Рассказ кумыка о кумыках
[2]
Кумыкская равнина [1]В одном из дошедших до нас архивных документов он назван «Девлет Мирза Шейх-Али (он же Усманов)».
и смежные с нею Салатавские, Ауховские и отчасти Чеченские предгория в древности входили в состав владений шамхала Тарковского, которого гораздо вернее должно бы называть шамхалом Кумыкским, по имени главного племени кумыков, которым он и прежде и теперь владеет. Учреждение этого достоинства относится, по преданиям туземцев, ко временам халифа Валида [2]Редакция газеты «Кавказ» искренне благодарит просвещенного Кумыка за присылку этой прекрасной статьи, знакомящей нас с его родиной и фактами для истории, географии и этнографии края.
, сына Езидова, царствовавшего в Аравии в начале X столетия.
Предание говорит, что арабский полководец Абу-Муслим, поборник и распространитель на Кавказе исламизма, завоевав Дагестан, назначил в нем правителем одного из любимцев своих, эмира, происходившего из Дамаска и принадлежавшего к фамилии Магомеда, называемой Курейш, и как Дамаск именовался и до сих пор именуется Шам, то и происходивший оттуда эмир назван Шамхалом, что значит Дамаскинский хан; а по другим преданиям, название это происходит от Шах-Баала, сподвижника Абу-Муслима [3]В статью эту включено несколько строк из статьи о кумыках, напечатанной в №№ 37 и 38 газеты «Кавказ» 1846 года, и в особенности много выписано об администрации кумыков.
, и также принадлежавшего к фамилии Магомеда. Усмей Кайтагский и кадий Табасаранский, в одно время с шамхалом, и из той же благородной фамилии, поставлены на своих местах под верховным управлением шамхала. Резиденция сего последнего, до 2-й половины XVI века, т. е. до Чобан-шамхала, умершего в 1574 году в Бойнаке, была в Казы-Кумыке. Между тем, вероятно, существовал тогда же и Кафыр-Кумык [4]Слова казы и газы принадлежат арабскому языку; первое означает судью, последнее – оборника веры. Кафыр значит на арабском языке неверный; из чего можно заключить, что Казы-Кумык прежде обращен в исламизм, нежели Кафыр-Кумык.
как город, по преданиям туземцев, один из самых древнейших в Дагестане, в котором со времен Чобана имели некоторые шамхалы свое местопребывание. Тут встречается вопрос, который из этих кумыков был описан в IX веке арабским писателем Масуди? И что он разумел под названием кумык? [5]Половцы или полевцы, вероятно, принадлежали к татарскому племени.
Одних ли жителей Казы-Кумыка, или Кафыр-Кумыка, или все племя, которое к ним причислялось и носило их название?
В статье о кумыках [6]Если верить Абулгазы, то татары и монголы по родоначальникам своим, Татар-хану и Мунг-хану, рожденным от одного отца из поколения тюрк, должны были считаться между собою близкими.
, помещенной в №№ 37 и 38 газеты «Кавказ» за 1846 год, сказано, «что они (кумыки) с подвластными шамхала составляют один народ, говорящий одним и тем же языком и сам себя называющий кумыкским». Это сущая правда, не подлежащая никакому сомнению; остается только сказать, что действительными кумыками могут считаться жители владения шамхала Тарковского, от которого происходят те кумыки, о которых идет речь.
Далее, о кумыках [7]Ауховцы сами себя называют акки и происходят от аккинцев, близ Военно-Грузинской дороги живущих; часть из них еще в глубокой древности поселилась в Тарки, и потомки их в Кизляре до сих пор именуются аух-аул, или акочинцы.
в той же статье говорится, что, «судя по языку их, несомненно, принадлежат они к племенам татарским, ногайским и трухменским, четырьмя веками позже (Масуди), вслед за Батыем, появившимся в России и за Кавказом; какое же племя были засулакские кумыки, о которых говорит арабский писатель, – без сомнения, не татарское».
На это я скажу, что древние кумыки, современные Масуди, составляли часть империи хазаров, владевших в VIII и IX веках всем Дагестаном. Хазарам были подвластны также финские племена, славяне, монголы, грузины, адиге (черкесы) и даже евреи [8]Гуены когда-то побили тюменских князей и были за то преследуемы тюменами. В одно время, когда гуены позвали на мировую тюменов и подносили им, по обыкновению, вино, последние, возвращая чарки, говорили: якши-йол, что значит: в добрый путь, или яснее: пей на здоровье.
При этом слове гуены, повинуясь обычаю, должны были выпивать возвращаемые чарки с вином, и сами незаметным образом опьянели прежде тюменов; тогда тюмены, пользуясь их простодушием, всех бывших на пиру перерезали и сами ушли благополучно. С тех пор гуены поклялись во время пиршества не принимать ни от кого никаких якши-йол, и тому, кто предложит подобную честь, подносить сряду три чарки, что до сих пор свято исполняют и все кумыки без различия состояний, если случится им пировать с гуенами. Надобно сказать, что пир у кумыков имеет свой особый характер.
, и если по разрушении царства хазаров тем разнородным племенам суждено было остаться каждому при своем родном языке, то почему же кумыки могли лишиться своей национальности. По моему мнению, они сохранили тот же язык, на котором говорили во время владычества хазар; а следовательно, должны принадлежать к татарскому племени, как и самые хазары, которые не что иное, как татары [9]Из одной записки я позаимствовал следующие сведения: Чобан-шамхал умер в Буйнаке в 1574 году Его сыновья разделили между собою все государство: Эльдар избрал своим местопребыванием Буйнак и Тарки, Магомет (Буммат) – Казанищи, Андия – Кафыр-Кумык, Гирей – Гели и управляли своими уделами независимо друг от друга; но общий правитель, или шамхал, избирался поочередно из этих четырех домов; наконец, в 1773 году власть шамхала перешла в руки владетеля Тарков и Буйнака. Эти четыре брата, сыновья Чобан– шамхала, рожденные от дочери Султан-Ахмет Усмея Кайтагского, не давали удела пятому брату своему Султанмуту, считая его чанком, рожденным от черкесской узденьки из фамилии Анзоровых и не имеющим с братьями своими, рожденными от княгинь, одинаковых прав на наследство. Если верить этому источнику, то Султанмут был брат Андии, а не сын. В таком случае род его, от Чобана до настоящих пор, находится в 10-м колене; а если он был сын Андии, то в 9-м.
Странные догадки являются тому, кто во мраке неизвестности отыскивает следы какого-нибудь события: меня удивляет самое имя Андия, ибо оно совершенно чуждо характеру кумыкского языка. Уж не воспитывался ли Андия в Анди, где получил это странное наименование. Наконец, откуда произошла фамилия Шамхальская, которую некоторые дома в Анди до сих пор носят? Я воображаю Андию воспитанником андийцев, и двор его в Кафыр-Кумыке наполняю почетными лицами из этого селения, почитавшими за счастье быть пестунами молодого Султанмута, который, возмужав и быв лишен наследия, вспомнил приверженцев отца своего и своих, прибыв в Чир-юрт, нашел там несколько из семейств, обласкал их и был взаимно обласкан, и потомков его, в лице нынешних сала-узденей, возвели на ту благородную степень значения, в которой они теперь находятся.
Дело в том, что когда Султанмут прибыл в Чир-юрт, там жили Риконинские выходцы, предки нынешних сала-узденей, а в вышеупомянутой записке сказано, что эти выходцы происходили из Анди. Впрочем, и Рикони есть отселок Андийский.
. Неужели татары пришли в Россию и за Кавказ только вслед за Батыем, а прежде вблизи Кавказа их не было? Разве нельзя допустить, что орды кипчакских татар, гораздо ранее Батыя положившие основание своему владычеству на приволжских степях (по показанию Абулгазы), бродили близ Кавказа и могли зайти и в Дагестан?
Я полагаю кипчак ядром для хазар, из которого составилась их империя и потом, когда власть хазар разрушилась, отцом всех татарских племен, в южной России и в Дагестане обитавших [10]Газета «Кавказ», 1846. № 48.
; которых впоследствии времени, именно в XIII веке, хотя поглотило нашествие монголов под предводительством Чингиз-хана и Батыя, но татарская народность восторжествовала над своими завоевателями, по крайней мере, тем, что передала им свой язык и составила для них знаменитую Золотую Орду [11]По записке, откуда извлечена предыдущая выноска.
, где говорили уже не на монгольском, а на татарском наречии.
Впрочем, называя древних кумыков татарами, я должен сказать и то, что значительная часть их, тревожимая частыми переходами по Дагестану воинственных полчищ, о которых будет сказано в своем месте, постепенно удаляясь в горы, вероятно, переняла языки соседственных племен или, отделенная от своих собратий смутами края, обыкновенными на Кавказе, образовала свой язык, как, например, казы-кумыки.
Дербенд-наме [12]Гирей-шамхал, как сказано выше, был сын Чобана и брат Андия, и обстоятельство это затемняет весь период от Чобана до Султанмута. Был ли Султанмут сын Андия или брат его – с достоверностью определить трудно, во всяком случае, если не отец отказал Султанмуту в наследстве, то могли не давать ему удела дяди его, после смерти Андия. Нынешние кумыкские князья дают Андию имя Абу-Муслим и самого его производят от Дамаска – какая нелепость!
, между прочим, приписывает хазарам три пункта, на северной стороне Кавказа находящиеся, где были их поселения, а именно: Ханжи [13]Жители Терского города в 1651 году жаловались царю Михаилу Федоровичу, что шамхал, внук Чобан-шамхала, и Казаналип-мурза Андреевский, сын Султанмута, дают аманатов подложных, не от законных жен рожденных.
, близ Тарков, где ныне Петровское укрепление; Кызыл-Яр, близ Андреева, и Татар-туп, близ Минаретского поста, на Военно-Грузинской дороге. Эти названия принадлежат татарскому наречию, ибо Ханжи значит продетая сквозь живое тело проволока; Кызыл-Яр – красный или золотой берег; Татар-туп – татарский стан. Последний заслуживает глубоких исследований по благоговению, оказываемому к нему кабардинцами, которые клянутся именем развалин Татар-тупа в случае важных споров, и эта клятва считается у них до сих пор священною, хотя есть Коран, на котором могут они присягнуть как мусульмане. Названия сказанных трех пунктов, некоторым образом, доказывают принадлежность хазаров к татарскому племени и то, что Дагестан и Кумыкская равнина были земли, им принадлежавшие, на которых они оставили следы своего существования, в развалинах Ханжи и Кызыл-Яре заключающиеся.
Дагестан (разумея под этим в числе других земель и Кумыкскую равнину) по географическому своему местоположению был путем всем древним народам, не раз чрез него проходившим по военным и мирным видам из Азии в Скифию и обратно. Недаром Дербенд назван Темир-капу (железные врата) или по-арабски Баб-ал-абваб (врата врат); он был надежным оплотом для просвещенных, но изнеженных обитателей южных стран, против воинственных, многочисленных и неукротимых северян. Путь в южную Азию для этих диких народов, на которых тогдашние образованные страны из Закавказья, из-за Рейна, Дуная и Оксуса смотрели как на варваров и которых когда-то называли Гог и Магог, а Магомед назвал в Коране Яджудж и Маджудж, был самый удобный чрез Дагестан; другие тропы чрез Кавказский хребет едва ли были проходимы для их многочисленных дружин. Против этих набегов еще в глубокой древности была воздвигнута Дербентская стена [14]Близ Андреева, над воровскою балкой, возвышается огромный курган, называемый Аюка-тюбе, по имени калмыкского хана Аюка, осаждавшего некогда Андреев; есть урочище Калмык-Откен, ниже Андреевского Караагача, чрез который войска этого хана проходили. Если память эта принадлежит знаменитому Аюке, современнику Петра Великого, то в походе императора на Персию участвовало 20 тыс. калмыкской конницы, ему подвластной, но сам он, кажется, не был в этом походе.
, которую возобновляли и поправляли неоднократно и персидские правители – Сасаниды, и багдадские халифы. Все они имели в виду страшного врага на севере, который чрез Дагестан мог вредить им. Скифы, хазары и Золотая Орда, одни за другими, врывались и опустошали славное ширванское царство, защищение которого и ограждение от набегов было предметом забот многих из государей, царствовавших на Востоке. В свою очередь, Аксак-Темир два раза провел чрез Дагестан свои полчища; шах Надыр посетил край этот со своими войсками, крымские ханы не раз проходили чрез него, помогая туркам в войне против персиян. Русские, под предводительством Императора Петра Великого, чрез Дагестан впервые познакомились с Закавказьем [15]Для русского слуха загадочно это русское название. Оно принадлежало с давних времен урочищу или, вероятнее всего, ущелью Акташа, включая и самые Чумлы, а не новому населению кумыков. Гребенские казаки жили прежде за Тереком. Гребень между Сунжею и Тереком, близ соединения этих рек, был собственным их достоянием. Атаман Вельский жил близ качалыкской [28] деревни Гюйдюрмес, которую казаки и ныне называют Вельскою. Следы казачьих садов и хлебопахотных мест еще в недавнее время были на той стороне Терека, против станиц Новогладковской, Старогладковской и далее.
Близ нынешнего Ханмамат-юрта, между Тереком и старым руслом Аксая, называемым Чувал, или Шувал, была проведена казаками канава, около которой они пахали землю. Притязания их простирались и далее, в недра кумыкских земель. Немудрено после этого, что и на Акташе-реке, в самом его ущелье, жил какой-нибудь атаман Андрей, давший урочищу свое название, оставшееся под тем именем и до наших времен неизменным [29]. Место это, окруженное отовсюду лесом, который впоследствии истребила рука человеческая, со стороны равнины, хотя славилось неприступным, но князь Засекин в исходе XVI века посещал его (Газ. «Кавказ», 1846. № 48) [30] и сжег Андреев, неизвестно на каком пункте в ущелье тогда бывший. Кроме того, в полном собрании законов есть документ, что земля около Андреева принадлежала гребенцам (во время царей Петра и Иоанна).
; словом, Дагестан был одним из первых путей всех древних и новейших народов, проходивших чрез Кавказские горы из Азии в Европу и обратно. После этого, весьма натурально, что столкновение всех таковых разнородных племен на одном небольшом пространстве земли делало частые перевороты в крае, которых следы для нас в настоящее время совершенно исчезли. Одно, что только осталось, это беспечность [16]Обстоятельство это, кроме изустных преданий, не подтверждено никакими фактами; между тем известно, что Петру Великому на Сулаке являлся Султанмут Аксаевский, сын Алибека и правнук Султанмута, родоначальника.
кумыков в отношении промышленном, заметная в настоящее время и в образе их жизни. Теперь приступим к рассказу о заселении Кумыкской плоскости.
На земле кумыков в древности обитали скифы, хазары и кипчаки (Дашти-Кипчак) – быть может, что последний народ был основою всем другим, потому что Абулгазы дает кипчаку весьма глубокую древность существования на Волге. От хазар, по показанию Дербенд-наме, остались на земле кумыков развалины Кызыл-Яра, и теперь заметные в 3-х верстах ниже нынешнего Андреева, на левой стороне Акташа; огромный, неправильно обогнутый вал и множество разбросанных около него курганов дают повод к справедливым догадкам, что на том месте когда-либо было значительное поселение; вал этот поныне туземцами называется Кызыл-Яр, или Кермен (крепость), согласно сведениям в предании и в Дербенд-наме сохранившимся, но это отнюдь не остатки Петропавловской крепости, как их называют теперь русские.
После хазар, не имевших, по-видимому, оседлых мест по Кумыкской плоскости [17]Аксаевские князья, в важных случаях, руководствуются преимущественно одною грамотою, которая была дана предку их Султанмуту во дни императора Петра Великого, где сказано так: «Донским и терским атаманам и казакам предписывается во владениях Султанмута Аксайского и кочующим его улусам не делать никаких обид». Относилось ли это предписание до тех улусов, которые кочевали в описанном нами в примечании пространстве, неизвестно, ибо ногайцы в те времена кочевали в их окрестностях нынешнего Нового Аксая.
, кроме Кызыл-Яра, там было весьма мало жителей; предание упоминает только о каких-то князьках Бурчебий (блоха-князь, или князь блох), которые жили на том месте, где находится ныне Байрам-аул; и о ногайцах, называвшихся карагачскими [18]Качалык значит по-кумыкски «провинция».
, которые кочевали близ трех отдельных лесов, называемых именем Караагач (черный лес), из которых один возле Брагун [19]Доход с ауховцев был назначен собственно для содержания старших князей Андреевского и Аксаевского, без участия старшего князя Костековского, которого значение перед старшими князьями первых двух городов, как и самый Костек, в рассуждении коренной организации кумык, были второстепенны. Костек ближе подходит к категории мелких деревень, подобно Кази-юрту
, другой – ниже Андреева, третий – за Сулаком. Ногайцы эти, как говорит кумыкское предание, по неизвестным причинам перешли к Астрахани, где остатки их и теперь там существуют под именем Караагачских (Кундровских). На место их являются на Кумыкской плоскости нынешние кумыкские [20]Вообще пожалование узденей землями не переходило за черту Караагача и далее Новогладковской станицы, а ограничивалось только в тех местах, куда достигали родовые канавы князей. Но когда случай доставлял князьям захватывать нижние земли, они уделяли оттуда некоторые участки своим узденям.
и Тарковские ногайцы. Единоплеменные ногайцам древние тюменские татары жили на правой стороне Сулака у урочища Бурунчак. Ныне они в Андрееве составляют особый квартал и вместе с ногайцами следуют учению имама Ханафи; тогда как все остальные кумыки держатся толкования имама Шафи.
Вот все народы, какие во времена давно минувшие населяли Кумыкскую равнину. В горах же, смежных с Андреевским округом, на запад от Сулака, были известны три народа.
1. Гуены, вышедшие из отдаленного нагорного Нашахойского общества (в верховьях левого притока Аргуна, называемого Чент). Они имели свой аул на неприступной скале близ нынешних Миятлов и занимались полевыми работами на левом берегу Сулака, при выходе оного из гор. Ныне они, подобно тюменам, составляют в Андрееве особый квартал и находятся в родстве с известною в Чечне фамилией Гунай.
2. Сала, или салатавцы, предки нынешних кумыкских салаузденей, вышедшие из находящейся за Гумбетовским хребтом деревни Рикони; жили при речке Саласу, впадающей в Акташ; они считаются в родстве с ауховцами и принадлежат к Вашандроевской их фамилии; подобно тюменам и гуенам, сала составляют ныне в Андрееве особый квартал.
3. Ауховцы заключались в одной дерене Юрт-Аухе. Все эти три народа, т. е. гуены, сала и ауховцы, – имели от себя жителей и на урочище Эндрей, нынешний Андреев, где каждый из них имел свой участок земли и владел вырубленными и вычищенными в окрестных лесах полянами. Вообще край нынешних кумыков, со всеми вышеперечисленными племенами, зависел от шамхала кумыкского, которого владение простиралось от Кайтага до Кабардинских земель; а в то время кабардинцы занимали и горы между Тереком и Сунжей, называемые кабардинскими, до урочища Сатай, где ныне Червленская переправа. Пункт этот, по преданиям туземцев, заслуживающих вероятия, был действительною границей между древним Дагестаном и Кабардою, следовательно, и проживавшие между Тереком и Сунжею казаки и поселившиеся там же в последующем времени брагунцы принадлежали к составу одной или другой из тех областей. В ширину Дагестан граничил с Гумбетовским хребтом и Каспийским морем. Все народы, его составляющие, в особенности те, которые обитали на Кумыкской равнине и в горах, смежных с Андреевом, были напитаны воинственным духом и не любили, безусловно, повиноваться шамхалу
Тюмены, гуены, сала и ауховцы иногда ссорились между собою. Гуены в особенности враждовали против тюменов, но уступали первенство сала, имевшим союзниками ауховцев, своих однофамильцев. Гуены же, кроме собственной отваги, никаких союзников не имели.
В то отдаленное время были уже некоторые деревни в Ичкери, как-то: Баян, Гендирген, Билитли и проч., но близко к равнине не было ни одного чеченского поселения из опасения набегов калмыков, о которых в этом месте нужно будет, кстати, упомянуть по ужасным воспоминаниям, оставленным ими между туземцами.
В прежние времена Кумыкская плоскость, шамхальство Тарковское и вся Чеченская равнина были подвержены частым и опустошительным наездам калмыков. Горцы не смели приближаться к равнинам, и в отраслях Салатавских, Ауховских и Чеченских гор могли жить на походной ноге одни лишь смельчаки, которые с появлением неприятеля скрывались в близлежащие леса. Были ли эти неприятели действительно калмыки или нет, не передано нам никаких фактических подтверждений, кроме изустных преданий. Вероятно, калмыками называют туземцы все те племена, проходившие чрез Дагестан, о которых было говорено выше. Кроме них, некому было оставить в народе подобную о себе память; ибо экспедиция русских в исходе XVI столетия в шамхальские владения, предпринятая под руководством терских воевод [21]От Айдемира происходят все нынешние кумыкские князья, а от старшего его брата Казаналипа ныне в живых только андреевские князья Селимхан и Алисултан Казаналиповы.
, была слишком кратковременная и не могла оставить столько воспоминаний, сколько общий голос приписывает их калмыкам. Впрочем, действительные калмыки двинулись из Джунгарии на берега Волги в конце XVII столетия, и хотя большая часть из них, в царствование императрицы Екатерины Великой, бежала обратно в прежнюю свою отчизну, но остатки калмыков придвинулись к Кавказу, и толпы их часто принимали участие в походах против шамхальства, а иногда одни самовольно ходили в набеги против горцев.
С началом и продолжением населения Кумыкской плоскости все эти опасностидля горных жителей мало-помалу исчезли; надобно отдать дань справедливости тем, кто кроткими мерами и внушением о выгодах покойной жизни вселил в горцах охоту, оставляя свои бесплодные ущелья, выселяться на равнину Виновники этого, конечно, суть князья кумыкские, которых происхождение я начинаю описывать.
Шамхал кумыкский Андия в XVI столетии разделил свое владение на уделы между сыновьями [22]Карачи есть слово древнейшее кумыкское, в переводе оно значит смотритель или разбиратель. Происхождение этого сословия, права их и обычаи заслуживают подробного исследования.
. Один из них Султанмут [23]В этом отношении на кумыков необходимо смотреть совершенно с другой точки зрения. На Кавказе нет такого народа, который бы при подобных внутренних разделениях на разряды был напитан вообще столько свободным духом, сколько кумыки; у них нет слепого послушания младших по разрядам к старшим, особенно если заметят повелительный тон последних в делах общественных; кроме холопов, всякий может подавать свой голос.
не получил от отца должной себе части, потому что считался чанком, рожденным от черкесской узденьки из фамилии Анзоровых и потому не имеющим равных прав на наследство с другими братьями, рожденными от княгинь.
Султанмут, обиженный этим отказом, с братьями своими, рожденными от его же матери, Муцалом и Ахметханом, переселился в Чир-юрт, где нашел несколько семейств сала или салатавцев, вероятно, зашедших с речки Саласу, где было главное их поселение, был принят ими с радушием, и, судя по услугам, ими ему оказанным, должно полагать, что они и прежде были друзьями или аталыками этого князя. Султанмут поехал в сопровождении их в Кабарду, к родственникам своим Анзоровым, откуда приведя многочисленную дружину, предложил отцу своему, со свойственною ему настойчивостью, свидание. Отец, не предуведомленный о приведенном войске, выехал к нему с незначительным прикрытием. Свидание было при колодце Темиркую, что на половине дороги от Чир-юрта в Кум-Торкали; и в то самое время, как отец с сыном беседовали, нахлынули из засады кабардинцы и принудили шамхала уступить Султанмуту в потомственное владение весь край, простиравшийся от означенного колодца на запад, до земель Кабардинских. Удел, таким образом у шамхала исторгнутый, составлял едва ли не половину всех его земель.
Почему бы ему не сказать тогда же, что уступка таковая была от него вынуждена вероломством? Следующий факт должен разрешить недоумение, встречаемое в этом непомерном уделе, полученном незаконным сыном от законного отца.
Прибытие Султанмута в урочище Чир-юрт (которое иначе называлось и теперь называется Кельбах) было эпохою возрождения и заселения Кумыкской плоскости – событием необыкновенным для равнины, заключающейся между Тереком и Сулаком, на которую шамхалы до того времени мало обращали внимания, или потому, что пространство это не было населено, или по сильному влиянию на оную с начала XVI столетия русских воевод, находившихся в Терском городе. Важные события в Дагестане и в соседственной России сопровождали первоначально заселение Кумыкского владения [24]Так как владеть землею с проведенною на оной канавою было свойственно одним сала-узденям, то пожалованные такими же угодьями уздени андреевские – Казбековы и аксаевские – Азнауровы, причислены к сословию сала, не по происхождению, а по землям.
. Русские, желая упрочить за собою владычество над сопредельными Тарковскому городу землями, или в виде помощи Грузии, чтоб отвлечь от нее внимание горцев, объявили в 1590 году [25]Всех жалованных от нашего двора офицерскими чинами можно причислить к одному из первых двух разрядов, ибо они самим пожалованием уже отличены почестями, в чем князья и народ им не отказывают, и затем, во избежание неправильного употребления узденьского звания всех членов 3, 4, и 5-го разрядов, не мешало бы называть в переписках просто жителями.
Дагестану войну и, завоевав часть владений шамхала, построили при Андрееве (вероятно, на развалинах древнего Кызыл-Яра), Тарках и еще где-то, по повелению царя Федора Иоанновича и по распоряжению Бориса Годунова, три крепости [26]Два рода в Андрееве – Айдемировы и Темировы – взяли одну канаву и два рода в Аксае – Эльдаровы и Арсланбековы – одну же; но во время работ все они имеют свои известные расчеты по кварталам, им принадлежащим.
. Таковое соседство сильного, но для Дагестана совершенно чуждого народа не нравилось Гирею-шамхалу, сыну Чобана, который, по-видимому, не в силах был изгнать их из своих пределов собственными средствами, а искал союза с другими кавказскими племенами. Султанмут, имевший родственные связи с кабардинцами, предприимчивый и честолюбивый, пользуясь критическими минутами своей родни, привел из Кабарды дружину, в числе 13 тыс. человек состоявшую, и, быв первым и главным виновником изгнания из вышеописанных крепостей русских гарнизонов, конечно, оказал шамхалу существенную услугу и по справедливости мог приписывать себе всю славу такой победы. Событие это, как положительный факт, может объяснить вышеприведенное предание относительно уступки Султанмуту нынешней Кумыкской плоскости, ибо можно полагать, что он удел свой получил от отца или другой родни, как край уже им у неприятелей завоеванный. Затем наставшие в России смутные времена после 1605 года, когда русские оттеснены были к Койсу, не позволили Терским воеводам воспрепятствовать быстрому распространению населения Андреева и Аксая. Впрочем, воеводы никогда не теряли влияния своего на нижнюю часть Кумыкского владения, где теперь находится Терская линия, и даже в то время, когда изгнание из крепостей русских гарнизонов было в свежей памяти у туземцев, они брали аманатов от шамхала и других кумыкских князей. Должно, однако же, прибавить, что кумыки не сохранили ничего о столь важной борьбе родоначальника князей их с русскими; они только помнят предание, что при Андрееве неоднократно были русские и калмыки, но кем именно эти неприятели были оттуда изгоняемы, решительно не знают.
Упрочив за собою полученный удел, Султанмут не замедлил переселиться из Чир-юрта на урочище Чумлу, в 3-х верстах выше Андреева [27]Тюмены, вышедшие из Андреева с Арслан-беком, имеют свой особый участок земли в низовьях Аксая, называемый Курню-Озек, предоставленный им князьями после того, как последние захватили нижние земли; гуены с тем же князем, вышедшие из Андреева, не составили в Аксае особого квартала, а рассеялись по разным сословиям.
, лежащее на правой стороне Акташа. Примеру его последовали все вышедшие с ним из-за сала кумыки, салатавцы, о коих было уже сказано, что они предки сала-узденей, гуены и тюмени. Из Чумлов сыновья Султанмута, Казаналип и Айдемир, со всем народом переселились в нынешний Андреев».
Есть в Андрееве, среди селения, возвышенное место, называемое Чопалау-тюбе, с некоторыми развалинами, где, говорят, основал свое жительство Чопалау, сын Айдемира; другой сын Айдемира, Алибек, взяв несколько семейств из числа вышедших с дедом и отцом его сала, гуенов, тюменов и других подвластных, отправился на запад и на р. Аксае, близ нынешнего Герзель-аульского укрепления, основал селение Аксай, жители которого в 1825 году переведены генералом Ермоловым в новый Аксай, к укреплению Ташкечу Один из потомков Айдемира, андреевский князь Алиш, с дозволения русского начальства, находившегося в крепости Св. Креста на Сулаке, населил Костек на земле князей Бурчебиев [31]Обычай этот, остаток язычества, сколько смешон, столько и отвратителен. Общества неоднократно принимались уничтожать его, но все их старания до сих пор остаются тщетными, ибо никто из наследников покойного не решается начать собою отменение старинных обычаев, боясь унизить в глазах народа вес своей фамилии. Женщины в этом случае являются главными защитницами прав своих на плач и вопль, хотя и не беспритворный.
, которые впоследствии времени, соединясь узами родства с костековскими князьями, исчезли из вида точно так, как и происхождение их потерялось во мраке неизвестности. Другой андреевский князь Казий, потомок же Айдемира, основал Кази-юрт с дозволения князя Потемкина, после упразднения кр. Святого Креста. Теперь спрашивается: кому русское правительство уступило земли, бывшие собственностью крепости Св. Креста и Аграханского казачьего войска, составляющие ныне предмет распрей кумыкских князей с шамхалом Тарковским?
Хотя Кумыкское владение заключалось между Тереком и Темир-Кую, или, как значится на карте, между Тереком и Сулаком, но действительною вотчиною кумыкских князей была та полоса земли, где были проведены родовые их канавы, о которых в своем месте будет сказано. Полоса эта простиралась по подошвам Чеченских, Ауховских и Салатавских гор, до самого Сулака, и была пересекаема речками: Аксаем, Ямансу, Ярыксу и Акташем. Она и теперь находится в таком же состоянии, составляя основное имение кумыков; но равнины, в нижней части Кумыкских земель находящиеся и входящие в границы нынешней Терской линии, были достоянием кочующих народов, казаков и жителей Терского города, особенно во дни существования на Сулаке кр. Св. Креста и при оной Аграханского казачьего войска. Вся Кумыкская степь, лежащая ниже Андреевского Караагача, не могла быть принадлежностью кумыков. Общая молва говорит, что кумыки из Андреева и Аксая, до эпохи перенесения кр. Св. Креста в нынешний Кизляр и до позднейших времен, не смели заниматься полевыми работами по собственному произволу далее Кара-агача и Новогладковской станицы. Одному только андреевскому князю Алишу, родоначальнику своего рода, известного в Костеке под именем Хамзиных, была пожалована от русского правительства земля, принадлежавшая князьям Бурчебиям, которые изменою России заслужили тогда немилость нашего двора. Алиш, как известно, на новой земле своей, с дозволения начальства крепости Св. Креста, населил Костек, возобновил Байрам-аул, бывшую резиденцию князей Бурчебиев, служил верно, был пожалован в бригадиры и кумыкские воеводы, но, переселясь на всегдашнее жительство в новое свое владение, не отказывался от прав своих на родовые земли, близ Андреева оставшиеся; оттого теперь костековские князья, его потомки, имеют свои участки выше Караагача; тогда как князья андреевские не имеют никакого участка в землях Костековских. По упразднении кр. Св. Креста и переведении Аграханского войска на Терек один андреевский князь Казий, из рода Темировых, получил позволение от князя Потемкина основать Кази-юрт и иметь там чрез Сулак паром для вновь проложенной Кизляро-Дербендской дороги, которая прежде шла через Урчуковский пост и Св. Крест: Казий присвоил себе окружные порожние земли и умер бездетным. Ему должны были наследовать князья Темировы, но как они с князьями Айдемировыми близ Андреева имели одну общую родовую канаву и общие земли, то наследство Казия и присвоенные им земли должны были поступить в два эти рода. Во избежание такого вмешательства Айдемировых князь Шефи Темиров исходатайствовал у фельдмаршала графа Гудовича грамоту на владение Кази-юртом с землею, в каковой грамоте род Айдемировых не упомянут. Несмотря на то, последние и теперь имеют претензию на участие во владении Кази-юртом, основываясь на том, что предок их Айдемир был лично обласкан императором Петром Великим в Персидском походе, и, подобно Алишу, оказывал преданность свою правительству, и что Шефи неправильно отстранил их от части принадлежащего им по праву наследства. Итак, наследники Алиша, князья Темировы и шамхал Тарковский – суть три рода, которые на владение Кумыкскою степью, по грамотам от русского начальства им данным, имеют некоторую законность; другие же князья заняли нижние земли совершенно самовольно, и каждый захватывал себе участков сколько мог, а между тем никому из них, не исключая и вышеупомянутые три рода, начальством границы в таких обширных размерах назначены не были по той причине, что русские не думали навсегда отказываться от земель, древнему городу Тарки и Аграханскому войску принадлежавших, чему доказательством служат жалованные ими открытые листы и грамоты Алишевым, Темировым и шамхалу, состоявшиеся большею частью после упразднения кр. Св. Креста и Аграханского войска. На этом основании, вероятно, выдана костековским князьям от Кизлярского коменданта генерала Потапова та известная грамота, по которой андреевским князьям воспрещалось вмешиваться в земли, ниже Караагача лежащие.
Некоторые урочища этих земель имеют названия, данные им жителями Кизляра и казаками, по лицам и общинам ими пользовавшимся, например: Эрмени-Озек, по армянам драгунам, жившим в кр. Св. Креста; Нагы-Кель, по кизлярскому жителю Нагы; Тажик-Коль, по Тезикскому [32]Поли. собр. законов 1827 г. Т. 2. №№ 877 и 878; в своде 1842 и 1857 гг. Т. П. Ч. 2.
обществу, составляющему один квартал в Кизляре, и проч. Живы еще старожилы кизлярские, которые за эти земли брали оброки с кумыкских ногайцев, живы также и ногайские, платившие им таковые оброки. Очевидно, что князья кумыкские за исключением Темировых, которым принадлежит Кази-юрт, и Хамзиных, владеющих Костеком, имеют на нижние земли весьма недостаточные права; разве только одна давность может некоторым образом оправдывать их в завладении чужими землями, если та же самая давность не может принадлежать и жителям Тарки, или Терека (нынешним кизлярцам), по похвальному служению предков их, тремя веками ранее положивших основание владычеству россиян на Кавказе.
Все мелкие кумыкские деревни, все Качалыковские, большая часть Салатавских и Ауховских поселены после основания трех главных городов: Андреева, Аксая и Костека; древнейшими же деревнями в Салатавии могут почитаться Зубут и Чир-юрт; последний в том смысле, что он в древние времена назывался еще Кельбахом, а еще древнее Играном, некогда принадлежал хазарам и сильному народу тюмен [33]Учреждение управления Кавказского и Закавказского края. 1876. Ст. 6. Прил. Пункт I; Учр. упр. св. зак. 1857. Т. П. Ч. 2 и по прод. 1876 г., ст. 545–579.
. Все мелкие деревни на Кумыкской плоскости первоначально были не что иное, как хутора княжеские, или узденьские, впоследствии времени обратившиеся в прочные деревни. Таких деревень было много до 1831 года; с появлением Казы-муллы большая часть их была уничтожена, потом все они были восстановлены; но когда мюридизм в горах начал усиливаться и опасности для кумыков увеличились, то большая часть мелких деревень в 1840 году опять уничтожена.
Теперь только одни развалины их сохранили свои наименования, например: Лак-лак-юрт, Генже-аул, Карлан-юрт, Гуен-отар, Сала-отар, Кочкар-юрт, Хасавюрт, Бамат-юрт, Бал-юрт, Баметбек-юрт, Казакмурза-юрт, Имангул-юрт, Баба-юрт, Нуракай-юрт, Танай-юрт, Азамат-юрт, Умахан-юрт нижний [34]Там же, и 6, и ст. 964. Т. X. Ч. 2. Св. зак. Изд. 1876 г.
и проч.
Все эти деревни были на частных землях княжеских, или узденьских. На общих землях всех аксаевских князей были качалыки и деревни, расположенные по Сунже и Тереку до Амир-Аджи-юрта, ибо весь этот угол причислялся к земле Качалык [35]Учр. упр. Кав. края. Ст. 6. Прил. П. 7; Улож. о наказ. 1866 г., прил. V к ст. 168.
. На общих же землях всех кумыкских князей жили аухи, и, наконец, на раздельных землях между всеми кумыкскими князьями жили салатавцы. Впрочем, нельзя сказать, чтоб качалыки, ауховцы и салатавцы [36]Улож. о нак. в той же статье.
были подвластны кумыкам. Князья решительно не вмешивались в общественные дела их и, получив раз в год условную мерку хлеба с дома и несколько баранов со стад, предоставляли им самим ведаться с соседями и с местным начальством во всем том, что до них касалось. Словом, влияние князей на эти общества было только номинальное; сами князья в этом сознавались и, наконец, в 1840 году совершенно его лишились.
Выше было сказано, что первые союзники Султанмута, салатавцы, обитавшие у Саласу и частью в Чир-юрте, составляли сильный класс в своем племени. С прибытием в Андреев их потомков, под именем «сала», эти нимало не лишались своих преимуществ. Потомки Султанмута осыпали их разными благодеяниями, дарили им земли, невольников, оружие и проч. Зато сала обязаны были верою и правдою служить князьям в качестве узденей, не щадя в случае нужды и жизни своей для них. Подобно сала-узденям, князья отличали пожалованием земель и многих других узденей с тем, чтоб они служили им по примеру сала.
Пожаловать узденя землею, по благоусмотрению князя, значило поставить его на благородную степень среди народа; но уздень никак не должен был забывать своего князя, обязанность его состояла в том, чтобы сопутствовать князю во всех его поездках и прогулках, охраняя его особу от непредвиденных неприятных случаев. Уздень должен был мстить за смерть своего князя на семье убийцы, а если убийца был князь, то на уздене его, должен был помогать князю в домашнем его быту, уступать собственную лошадь или оружие, если князь попросит. Словом, быть другом княжеским, разделяющим все его радости и печали. Прежние уздени свято это исполняли, но не теряли никогда из виду степени своего к князю отношения, никогда не принимались за черную работу в княжеском дворе. Подобная работа лежала на низших классах, квартал князя составлявших, которые служили из пищи или других видов при кунацкой князя под именем казаков, т. е. бессемейных; равномерно вся черная работа княжеская лежала на чагарах, терекемейцах и холопах. Сесть на арбу узденю, сидеть в присутствии других возле своей жены, входить в кухню почиталось величайшим стыдом. Он и князя сопровождал всегда верхом. Собаки, соколы и лихой конь были товарищи наиболее для него приличные, а безропотное гостеприимство составляло верх его самодовольства. Земли прежних князей давали им возможность держать при себе или на свой счет многочисленную свиту; было чем одарить и узденей, и приезжих гостей. Если у князя не случалось той вещи, какую нужно было подарить приезжему гостю, то он брал таковую у узденя, в чем последний никогда ему не отказывал; зато и сам он получал от князя, без отказа, всякую вещь, которая ему понравится. Хороший уздень без труда мог получить от князя землю, каковой у того в тогдашнее время было в избытке, судя по тому, что тогда обитателей в Кумыкском владении было меньше, нежели теперь, и раздача земли не отягощала ни князя, ни жителей, которым единожды навсегда были указаны достаточные участки, удовлетворявшие все жизненные их потребности. Например, наиболее плодоносная полоса земли, пересекаемая речками Аксаем, Ямансу, Ярыксу и Акташем, до самого Сулака, по подошвам Чеченских, Ауховских и Салатавских гор была разделена князьями в 4-м колене после Султанмута, т. е. около начала XVIII столетия, на участки, по числу княжеских отдельных родов; на каждый из этих участков проведены были из вышесказанных рек канавы, и каждая канава сполосью, ею напалемою [37]Св. зак. – 1857. Т. X. Ч. I. Ст. 1338.
, назначена была в вечное пользование свободным людям и чагарам за известную, незначительную в пользу князей работу. По этому случаю возле каждого княжеского рода составились особые кварталы, или просто по-кумыкски аулы, из свободных и чагаров для того, чтобы ближе быть к тому роду, на земле которого им назначено было работать. Впрочем, не все кварталы живут теперь возле своих князей, обстоятельства заставили их между собою перемешаться, но каждый кумык, где бы он ни был, помнит своего родового князя и во время работ знает, куда обратиться.
Некоторые из этих кварталов, полагаясь под покровительством родового князя, назначены были обрабатывать земли, сала-узденям пожалованные, и таким образом составили особые общины, сала-узденям принадлежавшие, называясь аулом такого-то узденя. От этого произошло, что уздени сала и поныне имеют в Андрееве три таких квартала, в Аксае – два и в Костеке – один, но без всякого на жителей владельческого права.
Согласно с таким разделением плодоносной полосы на участки, все жители Кумыкского владения занимаются полевыми работами или на землях княжеских, или на узденьских, или на собственных; например: все кварталы свободных состояний и чагары, если между ними нет сала-узденя, к земле которого с канавою они были бы приписаны, работают на землях княжеских. Кварталы, в которых живут сала-уздени, имеющие землю и воду, работают на землях сих последних, и, наконец, кварталы, или общины, которые имеют свои земли с водою, работают на них свободно и безотчетно.
К этому последнему разряду я причисляю гуенов и тюменов [38]Там же. Ст. 90.
, древнейших обитателей края, вместе с сала прежде всех признавших власть Султанмута и положивших основание Кумыкскому владению. Хотя Султанмут и сыновья его Казаналип и Айдемир утвердили за ними тогдашние их земли, но гуены и тюмены в продолжение многих лет должны были бороться со всевозможными препятствиями, мешавшими им пользоваться своим достоянием, и результатом всех их деяний и справедливых усилий было то, что они сохранили до сих пор неприкосновенными свои права на поземельную собственность и некоторые характеристические обычаи. Ныне гуенам принадлежат превосходные земли не в дальнем расстоянии от Андреева и по берегу Сулака, выше Темир-аула; тюменам принадлежит урочище Бурунчак за Сулаком.
Первые находятся под покровительством князей Айдемировых, последние – Казаналиповых; те и другие, по смыслу своего происхождения и значения в общественной организации кумыков, следуют вторыми за сала-узденями; богатые из них могут служить при своих князьях со всеми принадлежащими узденю достоинствами и почестями, а бедные могут свободно заниматься полевыми работами на своих землях. Не имей гуены и тюмены права на древность самостоятельности и не будь у них земель, – они по образу настоящей бедной своей жизни могли бы быть причислены к третьему разряду узденей.
Так как князья, после наделения всех обитателей края должными пропорциями земли и после пожалования отдельных участков некоторым узденям, занимали постепенно земли казаков, теречан, кр. Св. Креста и Аграханского войска, которые трудно было напаивать водою, да и не к чему было, если не предполагались они к обработке, то таковые земли, как излишние и сверхпропорциональные, были назначены под кутаны, отдавались внаем для пастьбы баранов на зиму салатавцам, ауховцам, гумбетовцам [39]Св. зак. – 1857. Т. X. Ч. 2. Ст. 1444.
, койсу-бойлинцам [40]Там же.
и даже акушинцам. Доход был огромный как князьям, так и узденям, которым были пожалованы некоторые из таковых кутанов. Летом все эти стада сгонялись на горы. Тут князьям и узденям предоставлялся другой источник беспрерывных доходов. Имея в Салатавии лучшие во всем Дагестане пастбищные горы, они отдавали там места на откуп. Каждый кутан или каждая гора могла кормить от 3-х до 6-ти тыс. баранов в известный период года, и каждый из этих угодий стоил откупщикам не менее 50-ти барашков годовалых и 12-ти кусков сыра весом в 12 фунтов каждый. Если прибавить к этим доходам пошлины с приезжавших в Кумыкское владение купцов с товарами, штрафы, положенные с жителей за проступки и особого рода ремесло князей, которым они в те разгульные времена свободной жизни предпочтительно занимались, т. е. воровство, не почитавшееся за разбой, а напротив, доставлявшее князьям более славы и много пленных, к увеличению числа своих чагаров и холопов и лучших лошадей прославленных заводов, то можно согласиться с тем мнением, что прежние князья кумыкские жили совершенно по-княжески. Между тем члены их семейств, по необыкновенной плодовитости потомков Султанмута, вроде младшего его сына Айдемира более и более умножались: потребности жизни были те же, что и при отцах их, земли те же, но каждому новичку из князей хотелось, по следам своих предков, блеснуть открытою жизнью, приобресть себе новых приверженцев, жаловать их доходами и вещами, не примечая того, что это ведет его с потомством к совершенному разорению. Все это влекло за собою истощение богатств княжеских, оскудение средств к приличному содержанию. Изнеженные, избалованные неопытными, но чересчур подобострастными пестунами, они с ранних лет приучались не обращать внимания на собственное хозяйство, и, относя это на попечение аталыков своих, безотчетно предавались развлечениям праздной жизни. Не оставалось и следов доблестных примеров их предков. Воинственный дух, воодушевлявший тех, постепенно ослабел в них. Уздени и все свободные сословия, составлявшие конные их дружины, рассчитывая уже выгоды собственные, потеряли к ним усердие; чагары, составлявшие им в случае надобности пехоту, потребовали уменьшения или по крайней мере неизменения поземельного оброка, тогда как князьям, разветвившимся на многие отдельные семейства, более против прежнего, предстояла нужда в увеличении доходов. И все это довело нынешних князей до того, что большая часть из них уже терпит крайнюю бедность.
Кумыкские князья и народ до новейших времен не прерывали сношений с засулакскими кумыками, т. е. шамхальцами.
В случае важных недоразумений в решении тяжб отправлялись туда на разбирательство и в присутствии Карачи, блюстителей всех старинных кумыкских обычаев, получали окончательное определение. Сословие Карачи [41]Дело канцелярии Ставр. губернатора, стол. Магомет. 1844–1859. № 1.4. 2. Л. 239.
находится в деревнях Северного Дагестана, Кара-будахкенте, Губдене, Эрпели, Каранае и Ишкарты. Они суть потомки туземных князей, когда-то знаменитых, но влиянием шамхала ныне униженных. Из Карачи известны теперь в Дагестане Уллу-бей Эрпелинский и Юссуф-бей Каранайский. В Эрпели хранилась книга, Исмаил-куран, где записывались все достопамятные постановления Карачинского сословия.
Обратимся снова к описанию общественной организации кумыков.
Сословие сала-узденей кумыкских, единоплеменное салатавцам и вместе с гуенами и тюменами под предводительством князей положившее основание Кумыкскому владению, сохранило до сих пор неприкосновенными все свои земли, какие когда-либо само приобретало или от князей получало. Будучи обществом дружным, дальновидным и пронырливым, оно всячески старалось держать себя в отношении к князьям на такой точке, чтоб последние не теряли к ним постоянного уважения.
Гордясь своим происхождением и единодушием, оно в глазах других сословий играло важную роль как по влиянию на дела общественные, так и по собственной отваге. Все лучшие и стройные кумыкские всадники выходили из их рода; на всех мирских сходках они имели первый голос, и нередко, соединяясь с другими сословиями, останавливали прихоти князей, когда они были несообразны с обычаями. Словом, они были для князей такие противники, что последние за особенное удовольствие считали, когда кого-нибудь из них могли привлечь в число своих приверженцев. Впрочем, сословие это не имело над другими классами никакой законной власти. У кумыков, как и в Чечне, всякий мог с достоинством поддержать свои права, кто имел много родственников, которые бы за него в случае нужды заступились. При неправом деле или нанесенной кем-либо обиде, кроме обиды от князей, как членов священной фамилии Магомета, происходящих от Шамхала, который принадлежал к фамилии Курейш [42]Там же. Л. 308.
, кинжал решал все распри, но к подобным крайностям весьма редко прибегали. Кумыки и вообще все горцы, при всем своем вспыльчивом характере, никогда не теряли уважения к особам князей или к лицам, покрытым сединами. Такие люди, при ссорах или каких-либо неудовольствиях между сословиями, были истинными миротворцами. Где нет строгих законов, ни властей, где каждый мог обидеть себе равного и не бояться за то наказания, где при таком отчаянном для обиженного положении одно средство оставалось – или умереть, или убить, там участие, принимаемое князьями и стариками в примирении враждующих, заслуживает истинной похвалы от тех, кто несколько знаком с буйным характером горцев. Надобно иметь много красноречия, много терпения, чтобы соглашать и обезоруживать их при ссорах.
Слово «уздень» в прямом переводе значит вольный человек, но в практическом значении это слово знаменует дворянина, владеющего землею и по рождению чистого от смеси с рабским состоянием. Поэтому, кто хочет знать значение всякого кумыка, без разбора и самопроизвольно употребляющего название узденя, должен удостовериться, к которому из нижеследующих разрядов он принадлежит. Не говоря о гуенах и тюменах, состоящих на особых правах и которых значение в предыдущих пунктах достаточно определено, я разделяю все народонаселение Кумыкского владения на 8 разрядов, из которых 6 внутренних и 2 внешних:
1) Старшие уздени, называемые сала.
2) Уздени других фамилий, которые назывались общим именем уллу-оздень, т. е. старший уздень, владеют землями с канавами или без канав, кутанами, горами, или аталыки княжеские, или же отличенные какими-нибудь особенными почестями.
3) Свободные поселяне, называемые вообще догерек-уздень, т. е. круглый уздень, которые за неимением собственной земли обрабатывают княжеские или узденьские первых двух разрядов земли. К вольнице этой причисляются все выходцы, к каким бы они племенам ни принадлежали и на чьих бы землях ни селились. Равномерно к этому разряду принадлежат азаты (отпущенники).
4) Чагары, крепостные люди князей, с различными привилегиями в трех городах – Андрееве, Аксае и в Костеке проживающие.
5) Терекеме, населяющие Темир-аул, Чонт-аул и один квартал в Костеке.
6) Холопы или дворовые (куллы), которых всякий имеет право держать, кто только в состоянии; они живут при дворах своих господ, не составляя особых кварталов.
7) Внешний разряд, ногайцы, народ свободный, но платящий князьям подать за земли.
8) Внешний разряд, качалыки, ауховцы и салатавцы, платившие князьям поземельную подать; ныне они не покорны русскому правительству, а следовательно, и князьям кумыкским.
Всем этим разрядам покровительствуют княжеские роды, которых ныне считается десять, столько, на сколько они разветвились в 4-м колене после Султанмута, а именно: в Андрееве – Казанали-повы, Айдемировы, Темировы и Муртазали-Аджиевы; в Аксае – Алибековы, Эльдаровы, Арсланбековы, они же Хасбулатовы, Каплановы и Уцмиевы; в Костеке – Алишевы, они же Хамзины.
По числу княжеских родов, на десять отраслей разделившихся, тогда же были разделены и земли между ними. На каждый участок были проведены канавы и всем состоянием народа положительно и навсегда определено, кому, где пользоваться землею. С того времени не было между князьями поземельного дележа, и народ, сроднившись со своими местами, доставляющими им хлеб и все содержание, считает оные как будто своею собственностью и очень неохотно с ними расстается.
Вот разделение кварталов или аулов по княжеским родам:
В Андрееве считается аулов 14.
1) Тюмень, 2) Тюмень-чагар, 3) Адиль-Гирей-чагар, 4) Мух-аул принадлежат роду Казаналиповых.
Тюмены обрабатывают свою землю, как сказано выше; чагары занимаются полевыми работами у родовой канавы Казаналиповых; Мух-аул, как квартал сала-узденей Бамат-Аджиевых, обрабатывает землю сих последних.
5) Гуен, 6) Айдемир-чагар, 7) Умаш-аул, 8) Бораган-аул [43]Правило крайне неопределенное. Очевидно, речь идет только о том, что кадии, как главные блюстители неприкосновенности догматов мусульманской веры и правил шариата, обязываются непосредственно и чрез других духовных лиц наблюдать за тем, чтобы в народе не возникало каких-либо сект или учений, не согласных с духом исповедуемой религии и установившимися правилами шариата; на практике, однако, они дают более широкое применение этому праву, препятствуя всяким нововведениям в подведуемом им народе. (Прим. ред.)
принадлежат роду Айдемировых.
9) Сала-аул, 10) Темир-чагар принадлежат роду Темировых.
Гуены обрабатывают свои земли, как сказано выше; чагары занимаются у родовой канавы Айдемировых, общей с Темировыми; умашаульцы, составляя квартал узденей Казбековых, причисленных к сословию сала, обрабатывают землю сих последних; борганаульцы работают на земле, общей Айдемировым и Темировым.
Сала-аул, как квартал сала-узденей Кандауровых и Паштовых, обрабатывает землю сих последних; чагары занимаются у родовой канавы Темировых, общей с Айдемировыми.
11) Альбюрю-аул принадлежит роду Муртазали-Аджиевых и занимается работою у родовой их канавы.
12) Большой Урусхан-аул, 13) Малый Урусхан-аул принадлежали 11-му княжескому роду Урусхановых, но так как последний князь в этом роде, Довлетука, умер в прошлом году от холеры, оставив только одну дочь, то неизвестно теперь, в чье владение поступит его удел.
По семейным правам князей он должен быть разделен на две части, из которых одна должна поступить в дом Казаналипа, а другая – Айдемира. Впрочем, есть князья, которые, желая получить означенный удел во владение, сватают дочь Довлетука.
Первый аул работает у родовой канавы Урусхановых, последний занимался там же, но с уступкою части той канавы, по сделкам, за кровную обиду Урусхановы-ми князьям Костековским, около 30-ти лет назад тому; он принадлежит сим последним и для них работает.
14) Ачакан-аул составляет квартал одного чанки и работает на его земле, но находится под покровительством рода Темировых.
В Аксае 10 аулов.
1) Адиль-чагар, 2) Каджар-аул, 3) Зах-аул, 4) Урусхан-аул принадлежат роду Алибековых.
Адиль-чагар работает у родовой канавы Алибековых; Каджар-аул, составляя квартал сала-узденей Тавлуевых, работает на земле сих последних; Зах-аул, квартал узденей Азнауровых, причисленных к сословию сала, обрабатывает их землю; Урусхан-аул, квартал одного чанки (подобно андреевскому Ачакан-аулу), возделывает его землю.
5) Алекай-аул принадлежит роду Эльдаровых и работает у родовой их канавы, общей с Арсланбековыми.
6) Поклук-аул принадлежит роду Арсланбековых и занимается работами у родовой их канавы, общей с Эльдаровыми.
7) Каплан-чагар, 8) Тюмень (единоплеменный андреевским тюменам) принадлежат роду Каплановых, занимаются работою у их родовой канавы.
9) Тюбен-аул, рода Уцмиевых, работает около их родовой канавы.
10) Сабанай-аул имеет собственный участок с канавою, он похож на андреевских гуенов и тюменов, но та разница между ними, что в Сабанай-ауле живет смесь всех состояний, принадлежащих не одному, а нескольким родам княжеским. Гуены и тюмены принимают в свое общество других безземельных людей, но свою фамилию им не передают, последние только считаются членами общины, в рассуждении полевых работ, но на поземельную собственность гуенов и тюменов притязания не имеют. Напротив того, в Сабанай-ауле всяк, кто составляет общину, вправе называться хозяином [44]Коран (сур. IV) дозволяет брать более одной жены лишь в том случае, если мужчина имеет достаточные средства к содержанию жен и не опасается нанести материальный ущерб сиротам, детям своим, расходами по многобрачию. А так как во время супружеской жизни муж обязан давать жене содержание и особое от других жен помещение и даже особую прислугу, соразмерно его средствам, а жена не обязана собственным трудом зарабатывать в пользу мужа, то в массе народа многоженство у мусульман вообще, и в Ставропольской губернии в особенности, случается редко; если оно и существует у них, то исключительно между людьми богатыми или достаточными, каких в среде кочевых инородцев у нас весьма немного. (Прим. ред.).
земли. Впрочем, и у них есть старожилы различных происхождений, которые говорят, что все вступившие в их аул, после известного какого-то времени, не должны равняться с ними, но могут только пользоваться землею. Классы этой общины различны; их можно разузнать только по княжеским родам, кому кто принадлежит, исключив их умственно из общества Сабанай-аул. Вообще обитатели этого аула – народ свободный, и если старожилам принадлежит право называться владельцами земли, то они вторые уздени за сала, подобно гуенам и тюменам, как имеющие поземельную собственность.
В Костеке аулов 6, и все они находятся под покровительством князей Хамзи-ных [45]По Корану (сур. II) «мужу предоставляется господство над женой»: (сур. IV) «она должна быть послушна мужу», и за непослушание муж вправе наказывать жен своих телесно. Телесное наказание, однако, не должно причинять увечья и раны. В последнем случае по жалобе жены кадий может также наложить телесное наказание на мужа (Мус. право, бар. Торнау С. 15 и 16). (Прим. ред.).
. 1) Ханакай-аул, квартал сала-узденей Токаевых, работает на их земле;
2) Тереками-аул, на правах терекемейцев;
3) Мычигыш-аул [46]Право это остается за женою во всякое время в силу ст. 38 сур. IV Корана, обязывающей мужей давать приличное содержание женам. Право это, при неисполнении мужем в отношении жены этой обязанности, не может быть отнято у нее никем. При разводе она вправе требовать выдачи ей вознаграждения, равняющегося приданому – мерхъ-уль-мисль (Торнау. Мус. право. С. 159). Супружеские отношения могут быть на время прекращены мужем с женою в виде наказания ее за непослушание или неповиновение (Кор. сур. IV), но это, конечно, не дает права жене
; 4) Орта-аул; 5) Ер-аул; 6) Янгы-аул возделывают земли князей Хамзиных. В Костеке, сверх князей и сала, есть все сословия, какие имеются в Андрееве и Аксае.
В разделениях этих кварталы записаны по родам княжеским и узденьским в общем взгляде. Впрочем, некоторые из них с течением времени между собою перемешались; например, иной живет в Тюмене, а принадлежит постороннему роду и во время работ обращается к его земле, если не находит удобным заниматься хлебопашеством со своею общиною. Иногда случается, что жители одного квартала, не находя выгодным заниматься полевыми работами на своей полосе, по случаю опасностей или других неудобств, целыми общинами или по частям обращаются на земли других родов, помня только то, чем они обязаны владельцу земли в отношении оброка. Сделки такого рода, как житейские, взаимным одолжением сопровождаемые, выходят из круга описания и понятны только самим хлебопашцам и владельцам. Доход, собираемый гуенами, тюменами и сабанай-аульцами, под именем ясак, с посторонних хлебопашцев и сенокосцев, по обстоятельствам на их земли приходящим, поступает в общественную их сумму и расходуется по усмотрению первенствующих между ними узденей, для нужд всего сословия; доходы же, княжескими и другими узденьскими родами из своих земель извлекаемые, обращаются в собственную их пользу.
Каждый род князей, на собственной земле своей, в удел по дележу доставшейся, или в участках чрез покупку, разные сделки или самопроизвольно захваченных, населял из вольных выходцев мелкие деревни, которые наделял частью воды из родовой своей канавы или предоставлял им провесть таковые из смежных рек и речек, но с тем, чтоб не стеснять этим старожилов, приписанных к родовым канавам, и уступать им преимущество. Исключение было для некоторых узденей, которым позволялось брать воду из родовой канавы или из речек беспрекословно со стороны хлебопашцев и проводить оную, пересекая посредством желобов посторонние канавы на свои земли, если таковые пожалованы им в чресполосном месте. Примером в этом андреевские уздени Акайчиковы, причисляемые ко 2-му разряду; таким образом, вода в Акташе и Ярыксу в известный период года и особенно во время засухи так бывает дорога, что ее чуть не взвешивают. В Аксае же недостатка в воде не встречают, а жители, расположенные по берегам Сулака и Терека, пользуются таковою сколько хотят.
Байрам-аул и Баташ-юрт для напоения своих пашен заимствуют воду из канав узденей Казбековых и гуенов или князей Муртазали-Аджиевых; в противном случае подбирают остатки в Акташе и пускают ее в особую канаву, называемую Торками. Сверх того, Баташ-юрт берет часть воды из родовой канавы Темировых, общей с Айдемировыми. Впрочем, право это еще спорно между Темировыми и наследниками князя Мусы Хасаева, который покупкою приобрел землю баташ-юртовскую у Айдемировых.
В настоящее время четыре узденя в Аксаевском округе имеют отдельные свои деревни, а до 1840 года их было больше: Баташевы, принадлежащие роду Эльдаровых, происходя из Кабарды, получили землю от аксаевских князей и поселили на оной деревню Баташ. Клычевы, принадлежащие роду Уцмиевых, покупкою приобрели ту землю, на которой находится теперь деревня их Хаджи-юрт; обе эти деревни, расположенные по Ямансу, заимствуют воду из Аксая.
Качалаевы, принадлежащие Алибековым, имеют свой хутор близ Лашуринского карантина. Дебировы (из племени тюменов), принадлежащие Алибековым же, живут на Магометовом мосту и имеют там хутор, построенный на земле, подаренной им русским правительством с целью основать там дома для проходящих войск. Несмотря на то, земля эта считается спорною между Дебировыми и князьями Эльдаровыми. Всех этих узденей, имеющих особые свои деревни, для уравнения с узденями, которые имеют в трех кумыкских городах свои кварталы, можно причислить к первенствующему классу, но не к сала-узденям, исключая Качалаева, по родству с Азнауровыми, издавна причисленного к сословию сала по примеру Казбековых.
По коренному обычаю кумыков, уздень, жалованный землею и канавою, не может отлучаться от своего князя. Он всегда должен называться и быть на деле его узденем, но если он захочет перейти к другому князю, то должен лишиться своей земли и всех подарков, какие когда-либо от прежнего князя получал. Князь и жалованный уздень суть два дома, составляющие как будто бы неразделимое целое.
Чагары и терекеме, которым земли и канавы единожды навсегда указаны, не могут также отлучаться от своих князей, тем более, что они люди крепостные. Уздени не имеют своих чагаров и терекеме.
Средний класс (догорек-уздень), описанный в третьем разряде как безземельный, но свободный, может переходить из одного квартала в другой или от одного рода к другому, лишь бы подчинялся обычаям того квартала, куда переходит.
Теперь опишу подчиненность жителей к владельцам земель в отношении работ.
Когда наступит время пахать землю, жители каждого квартала выходят к известным своим канавам, прежде прочищают их и напускают воду, потом делят полосу земли, вдоль канавы лежащую, на участки, по плугам.
Род князей, которому принадлежит канава, выбирает из таковых плуговых участков один или два, или более, смотря по числу отдельных семейств, в роде находящихся, или по известным ограничениям. Все эти выбранные и, разумеется, самые лучшие и ближайшие к канаве участки жители должны вспахать миром, в числе положенных дней, потом, сделав остальной полосе другой дележ между собою, приступают к своим работам.
По окончании паханья начинают с фланга пускать на свои пашни воду из канавы, и так как разом нельзя бывает все пашни напоить, то каждый дожидается своей очереди, пока передний не кончит свою поливку. Если в канаве воды много, напахивают с ряду несколько пашен, если мало – одну за другою. У кумыков так утончен расчет в определении меры воды, в какой бы то ни было речке или канаве, что они могут утвердительно сказать, сколько таковою водою и во сколько времени можно напоить данное число пашен, полагая каждую из них в 16 мешков посева. Обстоятельство это доказывает, что земля кумыков без поливки плохо дает хлеб.
Вспаханные княжеские (барские) участки князья засевают своими семенами и поливают водою прежде жителей, потом, когда хлеб княжеский поспеет, жители жнут его в положенное число дней. Снятый хлеб князь должен убирать окончательно своими средствами, т. е. с помощью чагаров, терекеме и куллов.
Число дней, употребляемое жителями на работу князьям, неодинаково, ибо и хлебопашцы, как уже сказано, бывают неодинаковых состояний. Люди свободные, всеми плугами, сколько может их в рабочий период года в партии их сформироваться, пашут большею частью только один день и жнут сами серпами столько же. Нет нужды, кончат ли они в один день всю работу или нет, – дорабатывать не их дело.
Такая точно работа бывает и на узденьских землях с водою, если жители на оных занимаются хлебопашеством.
Во время сенокоса владелец земли берет участок, который жители по просьбе его косят один день.
Работа жителей в пользу владельцев называется булка (мирщина), а участок, владельцем избранный, бийлик (барский); и то, и другое можно заменить одним словом барщина.
Вообще каждый булка должен сопровождаться приличными от владельца рабочему народу угощениями. Если владелец не захочет брать бийлик и жители будут пахать или косить сами по себе, то он по окончании полевых работ берет по сабе хлеба в 3 пуда весом с пары волов, в плугу обращавшихся (а в плугу бывает обыкновенно 4 пары) и по возу сена с дема; но таковую подать в натуре владельцы редко берут со своих кварталов. Одни только посторонние, из других кварталов или деревень, по обстоятельствам местных соображений на их земли зашедшие, подвергаются таковому взысканию. Впрочем, все это зависит от воли владельца. Мирщину ли затеивать, в натуре ли брать или от того и от другого для блага народа навсегда или на время отказываться, есть произвол собственно ему принадлежащий, но повинность всякому известна. Ей подвергаются, во-первых, все кварталы, каждому роду принадлежащие, или для некоторых узденей отдельные (исключая гуен, тюмен и Сабанай-аул, на особых правах состоящих); во-вторых, все мелкие деревни, на землях княжеских или узденьских живущие, и в-третьих – ногайцы.
Князья кумыкские суть ограниченные владетели земли и только покровители народа.
Сала-уздени обязаны личною и потомственною службою князьям как жалованные от них на условиях постоянной преданности дачами. Если уздень принадлежит к фамилии сала, он непременно должен иметь хотя бы в числе своих родственников владельца особого квартала и пользоваться доходами с земли поочередно или по старшинству лет. Тот не вполне сала, кто, оставив свою отчизну, переселяется в другую деревню; тогда он лишается права на землю, на родине оставшуюся, и если не приобретет на новом жительстве земли с канавою и с кварталом, то должен стать наряду с второстепенными узденями, хотя и будет называться сала.
Второстепенные уздени, не имея своих кварталов, рассеяны между всеми сословиями; они занимаются иногда полевыми работами на собственных участках, всюду по клочкам разбросанных, а по большей части участвуют вместе с кварталом, где живут и подчиняются их обычаям, потому что тут могут иметь для своей пашни воду, а на своих клочках, из которых весьма немногие имеют канаву, сеют хлеб наудачу. Так как из второстепенных узденей много есть аталыков княжеских, пользующихся отличными почестями, то во время работ князья уступают им иногда свои бийлики как для паханья, так и для сенокоса.
Уздени эти происходят частью от кумыков, вышедших с Султанмутом из-за Сулака, частью из других сопредельных племен и были всегда из таких людей, которые в прежнем своем отечестве пользовались почетным значением.
Догорек-уздени, полагаемые в третьем разряде, происходят от вольных выходцев всех племен, селящихся по кварталам или по деревням на княжеской или узденьских землях; из них если кто будет пожалован от князя землею, кутаном или сделается аталыком, или будет отличен особенным почетом, может называться узденем 2-го разряда; но азату трудно этим воспользоваться до тех пор, пока род его не переродится и не изгладится из памяти народа бывшая принадлежность его к рабскому состоянию.
Вообще, повышение в классах приобретением имения и понижение потерею оных происходит исподволь, а не официальным пожалованием или разжалованием. Требуется много времени, чтоб перешедшего из третьего во второй класс отвыкли называть догерек-узденем и наоборот; переход из низшего в высший класс бывает еще посредством родственных связей, когда какое-либо семейство в продолжение нескольких колен постоянно вступало в супружество с особами высшего класса и тем самым постепенно приобретало себе название почетного узденя. Такие лица с течением времени и при образе жизни узденю приличной, незаметно входят в разряд второстепенных узденей или даже сала точно так, как уздени первенствующих степеней, лишаясь имущества, терпя долго бедность и вступая в супружество с низшими классами, теряют свое значение и исчезают в массе народа. Но примеров таких очень мало, ибо уже сказано выше, что каждый уздень для утверждения своего преимущества должен приобресть приличное званию его соответствующее поземельное имущество, без чего он будет только называться уллу-уздень или сала, но не будет иметь веса. Уздени же, потерею своего богатства приближающиеся к подаянию, поддерживаются своими родственниками.
Чагары, полагаемые в четвертом разряде, происходят от крепостных людей князей и суть те же куллы, но на различных условиях зависимости и от княжеской, домашней службы избавленные и причисленные к известной полосе земли с канавою; число их постепенно увеличивалось по мере того, как князья отпускали в их общество своих холопов, почитавшихся излишними в домашнем штате, ибо князья, не любя заниматься полевыми работами, не находили нужным иметь при себе многочисленной дворни. Табуны, стада, отдача внаем гор и кутанов, пошлина и прочие положенные доходы достаточно обеспечивали их в потребностях домашней жизни, без помощи хлебопашества.
Хотя между чагарами живут и свободные, т. е. догорек-уздени и даже уздени 2-го разряда, но те и другие во время полевых работ повинны исполнять только основную мирщину (булка), кварталу присвоенную. Потом чагары должны оканчивать работу, в частности на них лежащую, т. е. молотить и перевозить весь хлеб.
На чагарах лежит обязанность доставлять в дом княжеский накошенное для него сено и привозить на зиму несколько возов дров. Во всех этих повинностях чагары знают известную установленную меру, более чего князья не вправе от них ничего требовать [47]Это правило не имеет силы не только в Ставропольской губернии, но и по всей Империи, за исключением Закавказского края. Общий закон, запрещающий вступать в брак лицам мужского пола ранее 18, а женского – 16 лет от рождения (В зак. Т. X. Ч. I. Ст. 3), распространяется и на магометан, подданных Российской Империи (Там же. Ст. 95). (Прим. ред.).
. Проживающие из них в Андрееве, Аксае и Костеке пользуются различными друг от друга преимуществами: одного можно продавать со всем семейством, но только в тот округ, где он живет, другой может откупиться за самую безделицу, иные избавлены от участия в мирщине, а у других женщины считаются свободными. Составляя в народонаселении Кумыкского владения самый многолюдный класс,
дружные, храбрые и послушные своим старшинам чагары в прежние времена играли важную роль в делах народных, покровительствовали всем угнетенным от аристократии и даже самим аристократам в междоусобных их распрях и взаимных гонениях, давали у себя убежища. Опасно было убить чагара, ибо убийцу весь класс их преследовал. В Андрееве, Аксае, Костеке, Тарках, Брагунах и вообще, где есть чагары, убийца был небезопасен; везде за ним невидимо следили чагары. Сала-уздени, представители аристократии из собственных выгод и для увеличения своего имущества соединены были с чагарами, представителями народа, присяжным братством и в свою очередь также неутомимо и повсюду преследовали своих врагов.
В настоящее время два этих класса, т. е. сала и чагары, составляют надежный оплот при оборонах своих жилищ от неприятельских нападений, особенно в Андрееве лежит на них вся надежда как на людей между собою дружных и во время тревог послушных своим старейшинам.
Разумеется, и беспристрастное и равное для всех поощрение со стороны местного начальства в таком случае имеет у них первое место.
Терекеме [48]Постановления о браке у мусульман вообще истекают из правил о торговле. По духу и точному смыслу мусульманских законов мехр брака есть только цена за товар. Как при договоре о купле и продаже, так и при браке производится отчуждение предмета и приобретение онаго в собственность. (Мус. право. Бар. Торнау. СПб., 1866. – С. 7). (Прим. ред.).
, малочисленное и робкое племя, по правам почти то же, что чагары, если не ниже. Они происходят из Персии, и поселение их в настоящих местах относится ко временам шаха Надыра. Говорят, когда победоносный Надыр, испытав первую неудачу в войне с горцами, зимовал около Дербенда, на урочище Иран Хараб (что значит бедствие Ирана), были захватываемы из армии его пленные, и многие из них, томимые голодом, добровольно выбегали оттуда целыми толпами. Из всех их, отовсюду собранных, составились в Дагестане и в земле кумыков поселения, которые называют теперь Терекеме. Занятия их в кумыкском владении состоят исключительно в посеве сарачинского пшена по берегам Сулака. Доли из этого продукта они молотят и доставляют в дома княжеские; сверх того дают с каждого дома по нескольку саб подати тем же продуктом, привозят и отвозят женский пол, княжескую семью составляющий, на собственных арбах (которые тогда называют арбами бигяр), доставляют материалы для построек и поправок княжеских мельниц и молотилен, в их деревнях находящихся, посылают собственные арбы для потребностей княжеских в ногайские кочевья и проч. Князья могут дарить их узденям, но с тем, чтобы не переселять их на другие места, а только пользоваться оброком, следовавшим с них князю. Терекеме принадлежат только четырем княжеским родам, а именно: Казаналиповым, Айдемировым, Темировым и Алишевым; равномерно большая часть чагаров им же принадлежит, в особенности Казаналиповы богаты ими.
Куллы, или холопы, или же дворовые люди, происходят большею частью от невольников, купленных у лезгин или других наездников, которые в прежние времена захватывали их в Грузии и свозили в Андреев для продажи кумыкам и приезжающим из Турции и Крыма купцам. Андреев и Джар славились в свое время торговлею невольниками. Но с водворением русского владычества на Кавказе, с построением в Кумыкском владении в 1818 году крепостей и с занятием впоследствии времени нашими войсками Джаро-Белоканской области промысел этот совершенно упал. Ныне изредка являются какие-нибудь пленные, обманом или набегом кой-где захваченные, но и тех неохотно покупают. Холопы, в настоящее время у кумыков находящиеся, исправляют все домашние и полевые работы своих господ, по мере возможности. Владелец их одевает и кормит или, отдав в собственное распоряжение на каждое их семейство по паре быков с арбою, дозволяет им, по окончании господских работ, промышлять на себя, в таком случае господин их не одевает, а только кормит. Вообще рабы кумыков не обременены излишними работами, как можно бы было это предполагать; но вместе со своими господами, составляя одно семейство, работают для них, как для себя. За то владельцы обращаются с ними довольно ласково, извиняют их недостатки и редко прибегают к строгим наказаниям [49]Наше действующее законодательство, запрещая и мусульманам вступать в брак прежде достижения женихом 18, а невестою – 16 лет от рождения (1857. Т. X. Ч. I. Ст. 3 и 91), признает, однако, в своей силе и такие браки, которые по магометанским правилам совершены между малолетними детьми по воле их родителей (Сбор. реш. Сев. Т. I. № 208. цит. под ст. 96. Т. X. Ч. I. Изд. Анисимова, 1873) как естественных опекунов.
.
Отпустить холопа на волю, во мнении мусульман, есть благое и богоугодное дело; почему при болезнях или каких-нибудь потерях в семействе господ отпускают их на волю вследствие данного обета, а иногда увольняют их и за деньги; в том и другом случае холопы, поступив в сословие азатов (отпущенников), долго питают дружбу и привязанность к своим бывшим господам и, если возможно, селятся ближе к ним для того, чтобы в знак благодарности оказывать им свои услуги. Редко случается продажа куллов из одного дома в другой; если это делается, то по крайней необходимости, и продавец подвергается нареканию от своих собратий. Рожденные в доме от наследственных холопов предпочитаются вновь приобретаемым. Если господин пожелает продать дочь своего холопа, то старается на это получить согласие ее родителя, и покупатель, отдав деньги, берет ее в свой дом как невесту, для своего холопа высватанную, с которым тотчас ее соединяет. При этом соблюдаются обряды венчальные, и отданные за нее деньги называются кебинак (калым) [50], в сходность кебинака, между свободными существующего, а не выручкою за продажу невольницы. Кебинак, таким образом холопке назначаемый, простирается до 200 и более руб. серебром, по стоимости ее самой. Но как в семье бывает не без урода, то есть и такие между кумыками сластолюбцы, которые предоставляют себе первую расправу со своими рабынями, а потом уже выдают их за своих холопов, если не хотят или нельзя сбыть их в другие руки.
Происхождение ногайцев неизвестно [51], они свободны и все между собою равны; каждый ногаец имеет свою родовую тамгу (вроде наших гербов), и тот почетный между ними, кто богат.
Качалыки, ауховцы и салатавцы происходили все из нагорных обществ и принадлежали к чисто коренным кавказским племенам. У них было такое же равенство, как у ногайцев, но богатые и имевшие многочисленное родство предпочитались другим. Хотя качалыки и ауховцы принадлежали к одному Кистин-скому корню, а салатавцы к лезгинскому, но все они более или менее имели взаимные родственные связи, например, салатавский старшина Джамал причислял себя к фамилии Саясан, к которой многие дома качалыковские принадлежали.
Все эти исчисленные восемь сословий оказывают наружное почтение князьям, встретясь с ними, снимая шапки (кроме Хаджиев и тех, которые, подражая моде, носят чалмы), приветствуют с добрым утром или с добрым вечером (тан-якши-болсун и кечь-якши-болсун). Хаджи их же и все украшенные чалмами просто приветствуют, не снимая шапки, а только делая движение рукою, вроде нашего «под козырек», – не сделать этого приветствия, при первом свидании, значит оскорбить особу князя.
Никто не может самопроизвольно садиться в присутствии князя, хотя бы то был и сала, если князь не попросит сесть его. Если князь сделает кому-либо эту честь, то прошенный, когда он стар или близок к особе князя, или его аталык, садится без обиняков, показывая вид, что он на то имеет полное право, без повторения каждый раз одной и той же княжеской просьбы. А молодые князья, уздени или менее доступные к князю садятся как будто нехотя и с ужимками, что значит почитать князя. Вообще все приезжие гости, если они свободных состояний, все старики первых двух разрядов и некоторые из третьего, отличаемые особенною княжескою доверенностью и уважением, имеют неоспоримое притязание на право садиться. Князья должны их приглашать к тому, но если они сего не сделают, то можно тотчас догадаться, что они употребляют во зло свои обычаи. Такие князья обыкновенно подвергаются нареканию от тех, кто имеет право садиться, и даже от тех, кто сего права не имеет. Молодые князья, уздени и все свободные люди не садятся при князьях из приличия и по молодости, а чагары, терекеме и холопы из них отнюдь не оскорбляются.
Такую же церемонию соблюдают и уздени в домашнем быту; в доме и кунацкой сала и других узденей пред старшим братом младшие не должны садиться, особенно при посторонних.
Если князь кушает, то с ним, по приглашению его, могут садиться гости, старики, а за небытностью их в тот час и молодые первых двух разрядов и по крайности из третьего для того, чтобы не сидеть за столом князю одному. При этом строго соблюдается, чтоб два брата или два члена одного и того же рода не сидели вместе за княжеским столом. Младший должен уступать старшему. Когда князь кончил свою трапезу, стоявшие перед ним молодые князья, уздени и все свободные садятся в свою очередь за тот же стол, только ближе к дверям переставленный, и доедают остатки. При торжественных случаях бывает у того же стола и третья очередь для чагаров и других низших классов, в прислуге обращающихся. В неторжественные дни и особенно когда в кунацкой князя посетителей мало, садятся во вторую очередь в числе других и чагары, и терекеме.
О столе княжеском можно сделать следующее замечание: чем богаче и блистательнее князь, тем охотнее во вторую очередь садятся за стол предстоящие молодые князья и уздени; но если князь беден или нелюдим, то они под разными предлогами от приглашения отказываются.
За узденьским столом меньше бывает церемоний, там, если посторонних нет, садятся все вместе, в противном случае младшие дожидаются очереди и садятся с прислугою. Женщины с мужчинами даже и в низших классах никогда не садятся за стол, и это тем святее исполняется, когда есть посторонние.
Если князь садится на лошадь, то всякий, в ту минуту случавшийся, должен держать оную под уздцы, равномерно; когда приезжает князь, всякий должен принять у него лошадь, притом кто моложе или ниже, тот первый должен исполнить эту обязанность. Таким же образом честят и всякого порядочного гостя.
Если князь во время пиршества дает кому-нибудь из своих рук чарку, это значит, что он особенно его любит; удостаиваемый этой чести принимает чарку с почтением и, выпив за здоровье князя, благодарит его и желает ему многолетия; если же чарка подносится стоящему, тот принимает ее также с почтением и даже с открытою головою; если он из прислуги, то выпивает, оборотясь боком к стене, и также благодарит. Во время поездок, если князю случится иметь большую свиту, она окружает его, а если будет один только товарищ, то он должен всегда держаться левого плеча княжеского; пешком то же самое соблюдается с тем добавлением, что один из старших летами, первых двух разрядов, под именем тамада, должен предшествовать князю и первый должен взойти в тот дом, куда он идет.
Вообще молодые люди любят стоять пред князьями и стариками, особенно если последние ласково с ними обращаются, и с удовольствием слушают их рассказы, почитая за долг прислужиться им чем-нибудь, т. е. подать огня на трубку, скинуть чевяки во время умовения перед молитвой и проч., что не ставится им в унижение, а напротив, они дорожат, если старик скажет им спасибо.
Кумыки отличаются чистотою внутренних частей своих покоев и разборчивостью в пище; в этом отношении они превосходят кабардинцев, осетинцев и лезгин; зато кабардинцам уступают они в щегольстве наряда.
Женитьба стоит князю 720 руб. сереб. калыма, кроме мелочных расходов. Уздень платит калыму от 200 до 100 руб., средний класс и чагары от 100 до 50 руб. серебром.
Калым есть принадлежность жены [52], назначаемая ей в обеспечение на тот случай, если вздумается мужу со временем отказаться от нее. На этот калым родителям невесты, при обручении ее отдаваемый, они справляют для дочери своей всю домашнюю принадлежность, с чем она является к мужу, и в случае развода увозит все свои вещи назад, так что кумыку ничего в доме не остается, кроме оружия и боевых доспехов, оставляемых женою неприкосновенными. Если жена испытает преданность к себе мужа и уже приживет с ним детей, то прощает ему свой калым, и это, вместе с угождением всем прихотям своего мужа, есть верх добродетели набожных жен, после чего отпускать свою жену остается на совести мужа. Надобно сказать правду, что кумыки любят жить с одною женою и многоженство у них редко.
В случае смерти кумыка является новый этикет для всех его родных. Чем выше был степенью покойник, тем значительнее бывает плач по нем. Женщины и девушки, из ближайших родственников покойника, наполняют двор его и с открытыми головами и плечами, сидя кружком в виду всего народа, бьют себя по ланитам, приговаривая в рифмах доблести покойного и отчаянное положение всех родных его; каждая женщина обязана знать приличный панегирик в честь покойника и должна оный произносить во всеуслышание, между тем как пожилые родственники сидят или стоят в безмолвном молчании, а молодые плачут, и не так плачут, как обыкновенно, но особым странным голосом, при смешных позах, только при оплакивании умерших употребляемых.
Всякий, кто знал покойника, должен прийти и пожалеть об нем в присутствии этих родственников, и если покойник был князь или значительное лицо, то почти вся деревня сходится горевать об нем.
Усопшего предписывается религиозным законом как можно скорее погребать, почему все приготовления к тому тотчас оканчиваются, и тело покойника несут почти рысью. Князей и сала-узденей венчать и хоронить имеет право только один кадий, другие же классы обращаются в таковых случаях к аульным муллам.
У кумыков князья не имели права телесно наказывать лиц низших классов, и вообще только одних рабов (кул) господа их могли подвергать этому наказанию, и то своеручно давая по нескольку ударов. Наказание состояло только в том, что князь мог отнять у своего узденя пожалованную ему землю или вещи, и то не навсегда, ибо за наказанием всегда следовало скорое примирение, тогда князь возвращал узденю с ласковым словом все отнятое. Уздень мог сердиться на князя и не ходить в его дом до тех пор, пока последний не вникнет в сущность его неудовольствия и не привяжет его к себе новою милостию. Вообще князья более ласками, нежели угрозами и строгостью поддерживали порядок в народе, оттого у кумыков, более чем где-либо, во всей силе развита национальная гордость; тщеславные, настойчивые в самом ничтожном деле, они слишком разборчивы в тоне оказываемого им приема и, будучи честолюбивы, с утра до вечера готовы простоять в кунацкой князя или в присутствии начальника, лишь бы только одно слово от себя ввернуть в общий разговор старших. Терпение князей и местных начальников выслушивать их разговор – удивительно!
Надобно быть очевидцем, чтобы вполне оценить труды князей и приставов, не знающих времени своего отдохновения и всегда готовых принимать людей всех сословий и (принуждены бывают) два раза одно и то же от просителя и от переводчика выслушивать. Без чего они необыкновенно теряют доверенности к себе народа; какую бы могли принести они пользу, если бы знали хотя татарский язык.
В заключение всего я изложу прошедшую и настоящую администрацию кумыков.
Род князей, происходящий весь от одного корня, умножаясь со временем, разветвился на несколько отдельных семейств; часто разрозненные противоположностью выгод, они сохраняли, однако же, тесные связи и по бракам считались все в близком родстве; семьи княжеские во всех городах жили отдельно от прочих, окруженные своими узденями, своими служителями, им одним послушными; они казались независимыми друг от друга олигархическими обществами, только условно в одно соединенными. Властолюбие их беспрерывно нарушало спокойствие устроенных ими обществ, которые можно было почесть за отдельные деревни, одна возле другой поселенные, хотя все вместе назывались они жителями одного города, и часто, за одно дерзкое слово, возгоралась кровавая брань между самыми близкими родственниками князей. В кругу семейном все однофамильцы их почитались равными и пользовались одинаковыми правами на земли, составлявшие общую собственность всего рода, с которых каждое семейство княжеское поочередно брало бийлик, если он был один в роде, как сказано было выше.
Роды князей, с различными противоположными видами, не могли согласиться между собою в принятии чего-нибудь общего для управления гражданскими делами. Главнейшим препятствием к тому служила междоусобная их вражда. Вследствие того, с общего согласия князей, были назначаемы в Андрееве, Аксае, а потом и в Костеке старшие князья, с приличными званию их доходами (обозначенными в 17-й выноске); князья эти выбирались всегда из старших летами, и цель их назначения была та, чтобы стараться примирять враждующих князей и, управляя всем городом, заключающим в себе такое множество независимых кварталов, доставлять всякому обиженному удовлетворение. Старший князь был посредником между княжескими родами; князь, сала или простой проситель, имевшие ответчиков в других кварталах, особенно в тех, где находились их враги, обращались к старшему князю. При нем были в качестве десятников бегаулы, от каждого рода по одному; он их посылал за ответчиками, с предварительным объявлением, по какому делу требует, а если те не хотели на месте удовлетворить просителя, являлись к старшему князю с родовым своим князем или назначенным от него поверенным, который был свидетелем, чем кончится дело истца с ответчиком; заседание при старшем князе называлось махкаме, оно составлялось по предложению старшего князя из депутатов, от каждого рода и каждого сословия, из стариков, сведущих в коренных кумыкских обычаях, и кадия; здесь председателем был старший князь, имевший голос, хотя не решительный, но по старшинству лет и опытности предпочитаемый. Тяжбы передавались на суждение стариков, по адату, или кадию, для разнообразия по шариату, смотря по тому, к которому из этих двух законодательств дело принадлежит и к которому проситель, ответчик и большая часть заседания склонны. После решения дела и возложения на одного из двух тяжущихся должного удовлетворения старший князь просил повелительным тоном родового князя привести определение суда в исполнение, и тем кончалось дело. Вообще разбирательство по адату было словесное, а по шариату иногда на бумаге, особенно когда того требовал обвиняемый; он с решением кадия, выписанным на бумаге, мог обращаться на поверку к другим ученым и, если те опровергали это решение, мог требовать нового разбирательства; при этом нужно заметить одно обстоятельство, что по обычаю кумыков, издревле введенному, князья не имели права быть судьями и также не могли подавать в заседании голоса, а были сами судимы стариками по выбору истца и ответчика, старшим князем призванными. Этот обычай происходит от положительности прав, всеми сословиями в отношении к князьям разновременно приобретенных.
В важных случаях, где должно было принимать меры общими силами, князья составляли между собою, в присутствии старшего князя, совещание и положенное там решение приводили в исполнение, каждый в своем ауле. Когда дело шло о предмете, требующем непременного содействия всего народа, князья имели обыкновение сзывать мирские сходки у главной мечети деревни; изложив необходимость предполагаемой меры, они давали ее обсудить народу и с тем вместе уже избирали окончательные средства, как привести ее в действие. Но иногда случалось, что народ, минуя князей, по собственной воле собирался на совещание, чтоб потолковать о своих нуждах, представить князьям какую-либо просьбу или даже согласиться в сопротивлении им, когда были притесняемы.
У кумыков, как и у всех народов дагестанских, существуют издавна два законодательства: шариат и адат.
Первое есть сбор правил суда, основанных на изречениях Корана, общий всем народам магометанским, священные книги арабских имамов служат в нем постоянным руководством. Адат же есть свод особенных постановлений, определяющих частное устройство, права и отношения сословий и, наконец, некоторые правила суда, по преданию сохранившиеся от предков, на случай, где по народному обычаю не допускается судопроизводство по шариату; исключений из этого было очень много у всех дагестанских народов, потому что вольность их нравов не могла согласоваться со строгостью определений шариата. У кумыков, например, разбирательству по последнему подлежали только дела по духовным завещаниям, по разделу движимого имения, опеке, продаже и покупке всякой вещи, и холопов. Воровство же, убийство и все преступления судились по адату, потому что по шариату вор может оправдаться одною только личною присягою, а по адату он должен представить не менее шести тюсевов (вроде повального обыска), просителем поименно назначенных, которые должны под присягою оправдать его.
Суд по шариату, требовавший изучения священных книг, писанных на арабском языке, принадлежит всегда духовенству, а адат – старикам из народа.
Между кумыками никогда не существовало определенной полицейской власти, обязанной принуждать к исполнению решений суда; судебные определения, как мы уже сказали, в присутствии старшего князя объявлялись родовому князю или поверенному; за неисполнение приказаний суда или за какое-либо мелочное преступление для простолюдинов была на дворе старшего князя вырыта яма, куда их на несколько дней сажали; но люди, имевшие какое-нибудь значение, могли избежать этого под разными благовидными предлогами. Однако же примеры неповиновения и самоуправства были редки в прежние времена. Если случалось, что объявленный виновным по разбирательству дела, исследованного стариками беспристрастно и по всем правилам адата, отказывался от исполнения приговора, то князья и старики деревни увещевали его не нарушать обычаев и подчиняться. Уважение к старшим было слишком глубоко, чтобы вмешательство их оставалось тщетным, – вся деревня восставала против упорствующего, и ему оставалось одно бегство.
В настоящее время в каждом из трех городов находится один старший князь, назначенный правительством – не по старшинству лет, а по заслугам; весь круг его действий состоит в понуждении посредством бегаулов жителей к исполнению требуемых с них повинностей, объявляемых местным приставом; он разбирает мелочные тяжбы жителей, но для разбирательства тяжб более важных учрежден генералом Вельяминовым, около 1810 г., Андреевский городовой суд; в нем заседают кадий андреевский и несколько стариков из узденей, председатель – комендант кр. Внезапной.
Городовой суд решает дела всего Кумыкского владения по шариату и по адату, смотря по тому, которому из их законодательств он подлежит. Кроме постоянных членов из андреевцев, в суде находящихся, должны присутствовать депутаты от Аксая и Костека.
Содержание городового суда относилось прежде на счет доходов старших князей андреевского и аксаевского и на счет подати с салатавцев, под именем ясачных баранов взимавшейся; но как теперь доходы эти, по случаю смут в нагорных обществах, совершенно прекратились и старшие князья отказались от содержания суда, то течение дел остановлено, и члены суда, находясь при главном приставе, разбирают дела большею частью на словах, без судебного порядка.
КУМЫК
25 июля 1848 года
