесь и далее перевод С. Шервинского.

В «Буколиках» поэт воплотил мечту – мечту обыкновенного римлянина, уставшего от политических по трясений, об идиллической пастушеской жизни на лоне природы, жизни, очищенной от губительного страха, исполненной спокойствия, любви, простоты и довольства. Вероятно, именно такое содержание в сочетании, разумеется, с высочайшим поэтическим достоинством стихов обеспечило Вергилию и прочный успех, и положение одного из ведущих, если не ведущего, поэта эпохи. Существует рассказ, согласно которому народ, услышав в театре стихи Вергилия, встал и приветствовал присутствовавшего поэта так, как обычно приветствовали самого Августа. 63 Когда бы этот эпизод ни произошел, ясно, что в нем отражена прочная, устоявшаяся репутация.

Видимо, именно тогда Вергилий привлек к себе внимание Мецената; в 37-30 гг. до н. э. поэт работал над «Георгиками» («О земледелии»), и к этой поэме он приступил по прямому заказу Мецената, 64 чье имя Вергилий по обычаю поместил в самом начале своего произведения. 65 В 29 г. до н. э. Вергилий читал «Георги-ки» самому Октавиану. 66 Это были годы, когда борьба Октавиана с Антонием вступила в завершающую фазу, годы, закончившиеся битвой при Акциуме, крушением и гибелью Антония. Приняв поручение Мецената и придав своей поэме форму обращения к нему, Вергилий недвусмысленно определил свой политический выбор. И мы, разумеется, видим описания зловещих знамений и страшных явлений природы, сопровождающих гибель Юлия Цезаря, 67 и обращение к богам, чтобы они не препятствовали «юноше» (Октавиану) справиться со злоключениями века, 68 и, естественно, небеса ревнуют Октавиана к людям. Поэт обещает воздвигнуть храм в честь Октавиана и устроить игры, 69 а также воспеть блестящие победы Октавиана и прославить его имя. 70

Но главное здесь все же в другом. «Георгики» представляют собой свод наставлений по сельскому хозяйству; речь идет о земледелии, о деревьях и в особенности о виноградной лозе, о скотоводстве и пчеловодстве. Как уже не раз отмечалось, в этом плане поэма Вергилия находится в одном ряду с писавшимся примерно тогда же (37 г. до н. э.) сочинением уже находившегося на склоне жизни, восьмидесятилетнего Марка Теренция Варрона «О сельском хозяйстве»; поэт его тщательно изучил. Они, несомненно, отвечали одной общественной потребности. Вне зависимости от того, насколько советы, которые дает Вергилий, продиктованы его собственным хозяйственным опытом (а Вергилий воспользовался разнообразными литературными источниками), насколько они практичны (а древность признавала за ними такое значение), существенно, что мечты об идиллической сельской жизни здесь переводятся в практическую плоскость, и сама она представлена в идеализирующем освещении; именно в этой жизни господствуют добродетели, которых тщетно искать в развращенном городе: 71

Заказывая Вергилию именно такую по теме и по содержанию поэму, Меценат хотел получить и, очевидно, получил своеобразный манифест правительства Октавиана, намеревающегося возвратить Рим к сельской идиллии, ко временам Цинцинната, к суровым нравам и обычаям предков.

Свою главную поэму, «Энеиду», Вергилий писал с 29 г. до н. э. по инициативе Августа,72 который был в ней чрезвычайно заинтересован и постоянно торопил поэта с завершением его труда,73 однако Вергилий не торопился, и только много времени спустя (очевидно, после 23 г. до н. э.) он прочел Августу и его окружению вторую, четвертую и шестую книги. Когда он дошел в своем чтении до упоминания о Марцелле, его мать Октавия, сестра Августа, упала в обморок, и с трудом можно было привести ее в чувство. Поэма осталась незавершенной. Поэт собирался перед смертью ее уничтожить, но ему помешали; после его смерти (22 сентября 19 г. до н. э.) «Энеида» по приказанию Августа была издана Луцием Варием Руфом и Плотием Туккой, участниками кружка Мецената, в том виде, в каком ее оставил поэт, в том числе с недоработанными и не-дописанными стихами.7ь Такое значение Август придавал «Энеиде», и таким было благоговение современников перед великим поэтом.

Сюжет Энеиды прост: это рассказ о родоначальниках римского народа – Энее, сыне Венеры и Анхи-са, и его сыне Аскании-Юле, от которого вели свое происхождение Юлии. Иначе говоря, речь идет о предках Юлия Цезаря и Августа, но именно от них и пошел Рим. Таким образом, основная тема «Энеиды» – происхождение Рима и Августа; так поэма оценивалась уже в древности.76 По преданию Эней после гибели Трои покинул ее, вынеся оттуда на плечах своего отц.а; после долгих странствий он, Аска-ний и другие его спутники прибыли в Италию.

Своим обликом Эней напоминает бога;77 он не просто благочестив,78 он славен благочестием;79 эта формула почти дословно повторится и позже:80 «троянец Эней, благочестием славный и мужеством». Благочестие вообще есть свойство, присущее Энею.81 По другой характеристике:82

_________

* Здесь и далее перевод С. Ошерова.

Эней, таким образом, является носителем староримских добродетелей. Эней благочестив, – и он выносит на своих плечах отца из пылающей Трои. Эней тщательно соблюдает религиозные обряды, исполняет обеты и покорен воле богов. Повинуясь ей, он отвергает любовь карфагенской царицы Дидоны и спешит в Италию, где для наследников Юла, т. е. Юлия Цезаря и Августа, он заложит основы могучего государства. Здесь, несомненно, читатель должен был вспомнить о предосудительном поведении Антония, который Риму предпочел любовь чужеземной царицы. По зову отца Эней приходит к нему в подземное царство – его благочестие преодолевает все преграды. Эней храбр в битве, прямодушен в своих отношениях с людьми – и с друзьями, и с врагами.

От этой характеристики пролагается прямой путь к фигуре пока безымянного мужа, отличающегося благочестием и заслугами, усмиряющего бунтующую толпу;83 но кто же не узнает в этом анониме Августа, положившего предел Гражданским войнам? И разве не является Эней, прародитель римского народа, прототипом Августа?

В подземном царстве Анхис перечисляет Энею мужей, создавших силу и могущество Рима; он говорит о высоком предназначении римлян: 84

Правление Августа есть возвращение золотого века и кульминация римского могущества: 85

Описание щита Энея в сжатом виде излагает всю историю римского народа, и ее высшая точка – битва при Акциуме,86 представленная как сражение двух миров. С одной стороны

Ему противостоит Восток, которым предводительствует Антоний:

На его стороне сражаются и египетские чудища-боги. Победа Августа – это победа Рима над Востоком, победа сил порядка и высшей гармонии над темными силами хаоса и мрака. Собственно, так же, хотя и более прозаично, предводителем всеиталийского ополчения в битве при Акциуме изображал себя и сам Август.87 Вергилий, несомненно, поэтически разрабатывал здесь официальную концепцию.

Произведение Вергилия было, конечно, самым значительным, но вовсе не единственным в своем роде. Панегирик в честь Августа, пользовавшийся широкой известностью и отличавшийся общепризнанными литературными достоинствами, написал и Луций Варий Руф. Эпический поэт Рабирий был, очевидно, автором эпоса, где изображалась гибель Антония и Клеопатры; некоторые современники ставили его как выдающегося поэта в один ряд с Вергилием.89 Корнелий Север был известен как автор поэмы о Сицилийской войне,90 т. е. о войне Октавиана с Секстом Помпеем; впрочем, это сочинение могло быть частью большого эпоса Корнелия Севера по истории Рима, где он, между прочим, воспел трагическую гибель Цицерона.91 Однако именно «Энеида» Вергилия стала своеобразным воплощением режима, его идейным знаменем.

Еще более сложным путем пришел к воспеванию Августа и Квинт Гораций Флакк (8 декабря 65 г. до н. э.-27 ноября 8г. до н. э.). Гораций был выходцем из низов римского Общества; он родился в захолустной Венусии; его отец был вольноотпущенником и сборщиком платежей на аукционах, а по некоторым сведениям, продавцом соленой рыбы.92 Несомненно, Горацию-отцу стоило немалых усилий и денежных средств дать сыну образование, которое могло бы позволить ему выкарабкаться на поверхность. Гораций учился в Риме и получил возможность в 45 г. до н. э. отправиться в Афины, где отпрыски римской аристократии обычно завершали курс наук под руководством крупнейших греческих философов эпохи. Тогда он был, несомненно, республиканцем. Оставив учебу, Гораций примкнул к Бруту и участвовал в битве при Филиппах. Разгром республиканцев был для него тяжелой жизненной катастрофой; он потерял и отцовскую землю в Венусии (ее отдали ветеранам), и наследство.93 Воспользовавшись амнистией, Гораций вернулся в Рим и там добился должности квесторского писца.94 «Смелая бедность» побудила Горация обратиться к поэтическому творчеству:95 несомненно, Гораций видел в нем средство избавиться от нужды и выбиться в люди. Он не ошибся – уже первые его произведения, появившиеся в 41 г. до н. э., обратили на себя внимание Вергилия и Ваоия; они рекомендовали его в 39 г. до н. э. Меценату. Весной 38 г. до н. э. поэт встретился с Меценатом, зимой 38/37 г. до н. э. вошел в круг его друзей 97 и с тех пор до самой смерти (Гораций ненадолго пережил Мецената) пользовался его неизменной поддержкой и благоволением; отношения между ними всегда были самые дружеские. Выбор Горация был сделан.

* Мецената привлекли в Горации не только его личные качества, хотя они, конечно, способствовали укреплению взаимной приязни. Меценат увидел в Горации выдающегося поэта, которого чрезвычайно важно привлечь, обласкать и побудить писать то, что нужно. Гораций был для этого вполне подходящим человеком. Он уже давно расстался с республиканскими иллюзиями своей молодости. Правда, иногда прошлое давало о себе знать. Гораций счел возможным упомянуть о том, как высоко его ценит Асиний Поллион,98 и посвятить ему хвалебную оду.99 Он даже отказался от хорошей должности – быть секретарем у самого Августа.100 Когда Август его упрекнул, что в своих писаниях он, Гораций, не беседует преимущественно с ним, Августом,101 поэт отвечал, что он совершил бы государственное преступление, если бы своими речами отнимал время у Августа.102 Большое рассуждение на литературные темы он завершает вежливым отказом (из-за неспособности) писать эпическое повествование, посвященное Августу. Иногда в его сочинениях прорывалось и утомление от долголетней дружбы с Меценатом,103 которую он, по-видимому, все же ощущал как клиентскую зависимость, хотя и в очень мягких, щадящих самолюбие формах. Вероятно, основываясь на собственном опыте, он дает советы, как себя вести в свите богатого и знатного человека.104 И все же Гораций с готовностью поставил свое перо на службу Августу и его режиму, посвятил себя восхвалению Августа и, разумеется, Мецената. Не случайно в качестве официального поэта именно Гораций сочиняет «Вековую песнь». И стихотворных од, посланий и сатир, обращенных к Августу, в его наследии достаточно много, несмотря на тот обмен упреками Августа и ответом на них поэта, о котором мы говорили выше.

В творчестве Горация мы находим воплощение подхваченных Августом расхожих идей века. В момент Перузинской войны поэт ужасается тому, что Рим разрушается своею собственной силой; он советует гражданам бежать куда-нибудь на блаженные острова Океана.105 О разрушительном результате Гражданских войн говорит и еще одно произведение Горация.106 За этим, конечно, следует страстное ожидание мира. Счастья следует искать, живя сообразно с природой, вдали от суетных забот, в уединении деревенской жизни.107 Поэт восклицает:108

_________

* Здесь и далее перевод А. Фета.

От того, что однажды эту мечту Гораций вкладывает в уста ростовщика,109 идеал не становится менее привлекательным: контраст между ним и реальной жизнью, между реальным человеком и заложенными в нем потенциями подчеркивается особенно выразительно.

С этим впрямую связаны призывы к нравственному возрождению общества. Поэт призывает воспитывать в себе воинскую доблесть, сознание того, что сладостно и почетно умереть за отечество.110 В качестве примера для подражания Гораций предлагает «благо-честивца» (в переводе А. Фета: «муж правоты»), упорного в достижении своих целей:111

Этими словами начинается ода, адресованная Августу, и само собой понятно, что именно он, которому уготовано место среди богов, является носителем всех этих качеств. Столь же разительный пример доблести и верности – древний герой Регул; в далекие времена I Пунической войны он пожертвовал собой, убедил римлян отвергнуть предлагавшийся им карфагенянами унизительный мир и, верный своему слову, вернулся в карфагенский плен на мучительную смерть. 112 В противоположность развращенной современности Гораций рисует портрет суровых создателей римского могущества, возвращающий читателя ко времени Цинцинната:113

Заключается ода горестной сентенцией об измельчении поколений:114

И, конечно, Август. Поэт молит Юпитера, чтобы Август царствовал над вселенной;115 одною из од, обращенной к Икцию,116 он откликается на поход Элия Галла в Южную Аравию; он предрекает Августу грядущее обожествление;117 он посвящает оду возвращению победоносного Августа из Испании:118 ему не страшны ни война, ни насильственная смерть, пока Август владеет землею; Август происходит от благих богов, он лучший страж Рима, дающий изобилие, мир, добронравие;119 Август могучий, победоносный полководец;120 Август возродил древние добродетели, которыми созданы могущество и слава латинского имени и Италии.121 Вот как поэт изображает благополучие Рима, которым он всецело обязан Августу:122

_________

* Август

Все это развивает темы, которые находили свое воплощение и в надписях, где Август именуется отцом отечества еще до того, как ему был официально присвоен этот титул, где он – охранитель Римского государства и защитник всего земного круга.123 Надписи происходят из италийских городов, и они свидетельствуют, что пропаганда успешно делала свое дело и что Гораций говорил то, что Август и его окружение не без успеха стремились внедрить в сознание всех римлян, всех италиков.

Разумеется, Гораций не мог обойти тему победы при Акциуме. В оде «К друзьям» 124 он ведет речь о Клеопатре, готовившей гибель Капитолию и всему государству; ее усмирил Август. Интересно, что поэт все же с нескрываемым восхищением говорит о решимости Клеопатры покончить с собой, но не пойти за триумфальной колесницей победителя. В эподе «К Меценату» Гораций воспевает победу и обличает Антония, который грозил Риму цепями, снятыми с рабов, который готов был прислуживать женщине, точно евнух.125

Не избежал восхвалений Августа и поэт-элегик Секст Проперций (умер ок. 15 г. до н. э.). Правда, он ответил Меценату отказом, когда тот попытался направить его творчество из сферы любовной лирики в более широкую литературную область.126 Тем не менее в одном из своих поздних стихотворений он прославляет Августа и яркими красками рисует битву при Акциуме.127 Поэт особо подчеркивает участие в ней Аполлона, который торжественно обращается к Августу; Юлий Цезарь с небес взирает на его подвиги…

Чрезвычайно важное место в общем контексте идейной жизни эпохи занимает монументальный труд Тита Ливия (59 г. до н. э.-17 г. н. э.), посвященный истории Рима от основания города и до современной ему эпохи.

Труд Ливия определенно противостоит современной грекоязычной историографии эпохи. И «Историческая библиотека» Диодора Сицилийского, и «Всемирная история» Николая Дамасского имели своим предметом историю всего эллинистического мира, в которую как один из компонентов была включена и история Рима. К ним примыкают и написанные на латинском языке «Филипповы истории» Помпея Трога, романизированного галла. В центре его повествования – Македония и царства диадохов, преемников Александра Македонского; рассказывается, как Рим постепенно их поглощает и как они растворяются в государстве Августа. К тому же сочинение Помпея Трога было откровенно антиримским.

У Тита Ливия речь идет о Риме; его интересует прежде всего Рим и история Рима как учитель жизни, как некое зерцало нравственности. Он продолжает традиции римской историографии, как они были заложены анналистами и Катоном Старшим; по своей глубинной тенденции он – несомненный продолжатель Саллюстия. Ливии подробно рассказывает, как Рим сложился, как из небольшого городка, окруженного со всех сторон врагами, он постепенно, благодаря суровой дисциплине и самоотверженности предков, одолел всех неприятелей, создал республику и превратился во владыку всего средиземноморского мира. Он стремится пробудить любовь к славному прошлому отечества, представить древний Рим как идеал для Рима, ему современного. Везде, где только можно, подчеркиваются истинно римские качества – доблесть, скромность, постоянство, верность, готовность к самопожертвованию. Тит Ливии скорбит об утрате древней чистоты, простоты, суровой умеренности, равенства граждан, величия души, о том, что под влиянием корыстолюбия и честолюбия, не раз приводивших Рим на край гибели, государство разлагается и дошло уже до такого состояния, когда люди не могут выносить ни своих пороков, ни средств для их исправления. Но ведь и сам Август, по свидетельству его биографа,128 оказывал почести вождям, которые создавали величие Римской державы, восстанавливал их памятники с надписями и поставил в портиках на построенном им Форуме их статуи в триумфальном облачении. В специальном эдикте он объявил: он делает это затем, чтобы и его самого, пока он жив, и тех властителей, которые будут в последующие времена, граждане побуждали брать с них пример. Тем более они должны были быть примером и для остальных граждан. Вполне последовательно и в погребальной процессии самого Августа помимо изображений предков и сородичей умершего, кроме Юлия Цезаря, причисленного к богам, несли изображения всех выдающихся деятелей римской истории начиная от Ромула, в том числе и Гнея Помпея.129 И там, и там было представлено целиком римское историческое предание; история Рима становилась как бы подготовкой к явлению Августа и в известном смысле семейной историей династии Юлиев. Таким образом, то, что писал Ливии, хорошо укладывалось в идеологию режима, созданного Августом.

Сам Август у Ливия – податель мира после битвы при Акциуме, устроитель государственных дел, приведший в порядок провинции; он – всех храмов основатель или восстановитель.131 Из дошедших до нас кратких изложений не сохранившихся книг Ливия, в которых освещалась эпоха Августа, можно заключить, что Ливии изображал Августа правителем, воссоздавшим государство из хаоса, возродившим доброе старое время, хотя во введении к своей книге Ливии Августа и не поминает. Но разве в этом было главное? Все указанные выше особенности в сочетании с высокими литературными достоинствами делали исторический труд Ливия своеобразным эпосом в прозе и, несомненно, ставили его в один ряд с «Энеидой» как один из идейных манифестов режима. Вот почему Август был даже склонен мириться с «помпейянством» Ливия.

Попыткой представить эти идеи и грекоязычному миру были «Римские древности» Дионисия Галикарнас-ского, который в промежутке между 30 и 8 гг. до н. э. был в Риме учителем риторики. В его сочинении излагается римская история от основания города до начала I Пунической войны. Автор прославляет древнюю римскую доблесть, противопоставляемую современному упадку нравов; он стремится побудить римлян вернуться к древним обычаям и образу жизни. В то же время греческий читатель должен был убедиться в близости греческой и римской культур…

Более или менее дружный хор вольных или невольных апологетов режима заглушал в римской словесности эпохи Августа все другие голоса. Именно он определял духовную атмосферу, в которой жило общество, именно этими миазмами восторженного восхваления, обожествления, рабского пресмыкательства оно вынуждено было дышать. Пройдет время, и Тацит, характеризуя эпоху Августа, скажет: «Долговременное спокойствие и постоянная праздность народа, и беспрерывная невозмутимость сената, и больше всего образ действий принцепса (глава режима. – И. Ш.) и само красноречие, как и все, умиротворили».132 Слова Тацита могут быть распространены на всю литературную жизнь эпохи. Именно такого умиротворения Август и добивался.

* * *

Не меньшее значение, чем литературе, Август придавал архитектуре и изобразительному искусству. Величие и мощь возрожденного Рима, древнее благочестие и благочиние, пример предков и божественность самого Августа должны были образовывать ту среду, в которой добрый римлянин рождался, жил и умирал, которая формировала его патриотические чувства, нравственные устои и идейные позиции. Величие государства должно благодаря общественным постройкам наиболее эффективно воздействовать на умы и сердца людей – приблизительно так современник Августа Марк Витрувий Поллион 133 формулировал цели градостроительной политики, и его слова, несомненно, отвечали позиции самого Августа.

Август видел одну из своих заслуг в том, что он развернул в Риме интенсивное строительство. И он, и его ближайшие сотрудники организовывали работы по благоустройству города. В 33 г. до н. э. Агриппа реставрировал древние водопроводы, а в 19 г. до н. э. был построен еще один водопровод. О ремонте и перестройке водопроводов как о своей заслуге упоминает и сам Август; он же говорит и о реконструкции Фламиниевой дороги и мостов. 34 Для того чтобы по достоинству оценить эту сторону деятельности Августа и Агриппы, необходимо учесть, что для Рима было характерно сакральное отношение к текущей воде, ко всякого рода водоводам, считавшимся продолжением рек и ручьев, где обитали нимфы. Таким образом, это были не только работы по благоустройству города, но и сакральные деяния. Однако главным было другое.

По словам Светония,135 Август гордился тем, что оставляет мраморным Рим, который принял кирпичным.136 По другой версии,137 Август говорил перед смертью своим друзьям, что он принял Рим земляным, а оставляет им его каменным. Вероятно, эти слова произносились многократно и в разных вариантах, но суть от этого не менялась. Сам Август тщательно перечисляет все свои постройки;138 Светоний говорит о многочисленных зданиях, воздвигнутых Августом, и отмечает важнейшие из них.139 Вот почему так ко времени оказались написанными и опубликованными «Десять книг о строительном искусстве» упоминавшегося выше инженера, авторитета в области механики и строительства Марка Витрувия Поллиона; уже в старости, в 33 г. до н. э., он начал работать над ними, а вскоре после 28 г. до н. э. завершил их и посвятил Августу. Это посвящение было естественным завершением отношений, которые их связывали. Сам Витрувий упоминает, что Август дал ему за его инженерные работы вознаграждение и по ходатайству своей сестры Октавии назначил ему постоянную пенсию.140 Трудно отделаться от мысли, что эта материальная помощь была предоставлена Витрувию для написания его труда, так же как она предоставлялась Вергилию, Горацию и не им одним. Кстати, предисловие было выдержано в обычных для литературы этого круга тонах: оно содержало льстивые прославления божественной мудрости Августа, его непобедимой доблести, его триумфа и победы над всеми поверженными врагами. Таким образом, сочинение, где речь шла о технике строительного дела и строительной эстетике, о механике, музыке и астрономии, а также сообщалась отрывочная информация по истории архитектуры, – это сочинение ставилось в один ряд с важнейшими литературными произведениями эпохи, в которых нашли свое выражение идеологические установки режима.

Август, конечно, был главным организатором нового строительства в Риме. Но он активно побуждал и других, тех, кто занимал сколько-нибудь высокое положение в обществе, принимать активное участие в этой деятельности; среди них были не только близкие к нему люди, но и те, кто позволял себе занимать относительно независимую позицию. Наш источник называет Луция Марция Филиппа – отчима Августа, Луция Корнифиция – полководца Августа, в 35 г. до н. э. консула, а потом наместника Африки, упоминавшегося выше Гая Асиния Поллиона, Луция Мунация Планка – сперва республиканца, потом сторонника Антония, в конце концов перебежавшего к Августу, Луция Корнелия Бальба – полководца Августа.141 Среди них наиболее ярко проявил себя Марк Випсаний Агриппа, ближайший сподвижник Августа.

Материальной основой нового строительства был ввоз мрамора из Греции, а также открытие мраморных карьеров около Каррары.

Одним из объектов строительной деятельности было Марсово поле. Еще Юлий Цезарь в свое время задумал его реконструировать и расширить, а также построить огромное специальное здание для народных собраний и для голосования, так называемые «Ограды». Строительные работы начал Лепид; в 26 г. до н. э. их завершил Агриппа, роскошно «Ограды» украсивший. Неподалеку от них Агриппа построил еще одно здание – Дирибиторий, предназначавшийся для 900 судей, подсчитывавших результаты голосования. Его стены были украшены замечательными произведениями искусства, картинами, статуями, трофеями, всякого рода достопримечательностями и редкостями. Главной достопримечательностью Дирибитория был пролет его крыши (около 30 м). Закончил это строительство сам Август. Смысл данных работ очевиден: и Юлий Цезарь, и Лепид, а в особенности Август и через Агриппу, и лично, стремились продемонстрировать, какое огромное значение они придают народному собранию и соответственно демократическому волеизъявлению народа. Чем меньше была реальная власть народных собраний, тем пышнее и торжественнее они должны были быть обставлены.

Там же, на Марсовом поле, Агриппа построил портик Аргонавтов с басиликой Нептуна (25 г. до н. э.). Они должны были напоминать римлянам о морской победе при Акциуме и, возможно, о победе самого Агриппы над Секстом Помпеем.142

Центром всего архитектурного ансамбля, воздвигнутого Агриппой, был Пантеон («храм всех богов»), впоследствии неоднократно обновлявшийся и перестраивавшийся при императорах Домициане, Адриане и Септимии Севере; в окончательном виде Пантеон сохранился до наших дней. Свое название он получил потому, что вместе со статуями Марса и Венеры там были установлены статуи многих других богов. Агриппа хотел там же поместить и статую Августа (бог среди богов!) и дать храму его имя, но Август отказался, и среди богов была поставлена статуя обожествленного Юлия Цезаря. В вестибюле, справа и слева от входа, Агриппа все же поставил статую Августа и заодно и свою собственную. Через вестибюль с колоннадой и двускатной крышей посетитель попадал в центральный зал с огромным куполом и освещением сверху через отверстие в крыше. По словам Диона Кассия, этот купол напоминал небо; именно он, так думает Дион Кассий, дал повод назвать храм Пантеоном.143 Купол поддерживается системой опорных кирпичных арок; вестибюль был отделан позолоченными бронзовыми балками, а купол – позолоченными бронзовыми плитками. В строительных работах участвовал скульптор Диоген из Афин 144 и, несомненно, другие греческие скульпторы и архитекторы. Пантеон был воздвигнут как храм богов дома Юлиев (а ими, помимо Марса и Венеры, были практически все римские боги), среди которых одно из центральных мест принадлежало и самому Юлию Цезарю. Мы видим здесь опять-таки слияние дома Юлиев и Римского государства; понятно, что и божественность Юлия Цезаря осеняла его сына – Августа. Да и установление статуй Августа и Агриппы в вестибюле храма делало их обоих сакральными фигурами.

К Пантеону примыкали термы Агриппы – роскошные общественные бани, парк для гуляний с проточным искусственным озером, каналом, фонтанами и бассейнами, а также архитектурно-парковый ансамбль «Поля Агриппы» с портиком Агриппы. Там была выставлена географическая карта мира, которая должна была служить свидетельством могущества Римской державы под властью Августа.

В целом постройки Агриппы образовывали своеобразный целостный текст: боги-хранители Рима и дома Юлиев; битва при Акциуме, окончательно утвердившая власть Августа; мощь и величие Римского государства под властью Августа; возрождение и укрепление древних устоев римской государственности, прежде всего самодержавия народа.

В битве при Филиппах Август (тогда еще, разумеется, Октавиан) дал обет построить храм Марса Мстителя;145 одновременно с этими работами началось и строительство нового Форума. Предлогом для этого послужила недостаточная, как считалось, вместимость Форума республиканского времени и примыкавшего к нему Форума Юлия Цезаря. Форум Августа в свою очередь примыкал к последнему и был связан с ним общим проемом; он, однако, представлял собой самостоятельную архитектурную композицию. Воплощение обета в жизнь затянулось. Только во 2 г. до н. э. Форум Августа и храм были освящены, хотя работа еще не была закончена. Слишком велико было нетерпение, слишком храм и Форум были Августу нужны. Впоследствии, при императоре Адриане, внутренняя отделка храма подвергалась переделкам; то же произошло и с портиками.

Форум Августа был построен на месте снесенных жилых кварталов, непосредственно примыкавших к Форуму Юлия Цезаря. Это был огромный прямоугольник, огороженный мощной стеной из туфа высотой около 36 м и периметром около 450 м. Снаружи глухая поверхность стены была расчленена на три яруса, увенчанные карнизами; вход в Форум образовывала полукруглая арка; изнутри стена была украшена; в нишах, как уже говорилось, размещались статуи великих деятелей римской истории с соответствующими надписями. В глубине Форума по правую и левую стороны от храма, если стоять лицом к нему, находились два полукружия; здесь стена была облицована изнутри мраморными плитами и отделана двумя ярусами полуколонн из желтого и зеленовато-серого мрамора. От остального Форума полукружия отделялись широкими прямыми портиками. Их нижний ярус представлял собой колоннады из цветного мрамора; верхний глухой ярус был декорирован кариатидами, а на промежуточных полях размещались медальоны с масками. Портики продолжались и дальше вдоль стен, непосредственно примыкая к ним.

Композиционным центром Форума, на который он был ориентирован, являлся храм Марса Мстителя, высоко поднятый на подиуме (высота 3.5 м) над людскими толпами; по сути Форум представлял собой как бы храмовый двор. Схема храма обычна для римской традиции. Его достопримечательностью был передний портик глубиною в три пролета с одним рядом мраморных колонн римско-коринфского ордера высотою 18 м. Задняя стена храма была изогнута в виде абсиды. Стены храма и подиум были облицованы белым мрамором. В целом храм должен был поражать своими размерами и великолепием.

Форум Августа был сооружением неординарным. Вообще римский Форум возник как рыночная площадь и свои функции торгового центра сохранял еще при Юлии Цезаре. Форум Августа был задуман и построен как культовый центр с парадными залами для встреч, бесед и собраний. Форум Августа стал и важнейшим политическим центром Рима; там происходили жеребьевки судей и процессы по преступлениям против государства. По указанию Августа в храме Марса Мстителя должен был собираться сенат, чтобы вынести решение о войне или триумфе; оттуда отправлялись в провинции наместники, облеченные военно-административной властью, туда прибывали победоносные военачальники и приносили украшения триумфов.146 В Форуме Августа воплощалось великолепие созданной им державы; она завершает собой труды великих предков и опирается на их славные традиции. Форум был и зримым воплощением благочестия Августа, исполнения им сыновьего долга (месть убийцам Цезаря), почитания бога-покровителя дома Юлиев, способствовавшего мести.

Выше мы упоминали о многочисленных храмах, построенных при Августе и по его инициативе. Возвращаясь здесь к этому сюжету, заметим следующее. Храмы обычно строились по традиционной италийской схеме с развитым передним портиком и чаще всего без портика у задней стены. Характерным элементом храмовой композиции является лестница во всю ширину фасада (так, в частности, в храме Марса Мстителя), однако иногда ее место занимали две боковые лестницы, обрамлявшие площадку для жертвенника. В задней стене целлы устраивалась ниша, где помещалась культовая статуя. Храмы использовались не только для чисто культовых целей, но и для общественных собраний, в частности для заседаний сената.

Известное представление о храмах эпохи Августа дает храм Марса Мстителя, о котором говорилось ранее. Упомянем еще храм Согласия у подножия Капитолия в северо-западном углу республиканского Форума. Он был заново построен Тиберием еще при жизни Августа (10 г. до н. э.-7 г. н. э.) на месте древнего храма. Для него характерны громадная целла (45X24 м), портик у входа в храм (14X34 м) с шестью мраморными колоннами по фронтону. Храм был превращен в своеобразный музей скульптуры и живописи, кладовую драгоценностей. Нечто подобное имело место и в храме Аполлона, построенном Августом на Палатине; к нему был присоединен портик с латинской и греческой библиотекой (уж не для того ли, чтобы отвлечь людей от библиотеки Асиния Поллиона?). В старости Август собирал там сенат и пересматривал списки судей.147 В конце правления Августа и также Тиберием был перестроен храм Диоскуров. Он, по-видимому, имел форму периптера с выраженным передним портиком и располагался на высоком подиуме площадью 30X50 м, выложенном из бетона и с наружной стеной из туфа. Подиум был облицован мрамором. До наших дней сохранились три колонны классического римско-коринфского ордера с изысканными капителями, где завитки переплетаются между собой, как бы символизируя дружбу Диоскуров. Примерно такими же были и провинциальные храмы, хотя и значительно меньшие по размерам. Представление о них дает, в частности, так называемый «Прямоугольный дом» – храм эпохи Августа, сохранившийся до наших дней в Ниме, на юге Франции (древний Немаус в Нарбоннской Галлии, где была учреждена римская колония).

Одним из важнейших элементов античного города был театр. К концу I в. до н. э. в Риме функционировали три каменных театра – театр Помпея, рассчитанный приблизительно на 17 тыс. зрителей, театр Бальба вместимостью в 7-8 тыс. зрителей и театр Марцелла, рассчитанный на 10-14 тыс. Существовали и многочисленные другие театры. Театр Марцелла был начат постройкой еще при Юлии Цезаре, но завершен уже при Августе (от имени Марцелла). Его главный фасад, обращенный к городу и к Марсову полю, представлял собой огромный полуцилиндр (диаметр 130 м), расчлененный на горизонтальные зоны поясами антаблементов. Нижняя аркада театра сочетается с колоннами дорического, а аркада второго этажа – с колоннами ионического ордера.

Из других сооружений эпохи Августа первостепенное значение имел Алтарь Мира (обычно в сочетании: Августова Мира), который должен был закрепить в сознании римлян образ Августа – носителя и устроителя мира. Алтарь был заложен на Марсовом поле 4 июля 13 г. до н. э. и освящен 30 января 9 г. до н. э. Он представлял собой огражденную стенами площадку (10.55X11.6 м), в центре которой стоял на ступенях мраморный жертвенник. Высота мраморной стены 6 м. На западной стороне стены можно было видеть Землю, подательницу изобилия, вскармливающую двух младенцев, и богиню Рима. На восточной стене изображен был Эней, приносящий жертвы Пенатам, среди которых находился и Гений Августа, а также сцены из преданий об основателях Рима – Ромуле и Реме. На северной и южной стенах была представлена торжественная процессия, которую возглавляет Август, приносящий жертву; за ним следуют жрецы, его семья, сенаторы и весь народ. Содержание этого памятника в целом перекликается с тем, о чем писали Вергилий и Гораций: Эней, прародитель римского народа; мир и изобилие; обожествление Гения Августа; единство народа в возрожденном государстве под водительством Августа. Существенно, что семья Августа оказывалась специфической государственной институцией, стоящей в одном ряду с сенатом и народом.

В 28 г. до н. э., несомненно под влиянием впечатлений от гигантских гробниц восточных владык, Август начал строительство своего гигантского мавзолея. Он был построен в стиле древних этрусских погребальных сооружений. Громадный барабан мавзолея (диаметр 80 м) был покрыт земляным холмом, где была посажена роща; увенчивала сооружение бронзовая статуя Августа.

Подводя итоги развитию архитектуры эпохи Августа, можно констатировать, что, как и в сфере словесности, здесь пропагандировались идеологические установки режима, обеспечивавшие укрепление личной власти Августа. Конечно, влияние греческих образцов, в особенности как следствие активного участия греческих мастеров в строительной деятельности эпохи Августа, не могло не сказаться (оно, кстати, весьма ощутимо и в литературе). В архитектуре греческое влияние проявилось во введении колоннад трех греческих ордеров. Но на римской почве определяющими были древние местные традиции арки и свода, древние традиции храмового и погребального зодчества. Греческая колоннада превратилась в дополнение собственно римских конструкций. Этот симбиоз стал типичной чертой «Августова классицизма»; мощь и помпезное великолепие построек должны были символизировать мощь и величие Рима эпохи Августа; его консервативность и верность традициям должны были проявиться также и здесь. Внедрение единого архитектурного стиля, характерного для эпохи, было следствием нивелирующего влияния Августа; здесь в еще большей степени, чем в словесности, Август стремился не допускать отклонений от единообразного стандарта.

Само собой понятно, что эффективным средством пропаганды в руках Августа и его правительства было изобразительное искусство. Геммы, кубки и другие подобные изделия широко тиражировали изображения Августа как бога вместе с богиней Рима или Венерой. На одной из гемм Август показан со скипетром в позе Юпитера, рядом с ним сидит смотрящая на него богиня Рима, у его ног орел Юпитера, Вселенная возлагает на него венец, Тиберий сходит с триумфальной колесницы, внизу – пленные варвары. На кубке из Боскореале Августа сопровождают Венера, из рук которой к нему вылетает Победа, Честь и Марс, ведущий аллегорические изображения провинций. Известная статуя Августа из Примапорты, первоначально находившаяся у входа в виллу Ливии, представляет Августа в облике императора – победоносного полководца, обращающегося с речью к солдатам. Его правая рука слегка вытянута вперед; гармоническая пропорция форм, идеализация индивидуальных черт способствуют выявлению его величавого достоинства, которое статуя буквально излучает. Изображения на панцире Августа повествуют о нем и о всей эпохе. Сверху мы видим, как бог с небес открывает завесу, уходит Луна и восходит Солнце; предшествуемое Авророй, оно мчится на колеснице. Наступает новый день, а с ним и новая эра в римской, да и вообще во вселенской истории. В центре панциря кульминация: парфянин, возвращающий римлянину римского орла, а по бокам две женщины, олицетворяющие замиренные провинции. Одна из них держит ножны без оружия и трубы, другая передает меч победителю. Зритель без труда прочитывал здесь напоминание о воинских подвигах Августа, восстановителя римской чести и могущества Римского государства. На нижней части панциря показана Земля с рогом изобилия, справа – Диана и слева – Аполлон. Так вводятся еще две темы – изобилия, всеобщего благоденствия, наступившего при Августе, и божественного покровительства дому Юлиев (Аполлон – покровитель Юлиев) и, разумеется, самому Августу. Статуя Августа из Кум, хранящаяся в Государственном Эрмитаже, представляет его в образе Юпитера с жезлом в левой руке и шаром в правой. Август – бог, Август – земной владыка, подобный Юпитеру на небесах, – таков был образ владыки, который должен был запечатлеться в сознании подданных. Изображения такого рода, несомненно, тиражировались и распространялись по всему Римскому государству.

Не меньшее, а возможно, и большее воздействие оказывали и монеты, издавна являвшиеся инструментом политической пропаганды. Так было, в частности, когда Брут выпускал монеты с надписью «Свобода» и соответствующим изображением. Антоний распространял монеты с собственным портретом и с бюстом Победы, которой были приданы черты Фульвии. Среди монет Антония имелись и такие, на которые была нанесена пропагандистская надпись: «Благочестие консулов», с изображением Благочестия с рогом изобилия. В ходу были и монеты, отражавшие кратковременное согласие Антония и Октавиана с портретами того и другого. Монеты Секста Помпея прославляли благочестие его отца Гнея Помпея.

Монеты Августа, которые он выпускал в обращение на протяжении всего своего долгого правления, отражали различные ситуации, связанные с его политической карьерой, а также различные элементы его официальной идеологии. Они, в частности, показывают Августа благочестивым сыном. Мы видим его небритым в знак траура по Юлию Цезарю. Монеты с надписью «Марс Мститель» должна была напомнить римлянам о мести убийцам Цезаря, совершенной Августом. В ходу были и монеты, напоминавшие об обожествлении

Цезаря: с надписью «Божественный Юлий» и кометой с лучами и хвостом; с головой Цезаря с кометой с че-тырьми лучами и хвостом; с храмом Юлия Цезаря с Победой на фронтоне.

Естественно, выпускались и монеты, увековечивавшие военные победы Августа. Изображение ростральной колонны с корабельными носами, морских и воинских доспехов на борту корабля символизирует, очевидно, победу над Секстом Помпеем. В связи с победой при Акциуме получила распространение монета с Победой на корабельном носу и Октавианом на триумфальной колеснице. Имеются и надписи: «Захваченная обратно Азия», «Побежденный Египет». На монетах показываются и трофеи, захваченные в Испании; иногда можно видеть Победу, увенчивающую испанские трофеи. Специальный выпуск монет был осуществлен с надписью «Побежденная Армения» и с фигурой армянина в тиаре и длинной одежде, на коленях с протянутыми руками.

Но самыми важными были, конечно, другие темы. На монетах Августа фигурирует богиня Мира; имеется и изображение Мира с соответствующей надписью, а также с другой надписью, где Август чествуется как защитник свободы римского народа. В других случаях говорится о гражданах, защищенных, разумеется, Августом. На одном денарии помещено известие о жертве по обету, которую сенат и народ римский принесли во здравие Августа, потому что государство находится в наилучшем и спокойнейшем состоянии сравнительно со всеми предшествующими временами. На другом денарии мы видим Августа в тоге, восседающего на курульном кресле; два полководца протягивают ему оливковые ветви. Распространены были и монеты, на которых вычеканены были пашущие колонисты и даже сам Август в жреческой одежде с покрытой головой, за плугом, запряженным волами.

Строительная деятельность Августа (реконструкция дорог) также нашла свое отражение на монетах.

Не могла быть обойдена, естественно, и тема религиозная. На монетах фигурируют божественные покровители Августа – Аполлон с лирой, Венера и слева от нее щит со звездой (обожествленный Юлий Цезарь), Солнце. Показываются и Эфесский храм богини Рима и Августа, а также алтарь богини Рима и Августа в Лугдуне. На монете, выпущенной по случаю Вековых игр, изображен Август, раздающий народу благовония для очистительного жертвоприношения.

Как символ изобилия и процветания на монетах фигурирует рог изобилия; как олицетворение нравственных качеств, которые должны быть присущи римлянину, – щит Доблести и богиня Доблести.

Выше мы упоминали, что семья Августа превратилась в своего рода государственную институцию; члены ее фигурируют и на монетах. То это головы Юлии в середине и по бокам Гая и Луция, то это Диана с чертами Юлии (поразителен контраст между поведением реальной Юлии и ее представлением в виде суровой богини-охотницы), то это Гай и Луций как консулы и предводители юношества. Не могли быть обойдены и Агриппа и Тиберий. Имеется даже двойной портрет: Агриппа и Август сидят на возвышении на двойном стуле. Показаны ли они здесь соправителями? Ливия выступает как олицетворение Благочестия с чашей и жезлом, а также как воплощение богини Мира. И, конечно же, многообразные портреты Августа, в том числе и Август – отец отечества…

* * *

1-3 июня 17 г. до н. э. по решению Августа были пышно отпразднованы Вековые игры. Собственно, само представление о веке восходит к этрусским верованиям; предполагалось, что в жизни народов существуют длительные временные периоды, начало и конец которых определяется божественными знамениями; они соответствовали длительности жизни одного поколения, т. е., по представлениям древности, приблизительно ста годам. Все сроки отпраздновать очередные Вековые игры уже давно прошли. Август в своих воспоминаниях 148 писал, что гаруспекс Вулкаций вскоре после убийства Юлия Цезаря и появления на небе кометы заявлял, что это означает конец IX и наступление X в. Однако вскоре это истолкование божественного знамения было подвергнуто сомнению. В 43 г. до н. э. Марк Теренций Варрон в своем сочинении о происхождении римского народа утверждал, что век должен соответствовать 110 годам.149 Август воспользовался этой хронологией, но, для того чтобы прийти к искомой дате, понадобилось еще передатировать захват и разрушение римлянами Карфагена и Коринфа со 149 на 127 г. до н. э.150 Знамением, подтверждавшим начало нового века в 17 г. до н. э., было сочтено появление кометы 151 и вновь открытое предсказание Сивиллы.152 Август придавал играм исключительное значение; он сам возглавил коллегию Пятнадцати, в чьем непосредственном ведении они находились, и включил в нее Агриппу.

В нашем распоряжении имеется подробное описание празднества.154 Уже 17 февраля 17 г. до н. э. сенат принял постановление о праздновании Вековых игр; среди относящихся к этому случаю решений сената особо должно быть отмечено указание о приостановке на время игр деятельности судов. 23 мая по предложению консула Гая Силана сенат приостановил на это время и действие законов об обязательном браке: те, кто не вступил в брак «без обмана», т. е. без каких-либо отягчающих вину обстоятельств, получили разрешение присутствовать на играх, потому что – так сенат обосновывал свое решение – при таком зрелище никто не сможет присутствовать вторично. Другим постановлением сената было предусмотрено воздвигнуть две колонны, бронзовую и мраморную, где должны были быть увековечены основные документы, относящиеся к празднеству (специальное письмо Августа к коллегии Пятнадцати, в котором излагалась программа праздника и Пятнадцати предлагалось приступить к его организации; постановления, направленные на реализацию этих указаний; подробное описание жертвоприношений, молебствий и игр, имевших место во время празднества). Пятнадцать, в частности, постановили, что никто не должен уклоняться от участия в торжествах из-за домашнего траура. В последнюю декаду мая на улицах Рима появились глашатаи в высоко подпоясанных торжественных одеждах, в древнем шлеме с длинными перьями на голове, с круглым щитом в левой руке и священным жезлом мира в правой. В парадных выражениях они созывали всех граждан участвовать в празднике, какого никто никогда не видел прежде и не увидит в будущем.155

Все участники предстоящих обрядов и молебствий должны были подвергнуться ритуальному очищению. С 26 по 31 мая перед храмами богов, которым они были посвящены, на Капитолии, на Авентине и на Палатине на высоких трибуналах сидели по два жреца в тогах, затканных спереди широкими алыми или пурпурными полосами (toga praetexta); они раздавали благовония для очистительного окуривания будущих участников церемонии. Здесь нужно заметить следующее. Вообще тога была специфической одеждой римлян. Август в полном соответствии со своей реставраторской политикой добивался, чтобы римляне появлялись в общественных местах в тогах. Увидев однажды толпу в темных плащах, он приказал эдилам впредь не допускать на Форум никого, одетого таким образом. Римляне должны были снимать плащи и оставаться в тогах.156 Тога с полосой, в которую были одеты жрецы, была отличительным признаком аристократов и магистратов; она должна была подчеркнуть официальность и помпезность происходящего. Там же с 29 по 31 мая Пятнадцать принимали от граждан их натуральные вклады в фонд праздника – зерно, горох и т. п.; позже это продовольствие раздавали зрителям и непосредственным участникам игр. На месте, где должны были совершиться ночные обряды, построили деревянную сцену. Для исполнения торжественных песнопений были организованы два хора, один из 110 замужних женщин возрастом не менее 25 лет; другой из 27 мальчиков и 27 девочек из самых знатных семей, чьи родители (и отец, и мать) были еще живы. Первый хор представлял уходящий век, второй – наступающий.

Важнейшим местом, где совершались сакральные церемонии, был Тарент – местность на берегу Тибра, где Марсово поле наиболее узко. Там еще в древности один из предков рода Валериев, пришедший в Рим из страны сабинян, нашел горячие источники и подземный огонь. Водой из этих источников, как рассказывали, были излечены его больные дети. Под землей на глубине 20 футов он нашел алтарь подземных богов; им в благодарность за чудесное исцеление он принес торжественные ночные жертвы, сопровождавшиеся играми и лектистерниями – сакральными трапезами для богов. С тех пор этот обряд закрепился в роде Валериев. В 509 г. до н. э. Публий Валерий Публикола, один из основателей Республики, устроил, по преданию, его во имя и на благо Римского государства. С тех пор они стали общегосударственными.

Наступили долгожданные сроки. Ночью с 31 мая на 1 июня начались Вековые игры.

Была глубокая ночь, когда Август совершил на Таренте жертвоприношения и молебен трем сестрам Мойрам – богиням Судьбы. Специально для этой церемонии на берегу Тибра были воздвигнуты три алтаря; перед ними в непроглядной тьме, которую прорезали, по-видимому, только языки пламени на алтарях, стоял в окружении Пятнадцати с непокрытой головой Август и молился. Жертвы были принесены по греческому обряду: на окропленных кровью алтарях целиком сожгли по три черных барана и козла. Август молил богинь защитить и умножить величие и державу римского народа, благословить римлян и латинян счастьем и победой в войне и в мире. После молебна внезапно был дан сигнал, зажглись светильники и начались игры и селлистернии (сакральные трапезы, в которых участвовали богини, чьи изображения ставили на кресла). Хор матрон исполнил гимн, содержавший обращение к Диане и Юноне. На вторую ночь было совершено моление Илитии – богине рождения; ей в жертву были принесены жертвенные пироги. Третью ночь посвятили Матери Земле; ей принесли в жертву свинью.

Не менее внушительными были и дневные церемонии. В первый день поутру на Капитолий к алтарю Юпитера поднялась торжественная процессия с празднично разукрашенными жертвенными животными; здесь одного белого быка принес в жертву Август, а другого – Агриппа. Трижды они окропляли алтарь жертвенной кровью, творя обеты и молитвы на благо римского народа. Потом центр действия переместился на берег Тибра, где продолжались начавшиеся еще ночью игры – театральные представления, цирковые зрелища, травли диких зверей. На второй день было совершено жертвоприношение царице Юноне. Перед храмом богини на Капитолии Август принес в жертву белую корову; то же сделал и Агриппа. Затем коленопреклоненный хор женщин произнес молитву за благополучие римского народа. И по-прежнему продолжались игры…

Наступил третий день, посвященный Аполлону и Диане. Перед храмом на Палатине Август и Агриппа произнесли молитвы и еще раз принесли жертвы; хоры мальчиков и девочек пели Вековую песнь, сочиненную Горацием. Эта церемония была повторена и на Капитолии. И снова игры, и опять игры… Они продолжались даже тогда, когда основные торжества уже давно закончились.

Гораций недаром был в числе крупнейших поэтов Рима эпохи Августа; в своей Вековой песни он воплотил то, о чем мечтал народ, то, что считалось, что так хотелось считать фундаментом новой эры, сущностью Римского государства, воссозданного Августом. Обращаясь к богам, исполнители Вековой песни молили о непревзойденном могуществе Рима:157

_________

* Здесь и далее перевод А. Фета.

Песнь напоминает богам, а с ними и всему римскому народу об Энее – славном прародителе Рима; и здесь, конечно, не случайна перекличка Вековой песни с написанной незадолго до того «Энеидой» и с построенным вскоре потом Алтарем мира. Здесь мы видим и Августа, славного потомка Анхиса и Венеры; хор молит о власти ему над миром; его заслуга – воссоздание римских добродетелей, всеобщего довольства и ми-ра: 158

_________

* Переводчик в тексте Горация упустил упоминание Верности, которую поэт поставил на первое место как важнейшую исконно римскую добродетель. Век братоубийственных войн закончился. Наступила новая эра…