Предисловие

В этом странном деле мы все принимали участие не совсем по собственной воле. Так сложились обстоятельства.

Сначала Николь приехала вместе со своим шефом на пару месяцев в Сент-Ривер по приглашению фирмы «Кроунфарм», для которой они должны были сделать какую-то очень важную работу.

Потом выяснилось, что в нашем городе живет писатель, некогда ставший известным именно в Америке.

Оказалось, что у Николь с его творчеством связаны детские воспоминания. Не будь этих воспоминаний, возможно, расследование прошло бы мимо нас. Впрочем, судите сами. А идея написать этот роман принадлежит моему другу Дэвиду Сомсу. Поэтому, хоть он почти ничего сам и не писал, мы его считаем нашим соавтором.

 

ГЛАВА ПЕРВАЯ,

в которой Дэвид Сомс рассказывает, как он неожиданно для себя стал соавтором детективного романа.

Когда я появился утром в редакции, секретарша Эмми сообщила, что меня срочно хочет видеть шеф. Как всякий зависимый человек, я заволновался. Не то чтобы это был такой уж редкий случай, но всегда я хотя бы приблизительно представлял, что от меня может хотеть начальство, а тут просто не возникло ни одной идеи.

– Здравствуйте, Сомс, – по началу разговора было похоже, что неприятности мне не грозили. – У меня для вас необычное задание. Помните историю с писателем, которого похитили инопланетяне?

– Лайош Бердски? Там ведь все разъяснилось…

– Оно, конечно, так, но вокруг этих событий было накручено столько всего непонятного. А в расследовании принимали участие ваши друзья. Я хочу, чтобы вы сделали что-то вроде интервью с каждым участником событий, а точнее – попросили каждого рассказать или, лучше, написать все, что он знает. А мы бы это опубликовали в нашей газете, вы ведь знаете, сейчас трудное время, практически мертвый сезон.

Брать интервью и вообще выполнять подобные поручения я давно отвык. Это не входило в обязанности заведующего отделом светской хроники. Нынешнее положение меня вполне устраивало, однако не стоило ссориться с шефом, и поэтому, хоть и без энтузиазма, я согласился.

– Попробую, но это не только от меня зависит. Все они – люди занятые… – ответил я.

– И все же постарайтесь, Дэвид, представьте, какой мог бы получиться материал.

* * *

Я сразу поехал в контору Мэриэл. Я понимал, что с подобной просьбой легче будет обратиться к ней, чем, например, к комиссару Катлеру.

– Это сделать несложно, – ответила она, выслушав мою просьбу, – поскольку я еще тогда кое-что набросала для своего архива, но руки не доходили привести записи в порядок, теперь сделаю, раз ты меня просишь.

Я подумал, что было бы неплохо, если бы и на все мои другие просьбы она реагировала так же.

Мэриэл сделала для меня даже больше, чем обещала. Она уговорила и Николь написать для меня свою версию событий. Теперь мне осталось поговорить с Эриком Катлером. Писать комиссар наотрез отказался, но согласился рассказать все, что помнил. Его рассказ я записал на диктофон, а потом внес в компьютер. Разумеется, я не включил в свое повествование те места в воспоминаниях моих друзей, которые повторяют рассказ об одних и тех же событиях. Поэтому получилось, что они ведут свое повествование об этом странном происшествии по очереди.

Такова краткая предыстория появления в нашей газете публикации, ставшей впоследствии романом «Побег на альфу Центавра».

 

ГЛАВА ВТОРАЯ,

в которой свою версию событий излагает Мэриэл Адамс.

О том, что случилось с писателем Лайошем Бердски, я сначала услышала от своего секретаря Ари.

– Вы верите в существование инопланетян? – встретил он меня неожиданным вопросом, когда я появилась утром в конторе.

– Какое мне до них дело? – вяло отреагировала я.

– В газетах сегодня пишут, что писателя Лайоша Бердски похитили инопланетяне…

– Интересно, какие газеты ты читаешь?

– Об этом пишут все газеты, даже по радио в утренних новостях говорили, неужели не слышали? – искренне удивился Ари.

– Нет.

Краткостью ответа я дала понять, что тема меня не заинтересовала, но мой секретарь не в силах был остановить рвущийся из него поток информации.

– У Бердски была встреча с читателями, – продолжил он, – Все собрались, а он не появился. Машину обнаружили его литературный агент и некая Николь Фитона…

– Кто? Может, Федона? – заинтересовалась я.

– Все может быть, газетчики часто перевирают имена и фамилии… А что, вы с ней знакомы?! – Ари просто засветился от распиравших его любопытства и восхищения.

– Если речь идет о Николь Федона, то, скорее всего, да, – подтвердила я.

– Тогда вы могли бы узнать у нее подробности!

– Николь и ее шеф Генри Тамон – очень занятые люди. Я не стану их беспокоить по таким пустякам.

Как ни странно, история с пропавшим писателем наделала много шуму. Газеты публиковали невероятные материалы о загадочных кругах, о свидетелях, которые стали исчезать, как только на них выходила полиция. Наконец пропавший Лайош Бердски, можно сказать, подал весточку из своего заточения.

Я подумала, что нужно попытаться выделить из потока бреда какое-то рациональное зерно.

Поделиться со мной достоверной информацией мог только комиссар Катлер. Задавать вопросы, которые мне самой казались идиотскими, по телефону очень не хотелось, поэтому я отправилась в полицейское управление, чтобы непосредственно у комиссара узнать, что в этой информации можно считать фактами.

Комиссар Катлер был у себя.

– Рад видеть вас, коллега, – встретил он меня вполне искренним возгласом, – но вы ведь пришли не для того, чтобы просто проведать старого друга? Что случилось?

– Хочу задать вам пару глупых вопросов, – смущенно ответила я.

– Можете задавать любые вопросы, только не требуйте от меня нарушения служебной тайны, мне будет очень трудно вам отказать.

Похоже, у комиссара сегодня было хорошее настроение, но я не подхватила его шутливый тон.

– Скажите, то, что пишут газеты о Бердски, – правда? – спросила я.

– Смотря что вы имеете в виду. Происшествие странное, ничего еще не ясно, но журналисты, как обычно, сгущают…

– А насчет инопланетян?

– Тут очень много домыслов, но писатель исчез при любопытных обстоятельствах…

– Это я слышала, но пишут, что стали исчезать и другие люди.

– Я же говорил, верить можно не всему.

– Но свидетели действительно пропали?

– По этому делу было всего два свидетеля: Николь Федона и Боб Ломбарди, никуда они не пропали, слава богу. Пропал было племянник Лайоша Бердски Фред Солман, но оказалось, что он всего лишь хотел сбежать от жены.

– Я так и думала, что это газетная утка.

– Ну, не совсем. Кое-что все же произошло, – улыбнулся комиссар, – да и странного в этих событиях более чем достаточно. А вы ведь знакомы с нашим главным свидетелем, по крайней мере, она так мне сказала.

– С Николь? Да, мы знакомы и уже, можно сказать, неплохо.

– Вот и замечательно! Попробуйте ее расспросить, мы подписку о неразглашении с нее не брали. Выяснить что-либо определенное пока все равно не удалось. А вдруг в общении с вами она вспомнит что-то важное.

– Так и сделаю, но вы сообщите мне, если будет что-нибудь интересное?

– Непременно. Рассчитываю, что и вы поступите так же.

– Нет вопросов, комиссар, – улыбнулась я.

Комментарий Дэвида Сомса

Разумеется, я обратился с просьбой рассказать об этих событиях и к Николь. Она тоже пробует свои силы в написании детективных историй, используя материалы расследований, в которых принимала участие сама или ее шеф. Мою просьбу, как я уже упоминал, поддержала и Мэриэл. Оказалось, что и у мисс Федона остались для такого случая кое-какие наброски. Приводить рассказ Николь в изложении Мэриэл нет смысла, поэтому я перехожу к третьей главе.

 

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,

в которой рассказ продолжает Николь Федона, оказавшаяся в самой гуще событий.

Мне всегда нравилась американская литература. Даже школа не смогла отбить живой интерес к ней. Пока подруги проводили время на дискотеках и вечеринках, я забиралась в уютное кресло в своей комнате и поглощала книги, которые удавалось раздобыть в муниципальной библиотеке. Думаю, что там было абсолютно все, но на многие книги существовала огромная очередь, к тому же мои отношения с библиотекаршей оставляли желать... Мне казалось, что лучшие книги ко мне не попадали, хотя теперь я так не думаю. В разное время я увлекалась Джеком Лондоном, Шервудом Андерсоном, Скоттом Фитцджеральдом. Но по-настоящему меня захватил и потряс Уильям Фолкнер, создавший вымышленный, но в то же время такой реальный, населенный сильными и цельными героями мир. Долгое время я воображала себя героиней романа «Свет в августе». Но время летит, и сейчас я даже не могу вспомнить ее имя... На смену Фолкнеру неожиданно пришел Лайош Бердски. Его повести меня увлекли и удивили – я ведь понятия не имела, что такое фантастика. Захватывающие путешествия к звездам, описания жизни на других планетах я принимала за чистую монету и удивлялась, почему об этом ничего не рассказывали в школе. Лишь в газете нашла странную статью о зеленых человечках, автор которой пытался убедить меня, что их не существует, хотя именно от него я узнала о них впервые. Тогда я решилась побеспокоить отца, вечно занятого и не любившего, когда его отвлекали по пустякам. Он популярно объяснил, что такое фантастика. Моему разочарованию не было предела. Я заявила, что Лайош Бердски – лжец, и его книги следует сжечь вместе с автором! Чтобы успокоить меня, отцу пришлось позвать на помощь маму.

На следующий день папа подарил мне «По ком звонит колокол», и Лайош Бердски был вычеркнут из памяти – началась эра Хемингуэя!

Обо всем этом я успела подумать, наткнувшись в куче никчемной рекламы, которую я выгребла из почтового ящика, на приглашение разделить радость встречи с писателем-фантастом Лайошем Бердски. Я почти никогда не задумывалась о личности писателя и не имела ни малейшего представления о том, жив ли Бердски. Я вспоминала о нем, как о курьезе, произошедшем со мной в школьные годы. Оказалось, что он не только жив, но и живет в Сент-Ривере! Встреча должна была состояться тем же вечером в клубе ветеранов, на улице Трумена. Вечер у меня был свободен, из вежливости я поинтересовалась у Генри, не присоединится ли он ко мне, хотя можно было и не спрашивать: я знала, что у него аллергия на подобные мероприятия. Я их тоже не люблю, но мне было любопытно взглянуть именно на этого писателя.

Народу, как ни странно, собралось довольно много, свободных мест почти не осталось. В зале было душновато, поэтому, заняв место в средних рядах, я отправилась подышать воздухом до начала встречи. Публика продолжала прибывать: толпа галдевших школьников, студенты, было немало людей и постарше, среди них, в основном, журналисты. Пора было начинать, но не прибыл... Лайош Бердски!

Высокий смуглый мужчина лет сорока суетился у входа, пытаясь до кого-то дозвониться. Закончив разговор, он быстрым шагом направился в сторону парковки, но через пару минут вернулся. Встретившись со мной взглядом, он спросил:

– Скажите, вы пришли на встречу с Лайошем Бердски? – и, не дожидаясь ответа, добавил: – У вас есть машина? С моей что-то случилось, не могу завести.

– Да, есть, – ответила я, не скрывая удивления.

– Меня зовут Боб Ломбарди, я литературный агент Лайоша. Что-то он опаздывает, и я волнуюсь. Я звонил ему на мобильный, жена сказала, что он забыл телефон дома. Он выехал полчаса назад и должен был уже быть здесь. Я уверен, что он воспользовался Южным шоссе и хочу поехать ему навстречу, вдруг что-то случилось с его древним «шевроле», машина старая, сто раз ему говорил, что однажды она его обязательно подведет.

Когда мы выехали на шоссе, я сбавила скорость, чтобы облегчить Бобу его задачу. Километра через три Боб так неожиданно закричал, что я чуть не съехала в кювет.

– Вот он!

Пришлось проехать еще пару километров, прежде чем мы нашли возможность развернуться. Бордовый «шевроле» стоял на обочине. Правая передняя дверца была распахнута, в машине никого не оказалось. Ключ был вставлен в замок зажигания.

– Поищем вокруг, – предложил Боб.

Рядом с дорогой находилось колосившееся поле, то ли пшеница, то ли рожь, а, может, овес – я не сильна в злаках. Поле отделяло от дороги несколько рядов хвойных деревьев, которым больше подходил эпитет «вечносерые».

Мы ничего не нашли и уже собирались возвращаться, когда наткнулись на странную картину: чуть в стороне у кромки поля: колосья были аккуратно уложены, образуя правильный круг метров шести в диаметре.

– Смотрите! – воскликнула я.

Боб взглянул по направлению моей руки и замер.

– Как интересно! Я читал о таких кругах, обычно их приписывают инопланетянам. Якобы это следы, оставляемые тарелками.

– Получается, что наш фантаст продолжил путь на космическом корабле? Тем более странно, что он не прибыл на встречу вовремя, – пошутила я, но Боб остался серьезен.

– Надо сообщить в полицию, – после некоторой заминки произнес он.

– Да, позвоните, дождемся полицейских и вернемся в клуб, – согласилась я, шутить мне уже не хотелось.

Полиция прибыла через несколько минут и сразу занялась таинственным кругом. Бобу пришлось напомнить этим парням, что неплохо бы поискать Лайоша Бердски. Но, собственно, здесь искать его было просто негде. Полицейские записали показания Боба и отпустили нас.

За время нашего отсутствия клуб ветеранов почти опустел. Лишь десяток человек, в большинстве журналисты, сидели в кафетерии. Боб провел короткую импровизированную пресс-конференцию. В заголовках завтрашних газет можно было не сомневаться.

Я попросила Боба держать меня в курсе дела и вручила ему визитную карточку. Боб с нескрываемым восхищением взглянул на меня.

– Так это вы? Мне рассказывали о вашей фирме.

– Я не знала, что мы столь популярны в Сент-Ривере, – от удовольствия зарделась я.

– …Но я уже не помню – что именно... – выпалил Боб Ломбарди и смутился.

Бывают слишком честные люди. Они всегда говорят что думают, но думают не всегда.

* * *

– У вас удивительный дар, Николь – притягивать события! – такими словами встретил меня Генри, когда я утром заехала за ним в отель.

– Значит, вы уже в курсе?

– По радио только об этом и говорят. Но если журналисты переврали факты так же, как обошлись с вашей фамилией, то... Лучше я послушаю, что вы мне расскажете.

Я закончила рассказ о событиях минувшего вечера, когда мы добрались до нашего временного офиса. Заняв привычные места, мы приступили к утреннему кофе. Генри был в веселом расположении духа.

– Скажите, Николь, когда вышла последняя книга Бердски? – с изрядной долей сарказма спросил он

– Понятия не имею, Генри. Я давно покинула ряды поклонников его таланта. Но зачем вам это? – удивилась я.

– Держу пари, по крайней мере, лет пять о нем никто не вспоминал, – заявил мой шеф без тени сомнения в голосе.

– Если вы считаете это важным, я позвоню Бобу Ломбарди, – усмехнулась я понимая, куда он клонит.

– Конечно, потом позвоните. У вас уже есть версии, Николь? – спросил он.

– Пожалуй, есть одна... – слегка слукавила я.

На самом деле их было две, если не считать того, что я уже предвидела, какую версию выдвинет Генри, но обсуждать с ним версию о похищении Бердски инопланетянами было явно бессмысленно. Легче обсудить с атеистом непорочное зачатие.

– И?

– Похоже на отвлекающий маневр. Кто-то похитил Лайоша Бердски, обставив дело так, будто поработали инопланетяне. Может, скоро потребуют выкуп?

– Вы противоречите себе, Николь! Понятия не имею, что могут потребовать инопланетяне, только не выкуп. Но что тогда?

– Наверно, вы правы, Генри. Не знаю, что можно потребовать от писателя-фантаста.

– От писателя можно потребовать две вещи: либо написать книгу, либо уничтожить написанную.

– Сумасшедший поклонник, истосковавшийся по новым книгам любимого автора, похищает его, чтобы под дулом пистолета заставить написать новый роман!

– Либо столь же сумасшедший ненавистник хочет принудить автора уничтожить собственные произведения.

Я рассмеялась и посвятила Генри в историю, произошедшую со мною в детстве. Генри посочувствовал мне и пожалел, что я не реализовала свои детские желания.

Мы обсудили оба варианта и пришли к выводу, что конструктивная версия выглядит намного убедительнее деструктивной и оправдывает привлечение к делу инопланетян. Ведь уничтожить рукописи они могли, не похищая автора...

– А у вас, Генри, есть версия? – спросила я, уже представляя, что сейчас услышу, хотя, как оказалось, не совсем угадала.

– Да, Николь, и у нее есть преимущество перед вашей: она обходится без сумасшедшего поклонника.

– Но вы же не думаете, что его похитили инопланетяне? – я попыталась, как умела, приправить свой вопрос сарказмом, и, кажется, мне это удалось.

– Я удивлен, что вы не высказали эту версию. – Помолчав, Генри добавил: – Николь, если бы инопланетяне интересовались современной фантастикой, они бы давно оставили нашу планету в покое. Так что и инопланетяне здесь ни при чем.

– Это была шутка, Генри.

– Так вот, скорее всего, никто вашего горе-фантаста не похищал. Он скрывается в каком-нибудь Тьмуколорадо, где никто не слышал ни о нем, ни о его книгах, и внимательно следит за тем, как раздувается шумиха вокруг его имени. А потом подкинет главу своего романа, что-нибудь из жизни инопланетян... О чем он еще может написать?

– Так вы считаете, что это всего-навсего хитрый ход рекламной кампании?

– Не знаю, насколько хитрый. Кто может попасться на такой трюк?

– Что же делать? – спросила я, словно кто-то ждал от меня каких-либо действий.

– Только ждать, Николь. Самое интересное, что обе наши версии приведут к одному и тому же: появлению нового произведения Лайоша Бердски!

Между тем имя Бердски тиражировали во всех газетах, радио и телевидение не отставали. Со складов извлекли нераспроданные книги со старыми творениями Бердски, о которых, как еще недавно казалось, забыли навсегда.

Через неделю позвонил Боб Ломбарди. Он обнаружил в своем почтовом ящике дискету с первой главой нового романа «На альфу Центавра и обратно». Дискета была завернута в лист обычной белой бумаги, на котором рукой Лайоша (в этом у Боба не было никаких сомнений) было написано: «Передай Натали, что со мной все в порядке. Инопланетяне обещают меня вернуть, как только я закончу роман». Боб скопировал дискету в компьютер и сообщил полиции. Кроме отпечатков пальцев Бердски и Боба, никаких иных следов не обнаружили. Графологическая экспертиза подтвердила, что сопроводительная записка написана Бердски. Первая глава рассказывала о похищении и о шестипалых, трехглазых, но двуногих и с огромной головой, похитителях...

(У Николь сохранился небольшой фрагмент с этой первой дискеты, отрывок, опубликованный в одном из журналов, думаю, было бы любопытно его здесь привести)

Несколько строк от Лайоша Бердски

«Трудно в это поверить, но мне было отпущено, по меньшей мере, двадцать лет с того момента, как я поставил точку в своем последнем романе “По образу и подобию”. Точка в романе – это не точка в жизни, скорее точка с запятой... Не боясь показаться наивным, предположу, что вы нашли несколько часов хотя бы пробежаться по нему по диагонали, спирали, экспоненте или еще какой замысловатой кривой.

Главный герой романа Джонни Норвуд страдает от шизофрении. Точнее, страдает его ближайшее окружение: друзья, родители, коллеги на работе. Сам он не ощущает себя больным и даже пытается (разумеется, безуспешно: медицинская комиссия ссылается на мифическую болезнь, придуманную в качестве заменителя шизофрении, как сахарин заменяет сахар) вступить в отряд космонавтов.

Он не осознает себя больным. По мере развития болезни ему кажется, что мир сходит с ума. Джонни ставит себе цель спасти его, переделать по своему образу и подобию. Как ни странно, он находит множество сочувствующих. Он создает партию СН («Светлое настоящее»), побеждает на выборах, становится президентом. Но, как выясняется, принципы всеобщей справедливости и чести, снискавшие отклик в сердцах избирателей и вознесшие его на вершину власти, не позволяют эффективно управлять страной. Соратники подставляют его, он становится помехой к достижению их корыстных целей и после некоторых перипетий уходит в отставку. Пытается покончить с собой, но неудачно, и доживает свои дни в частной психиатрической лечебнице.

Успешная работа над романом требует почти полного погружения в жизненные проблемы главного героя, абсолютное сопереживание с ним, и это не так сложно, как многие считают. Гораздо сложнее выйти из образа. Чтобы не последовать по стопам своего героя, я принял решение оставить на время занятия литературой и сдул пыль со своего диплома архитектора.

Прежде всего, я перестроил фасад нашего дома, что чуть не стоило мне полного разрыва с женой. Оценив результаты моих трудов, она приняла успокоительное и взяла с меня слово, что я не изменю внутреннюю планировку. Я смешал все известные мне стили: античные колонны, кариатиды вперемешку с атлантами внизу, верхние два этажа украсил нелепой лепниной, изображающей фантастических чудовищ, порожденных сном разума (тут уж я дал волю своему воображению), и завершил композицию пристроенными башенками с псевдоготическими шпилями. Гауди отдыхает.

Я не рассчитывал, что найдется хоть один здравомыслящий человек, возжелавший бы поселиться в столь чудовищном строении, но мой дом пробудил фантазию людей, дремлющую в большинстве из нас созидательную энергию, и я получил несколько вполне приличных заказов, экстравагантностью превзошедших мое творение. Мир в семье был восстановлен.

Двадцать лет трудов на этом поприще привели к тому, что мало кто помнил писателя-фантаста Бердски, зато многие знали меня как самобытного архитектора. Но вечная тяга к переменам заставила меня вновь взяться за перо: я засел за новый фантастический роман, который с нетерпением ожидали, по крайней мере, в издательстве «Вселенная». Согласно договору, после выпуска книги в свет мне предстояли не менее десяти встреч с читателями, чтобы напомнить им о моем существовании.

Первая из встреч должна была состояться в клубе ветеранов. Я выехал из дома, когда сумерки уже начали сгущаться, надеясь в пробках еще раз продумать план выступления – я основательно подзабыл, что это такое. До начала встречи оставалось более получаса. Вырвавшись на объездное шоссе, я решил начать выступление поэффектнее, для чего сгодился бы какой-нибудь анекдот, надо было только выбрать посмешнее. Не успел я как следует поднапрячь память, мои попытки выудить из нее что-нибудь подходящее были прерваны человеческой фигурой, неизвестно откуда взявшейся на моем пути. К счастью, я ехал с небольшой скоростью, так как понял, что попаду в клуб минут на десять раньше, чем приличествует известному писателю.

Я сбросил скорость и остановил машину футов за десять до человека, который и не подумал убраться с дороги. Я был страшно раздражен этим происшествием, но подумал, что, возможно, ему нужна помощь. Ближайший фонарь мигал футах в пяти за ним, так что рассмотреть его лицо не представлялось возможным. Мне показалось, что он облачен в маскарадный костюм. Взглянув на часы, я убедился, что могу несколько минут уделить этому странному существу.

– Что случилось? – прокричал я, опуская боковое стекло.

– Добрый вечер, мистер Бердски!

Фантастически привлекательный голос с легким незнакомым акцентом принадлежал женщине! Все мое недовольство как рукой сняло. Почитательница моего таланта? Какого из них? Нет, этого не может быть!

Я выключил зажигание и вышел из машины. Лишь приблизившись к ней, я смог рассмотреть не по размеру огромную черную тунику, драпировавшую незнакомку и полумаску на ее лице. Террористка? Но в руках, спрятанных в огромные мотоциклетные перчатки, не было никакого оружия. На шее висела золотая цепочка, оттягиваемая небольшой коробочкой металлического оттенка. Ладанка? Священник какой-то религиозной секты? Или правильнее сказать, священница? Но тут из коробочки раздался сладкий голос:

– Мистер Бердски, пожалуйста, уделите мне несколько минут.

Ну, конечно! Как я сразу не догадался? Это «трепло», устройство для синхронного перевода, описанное в одном из моих ранних фантастических произведений!

– Кто вы? – не очень вежливо поинтересовался я.

– Я с шестой планеты звезды, которую вы именуете альфой Центавра, – шестерка (шестеренка?) сложила руки в умоляющем жесте. – Вы нам очень нужны.

Час от часу не легче. Сильное сердцебиение и дрожь в руках выдавали охватившее меня волнение. Кто же, если не я? Разве не я написал несколько романов о встречах с представителями внеземных цивилизаций? Что это я так растерялся?

– Но я очень тороплюсь...

Инопланетянка не дала мне договорить.

– Знаю, у вас встреча с читателями для повышения популярности. Но то, что мы собираемся вам предложить, увеличит вашу популярность в тысячи раз! Мы предоставим вам возможность побывать на нашей планете, увидеть все своими глазами, а затем вы вернетесь домой. Ваша экскурсия займет всего несколько недель.

Продолжение рассказа Николь

– А рук у них сколько, у этих головастиков с альфа Ромео? – спросил Генри, когда я ему рассказала то, что узнала из газет по поводу этого потрясающего рекламного розыгрыша.

– С альфы Центавра, Генри. «Альфа-ромео» – из другой области, – поправила я. – Рук тоже две.

– С фантазией у вашего Бердски проблемы, – констатировал Генри.

Еще через несколько дней Боб радостно сообщил, что заключил фантастический контракт с «Ньюйоркером». Эксклюзивные права на публикацию в журнале и последующее издание книги обошлись журналу больше, чем гонорары, полученные Биллом Клинтоном и Моникой Левински за их бестселлеры. Боб пригласил меня отметить это событие, но у меня не оказалось времени, да и Боб был не в моем вкусе.

На третий день после выхода «Ньюйоркера» с первой главой «На альфу Центавра и обратно» в почтовом ящике редакции обнаружили дискету со второй главой. Конечно, за домом Боба Ломбарди и офисом редакции полиция установила слежку. Но третью главу подкинули домой одному из заместителей главного редактора, и потому слежка не дала никаких результатов. Лайош Бердски подробно описывал общественное устройство центавриков, их быт, мировоззрение и верования. И какой же роман без романтических отношений? Они завязались у Лайоша с местной красавицей, на поверку оказавшейся биороботом. Генри хохотал до коликов.

Но на следующий день после публикации последней главы, повествовавшей о благополучном возвращении нашего героя на Землю (как же без хеппи-энда?), Генри стало не до смеха.

Утром на обочине Южного шоссе, недалеко от места похищения, нашли труп Лайоша Бердски. Писатель был убит выстрелом в голову. Медики установили, что смерть наступила ночью. Труп, скорее всего, воспользовавшись темнотой, просто выбросили из машины.

Мы сидели и пили кофе, не ощущая ни его запаха, ни вкуса. Генри был мрачен как никогда. Мне тоже не хотелось разговаривать.

– Престранная история, – наконец Генри нарушил гнетущую тишину, – не знаю, что и думать... Все оказалось намного сложнее, чем мы предполагали.

– И печальней, – тихо добавила я.

– Да, к сожалению, и печальней. Есть какие-нибудь соображения, Николь?

– Я в полной растерянности. А у вас?

– Мы должны вернуться к отправной точке. Я никак не предполагал, что из истории, похожей на дешевый фарс, может выйти что-то серьезное, иначе сразу бы задался вопросом о роли в ней Боба Ломбарди.

– Что вы имеете в виду, Генри? Вы подозреваете Боба?

– Я еще никого не подозреваю, но посудите сами. Легко представить, что писатель мог посвятить литературного агента в свои творческие планы. Мы вполне можем предположить, что роман был давно написан и хранился в компьютере Боба Ломбарди. Подкидыванием дискет Боб занимался собственноручно.

– Я согласна с вами, что Боб мог быть компаньоном Бердски в этом деле, но зачем ему потребовалось его убивать?

– Не знаю. Нам ведь ничего неизвестно об их взаимоотношениях. Может быть, Ломбарди – любовник жены Бердски. Вдова получит приличное наследство, а Боб женится на ней.

– Разве он не женат?

– Если это единственный контраргумент, то кто помешает Бобу развестись? Папа Римский?

– Насколько мне известно, Натали Бердски годится Бобу в матери.

– М-м-м-да. Я против инцеста. А нет ли у них дочки? Тоже вариант.

– Об этом в газетах ничего не было.

– Да, информации у нас маловато. Пусть полиция разбирается, хотя вряд ли эта загадка ей по зубам. Не побеспокоить ли нам мисс Мэриэл Адамс?

– По-моему, это не слишком удобно. Кто все оплатит? Байрон?

– М-да.... Наверно, следует убедить вдову обратиться к Мэриэл. Я полагаю, что с помощью Боба Ломбарди это будет сделать нетрудно.

Генри оказался прав. Боб действительно помог убедить Натали обратиться к Мэриэл Адамс, чем рассеял беспочвенные подозрения Генри.

 

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,

в которой продолжает свой рассказ Мэриэл Адамс.

Когда ко мне обратилась вдова Лайоша Бердски, я несколько растерялась. Не потому, что боялась потерпеть поражение в запутанном деле. Просто полиция так активно взялась за расследование, что мое участие в нем казалось совершенно излишним, о чем я и сказала Натали.

– Вы правы, я не могу пожаловаться на невнимание или недостаточную активность комиссара, ведущего это расследование, – согласилась она, однако продолжила, – но вы же понимаете, что это не банальное убийство, и одного служебного усердия здесь недостаточно. Нужно умение посмотреть на ситуацию иногда с совершенно неожиданной стороны, а это, если я не ошибаюсь, характерно именно для вашей работы.

Было понятно, что к этому визиту госпожу Бердски неплохо подготовили. Но я и сама не собиралась отказываться от этого дела, поскольку оно уже меня заинтересовало, да и мой банковский счет явно нуждался в пополнении.

Сообщить что-то новое Натали вряд ли могла, поскольку, как это не покажется странным, она знала о случившемся меньше всех.

Мы договорились, что я буду держать ее в курсе всего, что мне станет известно в ходе расследования, а она ответит на все мои вопросы и, если в ее жизни будут происходить какие-то изменения и неожиданности, обязуется обо всем немедленно сообщать.

– Вы знали, где на самом деле находился ваш муж все то время, что прошло между его похищением и его смертью?

– Нет, если бы я знала об этом, я бы давно уговорила его прекратить эту нелепую игру, мне было стыдно смотреть в глаза своим друзьям, я не знала, как себя вести. Мне просто приходилось скрываться, причем не только от журналистов. Вы меня понимаете?

– Да, понимаю, – не стала я изображать деликатность. – У вашего мужа были враги? – вопрос был не самый умный, но, честно говоря, я не очень представляла на этом этапе расследования, какую полезную информацию может мне сообщить Натали Бердски.

– Возможно, и были, но я о них ничего не знаю, – прозвучал вполне ожидаемый ответ.

На этом наш первый разговор и закончился. Кто мог представить, что вернуться к нему предстоит в весьма драматической ситуации.

А пока я понимала, что лучше всего получать необходимую информацию для размышления из других источников.

Для начала нужно было бы встретиться с комиссаром Катлером. О достижениях полиции, конечно, регулярно сообщается в газетах, но иногда комиссару все же удается кое-что скрыть от назойливых представителей прессы. Да и неплохо бы узнать, в каком, собственно, направлении ведется расследование, реально, а не в скупых интервью полицейских чинов. Особенно важно мне было узнать, кого подозревают. По известным мне фактам лучшим кандидатом был Боб Ломбарди, он вполне мог знать, где скрывался Бердски, да и вообще мог быть автором всей этой рекламной мистификации. Но зачем ему было убивать писателя? Однако, чтобы разобраться с мотивом, информации было недостаточно.

В общем, я отправилась в управление полиции в надежде застать Эрика Катлера в его рабочем кабинете. Надежда моя не оправдалась. Комиссар был на совещании у начальства, и мне пришлось его ждать почти час. Компанию мне составил дежурный полицейский инспектор Тэд Шамир, с которым мы были немного знакомы, но не по работе. Просто он жил по соседству с Дэвидом. Мы немного поболтали с ним, так, ни о чем, а потом он счел возможным сообщить мне, что Боб Ломбарди арестован, и, скорее всего, завтра ему будет предъявлено обвинение в убийстве писателя Лайоша Бердски.

– Но для того, чтобы предъявить обвинение, нужно располагать серьезными уликами, – произнесла я с изрядной долей сомнения в голосе.

– В его доме был найден пистолет, из которого убит Бердски, есть и другие улики, впрочем, все они косвенные, но других подозреваемых просто нет, – объяснил мне Тэд.

– Да, не повезло Бобу, – посочувствовала я незадачливому литературному агенту.

– А вы считаете, что полиция допускает ошибку? – удивился мой собеседник.

– Ну, не стану утверждать это, хотя у вашей версии слишком много слабых мест. Найденный пистолет скорее говорит в пользу обвиняемого, зачем бы ему хранить у себя оружие? Он ведь не полный идиот, чтобы не понимать, что именно он станет главным подозреваемым.

– Полиция не может, тем не менее, не реагировать на такой факт, хотя расследование на самом деле только начинается… – уже не так уверенно произнес Шамир.

– Надеюсь… – я хотела добавить, что не мешало бы задать Бобу пару вопросов относительно найденного у него пистолета, но в это время мы услышали шум, который свидетельствовал о том, что совещание закончилось.

Наш разговор прервал комиссар.

– Приветствую вас, коллега, чувствую, что у вас побывала Натали Бердски.

– Не вам ли я обязана этой клиенткой?

– Нет, но, учитывая, что в деле замешана ваша знакомая Николь Федона, я ожидал, что вы включитесь в расследование, а оплатить ваши услуги проще всего именно этой даме, или я не прав?

– Вы правы, и я надеюсь, что мы будем помогать друг другу.

– Как всегда, – Эрик Катлер не удержался от довольной улыбки.

Комиссар тоже рассказал мне об аресте Ломбарди и выслушал мои весьма скептические соображения по этому поводу.

– Все, что вы говорите, коллега, справедливо, – медленно проговорил он, – но мы надеемся, что арест все же поможет. Да и, если убийца не тот, кого мы арестовали, то подозреваемому у нас будет безопаснее. Кто знает, что на уме у истинного убийцы. Не мешало бы присмотреться к окружению Ломбарди, ведь кто-то же подложил ему пистолет, скорее всего, тот, кто бывает в этом доме.

– Это, пожалуй, самый солидный аргумент в пользу действий полиции, – вырвалось у меня.

– А что намерены предпринять вы?

– Сначала подумать.

– Кажется, вы изменили свой стиль работы, – усмехнулся комиссар.

– Слишком много информации. Боюсь, если ее как следует не осмыслить и не рассортировать, новые факты только все запутают, – в тон ему ответила я.

* * *

Инопланетян я сразу исключила из числа подозреваемых. Даже если свою последнюю книгу Бердски и писал с их помощью, то вряд ли они причастны к убийству.

Ломбарди, конечно, оставался на подозрении, но я не могла придумать ни одного солидного мотива для подобных действий с его стороны. А у кого вообще мог быть такой мотив? Сразу появился вопрос, который, видимо, должен был заинтересовать и полицию. На этот вопрос, пожалуй, можно получить ответ и по телефону.

– Скажите, комиссар, а у писателя было завещание? – спросила я, как только услышала в трубке нужный мне голос.

– Да, он все завещал жене, но у Натали непробиваемое алиби.

– Неужели там больше никто не упомянут? Разве у Бердски не было кроме жены никаких родственников?

– Нет, ему больше некого было упоминать в этом документе.

– Но вы говорили о племяннике.

– Это племянник его жены, и Лайош Бердски справедливо полагал, что Натали сама позаботится об этом молодом человеке, она ведь его, практически, воспитала. Неужели вы думаете, что мы не отработали эту линию?

– Я ищу мотив. Тот, кто стрелял в писателя, знал, зачем ему это нужно, так вот: я тоже хочу это знать.

– Я понимаю вас, коллега, и тоже все время об этом думаю, но пока мне не удается придумать ни одной стоящей версии.

– А что вообще было в этом завещании? О какой сумме идет речь?

– Бердски был не бедным человеком, а контракт на издание его последнего романа прилично увеличил его состояние, но кроме Натали Бердски, это ни для кого не имеет особого значения. Однако вдова вне всяких подозрений: в ночь убийства она находилась в больнице после сложной пластической операции. У ее постели дежурила сиделка.

– С сиделкой разговаривали?

– Конечно, но даже, если у пациентки и была возможность ускользнуть из-под наблюдения на какое-то время, сомнительно, что она стала бы разгуливать с повязкой на лице.

– Да… – возразить мне было нечего.

– Есть еще один важный момент, комиссар, – вдруг вспомнила я, – я не верю в эту сказку с инопланетянами, но круг в поле был, и его кто-то сделал, ведь так?

– Да, круг действительно, скорее всего, сделан вполне земным специалистом, – согласился комиссар. – Мы думаем, что тут поработал умелец на тракторе, или на чем-то в этом роде. Сейчас опрашиваем окрестных фермеров, там их немного, и мы не думаем, что для этой работы, пригласили кого-то из более отдаленных районов. Передвижение на тракторе, все же слишком заметная акция.

– Это точно, – согласилась я. – Возможно, тот, кто проделал это, расскажет что-нибудь весьма любопытное.

– Мы тоже на это рассчитываем.

 

ГЛАВА ПЯТАЯ,

в которой о своем расследовании рассказывает комиссар Катлер.

В этом деле информации было слишком много. А еще больше было домыслов. Мне впервые пришлось столкнуться с преступлением, к которому оказались причастны жители других планет. Впрочем, я не думал, что они были причастны к убийству земного писателя. С самого начала под подозрением оказался только один человек.

Боб Ломбарди был идеальным подозреваемым. Он мог не только знать о предстоящем «похищении», он вполне мог быть автором этого фантастического шоу. Естественно предположить, что он знал, где находится та альфа Центавра, где Бердски писал свое бессмертное творение. Значит, он мог быть убийцей, но мотив? Зачем это было ему нужно? Что он получал в случае смерти писателя, который, будучи в добром здравии, приносил ему немалые прибыли? Да и найденный у него пистолет тоже наводил на мысль о том, что его просто хотели подставить. Было и еще кое-что, что, несмотря на обилие косвенных улик, говорило о непричастности литературного агента, как минимум, к последнему акту этой драмы. Со дня исчезновения Лайоша Бердски за Ломбарди было установлено круглосуточное наблюдение. И было точно известно, что в ночь убийства он был в Мервике, отмечал с двумя своими приятелями удачно заключенный контракт. Теоретически он мог улизнуть с этой вечеринки на часок, чтобы съездить к Бердски пригласить его в свою машину, убить и выбросить тело в том самом месте, где оно было обнаружено. Место это не так уж далеко от Мервика. Но это было мало вероятно, или невероятно вообще. За его машиной наблюдали. За всеми выходами из ресторана, где пировала компания, наблюдали тоже. Не забудьте, что роман был уже закончен, и все ожидали возвращения писателя, а мы склонялись к тому, что это возвращение организует именно литературный агент.

Ломбарди, тем не менее, был нами арестован. Хотя мы понимали, что долго продержать его под стражей нам не удастся. У него был толковый адвокат, а наши улики выглядели неубедительно, да мы и сами в них не верили. Просто нужно было что-то предпринять, хотя бы в надежде, что действия полиции спровоцируют каким-то образом настоящего преступника на какой-нибудь необдуманный поступок.

Через неделю Боба пришлось отпустить. Но наблюдение мы не сняли. Наблюдали и за домом писателя, и за его вдовой. Кроме того, я составил список всех, кто присутствовал на похоронах. Мы стали проверять их алиби. Оно было не у всех, но абсолютно у всех отсутствовал мотив.

Таково было положение дел, когда произошло второе неприятное происшествие. В шесть часов утра, меня разбудил звонок дежурного. Мне сообщили, что Натали Бердски только что отправлена в больницу с тяжелым отравлением. Похоже, что это самоубийство. Рядом с ее правой рукой найден пустой пластмассовый пузырек из-под снотворного. Если бы в столь ранний час к ней не пришла с неожиданным визитом Мэриэл Адамс, она, несомненно, была бы уже мертва.

– Сейчас она без сознания, но врачи не теряют надежду, – сообщил мне дежурный инспектор.

Я сразу понял, что неугомонной Мэриэл есть, что мне сообщить.

 

ГЛАВА ШЕСТАЯ,

в которой мы возвращаемся к рассказу Мэриэл Адамс.

К счастью, мне не так уж часто приходится принимать участие в расследовании убийств. Но мой небольшой опыт свидетельствует о том, что большая часть подобных преступлений совершается из-за денег. В данном же случае от смерти писателя никто не получал никакой материальной выгоды. Вернее сказать, что никто из тех, кого бы можно было заподозрить. Пытаясь найти хоть какой-нибудь приемлемый повод для убийства Бердски, я прокручивала в голове ситуации не менее фантастические, чем его похищение инопланетянами, пока мне не пришла в голову очень простая мысль: а что если задумано не одно убийство? Интересно, есть ли завещание у Натали Бердски?

Эта, как показали дальнейшие события, гениальная мысль меня посетила в четыре часа утра, после безуспешной попытки послать к черту все головоломки и уснуть. Теперь уже ни о каком сне не могло быть и речи. Я встала и пошла на кухню варить себе кофе. Моя уставшая голова никак не могла справиться с новой задачей, а все мое полусонное существо охватила такая тревога, которая, просто граничила с паникой. Это было еще и потому, что ни один из телефонов Натали не отвечал. Таким образом, в совершенно неприличное для визитов время я оказалась у дверей дома своей клиентки.

Я несколько раз позвонила, но за дверью было тихо, и тогда я решилась побеспокоить полицию. Мне повезло: дежурил знакомый инспектор, который знал, что моим внезапным озарениям нужно доверять. Полицейская бригада появилась у дома Бердски в считанные минуты. Дверь пришлось взломать. Натали мы нашли в плачевном состоянии: казалось, что она уже мертва. Но приехавший врач сказал, что мы обнаружили ее вовремя, чтобы надеяться на более удачный финал.

Все как будто говорило о самоубийстве. Дверь была заперта, в доме кроме хозяйки не было никого. Нашли пузырек из-под снотворного, которым пыталась отравиться безутешная вдова. И все же, что-то было не так в самой картинке, которая предстала нашему взору, едва мы переступили порог спальни.

Очередное озарение снизошло на меня только к вечеру этого хлопотного дня. Я позвонила комиссару:

– Добрый вечер, – начала я разговор и тут же споткнулась, – правда, какой он, к черту, добрый…

– Вы правы, коллега, – ответил мне Катлер, – и все же приветствую вас и думаю, что вы позвонили мне не зря.

– Не знаю, это вы решите сами. У меня появились некоторые соображения, впрочем, в их полезности я вовсе не уверена. Я все время пыталась представить, как Натали все это проделала. Вот она берет пузырек с таблетками… А дальше? Она что просто заглатывает их одну за другой, запивая водой? Или ест их горстями?

– Нет, наши эксперты уже сообщили мне, что снотворное было добавлено в микстуру, которую госпожа Бердски принимает по предписанию врача. Бутылочка с микстурой стояла в прикроватной тумбочке, а стакан с остатками на ней.

– Снотворное было обнаружено только в стакане?

– Нет, оно было в бутылочке, но как вы догадались? Мне совсем непонятно, почему она не высыпала таблетки прямо в стакан.

– А разве эти таблетки растворяются в воде? Или эта микстура не на воде, а на специальном растворителе для снотворного?

– На это тоже в лаборатории обратили внимание, собственно, там даже не раствор. Как говорит один из наших лаборантов, Дональд Рафферт, похоже, таблетки сначала были измельчены, а потом уже порошок высыпали в микстуру. Это было не так глупо, поскольку все микстуры перед употреблением взбалтывают, – пояснил мне Эрик Катлер.

– Глупо было бросать пузырек. Теоретически все это с таблетками могла проделать и сама Натали, но в этом случае, я не думаю, что пузырек оказался бы на полу под ее рукой. Скорее всего, это был экспромт, причем весьма неудачный, – заметила я, – Понимаете, этот пузырек на полу выглядел как-то слишком театрально. Вы ведь заметили, что Натали очень аккуратна. В ее доме каждая вещь имеет свое место. Мне это бросилось в глаза еще тогда, когда я побывала у нее в первый раз…

– Ваша мысль мне понятна. Это, конечно, нельзя считать доказательством, но, похоже, что здесь имело место не самоубийство, а убийство, или точнее – покушение. Врачи обещают, что Натали Бердски выкарабкается.

– Да, я уже знаю. Надеюсь, что вы подумали о ее безопасности?

– Конечно.

– Скажите, у Натали есть завещание?

– Есть, но без ее разрешения нас с ним не ознакомят. Можно было бы это сделать и по решению суда, но вряд ли удастся доказать необходимость этого, пока мы не докажем, что это была попытка убийства.

– Тогда придется действовать, исходя из предположений, – вздохнула я, – вы уже знаете, хотя бы примерно, круг близких ей людей?

– Да, их не так много. Это, конечно, племянник и его жена. Есть у Натали еще престарелая тетка, но вряд ли она может претендовать на наследство от племянницы, скорее уж наоборот. Собственно, единственным, кто реально может быть упомянут в завещании, остается Фред Солман. Госпожа Бердски, фактически, вырастила этого оболтуса. Своих детей у нее не было, а ее сестра умерла, когда сыну едва исполнился месяц.

– А отец Фреда?

– По документам он нигде не числится, мать его официально замужем не была.

– Вы интересовались алиби этого молодого человека? – спросила я.

– На момент убийства дяди алиби его под вопросом, – объяснил комиссар, – дома он не ночевал, говорит, что был с приятелем в ночном клубе. Там его действительно видели, но за ним же не следили, так что подтвердить под присягой, что он никуда не отлучался, не сможет никто. Однако зачем бы он стал убивать Бердски? В завещании его нет, а тетка и так о нем хорошо заботится. К тому же, писателя еще нужно было найти.

– А если он с самого начала задумал двойное убийство? Да, и к «похищению» он тоже мог иметь отношение.

– Теоретически это возможно, мы вполне можем допустить, что он знал о мистификации с инопланетянами, или вообще принимал в ней участие. Но мог ли он убить?

– А почему бы и нет?

– Действительно, почему бы и нет? Пожалуй, стоит к нему присмотреться… – задумчиво проговорил Эрик Катлер.

– Чем он занимается? На что живет его семья? – продолжила я задавать вопросы.

– Вся семья – это он сам и его жена, – охотно ответил мне комиссар, – детей у них нет. Натали парня избаловала. Он закончил дорогую частную школу, но учиться дальше не стал. Никакой серьезной профессией он не владеет. Одно время был кем-то вроде секретаря при Лайоше Бердски, потом пытался открыть книжный магазин, но ничего у него не получилось. Последнее время работал страховым агентом. Надо бы проверить осторожно, нет ли у него серьезных финансовых проблем. Он любит ходить по ночным клубам, посещает казино…

– А его жена? – удивилась я, – как она смотрит на подобную страсть к этим недешевым развлечениям?

– По какой-то непонятной причине она все это терпит. В финансовом отношении Жаклин совершенно независима, собственно, она и содержит семью, если не считать щедрых подарков Натали. Жаклин Солман, в девичестве Фирс, работает в компьютерной фирме «Интергледис» в должности одного из заместителей генерального директора.

– Может, она своего мужа просто любит? – усмехнулась я.

– Приходится принять эту версию, за неимением других… – серьезно согласился со мной Эрик Катлер.

– Ладно, комиссар, вы ведь сообщите мне, если узнаете что-то важное? – решила я закончить разговор.

– Как всегда, – согласился Катлер. – Надеюсь на вашу интуицию, коллега.

 

ГЛАВА СЕДЬМАЯ,

в которой Генри Тамон забегает вперед. Рассказывает Николь.

– Что нового у Мэриэл? – поинтересовался Генри, когда мы приступили к традиционной кофейной церемонии. – Есть подвижки?

– Новости ошеломляющие… – Я с трудом дождалась этой минуты и теперь смаковала наш разговор. С самого утра пришлось срочно устранять баг в главном модуле. Мистер Кроун уже звонил дважды.

– Комиссар Катлер поймал банду инопланетян?

– Увы, Генри, все не так весело… Натали Бердски пытались отравить.

– Да, это дела чисто земные… Насколько я понимаю, попытка не удалась?

– Представляете, она обязана жизнью Мэриэл.

И я пересказала Генри историю чудесного спасения миссис Бердски.

– И что теперь? – спросил Генри. – Пазл сложился?

– Пока не очень, но дело принимает новый оборот.

– Если я правильно понимаю логику Мэриэл Адамс, то она мучилась от избытка информации при минимуме событий. Тут-то ее и осенило, что событий может стать и больше. И новое событие не заставило себя ждать. Конечно, оно сильно изменило ситуацию, но пазл все еще не складывается… Так почему бы не предположить, что число событий может увеличиться?

– Вы меня пугаете, Генри!

– Нисколько, Николь, я всего лишь экстраполирую. Идея принадлежит Мэриэл.

Я дернулась в сторону телефона, чуть не опрокинув чашку с остатками кофе, и Генри почувствовал это:

– Постойте, Николь.

– Надо предупредить Мэриэл!

– О чем? Мы ведь не можем ей указать на очередную жертву, или Вас также посещают предчувствия?

– Нет, Генри. Но может, теперь очередь племянника Натали Фреда Солмана? Ведь он скорее всего является главным наследником Натали Бердски.

– Вы противоречите себе, Николь. Ведь Натали Бердски жива, а значит Фреду пока рассчитывать не на что. Наоборот, теперь он превратился в главного подозреваемого и, зная как работает полиция во всем мире, держу пари, что новостью номер один сегодня станет задержание Фреда Солмана! Ведь полиция сначала делает, а потом думает. Какой налогоплательщик согласится оплачивать труд философов в полицейских мундирах?

– Тогда, может, вновь попытаются что-нибудь сделать с Натали?

– Полиция, Николь, надо признать, редко опаздывает более чем на один шаг. Не сомневаюсь, что сейчас полицейских рядом с мадам Бердски больше чем сестер милосердия… Полиция как всегда действует прямолинейно…

Оседлав любимую лошадку, Генри помчался вскачь. Он проговорил бы еще битый час на свою любимую тему, но третий звонок мистера Кроуна заставил нас вернуться к неотложным делам.

 

ГЛАВА ВОСЬМАЯ,

в которой опять рассказ продолжает комиссар Катлер.

Действительно, Фред Солман тоже оказался подходящим кандидатом в подозреваемые. Было совсем несложно выяснить, что он находится в полной финансовой зависимости от своей супруги. Интересно, был ли он влюблен, когда женился? Это можно было узнать только у него самого. Но можно ли ему верить, это еще вопрос. Однако все, кто знал эту пару, утверждали, что красавчик Фред женился на деньгах. Отношения супругов всегда были напряженными, если не сказать больше. Солман несколько раз пытался уйти от жены, но не мог обходиться без ее поддержки, а Натали в этом вопросе придерживалась довольно жесткой позиции, не давая племяннику сделать, как ей казалось, непоправимую глупость. В тот день, когда госпожа Бердски отравилась, племянник ее навещал и был в доме тетки довольно долго. В общем, я счел возможным вызвать молодого человека в управление.

Наверное, по мнению женщин, Фред достаточно привлекателен, хотя мне он сразу не понравился. Впрочем, не поручусь за свою объективность. Он заметно нервничал, когда переступил порог моего кабинета. Но это было вполне объяснимо. Опыта общения с полицией у него не было.

– Располагайтесь, господин Солман. – Я указал ему на кресло для посетителей рядом с моим столом. – Надеюсь, наш разговор займет не много времени.

– Я тоже на это надеюсь, – не слишком любезно буркнул он.

– Вы ведь понимаете, что мы расследуем обстоятельства покушения… – я старался говорить как можно спокойнее и дружелюбнее.

– А разве это не самоубийство? – удивился Солман.

– А у госпожи Бердски были причины для такого поступка? – ответил я вопросом на вопрос, стараясь показать, что тоже очень удивлен.

– Не знаю, – уклонился от прямого ответа молодой человек, – женская психология для меня всегда была загадкой.

– А большинство свидетелей, знакомых с вашей тетей, утверждают, что она всегда была женщиной спокойной и здравомыслящей, – заметил я.

– Всякое бывает в жизни… Натали умеет себя вести и никогда не выставит на показ свои чувства, но это вовсе не значит, что их у нее нет, – явно пошел в наступление Солман.

– Ну, наличие чувств, это еще не повод для самоубийства, – возразил я.

– Ни о поводе, ни о причине мы с вами, комиссар, можем просто не знать…

– Ну, во-первых, ваша тетя, слава Богу, жива. А значит, мы сможем кое-что узнать у нее самой, – напомнил я, – а, во-вторых, есть обстоятельства, которые заставляют нас отказаться от версии о попытке самоубийства.

– Так вы подозреваете, что это я попытался убить Натали? Но зачем? – изобразил удивление Солман, словно только сейчас догадался, зачем его пригласили в управление.

– Я этого вам не говорил. А что касается мотива, то он ведь очевиден, не думаю, что госпожа Бердски обойдет вас в своем завещании, – можно было перейти к откровенным вопросам, что я и сделал.

– Завещании? – молодой человек рассмеялся. – А вы знаете, что она написала в своем завещании?

– Конечно, не знаю, однако вы, как я вижу, неплохо информированы.

– Еще бы!

– Там что-то необычное?

– Видите ли, комиссар, Натали ознакомила меня со своим завещанием по той же причине, по которой, как я думаю, и вы пригласили меня в свой кабинет. И вы, и она почему-то уверены, что я прирожденный убийца. И ради денег готов отравить собственную тетю или пристрелить ее мужа, к которому я, между прочим, всегда относился как к отцу. В завещании сказано, что все свои деньги Натали оставляет мне, но только в том случае, если будет точно установлено, что она умерла естественной смертью. Как вы понимаете, ни убийство, ни самоубийство нельзя назвать естественными.

– Да, тут вам трудно возразить. Но хорошо, что вы мне это сообщили. Конечно, при необходимости мы это проверим, – возразить действительно было нечего.

Мы говорили еще около часа, но больше ничего интересного в этом разговоре не было. Получалось, что Солман никак не был заинтересован в смерти тетки, по крайней мере, таким далеко не естественным образом. Но тогда сразу напрашивался вопрос, а кому было выгодно, чтобы Фред не получил свое наследство? Кто получит деньги, если Натали Бердски умрет в результате убийства, или самоубийства? Чтобы получить ответ на этот вопрос, нужно было расспросить адвоката семьи Бердски. Но он не стал бы отвечать на вопросы по завещанию без распоряжения Натали, которая, на тот момент, все еще не могла говорить.

К счастью, уже через три дня госпожа Бердски настолько пришла в себя, что смогла дать соответствующее распоряжение своему стряпчему.

В контору Даниэля Фишера, адвоката и нотариуса, много лет ведущего дела семьи Бердски, мы поехали вместе с Мэриэл, которая продолжала расследование обстоятельств смерти Лайоша по поручению его вдовы.

В завещании Натали все было именно так, как рассказал Фред.

– А что было бы, если бы госпожа Бердски, не дай, конечно, бог, но ведь все могло быть, что было бы, если бы она не выжила? – решил я спросить адвоката, чтобы не разбираться в куче мудреных бумаг, которые он выложил перед нами на стол.

– Тогда вступило бы в силу завещание ее мужа, – не задумываясь, ответил Фишер.

– И что это значит? – тут же включилась в разговор Мэриэл.

– Это значит, что наследником стал бы Боб Ломбарди, – объяснил адвокат.

– Боб?! – Одновременно удивились мы.

– Да, в завещании Лайоша сказано, что если по какой-то причине, его жена не сможет получить завещанные ей деньги, то право наследования переходит к Бобу Ломбарди при весьма расплывчатых условиях. Он должен обеспечить сохранность авторских прав писателя и позаботиться о его литературном наследии.

– Но ведь Натали уже унаследовала причитающиеся ей деньги? – возразил я.

– Нет, наследник вступает в свои права только по истечении полного месяца со дня смерти завещателя. Этот срок еще не истек на момент несчастного случая с госпожой Бердски.

Итак, опять Боб Ломбарди. Но ведь мы его только недавно освободили из-под стражи.

 

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ,

в которой о наших сомнениях и заблуждениях рассказывает Мэриэл Адамс.

Неужели именно Боб организовал всю эту цепь непостижимых событий?! Мне это казалось невероятным. Но получалось, что только ему и было выгодно это двойное убийство.

Прежде чем вернуться к подозрениям в адрес литературного агента, нужно было собрать все, по разным причинам, не собранные еще факты.

Я договорилась с комиссаром о том, что приду к нему в управление, и мы обсудим ситуацию.

Именно тогда, когда мы сидели в кабинете у комиссара Катлера и пытались сложить все имеющиеся у нас факты в виде разумной версии, объясняющей хотя бы нам самим, как и почему все произошло, я вдруг поняла, что мы запутались не потому, что дело было таким уж сложным, а потому, что изначально мы предполагали в нем нечто не совсем нормальное. Я чувствовала, что в наших суждениях есть какое-то противоречие, но не смогла его сразу выявить. И вот, когда все наши подозрения сошлись на Бобе Ломбарди, я поняла:

– Послушайте, комиссар, – почти выкрикнула я, – неужели вы, в самом деле, верите, что все это придумал Боб? А если это действительно так, то почему он не учел и того факта, что мотив к этим преступлениям есть только у него? Он что, считает, что в полиции сидят такие наивные люди?

– Да, я понимаю, что вы хотите сказать, и разделяю ваши сомнения, – согласился со мной комиссар. – Мотив у Ломбарди самый явный, что и делает ситуацию весьма сомнительной. Кроме того, как быть с возможностями? – Как литературный агент мог отравить Натали? Правда, мы пока не можем утверждать, и, что такая возможность была у Солмана, но тот хотя бы был в доме своей тетки в день, когда произошло несчастье.

– Я думаю, нам пора серьезно побеседовать с Натали Бердски, – заметила я.

– Да, ее показания сейчас необходимы, – поддержал мою мысль комиссар, – позвоню-ка я в больницу, возможно, нам разрешат с ней поговорить уже сегодня.

Комиссар набирал номер, разговаривал с врачом, а я в это время пыталась из имеющейся в нашем распоряжении информации выстроить хоть какую-то приличную рабочую версию. Вот тогда в мою уставшую голову пришла очень простая мысль: мотив есть у Боба, а возможность, скорее всего, была у Фреда. А вдруг эти двое действуют сообща? Солман был когда-то секретарем своего дяди, пусть даже эта должность носила чисто номинальный характер, но он вполне мог в это время познакомиться с дядиным литературным агентом. Что-то общее было в образах этих двоих. Не явное, не то, что бросалось в глаза, а что-то на уровне целостного и интуитивного восприятия их характеров. Впрочем, подумала я, стоит действительно сначала поговорить с Натали. Комиссар в это время положил трубку.

– С госпожой Бердски, как только что сказал ее лечащий врач, можно будет поговорить уже сегодня, но желательно незадолго до того, как ей принесут ее ужин и микстуру. Вы ведь составите мне компанию? – на всякий случай поинтересовался Эрик Катлер.

– Что за вопрос, комиссар, – усмехнулась я, – только, почему такое странное условие?

– Это не условие, а пожелание. Док объяснил, что если она разнервничается, то микстура ее успокоит, принимать, что-то вне назначений врача госпожа Бердски категорически отказывается, – объяснил Эрик Катлер.

* * *

Натали выглядела настолько неплохо, что я усомнилась в необходимости для нее успокоительной микстуры. Но врачу виднее. Во всяком случае, она казалась вполне спокойной. Мало того, было заметно, что вся эта ситуации, которая едва не стоила ей жизни, вызывает у нее жгучее любопытство. Она была искренне рада нашему визиту и готова отвечать на все наши вопросы. Чем мы и воспользовались.

– Госпожа Бердски, – обратился к ней комиссар, – как давно вы принимаете ту микстуру, бутылочка с которой стояла в вашей спальне, в прикроватной тумбочке?

– Я не помню точно, но мне ее назначил врач, когда пропал мой муж, я всегда чувствовала, что это добром не кончится, – слегка раздраженно ответила Натали.

– Вы верили в его похищение?

– Я что, похожа на идиотку, комиссар?

– Нет, конечно, нет, – поспешил возразить Эрик Катлер, – но вас ведь не поставили в известность заранее?

– Нет, и это было так глупо! Если бы я сейчас хоть что-то знала!

– Если бы вы что-то знали, судя по всему, был бы совсем другой сценарий, – заметила я.

– Вы правы, – согласилась со мной Натали, – поэтому мне все это и не нравилось.

– Но давайте вернемся к покушению на вас, – опять заговорил комиссар. – Вы не почувствовали, что у вашего лекарства изменился вкус?

– Нет, оно и так было не слишком приятным… – на ее лице мелькнула гримаса отвращения.

– Постарайтесь вспомнить, это очень важно, была ли у кого-нибудь возможность всыпать в пузырек с вашей микстурой снотворное?

– Ну, если оно там оказалось, то кто-то нашел такую возможность, – резонно заметила Натали, – но я не представляю, как это могло быть проделано.

– Кто навещал вас в этот день? – спросила я.

– Утром приходила Жаклин, мы немного поболтали, и она уехала по своим делам, она приезжает всегда ненадолго, у нее не так много свободного времени. Затем пришел Фред со своей очередной бредовой идеей. Мы с ним долго говорили, он остался на обед, потом он заходил еще вечером, но буквально на несколько минут.

– Вы же не все время наблюдали за ним, когда он был в вашем доме?

– Разумеется, нет. Он себя в этом доме чувствует вполне свободно. Вы его подозреваете? Но это абсурд! Зачем ему избавляться от своего источника доходов?

– Мы пока не очень понимаем мотивы, поэтому выясняем все, что можно, – пояснил комиссар.

– Да, мотивы! Но у Фреда их как раз и нет! У кого угодно, но только не у него.

– Да, мы это уже знаем, – вмешалась я, чувствуя, что Натали нервничает, – поэтому и хотим понять, была ли еще у кого-нибудь возможность всыпать что-то в вашу микстуру.

– Это могли добавить и в аптеке.

– Вы хотите сказать, что купили в этот день новый пузырек с лекарством? – уточнил комиссар.

– Да, – подтвердила Натали.

– Вы его сами забирали из аптеки?

– Нет, я попросила Боба, когда он мне звонил, это было днем, незадолго до обеда, он все равно ехал мимо.

– Так он был у вас в этот день тоже? – спросила я, опередив на этот раз Эрика Катлера.

– Нет, в дом он не заходил, – уточнила Натали, – мне принес лекарства как раз Фред, он взял их у Боба, когда столкнулся с ним в дверях, ему пришлось вернуться, чтобы отдать мне пакет.

– Пакет? – удивилась я, – там была не только микстура?

– Там были еще таблетки, снотворное, которое мне выписал доктор Янсен, это мой психоаналитик.

– Это было то самое снотворное? – спросила я, на сей раз мой вопрос был адресован скорее комиссару?

– Похоже, – ответил он, – но я уточню.

Ситуация нисколько не упростилась. Теперь было понятно, что возможность проделать всю эту манипуляцию с лекарством, была и у Фреда Солмана, и у Боба Ломбарди. Но мотив был именно у Боба. Впрочем, ведь он привез пузырек с таблетками целым и нетронутым, скорее всего. Иначе Натали бы заметила, что таблеток не хватает. Теоретически, конечно, можно представить, что существовал какой-то способ отравить лекарство, который просто в тот момент нам не приходил в голову, но в это все равно как-то не очень верилось. Не верилось, прежде всего, в то, что это сделал Боб Ломбарди в той самой ситуации, которую нам описала Натали. Скорее уж можно было поверить в ее предположение насчет аптеки.

– Скажите, Натали, – вопрос возник в моей голове внезапно и был тут же озвучен, – вы снотворное принимаете ежедневно?

– Нет, что вы! Изредка, когда понервничаю, или прихожу с какого-нибудь приема, где, бывает, приходится нарушить мою диету. А так я прекрасно сплю и без всякого снотворного.

Это мне кое-что объяснило, но опять же это не отвечало на вопрос: кто? Только могло объяснить, как все было проделано. Еще это склоняло меня к мысли о том, что план был продуманным заранее, а не являлся спонтанно принятым решением.

Больше разговор с Натали Бердски нам ничего важного не дал. Хотя к концу этого разговора мне вновь подумалось, что ни в какой успокоительной микстуре госпожа Бердски не нуждается. Выглядела она вполне прилично и, прощаясь с нами, улыбалась так, словно получила от этого разговора большое удовольствие.

* * *

Хотя было уже достаточно поздно, мы с комиссаром решили заехать в управление. Ожидались некоторые сведения от инспектора, занимавшегося поисками человека, сделавшего для устроителей рекламного розыгрыша с инопланетянами загадочный круг.

Оказалось, что заехали мы туда не зря. Инспектор, который занимался этим вопросом, уже оформил свой отчет и протокол допроса свидетеля. Таинственная пелена с этих событий постепенно соскальзывала. Был виден, и все более четко, чей-то циничный замысел. Мне он вовсе не казался совершенным, преступник уже совершил массу промахов. Я понимала, что мы очень близки к тому, чтобы не только поймать убийцу, но и раскрыть все его цели и намерения.

Нет смысла излагать все подробности поисков свидетеля и невольного сообщника «похитителя» Бердски, молодого фермера Яноша Краеца. Инспектор исходил из того, что ни один фермер не сделает подобного на чужой земле. Сначала Краец упорно молчал, поскольку ему за это заплатили, потом просто испугался. Его показания не содержали ничего сенсационного. Работу ему заказал сам Бердски. Приезжал он к Яношу на своей машине, никого с ним не было. Заплатил писатель наличными. Объяснил честно, для чего это ему нужно и обещал не обидеть, если все получится удачно.

* * *

К обсуждению всех установленных к этому моменту фактов мы вернулись на следующее утро. Весь вечер я думала обо всем этом, долго не могла уснуть ночью, а утром примчалась в полицейское управление чуть ли не раньше комиссара.

– Итак, картина преступления более или менее понятна, – начала я свои обычные рассуждения. – Сначала была затеяна крупномасштабная рекламная мистификация. Расчет был не на то, что в это поверят, а на то, что в это будут играть. Бердски принимал в этом участие на правах, как минимум, соавтора. А, возможно, он был основным идеологом и автором этой игры. Но кто-то по ходу давал ему советы. Например, этому «доброжелателю» удалось убедить Бердски, что будет лучше, если в их планы не будет посвящена Натали. При этом, он каким-то образом доказал писателю, что с фермером целесообразнее договариваться ему самому. Этот кто-то решил в этом спектакле сыграть и свою собственную игру. Игру не только вне правил, но и вне основного сценария. Я не уверена, что убийство Бердски затевалось изначально. Но какая-то деталь повернула весь этот замысел в таком направлении. Если бы можно было установить эту деталь, то все сразу бы выяснилось, в том числе, имя убийцы.

– И как же вы предлагаете определить эту деталь, – заинтересовался комиссар.

– Нужно поговорить с Бобом Ломбарди, – решительно заявила я. – Не мог он не участвовать в этой мистификации – он боится, поэтому и недоговаривает.

– Да, – согласился Эрик Катлер, – пора серьезно побеседовать с этим господином.

Мы решили не откладывать эту беседу и через десять минут уже ехали в сторону старого города, где по нашим сведениям снимал квартиру литературный агент Боб Ломбарди. Но дома мы его не застали. Его квартирная хозяйка, приятная моложавая женщина лет шестидесяти, сказала нам, что постоялец поехал в Стерленд навестить мать и сестру.

– Вы знаете, я очень беспокоюсь о нем, он ведь сам сел за руль, – неожиданно сказала она, когда мы уже собрались уходить.

– Ну и что? – удивилась я. – Он прекрасно водит машину…

– Но он был явно нездоров, бледный, зрачки расширены, ох уж эта современная молодежь… – Она хотела еще что-то добавить, но вдруг замолчала. Впрочем, нам и так все было понятно.

Мы с комиссаром переглянулись.

– Вы знаете номер его машины?

– Да, совершенно случайно запомнил – улыбнулся комиссар и стал связываться с дорожной полицией.

К счастью, машину обнаружили быстро и, нужно заметить, вовремя. Она неслась по скоростной трассе на предельной скорости, а бедный Боб спал, положив голову на руль. Его сон был бы наверняка последним в его короткой жизни, если бы не полицейский вертолет и не ловкие действия сержанта дорожной службы Рона Якоби.

Когда операция по спасению спящего литературного агента была блестяще завершена, Боба отправили в больницу, а машиной занялись эксперты. И не зря. Похоже, последний акт этой драмы был тщательно подготовлен. В крови у Ломбарди обнаружили морфин, а над тормозами его машины серьезно поработал злоумышленник. Действовали наверняка. Но кто? И самое главное – зачем?

– А ведь на момент своей предполагаемой смерти господин Ломбарди мог бы быть довольно богатым, – задумчиво проговорил комиссар.

Мы сбежали из полицейского управления в мою контору, чтобы обдумать в спокойной обстановке сложившуюся ситуацию и накопившиеся факты.

– Почему же мог бы? Благодаря контракту с журналом «Ньюйоркер» у Боба отбоя нет от клиентов, как со стороны издателей, так и со стороны писателей. Думаю, что сейчас его счет выглядит достаточно заманчиво, – ответила я.

– В этом вы, пожалуй, правы, впрочем, мы это обязательно проверим. Однако неплохо бы выяснить, кому достались бы деньги Боба, если бы план убийцы осуществился успешно. Это несомненный мотив, и если у этого господина икс были еще и возможности напичкать литературного агента морфином, то это многое могло бы нам объяснить, – проанализировал мои соображения Эрик Катлер.

– Вам не кажется, – вдруг вспомнила я, – что квартирная хозяйка Боба сказала нам не все, что хотела сказать, и уж точно не все, что знала.

– Мне тоже так показалось, – согласился со мной комиссар, – она могла видеть того, кто нам нужен, но тогда…

– Тогда она в опасности! – сообразила я.

Мы буквально выскочили из моей конторы, сели в машину комиссара и помчались с максимально возможной скоростью в сторону старого города.

К счастью, с женщиной ничего не случилось. Но, увидев нас, она удивилась и заметно встревожилась.

Нам пришлось рассказать ей, что случилось с ее постояльцем и объяснить, насколько важны сейчас ее показания.

– Я готова ответить на все ваши вопросы, – искренне и с готовностью произнесла Фанни Корбер, выслушав наши объяснения, – но я ведь в сущности ничего не знаю. Роберт почти не бывал здесь, фактически только ночевал. Вел себя безукоризненно. Никогда не приводил женщин и не устраивал шумных посиделок. Иногда к нему приходили друзья, но это были спокойные и воспитанные молодые люди. Приезжала несколько раз его сестра Луиза, очень милая девочка. Я так удивилась тогда…

– Вы имеете в виду его состояние в тот момент, когда видели его в последний раз, когда он садился в свою машину, чтобы поехать в Стерленд? – спросил комиссар.

– Да, но теперь, когда вы мне объяснили, я догадываюсь, что он не очень понимал, что с ним происходит, так ведь? – уточнила Фанни.

– Видимо, так оно и было, – подтвердила я, – но тогда вы подумали, что он принял наркотик сознательно?

– Да, у меня была такая мысль…

– Почему? Разве вы замечали за ним это еще когда-нибудь? – подхватил мою догадку Эрик Катлер.

– Да, мне показалось, что пару недель назад Роберт был уже в таком состоянии, но тогда мне удалось уговорить его отказаться от поездки.

– Он тоже собирался в Стерленд? – спросила я.

– Да. Но, видимо, он и сам почувствовал, что не сможет вести машину, а в этот раз он был какой-то не такой, неестественно веселый, что ли…

– Кто-нибудь приходил к нему накануне? – поинтересовался комиссар.

– Нет. Он не ночевал дома. Приехал буквально на несколько минут, взял в своей комнате сумку с вещами, видимо, она была приготовлена у него заранее, сказал мне, что хочет навестить мать и сестру, сел в машину и уехал. У меня даже не было времени, чтобы сказать ему… Ну, вы понимаете, что я хотела ему сказать.

– Да, примерно, – подтвердил Эрик Катлер, а я выразила свое понимание жестом и мимикой. – Вы сказали, что он заскочил в свою комнату только за сумкой. Он, что, уже был в том состоянии, которое вас так встревожило?

– Нет, – несколько растерянно возразила госпожа Корбер, – я думаю, что он что-то выпил вместе с чаем.

– Но вы не говорили, что он еще пил чай, – удивленно воскликнула я.

– Понимаете, он всегда пьет чай, это уже настолько вошло в его привычки, что просто, как мне казалось, уже не требует упоминания. Он говорит, что склонен к гипотонии, у него часто понижается давление, и тогда он себя неважно чувствует. А лечится он специальным чаем, он его постоянно пьет.

– И где этот чай? – сразу встрепенулся комиссар.

– Сейчас, я вам принесу, – сразу сообразила, что нужно сделать, Фанни.

Чай хранился в стандартной жестяной коробке. На вид он был самый обыкновенный, никаких крупинок, или чего-то еще не было видно. Но мы понимали, что все равно нужно передать эту коробочку вместе с ее содержимым в лабораторию на исследование. Если признаки воздействия наркотика у Боба Ломбарди появились только после того, как он выпил чай, а, похоже, оно именно так и было, то что же это был за чай? На этот вопрос могли ответить только эксперты.

Мы забрали коробку с чаем, поблагодарили Фанни за помощь и объяснили ей необходимость того, что собирались предпринять для обеспечения ее безопасности. Затем дождались группу охраны и уехали в управление.

В управлении мы отдали чай в лабораторию. Нам пообещали, что результат будет через час. Затем мы позвонили в больницу. Там нас заверили, что утром с Робертом Ломбарди уже можно будет нормально поговорить. А пока в ожидании заключения экспертизы мы решили выпить по чашечке кофе и хорошенько подумать. Ситуация совсем запуталась. Если двойное убийство Лайоша и Натали Бердски было выгодно Бобу, возможность, пусть и гипотетическая, у него тоже была, то убийство самого Ломбарди выглядело совершенно бессмысленным. Единственный приемлемый мотив, который напрашивался в этой ситуации, мог быть связан только с какой-нибудь информацией, которой, возможно, владел литературный агент.

У нас накопилась масса вопросов к Бобу Ломбарди, которые мы собирались ему задать на следующий день. А пока было одно убийство и два покушения, которые каким-то образом должны были быть связаны друг с другом, поскольку все это крутилось вокруг убитого писателя.

Мы пили кофе молча. Просто все было и так понятно. К тому же устали, день был трудный и наполненный событиями, которые вряд ли можно было назвать приятными.

Из лаборатории позвонили даже чуть раньше, чем мы ожидали. Сообщение эксперта нас удивило. Мы почему-то были уверены, что в чае обязательно найдут наркотик. Но его там не было. Обыкновенный чай с небольшим добавлением лекарственных трав, способствующих стабилизации артериального давления.

– И что теперь? – спросил меня комиссар. – Как морфин попал в кровь Боба Ломбарди?

Я тоже была обескуражена. Я пыталась представить, как Боб подъезжает к дому Фанни, оставляет машину у калитки, он ведь всего на несколько минут заехал. Вот он поздоровался с хозяйкой, забежал в свою комнату, взял сумку, отнес ее в машину, затем вернулся, зашел на кухню, заварил себе свежий чай, налил его в кружку… Стоп! Есть одна идея! Только нужно ее проверить.

– Вот что, – обратилась я к Эрику Катлеру, – я понимаю, что вы устали, но нужно кое-что проверить в доме Фанни Корбер. Морфин ведь, в основном существует в виде белого кристаллического порошка, так? Ну, и…

– Ясно, – воскликнул комиссар, – поехали!

Фанни слегка удивилась, снова увидев нас у своего порога.

– Что-то случилось, – спросила она с тревогой в голосе.

– Госпожа Корбер, не могли бы вы нам показать вашу сахарницу, а лучше ту, из которой брал сахар для своего чая ваш квартирант господин Ломбарди, он ведь пил сладкий чай? – спросила я.

– Да, он пьет очень сладкий чай, а сахарницей только он и пользовался, я пью чай и кофе с заменителями, – объяснила Фанни, провожая нас на кухню.

Мы пересыпали содержимое довольно большой фаянсовой посудины в полиэтиленовый пакет и вернулись в полицейское управление. На сей раз мы решили, что результат исследования можно узнать и завтра утром. Теперь я была уверена в этом результате, если не на сто процентов, то на девяносто девять – точно.

 

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ,

в которой свои воспоминания продолжает Мэриэл

Утром я прошлась до управления пешком. Погода была хорошая, нежаркая. Комиссар меня уже поджидал. У него были новости. Но удивления они вызвать не могли. На этот раз мы не ошиблись: морфин был добавлен в сахар, причем количество наркотика было внушительным.

– Я сейчас пока не задаю вопроса – кто. Но где можно было взять такое количество морфина? – спросил комиссар, когда мы садились в машину, чтобы ехать в больницу.

– В небольших дозах это вещество используют в медицине и ветеринарии, – не очень уверенно произнесла я, – можно спросить у врачей в больнице, может, они наведут нас на мысль…

– Да, спросим, – согласился комиссар.

Боб уже проснулся, но, судя по его виду, не очень представлял, что с ним произошло. Нам пришлось все ему объяснить, прежде чем задавать свои вопросы. Он должен был понять, насколько все серьезно. И, похоже, Боб это понял.

– Хорошо, я ничего и не собирался скрывать, тем более не буду это делать теперь, – заявил он нам, – спрашивайте.

– Я надеюсь, сейчас вы понимаете, что нет смысла продолжать играть в инопланетян, – начала разговор я, как мы и договорились с комиссаром.

– Разумеется, – казалось, Боба даже удивила моя вопросительная интонация.

– Тогда, может, вы расскажете, кто придумал эту мистификацию, и как она осуществлялась?

– Я понимаю, что многие, и вы, в том числе, скорее всего, считают, что я автор этого спектакля и его главный режиссер. Но вам придется мне поверить, что до момента исчезновения Лайоша, я ничего не знал об этом грандиозном замысле. Сначала я всерьез беспокоился. Натали тоже ничего не знала, мне это казалось странным, кроме того, она меня откровенно подозревала, пока не поняла, что я ни при чем. У него ведь были не только литературные дела… А когда пришла эта первая кассета, я понял, что все это рекламный трюк, и разозлился. Во-первых, все было сделано так топорно, что мне просто было стыдно перед коллегами, во-вторых, он меня поставил в идиотское положение. Меня все подозревали, за мной следила полиция и еще с десяток детективов, нанятых моими конкурентами, да и не только. Никто не верил, что для меня вся эта инопланетная блажь – полная неожиданность. Я до сих пор не могу понять, как это все ему удалось? Ведь сработало! Глупо! Невероятно примитивно, но сработало! Когда мне стали звонить из разных изданий и издательств, я не мог просто поверить в те сказочные предложения, которые посыпались на мою голову. Но «Ньюйоркер» подписал со мной контракт, а вскоре и перечислил на мой счет кругленькую сумму, и я поверил, что все это вполне реально. Я уже готов был этого головастика Бердски на руках носить, я ждал его возвращения, чтобы высказать ему свое восхищение, но…

– Так вы считали, что он все это проделал полностью самостоятельно? – уточнила я.

– А почему бы и нет? – подтвердил Боб. – Что там было такого сложного? Ну сбежал, оставив машину в заранее подготовленном месте, ну подкидывал дискеты, роман, наверняка был уже написан раньше, может, еще до того, как он обратился ко мне.

– Кстати, а когда он обратился к вам, – спросил комиссар, – ведь он довольно долго не занимался литературной деятельностью. По идее, он должен был прийти к вам с какими-то произведениями, так?

– Обратился он ко мне примерно год назад. Впрочем, мы с ним работали и раньше, но в этот раз он предложил мне найти издательство, которое бы захотело издать собрание его сочинений. Я его честно предупредил, что это будет довольно сложно, но мы начали работу по восстановлению интереса к его творчеству. Кропотливую, планомерную работу.

– Встреча с читателями, на которую он так и не доехал, была тоже плановой? – спросила я.

– Да, конечно. Я все организовал, пригласил нужных людей, собрал публику…

– Но, если Бердски все это спланировал и выполнил самостоятельно, никого не посвящая в свои планы, кто же его убил? И зачем? – спросил комиссар.

– Ну, я не утверждаю, что он все это задумал сам, хотя, насколько я его знал, это было вполне в его характере… – с сомнением в голосе проговорил Боб, – но кому понадобилось его убивать? Может, это их семейные дела?

– Что вы имеет в виду? – не понял намек Эрик Катлер.

– Ну, всякое бывает, – смутился Ломбарди. – Конечно, Лайош был не самым плохим мужем, но женщины в таком возрасте иногда бывают способны на всякие глупости… Даже совсем неглупые женщины.

– А, вот вы о чем, – комиссар задумался. – Поверить в это сложно, но тоже версия…

– Хорошо, тогда перейдем к покушению на Натали, – предложила я.

– А тут я вряд ли могу вам что-то полезное рассказать, – произнес Боб, и, похоже, он в это искренне верил.

– И тем не менее, у нас тут есть к вам пара вопросов, – сказал комиссар, – например, Натали утверждает, что именно вы привезли ей в тот день, когда ее пытались отравить, лекарства из аптеки: микстуру и снотворное, это так?

– Ну, да. Но она сама меня об этом попросила…

– Расскажите, как это было, вы ей позвонили? Так?

– Нет, я звонил туда, потому что думал там застать Фреда, он, собственно, там и оказался.

– Фреда Солмана? – уточнил комиссар.

– Да, его.

– У вас было к нему дело?

– Не то чтобы дело… Я хотел пригласить его проехаться со мной в Стерленд.

– Вы с ним в дружеских отношениях?

– Ну, может, это и так называется… Да он неплохой парень, просто немного безалаберный.

– Так вы поговорили с ним тогда? Он поехал с вами?

– Поговорить я поговорил, но он сказал, что занят вечером. Куда-то собирался с Жаклин, с женой.

– Ну, и что там было с лекарствами?

– Да, ничего, она попросила за ними заехать в аптеку, сказала, что позвонит туда, чтобы все там приготовили. Так оно и было. Я заехал, взял пакет, да это все и пятнадцати минут не заняло. Когда я приехал, Фред как раз выходил от Натали, я попросил его вернуться на пару минут, чтобы передать ей пакет с лекарствами, а сам поехал домой.

– В Стерленд? – не удержалась я от вопроса.

– Нет, туда я в тот день так и не поехал.

– Почему, не хотели ехать без приятеля?

– Нет, я его так, на всякий случай, спросил… Просто почему-то мне нездоровилось в этот день. В Стерленд по скоростному шоссе ехать нужно, ну я и не стал рисковать… – Боб смутился, понимая связь между событиями того дня и дня вчерашнего.

– Морфин, при помощи которого вас пытались убить, находился в вашей сахарнице и был смешан с сахаром. Возможно, в тот день вы тоже выпили чай, поэтому и не здоровилось, – предположила я, – но тогда непонятно, как же в другие дни?

– Скорее всего, вы правы, – согласился Боб, – а по поводу других дней я могу объяснить… Последнее время, я решил отказаться от сладкого чая, ну, понимаете, лишний вес появился, возраст…

– Но, иногда вы все же разрешаете себе…

– Да, но только если мне предстоит куда-то ехать, например.

– Понятно, получается, что перед этой последней вашей поездкой вы своей сахарницей пользовались только один раз? – уточнил комиссар.

– Видимо, – пожал плечами Боб.

– Можно попробовать определиться с временными рамками для того момента, когда в вашей сахарнице появился морфин, – медленно, продолжая размышлять, произнесла я.

– Да, – подхватил мою мысль, Эрик Катлер, – понятно, что отсчет имеет смысл вести с того момента, когда вы устроили себе диету. Вы помните, когда это было? – обратился он к Бобу.

– Не больше месяца, я думаю.

– В течение этого месяца вас кто-нибудь навещал?

– Луиза приезжала, больше вроде никого и не было… Но не думаете же вы, что в этом могла быть замешана моя сестра?

– Мало вероятно, – успокоила я Ломбарди, – но, возможно кто-то приходил в ваше отсутствие.

– Нет, Фанни бы мне обязательно сказала. К ней самой почти никто не приходит, она рассказывает мне обычно обо всех визитах, даже если это был коммивояжер или представитель какого-нибудь благотворительного фонда.

– Но не мешало бы ее еще раз спросить, – заметил комиссар, – человеку свойственно забывать…

– Ну, может быть, конечно, только мне непонятно, зачем все это может быть кому-нибудь нужно? Кому я мешаю? – с искренним недоумением воскликнул Боб.

– Вы знаете состояние своего счета? – попыталась я навести его на мысль.

– Примерно представляю.

– А кому достались бы ваши деньги, если бы, не дай бог, сержант Якоби не смог бы остановить вашу машину?

– Забавно, но совсем недавно я написал завещание, – вдруг заявил Боб.

– Ну, что тут забавного? Это не мешает сделать любому человеку, – заметила я.

– А у вас оно есть?

– У меня нет, – честно призналась я, – но что мне завещать? У меня вся собственность арендованная.

– Вот и у меня до затеи Лайоша ничего, собственно, не было. Но сейчас я ощущаю себя, нет, не смейтесь, правда, я чувствую себя просто невероятно богатым. Я вдруг стал модным, словно сам пишу книжки. – Чувствовалось, что литературный агент неожиданно подумал о чем-то, что его озадачило.

– О чем вы сейчас подумали? – быстро, чтобы он не потерял свою мысль, спросила я.

– Да, дело в том, что деньги-то я завещал своей сестре Луизе, но…

– Не спешите с выводами, – решила я пока отвлечь Боба от его внезапных подозрений. – Давайте пока говорить о возможностях. Допустим, Луиза имела возможность всыпать морфин в ваш сахар, но где она могла его взять? Была ли у нее такая возможность?

– Если такая возможность и существовала, – со вздохом облегчения ответил Боб, – то я об этом ничего не знаю. Она школьница. Школа вполне благополучная, никогда в ней не было проблем с наркотиками, или наркоманами.

– Да и морфин практически не используется наркоманами, – заметил комиссар.

– Вот именно! – внушительно подтвердила я, хотя не могу сказать, что была так уж в этом уверена. – Я хотела бы еще спросить вас, Роберт, кто имел доступ к вашей машине? Причем сразу ограничимся теми, кто хорошо разбирается в устройстве автомобиля, как я поняла, машина была испорчена, но не просто так. – Я посмотрела на комиссара.

– Да, – подтвердил он, – тормозной механизм был испорчен специалистом. Он вышел из строя только тогда, когда скорость достигла определенного значения. С такой скоростью можно ехать только по скоростному шоссе, следовательно, пока вы ездили только по городу, вы не замечали никакой неполадки в вашем автомобиле.

– Это точно не могла сделать Луиза! – почти радостно воскликнул Боб Ломбарди.

– Сейчас важнее понять, кто это мог сделать? – откликнулся на этот возглас Эрик Катлер. – Вы можете вспомнить, где вы в течение прошлой недели, например, точнее, за время, прошедшее со дня вашей последней поездки по скоростному шоссе, оставляли ваш автомобиль? Причем настолько без присмотра, что некто мог проделать необходимые манипуляции с тормозом.

– Ну, иногда машина у меня ночует на улице, но с включенной сигнализацией, понятно.

– Сигнализация не для всех является препятствием, это мы тоже должны учитывать, но все же давайте сначала рассмотрим другие возможности, конечно, если они были.

– Я оставлял машину на платных стоянках, еще пару раз в гараже Натали. Последний раз это было пару недель назад.

– Что ж, будем проверять. Надеюсь, адреса платных стоянок вы нам скажете, – вздохнул комиссар.

– А кто знал о вашем завещании? – я вдруг поняла, что мысленно все время цепляюсь за этот вопрос.

– Натали, Фред и мой адвокат.

– Ну, адвокат, это понятно, а почему вы решили поделиться еще и с Натали, например? – удивилась я.

– Так идея у меня появилась как раз тогда, когда я у них, то есть у Натали, конечно, обедал. Фред тогда тоже остался у нее на обед, впрочем, это явление довольно частое, – усмехнулся Боб.

– Идея появилась у вас, или вам ее подсказали? – спросил комиссар.

– Даже не знаю, что на это ответить, просто говорили о том, что работа литературного агента так же зависит от благосклонности фортуны, как и творчество писателя, что мне просто повезло, в деньгах, разумеется, а не…

– Ну, и Фред пошутил, что мне срочно нужно жениться, а то некому будет свое богатство оставить, ну, и слово за слово, я решил, что напишу завещание, оставлю все матери. А Фред сказал, что лучше Луизе, она моложе. Ведь я не собирался отправляться на тот свет в ближайшее время… Женитьба пока тоже в мои планы не входит.

– Подождите, – встрепенулся вдруг Эрик Катлер, – а разве своей сестре вы не говорили об этом завещании?

– Нет, так я его недавно оформил, Луизу я после этого еще и не видел.

На этом наш разговор закончился. Несколько интересных деталей этого запутанного дела мы все же установили. Но на главные вопросы пока ответа не было. Кто задумал эти три убийства? И зачем? А, может, эти убийства только случайно совпали по времени? Но было у меня такое чувство, что для того чтобы ответить на все эти вопросы, нам не так уж много не хватало. Из подозреваемых у нас опять остались только очень неподходящие. Действительно, Солман знал о завещании, но что это ему давало? Ни от одного из этих убийств он не получал никакой пользы. Не было у него мотива. А, что касается Луизы, то мотив у нее был, но, похоже, она о нем просто не знала, и это касалось только ее брата, а как же два других убийства? Уж точно маловероятно, что девушка что-то знала о замыслах Бердски или могла отравить микстуру Натали.

Был еще один человек, с которым имело смысл поговорить, это Жаклин Солман. Она, конечно, вряд ли была причастна хоть к одному из этих событий, но она знала, так или иначе, всех, кто был связан с каждым из этих происшествий. Она могла хранить в памяти какую-нибудь существенную деталь, которая если уж не даст нам возможность полностью понять происходящее, то хотя бы сможет навести на какую-нибудь стоящую мысль. Этой идеей я поделилась с комиссаром.

– Да, поговорите с ней, – поддержал он меня, – в управление мы не можем ее вызвать, формального повода к этому нет, поскольку предъявить обвинение ее мужу нет у нас ни малейшей возможности. Мотива у него нет, да и возможности тоже выглядят сомнительно, что касается доказательств, то тут уж и вовсе пусто.

– Вы правы, но мне бы хотелось поговорить с ней так, чтобы ее муж об этом не знал, как бы это устроить?

– Очень просто, – Эрик Катлер даже не задумался, – она пациентка моей жены.

– Вот как? – удивилась я. – Это действительно может все упростить, если ваша Инесс согласится уговорить Жаклин, встретиться со мной в неофициальной обстановке.

– Предлагаю вам спросить у нее лично, заодно и пообедать с нами, – с улыбкой произнес комиссар, – она уже спрашивала меня, почему вы так давно не заглядывали к нам в гости.

– Замечательно, – ответила я, – тогда позвоните Инесс и скажите, что сегодня у вас к обеду будут гости.

* * *

Жена комиссара Катлера – врач аллерголог. Есть множество теорий по поводу этого заболевания, его происхождения и причин, но факт остается фактом: к сожалению, большинство из нас хотя бы раз в жизни сталкиваются с такого рода специалистом. Некоторым даже приходится делать это постоянно. Жаклин была из числа именно таких пациентов доктора Инесс Катлер. Инесс по моей просьбе позвонила Жаклин и договорилась с ней о том, что госпожа Солман на очередной визит к ней придет на полчаса пораньше, чтобы встретиться и поговорить со мной.

Вот так и получилось, что для разговора со свидетельницей, если в данных обстоятельствах мою собеседницу можно было так назвать, я пришла в достаточно непривычное место – кабинет врача.

Правда, там нам было вполне удобно. Сама Инесс отправилась в кафе неподалеку, чтобы там отдохнуть и перекусить. Так она нам сказала.

Жаклин выглядела совсем не так, как я себе ее представляла. Она была небольшого роста, слегка полноватой, но это ее не портило, а, скорее, придавало некое своеобразие ее очень приятной внешности. У нее были светлые волосы с чуть заметным рыжеватым оттенком, серо-зеленые глаза, выразительные и грустные. Вообще она вовсе не была похожа на эмансипированную решительную особу, которую я предполагала увидеть. Голос у нее тоже был мягким и тихим.

Я даже растерялась, когда Инесс представила нас друг другу. Я понимала, что мне будет трудно перестроиться, ведь я готовилась к общению совсем не с такой женщиной. Но она, словно ощутив мое состояние, сама заговорила и тем самым помогла мне.

– Я чувствую, что, поговорив с моим мужем, вы не так меня себе представляли, не правда ли? – она улыбнулась.

– Пожалуй, впрочем, с вашим мужем я лично не общалась, – призналась я.

– Мужчины видят нас через призму своих чувств к нам, – заметила Жаклин, и слова ее были наполнены грустью.

– Вы любите своего мужа? – вопрос был не слишком удачен для начала делового разговора, но как показало дальнейшее, он определенно имел смысл.

– Любила, наверное, – ничуть не смутившись, ответила госпожа Солман.

– Извините, это не мое, конечно, дело, но в этой истории трудно понять, что является по-настоящему важным, поэтому мои вопросы и дальше могут вам показаться не совсем обычными.

– Вы можете задавать мне любые вопросы. Впрочем, чтобы не заставлять вас смущаться, я могу кое-что объяснить сразу. Да, я знала, что Фред женится на мне из-за денег, но я надеялась, что сумею стать ему необходимой, если уж не смогу заставить себя полюбить. Тем не менее, необходимыми так и остались только мои деньги. Когда я это поняла, то сначала хотела просто развестись, но потом решила, что мне незачем этим заниматься, пока развод не представляет для меня интереса с точки зрения моей карьеры и дальнейших жизненных планов. Фред продал себя, а я его купила. Вернее я купила для себя статус замужней женщины. В настоящий момент мне этот статус не мешает, а наоборот дает некоторые преимущества, поэтому я все еще госпожа Солман. Да, все считают, что я держу его на коротком поводке, что я влюблена в него как кошка. Это не стопроцентная ложь, хотя уже и не стопроцентная правда. Мои деньги дают мне власть не над несчастным, которого я поймала в свои сети, а над человеком, сознательно выбравшим свою судьбу, разве не так?

– Думаю, не мне быть вам судьей, но ведь он и сам может от вас уйти?

– От меня? Да. Но только не от моих денег. Не от своих привычек. Он не сможет зарабатывать на них своим собственным трудом. Хотя он не глуп, в меру образован, кое-что умеет и еще достаточно молод, чтобы чему-нибудь научиться. Бедняжка Натали винит во всем себя, но совершенно напрасно. Я не верю в сказки о воспитании. Чушь это все. Человек рождается уже с характером, и никто кроме него самого не в силах этот характер изменить. Мы можем лишь попытаться поставить человека перед таким жизненным выбором, который бы заставил его подумать о необходимости пересмотреть заложенные в его душу от природы, или от Бога, жизненные принципы. Вы не согласны со мной?

– Мне трудно сейчас что-нибудь вам возразить, вы ведь изложили, если так можно выразиться, некий постулат, а о постулатах спорить бесполезно. Но, несомненно, в ваших словах есть определенный смысл. Однако давайте вернемся к вещам более прозаическим. Как вы думаете, способен ли ваш муж на убийство? На продуманное спланированное убийство?

– Вы надеетесь, что я вам отвечу откровенно?

– Я надеюсь, что вы ответите, а я смогу понять, насколько ваш ответ искренен, – я посмотрела Жаклин в глаза и в этот момент поняла, насколько обманчива ее внешность.

– Я уверена, что господин Солман способен убить. Я уверена, что у него хватит способностей придумать достаточно хитроумный план, но для этого может быть только одна причина. Я и сама заподозрила бы его в убийстве Лайоша Бердски и Натали, если бы эти две смерти могли бы дать ему деньги, но он знал содержание их завещаний. Так зачем ему убивать?

– А как вы думаете, мог ли Фред придумать для своего дяди ту рекламную кампанию, с которой и началась эта дикая история?

– Мог, но я все же считаю, что изначальная идея принадлежала самому Бердски, но Фред наверняка что-то знал. Накануне своего исчезновения Лайош приходил к нам и очень долго говорил с племянником, закрывшись в его комнате. Когда он прощался со мной, он выглядел так, словно знал нечто недоступное моему пониманию. Лайош всегда сочувствовал Фреду, и это можно понять.

– Да, Натали, видимо, тоже не слишком радовала своего мужа ощущением свободы, – догадалась я.

– Впрочем, он меньше этим тяготился, ведь он ее все-таки любил, – горько усмехнулась госпожа Солман.

– Еще один, вопрос, Жаклин, – я понимала, что задать этот очень важный вопрос я должна не прямо, а используя простую логическую цепочку, которую потом придется еще достраивать, – ваш муж хорошо водит машину?

– Да. За рулем он асс! Но он предпочитает водить только собственный автомобиль, особенно если он достаточно дорогой.

* * *

Итак, этот разговор оказался действительно весьма полезным. Именно слова Жаклин пробили брешь в сплошном тумане, который до сих пор не желал рассеиваться. Комиссар Катлер выслушал меня и мои робкие предположения без особого энтузиазма. Но я не могла пока сказать ему всего, были факты, которые еще требовали подтверждения. Поэтому понял он меня не совсем правильно.

– Вы говорите, что литературного агента предполагали убить из-за его денег. Я ничего не имею против этого вполне резонного утверждения, но наследницей Лобмарди, насколько мне известно, в настоящий момент является его семнадцатилетняя сестра Луиза. Уж не думаете ли вы, что все это ее проделки?

– А что мы о ней знаем? – только и могла ответить я, – проедусь-ка я до Стерленда.

– Это, понятно, неплохая идея, – согласился комиссар, – нужно постараться собрать факты везде, где только можно, но не думаю, что там вы найдете ответы на все вопросы.

Я промолчала, поскольку моя версия еще не полностью оформилась, но на свою поездку в Стерленд, я смотрела более оптимистично.

Тереза и Луиза Ломбарди жили на окраине города в маленьком, но очень симпатичном домишке, окруженном ухоженным и цветущим палисадником. Встретили меня очень приветливо. Через десять минут разговора, в котором я сообщила им, что привезла привет от сына и брата, которого, к сожалению, задержали срочные дела, о покушении я говорить не стала, чтобы не провоцировать лишние волнения, – Луиза весело посмотрела на меня и воскликнула:

– Неужели Бобби, наконец, решился жениться?!

– Ну, до этого еще не дошло, – расплывчато ответила я, добавив к своим словам необходимую порцию смущения.

Я, конечно, ввела в заблуждение простодушных женщин, однако именно это позволило мне быстрее приблизиться к тому факту, ради которого я и приехала сюда. Мне пришлось еще какое-то время изображать из себя старую деву, не желающую упустить возможность изменить свою судьбу. Но я дождалась того момента, который просто обязан был наступить.

Мы сидели в комнате Луизы и рассматривали на стареньком компьютере ее виртуальный фотоальбом. Она рассказала мне массу забавного о своих друзьях и их нехитрых развлечениях. Среди фотографий я, наконец, и увидела то, что надеялась найти здесь.

– А это кто? – спросила я девушку. – Мне кажется знакомым это лицо.

– Так ведь это же Фред, друг Бобби, – ее дрогнувший голосок был последним фактом, который был мне нужен.

 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,

в которой о развитии событий рассказывает комиссар Катлер.

Я всегда очень серьезно и с доверием отношусь к тому, что говорит Мэриэл. Ее озарения не раз помогали нам в распутывании всяких сложных и иногда казавшихся совершенно неразрешимыми загадок. Но, когда, она позвонила мне, вернувшись из своей поездки в Стерленд, и заявила, что может все объяснить и рассказать, я ей не поверил. Не то чтобы я считал, что она сознательно вводит меня в заблуждение, но были сомнения в том, что она все продумала должным образом.

Поэтому, прежде чем собрать у себя в кабинете тех, кого хотела пригласить для последнего разговора Мэриэл, я попросил ее все рассказать мне. Знаете, мне впервые было стыдно, что я не свел все это воедино сам. У меня все эти же факты были в руках, но я не придавал такого значения психологическим портретам действующих лиц, поэтому и не сумел правильно распределить роли в этом странном и трагическом жизненном спектакле.

Мэриэл же удалось определить и мотивы и возможности главного персонажа так, что закончить следствие было уже несложно.

Итак, в моем кабинете оказались все участники этой фантастической истории, за исключением, пожалуй, только жителей одной из планет системы альфы Центавра.

Натали Бердски – жена убитого писателя Лайоша Бердски.

Его племянник – Фред Солман.

Жена племянника – Жаклин Солман.

Литературный агент писателя – Роберт Ломбардии.

Сестра Роберта – Луиза Ломбарди.

Мать Роберта – Тереза Ломбардии.

Квартирная хозяйка Роберта – Фанни Корбер.

Свидетель и подруга Мэриэл – Николь Мария Федона.

Фермер, помогавший писателю в осуществлении его мистификации, – Янош

Краец.

Нужно сказать, что то, о чем говорила тогда Мэриэл, еще нуждалось в доказательствах, но это уже оказалось не таким сложным делом, тем более, что и сам преступник почти сразу начал давать показания, правильно оценив свои возможности.

 

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ,

в которой все объясняет Мэриэл Адамс.

Мне было несколько неудобно начинать этот разговор в такой обстановке. Во-первых, это нужно было делать в присутствии хозяина кабинета, который, я в этом уверена, и сам уже мог все объяснить не хуже меня. Во-вторых, это было слишком похоже на сцену из чисто литературного детектива. Но комиссар настоял на том, чтобы именно я взяла на себя роль главного сыщика, и мне пришлось сыграть эту роль до конца. Читателю же я могу предложить выбор: или читать мое объяснение, или попробовать все представить самостоятельно все факты мною уже были изложены.

Я постараюсь излагать события в том порядке, в каком они происходили, не слишком отвлекаясь на рассуждения, но иногда мне все же придется к ним прибегать, чтобы было понятно место каждого факта в логической цепочке, которую мы постепенно выстроили из, казалось бы, совершенно невероятных и нелепых событий.

Писатель Лайош Бердски был когда-то весьма популярен в Америке, на фоне интереса к бурно развивавшемуся в пятидесятые годы прошлого столетия интересу к фантастике, книгам, повествующим о полетах к дальним звездным мирам. Но все когда-то проходит. Интерес к такого рода сюжетам постепенно угас, ему на смену пришли другие идеи и другие произведения. Да и сам Бердски уже увлекся другим делом и даже переехал жить в другую страну. Но вдруг более чем через полвека фантастика опять стала привлекать многочисленных читателей. И Бердски захотелось вернуть себе былую литературную славу, да и подзаработать на гонорарах тоже, видимо, казалось не лишним. Он обращается к знакомому литературному агенту Бобу Ломбарди, который не очень охотно, но все же берется за это дело. Боб честно и профессионально начинает работу с автором. Есть соответствующие приемы и технологии, которые позволяют даже в таком, почти безнадежном, случае получать некоторый результат. Но писатель Лайош Бердски, был не так уж прост, он был склонен к авантюрам и обладал буйным воображением.

– Скажите, Боб, он ведь не очень был доволен вашей работой, – обратилась я к литературному агенту, – не говорил ли он вам, что вы работаете очень скучно, что неспособны на риск или что-то в этом роде?

– Да, он постоянно подталкивал меня к каким-то странным затеям, – согласился Боб.

Однако, профессиональный литагент не хочет участвовать в сомнительных мероприятиях. Тогда Бердски находит себе другого союзника, в лице своего племянника. Я думаю, что сейчас неважно, какие именно обязанности он возложил на него. Но пообещал он своему партнеру в этом рискованном деле наверняка именно то, чего тот хотел больше всего на свете, – достаточно денег, чтобы тот мог обеспечить себе свободу и комфортное существование.

Освободиться от осточертевшей ему опеки двух любивших его женщин Фред мечтал давно. Но он нуждался в их деньгах. Он привык к обеспеченной и беззаботной жизни, а сам не умел и не хотел зарабатывать на такую жизнь.

Сразу ли он разработал стратегию этого замысловатого преступления или план вызревал постепенно, я не знаю, да это и не так важно. Скорее всего, сначала Солмана вполне устроило предложение дяди. Но потом, когда план начал осуществляться, что-то произошло. Возможно, предложенная сумма не устроила, а возможно, и несколько изменились сами обстоятельства. Бердски, например, мог предложить деньги, но только не свободу, поскольку вовсе не собирался из-за племянника ссориться с собственной женой, которая никогда не поддержала бы идею развода с Жаклин. Он мог ввести для Фреда дополнительное условие: сохранение брака. Однако Фред не только любил деньги и обеспеченную жизнь. Как всякий безвольный человек он мечтал иметь над кем-нибудь хоть какую-то власть. Вот тут в его мечтах и появляется юная и восторженная героиня, готовая безоговорочно признать его сколь угодно великой личностью, и он весьма наивно, кстати, полагал, что так будет всегда.

Все началось с того, что Боб, с которым Солман подружился еще тогда, когда изображал из себя секретаря своего дяди, однажды предложил ему съездить вместе с ним на выходные в Стерленд. Фред в шутку стал ухаживать за юной сестричкой приятеля. Но он заметил, что его шутливые ухаживания находят отклик в душе девушки. Возможно, он и сам увлекся. У него созрела сумасшедшая мысль, что хорошо бы сбежать от своей диктаторши-супруги и жениться на этой милой девочке. Но как обойтись без денег? Вот тут ему в голову и пришла мысль, которую, возможно, спровоцировала затеянная его дядей мистификация. А почему бы не превратить свою потенциальную невесту в богатую наследницу? В общем, не нужны были ему уже только деньги, равной по цене стала свобода.

Фред понимал, что смерть писателя не принесет ему ни гроша, но это значит, что никому не придет в голову его подозревать. Он даже не стал слишком уж заботиться о своем алиби.

Солман рассчитывал, что никто и никогда не вычислит его мотив, а без мотива не будут особо копать в этом направлении. От Натали ему нужно было избавиться вовремя, до того как она успеет стать полноправной наследницей своего мужа. Тогда он, естественно, подставляет приятеля, но это вполне соответствует его плану.

Я допускаю, что на этом этапе, Фред еще не думал об убийстве друга, рассчитывая что-то получить от дяди или, точнее, опосредованно через его завещание и смерть Натали. Но тут разбогатевший Боб решает написать завещание, после шутливого разговора кто бы мог подумать? И даже соглашается, что лучше все завещать именно сестре. Теперь уже Солман готов на все. Да и в некоторых деталях ему просто везет. Тут мне пришлось задать еще пару вопросов присутствующим.

– Скажите, Жаклин, – обратилась я к жене Фреда, – за последнее время в вашей семье никто не умирал от тяжелого онкологического заболевания?

– Да, действительно такое несчастье было. Моя бабушка умерла два с половиной месяца назад от рака желудка.

– Я думаю, что ваш муж навещал ее в последние дни ее жизни, там он мог раздобыть морфин.

– Но это было еще до инопланетной истории, – напомнила мне Николь.

– Нет, – объяснила я свою догадку, – тогда он украл морфин не для Боба. Как и всякий подкаблучник, он не раз в своих мыслях убивал Жаклин. В реальной жизни на подобное убийство он не решился, понимая, что в этом случае, ему вряд ли повезет отвертеться, ведь тут и мотив и возможность…

– Но как этот морфин мог оказаться в моей сахарнице? – спросил тут же Ломбарди.

– Я думала над этим. А теперь вспомните, не мог ли Фред оказаться рядом, когда вы покупали сахар? Не пригласил ли он вас после этого к себе, например?

– Точно, – вдруг вспомнил Боб, – был такой случай, я ему и про свою диету тогда рассказал.

Теперь стало понятно, что, скорее всего, Фред подменил пакет с сахаром, который купил Ломбарди, на такой же пакет, в который он добавил морфин. Но это он счел недостаточным, и еще поработал с тормозами машины приятеля. Он это, скорее всего, умел, раз был хорошим водителем. Но это уже предстоит выяснить следствию.

А в случае гибели Ломбарди многое просто невозможно было бы выяснить. Фред верил в неуязвимость своего плана.

Сначала он, судя по всему, с удовольствием включился в игру с инопланетянами. Идея дала превосходный результат, счет дяди и счет Боба пополнились значительными суммами. Убийство тетки, кроме всего прочего, вполне могло оказаться и вынужденным шагом. Натали умна, она могла о чем-то догадаться. Ее смерть могла увеличить сумму предполагаемого наследства Луизы и избавить убийцу писателя от одной из опасностей. Здесь Солман совсем был спокоен: он ведь знал текст завещания. Знал и о дополнительном распоряжении Лайоша Бердски. Но тут вмешалась судьба. Натали осталась жива. Так что, о ее деньгах пока пришлось забыть.

Тем не менее, и теперь Луиза могла получить солидное состояние, нужно было всего лишь устроить несчастный случай для ее брата. По иронии судьбы именно мне дважды удалось вмешаться в план убийцы, что спасло две человеческие жизни. Думаю, это неплохой результат.

Маленькое послесловие от Дэвида Сомса.

Соображения Мэриэл были подтверждены следствием и показаниями убийцы. Фред Солман был осужден. Книги Лайоша Бердски до сих пор пользуются спросом, а имя его по-прежнему окружено ореолом таинственности. Боб Ломбарди, насколько мне известно, собирается вскоре покончить со своей холостой жизнью, а его сестра Луиза намерена стать адвокатом.

Вот так и закончилась эта странная история.

И еще: наша газета выпуталась из своих финансовых проблем, а я получил хорошую прибавку к жалованью.