Аннотация:
Мир Ирия спустя сто лет после событий, описанных в "Чертополохе". Очередная свара Владык привела к затянувшейся на десятилетия войне, которая прошлась по всем княжествам. Лендовский отставник Велд по прихоти Владыки Триполема Демера( противника, а потом и союзника Ленда) становится наставником его приемного сына Виго. Это далеко не первый поворот в судьбе Велда - лаконца по рождению, эмпата, углекопа и ..."Белого Ястреба"... (Черновик.)
ИРИЙСКИЕ ХРОНИКИ
ЧАСТЬ ВТОРАЯ: ЗАГОВОРЁННЫЙ.
Cорванный цвет рассыпается пеплом
И кружится пыль неизвестных дорог:
Зверь во мне ожил, сплетясь с человеком,
Но стать равнодушным я так и не смог!
Марево снов за спиной оставляя,
Крошево дней я давил сапогом,
И призраков чёрных послушная стая
Считала меня своим вожаком!
Себе не искал я ни власти, ни славы,
В побеге от смерти не видел нужды -
И вскоре кровавые наши забавы
Стали насмешкой над властью судьбы!
Мы славно средь войн и огня пировали,
Но время пришло - я ушёл в никуда -
Мгновения жадно мой след зализали
И знаньем манили загадок врата.
Но раны былого по-прежнему ныли:
Покоя желанного я не обрёл.
Развалины мира ещё не остыли,
Когда я в закатные дали ушёл...
И там - над холодной и тёмной водою,
Назло всей науке и опыту лет,
Ловлю я облитой перчаткой рукою
Мною когда то утраченный свет...
Только теперь я начал понимать, насколько устал. А, если вернее - вымотался до последнего предела, да к тому же меня снова стали изводить бессонница и приходящая вместе с нею волчья, белозубая тоска. Но кручина может подобраться ко мне лишь ночью, а днём я ей просто не оставляю лазеек: занятия с княжичем и чтение всех тех книг, к которым раньше у меня просто не было доступа, отнимают на диво много времени. Ну, а вечера я коротаю вместе с Раксом и Изенгаей, разыгрывая очередную партию в карты. Мои Трок-Дорнские приятели неизменно полны детского азарта, да ещё, к тому же, мухлюют нагло и беззастенчиво, и я люблю, сбросив карты, просто наблюдать за тем как они водят друг - друга за нос.
Изенгая, недовольно взглянув на выпавший ей для игры подбор, всегда ворчит, что если кто-то будет и дальше так сдавать карты, его наглая рожа вскоре непременно покроется чирьями, а Ракс на эту угрозу широко и добродушно улыбается:
- Девушки нынче переборчивы, так что это действительно страшное наказание! Вот только что же тогда будет с тем, кто прячет под шалью сразу полколоды?!
Знахарка на это замечание лишь делает по девичьи наивное и недоуменное лицо, а затем ещё плотнее кутается в свой пуховый платок: игра продолжается, и я потихоньку цежу притащенный начальником стражи вигард - нет, не то дешёвое пойло, которое глушат в казармах, а настоящий - тридцатилетней выдержки - и тихо улыбаюсь.
...Усталость, конечно же, пройдёт - правда, далеко не сразу: после Рюнвальда я жил уже на износ, да и незалеченная толком нога предъявила свои накопившиеся счёты, но времени у меня теперь навалом. Можно вдосталь погреться у чужого огня и даже позволить себе немного размякнуть - главное не забываться при этом слишком сильно: Демер уже пару раз пытался порыться в моих воспоминаниях , но столкнувшись с глухой защитой, отступился. На время, конечно. Смотрящего же на мир по-стариковски выцветшими глазами, княжича я ограничиваю осторожно и незаметно ,ведь Виго пока даже не осознаёт ни своих способностей, ни того, какие силы он мимовольно притягивает к себе...Со временем мальчишке доведётся сделать немало горьких открытий, так что пусть пока самым страшным сном Виго будет математика. Тем более, что и Рюнвальд, и встречу с Ирни он уже пережил !
... Странный всё таки получился выверт - о конце своего недруга я узнал от Владыки Триполема : Демер не стеснялся в выражениях, кода упоминал об Ирни и его попытке в очередной раз поправить свои дела за счёт чужой жизни. Но в этом для меня не было ничего удивительного - глава второй сотни Молниеносных никогда и ничем не брезговал - даже Олден не позволял себе такого, на что шёл этот до отвращения улыбчивый сотник! Я могу так говорить с полным на то основанием - наша вражда с Ирни окончилась лишь под Рюнвальдом, но к тому времени на моём счету уже было несколько поединков с "молниеносными" ,подстроенные сотником, и даже разжалование в рядовые за схватку, окончившуюся смертью Лигора- старшего брата Ариена и первого ординарца "Паточного" - так за глаза называли Ирни сами "Молниеносные".
Правда в простых ратниках я проходил тогда недолго -- Нахимене мой проступок каким то образом пришёлся на руку, и потому сотничество мне вернули при первой же возможности: к большому неудовольствию Ирни ... Ну, а за прочие поединки я был наказан в полном соответствии с уставом: меня, как и других строптивцев, просто пропускали сквозь строй. Если бы наказание исполняла сама пострадавшая сторона, я был бы запорот "Молниеносными" до смерти, не пройдя и половины ряда, но кару я ,согласно правилам, всегда принимал от своих, а они били меня хоть и крепко, но с пониманием, и как только рубцы на моей спине немного подживали, я и думать о них забывал!.. Да и свои самые болезненные удары я получил вовсе не от боевых товарищей...
ПЕРВЫЕ УРОКИ
За окном стояла хрустальная зимняя тишина, мазь покалывала виски ледяными иглами, снимая охвативший голову жар, но спать сотнику уже не хотелось, и он задумчиво поднёс к лицу левую руку, всматриваясь в едва заметный рубец на запястье. Мать Кания тогда немного переусердствовала в своих наставлениях, и хотя это было далеко не первое её наказание, и, конечно же, совсем не последнее, именно оно врезалось ему в память больше всего...
- Сколько раз тебе ещё повторять: перо берут правой рукою! Слышишь, тупица, правой! Делать что-либо левой, означает потворствовать нежити!- Жрица Кания - бывшая самой грозной наставницей в храмовой школе для простых, скалою нависла над хрупким мальчиком, и, казалось, могла пришибить его одной тенью своего могучего - подошедшего бы больше тяжёлому коннику тела. Даже самые отъявленные, уличные сорванцы боялись её, как огня - хотя наставница и не была злобной фурией, вызывать даже малейшее её недовольство было опасно. Это уже давно усвоили все двадцать мальчишек, которых жрицы Малики бесплатно обучали чтению и письму. Это уже хорошо знали девочки из соседнего класса, и только Веилен, сын горного мастера Лекки, был то ли слишком упрям, то ли непроходимо туп, а потому на его левой руке не успевали зажить следы от розги...
- Ну, на этот раз ты запомнил, Веилен?- грозно насупилась Кания,- Или повторить ещё раз?!
- Да, понял,- мальчишка ещё ниже опустил голову, чувствуя на себе, не только сердитый взор жрицы, но и бесконечно насмешливые взгляды ухмыляющихся одноклассников.
- Хорошо. - Теперь Кания повернулась ко всему классу и улыбки мгновенно исчезли с веснущатых и загорелых лиц- А теперь продолжим. Пишите, в день четвёртый от праздника Свечей пришёл срок...
Уже через несколько минут Веилен понял, что не успеет написать всё вовремя : класс уже корпел над затейливыми оборотами четвёртого предложения, а он всё ещё бился над вторым. Мальчишка осторожно поднял голову и огляделся - все старательно скрипят перьями, а Кания продолжая диктовать урок, отвернулась к окну. Самое время! Веилен вновь переложил перо в левую руку и письмо немедленно пошло на лад - он даже успел догнать других, когда Гурд, сын мелкого разносчика с соседней улицы, тонко запищал:
- Мать Кания, а Веилен опять пишет левой!!!
-Что?!- наставница резко отвернулась от окна и её пылающие праведным гневом глаза устремились на застывшего над злосчастным диктантом Веилена, от которого соседи по лавке немедля отодвинулись, как от чумного.- Опять!!!
Жрица стремительно шагнула к нему, а затем упавшую в классе тишину разрезал тонкий свист, и на худую до прозрачности детскую кисть обрушился удар такой силы, что она оказалось рассечённой до самой кости! Веилен едва не подавился уже готовым сорваться с губ, мучительным криком, но наказание ещё не было окончено - Кания выдернула его из-за стола и пинком отправила в угол:
- На колени, тварь! Подними руки!- так стоять до конца уроков! Злолюбец!!
... А ещё Веилен был выродком, негодяем и паршивой овцою, которая наверняка плохо окончит, если с самого детства проявляет столь порочные наклонности! Жрицы Малики ему это очень доходчиво объяснили:
- Ты просто испорчен на корню, а потому не хочешь поступать так, как надлежит!- Вновь и вновь бушевала Кания...
- Ну и что из того, что ты пишешь левой? Главное, что без ошибок...- утешала его после занятий мама. А затем она бережно втирала в иссечённую кисть травяное снадобье и вздыхала. - Люди просто не могут быть похожими друг на друга: ведь даже на одном кусте не сыщешь двух одинаковых роз!
Истла хорошо знала, о чём говорила: хотя их дом в Лудее был мал, цветник вокруг него был огромен. К тому же, благодаря неустанным заботам матери, сад благоухал и переливался красками с ранней весны и до поздней осени. Нежное белое и пурпурное, жёлтое, как солнце и ярко-лазоревое, алое, зелёное - даже на витражах Крейстета или Трок-Дорна не найти таких чистых красок, которые, несмотря на свою пестроту, никогда не противоречат друг другу и не режут глаза! И, конечно, в цитаделях Ирийских владык не курчавятся заросли смородины, и не шелестит так ласково ветер...
В этом огромном, благоухающем цветнике Веилен и, старшая его на год, Дейра сделали свои самые первые шаги: в нём они играли и потихоньку взрослели, а в особо душные летние ночи ещё и спали на выволоченных из дому одеялах. Здесь же, под низкое гудение шмелей, Веилен обычно выполнял заданные уроки, и, постепенно, грозная наставница становилась едва различимой тенью, школьные горести забывались, а мир вокруг был добрым, огромным и безмятежным!
...Велд сжал левую руку в кулак и шрам сразу стал виден отчётливее - его тонкая нить была для сотника последней и неистребимой памяткой о том, откуда он родом, и от какого порога начались его бесконечные скитаниия. "Ястреб" опустил руку и косо взглянул на всё ещё потрескивающее в камине поленья - дом в Лудее так и остался для него по-настоящему первым и исконно родным, частенько всплывая сновидением уже в Присте, на окраину которой их семья перебралась вскоре через два года после рождения близняшек!
Вот только нету уже давно ни этого дома, ни цветника, ни даже храмовой школы: она сгорела дотла во время пожара, перекинувшегося от крепостных стен Лудея на Священный участок, когда Нахимена - всего за пару часов, захватила город. Гарнизон Лудея, потеряв в один момент и стены, и казармы, не выказывал сильного сопротивления и отряды лендовцев быстро подминали под себя квартал за кварталом!
Оторвавшись от отряда, он - тогда ещё десятник - пустил коня рысью по узкой, памятной с детства улочке, но, заехав за поворот, замер перед одинокой, с дверным проёмом посередине, стеною, которую окружали заросли высокого бурьяна. Ставни соседнего домика осторожно приоткрылись, и почти в тот же миг стали захлопываться, но Велд уже вцепился в них руками:
- Погодь! Не обижу!
Несвоевременно высунувшийся поглядеть , что да как , дедок, пожевал беззубым ртом и недоверчиво посмотрел на покрытого копотью десятника, и решив, что без положенных в таких случаях поборов не обойдётся, сердито проворчал:
- Был бы я помоложе, лендовец, ты бы уже получил пинок под зад!
Но, вопреки ожиданиям деда, на "Ястреба" столь неласковое приветствие не произвело должного впечатления:
- Лучше скажи мне ,старик, что сталось с тем домом? - и рука настырного лендовца взметнулась в сторону пустыря. - Он давно так стоит?
Дедок задумчиво почесал нос:
- Ну, положим, прилично . Вот как семья Лекки съехала, так и не занял его никто, а потому , через пару лет , этот домишко стали потихоньку на доски да кирпичи растаскивать, да ещё и местные сорванцы повадились в нём в разбойников играть. Сначала галдели, да по зарослям вокруг, точно козлы, скакали, а потом за костром не уследили и сожгли дом до основания! А тебе это зачем?
Низко прогудев, тяжёлый болт вонзился в ставню рядом с головою "Ястреба": дедок , с неожиданной для его возраста прытью, ретировался куда-то в глубину комнаты, а десятник посмотрел в сторону пустыря- заросли пыльного бурьяна чуть покачивался в том месте, где в них только что нырнул стрелявший. Ещё через миг посланный вперёд Верный, глухо стуча копытами , грудью проломился сквозь густые колючки, и Велд настиг "Сокола" как раз возле рассыпающихся трухою досок порога. Лаконец отбросив арбалет в сторону, схватился за меч... Парень был ещё совсем молодым, зелёным новобранцем, потому что только такие - не успевшие ещё узнать цену крови и стали , юнцы могут так отчаянно и неуклюже атаковать уже закалённого в боях , опытного противника, да ещё и вопить при этом во всю глотку : "Смерть Ленду!"
Десятник, конечно ,не стал тратить время на ответный клич. Легко отбив неумелый выпад, он тут же привычно атаковал лаконца в ответ. Все движения "Ястреба" уже давно были заучены и доведены до отточенной смертоносности: короткий взмах меча - и "Сокол" недоумённо уставился на свои, оставшиеся без оружия , руки, а потом поднял взгляд вверх- только лишь для того, чтобы увидеть стремительно приближающуюся к нему смерть!
Велд спрыгнул с седла и вновь взглянул на растянувшегося среди трухи и битого кирпича "Сокола", отметив при этом, что, покрытое лишь лёгким пушком лицо лаконца после смерти стало совсем детским, а его брови так и остались удивлённо вскинутыми , затем снял с руки перчатку и коснувшись пальцами остатков стены ,замер, закрыв глаза. Его оцепенение продолжалось не больше минуты, после чего "Ястреб" вновь оседлал коня и , заставив его в два скачка миновать пустырь, выехал на другую улочку - ему надо было догонять своих!
...Вечером того же дня Олден, оторвавшись от своих экстрактов и основ, взглянул на Велда и недовольно поморщился:
- Что это ты сегодня кислый, точно недозревшее яблоко?!
-Устал.- десятник, не поднимая глаз, продолжал сортировать конфискованные им из аптекарской лавки травы и настойки- хозяин этих богатств пустился наутёк , как только заметил в переулке чёрно-серого всадника, и даже двери за собою не закрыл!
- Молод ты ещё для того, чтобы уставать! Тут другое - Олден сдвинул брови и обжёг своего ординарца пронзительным взглядом, но, натолкнувшись на сразу же выставленную ментальную защиту, проворчал,- Ну, давай, колись - что случилось?
Велд по прежнему не поднимал глаз:
-Сам не знаю, что на меня нашло... Я родился в Лудее, глава- здесь был мой первый дом...
Олден чуть подался вперёд и горб на его спине стал ещё заметнее:
-Не забывайся, Велд- ты родился в ночь Перевёрнутого Серпа в капище Седобородого! Но старые счета Веилена действительны и до сих пор подлежат оплате- тут и говорить не о чем!
- Здесь у меня не было никаких счетов, глава. - тихо возразил горбуну десятник, и задумчиво взглянув на чётко видимые в свете луны сторожевые башни Лудея, едва слышно добавил.- только воспоминания , не более...
Но Олден не отступал:
- Так почему же встреча с прошлым тебя так растревожила? Кого-нибудь узнал?
- Нет, никого. Дома тоже нет- одна стена на пустыре , а возле неё теперь мёртвый "Сокол" лежит.- Велд снова принялся перебирать травы, а Олден встал со своего места и несколько раз прошёлся рядом со склонившимся над своею работой ординарцем:
- А с этого места, Велд , поподробнее! Что за "Сокол"?
- Обычный ополченец. Когда я выспрашивал старика по соседству, о том, что с домом случилось, "Сокол" в меня с этого пустыря и выстрелил, но промазал- пальца на три, не меньше .А потом ещё и в атаку бросился, хотя даже самого простого блока поставить не умел!- "Ястреб" задумчиво посмотрел на свои ладони. - Я мог просто обезоружить его и оставить в живых, но вместо этого - убил. Даже не подумав...
Олден, заложив руки за спину, застыл у мерцающего костра, и даже его горб , казалось , излучал возмущение:
-Плохо, Велд. Очень плохо! Но не то, что ты отправил "Сокола" к праотцам, а то, что потерял бдительность и позволил какому то мальчишке упражняться на тебе в стрельбе ! Ну а то , что ты теперь сожалеешь о его смерти, и вовсе не в какие ворота не лезет, ведь этот щенок, если бы всё таки попал, на твой труп малую нужду справил, да ещё и хвастался бы перед своими приятелями, как ловко "Ястреба" уложил!
Велд молчал, ещё ниже опустив голову, но горбун , повернувшись к нему продолжил:
- Вот с аптекой ты поступил правильно: распотрошил в чистую без всяких сомнений, хотя знал, что наша княгиня, не желая вызывать недовольство горожан, уже завтра запретит нам без спросу даже булавку взять!
- Сырья для снадобий постоянно не хватает, да и раненых меньше не становится, - Велд, наконец, поднял голову и холодного посмотрел на главу "Белых".- А необходимые ингредиенты нам здесь вряд ли продадут!
Олден зло усмехнулся:
- Верно, парень, не продадут, потому что и так уже тихо ненавидят , как врагов и захватчиков...- внезапно сотник прищурился и ,без всякого перехода, свирепо зарычал на своего ординарца.- А теперь ответь мне, десятник, куда девается твоя способность мыслить, когда на горизонте начинают маячить тени прошлого?! Ты теряешь контроль, размякаешь, ведёшь себя точно слепой щенок, а это - верная смерть! Слышишь, верная!
Велд поднялся и вытянувшись по уставу, посмотрел прямо в лицо разъярённому сотнику:
- Этого больше не повторится, глава!
-Надеюсь!- Олден, немного успокоившись, пристально взглянул в глаза ординарцу.- Я тебе уже не раз говорил и ещё раз повторю - лелей лишь те воспоминания , которые делают тебя сильнее и злей: не давай себе поблажек , а терпеливо оттачивай клыки , если хочешь выжить и отомстить!
Лицо Велда окаменело:
- Отомстить владыке Астара невозможно! Ну, разве что вспорю животы ещё паре-тройке "Вепрей" и "Сияющих", вот и всё...
Но Олден тихо сказал ему:
- Кто знает, Велд...- а затем посмотрел куда-то в темноту и вновь шепнул,- Кто знает...
...Огонь в камине погас и теперь вокруг царила мгла - непроницаемая, как в штольнях, но при этом тихая - она не наливалась стучащим в висках напряжением, ни сулила приближающуюся угрозу, а несла в себе лишь покой и тишину. Больше не надо вслушиваться в любой , едва различимый шорох, и короткий ночной отдых не разлетится вдруг на тысячи осколков из-за стремительной атаки затаившегося где-то неподалёку неприятеля. Сожжённый неизбывной горечью круг был пройден Велдом до конца, и на новый виток жизни пришёл уже совсем не тот мальчишка, который когда- то так не хотел переезжать в Астар, и даже клялся отцу, что сбежит обратно в Лудей при первой ,представившейся ему возможности! Но Лекки тогда его быстро успокоил: " Мы с тобою в доме единственные мужчины: кормильцы и защитники , так что веди себя как должно! К тому же не на край света едем: в Астаре почти так же, как и в Лаконе- только работу найти легче"...
И, действительно, жизнь семьи в Присте не слишком отличалась от прежней - разве что дом был побольше, а вместо цветника приходилось довольствоваться крошечным задним двориком, на котором постоянно сушилось бельё. Веилен , поначалу, даже снова угодил в храмовую школу- только держали её не жрицы Малики, а начавшие прочно оседать в Астаре поклонники Единого...
Наставник храмовой школы Крештен недовольно посмотрел на новых посетителей: с одной стороны, в его классах мест было более, чем достаточно, но с другой... Амэнец очень не любил , когда его отвлекали от составления счетов, да и брать кого попало на обучение он не собирался, а пришедшие как раз попадали под последнюю категорию. Дело было вовсе не в тёмно- бурых, обычных для связанного с горным делом люда, куртках: в школе Крештена хватало детей мелких лавочников и мастеровых, из которых он всё же надеялся вырастить в последствии верных и преданных слуг Единого... Недовольство жреца вызвала скромная, чёрно-красная вышивка на тельниках пришедших - она лучше всякого говора или черт лица свидетельствовала о том, что стоящие перед ним люди родом из Лакона, а у Крештена было множество причин недолюбливать обитателей этого княжества. Вот только пришедший к нему на поклон горных дел мастер об этом не догадывался и вновь заговорил, нарушая повисшее в комнате молчание.
- Читать и писать мой сын уже умеет- с семи лет обучался в школе при храме Малики...
При упоминаниии Малики Крештен поморщился:
- Так почему же тогда здесь, в Присте, ты не отдал его в такую же школу?.. Твоему сыну даже не пришлось бы привыкать к новым порядкам - жрицы Малики везде обучают одинаково...
- Так переполнена эта школа...- на простом, открытом лице лаконца отразилось смущение, и Крештен нутром почувствовал: врёт! Жрицы Малики были готовы на всё, чтобы в школе при храме ненависного им Единого было как можно меньше детей, и теснота в классах не могла стать для них в этом деле помехой... Тут явно что-то другое!..
- Ну, что ж... Раз так, давай проверим, чему научился твой сын.- Несмотря на осенившую его догадку, Крештен не только сохранил спокойствие, но даже улыбнулся неподвижно стоящему около отца тонкому, русоголовому мальчику.- Вот перо и бумага. Садись, не бойся - я не стану диктовать ничего сложного...
На это показное дружелюбие мальчишка ответил лишь пристальным взглядом серых, не по детски внимательных глаз, а отец ободряюще потрепал сына по плечу.
- У тебя всё получится, Вел.
Мальчишка так и не произнеся в ответ ни одного слова, подошёл к столу, и взявшись за перо, выжидательно взглянул на жреца, а тот, кивнув головой, начал диктовку... Глядя на то, как малолетний лаконец старательно выписывает слова предложений, Крештен сразу же почувствовал какую то неправильность происходящего, но лишь к середине диктанта смог сообразить , в чём заключается причина этого ощущения - мальчишка бегло и уверенно выводил буквы... Левой рукой!.. Ну что ж, тепер ясно, почему жрицы Малики дали лаконцам от ворот поворот! Жрец оборвал себя на полуслове и протянул руку к исписанному листу.
-Довольно...
Почерк у мальчишки был чёткий и даже красивый, а помарок и ошибок он сделал не в пример менше, чем его, уже обучающиеся в школе Единого сверстники. Крештен оторвал взгляд от листа.
- Ты ведь солгал мне, Лекки... Жрицам Малики пришлось не по сердцу то, что твой сын пишет левой!..
На этот раз на лице просителя отразилось не смущение, а настоящее облегчение: было видно, что к лукавству он не привик - ложь ему претила, и теперь Лекки был рад выложить всё, как есть.
- Это так. В Лудее Велу за это часто от школьных наставниц перепадало, а здесь меня и вовсе слушать не стали - жрицы как услышали, что мой Веилен леворукий, так и указали нам на дверь. Вот потому я и солгал теперь - важно ведь ни какой рукой, а как Вел пишет. Ошибок он делает мало - я сам тетради проверял, да и зачатки математики знает ...
Крештен молчал - леворукость, нарушающая установленные Единым для людей правила, ему конечно же, не нравилась, но и не вызывала такого гнева, как у последовательниц Малики - это был порок, который подлежал исправлению, да только стоило ли возиться с малолетним лаконцем?!. Всё равно ничего путного из него не выйдет...
Лекки же,истолковав молчание жреца по-своему, снова заговорил - теперь он делал упор на послушаннии сына и на том, как быстро он всё схватывает...И вот тут до сих пор упрямо хранящий молчание мальчишка сделал то, что определило решение Крештена: подойдя к Лекки, он тронул его за руку и тихо сказал:
- Не надо, отец. Пойдём...- Лекки мгновено осёкся, а Крештен сжал в пальцах перо так, что оно хруснуло: вот он - главный порок!.. Это у лаконцев в крови - как пятдесят лет нзад их южные вотчины отпали от Амэна, так и началось: неблагодарные тут же забыли о том, кому были обязаны порядком и защитой. И ладно бы одна только чернь - у неё всегда бунты на уме, но и мелкие владетели пошли туда же: "Мы де вольные, власти Амэна над нами нет!." И их северные соплеменники не лучше - то же самоуправство и отсуствие почтения, но вот этого маленького лаконца он научит правильному поведению!.
- Довольно, Лекки. Твой сын принят в школу и скоро я сам смогу удостовериться в его прилежности. - Крештен приосанился в своём кресле, строго взглянул на мастера.- Должен заметить, что в отличии от последовательниц Малики мы обучаем не только чтению и письму: своим ученикам мы преподаём историю, зачатки географи, математику и царящие в княжестве законы. Из-за этого с занятий твой сын будет освобождаться лишь через два часа после полудня, но давать мальчику с собой еду не стоит - мы сами заботимся о том, чтобы ученики в нашей школе были сыты...- ( Эта бесплатная кормёжка была личным изобретением Крештена и помогала ему в борьбе за учеников с жрицами Малики, но в этот раз она не оказала на посетителей особого впечатления. Впрочем, Крештен на это и не расчитывал: переведя дыхание, он продолжил) - Тетради и письменне принадлежности учеников тоже наша забота.. Если у тебя есть ещё дети, Лекки, то учти - в своей школе я обучаю только мальчиков.- И тут же наставительно обратися к замершему подле отца Велу.- Запомни, отрок, что для ученика главные качества есть прилежание и послушание, а исходящее от учителя наказание есть одновременно и урок, так что принимать его ты должен без ропота...
Последовавший за этим нравоучением взгляд мальчишки яснее всяких слов свидетельствовал о том, что ничего другого он от жреца и не ожидал...
Дисциплина в школе Единого была драконовской - учеников били даже за непонравившийся воспитателям взгляд, но с леворукостью Веилена наставник Крештен справился отнюдь не с помощью розги - ему было ясно, что служительницы Малики и так переломали на Веле немало хворосин и если от этого толку никакого, то не стоит повторять их ошибки. После некоторых размышлений Крештен придумал следующее: перед началом письменних занятий несчастная левая рука просто привязывалась к телу и мальчишке волей или неволей, приходилось пускать в дело правую... Через несколько месяцев так нелюбимая жрецами всех мастей особенность уже никому не бросалась в глаза - Веилен, вроде бы, стал праворуким, и Крештен мог себя поздравить с победой и тем, что утёр нос глупым гусыням Малики...
Триумф наставника не портило даже то, что в результате почерк Вела оказался безнадёжно испорчен - правой рукой он писал теперь точно курица - лапой... Но чёрной кости каллиграфический почерк и не нужен... Во всём же остальном Вел мало чем отличался от своих девятилетних сверстников: он не был заводилой, но и не плёлся в хвосте, а его озорство никому не доставляло хлопот, разве что на растущие посреди школьного двора деревья Веилен взбирался быстрее и ловчей остальных- высоты он не боялся совершенно(на взгляд Крештена - полностью ненужный навык, особенно если учесть, что в будущем мальчишка полжизни проведёт в штольнях)... На переменах игра в квача и лазанье меж ветвей были любимыми занятиями засидевшихся на уроках мальчишек - даже дети благородных и почтенных родителей носились по двору, точно угорелые, ничем не отличаясь от своих менее родовитых ровесников... К сожалению, среди этих немногих избранных не было астарцев: местная знать всё ещё относилась к школе с недоверием, но Крештен надеялся, что со временем это измениться, а пока он внимательно следил за тем, чтобы дети амэнских купцов и послов не смешивались с отпрысками астарских мастеровых : в классе и столовой для уроженцев Астара были выделены отдельные столы , да и сами воспитатели частенько напоминали ребятам о разнице в происхождении. Итогом таких мер стало то, что между мальчиками словно бы пролегала невидимая черта и даже в одном дворе они всегда играли порознь. .. Так было и в тот день, когда в Присту из Милеста приехал долженствующий проверить все дела и счета Крештена жрец...
Креспи перестал наблюдать за бегающими по двору мальчишками и вернувшись к столу, устало опустился в кресло, а Крештен наполнив чашу слегка подогретым, смешанным с травами вином, поставил её перед проделавшим нелёгкий путь жрецом. Дело тут было не в угодливости, которой можно было бы ожидать от того, чьи бумаги и слова будут тщательно проверяться ( Крештену, в отличии от других, скрывать было нечего - он обладал редкой щепетильностью, и даже имея такую возможность, никогда не присваивал себе храмовые деньги), а в доверии, которые младшие жрецы питали друг к другу. Они вместе проходили послушничество, вместе начали свою службу Единому в Коргском храме, обладали сходными взглядами и мнениями... Потом имеющий запретные для других поклонников Единого способности и знания Креспи был вызван в Милест, и Крештен просто поражался тому, как мало людей видит истинную суть приятеля - проницательного, бесконечно терпеливого и готового ради процветания Амэна буквально на всё!.. Хотя могло быть и так, что в слепоте окружающих был повинен сам маленький и тщедушный Креспи, успешно прячущий свой ум и волю под маской скучного и незаметного книжника - буквоеда...
- С первого взгляда видно, сколько сил и стараний ты вложил здесь в служение Единому.- Креспи отпил немного вина и едва заметно улыбнулся.- Поверь, твои труды не останутся незамеченными...
- На самом деле мне нечем хвалиться.- теперь Крештен плеснул вина и себе. Лето было сырым и холодным, так что подогретое вино было, скорее, необходимостью и не нарушало привычной аскезы. - Мои классы по-прежнему наполовину пусты, а у тех астарских зверёнышей, которых мне удалось заполучить, косматые, глухие к воле Единого сердца!
- Но при твоём предшественике у Храма был лишь фундамент, а на всю школу было лишь десять учеников, да и те сплошь - амэнцы! Я помню...- Креспи собирался сказать ещё что-то, но просто таки душераздирающие кошачьи вопли заставили его встать и быстро подойти к окну. Крештен последовал за приятелем и, выглянув в окно, охнул...
Комнату в которой беседовали жрецы отделяли от двора не больше пятнадцати ступеней, но Креспи и Крештен всё равно опоздали - Вел уже успел взобраться достаточно высоко... Как и когда крошечный трёхцветный котёнок оказался на злополучном дереве конечно же навсегда осталось тайной - забрался ли он туда с ночи, спасаясь от сторожевых собак, или кто нибудь из мальчишек ранним утром загнал его туда... Как бы то ни было, до того прячущийся в листве котёнок теперь выбрался на самую верхушку дерева, и истошно орал, а Крештен, оценив тонкость и хрупкость ведущих к страдальцу ветвей, почувствовал, что у него нехорошо засосало под ложечкой...
- Спускайся, подлец! - грозный окрик ни к чему не привёл: Веилен продолжал перебираться с ветки на ветку с той же беличьей ловкостью, а внизу воцарилась тишина - последнему дураку было ясно, что это дерево лаконцу не по зубам - да он и сам это знал, всегда останавливаясь где-то на половине его высоты: как раз там, где начинались сухие ветки...
- Слазь, кому говорят...- из-за внезапно пересохшего горла очередной приказ Крештена походил на карканье простуженой вороны, но Креспи положил руку на плечо приятеля.
- Не мешай ему. Не сейчас...- в предупреждающем шёпоте Креспи было что-то такое, что заставило Крештена проглотить конец фразы. Теперь он только смотрел, как лаконец, достигнув опастного участка, пытается миновать сухие ветки, а в голове замершего амэнца назойливо крутилась одна и та же картинка - хруст, вскрик, падение тела... Если мальчишка и не разобьётся насмерть, то сильно искалечиться, а жрицы Малики, узнав о проишествии, не упастят возможности, раздув его до невозможности, отвадить от школы только-только начавших хоть немнго доверять жрецам Единого астарцев! Несколько лет неустанного труда пойдут прахом из-за дурацкого котёнка и не расчитавшего свои силы сопляка...
Между тем Веилен добрался до замершего на верхушке котёнка - балансируя среди тонких вервей, он с трудом отцепил пушистый комочек от ветки и отправил его себе за пазуху. Теперь предстояло самое сложное - спуститься, но когда сверху посыпалась труха и мелкие веточки , а Вел начал осторожно продвигаться вниз, неожиданно заговорил до того хранивший молчание Креспи.
- Лучше передвинься чуть левее... - голос Креспи был таким скучным и будничным, словно он не давал совет, а просил передать ему соль во время обеда.- Теперь постав ногу вон на ту ветку... Правильно...
Крештен покосился в сторону приятеля - Креспи стоял , задрав голову вверх и заложив руки за спину и выглядел совершенно спокойным. То и дело давая подсказки мальчишке, он, казалось, был совершенно уверен в том, что ничего не случиться, и пока всё действительно шло гладко, но сам Крештен смог вздохнуть полной грудью лишь тогда, когда Веилен миновал последнюю сухую ветвь... А потом жрец почувствовал, как в его груди вскипает гнев - пусть только лаконец спуститься с проклятого дерева! В этот раз розог ему не миновать - сопляк сполна получит за только что пережитый Крештеном страх, а то выискался... Верхолаз!..
Веилен добрался до последней ветки, и на мгновение повис, уцепившись за неё руками. Мягко спрыгнул вниз. Крештен, уже весь кипя от гнева, собирался вылить на голову мальчишки целый ушат брани, но его опередил Креспи.
- Ну-ка, покажи мне этого бедолагу.
Веилен пристально взглянул на жреца из под опущеннях ресниц, но потом достали из-за пазухи взлохмаченого, крошечного котёнка, а Креспи не применул восхититься.
- О, да это же будущий крысолов! Видишь эти полоски на мордочке! - Креспи присел перед мальчишкой на корточки и почесал котёнка за ухом.- Можно, я заберу малыша себе, а то в последнее время в храмовой библиотеке стали мыши появляться - не ровен час, сгрызут что-нибудь важное...
Крештен тяжело вздохнул и так ничего и не сказав, направился прочь - ругаться теперь было попросту глупо...
Последовавшие за этим проишествием уроки и проверка всех счетов ( и для Крештена, и для Креспи дела всегда стояли на первом месте) заняло весь оставшийся день, так что ужинать жрецы сели уже в сумерках. Усталость давала о себе знать - если не считать нескольких коротких фраз, ужин прошёл в полном молчании. Вдосталь напившийся молока котёнок теперь дремал, свернувшись на коленях у Креспи клубочком. Крештен потёр переносицу и устало посмотрел на приятеля, который то и дело почёсывл котёнка между ушей.
- Только не говори, что повезёшь его в Милест - твой Темонтий ни за что с ним не уживётся!
Креспи грустно посмотрел на приятеля:
- Темонтий израсходовал все свои девять жизней и умер от старости в прошлом году...- Креспи замолчал, а Крештен, услыхав эту новость, сочувственно кивнул головой. Креспи был страстным, неисправимым кошатником, так что его вальяжный, с роскошной, длинной шерстью Темонтий не только спал на пуховой, крытой бархатом, подушке, но и питался не в пример лучше соблюдающего аскезу хозяина. Сам Креспи свою привязанность объяснял тем, что коты волплощают в себе сразу две добродетели - Мудрость и Молчаливость, обеспечивающую сохранение тайны, и Крештен, глядя в золотисто-жёлтые глаза безмятежно покоящегося на подушке Темонтия, признавал, что в утверждении приятеля есть некая толика истины... Сколько же лет назад это было?!.
- Темонтий прожил бок о бок со мною семнадцать лет.- ответил Креспи на так и не заданный вопрос, а потом, улыбнувшись, вновь почесал котёнка за ухом.- Но теперь, слава Единому, у него есть приемник... Вот только как же тебя назвать , малыш?.. Может быть, Веилор?.. В честь твоего спасителя?
В ответ на ласку котёнок сонно мурлыкнул, а Крештен насмешливо фыркнул:
- Н-да. Это было воистину героическое деяние! Может, мне теперь Веилену за него ещё и мешок сладостей вручить?! Брось, Креспи - котёнка достали бы в любом случае, а то что мальчишка, не дожидаясь старших, самовольно полез на дерево... Он ведь только чудом не разбился...
- Если бы ты продолжал кричать раненым козодоем и тем самым отвлекать его , то Веилен действительно мог бы упасть...-Креспи перестал улыбаться и серьёзно посмотрел на приятеля.- Во время спуска я немного подстраховал мальчика, но лишь потому, что видел, как ты переживаешь - сам он в моих советах не нуждался. Видишь ли, этот ребёнок - эмпат , и его дар уже проявляет себя...
- Эмпат?.. Они, кажется, занимаются колдовством...- Крештен нахмурился, припоминая с чем ещё было связано понятие "Чующий", а Креспи, услышав его тираду, рассмеялся.
- О, Единый!... Крештен!!! Эмпаты обходят всё, что связано с Аркосом, десятой дорогой и вообще не способны колдовать!- закончив смеяться, Креспи вновь почесал котёнка за ухом.- Ты прав лишь в одном - их способности действительно относятся к категории Запретного. По долгу службы мне пришлось иметь дело с некоторымми "Чующиими", так что я изучил их достаточно хорошо: знаешь, у многих из них довольно интересный склад ума, а их предание о неком "Истоке" вообще любопытно. Эмпаты считают, что первопричиной мирозданиия была не воля Единого, а таинственая сила, которую они с трепетом именуют "Истоком" и верят, что она содержит в себе первопричину жизни. Её всплеск и породил весь этот мир, а жизнь в нём продолжается лишь потому, что эта сила продолжает неустанно питать свои творенья...
- Но ведь это же невозможная ересь!- Крештен возмущённо тряхнул головой.- Заменить мудрого и справедливого Единого слепой, бессмысленной силой! Не понимаю, как жрецы Семёрки терпят подобное непотребство...
- А это и есть самое любопытное.- На губах Креспи вновь мелькнула улыбка.- Эмпаты считают, что напрямую к силе Истока обращаться нельзя - её изначальная мощь такова, что может уничтожить призвавшего её, а потому являются частыми гостями в храмах Семёрки. Они считают этих божеств малыми воплощения Истока, и обращаются к ним почти во всех своих нуждах. Насколько я знаю, больше всего они чтут Малику и Златоокого, как покровителя ремёсел, но при этом не збывают и о Хозяине Троп, котрому они оставляют требу на перекрёстках... Естественно, некотрые из Высших жрецов Семёрки знают о вере эмпатов, но, чаще всего, смотрят на это сквозь пальцы.
Крештен снова задумчиво потёр переносицу.
- Я знал, что лаконец принесёт мне хлопоты, но то, что он ещё и эмпат... Не думал, что пригрею на груди такую змею. В школе Единого ему явно не место...
-Успокойся...- Креспи по-прежнему был сама безмятежность.- Я более, чем уверен, что Веилен ни за какие коврижки не будет рассказывать соученикам об Истоке! Эмпаты не кричат о своих предпочтениях на каждом углу, и то, что об их верованиях знают лишь сведущие в этих вопросах люди, подтверждают сказанное мною.
- Но тебе, похоже, Чующие выложили все свои секреты, как на духу...- Крештен уже было улыбнулся, но лицо услышавшего это замечание Креспи из безмятежного вдруг стало бесконечно усталым и он тихо заметил.- Не считай их из-за этого болтунами, Крештен. Эмпатам пришлось мне всё рассказать. По сути, у них не было другого выбора...
На следующий день Креспи уехал обратно в Милест, а Крештен хоть и не выставил Веилена из школы, стал относиться к мальчику с величайшим подозрением - и в спокойном нраве Веилена, и в его взгляде жрец теперь постоянно улавливал что-то не то! Крештен боролся за эту заблудшую душу, как мог - едва ли не каждый день он задерживал Веилена после уроков, чтобы прочесть ему пару нравоучений и наставить на путь истиный, но всё было тщетно. Во время наставлений Веилен лишь наблюдал за жрецом из под ресниц, не говоря в ответ ни единого слова, и на взгляд Крештена, это упорное, терпеливое молчание было хуже открытого бунта. Жрец со дна на день ожидал, когда натура эмпата проявит себя и, наконец, дождался.
Сцепившихся в столовой мальчишек удалось разнять с трудом - хлюпающий разбитым носом толстяк Крист не скрывал своего возмущения: подумаешь, велел проходящему мимо лаконцу убрать вместо себя со стола! Пачкать руки, вытирая разлившийся из тарелки суп, Кристу, не хотелось, к тому же, он прекрасно знал, что для такого существуют слуги (а в сознании сына амэнского посла все, хоть на одну ступень стоящие ниже его порождению и были этими самыми слугами)! Вот только лаконец отказался выполнять приказ, а когда Крист попытался поставить наглеца на место, сказав, что "нечего задирать нос тому, чей отец стал чёрным от грязи, поскольку роется в земле, как крот!", ещё и полез в драку... Крештен вздохнул - пухлый, ноющий Крист был невозможно жалок, а стягивающий края разорваной куртки Веилен смотрел на толстяка так, что было ясно - своей вины он не осознаёт и в содеяном не раскаивается. Худшие опасения подтвердились: лаконский мальчишка не просто заражён семенами гордости и бунтарства - они уже начинают давать первые всходы!
От очередных уроков покорности Веилена спасла случившаяся с напарником Лекки беда: на Юргена обрушился гнев каменных духов- он чудом выжил под завалами, но вернуться к прежнему ремеслу был уже не способен, в одночасье, утратив не только руку, но и чутьё! Работать в одиночку Лекки не мог, а потому забрал сына из школы . Так, в десять лет, Веилен стал помощником отцу - Чующим жилы...
-А ещё в земных недрах обитает древнее чудище - большое, точно дом, в прочной, как камень, чешуе. При этом ни на одну тварь оно не похоже, так как формы у него нет - может горой быть, а может по стене распластаться или в малую щель, точно вода просочиться. Зубов у Шоггра тоже нет, зато есть целая сотня глаз и куча щупалец - ими он из породы руду высасывает, в сок её обращая. Тем самым и живёт. - Юрген кое как присбособился к своей однорукости - ненадолго прервав рассказ, он ловко перевернул жарящиеся над костором на прутиках мясо и , взглянув на внимательно слушающего его Веилена, продолжил. - Бывает так, что чудище это заползает в поисках пищи в штольни и закрывает собой проходы - ему ведь неведомо, что тёплое местечеко, что он себе облюбовал, людям свободным нужно! С места такую громадину не сдвинешь, а сталь шкуру Шоггру тоже не пробьёт, только нападать на него ни в коем разе нельзя - он только раз одним щупальцем своим хлопнет - и от человека мокрое место оставит... Но главное то, что тварь эта сразу чувствует всё, что в душе человека творится, а особливо- страх и ненависть, что на неё направлены, так что, если хочешь с ним поладить, гаси эти чувства в себе на корню, ведь, в сущности, оно не злое...
- Значит, его можно приручить?- из ближней рощицы потянуло сыростью и Вел придвинулся поближе к весело потрескивающему огню. Юрген усмехнулся:
- Вроде как можно, да только где ты такое чудо-юдо держать будешь? В подполе или под лесницей Шоггру, даже если он в узел скрутится, тесновато будет - ему сразу либо штольню, либо замковые подземелья подавай. Да и как бы ты его кормил?
К этому моменту как раз окончательно поспело мясо и вопрос о приручении и содержании в доме Шоггра отпал сам собой. Веилен помог Юргену снять с палочек мясо, нарезать сыр и хлеб, разложить на тряпице перья зелёного лука... Отложив пологающуюся всё ещё пытающемуся разобраться с причиной оскудения рудника Лекки долю, Юрген , полез в котомку и достал из неё объёмистую фляжку. Когда калека всё же покидал свою убогую лачужку и выбирался к рудникам ( Лекки частенько его звал - присмотреть за Велом или просто за компанию) , то брал с собою не мерзкий, непонятно из чего изготовленный самогон-выворотник, а слабое вино. Немного терпкое, оно хорошо шло перед ужином...
- Может, всё таки дождёмся отца? - Вел так и не притронулся к еде, и Юрген вполне убедительно нахмурился.
- Лекки ещё часа два в руднике проведёт, так что ешь, пока горячее, да спать ложись - тебе отдых нужен ещё больше чем нам.
Это была чистая правда - свет костра отбрасывал на лицо мальчика глубокие тени и от этого он казался совсем измученным. А если учесть, что хлынувшую из носа во время работы кровь с трудом удалось остановить... Юрген ещё раз взглянул на словно бы нехотя жующего хлеб Вела и почувствовал, что его гложет вина - рано мальчику спускаться в рудники... Ещё ой как рано!.. Никто не спорит, что у него хороший, уже проявленный Дар, да и самое трудное, конечно же, Лекки берёт на себя, но Велу едва сравнялось двенадцать. Мальчишка как раз вступил в возраст , когда растущему телу постоянно требуются новые силы, да только откуда им взяться? Из-за работы дар Вела получает то, что должно было пойти в рост и крепость. И хотя мальчишка ( слава Малике и неустанно пекущейся о сыне Истле! ) из-за этого не превратился в заморыша, произошедшие с ним перемены были видны как родным, так и не первый год знающему всех домашних Лекки Юргену. Двенадцатилетний мальчишка должен носиться по улице, как ветер, и набрасываться на еду, точно оголадавший волк, но Вел, уже , наверное, с год не гонял с ровесниками тряпичный мяч и не бегал с ними наперегонки. Хорошо ещё, что сооружение птичьих кормушек, рыбалка и книги, до которых мальчишка оказался большой охотник, относились как раз к таким развлечениям, в которых бьющая через край сила не нужна, а необходимы вдумчивость и усидчивость... Вобщем , хотя жизнь Вела пока складывалась не так уж и плохо, калека всё равно жалел постепенно забывающего про смех мальчика и во время таких вот посиделок то старался подсунуть ему самые лучшие куски, то рассказывал занятные истории и легенды, которых, как и всякий горняк, знал великое множество... Вот хотя бы...
- Если осилишь ещё и это, я тебе про Горного Князя расскажу! - Юрген придвинул к мальчику исходящее соком мясо, а подумав ещё немного, налил в кружку вина и разбавил его водой. - Вот, так оно тебе на пользу пойдёт - и спать будешь крепко, и крови в жилах прибавиться...
Нехитрая уловка калеки возымела действие - Вел послушно впился в мясо зубами , не забыв, правдва, напомнить Юргену об обещанной истории.
- А Горный Князь? - Калека усмехнулся.
-Горный Князь или Большой Полоз, Вел, хоть и не божество, но существо древнее и очень могуче. В его власти и золото, и серебро, и медь, и железо, и уголь, и камни самоцветные - вобщем всё, что в земле скрыто . Сил у него столько, что его опасаються даже Бледные Призраки, но сам он хоть в проклятый Аркос и захаживает, живёт отдельно - в самой глубокой пещере, что под Лисьей горой из Старой Гряды, есть у него такой дворец, какой ни один Владыка себе не построит! Стены у дворца золотые и драгоценными каменьями выложены, а внутри у него собраны все сокровища земли, но главное не это, а то, что вместо тронного зала во дворце Горного Князя- озеро, посреди котрого бьёт гремучий ключ. Когда Полоз чувствует, что стареет, то купается в этом источнике - старая шкура с него тут же слазит, и он опять становится таким же молодым, как и прежде. Людям эта вода тоже возвращает молодость и излечивает все болезни, но делится ею Горный Князь лишь со своими слугами - малыми полозами, да теми людьми, которых он сам под землю увёл. Говорят, что некоторые смельчаки всё же спускались к нему за чудесной водой, но увидев такую роскошь, навсегда забывали и о земле, и о солнце на небе...
Внимательно слушающий очередную присказку Вел протестующе мотнул головой:
- Нет, Юрген. Небо нельзя забыть! И жить без него долго невозможно - драгоценные камни его не заменят!
Калека усмехнулся:
-Ну, это уж кому как, Вел. Когда люди взрослеют, то вверх уже не так часто смотрят...А даже если бы смотрели или, к примеру, летали бы , как птицы, то князья такому самоуправству быстро бы конец положили.
- Почему? - по лицу мальчишки было видно, что сам он как раз был бы не прочь заиметь пару крыльев, и Юрген устало вздохнул.
- Потому, что никакой Владыка не потерпит, чтобы чёрная кость выше него была, а уж тем более - чтоб крестьяне да мастеровые над его замком лебедями летали и сверху вниз на князя смотрели... Ну, обещанное я тебе рассказал, так что ложись теперь спать. На меня не косись - сам знаешь, как меня бессоница изводит...
Ещё через четверть часа завернувшийся в одеяло мальчишка уже крепко спал около костра, а Юрген подбросив в пламя ещё несколько сучьев, вздохнул. Хороший всё таки у Лекки сын, светлый, да и дочки не хуже, а Истла - так вообще чистый клад: и в руках у неё всё ладиться, и собою миловидна, а в придачу - искрена и сердечна ! Неудивительно, что Лекки до сих пор в ней души не чает... А вот он, Юрген, в своё время сглупил: любуясь крепким и гибким станом невесты, он оставил без внимания и капризные интонации в её голосе, и сердитую складочку на переносье. Прозрение наступило через месяц после свадьбы: с такой женой можно было не опасаться даже Бледных Призраков - она бы и их в бараний рог скрутила! Скандалы закатывались молодой супружницей по любой, даже самой ничтожной причине. Стоило Юргену хотя бы заикнуться том, что он устал или ( не приведи вся Семёрка) поморщиться за обедом, как жена впадала в настоящее неистовоство - она день деньской надрывается, пылинки с него сдувает, а он!... Да как он, такой сякой, вообще смеет порднимать на неё свои бесстыжие глаза!.. Никакие увещевания в деле успокоения буйной супруги не действовали - крики, ругательства и слёзы, на радость соседским кумушкам, продолжались не менее часа и прекращались лишь тогда, когда жёнушка наконец то немного уставала.
Стоит ли удивляться, что Юрген, поняв, какую горгулью взял себе в жёны, старался как можно реже появляться дома, в котором ему теперь приходилось ходить едва ли не на цыпочках, и для этого брал заказы на самих дальних рудниках - это давало ему передышку на месяц, а то и более. Безрадостное для Юргена супружество продолжалось два года, а закончилось оно в точности так, как об этом рассказывают траченные молью похабные байки. Вернувшись с рудников раньше обачного, Юрген застал жену в объятиях соседа , который уже не раз ставился ему в пример , как образцовый представитель всего мужского племени!.. И тут смирного подкаблучника, наконец, прорвало - спустив соседа с лестницы, он влепил жене смачную оплеуху и сказав, что ноги его не будет больше в этом доме, подался на заработки в Астар. Здесь он встретился с Лекки и вполне неплохо жил до тех пор пока...
При мысли о том, ставшем для Юргена роковым, заказе, отсуствующая рука болезненно заныла и бывший Чующий дрожащими пальцами огладил пустой, заправленный за пояс, рукав - травы Истлы смогли снять воспаление в культе и боль, но они ничего не могли поделать с преследующими Юргена кошмарами. Теперь почти каждую ночь калеке снилось, что тяжёлые камни придавили ему грудь и ноги так, что он не можетни вздохнуть, ни даже шевельнутся , а его руку грызут зубами какие то мерзкие и склизлые твари!.. Собственно из-за этого Юрген и начал пить - сивуха помогала ему проваливаться в забытьё без каких либо видений и кошмаров, а головная боль по утрам была всё же лучше непроходящего отчаяния и глухой, звериной тоски... Потихоньку ежедневная выпивка стала уже не лекарством , а необходимостью, но Юрген ситал себя конченным человеком и не видел смысла в борьбе с развивающимся пороком. По хорошому, в Присте ему уже нечего было делать - ни о каких заработках после утраты дара не могло быть и речи, но калеке было тошно от одной мысли о том, что он может оказаться приживалкой у родстенников или явиться пред светлые очи покинутой им супруги ...
И бывший Чующий подался на паперть - возле храмовых ступеней всегда найдётся место протягивающему руку убогому, которому прихожане нет-нет, да и бросят пару медяков, а жрицы Малики ещё и накормят, ведь дочери милостивой богини известны тем, что сами готовят еду таким вот нищим и раздают её перед вечерней службой, всегда дополняя пищу словом утешения... Вот только от постных лиц добродетельных дев и матрон Юргена воротило, а необходимой при попрошайничестве слёзной угодливостью он так и не обзавёлся, так что пресловутая медь не часто оказывалась в его ладони. Да и в самом деле, кто подойдёт к молчаливому и мрачному, как сыч, калеке, когда вокруг полно тех, кто назвает тебя благодетелем и обещает молиться за твоё здоровье перед престолами всех Богов?! Знакомые и бывшие приятели, увидев сидящего в храмовой пыли Юргена, отводили глаза. Только Лекки и Истла не отвернулись от калеки , но Юрген старался не злоупотреблять добротой бывшего напарника, ведь у него дома пятеро ртов - даже с такою женою, как Истла, прокормить, одеть и выучить подобную ораву - дело непростое...
-Ну, как он ? Отошёл?..- от невесёлых раздумий Юргена оторвал вернувшийся из забоя Лекки. В движения Чующего Жилы чувствовалась смертельная усталось, а во взгляде, устремлённом на спящего сына, ощущалась неприкрытая тревога. Юрген вздохнул :
- А у тебя самого как?
Лекки присел на корточки около костра, потёр ладонью воспалённые глаза...
- Всё сладилось. Завтра только останеться результат закрепить.-Юрген довольно кивнул, и, поврошив палкой костёр, с самым серьёзным видом сказал.
- С Велом тоже всё хорошо. Кстати, как ты относишься к такой милой домашней зверушке, как Шоггр?
ЗАКЛЯТОЕ ЗОЛОТО
В суете беспоконой и людной Присты время летит незаметно - не успеешь оглянуться, а лето уже сменила осень, вчерашняя ребятня вытянулась и выросла, а у тебя самого прорезались первые морщины, начавшие отсчёт зрелым годам... Погружённый в дела храма и начавшей процветать школы Крештен уже давно забыл и про эмпата-лаконца, и про связвнные с ним проишествия, но очередной и на этот раз совершенно неожиданный приезд Креспи заставил его вновь вспомнить о Веилене.
Жрецы расположились в той же комнате , что и в прошлый раз : Крештен отметил, что прошедшие три года оставили след и на его приятеле- на высоком лбу Креспи появились вполне чёткие залысины, а в его взгляде ясно сквозила усталость...
- Новые поручения Илита нелегко выполнить... - тихо ответил Креспи на немой вопрос в глазах Крештена, но тут же, глядя куда-то ему за спину, улыбнулся .-Добро пожаловать, Веилор. Так и знал, что ты не станешь сидеть на кухне.
Со стороны окна немедля последовало громкое "мяу" и в комнату запрыгнул огромный трёхцветный кот. Тугие мышцы крысолова буквально перекатывались под гладкой, шелковисто поблёскивающнй шкурой, а зелёные глаза уже словно бы светились в предвкушении охоты. Одарив Крештена мимолётным взглядом, кот, басовито мырлыкая, потёрся о ноги Креспи, и, сделав круг по комнате, выскользнул в приоткрытую дверь.Крештен посмотрел вслед коту.
- И вот это чудовище когда-то не превышало размером клубок ниток?.. Как же всё таки летит время...
Креспи улыбнулся:
- Я ещё тогда сказал, что из котёнка вырастет знатный крысолов и, как видишь, оказался прав. После нескольких прогулок Веилора у тебя в школе не будет ни единого грызуна . Он просто невероятный охотник!- Креспи откинулся в кресле, а Крештен едва заметно качнул головой.
- Буду только рад этому, но ты ведь приехал не для того чтобы навестить старого друга и избавить его от нашествия крыс?
-Почему бы и нет? - Креспи устало прикрыл глаза.- Впрочем, ты прав: меня привело к тебе одно важное дело. Грядут большие перемены Крештен... Я бы даже сказал , судьбоносные перемены, и к ним следует хорошо подготовится. Илит велел мне собрать магически одарённых детей и научить их не только вере в Единого, но и колдовству. Впоследствии они станут нашим оружием против жрецов Семёрки.
Крештен нахмурился:
- А как же ты и твои подопечные?.. К тому же - это опасная затея... Насколько я помню, когда -то один, воспитанный в истиной вере колдун уже успел наворотить в Милесте дел!
Креспи грустно покачал головой.
- Я не вечен, Крештен, да и с годами сил у меня и моих людей не прибавляется- в любом случае нам нужна будет смена. Что же до Олдена, о которыом ты упоминал... - Креспи на мгновение замолчал, но , после недолгого колебания произнёс.- Не знаю, какие слухи о его бунте доходили до тебя, но одно могу сказать точно: дело тут было не столько в колдовстве, сколько в семейных неурядицах нашего Верховного. В произошедшем Илит виновен ровно столько же, сколько и Олден...
Подобная версия хоть и давнего , но до боли памятного жрецам Единого события была для Крештена неожиданной. Он с минуту помолчал, потом тихо произнёс.
-Что ж, это объясняет, почему убивший стольких наших братьев по вере отступник отделался всего лишь изгнанием...
- И Столбом Позора...- тихо закончил за приятеля Креспи, но поймав его недоумённый взгляд, слабо улыбнулся. -Нет, я не сочувствую взбунтовавшемуся колдуну. Скорее, сожалею об упущенных возможностях. До этого печального события меч Олдена не раз оказывал Амэну неоценимые услуги и достойной ему замены до сих пор так и не нашлось...
Что же касается детей, то им с самого нежного возраста будут внушать веру в справедливость Единого и мысль о том, что их способности должны служить лишь одной цели - процветанию Амэна. Впоследстаии они станут нашей надёжной сменой, нашей опорой, нашими духовными воинами... Илит долго колебался прежде, чем принять такое решение, но иного выхода у нас нет - мечу может противостоять только меч, а волшбе Семёрки - колдовство...
-Что ж, мне осаётся лишь верить в то, что ты, как всегда, знаешь, что делаешь. - Крештен задумчиво посмотрел в окно. Началась перемена и из классов во внутрений двор с гиканьем вылетела целая гурьба мальчишек.- Только почему ты решил искать будущих колдунов в моей школе?
- Потому что они тут есть. Я присутствовал на одном из уроков и выделил нескольких ребят со спящими способностями...- Креспи встал и подошёл к окну.- В самом Милесте и Корге я тоже кое- кого приметил , но теперь я хочу спросить тебя о мальчике- эмпате. Я не вижу его во дворе школы - он выучился? Или ты, кипя праведным гневом, всё-таки выгнал его из школы?
- Ни то, ни другое.- Крештен потёр переносицу.- Уже почти три года , как его забрал отец. Веилен ему помогает в работе.
Креспи задумчиво покачал головой.
- Приобщать ребёнка к такому ремеслу... Мальчик либо истощил свои силы, либо...- и тут в усталых глазах Креспи зажёгся странный огонёк.- Я должен встретиться с эмпатом и его отцом, Крештен. Ты не помнишь, где именно они обитают?
Крештен удивлённо поднял бровь.
- Нет, но где-то наверняка осталась запись... Вот только зачем тебе эмпат? Мальчик остался глух к словам веры и истины, да к тому же - разве ты не говорил мне, что эпаты не могут колдовать?
Креспи отошёл от окна.
- Эмпаты, Крештен, это инструменты, на которых истинный Знающий сможет сыграть самую сложную мелодию, но сильных Чующих нет или почти нет... Позже я всё тебе объясню, а пока - поднимай свои записи. Я должен проверить свою догадку сегодня же...
Веилен поддел носком сапога лежащий в пыли камешек - сейчас он сознательно затягивал с возвращением домой, потому что сперва ему надо было решить, говорить или не говорить отцу о том, в каком состоянии он нашёл Юргена... С одной стороны - отец не любит ложь, но с другой - зачем его огорчать понапрасну?.. Время ещё терпит, он может навестить Юргена завтра и передать ему приглашение Лекки... Вместе с деньгами, которые сегодня Вел так и не решился отдать бывшему Чующему - Юрген должен хотя бы немного протрезветь до завтра, к тому же - есть надежда , что его оставшийся без выпивки новый приятель к тому времени уберётся из лачуги в поисках опохмелки...
Веилен пнул очередной камешек. Всё таки придётся соврать - отцу и матери незачем знать ни об очередном запое Юргена, ни о его новых знакомствах , которые с каждым разом становились всё чуднее и неприятней... И где только Юрген находит себе таких товарищей?.. Вел тихо вздохнул, припоминая увиденное в лачуге.
... Послезавтра Веилен и Лекки должны были идти в "Серый Лог" и отец решил, что бывшему напарнику не мешало бы отправиться с ними . Истла, узнав куда собирается сын, немедля насобирала стряпни для Юргена , так что в лачугу к калеке Вел звявился отнюдь не с пустыми руками. Впрочем, Юргена его приход не обрадовал, да и говорить с бывшим напарником отца было невозможно - он, мертвецки пьяный, спал прямо за столом, а восседающий подле калеки на колченогом табурете незнакомец посмотрел на Веилена мутными глазами и зло прошипел.
- Ты кто такой? .. Да и вообще - пошёл вон...
Веилен не внял этому заявлению и, подошедши к липкому от пролитой выпивки и прогорклого жира столу, поставил на него корзину.
- Я к Юргену пришёл, ни к тебе...
- Смелый, да?.. А ты хоть знаешь, пичуга, с кем разговариваешь?...- незнакомец попытался приосаниться на табурете, при этом едва с него не свалившись.Худой и перевитый жилами, он был ещё совсем не стар: пожалуй, лет на семь-восемь моложе Юргена , но самым приметным в его внешности было отсуствие отрубленных палачом носа и ушей, а красные воспалённые глаза и опухшие веки вкупе с недельной щетиной и спутанными , засаленными волосами недвузначно намекали на то, что теперь основным занятием освободившегося каторжника была беспробудная пьянка... Неудивительно, что Юрген теперь совсем лыка не вяжет! Вел вскинул голову и неприязнено посмотрел на безносого.
- С тем, кто в чужом доме командует, пока хозяин спит... В корзине - еда для Юрена, мать передала...
Лицо безносого странно дрогнуло :
- Милостыню принёс? Подачку?!! Мол, на , жри, и помни, наши доброту, убогий?...
Вел тряхнул головой.
-Никакая это не милостыня! Юрген - друг моему отцу... И мне - тоже!..
Услышав эти слова, безносый подался вперёд, при этом опять чудом не свалившись с табурета.
- Друг?!! Хватит врать, птенец!.. Разве нищий, безрукий убогий может быть другом?! Разве даже стоять рядом с калекой и пьяницей не стыдно?!..
По хорошему, Вела должны были испугать плящущие в мутных глазах безносого безумные огньки , но вместо этого он лишь почувствовал обиду за Юргена и сжал кулаки.
- Не стыдно! А ты сам - убогий, если этого не понимаешь!..
В ответ Вел ожидал нового крика и ругани, но каторжник вдруг опустил голову и глухо произнёс.
- Значит, и верно - друг, коли ты его так защищаешь, пичуга... А меня вот предали... Все...- произнеся эту тираду, безносый повалился лицом на стол - похоже, хмель окончательно его разобрал, а Вел, оставив корзину, ушёл восвояси - сидеть в компании двух мертвецки пьяных ему было совершенно незачем... Вот только за Юргена по-прежнему было обидно - он этого безносого, похоже, кормит и поит со своих нищенских заработков, а тот честит его за глаза почём зря...
-Веилен?! Веилен , погоди!- Вел оторвал взгляд от дороги и увидел , что к нему спешат сразу два жреца Единого, в одном из которых мальчишка сразу узнал заведующего храмовой школой Крештена. Впрочем, лицо другого тоже было знакомым - Вел вспомнил, что видел его один раз в храмовой школе, но имени так и не узнал... Вот только что они делают в мастеровом квартале и почему второй жрец улыбается так, буд-то бесконечно рад его видеть?..
Между тем служители Единого были уже перед ним, и Крештен , оказававшись рядом , вцепился в плечо мальчишки с такой силой, словно боялся, что тот улизнёт.
- А мы как раз искали тебя, Веилен...
-Зачем?- лихорадочно размышляя , зачем он мог понадобиться Крештену, который его вроде бы на дух не переносил, Вел попытался осторожно высвободиться, но пальцы жреца лишь ещё сильнее сжали его плечо. И тут заговорил второй служитель Единого.
- По правде сказать, нам нужен не ты, а твой отец. Он ведь в рудничном деле мастер, а Храм как раз собирается взять на откуп один рудник неподалёку от Присты и нам хотелось бы знать, что мы в действительности покупаем.
- Отец сейчас дома. Я провожу.- Велу наконец-то удалось высвободиться из цепких пальцев Крештена и он быстро пошёл вперёд. Работа есть работа, а то, что служителей Единого словно бы горячка бьёт... Вел уже привык к тому, что заказчики , особенно если речь идёт о деньгах, часто ведут себя наредкость беспокойно. Ну, а в том, что жрецы решили перед покупкой узнать мнение со стороны и вовсе нет ничего удивительного...
Всё это было так, вот только едва уловимое , глубоко засевшее внутри, беспокойство никуда не делось - вполне возможно , что причиной этому было само присутствие Крештена, в своё время изводившего Вела бесконечными нотациями, но могло статься и так, что причиной странной тревоги было то, что второй жрец, приноровившись к быстрой ходьбе мальчика, шёл тепрь рядом с ним. Он то рассказывал Велу , каким замечательным крысоловом и умницей стал когда-то снятый им с дерева котёнок, то сам начинал расспрашивать Веилена о его жизни и мечтах. Но у мальчишки от взгляда вроде бы дружелюбного жреца по коже пробегали вполне ощутимые мурашки - это был даже не страх, а какой-то странный и очень неприятный зуд. К тому же, Вел в свои тринадцать с небольшим, из общения с божьими служителями чётко усвоил лишь одно - в разговоре с жрецом или жрицей всегда следует три раза подумать, и лишь потом что-то сказать, ведь служители богов любят видеть ересь в любом, не понравившемся им слове и взгляде, а их гнев немедля ёкнется не только нарушителю, но и его семье...
Впрочем, замкнутость и односложные ответы Вела не смущали жреца и он продолжал беседовать с ним всё тем же спокойным и непринуждённым тоном, и отстал лишь тогда, когда мальчишка, увидев играющих на улице сестёр подошёл к ним. Дирке тут же со смехом повисла у брата на шее, и потому Вел не мог слышать, как Креспи прошептал Крештену.
- В это трудно поверить, но мальчишка - действительно сильный эмпат!
- Значит, увезёшь его с собою в Милест...- так же тихо ответил ему приятель. Крештен, направляясь к дому Лекки, уже успел поразмыслить над судьбою Веилена и увидел в сложившихся обстоятельствах милосердие Творца, всё же решившего направить на верный путь заблудшую душу мальчика. Уж кто-кто, а Креспи научит лаконца истиной вере, и Вел, несмотря на гордость и запретные способности, всё же познает благодать Единого!.. Правда, впереди жрецов ещё ждал объстоятельный разговор с Лекки, но Крештену он не казался таким уж серьёзным припятствием. Горных дел мастер радоваться должен, что его сына ждёт гораздо более лучшая и светлая будущность , чем работа в рудниках!..
В доме мастерового неожиданных визитёров встретили хоть и с подобающей вежливостью, но без лишнего пиетета. Узнавшая о цели гостей Истла отправила Вела кликнуть отдыхающего наверхку отца и выставила из кухни тут же сбившееся в заинтересованную кучу потомство. При себе она оставила лишь старшую дочь - та помогала ей накрывать на стол... Крештену не очень хотелось преломлять хлеб с отмеченными печатью Запретного лаконцами, но Креспи неожиданно ткнул его в бок.
- Только не сейчас, Крештен. Нам и так здесь не особо рады, а своей гордыней ты только всё испортишь...
Крештен, признавая правоту приятеля, нехотя кивнул - дело уже не казалось ему таким лёгким, каким мнилось всего минуту назад, и главную загвоздку он усматривал в хлопочущей возле плиты Истле - и во взгляде её серых, опушённых длинными ресницами , глаз, и в посадке головы ощущался такой же стержень, какой жрец обнаружил в Веилене. Женщина никоим образом не относилась к породе крикливых стерв, но обладала как своим мнением , так и волей, которая была посильнее, чем у Лекки. Последний вывод Крештена основывался на том, что дети в семье горняка повадками и внешностью больше походили на мать , чем на отца: только самая младшая девочка унаследовала белокурые волосы и голубые глаза Лекки, у остальных же цвет волос разнился от светло до тёмно- русого, а глаза были либо серыми либо серо-голубыми... Противовесом этой примете служило лишь то, что в Лаконе, как и в Амэне , главой семьи является мужчина, но жрец слишком хорошо знал, как женщины могут исподволь влиять на мужские решения, так что Крештен пообещал сам себе держать ухо в остро... Его невесёлые размышления прервало появление спустившегося вниз Лекки, с которым Креспи немедля завязал разговор о рудничных делах...
Позвав отца вниз, Вел не стал спускаться вслед за ним на кухню, а отправился в свою комнату - Лекки, если возьмётся за заказ, посвятит его во все подробности предстоящей работы, да и общением со жрецами мальчишка уже был вполне сыт. Впрочем, Вел знал , что могло прогнать неприятный осадок - оказавшись в комнате, он широко раскрыл окно и сыпанул зёрен в кормушку, а давно привыкшие к частой и регулярной кормёжке птицы тут же слетелись к окну. Толстые голуби принялись торопливо собирать рассыпаные по карнизу зёрнышки, но старый воробей бы смелее, чем они -он устроился прямо на протянутой ладони Вела. Мальчишка улыбнулся и легко огладил серовато-бурые пёрышки: возня и щебет прирученных им птиц всегда служили Велу лучшим утешением, а со старым воробьём он иногда делился своими страхами и мечтами, которые оставались тайной и для отца, и для матери, и даже для Юргена ... Птаха слушала человеческую речь чуть склонив голову, и, казалось, понимала всё, но в этот раз разговор оборвался, едва начавшись - сзади тихо скрипнула дверь и в комнату вошла Дейра . У неё, как у самой старшей , тоже был свой закуток, но , в отличии от брата, она держала на подоконнике не кормушку, а цветы... С которыми, между прочим, разговаривала точно так же, как Вел со своими питомцами- мальчишка как-то совершенно случайно подслушал, как она рассказывает крошечному ростку про то, каким красивым он скоро вырастет... Ещё совсем не давно Вел и Дейра были неразлей вода - погодки, они всегда делили напополам радости и горести, но несколько месяцев назад всё изменилось.Как то в одночастье выросшая и похорошевшая Дейра стала до странности задумчивой , а разговорам с братом теперь предпочитала чинное вышивание рядом с матерью или сидение в своей комнате. Вел уже было решил, что сестру обидел кто-то из соседских мальчишек, но Дейра на вопрос брата только снисходительно улыбнулась.
- Никто меня не обижал, Вел... А что до наших разговоров... Скажи, тебе Лике из противоположного дома нравится?
Мальчишка на такой вопрос смог лишь удивлённо хлопнуть глазами. Семейство лудильщика было ему совершенно безралично, так что всё общение с Лике у Вела сводилось лишь к вежливому кивку головы при встрече...
Дейра разгладила на коленях вышивку и внимательно посмотрела на брата.
- Вот видишь!.. Ты только птиц своих замечаешь, а до всего остального не дорос ещё...
На том их беседа и закончилось - уверенность Дейры в том ,что признаком взрослости брата должно стать то, что при виде соседских девчонок его начнёт бросать в жар и дрожь, самому Велу казалось совершенно нелепой, но в полемику с сестрой он больше не вступал. С вопросами к возомнившей себя совершенно взрослой барышней Дейре Вел тоже теперь не лез, хотя обидно ему , конечно, было... И вот теперь сестра пришла к нему в комнату и на лице её читалось нешуточное волнение.
-Вел, ты знаешь, зачем пришли эти двое?
Мальчишка коротко взглянул на сестру:
- Им нужно , чтобы отец осмотрел какой-то рудник...
Дейра, услышав ответ, протестующе мотнула головой.
- Они говорили об этом лишь в начале, а теперь... Они хотят тебя забрать, Вел... Забрать в Амэн!..
- Что!!! - Вел в такое даже поверить не мог, но тем не менее, тут же выскользнкл за Дейрой в коридор. Устроившись на верхней площадке лестницы, брат и сестра могли слышать каждое, произнесённое на кухне слово...
-... Я уже встречался с твоим сыном, Лекки, и знаю, что он талантлив, поэтому, когда мне было предложено собрать для обучения достойных детей, я сразу же вспомнил о нём. - негромкий голос Креспи звучал убедительно и твёрдо.- Веилен получит действительно хорошее образование, а после окончания обучения сможет занять подобающее его способностям место...
Где-то в глубине кухни громко звякнула переставляемая Истлой посуда, а Лекки тяжело вздохнул.
- Он и сейчас на своём месте... К тому же - я не могу отдать сына так далеко. Он окажется один среди совершенно незнакомых ему людей и чужих обычаев.
И тут заговорил Крештен.
- Веилен уже находиться в том возрасте, в котором печаль от разлуки с близкими переноситься легче и гаситься с новыми впечатлениями. Креспи я знаю не один год и могу заверить тебя, Лекки, что в его лице твой сын обретёт внимательного и заботливого наставника...
- Я понимаю, что второй такой случай вряд ли представится...- голос отца звучал непривычно глухо. -... Но отдать его в Амэн... Не видеть его несколько лет... Вел, может, и рад будет увидеть новую страну и тёплое море, но мы то тоже к нему привязаны... Истла места себе не найдёт после разлуки, изведётся вся, да и я не смогу спать спокойно...
Со своего места Вел мог видеть крошечный кусочек кухни . Он заметил, как сидящий к нему спиною Креспи подался вперёд, очевидно, пытаясь в очередной раз возразить отцу, но его опередил Крештен, уловивший в голосе Лекки не только грусть, но и некую неуверенность...
- Никто не говорит о нескольких годах, Лекки! На Праздник Трав Веилен будет возвращаться к вам примерно на месяц, да и все ваши письма я лично буду передавать в Милест...- и тут вдруг в тоне жреца проявились высокомерные нотки. - О своём ремесле и деньгах тоже можешь не беспокоится: Храм оплатит тебе потерю помошника.
-Оплатит?!..- медленно, точно решив, буд-то ослышался, переспросил Лекки и Крештен, не обращая внимания на предупредительное шипение Креспи , произнёс так, буд-то кость собаке кинул..
- Да. Сколько ты хочешь?
Кулак горняка с грохотом опустился на стол.
-Нисколько! Мы, конечно, люди простые, но рабами никогда не были и свою кровь не продавали!.. - теперь в голосе Лекки чувствовался неподдельный гнев.-Но хорошо, что ты об этом сказал, жрец. Теперь я знаю, какая участь на самом деле ждёт Веилена в Амэне!..
- Ты ошибаешься! Никто на твоего сына ошейник не наденет...- Креспи встал из-за стола и гордо выпрямившись, продолжил. - А вот здесь его ждёт только тяжёлая работа да капризные заказчики, которым плевать и на вас, и на то, чем вы платите за каждую выведенную жилу... Не хмурься, мастер, ты знаешь, что я говорю правду!.. И то, что жизнь Вела после отъезда измениться в лучшую сторону - тоже правда. Я могу тебе обещать, что твой сын после окончания обучения будет не меньше, чем управляющим рудника...
- Может и так, но в Амэне Веилену делать нечего. - в голосе Лекки по-прежнему чувствовалось волнение, но было ясно, чито окончательное решение он принял. .- Я знаю, что сыну нужно обучение, и , когда придёт срок, Вел его получит!..
- Интересно, где?- теперь в голосе понявшего, что проиграл Креспи было столько яда, что его хватило бы на десяток гадюк.- Некоторые университеты действительно берут студентами чёрную кость, но делают это за хорошую плату. Денег на обучение Веилена у тебя, горняк, нет и не будет - разве что оставишь остальных своих детей голодными...
В этот раз посуда на кухне зазвенела так, точно её со всего маху швырнули на стол, а Лекки твёрдо сказал.
- Коли боги послали мне детей, до дадут и на детей... А на учёбу сына я заработаю - время ещё есть.
-Что ж, мне остаётся лишь пожалеть Веилена - ему очень не повезло с отцом! ..- Креспи шумно вздохнул, собираясь сказать ещё что-то, но тут раздался голос Истлы.
- Видно, не зря в Лаконе говорят, что улыбка амэнца хуже лендовской стали!.. Ответ мужа вы услышали, так что- скатертью дорога: мы вас не звали!..
Креспи вышел из-за стола:
- Что ж, пусть так... Я буду в Присте ещё два дня. Если всё же решите внять голосу разума - приходите в Храм...
После этих слов жрецы тут же ушли, а Вел, несмотря на протестующий шёпот Дейры , спустился на кухню. Мать стояла, отернувшись к плите, а отец сидел за столом, низко опустив голову. Вел подошёл к Лекки, коснулся его плеча.
- Забудь, отец. Они это всё со зла тебе наплели...
Лекки поднял голову, внимательно взглянул на сына.
- Если бы всё было так просто, Вел!.. Правда в словах жрецов тоже была... Много правды... Но учиться ты всё таки будешь - я обязательно что-нибудь придумаю!.
-Полно, Лекки. У недобрых людей вместо языка - жало: незачем их слушать!..- Истла подошла к столу и , крепко обнявВела, прижала его к себе, поцеловала в волосы. - Садись есть, сынок. Ты ведь ещё не обедал...
На следующее утро Вел отправился к Юргену: вопреки расчётам мальчишки, безносый по прежнему обретался в лачуге калеки - он дрых без задних ног на постели хозяина. Зато сам Юрген оказался достаточно трезв, чтобы понять, что от него требуется. Похмелившись же за принесённые мальчишкой деньги, калека и вовсе воспрял духом - он не только расспросил Вела о предстоящей работе, но и поинтересовался, как обстоят дела у его домашних. Мальчишка не стал таится и рассказал и о визите жрецов, и о том , как он сам относился к возможной учёбе в южном княжестве. Что бы там служители Единого не плели, Амэн ему даром не нужен - особено после того, как жрецы оскорбили отца... Юрген же , услышав рассказ, нахмурился.
- Передай Лекки, что я с вами пойду - завтра, чуть свет, возле вашего порога буду... А теперь давай ка я тебя до дому провожу... - И калека, напялив засаленую куртку, пошёл к выходу. Это было что-то новенькое, но Вел не стал возражать Юргену - у него самого с самого утра на душе кошки скребли, но в обществе калеки тревога куда-то отступала...
Юрген , вопреки своему обыкновению, торопливо шёл к дому Лекки по самым людным улочкам, а доведя мальчика до самого крыльца, произнёс.
- Вел, пообещай мне, что сегодня на улицу носа не покажешь, лады?..
Мальчишка вскинул голову.
- Это из-за них... Да?
- Да. - калека не стал отпираться. - Амэнцы проигрывть не любят, так что поостеригись. Сестёр твоих жрецы не тронут, но тебе , если случай представится, мешок на голову накинут запросто... Мать не тревожь, а с Лекки я сам, если что, завтра поговорю...
Вел согласно кивнул головой... Остаток дня он действительно провёл дома, почти не покидая своей комнаты, а один раз ему даже показалось, что он видит на противоположной стороне улочки Креспи... Но уже через миг видение истаяло, и мальчишка со вздохом отошёл от окна - странный ,свербящий взгляд мары словно бы проникал сквозь стены и будил в душе давнишнее беспокойство. Не только за себя, но и, вопреки утверждению Юргена, за сестёр. Мальчишка спустился вниз, и, собрав вокруг себя уже собравшихся на улицу младших, целый вечер рассказывал им сказки и байки - как прочитанные, так и услышанные от однорукого калеки...
А на следующее утро Вел вместе с Лекки и Юргеном отправился к очередному руднику, в которм им пришлось провести около двух недель. Тяжёлая работа прогнала все постороние мысли и тревоги, так что мальчишка быстро позабыл об амэнских жрецах, тем более, что они больше никак себя не проявляли... А между тем беда уже была не за горами, но пришла она совсем не оттуда, откуда её могли бы ждать.
...Рассвет выдался сонным и тихим: резные листья клёнов замерли в неподвижности, а белёсый, похожий на пар, туман медленно поднимался над рекою. Сидящий на берегу Веилен взглянул из под ресниц на замерший поплавок и тихо вздохнул. Ведь знал же, что клёва не будет, но всё равно затеял эту рыбалку, лишив себя нескольких часов сна, а ведь отец и так дал ему поблажку, в одиночку ушедши к жилам ещё ночью! Над этим рудником они с Лекки бились долго и упорно, да только всё без толку: гора больше не хотела отдавать скрытое в себе людям, и Веилен, даром, что ещё мальчишка, хорошо знал, почему так происходит, ведь за четыре года своего старательства уже не раз видел разорённые людской жадностью недра. Берут слишком много, черпают полными горстями, не задумываясь о том, что даже у камня терпение не вечное!
Подросток покосился на низкий, выходящий слева от него прямо к воде, вход в рудник: ему с самого начала не понравился Херстед, а ржавые остатки цепей в узких, выдолбленных в скале проходах, недвузначно говорили о том, какой ценою была оплачена каждая, добытая в "Старых Клёнах" крупинка, но отец только отмахивался от попыток Веилена объяснить ему свои, всё более усиливающиеся, предчувствия неминуемого лиха! У Лекки всегда так:чем сложнее поставленная задача, тем больше ему хочется в ней разобраться, и, сотворив невозможное, выправить изломанную и оскудевшую из-за неумелых рук природу. Дело тут было не в честолюбии, как думалось многим, а в искренней преданности Лекки своему тяжёлому ремеслу, но именно это редкостное упорство отца теперь осложнило жизнь Веилена, так как убедить Лекки отступить было почти невозможно...
Подросток вновь вернулся к созерцанию серо-зелёной воды: на самом деле удача на рыбалке была ему не так уж и важна, ведь даже запах жареной рыбы Веилен не переносил, а сама ловля была для него лишь развлечением - тихим, спокойным и не мешающим размышлять. От рудника неожиданно словно холодом потянуло и подросток поплотнее укутался в свою, перелицованную матерью из отцовской, куртку, в который раз пожелав, чтоб Лекки угомонился поскорее - деньги вперёд они никогда не брали, так что заказчику ничего не должны, а неудачи случаются даже у самых умелых и упорных... Лишь бы ничего у них с отцом не вышло! Лишь бы...
Сонное и покойное утро так ничего и не смогло поделать с засевшей в сердце подростка тревогой, и когда Лекки ,легко ступая , подошёл к нему ,Веилен даже не обернулся , но отец сел рядом и , взглянув на застывший поплавок, тихо спросил:
- Что, не ловится?
- Не ловится...- едва слышным эхом отозвался на его слова Веилен, а Лекки раскрыл руку и на его покрытой грязью ладони сверкнул крошечный золотой самородок:
- А я тебе подарок принёс! Раскрылись жилы!
Веилен искоса взглянул на самородок, взмахнул пушистыми ресницами:
- Отец, я уже тебе говорил про это золото: про кровь...Помнишь?..
Лекки задумчиво покатал на ладони крошечный комочек:
- Говорил, а теперь, считай, своей кровью это золото из скалы взял: сколько раз она у тебя из носу шла, пока мы с тобою жилы выводили!- и он протянул самородок сыну,- На, держи- твоя заслуга!
Веилен взял золото- осторожно, точно боясь обжечься, а потом вдруг плотно зажал его в кулаке и, опустив глаза шепнул:
- На добро?.. Или на зло?
Лекки на это сыновье гадание только улыбнулся и его лучистые морщины стали ещё заметнее:
- На добро, конечно! Херстед за оживлённый рудник расплатится щедро - как и обещал: хватит и на приданое для Дейры, и на твоё обучение. Вот подрастёшь немного, и я тебя в университет Эрка отдам, ведь говорят, что тамошние учителя смотрят на мозги, а не на происхождение!.. Я ведь вижу , как ты к учёбе тянешься - те книги, что от квартировавшего у соседей студента остались, до дыр зачитываешь...
Веилен вновь посмотрел на туман и нахмурился, а потом как- то не по возрасту твёрдо сказал:
- Я и без университета перебьюсь- самоучкой, а Херстед- червивый, хоть и князь! Гнилой! - подросток раскрыл ладонь и добавил.- Отец, скажи князю, что мы не смогли раскрыть жилы, ведь это золото - заклятое...Недоброе это золото, и не будет нам от него ни удачи, ни счастья!
Лекки внимательно посмотрел на сына и обнял его за плечи:
- Полно тебе, Веилен: нету в этом золоте никакого зла- так же, как нет его в олове или меди! Обычная работа, разве что в этот раз слишком тяжёлая, а ты просто очень устал. - и отец легонько встряхнул подростка за плечо, - Ничего, сынок: как только вернёмся домой - отоспимся и отдохнём , как следует! А ещё мы матери пирог закажем- с яблоками, ведь уже которую неделю на сухарях живём.
Веилен в ответ только упрямо мотнул головой:
- Отец, ну пойми же...
Договорить подросток так и не успел: внезапно оживший поплавок глубоко нырнул, и Лекки тут же схватился за удочку:
-Вот, видишь- рыбалка уже пошла на лад, а , значит , и остальное вскоре наладиться!
Веилен молча встал и пошёл прочь от берега: о чём тут можно говорить, если отец его то ли не понимает, то ли не слышит?! А теперь, после того, как дело выгорело, спорить с Лекки стало и вовсе бесполезно...
Близняшки снова затеяли на кухне шумную возню - их мяч со стуком отскакивал от стен, ежеминутно грозя угодить прямо в кухонные полки, и Истла оторвалась от теста:
- Тише, а не то все миски перебьёте!- её оклик не возымел особого действия, но на лицо матери упала тень не тогда, когда она нарочито сурово погрозила Дирке пальцем, а когда взглянула на полностью погружённого в чтение сына. Тихая сосредоточенность Веилена нравилась Лекки, а соседка- Гилена- ею просто восхищалась, неустанно повторяя, что им повезло с сыном, ведь он рос разумным и серьйозным- не то ,что прочие сорванцы, но у Истлы на этот счёт было совсем другое мнение. Лучше бы Веилен походил на своих однолеток с улицы - шумливых и весёлых, пусть даже и став при этом более норовистым и драчливым, но только вряд ли теперь это было возможно! Несколько месяцев изматывающей работы в штольнях смогли сделать то, чего не могли добиться розги школьных наставников: вскоре её сын раз и навсегда утратил присущее ему от природы беззлобное озорство, и даже улыбаться стал редко. Выискивание и раскрытие жил тянуло из него все соки - так же, как и из Лекки , уже обзаведшегося не по возрасту густой сеткой морщин: их ремесло в горняцкой среде было редким и уважаемым, но при этом тяжёлым , и изменить участь выстраданного сына Истла не могла. Матерь Малика наградила их с мужем четырьмя дочерьми, одарив мальчиком лишь единожды, да и то только после того, как Лекки , удручённый рождением Дейры, сердито потребовал в храме: "Мне помощник нужен - пошли мальчишку, богиня!" Малика - справедливая богиня, но в то же время строгая и Истла заплатила ей сполна как за слова мужа, так и за собственные ошибки. Трудная беременность и не менее тяжёлые роды, а потом ещё и неустанное дежурство над колыбелью чуть живой крохи. Она купала сына в травах, отпаивала разведённым в молоке вороньим камнем и выносила его под свет полной луны, чтобы Лучница отогнала сгустившиеся вокруг младенца злые тени... Истла любила всех своих детей, но принесший ей столько боли и тревог Веилен был её любимцем и она радовалось тому, что сын пошёл в неё как внешностью, так и способностями, что бы там не утверждал Лекки...
Неудачно посланный Дирке мяч ударил Веилена по ноге , но он лишь перевернул страницу и продолжил чтение, а Истла, решив, что сын успеет насидеться над книгами зимою, сказала:
- Веилен, Лади на ярмарку просится- соседская ребятня ей уже все уши прожужжала про пляшущих медведей да жонглёров, так ты её своди!
Сын оторвался от книги и внимательно взглянул на Истлу:
- Хорошо. Когда?
-Да вот прямо сейчас и своди: погуляйте там часика два-три, а у меня к вашему возвращению пирог поспеет, да и Лекки к тому времени уже должен будет обернуться - а то ведь как ушёл к Херстеду спозаранку, так и нет до сих пор.
Книга Веилена захлопнулась с непривычно громким треском, а сам он как то сразу помрачнел, но мать ,оттёрши лоб тыльной стороной руки, уже доставала из фартука мелочь:
- На вот, полтовники: Лади с тебя наверняка сластей стребует, но ты на неё всё не трать - купи и себе что-нибудь! Хорошо?
Подросток медленно, словно раздумывая, встал, подошёл к Истле и взял мелочь:
-Спасибо, мама...
Она на миг прижала к себе сына, и, поцеловав его в русые вихры, сказала:
- Ну, а теперь идите и повеселитесь там хорошенько!
...Веилен, держа за руку непрестанно щебечущую Лади, с трудом пробирался сквозь пёстрое и шумливое гульбище на Конной площади. Людская мешанина то сходилась плотной стеною, то разбивалась на мелкие ручейки рядами лотков, а то, вдруг, образовывала широкий круг, в центре которого или переминался на задних лапах медведь в яркой шали и кожаном наморднике, или ловил кольца и мячи уже изрядно набравшийся пива жонглёр. Ярмарка была уже в самом разгаре, и увитые цветами качели без устали поднимали к пронзительно голубому небу хохочущих парней и визжащих девушек... Подросток купил у встреченного в толпе разносчика пакетик леденцов и вручил его младшей сестре:
- На, лакомься!
Но Лади, получив сладости, тут же засопела носом:
- А себе?
-Успею. Ешь, давай,- Веилен, щурясь, оглядел площадь: яркое солнце слепило глаза, а ходящая волнами толпа вызывала головокружение - от рудничных дел он всегда отходил долго и трудно, ну, а шумливое многоцветие ярмарки было ему в этом далеко не лучшим подспорьем! Подумав с минуту, подросток решил ограничить их гуляние с сестрою не более, чем одним - двумя развлечениями, а потому спросил:
-Выбирай, куда тебя вести - к медведям или на качели?
Лади быстро завертела белокурой головкой по сторонам, и, сделав выбор, решительно потянула брата в сторону высокого и широкого помоста, вокруг которого уже столпилось не менее двадцати зевак, торопливо объясняя:
- Мелте хвасталась, что уже все сказания пересмотрела, а Рина говорила, что куклы в этом вертепе большие и очень красивые, а та, которая княжна - вообще с золотыми косами!
-Вот сейчас мы и посмотрим на эту твою златовласку!- Веилен протиснулся между плотно стоящими зрителями, и критически оглядев необъятную спину и расплывшиеся бока замершего перед самым помостом "Вепря", нагнулся к сестре:
-Залазь ко мне на плечи! Вот так,- и через миг Лади, завозившись у брата на шее, восхищённо вздохнула:
-Как красиво!
Веилен только хмыкнул: задник сцены был расписан чересчур ярко и аляповато, а намалёванные плывущими по лесному озеру кособокие птицы больше смахивали не на лебедей, а на белённых, с вывернутыми шеями ворон!
Между тем за сценой послышались бульканье и хриплый кашель,и невидимый рассказчик начал вещать осипшим, спитым голосом:
-Во времена Первых Владык, когда ещё не был запечатан Аркос и древняя магия безраздельно царила по всему Ирию, одним, ныне позабытым, княжеством, управлял владыка Горен - он был уже немощен и согнут годами, но его старость согревали три дочери, красоте которых завидовали даже Звёздные Девы!
Выведенные на сцену куклы оказались не только большими, но и сложным - у них гнулись все, положенные живому человеку, суставы, а глаза могли прикрываться веками с длинными, загнутыми вверх ресницами. Лади, увидев их парчовые одеяния и ярко расписанные лица, снова восхищённо вздохнула:
- Красивые! Вот бы мне с такими поиграть!
Веилен тут же шикнул на сестру:
- Смотри и слушай - после поговорим! - если беленые вороны в озере просто навели подростка на мысль о том, что художник, изобразивший такое диво, должен был во время работы нализаться рябиновки до лешачат в глазах, то сплошь покрытые фальшивой позолотой куклы с пустыми глазами сразу стали неприятны Веилену до гадливости, всем своим обликом напомнив Херстеда - лощённого и разряженного, точно фазан... А ещё в большой, увешанной гобеленами комнате, где их с отцом принимал Астарский владыка, было донельзя душно и пахло чем-то приторно сладким!
-Гридо тебя, Лекки, расхваливает безмерно! Говорит - раньше в "Сером Логе" олово чуть ли не зубами выгрызали, а теперь, после твоей работы, оно само в руки идёт.- Херстед чуть прищурил голубые глаза, и на его породистом, с курчавой бородкой лице, заиграла лукавая улыбка.- Олово - это, конечно же, хорошо, но вот золото... Ты работал с золотыми жилами раньше? Они тебе под силу?
Лекки пожал плечами:
- Работал, князь, и не единожды, а особливой разницы между ними и, к примеру, медными нет.
- Нет разницы?! Ну-ну... - и князь, склонившись к сидящему у него на коленях мальчику лет семи, чуть ли не пропел.- Слышишь, радость моя - этот человек равняет золото с оловом и медью!
Но "Радость" в ответ своему папе только пузыри пустил - и слюна, потёкши по подбородку мальчишки, закапала на его щегольскую, сплошь расшитую золотыми нитями, курточку. Веилен, увидев это, чуть заметно поморщился, а Херстед погладил сына по голове и снова взглянул на Лекки:
- Есть у меня для тебя работа, мастер: рудник "Старые Клёны" со времён моего деда заброшен, хотя когда-то золото из него словно река текло! Сможешь оживить?
При этих словах зрачки князя вдруг стали похожи на червоточины, и Веилен, повинуясь внезапному наитию, выступил на шаг вперёд, опередив своим ответом отцовский:
- Если рудник до последней крупицы выбрали, то оживлять в нём уже нечего!
Князь недовольно взглянул на подростка:
- Не вмешивайся во взрослые разговоры, мальчик! Это нехорошо!
Лекки, положив руку на плечо Веилену, вступился за него:
- Он у меня сызмальства ремесло перенимает, так что знает, о чём речь ведётся!
Херстед достал кружевной платок и, старательно вытерев им уже окончательно обслюнявленный подбородок своего сына, внимательно посмотрел на Лекки:
- И что, многому уже научился?
Отец гордо вскинул голову :
- Всему! А чутьё у Веилена во много раз острее моего будет!
Херстед, услышав это, сладко улыбнулся:
- Вот и славно! Значит, вдвоём вы мне этот рудничок быстро разведаете и если найдёте то, что мой дед из него не выгреб, я щедро с вами расплачусь!.. По княжески щедро - уразумел, Лекки?! - и князь опять склонился к своему, непрестанно пускающему слюни, сыну. - Хочешь конфетку, золотце?
...А Веилен, глядя на воркующего астарского владыку, вдруг ощутил нестерпимую тошноту...
- Вот с тех самых пор и ходит по всему Ирию присказка о том, что соль дороже золота!..- прохрипел заключительные слова легенды рассказчик, и куклы в один миг исчезли со сцены.
- Вот и конец нашему гулянию!- подросток поставил Лади на землю и, распрямив занемевшие плечи, взял сестру за руку.- Пошли домой!
Лади - ещё находясь под впечатлением от услышанной истории, вздохнула:
- Веилен, а ты горных духов видел?
- Нет, Лади, не видел, - подросток начал быстро выбираться из толпы.- Я их только чуять могу. - Но вопросы идущей за ним верёвочкой сестры ещё только начинались:
- А людей, что в пещерах заплутали, глыбники и вправду превращают в соляные столбы?
Веилен невесело улыбнулся и отрицательно качнул головой:
- Да перепутал всё этот сказочник! Так Горные хозяева только жадин с загребущими руками карают! Да и то не всегда!
Они как раз выбрались на пятачок, на котором людей было немного поменьше, и Веилен остановился, высматривая как половчее уйти с площади, но тут Лади вдруг испугано пискнула:
- Ой!
И на плечо подростка почти в тот же миг камнем упал ворон!
- Сгинь!- Веилен, конечно, любил птиц, но внимание сулящего беды Вестника ему не польстило. Он попытался согнать ворона , но тот лишь крепче вцепился когтями в бурое сукно его куртки и стал перебирать клювом волосы подростка. Лади, испуг которой исчез так же быстро, как и появился, сразу предположила:
- Вел, он с тобою, наверное, дружить хочет!
- Мало ли, чего он хочет!- и подросток ещё раз попытался согнать со своего плеча настырную птицу. - Летел бы ты по своим делам, вестник! Кыш!
- А он не уйдёт, пока жребий не даст!- Веилен обернулся и увидел рядом с собою высокого старика. Он был сух и совершенно сед, а его тёмные лохмотья сами смахивали на вороново оперение. Старец же пристально взглянул на подростка жгучими, угольно-чёрными глазами и пояснил - Корви всегда сам выбирает того, кому будет предсказывать, а свои жребии он открывает далеко не всем!
Лади плотнее прижалась к брату и из под его защиты заинтересованно взглянула на старика.
- И как ворон даёт этот самый жребий?
Гадатель, услышав её вопрос, широко усмехнулся, продемонстрировав при этом на удивление полный ряд белоснежных зубов:
- Он, деточка, картинки из моей сумки достаёт, а я их истолковываю!- а потом старец обратился к Веилену - Можешь мне поверить: Корви от своего не отступится и без предсказания тебя не отпустит!
- Ладно; пусть тогда тащит свой жребий, если по другому - никак...- подросток выгреб из кармана всю оставшуюся мелочь и отдал её старику - Достаточно?
- Более чем. Я бы даже сказал - щедро!- нищий гадатель спрятал монеты за пазуху, а потом обратился к до сих пор перебиравшей волосы подростка птице.- Так что же ты хотел ему показать, Корви?
Ворон ещё раз коснулся клювом виска Веилена, покинул подростка и сел на плечо к старику. Пробормотав себе под нос что-то неразборчивое, гадатель несколько раз встряхнул свою висящую через плечо, холщовую сумку и, открыв, поднёс её к птице: ворон немедленно принялся в ней что-то искать, а потом вытащил небольшой твёрдый прямоугольник.
- Так, сейчас посмотрим, что здесь у нас...- старик взял из клюва птицы картинку и пристально взглянув на неё из под кустистых бровей, тут же показал изображение Веилену - Сегодня и в самом деле особый день: ты только взгляни!
На приклеенной к кожаной основе картинке был изображён закованный в латы скелет - он неторопливо ехал по полю на белом, покрытом кольчугою, жеребце, а копыта коня беспощадно топтали женщин и стариков, детей и мужчин всех сословий...
- Смерть?!- Веилен, почувствовав, как внезапно немеют его губы, крепко схватил сестру за руку и потащил её за собою прочь, а вслед ему неслись возмущённое карканье и крик старика:
- Подожди! Ты ведь ещё меня не выслушал!..
Входная дверь их дома была чуть приотворена так, словно уходившие в спешке забыли её закрыть, но Веилен, не отпуская руки сестры, крепко стиснул зубы и шагнул за порог. Пораженная воцарившейся в их доме гнетущей тишиной, Лади тут же недоумённо посмотрела по сторонам и спросила:
- А где все? Куда все делись?
Веилен ничего ей не ответил, и брат с сестрой прошли по тёмному коридору в просторную кухню, бывшую местом сбора всей их шумливой семьи. Подросток, едва войдя, как вкопанный застыл у дверей: поначалу он, словно завороженный, смотрел лишь на разбитые миски на полу и сорванную со стола скатерть. Но потом взгляд Веилена скользнул от перевёрнутого отцовского стула к сиротливо застывшему посередине кухни тряпичному мячу близняшек, и черты лица подростка дрогнули и обострились.
-Ой, мою Белянку сломали!- Лади вырвалась из рук брата и бросилась в угол, в котором лежала одетая в белоснежную кисею светловолосая кукла, но подняв её, вдруг замерла, увидев что - то, скрытое от брата углом стола. Веилен шагнул к ней и посмотрел туда, куда были устремлены быстро наполняющиеся слезами глаза сестры: на полу лежал развалившийся на куски яблочный пирог, а на остатках его румяной корки виднелись уже начавшие темнеть алые потёки.
- Что это, Вел?.. Почему?- губы Лади мелко задрожали, и Веилен обнял её за плечи, прижал к себе:
- Это всего лишь сироп... Клюквенный...
Тихий и сдавленный голос брата не на шутку напугал Лади и она уже вполне явственно всхлипнула:
- Мне страшно...
Веилен судорожно вздохнул в ответ:
- Мы уже уходим, Лади. Не плачь!
Подросток ещё раз осмотрелся по сторонам и, подхватив с лавки васильковую материнскую шаль, укутал ею плечи сестры, а потом быстро вывел Лади через "Чёрный" вход в их общий с Гиленой дворик, как всегда увешанный стираным бельём.
Он не успел пройти даже двух рядов выбеливающихся на солнце простыней и полотенец, когда его осторожно, вполголоса окликнули:
- Веилен! - подросток обернулся - покусывая губы, соседка стояла на ступеньках крыльца и теребила солнечно-жёлтый шёлк ярко расшитой, пышной юбки. - Заходите ко мне! Быстро!
Веилен исподлобья взглянул на всегда одетую точно на праздник Гилену, но всё таки подошёл к ней и, втолкнув Лади в приоткрытую дверь, скользнул за нею следом. Соседка осторожно обернулась по сторонам и, захлопнув дверь, предложила:
- Хочешь молока с мёдом, Лади?
Сестра всхлипнула и кивнула головой:
- Хочу...
- Тогда пойдёмте на кухню.
...Не прошло и двух минут, как Лади, всё ёщё всхлипывая, уже пила из расписанной маками кружки обещанное молоко, а Веилен - теперь сам такой же угрюмый, как недавнишний ворон, сидел за столом сцепив пальцы рук и опустив голову.
- "Сияющие" к вам заходили...- Гилена поставила на стол свежеиспечённый пирог и принялась резать его на куски,- и быстро всех увели. Ты разминулся с ними всего минут на десять - не больше!
Услышав это. Веилен глухо вздохнул и, не поднимая головы, тихо сказал сестре:
- Допивай быстрее, Лади. Нам пора!
Гилена отложила в сторону нож и сама присела к столу:
- Никуда вам не пора, Веилен! Здесь вас искать никто не будет - вот и переждёте, пока всё не уляжется! Чай, не чужие!
Подросток сумрачно посмотрел на красавицу соседку: она часто засиживалась на их кухне допоздна, помогая матери по хозяйству и порою жалуясь на своего мужа - мол, прижимист стал дальше некуда и возвращается теперь всегда поздно! А Истла, вышивая затейливые узоры на юбке Дейры, на излияния Гилены всегда сочувственно кивала головой... Но лущить горох да на судьбу жаловаться - это одно, а тут...
- Мне не пережидать надо, а что-то делать.- Веилен снова опустил голову - Узнать хотя бы сперва, что с ними!
- Узнаешь... Только вот горячку в этом деле пороть нельзя - здесь осторожность нужна и расчет.- Соседка встала и, отойдя к длинным, резным полкам, стала собирать тарелки и кружки. - Выждать вам надо - хотя бы денёк. А за это время отдохнуть и выспаться. Вот я вас сейчас с Лади накормлю и отдыхать отправлю, а то ведь на ней лица нет - бледная, точно смерть!
По прежнему не прерывая своих рассуждений, Гилена вернулась к столу и стала раскладывать пирог, обратившись при этом уже к Лади:
- Ничего не бойся, детка! Скоро снова увидишь папу с мамой, и всё опять будет хорошо!
Лади оторвалась от кружки и слабо улыбнулась:
- Правда?
- Правда, звёздочка. А после обеда я бусы тебе подарю и колечко.
Веилен посмотрел на чуть повеселевшую сестру, а затем перевёл взгляд на лежащий перед ним кусок пирога - и хоть начинка у выпечки была не яблочной, а малиновой, в сердце у подростка почему-то снова закололо. Но Гилена, словно угадав его мысли, присела рядом и тихо шепнула:
- Пожалей Лади, Веилен - она ведь ещё совсем кроха...Нельзя ей так пугаться и переживать!
И подросток нехотя согласился:
- Хорошо, мы останемся. Но ненадолго!
Лади крепко спала, прижимая к груди свою, уже починенную братом Белянку. Веилен сидел у окна, обхвативши голову двумя руками - спать он не мог, ведь перед глазами то и дело вставали то кровь на развороченном пироге, то улыбка и червивые глаза Херстеда, то Лекки с самородком на ладони...
- Я же говорил, что кровавое оно, отец!- Веилен поднял голову и, поняв, что произнёс последние слова вслух, закусил губу, а внизу вдруг громко хлопнула дверь и раздались тяжёлые шаги. Подросток встал и бесшумно выскользнув на ступени лестницы, замер во тьме, чутко вслушиваясь в злой шёпот Гилены:
- Где ты шлялся, Тарик! Я ведь тебе даже записку посылала с Малко!
Тарик в ответ сердито засопел:
- Знаю я эти твои записки! Опять купить что-нибудь хочешь? Да?- и на столе внизу что- то тихо зазвенело. - На, подавись! Можешь, сука, ещё и кровь из меня выпить - всю, что ещё осталась!
- Дурень ты, Тарик. Дуб!- голос соседки опасно повысился, но потом вновь упал до требовательного шёпота.- Иди немедленно к замковой страже да спроси у них десятника "Сияющих" Лэрри по срочному делу, а как он выйдет, то передай ему, что Веилен с сестрой у нас ночуют!
- А на кой хрен ему это надо!- стул жалобно заскрипел под тяжёлым телом Тарика, а соседка зашептала ещё более настойчиво и торопливо:
- Сегодня этот Лэрри семью Лекки в замок, под охраной увёл, а недосчитавшись Веилена, ходил по соседям и обещал щедрую награду тому, кто скажет, куда мальчишка подевался. А мы ведь ему не просто сказать - мы передать ему можем Веилена из рук в руки! Да не одного, а с Лади. Сам подумай, сколько нам за это из княжеской казны отвалят!
-Вот курва! А я уже сапоги начал снимать!- ругнулся Тарик, но уже через миг тон его голоса стал сухо-деловым -- Если бы я знал, что тут такое дело наклёвывается , то пришёл сразу же ,но ты ведь в той записке не пояснила толком ничего...Гилена,ты уверена, что тебя с этим горняцким отродьем никто не видел? А то, неровен час, соседушки уже к этому десятнику с доносом про нас побежали, и будет нам тогда не награда, а дыба!
Но Гилена на опасения мужа только возмущённо фыркнула:
-У меня в голове не труха, Тарик, да и момент подвернулся удачный- после визита Сияющих все соседи , точно крысы, по своим углам забились, и на улицу даже носа не высовывали! Так что ни меня, ни Веилена с Лади никто из них не видел- можешь быть уверен...
Шипение соседки стихло, зато раздалось тихое мычание и кряхтение что то прикидывающего в уме Тарика. Но долго думать ему не пришлось - уже через минуту Гилена снова подала голос:
- Ну, хватит уже думать да гадать- дело верное! Я бы и сама пошла, но ведь Веилена караулить надо - он и так идти куда -то рвался...
Тарик что-то неразборчиво буркнул и через миг входная дверь захлопнулась за ним - в воцарившейся тишине можно было услышать, как соседка легко - точно кошка, бродит внизу. Веилен незаметно вернулся в комнату и, заперев дверь изнутри на задвижку, высунулся в окно по пояс, внимательно осматривая широкий козырёк крыши и добротно сделанный водосток. Увиденное вполне соответствовало его чаяниям, и подросток принялся осторожно будить сестру:
-Просыпайся, Лади. Скорее...
- А что случилось?- Лади с трудом разлепила глаза и тут же снова свернулась под одеялом, точно котёнок.- Веилен, я спать хочу...
- Потом выспишься - брат снова растормошил её и, усадив на постели, стал помогать одеваться.- А сейчас мы с тобою немного погуляем...
- Погуляем? - Лади снова зевнула и потёрла кулаком заспанные глаза, - Ночью?! Почему?!
- Так надо, сестрёнка.- Веилен уже споро зашнуровывал ботинки сестры. - И прогулка эта будет очень интересная, ведь на улицу мы выйдем через окно...
Лади испугано замотала головой:
- Нет, Вел! Там высоко и страшно!
- Так ведь ты будешь сидеть у меня на спине, Лади - главное держись покрепче и не пищи! Уговорились?
Лади покорно вздохнула:
- Уговорились...А попрощаться с тётей Гиленой?
- Тётя спит, поэтому мы не будем её будить...- убедившись, что сестра, не забывшая прихватить в это путешествие свою неизменную Белянку, крепко ухватилась за него руками , Веилен ещё и привязал Лади к себе материнской шалью. Отворил пошире окно и бесшумно выбрался на крышу- под усыпанное крупными звёздами небо...Счастливо оставаться, "тётя Гилена", и передавай привет Лэрри!
Северо-западная окраина Присты представляла из себя скопище грязных и жалких лачуг, а её кривые улочки были переполнены вонью и нечистотами - обитающие здесь люди давно махнули на себя рукой и в глазах других - более успешных горожан ,сами являлись уличными отбросами, по которым плакали рудники и верёвка палача. Но было у них и одно достоинство - обитатели окраины никогда не совали нос в чужие дела, а потому, когда в предрассветных сумерках кто-то стал стучать в хлипкие двери Однорукого никто из соседей даже носу из-за ставен не высунул. Впрочем, сам Однорукий тоже не спешил поднимать свою налитую свинцом голову от подушки.
- Юрген! Открой!- мальчишеский, только начавший ломаться, дискант прорвался сквозь пелену тяжёлого сна и вызвал в голове однорукого новый приступ боли.- Юрген!
- Пошли вы все в задницу!- бывший горных дел мастер перевернулся на другой бок, но тут же подскочил со своего, заваленного грязным тряпьём ложа - Веилен? Ты?!
- Я, вместе с Лади...- подтвердил из-за дверей голос , и Юрген понял что случилась беда: самого Веилена он по-прежнему видел часто - тот по-прежнему исправно приносил ему стряпню Истлы и кое-какие деньги от Лекки, не забывшего, как прочие , пьющего по чёрному калеку. Но визит на рассвете? Да ещё и с малявкой, которая сейчас должна видеть десятый сон?
Однорукий высунул лохматую голову из-за двери - Веилен стоял перед дверями бледный, с обведёнными усталыми тенями глазами, а к нему прижималась белокурая, голубоглазая сестра, не выпускавшая из рук куклы...
- Лекки?!- Юрген почувствовал, что в горле у него сухо и мерзко не только от дрянной выпивки - Завал в руднике?!
- Хуже, Юрген - подросток посмотрел на бывшего Чующего наполненными болью глазами.- И не только с отцом: со всеми!..
-Тогда чего ты на пороге мнешься - заходи!
Но мальчишка не спешил воспользоваться предложением:
- Ты должен знать , Юрген- за мною смерть ходит и...- договорить подросток не успел, так как Юрген тряхнул головой и заявил:
- Чхал я на костлявую с высокой башни! Ты заходи, а после всё расскажешь по порядку!
... И Веилен рассказал. Но вначале он уложил сонную Лади на кровать Юргена , накрыл её пахнувшей кислятиной овчиной и дождался, пока старый напарник Лекки тяпнет стаканчик другой сливовки на опохмелку. И это была совсем не напрасная деликатность, так как Юргену, услышавшему только начало рассказа, уже захотелось нализаться до полной невменяемости! " Награжу по- княжески!" Где были твои уши, Лекки? Эх, старый друг, на что ты подписался!
Юрген не выдержал и налил себе ещё, а потом мрачно уставился в затянутый паутиной угол своей хибары:
-А скажи мне, Веилен, Лекки перед Херстедом случайно не заливался соловьём насчёт твоей чуйки?
Устроившийся на корточках возле погасшего очага подросток устало кивнул:
- Отец сказал, что у меня чутьё острее, чем его!
Юрген снова покосился в сторону на половину опустевшей бутыли:
- И меня ещё пьяным дурнем называют! Да я по пьяни такой глупости не учудил бы! - и рука Юргена потянулась к узкому горлышку , но он отдёрнул её и сжав дрожащие пальцы в кулак, обратился к умолкшему Веилену:
- Не обращай внимания, парень - выкладывай всё подробно и до конца !
Веилен вздохнул:
- А тут уже немного осталось...Когда мы в Присту вернулись , отец с самого утра в замок пошёл и...
Юргену действительно хватило сил дослушать дальнейшее без очередного прикладывания к бутылке и громких возгласов, правда, когда речь зашла о Гилене, бывший мастер не выдержал и заложил такое оборотистое ругательство, что чуть сам не покраснел! Благо, что Лади уже спала...
А Веилен, рассказав, как ушёл по крыше из ловушки, покаянно опустил голову и попросил:
- Пусть сестра у тебя побудет, Юрген. Не хочу, чтоб её вместе со мною взяли, когда пойду за свою вину отвечать! Я ведь понимал, что добром этот заказ не кончится, но работу в штольне не завалил - понадеялся, что и так не срастётся...
- Не твоя это вина, парень!- Юрген сгорбился на своём колченогом табурете и шумно вздохнул.- Лекки сам на себя беду навёл, хотя должен был понять, что его по окончании работы ждёт. Ведь гнида Астарская ему недвусмысленно на всё намекнула.! История эта на слуху долго была, и только последние несколько лет о ней подзабыли, так что слушай да на ус мотай, которого, правда, у тебя ещё нет...
Так вот. В Амэне один мастер жил - затейник он был редкостный, руки имел золотые, да и по мозгам с ним мало кто тягаться мог! Лишь князья да жрецы ему заказы делали и всё ему было под силу, а последняя его работа была для тогдашнего Амэнского владыки. Князь себе башенные часы заказал, да не простые - с лунными фазами и днями недели, а главное: полдень эти часы не просто звоном отмечали, а целое представление показывали! Из-под циферблата появлялась вся Семёрка с полагающимися атрибутами, и куклы эти двигались не хуже чем марионетки - Алый Мечник, к примеру, коня на дыбы ставил и оружием размахивал , Малика дитё на руках качала, Хозяин Грома зажатыми в руке молниями Тёмного Змея поражал, ну и остальные значит, соответственно традиции были изображены.- Юрген промочил пересохшее горло и грустно покачал головой.- В общем, были это не часы, а настоящее диво, только мастеру своим творением недолго любоваться пришлось! Сразу по окончание работ его, согласно приказу Владыки, ослепили и отрубили обе руки - чтоб превыше этих часов ничего создано не было! Вот и стала после такого случая гулять по Амэну и Астару присказка, что порою княжеская награда страшнее наказания.
А конец у сей истории такой: мастер после этого, конечно, недолго прожил, а часы те новый Владыка Амэна несколько лет назад велел изменить - по наущению жрецов Единого движущиеся фигуры были убраны- все до единой: так что теперь от былого чуда один только звон и остался!
После рассказа Юргена в каморке упала мёртвая, давящая на уши тишина , а плечи Веилена ссутулились, точно от непосильного груза:
- Мы с отцом в оборот из-за своего ремесла попали,- это и так ясно, но мать с сёстрами причём? Они же не знают ничего!- подросток в отчаянии посмотрел на калеку. - Гилена говорила своему мужу, что "Сияющий" именно меня искал - может, Херстед их отпустит, если я сам к нему приду?!
- Угу, отпустит: да князь тогда их сразу на тот свет отправит, а на тебя рабский ошейник оденет с шипами-строгачами! Хотя и бают, что Херстед по сравнению с другими владыками не особо силён во всяких колдовских штуках, работать на себя он без всякой магии заставит похлеще, чем те же Морген или Демер. - пристально взглянув на подростка, Юрген зацепил бутылку с остатками сливовки и направился к заставленному грязной посудой столу.- Пойми, Веилен - твоя семья теперь приманка - если, Херстед и не сжил их до сих пор со свету, то лишь потому, что надеется заполучить твою голову в своё распоряжение...
Затаится, тебе надо, парень, исчезнуть - уйти из Присты так, чтоб ни одна ищейка продажная след не взяла!- Юрген выкопал из завалов относительно чистую кружку и, щедро плеснув в неё сливовки, вновь вздохнул.- Врать не буду - своим побегом ты ни Лекки, ни мать с сёстрами не спасёшь - тут теперь всё от настроения Херстеда зависит и потому по разному может обернуться, но в любом случае они проживут дольше, если князь тебя не найдёт! Случай тебе Лади сохранил - вот и заботься о ней, как можешь, а пока...- калека подошёл к неподвижно сидящему подростку и протянул ему кружку. - Пей, иначе сердце не отпустит.
Веилен отрицательно мотнул головой:
- Да не хочу я!
Но Юрген втиснул ему кружку в руки:
- Пей! А потом отдыхать ложись, если не хочешь совсем с ног свалиться, а я тем временем схожу на разговор к одному своему знакомцу - он хоть и из благородних, и "Сияющим" был , но верить ему можно. К тому же, у него к Херстеду свои счёты есть за выдранные по княжеской прихоти ноздри да отрезанные уши, так что , думаю , Лудиг не откажет мне в помощи и патрули на воротах мы вокруг пальца всё таки обведём!
- Безносый...- Вел нехотя отхлебнул сливовки... Поморщился, припоминая прошлогодние, казавшиеся теперь такими давнишними события... И вздохнул.- Никуда не ходи, Юрген: твой Лудиг мне не поможет - я его как -то раз убогим обозвал!
Но Юрген лишь усмехнулся:
- Если ты его обругал, значит было за что, а Лудиг свой язык знает и зла за справедливый отпор не держит, так что всё у нас сладиться... Ну, допивай уже - не вечно же мне над тобою нянькой стоять...
А ещё через четверть часа самогонщица Бруста, прозванная местными любителями выпивки Жабой за мерзкий характер и покрытое бородавками лицо, всерьёз задумалась об устройстве мира и других сакраментальных вопросах бытия, ведь Юрген, не сбавляя ходу, пролетел мимо её хибарки, словно на пожар, хотя именно Однорукий всегда был самым первым утренним клиентом старухи и эту традиции до сего дня ничего не могло изменить или хоть немного поколебать! А теперь посмотрите ка - промчался и даже головы не повернул - куда катится мир!
ЧЁРНАЯ СМЕРТЬ
Выдав княжичу очередные упражнения по правописанию, сотник отпустил его из библиотеки, и c трудом проковылял к шкафам за очередным томом. Со дня операции прошло ещё слишком мало времени, но Велд после того, как вслед за княжичем его решил проведать ещё и Ракс, решил не искушать судьбу. "Ястреб" не стал гадать, кто осчасливит его своим посещением следующим, и возобновил занятия. Без палки он по-прежнему не мог сделать и шага, но судить о результатах было ещё рано, а сам сотник твёрдо верил в то, что в этот раз всё было сделано правильно. Прежней ловкости ему , конечно, уже никогда не вернуть, но и смирятся со своим нынешним положением раз и навсегда списанного со всех счетов отставника Велд не собирался: он сделал все, что было ему под силу и теперь "Ястребу" оставалось только ждать, когда время, всегда бывшее самым лучшим врачевателем, срастит его очередную рану ...
Перешерстив несколько полок, Велд ,наконец, остановил свой выбор на "Мудрости жизни" ныне запрещённого в Амэне и Молезе Крейста, а затем вернулся к столу и, устроившись поудобнее, погрузился в чтение... Через несколько минут которого выяснилось, что рассуждения философа оказались не только умны, но и переполнены мрачным сарказмом, так что не было ничего удивительного в том, что уже через пару-тройку перевёрнутых страниц "Ястребу" вспомнился рассуждавший примерно в том же ключе, что и запрещённый Крейст, Олден. Вот только яду в свои сентенции горбун всегда подпускал не в пример больше! Велду словно наяву представился его хриплый, злой голос:
- Мироздание и человеческая глупость неохватны... Впрочем, насчёт мироздания я погорячился!!!
- Ты мог бы добавить к своей любимой присказке людские жадность и подлость, старый циник, и был бы прав, но...- закончить мысль "Ястреб" не успел. Почуяв приближение "духожёра", он привычно подобрался, мысленно обрастая защитной, ничем не пробиваемой, корой. Ещё через миг дверь библиотеки широко распахнулась, и в залу вошёл Демер. Подойдя к столу, князь небрежно устроился на соседнем стуле и , не тратя времени на приветствие, сразу же спросил:
- Как нога? Не тревожит?
На лице Велда не дрогнул ни один мускул:
- Всё в порядке князь.
- Правда?! - пробный камень Демера провалился в пустоту, но Владыку Триполема это совсем не смутило, и он продолжил всё тем же дружественным и в то же время холодноватым тоном.- А что же тогда вынудило тебя снова взяться за полевую хирургию, сотник?
"Ястреб" перевернул страницу и ,cловно предупреждая любые возможные вопросы, произнёс:
- Гости не должны досаждать хозяину пустыми хлопотами...
Но Демер лишь чуть прищурился и продолжил начатую тему:
- Несколько дней назад ты ходил по очень тонкому лезвию, Велд - иначе Шоггр так бы не забеспокоился! Он обладает гораздо более тонким чутьём, чем прочие существа, и от него не ускользнула та боль , которую ты сумел так хорошо спрятать от других. За исключением меня, конечно...
Хотя пальцы "Ястреба" на миг впились в тёмный подлокотник кресла ,лицо сотника по-прежнему осталось непроницаемым, когда он сухо заметил :
-Я по опыту знаю, что от Владык трудно утаить даже то, что их не касается, но мои дела -- это мои дела, князь.
Услышав ответ Велда , Демер усмехнулся:
- Твои дела , сотник? Неудивительно, что Нахимена дала тебе расчет... За такие то речи ... - а потом глаза князя похолодели -- Впрочем, в Трок-Дорне другие порядки ,и ты , хотя гостям , конечно, вести себя подобным образом не пристало, можешь не только иногда дерзить мне, но и носить личину тихого книжника столько, сколько тебе заблагорассудиться. Всё равно я уже видел тебя в деле и знаю, что ты за птица! Мёртвая поляна у излучины Дунира - та, на которой остался лежать целый отряд выплакавших себе глаза кровавыми слезами молезовцев, - это ведь тоже твоя работа!
Лицо Велда мгновенно ожесточилось:
- Та поляна была моей ошибкой, князь...
-Ошибкой?!- брови колдуна насмешливо и немного удивлённо изогнулись.- Это интересно какой? Они недостаточно мучились? Или должны были стать по твоей задумке обугленными до черноты головешками?
"Ястреб" опустил глаза и глухо произнёс:
- Я не питаю к "Гадюкам" тёплых чувств, князь, но в тот раз молезовцев убила не ненависть, а ошибочный расчет и неочищенные ингредиенты... Я полностью угробил наработки своего предшественника...
Демер, увидев ,что зацепил, наконец,сотника за живое, задумчиво посмотрел на Велда, мысленно прикидывая, что же на самом деле тот хочет утаить ,а потом тихо произнёс:
- Ну что ж, все мы ошибаемся и обманываемся: кто-то больше, кто-то меньше... - и тут на лице триполемского владыки снова мелькнула холодная улыбка.- Как бы то ни было, ты встревожил каменную душу Трок - Дорна "Белый Ястреб"- и теперь вам придётся познакомится и немного побеседовать! Под моим надзором, разумеется...
В любое время года Вильдно казался чёрным городом - тончайшая угольная пыль не делала разницу между горняцким и "высоким", расположенном на Большом холме кварталом, оседая на каменных стенах богатых домов также, как и на деревянных лачугах углекопов. Разница была лишь в том, что обитатели холма могли видеть западную часть долины - кудрявые леса и луга с пасущейся худобой, а живущие в тесном, зажатом высокими крутыми склонами, "рабочем" квартале горняки не видели ничего, кроме отвалов породы и тёмных стен. Впрочем, они редко смотрели по сторонам, когда возвращались из забоев - устало опустив головы, покрытые чёрной пылью тени ,брели нестройной, постепенно редеющей от дома к дому толпою, и даже переговаривались редко.
- Послезавтра приводи Лади ко мне ,Вел - Литана к ней, точно к родной дочке привязалась, так что присмотрит за твоей сестрой исправно...
- Спасибо, Груст. Бывай.- Невысокий худой парень махнул на прощанье рукою старшему в их семёрке и скрылся в узком переулке. Поднявшись по скрипучим ступенькам в мансарду, он тихо приоткрыл низкую дверь, а из дальнего угла комнаты к нему тут же кинулась светловолосая сестра:
-Вел!- миг, и Лади уже прижималась к покрытому с ног до головы угольной пылью брату. - Вел, всё в порядке?
На измазанном лице брата на миг появилась улыбка:
- А что со мной могло случиться, Лади? Ты только не притискивайся ко мне так сильно - измажешься!
Но сестра ещё теснее прижалась к Веилену:
- Мальчишки говорили, что возле шахт опять дым видели.
- Чепуха. Просто мусор жгли. - Брат на миг отвернулся от сестры, словно опасаясь, что она могла прочитать на его лице подлинную причину пожара и то, что не всем , работающем в забоях , углекопам повезло так, как их семёрке, а потом вдруг немного прищурился и посмотрел в тёмный угол уже более внимательно. - Нора?! Неужели снова прогрызли?
Легонько отстранив от себя сестру, Веилен подошёл к стене и, присев на корточки, коснулся рукой жестяной заплаты, посреди которой зияла дыра с неровными краями , на которых были чётко различимы следы зубов и зубки эти в этот раз были совсем не немаленькие!
- Дырку прогрызла очень большая и серая крыса. А ещё она меня укусила! - пожаловалась наблюдающая за действиями брата Лади .-Так больно!
Веилен немедленно оторвался от изучения покорёженной жести:
-Укусила!? Покажи!
Промывая глубокие ранки на белокожей , кукольной ладошке сестры, Веилен ещё раз убедился, что навестившая их комнату крыса сильно отличалась от своих товарок- обычные пацюки были небольшими и довольно пугливыми а эта... Решая две проблемы сразу- что соорудить Лади на ужин и как забить дыру, чтобы она оказалась крысе не по зубам, Веилен тяжело, с надрывом закашлялся - год работы в шахтах не прошёл для него даром:
- Ты теперь кашляешь, прямо как дядя Груст...- Лади покачала перебинтованную ладонь и жалостно взглянула на брата - Тебе очень плохо там, под землёй?
- От кашля ещё никто не умирал, сестрёнка.- Веилен подошёл к рукомойнику и принялся отмываться от въедливой пыли.- А кроме крысы тебя больше никто не тревожил?
Лади задумчиво склонила светлую голову:
- Ну я чуть - чуть поругалась с Листе - он говорит, что то, чем вы занимались с отцом ложь и что...
Веилен отшвырнул полотенце в сторону:
-Листе может думать всё, что ему заблагорассудиться,- это его право, но ты, Лади! Сколько раз я просил тебя - при посторонних ни слова о том, как мы жили в Присте!
Сестра упрямо вскинула голову , взглянула на брата:
- Но ведь он не прав! Да и врать мне не хочется!
Веилен вздохнул, подошёл к Лади , присел перед ней на корточки:
- Я не прошу тебя лгать , сестричка. Просто научись держать язык за зубами , а с остальным я сам разберусь. Хорошо?
-Хорошо... Но я так скучаю по маме и Дирке , и Дейре и...
Веилен взъерошил волосы сестры:
- Я тоже по ним скучаю , Лади. Очень... А пока... Яичницу будешь?
- Угу. - согласно кивнула сестра: она уже не только привыкла к тому, что характер Веилена после их побега из Вильдно стал не по возрасту мрачным , но и давно смекнула, что ворчит брат исключительно для порядка, а совсем не от строгости...
А потому ,пока Вел возился возле плиты , Лади играла с Белянкой - жуткая крыса и прочие горести были ею успешно забыты, и когда брат сказал . что после завтра она будет гостить у тёти Литаны, Лади окончательно повеселела : дочери Литаны - Рита и Нея были её лучшими подругами.
Веилен искоса взглянул на сестру и нахмурился: Лади была для него объектом неусыпных забот и в тоже время головной болью - в силу малолетства сестра не понимала, что за ними всё ещё шла охота, а в разговорах могла запросто помянуть и Присту, и имена родителей. Из-за этого Веилену пришлось уносить ноги из Дарна и Лугана, проведя в этих горняцких городках от силы по месяцу, но здесь, в крейговском Вильдно они с сестрой были в относительной безопасности - Груст и другие углекопы не особо верили в болтовню Лади, а самого Веилена считали сбежавшим в поисках лучшей участи из оловянных рудников полувольным, и, сочувствуя ему и сестре, держали язык за зубами. Груст даже закрыл глаза на явное несоответствие Веилена названному им семнадцатилетию , и поставил угрюмого подростка не корзины с углём за гроши таскать или лошадей под узцы водить , а наравне с собою- на выработку. Ну, а что до роста - так среди потомственных горняков частенько встречаются такие мелкие и внешне хрупкие, но при этом бесконечно выносливые ребята- да и что великану с плечами в косую сажень делать в тесном забое?!
Сам же Веилен тянул горняцкую лямку с упорством мохнатых углекопских лошадок, а на расспросы о своём прошлом либо отшучивался, либо сухо отвечал, что их с Лади родители умерли рано, а другой родни у них нет. Что же касается болтовни сестры, то чего только малышня не выдумает!
- Правильно поступаешь: стукач или гнида везде могут найтись, а твоя голова теперь дорого стоит - Херстед расщедрился! - сказал Веилену несколько месяцев назад нашедший его Лудиг. Бывший "Сияющий" действительно помог им с Юргеном выбраться из города - он не только придумал саму уловку, но и умудрился достать всё, необходимое для её исполнения. Врочем, помощь Лудига на этом не ограничилась - после побега Вела он взял на себя роль связного. Вот и теперь он потёр рукой искалеченное лицо и едва слышно добавил.- Я ведь тебе не только привет от Юргена принёс, но и новости... Плохие новости...
Веилен посмотрел на замолкшего Лудига, на спящую Лади и тихо уронил:
- Отец?
Лудиг отрицательно качнул головой, вздохнул:
- Нет. Дейра ... Повесилась... Не выдержала ...А мать твоя болеет :тюремные ямы сырые и холодные - по себе знаю... Зато с той поры у меня кое какие зацепки среди надзирателей остались.- и тут же , взглянув на сжавшиеся кулаки Веилена он поспешно добавил- Даже не думай возвращаться! Семье ты этим не поможешь, а себя погубишь...
- А что мне делать?! По прежнему ждать? -глаза всегда тихого Вела внезапно блеснули, точно у волка.- Когда их всех живьём сгноят!!!
- Тише, пичуга, сестру разбудишь...-шёпот Лудига стал резким и суровым. - Я норов Астарского князя на своей шкуре выучил - поэтому слушай меня внимательно. Дирке с Олли жене тюремщика приглянулись - она баба бездетная и жалостливая, так что шанс выбраться из застенков у девочек есть. А поскольку детская память недолгая, то через пару лет они не вспомнят ни старых имён, ни матери, но ведь для тебя главное, чтоб сёстры живы остались...
Веилен молча кивнул, и Лудиг продолжил:
- У Хелдига только две страсти есть - золото и сын его, полудурок... Поэтому Лекки будет жить до тех пор , пока на смену ему более сильный Чующий жилы не найдётся! А это ты... Так что оставайся пока в Вильдно, а я - как ещё какие новости появятся - тебя навещу... Лады?
...Прошло уже полгода, а от Лудига по-прежнему не было ни слуху ни духу, и Веилен с каждым днём всё больше понимал , что столь долгое отсутствие новостей вызвано тем, что ничего хорошего в Присте не случилось, а Лудиг просто не хочет вновь приносить дурные вести...
- Вел! Ты что, спишь с открытыми глазами?! - голос сестры вывел Веилена из задумчивости, и он рассеяно взглянул на свой ужин, к которому так и не притронулся...
- Я просто очень устал, Лади... - брат встал из-за стола и подошёл к слуховому окну. На затянутом низкими, тяжёлыми тучами небе не было видно ни единой звёздочки, да и на душе у Веилена было так же безнадёжно и мрачно... А завтра опять в забой - в ещё большую, беспросветную тьму...
- Мамочка!!! Ма-а-а-ма! - тоненький голосок Риты был слышен ещё на лестнице, и Веилен с Грустом, не сговариваясь,
бросились в комнату. За распахнутыми дверями их ожидала следующая картина - Литана, держа на руках трёхмесячного сына, стояла на высоком табурете, Рита, Лади и Нея испугано жались в кучу на узкой кровати, а по комнате, не обращая внимания на испуганные крики детей, деловито сновало сразу несколько здоровенных серых пацюков.
- Что это за напасть!- ругнулся Груст, и тут ещё одна, незамеченная горняками крыса, высунула свой наглый нос из детской колыбели!
Веилен со злым шипением метнулся в комнату: миг - и этот, пойманный за хвост пацюк был шмякнут головой о стену, а Груст ринулся вслед за Велом в комнату и подхватил балансирующую на табурете, испуганную супругу:
- Сейчас мы расправимся с этой поганью! Успокойся!
Между тем Вел пнул носком грубого горняцкого сапога ещё одну крысу:
- Они не похожи на обычных чёрных , Груст... Совсем не похожи!..
Бледная ,как снег, Литана согласно кивнула головой:
- Эти твари набросились на детей, точно бешеные собаки, а наш кот сбежал от крыс через окно, ведь они его искусали!
... Уже через минуту выяснилось, что наглая свирепость крыс явление быстро проходящее - после смерти двух своих товарок лысохвостые пакостники покинули поле сражения и Груст с Веиленом принялись успокаивать напуганных до полусмерти девочек и заколачивать прогрызенные пацюками ходы.
Когда же последняя дыра была закрыта и заколочена, в гости к Грусту, несмотря на поздний час, зашёл живший по соседству Ростин:
-Извини, что тревожу, Груст. У тебя не найдётся лишнего куска жести?
-Нет. Только что всю перевёл, - старший кивнул головой в сторону свежей заплаты и пояснил.- Крысы. Наглые, паскуды...
Ростин удивлённо поднял брови:
- И у вас тоже? А я прихожу домой, а у меня на кухне ни крошки съестного - всё растащили и перепортили, поганцы!
Слушая этот разговор. Веилен хмурился всё больше и больше: нашествие крыс - вещь, вне всяких сомнений, неприятная, но в этот раз оно казалось предвестником чего- то ещё... Чего-то, несущего беду... Такое-же ощущение у него появлялось перед обвалами в шахте. Последний год смерть часто проходила мимо подростка, и он мимовольно научился улавливать её , незаметное для других, ледяное дыхание. Эта способность уже пару раз спасла жизнь работавшим вместе с Веиленом углекопам, но в этот раз он предпочёл промолчать и даже урезонил себя:
"Ещё немного, и я сам начну каркать,словно ворон. Хватит уже во всём видеть беду! Хватит!"
Вот только предчувствие не обмануло Веилена и в этот раз.
...Бабье лето: в прозрачном воздухе плывёт невесомая паутина, в зелёной листве проступают первые золото и багрянец, а солнце, застыв в небе раскалённым добела полтовником , щедро отдаёт земле последнее, неизрасходованное за летние месяцы тепло.
Но эти ясные и жаркие деньки больше не выманивают на улицу чумазую детвору "рабочего" квартала Вильдно, а солнечные лучи напрасно скользят по закопчённым стенам и наглухо закрытым ставнями окнам. Вокруг ни звука, ни движения - и ветер гоняет по опустевшим улочкам пыль.
...Старый ворон, тяжело взмахивая крыльями, пролетел над крышами горняцкого квартала, но, приметив незакрытое слуховое окно, бесшумно опустился на подоконник и, нахохлившись, осторожно заглянул в небольшую, с низкими потолочными балками комнату. Косые солнечные лучи с кружащимися в них золотистыми пылинками освещают её всю и даже достигают противоположной стены, возле которой стоит небольшая детская кровать ,где лежит светловолосая хрупкая девочка. Её руки бессильно выпростаны поверх одеяла, глаза закрыты, а на прозрачном личике с запёкшимися губами застыло выражение бесконечного страдания. Белая сорочка расшнурована у тонкой шеи с часто бьющейся синей жилкой и двумя наполненными тёмной кровью опухолями размером с грецкий орех. Такие же кроваво чёрные опухоли виднеются и на худых предплечьях ребёнка . Внезапно губы девочки размыкаются и она тихо шепчет:
- Пить...
Но сидящий, низко опустив голову, Веилен встрепенулся, как только уловил эту , едва различимую, просьбу. Резко встав, он тут же покачнулся, точно от головокружения, но уже через несколько мгновений справившись с накатившей на него слабостью , Вел налил в чашку из кувшина настой ромашки и подошёл к постели сестры. Аккуратно приподняв голову Лади, Веилен поднёс край чашки к самым губам девочки:
- Вот . Пей...
Лади сделала несколько торопливых глотков и тут же закашлялась:
-Больно... Глотать больно ...
-А ты потихоньку... Вот так...- Веилен, дождавшись пока сестра немного утолит жажду, снова бережно опустил её голову на подушку. Поправил одеяло... И согнулся в приступе мучительного кашля...
- Вел... - глаза Лади были по-прежнему закрыты.- Крысы... Не подпускай их ко мне, пожалуйста...
Брат отёр окрасившую его губы кровь:
- Не подпущу, сестричка... Не бойся. - Веилен снова направился к столу, возле которого нёс своё бессменное дежурство, с каждым днём дававшееся ему всё труднее - силы уходили, точно вода в песок, а приступы кровавого кашля теперь сопровождали почти каждое движение... Похоже, поветрие добралось и до него...
- Ничего ... Выкарабкаемся...- Вел опустился на стул, прикрыл воспалённые от бессонницы глаза - Не впервой!
С началом эпидемии углекопы оказались предоставлены сами себе: покинуть обречённый квартал было нельзя под страхом смерти - ратники из гарнизона "Лис" стреляли без колебаний и промахов - в этом уже убедились обезумевшие от страха люди, попытавшиеся взять приступом немедленно перегородившие улицы заслоны. Больше таких отчаянных не нашлось, ведь оставаясь за закрытыми дверями можно было сохранить хоть тень надежды, что поветрие обойдёт тебя стороной, а стрелы несли смерть скорую и верную.
Вернувшийся из забоя Веилен -- это было как раз перед тем, как работа в шахтах полностью встала - застал тогда самый конец чумного бунта: толпа, быстро отхлынувшая от укреплений, оставляла за собой лежащие в пыли трупы - среди убитых были женщины и даже несколько подростков и детей...
Вдогонку убегающим просвистело ещё с десяток стрел, на заслоне появился высокий поджарый командир "Лис" и гаркнул так, что его голос был слышен даже на другом конце улицы:
- По домам, чумные! Ожидайте лекарей, и не высовывайтесь понапрасну- иначе пришибу любого, кто подойдёт к кордону ближе, чем на сто шагов!
...Лекари действительно появились- одетые в длинные , пропитанные смолой балахоны, в кожаных , скрывающих всё лицо масках, они ходили от дома к дому с длинными палками, которыми отгоняли слишком близко подходящих к ним людей или указывали на травы , которые надо заваривать. При этом самих больных врачеватели не только не осматривали, но даже не заходили к ним в комнаты , предпочитая общаться с ещё не имеющими на себе признаков поветрия родственниками...
Веилен не знал, помогли ли кому - нибудь советы этих лекарей, но отметил, что чем больше разгорался очаг заразы, тем реже появлялись на улочках врачеватели, а вот вымазанные смолою телеги-труповозки навещали квартал с завидным постоянством и всегда покидали его переполненными до краёв.
За этими скрипучими, неуклюжими повозками обитатели квартала наблюдали в щели ставен ,затая дыхание , а телеги медленно продвигались по улицам, останавливаясь у каждых дверей .Одетые в точности так же, как и лекари, возничие хрипло осведомлялись, есть ли в доме мёртвые, и, в зависимости от ответа, либо ожидали, когда к ним на телегу вынесут плотно запелёнутый в простыни труп, либо неторопливо двигались дальше. Если же на оклик возничих никто не отвечал , то они взламывали ломами двери, и углублялись в тёмную молчаливость комнат, а через несколько минут снова появлялись на улице, волоча за собой баграми остывшие тела...
Запертые в квартале люди следили за телегами отнюдь не из пустого интереса: наблюдая за деятельностью могильщиков можно было понять , что происходит в соседних домах, а потом , ночью, выбраться на промыслы, ища в опустошённых чумой жилищах необходимые припасы. Желание выжить, во чтобы то ни стало, пересиливали и страх заразы, и суеверный ужас перед неуспокоенными душами, а если в опустевшем доме встречалось сразу несколько доведённых до отчаяния людей, то дело могло дойти и до поножовщины, ведь в огороженном кордонами квартале уже начинался голод...
А ещё в квартале царил страх - невидимым туманом он висел меж домов и оседал липким потом на коже, слышался в надрывном скрипе похоронных телег и тороплвых шагах столь редких теперь прохожих... Чующий ощущал его всем своим естеством - он словно бы улавливал разлитый в воздухе затхлый и сладкий запах сковавшего людей ужаса , но избавиться от мешавшего ему дышать наваждения не мог . Страх пропитал собою весь квартал и Вел даже не удивился, уловив его тень в безумном взгляде соседки снизу. Встретившись с ним у общего входа в дом прежде всегда спокойная и рассудительная женщина накинулась на Чующего настоящей фурией - как он смеет близко подходить к её комнатам и разносить наверняка принесённую с улицы заразу!.. Взбешённая, утратившая человеческий облик соседка уже была готова вцепиться в Вела скрюченными пальцами, но тот успел ретироваться от свихнувшейся женщины по лестнице, а та, оставшись внизу , ещё долго кричала во всё горло, что ей чужаки в доме не нужны - пусть завтра же убирается из мансарды вместе со своей сестрою-поганкой!.. Напуганная истошными криками Лади дрожала и всхлипывала, а Веилен , устроившись на кровати и завернув сестру в одеяло, крепко прижимал малышку к себе и шептал ей на ухо что-то бессмысленно- успокаивающее...
Новое жильё искать не довелось - уже на следующее утро снизу снова донёсся громкий и горестный вопль - полугодовалая дочка соседки умерла в колыбели, во сне... Соседка побежала разыскивать уже редко появляющихся в квартале лекарей и таки нашла их, привела в дом... А через неделю её вместе с ещё двумя детьми вынесли из нижних комнат могильщики...
Веилен же , не доверяя пугливым лекарям, пытался облегчить страдания сестры тем небольшим набором трав, которыми пользовалась мать- в покинутых домах он выискивал не только пищу, но и заготовленные впрок сушёные плоды шиповника, соцветия ромашки, пучки шалфея, девятисила и зверобоя. Один раз ему повезло - Веилен раздобыл несколько коробочек сонного мака . Небольшие порции макового отвара усыпляли Лади, когда ей становилось особо плохо и она начинала марить наяву, видя в комнате то огромных пауков, то свирепых серых крыс. На себя крошечные запасы сонного зелья Веилен не тратил, хотя нуждался в несущем отдых забытьи не меньше, чем сестра -- то сумеречное состояние, в котором он теперь жил и которое всё больше заменяло ему и явь, и сон , выматывало Вела, лишая его последних сил.
Но, подтачиваемый болезнью и бессонницей, Веилен продолжал совершать свои ночные вылазки -- он всеми правдами и неправдами доставал так необходимые сестре пищу и зелья, упрямо ожидая того дня, когда смерти в квартале пойдут на убыль и кордоны будут сняты. Ну ,а о том, что Лади может не выжить ,Вел даже думать себе запретил, ведь то, что происходит с теми, кто уже лишился последних крох надежды , он увидел ровно десять дней назад.
Во время всё больше охватывающего квартал поветрия Вел и Груст продолжали держаться вместе ,всячески помогая друг другу, но когда старый углекоп вслед за женой и сыном утратил ещё и дочек, сгоревших от болезни всего за несколько дней, дальнейшая борьба за жизнь уже не имела для него никакого смысла...
-Куда вы смотрите?!- постаревший сразу лет на десять, горняк поднял усталые, полные отчаяния и тоски, глаза к резной полке, на которой, в окружении теплящихся свечей стояли глиняные статуэтки Матери Малики, Златоокого и Хозяина Грома. - Почему допустили такое?!! Где ваша справедливость?!!
Веилен молча покосился на сжимающего кулаки Груста и прикрыл льняным полотном измученное личико Неи, невесело подумав о том, что, наверное, уже все обитатели заражённого квартала задали неизменно молчаливым и строгим богам тот же вопрос, что и отчаявшийся Груст. Да и сам Вел уже не раз мучительно пытался понять -- почему?
Почему погибла Дейра? Почему отец с матерью обречены гнить в тюремных застенках? Почему посетившая Вильдно зараза в первую очередь поражает детей ,принося им более лютую и мучительную смерть, чем взрослым?.. Те ответы, что приходили Велу на ум, были слишком мрачными и не годились в качестве утешения, но других он не находил, как ни пытался...
Так и не дождавшись от застывшего в суровом молчании Веилена каких-либо слов, Груст резко встал и ,подойдя к сделанному когда -то собственными руками алтарю, одним взмахом смёл с неё как статуэтки, так и свечи, а потом еще и придавил расколовшиеся фигурки сапогом:
-Вел, ты знаешь, что перед каждым спуском я требовал, чтобы все прочли защитные молитвы... Я был не прав!!! - горняк ещё раз ударил каблуком по ярко раскрашенным черепкам, окончательно превращая их в сухую пыль,и повернул искажённое мукой лицо к стоящему около спеленутых тел Веилену.- На самом деле боги либо не слышат наших просьб, либо равнодушны к ним!
И Груст ,ссутуливши плечи, решительно направился к двери, сердито буркнув:
-Наш мир вывернуло наизнанку, Вел, но ты, похоже, знал об этом ещё до моих слов...
Веилен с минуту смотрел на захлопнувшуюся за Грустом дверь , но, с неожиданной ясностью осознав, что задумал горняк, бросился вслед за ним на улицу. Он не ошибся -- Груст, опустив голову, решительно шагал к расположенному в конце улочки кордону.
-Нет!- Вел нагнал горняка, схватил его за плечо.- Надо жить, Груст! Надо выжить хотя бы назло творящемуся вокруг безумию!
-Вот и выживай, если хочешь, а с меня довольно!!! -дико блеснув глазами, Груст оттолкнул от себя Веилена с такой силой, что он ,отлетев далеко в сторону, ударился спиной об угол дома, а горняк между тем вновь направился в строну дежурящих на загороже Лис.
-Груст, нет!!! - Вел поднялся на ноги и снова кинулся за обезумевшим горняком: вцепившись в плечи Грусту, он попытался повалить его на землю, но Груст стряхнул Веилена с себя и что было мочи рванулся к кордону.
-Стой! Назад!- крикнул кто-то из сторожевых, но горняк уже переступил ту невидимую линию запрета, из-за которой уже не было возврата.
-Назад, чумной! Кому сказано -- назад!!! -Ещё раз крикнул "Лис",а уже в следующий миг длинная стрела пробила насквозь плечо Груста: он пошатнулся ,схватился за раненную руку, но потом упрямо тряхнул головой и сделал ещё несколько шагов вперёд.
-Груст! -Веилен кинулся вслед за горняком, но в грудь Груста уже вонзилось сразу несколько стрел и он упал лицом в пыль прямо у ног подбежавшего к нему напарника.
-Что же ты...- Вел опустился на колени рядом с мёртвым углекопом ,перевернул его ,смахнув грязный песок с быстро застывающих черт...
-Ступай ка лучше прочь ,парень! - один из "Лис" снова натянул лук.- Ему всё равно теперь уже ничем не поможешь, а тело поутру труповозы заберут...
Веилен молча встал и пошёл обратно вглубь квартала: дома его ждала Лади, а "Лис" продолжал целиться ему в спину -- прямо между лопаток -- до тех пор, пока Вел не скрылся в одном из боковых переулков, и пальцы натянувшего до упора тугую тетиву лучника едва заметно дрожали...
...Час шёл за часом: Лади чуть постанывала во сне, Вел всё так же сидел у стола, уронив голову на руки, но ворон продолжал украдкой наблюдать за каждым их вздохом. И вот, когда солнце уже стало клониться к закату и его бледнеющие лучи сместились далеко в сторону от кровати больной, Лади открыла глаза и,взглянув на сосновые балки перекрытий, вздохнула:
-Вел...
-Что, сестричка, -Веилен вновь поднял голову и встревожено взглянул на нервно теребящую одеяло Лади.
-Почему так темно?
Брат глухо закашлялся, подошёл к кровати и осторожно присев на её краешек, взял в свои ладони прозрачную руку истаявшей от жара сестры:
-Просто уже наступил вечер,Лади - только и всего...
Но Лади даже не посмотрела на Веилена: взгляд её потускневших глаз был теперь направлен куда-то внутрь себя -- она словно прислушивалась к чему-то, слышному только ей одной. А потом Лади снова жалобно вздохнула:
-Мне так похо,Вел... Позови маму... Пожалуйста...
Ресницы услышавшего такую просьбу Веилена мелко задрожали, но он тут же закусил губу, и , бережно погладив Лади по волосам, тихо произнёс:
-Мама сейчас далеко, сестричка, но когда ты поправишься, мы вернёмся в Присту и найдём её. Обещаю.
-Не оставляй меня.- Лади закрыла глаза и задрожала так, будто замёрзла. - Вел, я боюсь...
-Я всегда рядом с тобою, сестричка. Слышишь, - всегда! - Веилен крепко сжал ладонь сестры, но её голова вдруг закинулась назад, а дыхание девочки стало судорожным и неровным.
Жизнь стремительно уходила из Лади и уже не было никакой возможности удержать её: Веилену внезапно показалось ,что он сжимает не хрупкую ладошку сестры, а крошечную, только что пойманную, речную рыбку. Живое серебро отчаянно бьётся и трепещет в руке, а затем ,блеснув на миг зеркальной чешуёй , вдруг выскользнет из пальцев и тут же исчезнет, затерявшись в густой прибрежной траве...
Повинуясь неожиданному порыву, Вел тихо позвал сестру , но она не откликнулась, а мир вокруг Чующего в тот же миг словно бы дал трещину, и он увидел... Нет - ощутил всем своим естеством, как где то на грани, на самом изломе реальности, распахнулись бесчисленные двери, из-за которых сразу повеяло обжигающим кожу холодом.
Лади тихонько застонала и почти инстинктивно вцепилась исхудалыми пальчиками в руку брата: она не видела дверей, но заполняющая весь мир бесконечная чернота притягивала девочку всё больше и больше -- сопротивляться этой темной, влекущей бездне было невозможно. Если бы только не колючий, омертвляющий холод...Голос брата донёсся до Лади словно бы издалека:
-Не уходи, сестричка...Ты слышишь? Не уходи! Мы выкарабкаемся, Лади!
-Мама! Мама пришла!- Веилен увидел, как заострившиеся ,тонкие черты сестры на миг осветила слабая улыбка, пальцы Лади ,всё ещё отчаянно стискивающей руку брата, разжались и на крошечных ноготках девочки стала проступать синева...
-Лади...Прости...-горько шепнул Вел и , плотно сжав побелевшие губы, бережно провёл рукою по пушистым косам сестры. Всё было окончено в один миг и теперь Веилен остался сам на сам с быстро остывающей оболочкой, которая уже не была, да и не могла быть его сестрой, ведь то ,что ещё минуту назад было Лади, уже растворилось в бесконечной ледяной тьме, оставив после себя тело, точно бабочка кокон.. .Двери в запределье исчезли так же быстро, как и появились, но то ,что Вел ощутил за ними... Бытиё словно показало ему свою истинную суть , и это видение нельзя было списать ни на бред, ни даже на сон!
Веилен встал с кровати сестры и прикрыл простынёю лицо Лади,но после этого уже не стал возвращаться к столу, а устало сел прямо на пол возле постели сестры и прижался щекой к соломенному матрасу, закрыв глаза. Но его едва начавшееся оцепенение спугнуло требовательное и хриплое:
-Кар-р-р!
Чующий поднял голову: большой всклокоченный ворон сидел прямо перед ним и пристально смотрел на Вела.
-Корви...- ни на миг не усомнившись в том, что встретил старого знакомца с ярмарки ,Веилен протянул руку и осторожно огладил взъерошенные перья на голове птицы. Он уже утратил Лди и появление Вестника больше не могло его напугать. В конце-концов, сама птица не виновата в том, что предчувствует смерть...- Ты прилетел, чтобы посмотреть как исполняется твоё предсказание?
Вместо ответа ворон переступил с лапы на лапу и ещё больше подался под руку Веилена, раскрыв свои широкие крылья. Вел же , в свою очередь, не стал прогонять вещую птицу, а лишь ещё раз скользнул пальцами по тёмным перьям, едва слышно шепнув:
-Тебе осталось подождать совсем чуть-чуть,Корви.- услышав эти слова ,ворон ещё более доверчиво распластался под рукою Веилена, и тому ничего не оставалось, как снова приласкать тёмного Вестника, решившего проводить его за грань. Чующий огладил ворона, откинулся к кровати и снова закрыл глаза: он чувствовал, что болезнь неумолимо приближает его к тому же порогу, что и Лади , а потому решил для себя, что не станет противиться тёмному притяжению... И если ему суждено больше никогда не проснуться, то так будет даже лучше...
Через пару минут Корви вновь шевельнулся под застывшей на перьях рукою Вела, словно требуя продолжения ласки, но ладонь Чующего бессильно соскользнула вниз...
-Вот скажи мне ,Лерпи: почему эти чумные так и норовят сдохнуть где-нибудь под самой крышей, а ты потом тащись за ними по крутым лестницам, на которых любая нечисть ногу сломит?- одетый в просмоленный балахон могильщик закинул в уже переполненную, несмотря на раннюю пору ,телегу очередное тело , и сам, кряхтя ,уселся рядом с трупами. Возничий чуть покосился на него сквозь прорези маски:
-Это все, что ли?
-Все!-подтвердил могильщик, поудобнее устраиваясь на неуклюжей повозке - Ну, трогай уже, а то до ночи не освободимся...
-Ишь ты какой прыткий. Сначала возишься с этими двумя доходягами так, будто тебе надо целую сотню ратников вниз стащить , а теперь ещё и чем то недоволен!- долговязый и сутулый Лерпи тронул коня и телега со скрипом медленно двинулась вперёд .-Скажи честно, ты там у них на чердаке что - клад искал?
- Клад, как же: держи карман шире! - Бруге недовольно зыркнул на приятеля- Разве не видно ,что эти двое беднее храмовых мышей!.. Вот только если бы ты был на моём месте ,тебе б тоже не до смеху было- я там такого натерпелся!!
Но язвительный и жёлчный Лерпи не унимался:
- Это чего же ты так испужался, интересно? Застал там варка за обедом? Или к тебе явились призраки покойных и потребовали, чтобы ты больше не смел шарить у мертвецов по карманам ?
От этих насмешек Бруге взорвался:
- Тебе, дурню поганому смешно, а я там ,между прочим, чуть без глаз не остался! Если бы не маска...
Услышав слова расстроенного приятеля, Лерпи внезапно посерьёзнел:
- Ты не ворчи, Бруге, а по-человечески скажи- что у тебя на этом чердаке случилось?
Бруге вздохнул:
- Только, чур, не смеятся... Ворон там был и этих двух, словно собственных птенцов охранял -так просто и не подступишься... Я, конечно, слышал, что углекопы с собой под землю всяких мелких тварей да птиц таскают- вроде бы они беду раньше людей чуют. Но ворон...Это ведь не зяблик какой нибудь...
Лерпи задумчиво покачал головой:
- Да уж- Вестник - птичка не домашняя...Но ты его всё таки отогнал?
- Отогнал... А что мне ещё оставалось делать!Не назад же идти!.. Только знаешь: теперь на душе как то муторно - не к добру эта птица появляется...
Лерпи сплюнул на землю:
- Брось - если и не к добру ,то только для этих двух, а нам - при нашей то работе, сильно верить во всякие шепотки да приметы нельзя...
...Тем временем телега труповозов подъехала к одному из кордонов и "Лисы", смерив возничего недобрыми взглядами, открыли проезд, не проронив на приветствие Лерпи ни единого слова. Воины сторонились могильщиков не только из-за страха заражения, но и потому, что хорошо знали, как те обращаются с вверенными их попечению мертвецами - тела погибших от заразы людей не получали ни отходной молитвы, ни мало-мальски приличного погребения: их просто сваливали в выкопаный для такого дела глубокий ров за городскими воротами, предварительно обобрав до нитки.Труповозы стремились выжать из своего ремесла всю возможную прибыль, и даже смертельная зараза не была для них помехой... "Лисы" прозвали таких крохоборствующих могильщиков "Сволочами" , подразумевая этим прозвищем то, что труповозы сволакивали тела погибших крюками, и кличка эта очень скоро разошлась по Ирию, став оскорбительным прозвищем...
Впрочем, для самих могильщиков ни оскорбительные клички, ни нарочитая неприязнь солдат не имели никакого смысла - как говаривал Лерпи: "Пусть себе треплются - лишь бы делу не мешали..."Поэтому на уже привычное презрение "Лис" труповозы не обратили внимания, и телега , миновав заграждение, чинно двинулась в направлении городских ворот, а Бруге, ещё пребывающий в дурном настроении после встречи с вороном, проворчал себе под нос: "Воротите носы, сколько хотите - от старухи с косой всё равно не спрячетесь..."
Но когда телега оказалась за городскими стенами и Лерпи остановил своих кляч возле обширного, переполненного телами трупника, мрачное настроение Бруге приобрело новую окраску- по-прежнему недовольно бормоча себе под нос уже непонятно кому адресованные ругательства, он принялся деловито обыскивать карманы покойников и срывать с их шей ладанки. Лерпи, по прежнему сидя на своём месте, внимательно наблюдал за действиями товарища и периодически давал ему ценные указаня, вроде " посмотри под подкладкой" или " левый карман не пропусти". Бруге сердито отвечал - " без тебя знаю!" и продолжал своё занятие, сбрасывая уже обысканный труп в ров...Не избежали такого побора и найденные в мансарде тела - не обнаружив в их карманах ничего ценного, Бруге сорвал с шеи девочки крошечный медальон с изображением Малики, а с молодого углекопа стянул куртку и сапоги... Но Лерпи, увидев действия товарища ,процедил сквозь зубы:
- Погодь, Бруге! Кажись, он ещё жив!
- Ну и что, что жив? Всё равно он уже не жилец и через пару часов чума его окончательно доконает.!- разорвав ворот тельника и увидев, что оберег на шее умирающего представлял из себя несколько выжженных на дереве рун и не годился для перепродажи , Бруге, так и не тронув оберега, недовольно засопел носом. Потом, на всякий случай поскрёбши подошву снятого ранее сапога ногтём, констатировал:
- Ещё крепкие - старьёвщику за пару грошёй отдам ...-и пинком отправил тело в яму, добавив вслед вместо заупокойной.- Смолы бы сюда сейчас, Лерпи, да огоньку - вонь аж сквозь маску ноздри ест!
Но приятель на это предложение только лениво потянулся:
- Завтра с огнём наиграешься, а пока давай заканчивать с этими доходягами и махнём в корчму- благо, есть за что...
Когда солнце закатилось за горизонт и сумеречные тени заполнили всю долину, из ближайшей рощи к трупнику то и дело припадая к земле и поминутно прислушиваясь и принюхиваясь, прокралось несколько уродливых, покрытых серой морщинистой кожей существ- это были вурдалаки : ночные, отдалённо напоминающие по облику людей, падальщики, - уже несколько недель открытый и постоянно пополняемый новыми жертвами чумы могильник был для них неистощимым запасом поживы. Но прокравшись к трупнику, крошечная стая застыла у края ямы - природная осторожность сдерживала их свирепую жадность, вынуждая снова и снова прислушиваться к малейшим шорохам...
В таком молчаливом напряжении стая прибывала несколько нестерпимо долгих минут, а потом один из падальщиков - самая молодая, а потому и самая смелая особь, первым прыгнул в яму и замер сгорбившись, среди застывших тел, выбирая себе поживу. Вертикальные ноздри твари широко раздувались, лиловый язык поминутно облизывал узкие губы, а тяжёлая голова задумчиво покачивалась на морщинистой шее: изобилие мертвецов просто сбивало его с толку широтою выбора... Остальная стая наблюдала за первопроходцем немигающими жёлтыми глазами, а молодой вурдалак ,определившись наконец с добычей, подтащил к себе одно из тел длинными, изогнутыми когтями и ещё раз принюхавшись, пару раз лизнул шершавым языком застывшее бледное лицо ...
От этих прикосновений веки мертвеца неожиданно задрожали, и он глухо застонал. Падальщик, не привыкший к такому поведению всегда неподвижной и безмолвной добычи, сердито заворчал, и ударил когтистой лапой покойника по лицу, метя в его широко распахнувшиеся, серые глаза . Но тот в последнюю минуту инстинктивно отдёрнул голову назад и когти твари прошлись наискось от скулы к подбородку , раздирая кожу и мышцы лица словно бритвы!..Ещё не до конца понимающий, что происходит, оглушённый внезапным нападением твари Вел рванулся в сторону, но последовавший в тоже мгновенье удар второй лапы оставил на его лице новые глубокие раны ,хотя тоже не достиг своей цели - опушённых густыми ресницами глаз!.. Раздражённый и немного озадаченный очередным промахом вурдалак заворчал ещё сильнее, обнажив свои мощные желтоватые клыки и отпрянув от жертвы на несколько шагов,присел на длинные, мощные задние лапы. Неожиданно оживший покойник, неотрывно глядя на падальщика с трудом приподнялся на локте одной руки, выставив другую для защиты... Учуявшая запах свежей крови стая заметно забеспокоилась - два падальщика спрыгнули в ров и присели на корточки, приготовившись к атаке ...
Дальнейшие события развивались со стремительностью прорвавшего дамбу потока: молодой вурдалак, опасаясь, что соплеменники могут лишить его выбранной добычи, бросился на свою жертву, не дожидаясь других - миг , и трупоед,прыгнув вперёд, опрокинул Вела на спину и принялся рвать его своими мощными когтями,норовя добраться до горла, а над ямой внезапно раздалось хриплое многоголосое карканье - в воздухе над трупником закружилось непонятно откуда прилетевшее вороньё. Стая вурдалаков немедля приникла к земле, сердито ворча и завывая, а птицы, сделав небольшой круг, обрушились на трупоедов чёрным дождём. Напрасно вурдалаки размахивали лапами, норовя отогнать от себя чёрных вестников - птицы били падальщиков крыльями, нещадно расклёвывали им спины и головы, норовили добраться до тускло светящихся глаз. А предводитель птичьей стаи - старый, взъерошенный ворон вцепился когтями в спину всё ещё не могущего совладать с отчаянно сопротивляющейся жертвой вурдалака` и стал нещадно бить трупоеда сильным клювом. Через несколько минут боль и страх перед рассвирепевшим вестником взяли в сознании молодого падальщика верх над голодом и злобой : высоко взвизгнув, вурдалак оттолкнулся задними лапами от неподатливой добычи и стрелою вылетев изо рва, помчался в ближайший лесок! Вслед за улепетывающим вурдалаком устремилась и его, все ещё преследуемая птицами стая.
Когда жалобные визги и отчаянное карканье стихли вдали, изо рва донеслось едва слышное стенание - изодранный падальщиком Веилен с трудом поднялся на колени, но тут же снова повалился среди мёртвых тел и его плечи мелко задрожали...
Демер наблюдая за тем, как общаются Шоггр и Велд , ощутил лёгкий укол досады: он был уверен что вид древнейшего обитателя долины выведет "Ястреба" из равновесия так же как и прочих, побывавших до него в подземелье, и тогда отставнику по княжеской задумке пришлось бы не только пережить несколько очень неприятных минут, но и раскрыться, да только шутка в этот раз не удалась. Лендовец не проявил даже тени гадливости или страха, когда длинные щупальца Стража Трок- Дорна, повинуясь неслышному приказу князя, неожиданно потянулись к Велду прямо из стен и пола подземелья. Кроме этого Велд каким -то образом сразу угадал, как надо общаться с имеющим полностью отличные от человеческих природу и разум существом .
"Ястреб" вытянул руку навстречу серым, чуть подрагивающим отросткам и легко пошевелил пальцами, а Шоггр в свою очередь тут же обвил её гибкими щупальцами до самого плеча. Велд , выждав несколько мгновений, медленно , точно играя, потянул руку назад. В ответ Страж немедленно ослабил хватку и позволил руке человека выскользнуть. "Ястреб" легко огладил серое щупальце, бережно почесал плотные чешуйки ногтём. Шоггр издал звук, напоминающий гудение сразу нескольких пчелиных семейств, и к сотнику за неожиданной лаской потянулось ещё несколько щупалец...
Князь ещё раз задумчиво взглянул на продолжающего оглаживать чудовище лендовца и проворчал:
- Тоже мне: друзья -товарищи ... Шоггр, на место!
Страж немедленно выполнил приказ хозяина Трок-Дорна ,слившись с каменными сводами и полом подземелья, а Демер мрачно заметил :
- Неплохо, сотник, неплохо... А теперь признавайся - уже встречался с чем- то похожим?
Велд отрицательно покачал головой:
- С таким существом мне до этого дня сталкиваться не доводилось, но врать не буду - пару легенд о Шогграх я слышал...
Демер провёл рукою по обманчиво неподвижной стене:
- В таком случае у тебя действительно редкостное чутьё и хорошая выучка, сотник... Когда именно ты прошёл посвящение Седобородому?..- и тут же в голосе князя появились суровые нотки.-Только не говори, что это тоже исключительно твои дела, Велд!
"Ястреб" невесело улыбулся:
- Тут как раз никакого секрета нет, князь. Три ночи среди Росских менгиров я провёл ещё до войны - тринадцать лет назад...
Но Демер , услышав ответ отставника, лишь сурово сдвинул брови:
- Времени на учёбу у тебя действительно было достаточно...Только почему ты решился искать милости Хозяина Троп?! Мне казалось, что "Ястребам" естественнее просить о помощи Мечника или Хозяина Грома...
Черты сотника мгновенно закаменели, снова став строгой и бесстрастной маской :
-Обычным "Ястребам" - да, но "белые" по ряду причин в первую очередь чтят Седобородого. Это традиция и не более того...
- Не пытайся уйти от ответа, лендовец!-лицо получившего такой ответ Владыки потемнело от гнева, а в голосе послышался почти львиный рык. -Чтить совсем не означает проходить посвящение, Велд, и ты это прекрасно знаешь!
Сотник вскинул голову, взглянув прямо в полыхающие ледяным пламенем глаза князя:
- Неужели тебе так надо знать ответ, Владыка?! Хорошо , я отвечу: у каждого из нас есть свои обещания и долг, которые надо исполнить. Росс и был моим долгом! Моим обещанием !
Князь ещё минуту буравил не проронившего больше не единого слова "Ястреба" гневным взглядом а затем, тяжело переведя дыхание, неожиданно спокойно заметил:
- Так я и думал, Велд - ты не относишься к Знающим , но, тем не менее , умеешь не только противостоять колдовству, но и ответить ударом на удар... Ирни так до конца и не осознал , с кем имеет дело, и дорого поплатился за это...
При упоминании о "Молниеносном" глаза отставника потемнели, но он по прежнему не проронил ни слова, а Демер между тем продолжал:
- Боль, ненависть и страх смерти - не самое приятное сочетание ,но других стремлений у этой падали уже не оставалось... Вы были лютыми врагами и, тем не менее , ты даже бровью не повёл, когда я упомянул о конце "Молниеносного" сотника..
Велд вздохнул и посмотрев на сгустившийся в конце подземного коридора мрак, тихо произнёс:
- А что я должен был делать? Радоваться? .. Или, может, злорадствовать?.. Нет, князь - Ирни мёртв и наша с ним вражда тоже ... Не к чему всё это ворошить...
Демер ещё раз пристально взглянул на "Ястреба" и мрачно заметил:
- Ненависть к врагу может сжигать душу даже после того, как он мёртв... Я сам испытывал подобное, да к тому же ещё и не раз... - князь уже начал подниматься по крутым ступеням к выходу, но вдруг обернулся и проворчал. - Ты слишком скрытен, "Ястреб"! Но, не взирая на это , я доверил тебе заниматься с Виго... После Праздника Трав я проверю, чему ты смог научить моего волчонка, так что постарайся сделать так, чтобы я не разочаровался в своём выборе...
СОТНИК И ПОДРУЧНЫЙ
... Оттепель была недолгой - ночью снова похолодало и теперь резкие порывы ветра заставляли снежную крупу свиваться по заледенелому плацу позёмкой. Родеф поднёс занемевшие пальцы рук к самым губам и попытался согреть их дыханием, не отрывая при этом взгляда от тускло поблёскивающей стали в руках сотников. С тех пор, как Велд и Ракс начали по утрам тренироваться на плацу, мальчишка тайком наблюдал за их поединками, каждый раз ожидая, что "Золотой" устроит, наконец, лендовцу показательную трёпку, но очередной бой сотников заканчивался тем, что Ракс прекращал поединок и заявлял: " На сегодня с меня достаточно...", а "Ястреб" всегда нехотя с ним соглашался.
Родеф зябко повёл плечами и подумал , что тренировка сегодня слишком уж затянулась, а сотники продолжали кружить по скользкому плацу и каждый их выдох на миг замирал в воздухе облачком пара. Ракс, избрав в этот раз оборону, не подпускал к себе лендовца и отбивал каждую его атаку, но "Ястреб", хоть и прихрамывал сегодня особо сильно, упорно продолжал ходить вокруг приятеля кругами , то замедляя , то убыстряя темп. Несмотря на пробирающий до костей ветер и неудачные выпады, лицо Велда оставалось обманчиво спокойным , а вот "Золотому" сотнику тренировка на заледенелом плацу уже порядком прискучила и он ,неожиданно сорвавшись в атаку, разразился целой серией ударов.
Уже предвкушая долгожданное поражение "Ястреба", Родеф на своём месте вытянулся , словно струна. Лендовец отбив все выпады Ракса и уйдя в сторону, попытался достать "Золотого" снизу и сбоку, но вдруг поскользнулся и потерял равновесие , на несколько секунд открывшись для удара...Удара, которого так и не последовало - Ракс отступил на шаг назад и опустил меч, ожидая, когда "Ястреб" снова твёрдо встанет на ноги.
Родеф разочарованно вздохнул, но тут же вновь прикипел взглядом к плацу, потому что Велд , снова встав в позицию , неожиданно громко ругнулся:
- Нетопыри тебя возьми, Ракс! Почему ты не ударил?!
Ракс лукаво прищурился:
- А что- надо было?
"Ястреб" сердито тряхнул головой:
- Не валяй дурака - это была твоя возможность выиграть бой ...
Но "Золотой", видя настроение приятеля, немедленно отправил меч в ножны:
- Так или иначе - но наш поединок я завершил, а после драки, как известно, кулаками не машут... Брось, Велд- ты просто оступился...С кем не бывает...
- Если так пойдёт и дальше, то от наших разминок не будет никакого проку!- "Ястреб" скользнул взглядом по заледенелой площадке и недовольно щёлкнул языком - Ты даешь мне поблажки . Я же вижу!
Ракс примирительно улыбнулся:
- Хорошо. Больше никаких послаблений - с завтрашнего дня буду гонять тебя по всему плацу так, как ты этого хочешь - до полусмерти, но тогда , чур, не увиливать. А пока пошли - выпьем чего нибудь для согрева : у меня уже зуб на зуб не попадает от этого ветра...Тоже мне - весна, называется!.. Осень - и то лучше будет!
Золотистая листва опала с деревьев в одну ночь и теперь каждый день был промозглым и тусклым , а на пожухлой траве по утрам стала появляться хрустящая под копытами коней изморозь - в воздухе всё отчётливей пахло постепенно вступающей в силу зимой.
Олден загнал своего рысака в свинцово-серую воду разделяющей Крейг и Ленд мелкой реки, и Смелый недовольно фыркнул, мотнув широколобой мордой . За что сразу же и поплатился - жестокий удар ногайки по крупу заставил его преодолеть речушку одним махом , а глава "Белых" уже обрушил свой гнев на молча следующих за ним "Ястребов" :
- Что вы плетётесь сзади, точно сонное стадо!? Пошевеливайтесь , бездельники!
Не спавшие уже несколько дней "Белые" на самом деле мечтали лишь о том , чтобы побыстрее добраться до лагеря, а потому приказ начальника был исполнен ими с утроенным рвением и уже через миг утреннюю тишину разорвали сердитые понукания всадников и шум разбрызгиваемой десятками копыт воды. Но поигрывающий ногайкой Олден не наблюдал за переправой - всё его внимание теперь было направлено на покрытый кустами дальний взгорок, на котором маячила крошечная фигура одинокого часового. Сотник недовольно поморщился: совсем распустились - даже о выправке забыли! Ну ничего: в следующий рейд он отправится не ранее, чем через неделю, и за это время успеет снять стружку с распоясавшихся в отсутствии главы подчинённых и особенно с этого, уж совсем не по "ястребиному" сутулящегося сторожевого. Но рассмотреть толком ратника сотнику не удалось, так как на злополучном взгорке образовался ещё один "Ястреб" и часовой тут же исчез.
Олден криво усмехнулся, представив какую суету вызовет в лагере его досрочное возвращение, ещё раз стегнул коня и погнал его в сторону стана...В котором его ждало разочарование : в этот раз придраться было совершенно не к чему, а запавший в око часовой с пригорка точно в воду канул - "белые" хорошо знали норов своего сотника , а потому всегда старались держать ухо в остро...Вобщем, после повальной инспекции , главе отряда пришлось признать, что десятники ели свой паёк не зря и во время отсутствия своего сотника баклуш не били.
...Но Олден не был бы сам собой, если б поздно вечером, как раз после смены стражи не отправился на ночной осмотр стана и окрестностей. Пройдя мимо мерцающих костров он, стоя на взгорке , пристально всматривался в наполненные сырою мглою ложбины и сиротливо тянущие к беззвёздному небу голые ветви рощицы до тех пор, пока липкий холод не пробил его плотный , с меховой опушкою, плащ, а затем направился в сторону коновязей. Его натренированное с самого детства магическое чутьё уловило около них нечто, вызвавшее в сотнике неясную тревогу, хотя картинка была самая мирная из всех возможных - кони стоят, низко опустив головы, тихо потрескивает сучья в костре, у которого сидит, завернувшись в попону, конюший. Завидев приближение грозного сотника "белых", конюший подскочил со своего места, словно ужаленный, и Олден убедился, что изловил наконец того самого сторожевого с холма, который, как оказалось, имел к "Ястребам" лишь косвенное отношение. С его старой куртки были спороты все знаки отличия и герб Ленда, а русые, свисающие на самые глаза патлы незнакомца конечно же не могли скрыть следов чудовищных когтей, разодравших парню лицо просто до неузнаваемости. Посмотрев в серые, переполненные тревожной тоскою глаза, сотник сурово сдвинул брови:
- Кто такой?
Конюший опустил голову:
-Веилен...
Имя тут же резануло Олдену слух, так как не было лендовским, да и среди крейговцев встречалось нечасто, а потому сотник упёр руки в бока и не предвещавшим ничего хорошего голосом сказал:
- Отвечай по существу. Я спросил кто ты такой, а не как тебя зовут!
Назвавшийся Веиленом парень вздохнул так, будто вопрос сотника был для него хуже горькой редьки, и тихо произнёс:
-Я углекоп из Вильдно.
Олден недобро усмехнулся и это усмешка ещё больше исказила его некрасивое, нервное лицо:
-Как интересно! И как же ты в таком случае выбрался из заражённого квартала? Прорыл носом подземный лаз? Или перелетел к нам из этого вшивого городишки по воздуху, аки птица?
Но ехидная усмешка сотника привела лишь к тому, что Вел исподлобья зыркнул на Олдена и глухо произнёс:
- Меня труповозы вместе с другими мертвецами в яму за городом скинули...
-Так уж и скинули...- Олден смерил нового знакомца неприязненным взглядом - он чувствовал, что парень с изуродованным лицом не врёт, но переполнявшая бродягу-эмпата боль беспокоила и бередила самого колдуна. Чувствовать чужое горе, точно своё, по меньшей мере неприятно, так что сотник тут же всерьёз задумался о том, не прогнать ли ему Веилена прочь из стана. Всего то и делов - выждать до утра, а затем всыпать попрошайке плетей и выпроводить восвояси! И без него головной боли за глаза хватает!..
...Олден уже начал подсчитывать в уме количество предназначавшихся бродяге ударов, как из темноты неожиданно образовался десятник Дерек и с ходу рявкнул на Веилена:
- Нечего здесь рассиживаться да бездельничать. Иди лучше к Сталу - у него для тебя работа есть.
Вел согласно кивнул головой и без лишних слов скользнул мимо коновязей в сторону похожих на тёмных , свернувшихся в клубок зверей, палаток ,а Олден, проводив его мрачным взглядом обратился к Дереку:
-Ну, и с каких пор вы стали прикармливать попрошаек ?
Дерек вздохнул и неожиданно жёстко возразил:
-Он не попрошайка, глава. Веилен свой харч отрабатывает честно...Да и на счёт Вильдно не врёт.
Сотник вновь посмотрел в сырую мглу, в которой скрылся новый знакомец и проворчал:
- Если б я не знал тебя столько лет, то решил бы , что ты, десятник, начал терять свои навыки и размякать без настоящего дела! Но поскольку мне известно, что тебя просто так не разжалобишь, а побирушек и лгунов ты на дух не переносишь...- и Олден, поплотнее закутавшись в плащ, направился в сторону своей палатки, заметив.- Не спится мне сегодня. Пойдём, расскажешь про вашего бродягу поподробнее, да и выпьем заодно.
...-Твоё здоровье...- Дерек одним махом опорожнил чарку и взглянул на медленно цедящего терпкое, кисловатое вино сотника. Постоянная возня с ядами и запретное колдовство состарили Олдена раньше всех положенных сроков, и теперь, в свои сорок с небольшим он смотрелся на все шестьдесят с гаком. Впрочем, Дерек уже и не помнил, когда изгнанный из Амэна отпрыск старинного жреческого рода выглядел иначе - удлинённое лицо со лбом в семь пядей и тяжёлой челюстью; недобрый и колючий взгляд глубоко посаженных , чёрных глаз. А ещё - одно плечо выше другого из-за уродливого горба на спине и непропорционально длинные, жилистые руки - одним словом - паук. Да не какой нибудь, а смертельно ядовитый каменник , прячущий своё мохнатое тело от солнца в глубоких норах!
...А хуже всего то, что сотник вернулся из поездки далеко не в радужном настроении и почти сразу столкнулся с Веиленом, которого "белые", руководясь нехитрой воинской истиной, старались держать поближе к котлам и подальше от начальства. А теперь - попал парень...Ни за что попал... Олден перехватил взгляд десятника и чуть скривившись, отставил чарку в сторону:
- И как же к вам прибился этот... Как его...Веилен?
-Стал его встретил - как раз на берегу. Веилен помог ему котлы отчистить и Стал привёл его в лагерь , ведь видно было, что парень на ногах из последних сил держится... А поскольку на чёрную работу нам действительно человек нужен, то мы решили Веилена у себя оставить - он понятливый и не лодырь - как раз то, что требуется...
Олден одарил Дерека тяжёлым , мрачным взглядом , плеснул в его опустевшую чарку ещё вина и спросил :
- А что у этого "понятливого" с лицом? Рысь , что ли , напала?
Дерек пригубил вино, шумно вздохнул:
- Даже рысь так не измордует! У Веилена не только лицо искалечено.Он весь рванный- прямо как тряпичная кукла...Его вурдалаки в трупнике чуть не загрызли, и я рассказу парня верю, потому как сам эти раны чистил, когда они снова загноились, и швы накладывал. И насчёт труповозов Веилен не врёт, ведь на боку у него ,как раз под рёбрами- пробой от крюка...
Олден вновь взял свою ,отставленную было чарку, задумчиво покрутил её в руке:
- Если всё это так, то остаётся только удивляться живучести вашего бродяги - и чума его не взяла, и от заражения не умер... Занятно...- горбун вдруг криво усмехнулся.- Он вам наверное уже не раз во всех красках о своих злоключениях рассказывал? Эдакие байки у вечернего костра...
Дерек поднял на сотника свои суровые, потемневшие до черноты от последнего замечания Олдена глаза:
- В том то и дело, что нет, ведь когда рана свежая, ее лишний раз бередить неохота. Вел, видно, и раньше по натуре не особо разговорчив был, а теперь из него и вовсе каждое слово клещами тянуть надо...- А затем Дерек вдруг тихо попросил...- Разреши Веилену остаться, глава - парень он действительно неплохой, так зачем же ему теперь пропадать одному - без родни, без крова...
Олден отхлебнул вина, и опустив глаза, с минуту размышлял о чём то, а потом так же тихо ответил десятнику:
-Ладно. Пускай остаётся...Я же тоже не зверь...
Веилен в последний раз провёл гребнем по длинной гриве жеребца , и огладил рукою его крутую шею:
- Что, нелегко тебе приходится...На вот, поешь... - подручный достал из кармана кусок хлеба и протянул его Смелому, на крупе которого опять красовались свежие рубцы. Жеребец покосился на Веилена грустным карим глазом, а затем аккуратно подобрал предложенное ему угощение мягкими бархатистыми губами...
- Вкусно? На вот ещё...- второй кусок хлеба Смелый схрупал не менее деликатно, чем первый, а затем, жарко дыхнув Веилену в лицо, склонил голову к его плечу... И вдруг дёрнулся, задрожав, а подручный в тот же миг ощутил ледяное покалывание на затылке и в висках. Обернувшись, он увидел стоящего неподалёку сотника - горбун наблюдал за ним, чуть склонив голову к левому плечу, а на его губах играла уже хорошо знакомая Веилену кривая ухмылка... "Явился - не запылился! "- шепнул про себя подручный и ,отвернувшись от сотника, собирался было уйти от коновязи - Смелый был им вычищен до шелковистого блеска, как и было велено, - но Олден уже шагнул к нему:
- Стой!
"Сейчас начнётся!"- Веилен замер на месте, не сделав даже двух шагов, и сумрачно посмотрел на приближающегося сотника. Когда Олден не рыскал по окрестным деревням в поисках заразы, а находился в лагере, у Вела начинались по настоящему чёрные дни. Горбун не упускал случая завалить его работой по самое горло, да ещё и никогда не бывал доволен полученным результатом, а потому вначале изводил подручного бесконечными придирками, а затем выдавал целый ворох новых поручений, с которыми не управилось бы и десять человек разом ... "Белые" , правда, пытались предупредить Веилена о появлении сотника или услать своего подручного с каким -нибудь пустячным заданием подальше от начальственного ока, но далеко не всегда у них это получалось: кроме несносного характера горбун обладал ещё и потрясающей способностью появляться именно там, где его ожидали меньше всего...Вел уже начал подумывать , не убраться ли ему из стана "белых" восвояси , но Дерек, удержал его: " Куда ты пойдёшь? Зима уже на носу - морозы со дня на день ударят, да и сам ты ещё не до конца поправился! Оставайся лучше с нами, а на ругань главы просто не обращай внимания, ведь Олден всем новичками по началу продыху не даёт. У меня, к примеру, первые два месяца службы живого места на спине не было - что ни день, то порка да зуботычины. А теперь я - десятник лучшей "Ястребиной" сотни и ни о чём не жалею. Просто потерпи ещё немного. Вот увидишь - совсем скоро наш сотник успокоится и думать про тебя забудет..."
- Я же сказал - вычистить и оседлать, дурья твоя башка!- Олден был уже совсем рядом.- Ты что, даже самых простых вещей запомнить не можешь?!
Веилен вскинул голову:
- Мне сказали только вычистить...
Олден нахмурился:
- Ты со мной ещё и спорить будешь! Седлай, кому сказано!.. И сделай это как следует - Смелый не ваша углекопская кляча, а боевой конь!..
Веилен счёл за лучшее не вступать в дальнейшие пререкания и молча выполнил приказ. А когда Смелый был осёдлан и взнуздан, Олден, перехватив у подручного поводья, вскочил в седло и тут же сухо добавил:
-Ещё раз увижу, что свой паёк коням скармливаешь, семь шкур с тебя спущу! - и словно в подтверждение своих слов, нанёс Смелому такой удар, что тот, отчаянно заржав, взвился на дыбы.
...Пальцы Веилена сами собою сжались в кулаки, и горбун, заметив полыхнувшую в глазах подручного ярость, мысленно усмехнулся:"Значит, тихоня, зубы скалить ты всё таки умеешь!.." А затем, наградив Смелого ещё одним жестоким ударом, сотник выехал прочь из стана.
Путь Олдена пролегал к расположенному не более чем в получасе езды от лагеря осиннику. Там, в узкой ложбине, находился старый, поваленный на бок и вросший в землю менгир. Сотник совершенно случайно наткнулся на это позабытое как людьми, так и богами место, и теперь частенько наведывался к древнему камню, когда хотел просто поразмышлять или прикоснутся к древней, непостижимой для людей и до сих пор дремлющей здесь силы...В этот раз Олдену предстояло хорошо обдумать, что делать с пришлым в лагерь бродягой дальше, а потому он, привязав коня к одному из деревьев, спустился в ложбину и тут же утонул в сухой листве по щиколотку. Сотник смёл с серого , ноздреватого от бесчисленных дождей и выветривания камня побуревшую листву и, встав на колени, прижался щекой к холодной поверхности... Все эти дни горбун постоянно наблюдал за Веиленом, стараясь не упустить ни одного душевного порыва или черты характера подручного, а ещё Олден легко смог считать почти всё недавнее прошлое Веилена, ведь тот не имел ни малейшего понятия ни о ментальной защите , ни о других приёмах, позволяющих Чующим избегать пристального внимания колдунов. Его горняцкая семья знала и передавала лишь байки об Истоке да навыки работы в рудниках - основанные на интуиции и подкреплённые опытом нескольких поколений более или менее талантливых самоучек...
Сотник невесело усмехнулся - на самом деле каждый человек владеет зачатками подобных способностей, но у обычных людей эмпатия возникает лишь между близкими людьми. Мать мгновенно почувствует причинённую её младенцу боль, влюблённые сохраняют незримую связь, даже находясь в сотне миль друг от друга, но потом эти связи ослабевают и рвутся, ведь дети взрослеют, а сердца человеческие лживы и непостоянны! Если же природа награждает некоторых людей чересчур острым восприятием, то они становятся Чующими , а их дар превращается в ремесло - такое же топорное и грубое, как и работа полуграмотных деревенских колдунов. Чующие предсказывают и гадают на площадях. Реже - куют мечи, собирают травы или выискивают скрытые в горах медь и олово: обычно эмпаты находят себе такое ремесло, где, кроме знаний требуется развитое внутреннее чутьё, а ещё стараются поменьше попадаться на глаза Знающим - магам , всегда готовым использовать эмпатов, как живые инструменты в своём колдовстве...
Олден вздохнул и ещё сильнее прижался щекою к ледяному камню: в этот раз сотнику нелегко было найти правильное решение, ведь его и Веилена роднило уродство! Только если насмешница-природа наградила сотника в довесок к острому уму и магической силе ещё и горбом, то Веилен по её капризу родился Чующим. Это означало полное отсуствие колдовских способностей, но сопровождалось оно необычайно сильным эмпатическим даром и потому стало болезненным, а, порою, и сильно осложняющим жизнь мальчишки вывертом!.. Но самым важным было то, что именно эта обострённая способность чувствовать самое сердце мира могла привести безродного приблуду туда, куда самому Олдену было не добраться со всеми его знаниями и опытом... Но чтобы дар эмпата проявился в полную силу, ему нужна была длительная огранка - Веилен нуждался в терпеливом и серьёзном обучении, дать которое мог только сотник - колдун и эмпат, воин и горняк - они были необходимы друг другу...
Глубоко вздохнув, горбун встал с колен и скользнул длинными, сильными пальцами по всё ещё густым и непослушным, но уже полностью выбеленным сединой волосам. Решено - он не пожалеет времени и сил на выучку эмпата, а тот в свою очередь, поможет перед этим погасить сотнику один старый долг: когда-то Олден поклялся посвятить одного из возможных приемников Седобородому, но все трое его учеников погибли среди менгиров в первую же ночь...
- Это потому, что у тебя самомнения и гордости больше, чем у всех Ирийских владык разом. И эта спесь тебя слепым делает , ведь даже на посвящение ты приводишь тех, кто будет верно служить тебе, а не Седобородому. - проворчал над свежей могилой последнего из Олденских учеников, который был, к тому же, ещё и ординарцем горбуна, живущий подле древних камней отшельник, но сотник на его замечание лишь сердито дёрнул плечом:
- Я хорошо знаю, какие качества требуются от учеников!
Отшельник усмехнулся:
- Ты, Олден, про всё знаешь - даже про то, как солнцу ходить по небу положено, а богам миром править!... Одного только не ведаешь - почему мать-природа тебя к сырой земле пригнула...
Лицо сотника потемнело от гнева:
-Говори, да не заговаривайся, Мегрен... А то я не посмотрю ни на твои годы, ни на то , что ты когда- то помог мне!..
Сотник и сам прекрасно знал, что это - пустые угрозы, но остановиться уже не мог . Отшельник же внезапно перестал усмехаться и, вздохнув, посмотрел прямо в глаза скрипящему зубами Олдену:
-Вот в этой вспышке весь ты - уж сколько лет прошло, а из тебя всё ещё та давняя обида не выветрилась!.. А теперь вдумайся в то, что я тебе сейчас шепну: не старайся искать - твой ученик сам к тебе придёт! Тебе только и остаётся, что различить его, да не прогнать второпях или со злобы ...
Старый Мегрен как в воду смотрел - и года не прошло, как заварилась эта каша с распространяющейся от границ Крейга пошестью, а в лагере "белых" появился бродяга-эмпат, которого Олден действительно чуть не выгнал из стана при первой же встрече...
Сотник , щурясь, посмотрел на тусклое солнце: приказ княгини был выполнен - распространение чумы на подвластных ей землях и в пограничных Ленду вотчинах всегда дружественного Нахимене Крейга удалось сдержать, а значит вскоре "Белые" вернутся в свои крейстетские казармы... Но вначале надо прекращать игру в кошки-мышки и серьёзно поговорить с Веиленом - в последний раз проверить эмпата на прочность перед тем, как привести его к Росским менгирам...
Искры от горящего костра поднимались к ночному небу и Веилен пристально наблюдал за их танцем, прикорнув возле огня. Несмотря на заполненный работой день и усталость, ему снова не спалось , а мысли Чующего то и дело возвращались к последним неделям, слившимся в его сознании в одно нескончаемое, тоскливое марево. Бессмысленные и бесцельные блуждания по опустевшему краю; напуганные чумой крестьяне, не пускающие чужаков даже на порог, а на Веилена и вовсе спускавшие собак... Холодные ночи, когда он , сжавшись в комок, пережидал затяжной дождь под кустами на окраине какого-нибудь посёлка и неотрывно следил за теплыми, желтыми огнями домов. Иногда Вел подбирался к жилью поближе и даже - если пресловутые собаки не поднимали гвалт - несколько часов отлёживался на сеновале ,а затем - по прежнему незамеченным - уходил из поселения как можно быстрее... Веилен не знал, какая сила толкала его всё дальше и дальше от Вильдно: возможно, что ему просто не хотелось снова становится добычей падальщиков-вурдалаков, а может им руководило его обычное упрямство, но потом даже эта сила иссякла... Около суток Вел провалялся между корягами на берегу какой-то реки, отчетливо понимая, что уже завтра просто не сможет продолжить путь, но на рассвете его болезненная дрёма прервалась отборной бранью отчищающего котлы от копоти Стала...
Доносящийся с берега простуженный голос поминал дурную погоду и холодную воду с неким, доселе ещё не слышанным эмпатом акцентом. В говоре незнакомца не было ни смягчённых окончаний лаконского слога, ни подчёркнуто-глуховатой "р" крейговцев, да и ударения были раставленны как-то иначе. Эта странность заинтересовала Чующего настолько, что он, несмотря на охватившие его апатию и слабость, решил взглянуть на матерящегося с раннего утра незнакомца. Для этого Чующему понадобилось сделать лишь пару шагов - сквозь оголённые, почти лишившиеся листвы ветви кустов он рассмотрел берег, чёрные от копоти котлы и сидящего возле них на корточках человека в тёмной одежде. Чёрно-серая, усыпанная мелким клёпом , куртка незнакомца своим кроем невольно наводила мысль о рыже-коричневой форме "Лис", но крейговцы никогда не носили ни высоких сапог со шнуровкой и многочисленными пряжками, ни кинжала на правом бедре... Неожиданное головокружение заставило Вела покачнуться и он инстиктивно ухватился рукою за предательски хруснувшую ветку. Незнакомец обернулся.
-Твою мать!- рука воина скользнула к кинжалу.- Ты откуда здесь взялся?
- Я между корягами спал.- порыв ледяного ветра заставил Вела поёжиться и поплотнее завернуться в уведённое с одного из крестьянских дворов одеяло... Веренее, одеялом оно было в свои лучшие, давно и безвозвратно ушедшие времена, а теперь являлось затёртой до дыр тряпкой, годной лишь на собачью подстилку, но для Вела оно стало настоящим спасением - последние несколько ночей были чудовищно холодными.
- А я, значит, тебя разбудил. Ну, извини - не знал, что здесь кто-то, кроме водяниц квартирует... - на лице незнакомца с грубоватыми, точно вырубленными топором чертами читалось скорее недоумение, чем испуг, да и руку от кинжала он убрал.- Ты бы вылез из кустов, что ли...
Веилен колебался лишь мгновение. Блуждая среди перелесков, он уже давно и безнадёжно заплутал, а спросить, куда его занесло, было не у кого - крестьяне не пускали его даже на околицу, на любой вопрос отвечая лишь бранью да размахиванием вилами ... Чующий выбрался на берег и сел на трухлявую корягу - голова всё ещё кружилась. Незнакомец же, осмотрев его от макушки до пяток, заметил.
-Ты выбрал не лучшие края для того, чтобы побираться - здесь чума. Людям не до жалости - они собственной тени боятся.
-Знаю...- Вел посмотрел на чёрную, казавшуюся грзяной воду. Ссутулился, ещё больше поджав озябшие ноги... В том, что незнакомец принял его за кормящегося милостыней побирушку, не было ничего удивительного: грязный, оборванный, босой, с разорванным в клочья лицом- кем ещё он мог быть?.. Но эмпат всё же решил внести ясность.- Я не прошу милостыню. Просто иду...
Незнакомец словно бы не веря, склонил голову к плечу .
- Но направление то у твоей дороги должно быть... Куда хоть путь держишь?
Эмпат и сам не знал цели своих блужданий, а потому ответил, как есть.
-Куда-нибудь... Куда- нибудь подальше от Вильдно...
Услышав про Вильдно, незнакомец протяжно присвистнул, и одарил Вела ещё одним внимательным взглядом.
- В таком случае ты уже пришёл туда, куда хотел - под твоими ногами теперь земля Ленда. На том берегу речки ещё Крейговская вотчина, а здесь - уже наше княжество.
Вел онемел - Ленд и Лакон разделяла давняя и лютая вражда, так что неприязнь, если не ненависть к соседям лаконцы впитывали едва ли не с молоком матери. И вот теперь он оказался там, куда попадать ему ни в коем случае не следовало... И какого рожна его понесло переходить ночью в брод треклятую речку?! .
Лендовец истолковал молчание эмпата по-своему.
- Ты действительно проделал изрядный путь, парень, а поветрие дальше не пойдёт -( тут незнакомец неожиданно приосанился и выпятил грудь)- мы, "Белые", против него здесь заслоном стоим.
Минутный страх Чующего прошёл , да и нечего , если честно, было ему уже бояться - Вильдно, вурдалаки, смерть Лади... Что такое против этого лендовец с кинжалом?.. А даже если и убьёт - невелика потеря. Он и так через день ноги от голода протянет... Веилен горько усмехнулся.
- В Вильдно "Лисы" тоже заслоном стояли... И стреляли ...
Лендовец нахмурился.
- О том, что у вас творится, я пару обрывков слышал. Но у нас всё не так - мы больных действительно лечим, а заодно здоровым мозги на место ставим, чтоб со страху глупостей не наделали... Ты лучше скажи, кто тебя так разукрасил: я - и то испугался. Решил , что варка встретил...
Эмпат вновь посмотрел на разделявшую княжества речку, но после недолгого колебания решил, благоразумно умолчав о воронах-спасителях, сказать правду. - Вурдалаки из трупника...
Услышав ответ , лендовец вздохнул и поднялся на ноги.
- Всё мне с тобой ясно. Родня тоже вся в Вильдно осталась?
Веилен опустил голову.
- Да. Сестра умерла, а я...
- А ты чудом выжил. - лендовец вновь подошёл к котлам и пнул один из них так, что по берегу пошёл протяжный, похожий на колокольный гул. - Давай уговоримся: ты мне поможешь котлы отчистить, а я тебе за это свои запасные сапоги отдам. Они хоть и ношенные, но крепкие - не сомневайся... А ещё у меня в хозяйстве пара лишних кусков хлеба есть...
При упоминании еды давно закаменевший от голода желудок Чующего болезнено заныл. Вел согласно кивнул головой и встал с коряги, а лендовец вполне дружелюбно усмехнулся.
- Вот и хорошо. Меня, между прочим, Сталом кличут.
Чующий присел возле чёрного от сажи котла. Тихо уронил ответное.
- Веилен.
-Веилен?.. Чудное имя... А покороче как?.. Ну, Вел - однозначно лучше... - Стал устроился рядом и они принялись за работу.
Возиться с ледяной водой и песком, счищая с гладких боков жирную сажу - удовольствие ещё то. Пальцы Вела от холода покраснели и перестали гнуться , да и сам он промёрз до мозга костей, но мысль об обещанной плате не позволяла ему сдаться и бросить всё. Еда ненадолго вернёт силы и позволит ему уйти с лендовского берега, да и в сапогах передвигаться будет легче. Возможно, ему стоит спусится вниз по течению...
Полностью сосредоточиться на своих мыслях эмпату не давала болтовня Стала - тот просто таки сыпал незнакомыми именами и обстоятельствами, толковал что-то о дурной погоде и ещё более скверном нраве их сотника, а потом вдруг поминал тепло крейстетских казарм, в которм квартировал его отряд и аппетитные прелести какой-то трактирщицы... Вел же от этих разговоров чувствовал себя натянутой струной: они ни на мгновение не давали забыть ему о том, что рядом с ним - враг. Жестокий и опасный убийца, с которым не следует пересекаться ни одному лаконцу... Хорошо ещё, что он в разговоре со Сталом не позабыл о крейговском говоре и не выдал себя с головой, ну а что до лица, то теперь судить о его чертах очень сложно, так что вряд ли лендовец опознает в нём своего природного врага...
Когда они управились с работой, Стал, вопреки ожиданиям Вела, не оставил его дожидаться на берегу обещанной платы, а потащил с собою в лагерь, который , как оказалось, располагался как раз за большим холмом: Чующего поразило и то, что он упустил целую сотню расположившихся прямо перед его носом людей, и сам лагерь - палатки в нём стояли идеально ровно, а вокруг царила такая чистота, какой на улицах того же Вильдно отродясь не было... Одетые так же, как Стал, воины были заняты своими делами и не обращали на них внимания, а на одной из импровизированных улиц горел большой костёр. Увидев рвущиеся к серому небу языки пламени , эмпат уже не мог оторвать от них взгляда -вот бы подойти к огню, протянуть к нему озябшие руки...
- Стал, я , кажется, поручил тебе котлы отчистить , а не гостей по лагерю выгуливать.- дорогу Велу и его новому знакомцу заступил невысокий, ладно скроенный воин со строгим лицом. Стал немедля вытянулся в струнку.
- Всё уже сделано, глава. Вот он как раз мне и помог, а я его в лагерь привёл, чтобы расплатиться - зря что ли парень вместе со мною мёрз...
- Это ты сейчас сообразил или раньше?- лендовец одарил Стала ещё одним суровым взглядом, но его очередных оправданий слушать не стал, повернувшись к Веилену.
-Не знаю, что этот бездельник тебе наплёл, но за любой труд действительно полагается оплата. Чего ты хочешь?
Эмпат ещё раз посмотрел на молодое, с резкими чертами лицо; перевёл взгляд на по-прежнему ярко горящий костёр.
- Мне бы погреться у огня... Недолго...
Черты воина чуть заметно дрогнули.
- Почему бы и нет. Грейся, сколько хочешь- мы за тепло плату не берём...
-Спасибо, глава. - услышавший ответ ратника Стал ухватил Вела под локоть и поволок к костру, поясняя шёпотом .- Ты его не бойся. Дерек, десятник наш, хоть и строгий, зараза, но справедливый...
Чующий на эти объяснения лишь рассеяно кивнул головой, а, оказавшись у огня, присел на корточки и поднёс руки к жарко дышавшему теплом огню. По занемевшим пальцам побежали мурашки и Вел тихо вздохнул- в этот миг для него перестали существовать и лендовцы, и окружающий мир вместе с собственными горестями - осталось лишь танцующее на ветках пламя и идущее от него тепло... Как же долго он был этого лишён!.. От созерцания рвущихся ввысь огненных языков эмпата оторвало возврашение Стала - под мышкой тот сжимал обещанные сапоги, а в руках держал миску с наваристой,смешанной со шкварками, пшеничной кашей и горбушку ржаного хлеба.
- Вот. С завтрака осталось. Ну, налегай.
Но поробовать лендовскую стряпню Велу в тот раз не довелось- появившийся у костра Дерек выбил миску прямо из рук эмпата, и она покатилась по земле, оставляя за собою след из злополучной каши. Вел, проводив её взглядом, с трудом проглотил мгновенно заполнившую рот густую слюну, а десятник уже накинулся на Стала.
- Ты что творишь, олух! Белены объелся?!
Эмпат, решив, что пожалевший его ратник нарушил какой -то неписанный лендовский закон, тут же вступился.
- Это я попросил его принести еду...
Дерек покачал головой.
- Ты то попоросил, но он же соображать должен!.. Ты ведь, поди, уже и запах нормальной пищи забыл.
Молчание Вела послужило лучшим подтверждением последних слов Дерека и тот снова напустился на Стала.
- Ты же стольких раненных на ноги поставил, а теперь этому выходцу из могилы хлеб с жаренным салом тычешь!.. Добить его решил, что ли?!..
Воин заметно изменился в лице
- Виноват , глава. Оплошал. Не подумал в спешке...
Десятник, не дослушав его, просто кивнул головой, и присел перед Веиленом на корточки.
- У тебя, парень, наверняка желудок ссохся - сейчас тяжёлая пища для тебя всё равно, что яд. А вот это как раз поможет. - и Дерек протянул Чующему кружку, которую до сих пор сжимал в руке.- Здесь тёплая вода с мёдом и кое-какие травы. Пей и грейся, а еда немного подождёт...
Дерек поднялся и напавился вглубь лагеря. Знакомец Вела, оставив принесённые сапоги возле костра, последовал за десятником. Вел проводил их взглядом, пригубил отвар... Тёплое и сладкое питье было немного резковатым на вкус, но Чующий осушил кружку до дна , жалея лишь о том, что она такая небольшая... Идущее же от костра тепло оказалось коварным - совсем скоро эмпату захотелось , наплевав на снующих вокруг лендовцев, свернуться клубочком у огня и уснуть, но вместо этого Веилен , примерив оставленные сапоги, поплотнее закутался в своё одеяло и напавился прочь из лагеря. Нечего ему тут рассиживаться - пора и честь знать.
На него по-прежнему не обращали внимания, но когда Чующий миновал последнюю палатку, сзади раздался окрик.
-Эй, погоди!
Вел обернулся и увидел спешащего к нему Дерека. Оказалось, десятника очень интересуют творящиеся в Вильдно дела.. Эмпату не очень хотелось рассказывать лендовцу свою невесёлую повесть и касаться ещё даже не начавшей затягиваться раны, но Дерек пояснил , что ему важно знать, с чего началась злополучная пошесть... Пришлось возвращаться в лагерь , а в занимаемой лендовскими десятниками палатке их уже поджидал ещё один слушатель. Этот воин был старше Дерека и именовался Региром. Лендовцы буквально засыпали Чующего вопросами и Велу пришлось рассказать им и про нашествие крыс, и про бунт, и про смерть Груста...
- Ты мне вот ещё что скажи - у тебя если не родня , то друзья семьи или просто хорошие знакомые где-нибудь, кроме Вильдно, остались? - Чующий, которому за последний час пришлось говорить больше, чем за прошедшие несколько недель, устало посмотрел на Регира.
-Нет...- услышавший ответ десятник вздохнул.
-Жаль. Мы бы помогли тебе добраться до них... Что же ты теперь делать будешь?
Вел, опустив голову, помолчал с минуту. Потом медленно произнёс.
- Не знаю... Если повезёт, доберусь до какого-нибудь углекопского городка, вернусь в забой...
-Вряд ли тебя наймут - ты же от ветра шатаешься!..- возразил Дерек и тут же внимательно посмотрел на эмпата.- А что до работы - то она есть всюду. Нам , например, нужен кто-нибудь, кто бы помогал стряпать, за лошадьми следить, другие поручения выполнять... Жизнь у нас, конечно, не мёд, да и денег будет самый мизер, но полное довольствие обещаю...
Вел посмотрел на свои руки и молча кивнул. Десятники переглянулись и на лице Дерека появилась улыбка.
- Значит, сговорились. А первое твоё задание будет таким - смой с себя всю грязь да сожги отрепья, в которые кутаешься: мало ли какая зараза в них угнездилась... Смену одежды я тебе раздобуду...
- Да и у меня для тебя кое-какой скарб найдётся.- тихо добавил Регир.
Так и началась у эмпата новая жизнь - Вел собирал хворост, чистил лук и коренья для похлёбки , следил за готовящейся едой, учился ухаживать за лошадьми и чинить сбрую, помогал Региру разбирать травы... Довелось ему увидеть и то, как лендовцы обращаются с заразившимися чумой людьми. "Белые Ястребы", в отличии от поселян, не боялись ни смертельной заразы , ни вурдалаков... Они вообще ничего не боялись, кроме своего грозного сотника, и Вел остался с лендовцами, - при ближайшем знакомстве воины Нахимены оказались совсем не похожими на тех бездушных извергов, какими в Лаконе издавна пугали детей. Нет, конечно - они не лучились добротой и сочувствием , но , узнав основное, лендовцы больше не изводили Веланенужными расспросами, а во время обеда и ужина ему каким- то чудным образом всегда доставалось самоё тёплое место у костра и самая полная миска... Чующий же из-за этой молчаливой и ненавязчивой заботы с каждым днём чувствовал себя всё более мерзко- "Белые" были единственными людьми, которые после Вильдно отнеслись к нему по-человечески, а он лгал им прямо в глаза!.. В конце-концов, Веилен не выдержал и в один из вечеров заговорил с Дереком - перед ним он чувствовал себя особенно виноватым.
- Ну, что ж...Гноя нет и рана наконец-то стала нормально заживать.- Дерек наложил чистую повязку на оставшийся от крюка пробой, а Вел надев тельник, вдруг тихо сказал.
- Прости меня ,глава.
-Что? - Дерек удивлённо взглянул на эмпата , а тот отвёл глаза и глухо произнёс.
- Я лгал тебе... Вернее, не сказал всей правды, но это всё равно, что солгать... Вильдно мне не родной город и я был в бегах. Быть может, меня и сейчас ищут.
Дерек чуть склонил голову и усмехнулся.
- Не за что тебе просить пощения.,Вел. Любой другой полувольный на твоём месте молчал бы до последнего, а ты нашёл в себе смелость признаться!
От таких слов Дерека Вел просто опешил, а десятник между тем продолжал говорить.
- Оловянные рудники Крейга известны далеко за пределами княжества, да и твоё молчание на некоторые наши вопросы значило больше, чем слова , так что мы с Региром уже давно смекнули что к чему. Ярмо полуволного не многим лучше рабского ошейника, так что нет ничего удивительного в том, что ты хотел избавить от такой участи себя и сестру...
Вел мотнул головой .
- Дерек, но я...- закончить возражение Чующий не успел. Дерек шагнул к нему, ободряюще сжал плечо.
- Ты теперь - вольный, и крейговским ищейкам тебя никто не выдаст, так что будем считать, что этого разговора не было. Хорошо?
Чующий молча кивнул. Он честно попытался сказать правду, но оказалось, что она не нужна: прииски Кермита действительно славились своими беглецами, и лендовцы, не мудрствуя лукаво, связали его с теми же злосчастными рудниками, что и вильдновские углекопы... Но главным было даже не это, а то, что "Белые" не отвернулись от беглеца и отщепенца, а приняли ... Все "белые", кроме...
-Хватит уже спать наяву. Вставай - мне поговорить с тобою надо.
Вел резко обернулся - глава "белых", не к ночи будь помянут, стоял как раз на границе отбрасываемого костром светлого круга и тёмные тени метались вокруг него испуганными птицами:
- Ну , давай ,пошевеливайся - а затем сотник проследил взгляд Вела и ещё более недовольно проворчал.- И нечего на меня пялится так, буд-то в первый раз видишь...
Раздумывая над тем, какая муха укусила Олдена в этот раз, подручный встал и пошёл вслед за сотником , который направился в сторону реки...Застыв на берегу, сотник некоторое время молча смотрел на ущербную луну, а затем тихо сказал стоящему позади Веилену:
- Могу поклясться, что Херстед до сих пор для тебя ошейник бережёт...
-Что?!- сердце подручного камнем упало вниз.
-Что слышал, Чующий жилы...- сотник развернулся к застывшему Веилену и недобро усмехнулся.- Как думаешь, на сколько ещё астарских рудников хватит твоих сил и крови?
Как и рассчитывал Олден, после этих слов подручный сорвался со своего места и бросился на него , но двигался Вел немного быстрее , чем ожидал сотник , а потому прошедшийся по скуле кулак эмпата стал для Олдена маленькой и до обидного незапланированной неожиданностью:
- Ах ты, гадёныш!!! - миг, и Вел был отброшен одним-единственным ударом сотника на влажный песок, но уже в следующий секунду поднялся на ноги и снова кинулся на Олдена - замечание сотника стало последней каплей из того, что эмпат мог ещё вытерпеть и вынести. Всё, копившееся в душе Вела долгие месяцы - вся его боль, всё отчаяние - вылились теперь в дикую вспышку ярости и взбешённый Вел уже не видел вокруг ничего, кроме издевательской ухмылки на лице сотника! Вот только повторных ошибок в таких делах Олден никогда не допускал, и при новом нападении эмпат даже зацепить его не смог ,зато сам получил ещё один болезненный удар.
-Ну что, съел?!- уперев руки в бока, сотник насмешливо посмотрел на снова проехавшегося спиной по песку Вела, но тот только мотнул головой и стерев с разбитых губ кровь, ужом метнулся прямо под ноги сотнику. Его задумка удалась- почти... Олден покачнулся и упал на одно колено , но тут же, сцепив руки в замок, обрушил всю их недюжую силу на Веилена. От этого удара в глазах у Чующего потемнело и он ткнулся лицом в песок, а Олден, не дав ему даже вздохнуть, тут же нанёс Велу новый удар, за которым немедля последовал ещё один - такой же жестокий и меткий, что и первые! Рёбра Вела ощутимо захрустели , а из его горла донёсся сдавленный хрип, но сотник уже не мог остановится даже если бы и захотел - в такие минуты Олден просто зверел, и теперь на извивающегося на песке эмпата градом сыпались всё новые и новые удары. Иногда сотник давал Велу секундную передышку, но едва тому удавалось встать на колени, как тяжёлый кулак Олдена снова отправлял его на землю и всё начиналось по новой...
Овладевшее сотником бешенство пошло на убыль лишь тогда, когда избитый им до полусмерти эмпат уже не смог в очередной раз подняться ,а с трудом переводя дыхание, замер на холодном песке:
-Поскольку от лица у тебя всё равно остались одни воспоминания, ещё пара ссадин его не слишком изуродуют...- сотник рывком перевернул Вела на спину и ,придавив его грудь коленом , ещё раз со смаком проехался кулаком по уже и так разбитым губам эмпата. Вел почувствовал как его рот заполняется тёплой солоноватой кровью, а Олден тем временем ещё сильнее прижал его к земле и , впившись пальцами в разбитое лицо Чующего, подставил его под больной лунный свет, едва слышно шепнув.- А теперь,Веилен, ты наконец узнаешь, как Знающие усмиряют подобных тебе строптивцев...
Глаза склонившегося над Велом сотника превратились в два чёрных мёртвых провала, а в висках у Чующего болезненно закололо: примерно такое же ледяное покалывание, только гораздо слабее Вел ощущал в присутствии сотника и раньше, но только теперь - под безжизненно тёмным взглядом Олдена - Вел начал понимать, что на самом деле обозначали эти ощущения. Оказывается, все эти дни сотник неотступно следил за ним и считывал по каплям воспоминания, узнавал чувства и мысли. Только если раньше Олден делал это осторожно, то теперь он словно пытался не только считать , но и полностью подавить сознание Чующего, причиняя этим Велу нестерпимую боль.
-Вижу, до тебя стало доходить - ты даже пытаешься бороться! - лицо Олдена закаменело от напряжения, а взгляд стал поистине бездонным. - ... Ну что ж :посмотрим, насколько тебя хватит!
Следующие мгновения тянулись бесконечно долго: перевёрнутый серп луны, застывшие у тёмной воды сотник и эмпат, свинцовая тяжесть придавившего грудь Чующего колена и жестокая колдовская сила , готовая вот-вот смести все кордоны в сознании Вела и полностью подавить его волю...Но Чующий - пусть и слишком поздно понявший , что происходит, пусть и не умеющий правильно выстраивать защиту и уже почти потерявший силы к сопротивлению, каким то чудом смог уберечь от Олдена крошечный огонёк самой сердцевины своего сознания...
Сотник ещё раз попытался добраться до так рьяно оберегаемых Велом последних воспоминаний и чувств , но , снова встретившись с отчаянным сопротивлением , неожиданно прекратил свои попытки и усмехнулся:
- А вот теперь пришла пора поговорить, Вел... Только не сверли меня таким взглядом и не дёргайся, иначе Дереку опять придется собирать тебя по кускам...Уяснил?
..Вместо ответа Чующий лишь мрачно взглянул на всё ещё крепко прижимающего его к холодному песку сотника, и колено Олдена тотчас надавило ему на грудь с удвоенной силой:
- Я же сказал, не зыркай на меня так! - хрипло прорычал сотник , а затем он , помрачнев, заговорил уже несколько более спокойно.- Такие эмпаты как ты обычно сразу попадают к Знающим или Владыкам в услужение, но рабство не для тебя - иначе бы ты не боролся так за свою волю... Мне нравится твоё упрямство, Вел , и действительно жаль, что все твои усилия ни к чему не привели - ты не смог помочь семье, не спас сестру , да и сам едва жив остался! А всё потому, что тебе не хватает знаний и навыков: без них ты всегда будешь терпеть поражение - так уже было и в Вильдно, и в Присте , да и сейчас ты проиграл мне вчистую! Впрочем , о каких знаниях я говорю - вы, эмпаты, утратили почти всё, доставшееся вам от предков наследство. Растеряли то, что должны были беречь, как зеницу ока - именно поэтому любой Знающий взнуздает вас так, как только ему заблагорассудиться.- Олден ещё ниже склонился над Веиленом, и прошипел .- Я предлагаю тебе поломать это правило и изменить свою судьбу, Вел. Предлагаю стать недостижимым как для Знающих., так и для Владык! Ты можешь рискнуть жизнью среди Росских менгиров, и тогда - если выдержишь испытания, которые пошлёт тебе Седобородый, я клянусь научить тебя всему, что знаю сам, а знаю я немало!..
Олден ненадолго замолк,ожидая ответа на своё предложение, но Вел по-прежнему безмолвствовал, и тогда сотник, отпустив его, встал и неотрывно глядя на тёмную воду реки, тихо произнёс:
-Я всё понимаю, Веилен. Ты считаешь, что уже вдосталь наигрался со смертью , и не хочешь больше рисковать. Ну что ж - это твоё право, и я его признаю!.. И ещё - ты по-прежнему можешь оставаться с нами. Тем более, что изводить тебя пустыми придирками и гонять в три шеи я больше не собираюсь - со своими обязанностями ты справляешься хорошо...
- Там, в Вильдно...Лади могла выжить? - Олден обернулся: Вел сидел на песке и напряжённо смотрел куда- то во тьму за спиною сотника. Похоже было, что именно в эти мгновенья Чующий принимал для себя какое-то решение и чтобы не спугнуть его и направить мысли Вела в необходимое русло, Олдену надо было ответить со всей искренностью, на какую только он был способен. Сотник вздохнул :
-Я не хочу тебе лгать, эмпат, а потому не буду говорить, что твоя сестра обязательно бы выздоровела. Но, думаю , что при правильном лечении у неё были шансы - пусть даже и небольшие...
Услышав ответ сотника Вел опустил голову - в Вильдно погибла не только Лади, но и Рита с Неей , и Груст: а теперь получается ,что они все могли бы остаться в живых, если бы им дали шанс - пусть хоть самый крошечный...
- Что я должен сделать в Россе?- Олден мрачно зыркнул на снова вскинувшего голову эмпата -искалеченное лицо Вела словно окаменело, а взгляд его запавших глаз приобрёл неожиданную твердость. Перехватив этот налившийся стальной силой взгляд, сотник посуровел:
- Всего - навсего выжить, эмпат, но это совсем не так просто, как кажется. До тебя на испытаниях у меня погибло трое учеников: в отличии от тебя они все обладали недюжими колдовскими способностями и хорошей подготовкой... Единственное, чего у них не было, но есть у тебя, это редкая живучесть и дар Чующего. На них я и делаю ставку, хотя эмпатия может не только помочь тебе, но и убить. Понимаешь?
- Понимаю...- Вел встал и молча направился обратно к коновязям: он сделал свой выбор и всё остальное было уже неважно... А сотник вновь посмотрел на тёмную воду и едва заметно улыбнулся: с эмпатом всё вышло даже лучше, чем ожидалось ... Правда, щенок пока что думает не головой, а сердем , да и клыки у него только режутся, но ничего : главное, чтобы эмпат выдержал Росс, а дальше уже будет его - Олдена - забота ...
Конь испугано фыркнул и Вел успокаивающе потрепал его по шее , хотя и ему самому было немного не по себе: в морозном воздухе Росса витало нечто древнее и очень чужеродное, а на тропе под плотно сходящимися лапами вековых елей, с каждой минутой всё больше сгущались причудливые и какие -то слишком уж осязаемые тени.
- Уже скоро...- едущий впереди Олден повернулся к Веилену.- Мы рано выехали и у тебя будет день отдыха перед испытанием. Если Мегрен уже вернулся на зимовку, он наверняка подскажет тебе , как провести эти часы с пользой... Многие советы Мегрена действительно заслуживают внимания, так что держи ухо в остро, но в тоже время ни в коем случае не воспринимай всё его брюзжание за чистую монету.
- А кто такой этот Мегрен?- Вел покосился на сгущающуюся за вековыми стволами тьму, с удивлением отмечая про себя, как изменилось поведение сотника на протяжении дня. Чем ближе они были к капищу Хозяина Троп, тем больше менялся Олден - его всегдашняя угрюмая жестокость словно бы ненадолго взяла передышку и за последние несколько часов горбун не только позабыл о своём всегдашнем ворчании и ругани , но даже ни разу не прошёлся ногайкой по спине Смелого ... Вот и теперь Олден , услышав вопрос, сразу же охотно взялся отвечать на него:
- Мегрен мой старинный знакомец - вольвх, провидец и отшельник. Отшельничает он, правда, лишь зимой, а в остальные времена года бродит по всему Ирию и строит из себя полусумасшедшего предсказателя. Он...
Во время рассказа сотника тропа сделала очередной поворот и в тот же миг к Олдену откуда то сверху метнулось что-то чёрное...Сотник только и успел , что ругнутся да прикрыть лицо рукой от едва не хлестнувшего его крыла, а большой ворон уже метнулся к Веилену на грудь...
- Корви?!- в ответ на изумлённый возглас эмпата немедля раздалось хриплое, радостное карканье и Велу ничего не оставалось, как приласкать прижавшегося к нему вестника. Олден убрал руку от лица и насмешливо посмотрел на эмпата, оглаживающего взлохмаченную птицу:
- Подумать только, какая встреча! Корви сейчас просто растает от счастья! Впервые вижу, чтобы этот старый комок перьев так себя вёл!
- Я тоже...
Вел и сотник повернулись на голос - среди деревьев стоял высокий , сухой старик, укутанный в рванный плащ. А старец взглянул на Веилена пронизывающими чёрными глазами и с неожиданной сердитостью проворчал :
- Выслушивать надо, что старшие говорят, а не бежать ,сломя голову , незнамо куда и зачем! Впрочем, дорожка твоя , как не петляла, все равно в Росс привела...
- Ты... Знал... Уже тогда?!. - Вел с изумлением смотрел на Мергена , оказавшегося тем самым предсказателем с ярмарки, а Олден спокойно заметил:
- Ну, раз уж здесь собрались все старые знакомцы, то можно переходить сразу к делу. Мегрен, есть ли у тебя что-нибудь для хорошего ужина - у нас с утра маковой росинки во рту не было...
Старик усмехнулся:
-Хороший ужин?! Олден, ты в Россе!..
- Ясно.- сотник спрыгнул с коня, и взявши Смелого под уздцы направился по узкой тропе. -Всё ясно, Мегрен. Но всё же надеюсь, что силки у тебя сегодня не пустовали...
...Тропа, ведущая к жилищу отшельника, уходила немного в сторону от менгиров, и Вел едва успел рассмотреть мелькнувшие между тёмных стволов серые камни. Уловив исходящий от менгиров леденящий холод, Вел невольно поёжился, и искоса взглянул на беседующих о чём то своём сотника и отшельника, оказавшихся, судя по всему, старыми приятелями. Конечно, еще не поздно было пойти на попятную, но вот стоит ли?.. Чующий закусил неровно сросшуюся губу: Олдену он не доверял, а из пары Мегрен-Корви больше симпатий питал именно к ворону, но сам себе он уже пообещал перенять у "белых" всю их науку - в память о Лади и тех , кто так и не дождался помощи в Вильдно... И пусть ради этого надо провести три ночи среди излучающих чужеродную магию и холод камней... Пусть...
Отшельник, словно уловив мысли эмпата, на миг обернулся и сердито взглянул на него, но так и не прервал своего разговора с Олденом. Мегрен вообще больше не заговаривал с Веиленом до тех пор, пока их скромный ужин не был окончен и Олден не отправился спать в землянку, служившую отшельнику домом.Мегрен проводил сотника долгим взглядом, а затем повернулся к замершему у огня эмпату и тихо произнёс:
- Завтра ты останешься сам на сам с тьмою ,Вел... Не только с внешней, но и той, которая живёт в твоей душе - а это намного тяжелей... Если она поглотит тебя - погибнешь . Если испугаешься - потеряешь душу и разум. - а затем отшельник налил в глиняную кружку отвар и протянул её Велу. - Хозяин Троп не даёт ни воинской удачи, ни славы , ни богатства. Только знания, но знания горькие, поэтому хорошо подумай, к чему ты стремишься... Именно ты, а не Олден!
Веилен коротко взглянул на Мегрена, а после вновь задумчиво посмотрел на пламя и осторожно пригубив горький травяной отвар произнёс:
- Моя жизнь и так уже ничего не стоит, так что терять мне нечего... А если выживу - стану лекарем. Настоящим, а не таким, как те, из Вильдно!.. "Белые" умеют лечить - я видел...
Отшельник вздохнул:
-Умеют. А ещё они умеют убивать и готовить алхимическое пламя, сжигающее людей заживо. Тебе - эмпату, придётся очень нелегко, если ты принесёшь присягу Ленду и станешь одним из них.
- В шахтах тоже было нелегко...- Вел посмотрел на отшельника и невесело усмехнулся - Как-нибудь привыкну - не в первый раз...
-Лишь бы не в последний...- проворчал в ответ Мегрен. - Впрочем, не о "белых" сейчас речь. Пойми - после посвящения твоя душа и само посмертие будут находиться во власти Хозяина Троп. Ты будешь служить ему не только здесь, но и за гранью, но как или в каком обличье - знает лишь сам Седобородый. Ты будешь носить такой же знак, какой ношу я .- отшельник указал Велу на почти полностью вылинявшую вышивку своего истрёпанного плаща.- На ткань знак наносится нитками, на тело - едкой краской, а на душу - огнём из Запределья, ведь само Посвящение - это погружение во тьму, смерть. Ты должен предстать перед Седобородым так, как есть - без оберегов и защиты - только тогда за смертью последует рождение: ты получишь не только новое имя, но и судьбу, а Веилен , тот Веилен , которым ты сейчас являешься, постепенно превратится в выползок, который оставляет после себя змея, когда в очередной раз меняет кожу. От него останутся лишь воспоминания ... Таково посвящение Седобородому, и другим ему не быть!... - и тут сухая, похожая на птичью лапу, рука отшельника протянулась над костром к эмпату. - А теперь покажи мне самую дорогую для тебя вещь - то, что до сих пор связывает тебя с твоим прошлым !
Вел коротко взглянул на протянутую руку и медленно, точно колеблясь, вытащил из-за ворота свой оберег Чующего, который сменил его детскую ладанку с тех самых пор, как Веилен стал помогать отцу в штольнях. Мегрен внимательно взглянул на простой рунический узор, а затем требовательно произнёс:
- Дай. Я хочу рассмотреть его поближе...
Вел молча снял с шеи оберег и передал его отшельнику, а тот , повертел отполированное постоянным ношением дерево в тёмных пальцах и усмехнулся :
- Рябина! Против чёрных мороков ,- верно?
- Да, чтобы не путали в работе...- эмпат ощутил странную неловкость от того, что его оберег внезапно оказался в чужих руках, а отшельник , по-прежнему усмехаясь, окончил пояснения за него.- Руна Тростника - для защиты, Воды - для чуткости, а Древо, их связующая - чтобы не терять связь с явным миром...Очень незатейливое плетение , Вел, хотя иногда и в простоте есть свои преимущества!
Вдоволь повертев оберег в руках, Мегрен отдал его обратно , и Веилен уже хотел снова надеть талисман на шею, как отшельник тихо заметил:
- Ничего не забыл?
Рука эмпата замерла в воздухе, а отшельник , поймав вопросительный взгляд Вела, так же тихо произнёс:
- Я же говорил, Вел- среди менгиров ты не должен прибегать к магической защите ... И я не возьму твой оберег на сохранение.
Эмпат пропустил сквозь пальцы тонкий кожаный ремешок плетения:
- Я не пойму, чего ты хочешь от меня , Мегрен?
-Хочу убедиться в том, что ты действительно сделал выбор. Без прошлого нет будущего, Вел, но и одним прошлым жить нельзя. Избавься от него!
Вел опустил глаза и крепко сжал свой нехитрый оберег в руке. В эти мгновенья перед ним ,словно наяву, встали отец с матерью , близняшки, Дейра, Лади... Сёстры утрачены для него навсегда, родители - скорее всего, до сих пор томятся в неволе... Если и есть в этом мире хоть какая-то возможность на встречу с ними, то находится он где- то по ту сторону посвящения, да и связь с родными живёт не в рунном плетении, а в его сердце... Что же до души , то даже если Седобородый превратит его в камень или ворона, это лучше, чем оказаться игрушкой Херстеда и ему подобных!.. Хозяину Троп, по крайней мере, ни власть, ни золото не нужны...
Эмпат поднял голову и ещё раз взглянувши на свой оберег, медленно разжал пальцы над огнём, - плетение выскользнуло из них в самый центр костра и сразу же исчезло в танцующих языках как будто только и ожидающего этой добычи пламени...
Капище Седобородого и в самом деле представляло из себя обширную, со всех сторон окружённую старыми елями поляну, на которой высились похожие на драконьи зубы менгиры... В самом центре этого каменного частокола стоял наполовину вросший в землю кромлех с настолько низким и узким входом, что даже Веилену пришлось вползать в него , извиваясь , точно змея. Последние солнечные лучи проникали внутрь древнего строения через узкую щель под верхней плитой и освещали мелкое каменное крошево у стен и вырезанные на камне бесконечные волны и спирали. Древняя и вроде бы простая резьба , ритмически сплетаясь между собой, создавала ощущение движущегося куда то бесконечного потока. Заинтересовавшись рисунком, Веилен осторожно коснулся одной из каменных борозд, но тут же отдёрнул руку назад , так как в кончики его пальцев словно вонзились тысячи жгучих игл...
- Обпёкся? Ничего удивительного - проходящий по этому узору поток в состоянии обратить в прах половину мира...- стоящий снаружи Мегрен пригнулся ко входу, почти полностью закрыв его отверстие своей сухой фигурой.- Сейчас мы с Олденом закроем лаз, и после того, как последний солнечный луч угаснет, начнётся твоё испытание. Мы навестим тебя завтра в полдень и узнаем, выдержал ли ты то, что приготовил для тебя Хозяин Троп на первую ночь... И ещё - с этого момента у тебя нет имени , да и тебя самого для внешнего мира больше не существует...- произнеся такое напутствие, отшельник поднялся и немного отошёл от входа, а ещё через несколько мгновений тяжёлая плита загородила лаз и Вел остался в одиночестве. Пространства внутри напоминающего формой склеп капища было совсем немного - обладатель более массивного сложения и высокого роста не смог бы даже нормально встать в кромлехе , но привыкший к работе в узких и тесных забоях эмпат не испытывал особых неудобств от недостачи пространства. Ещё раз осмотревшись, он осторожно, чтобы ещё раз ненароком не прикоснуться к жгучему узору, устроился на корточках возле одной из стен и чуть смежив веки , стал наблюдать за узкой полосой постепенно меркнущего света... Прислушиваясь в мертвенной тишине лишь к стуку собственного сердца , Вел привычно старался сохранить в себе остатки тепла и не думать о том, что его ждёт , когда над землёю окончательно воцарится ночь, но в тоже время никак не мог избавиться от назойливого ощущения, что камни вокруг него постепенно оживают...
Это его ощущение ещё больше усилилось, когда в кромлехе окончательно стемнело , ведь Вел кроме шума собственной крови стал улавливать и другой звук - низкое, бархатистое гудение - словно бы в стенах капища поселились десятки тысяч пчёл. Странный звук то усиливался, становясь настойчиво-сердитым и требовательным , то становился почти неуловимым, и эти его равномерные, похожие на сонное дыхание крепко спящего человека приливы стали потихоньку убаюкивать напряжённо всматривающегося в кромешною тьму эмпата.
" Нельзя спать! Нелзья!" - силясь разогнать всё больше охватывающую его дрёму, Вел с силой потёр лицо ладонью - Мегрен намекнул ему, к чему может привести ночной сон в капище и Вел не хотел проверять предостережение отшельника на деле...
- Ты ведь не забыл меня , Веилен? .. Не забыл?- тихий, печальный вздох раздался совсем рядом и Чующий поднял голову- прямо перед ним в кромешной тьме белел тонкий девичий силуэт. И хотя вокруг царил непроницаемый мрак Вел увидел так же ясно, как и днём длинные растрепанные волосы и наполненные слезами глаза старшей сестры.
- Дейра!!!- услышав голос эмпата , призрак вздрогнул и откинул с лица светло-русые пряди. В тот же миг рёбра Вела словно стиснуло стальным , не дающим вздохнуть обручем - на щеке сестры чернел уродливый кровоподтёк , а её шею перетягивали остатки наскоро сплетённой из льняных полос верёвки...
- Они мучили меня каждую ночь - снова и снова...Я не могла так больше!- Дейра коснулась бледной рукой затянутой на шее петли.- Мне было так больно, так страшно!.. Я думала , станет легче, но теперь... Теперь...- последние слова сестры потонули в жалобных рыданиях, и Вел , позабыв обо всех предупреждениях Мегрена метнулся к Дейре, но похожая на лунный луч фигура , внезапно задрожав , растаяла во мраке , а пальцы эмпата ощутили под собою лишь обжигающий холод камня!
- Проклятье!- Вел в сердцах ударил кулаком по стене кромлеха и тут же зашипел от пронзившеё руку огневой боли, а сзади раздалось сердитое ворчание - теперь из тьмы выступил памятный эмпату вурдалак. Тварь близоруко мигнула тусклыми, с вертикальными зрачками, глазами, а потом присела на корточки и заговорила ...голосом Херстеда!
- Мне золото нужно, много золота! Так что я тебя из под земли достану - должен же кто-то выискивать для меня жилы!
Произнеся эту тираду, тварь заухала и издевательски расхохоталась, держась костистыми лапам за отвисшее ,мелко дрожащее брюхо . Вел с ненавистью взглянул на заходящуюся утробным хихиканьем, словно нарочно вобравшую в себя всё самое мерзкое для него мару и едва слышно шепнул :
-Сгинь, погань!
Его злой вздох не остался незамеченным - тварь сразу же перестала смеяться и изготовившись к прыжку проворчала:
- Ты смеешь угрожать мне !?- едва произнеся последние слова, тварь метнулась к Веилену и в следующий момент желтоватые клыки клацнули прямо перед лицом едва успевшего увернуться эмпата, а по его правому плечу проехались отнюдь не призрачные, а острые, как бритва , когти.
- Что за ...- избежав ещё одного удара вурдалачьей лапы, Веилен ,что было силы, треснул кулаком по тупой морде твари , и , пригнувшись, метнулся к противоположной стене. Тварь зло заворчала и прыгнула вслед за Веиленом. Кривые когти глубоко впились в плечи и спину эмпата, но Веилен уже нашёл, что искал - его пальцы прочно сжали небольшой каменный осколок.
- Получай!- острый край камня глубоко вонзился в серую плоть твари и вурдалак , жалобно взвыв, отступил назад и замахал перед искалеченной мордой лапами.
- Что, не нравится?!- Вел ,зло кривя губы , ещё крепче сжал в руке ставший скользким от вурдалачьей крови осколок, а затем, поднырнув под длинные лапы твари , ударил вурдалака по мерзкой харе... От жуткого воя падальщика у эмпата заложило уши, а тварь отступила к противоположной стене и её уродливая фигура стала стремительно оплывать, меняясь в очертаниях...
- Что ты натворил, щенок!- теперь перед Веиленом стоял , согнувшись от боли , высокий плечистый углекоп. Вел столкнулся с ним лишь раз - ночью, на кухне уже вымершего от чумы дома... Он уже заканчивал обыскивать полки, когда в дверях появился этот верзила и одарив эмпата тяжёлым взглядом крохотных бычьих глаз, приказал:
- Выкладывай на стол всё, что нашёл! Быстро!
- Обойдёшься!- Вел покосился на дальнее окно, прикидывая , успеет ли добраться до него первым - шансов в драке у него не было никаких, но и отдавать с трудом раздобытые и предназначавшиеся Лади еду и лекарства эмпат не собирался...
- Ты что, с первого раза не понимаешь!? - возмущённый такой наглостью верзила бросился наперерез кинувшемуся было к окну Велу, и тому срочно пришлось ретироваться вглубь кухни, а ещё через миг они уже кружили вокруг тяжёлого обеденного стола... Со стороны это напоминало то ли чехарду, то ли игру в кошки мышки , но Велу тогда некогда было оценивать смехотворность ситуации - здоровяк отличался редкой для его сложения проворностью, и Веилен едва успевал уворачиваться от тяжёлых кулаков зло сопящего верзилы.
- Отдай всё по хорошему , а не то хуже будет! - прорычал углекоп, и на этот раз его кулак просвистел всего в паре волосков от виска нырнувшего под стол эмпата.
- Стой! Куда! - тяжеленный стол отъехал далеко в сторону от мощного толчка, а успевший проскользнуть между ножек стола эмпат стал возле стены, сжимая в руке подхваченный с кухонной полки нож. Отступать ему было уже некуда:
- Только подойди !- Вел чуть прищурился и приподнял левую руку с ножом на уровень глаз.
- Это ты мне?!- верзила едва не расхохотался, глядя на сгорбившегося у стены худосочного паренька - Лучше брось игрушку, недомерок, а то ещё поранишься!
Всё ещё усмехаясь, здоровяк сделал шаг вперёд и широко замахнулся,намереваясь припечатать наглеца прямо к стене,но Веилен ,упав на колени, чудом ушёл от летящего ему прямо в лицо кулака и в тот же миг ударил верзилу ножом ...И хотя Велу показалось , что лезвие прошлось вскользь, углекоп покачнулся и ,скорчившись от боли ,схватился за живот:
- Что ты натворил, щенок!- верзила недоумённо уставился на ещё не успевшего подняться с колен , но по прежнему крепко сжимающего нож Вела ...- Пёсья кровь ...- углекоп отнял руки от раны и его тельник стал стремительно набухать тёмной кровью...- Ты же...
- Ты же убил меня тогда ... - созданный тьмою призрак протянул дрожащую руку к Велу.- Убил из-за какой то чёрствой корки хлеба!.. Неужели оно того стоило?!.
- А сам как думаешь?!- эмпат ,не сомневаясь, что и этот призрак попытается добраться до него, уже было приготовился к очередному нападению, но углекоп отступив к стене, начал сливаться с камнем, бросив на прощание едва слышное - Ты же ходячая смерть, парень. От тебя одни несчастья!
Вел ничего не ответил на это обвинение - получив неожиданную передышку, он судорожно вздохнул. Присев на корточки и не обращая больше внимания на обжигающие уколы камня, эмпат прижался к стене кромлеха. Кровь щедро текла по его плечам и Вел ,коснувшись липкой от крови правой руки, невольно поморщился - призрачный вурдалак или что оно такое было на самом деле - разодрал её на совесть!
Эмпат прикрыл глаза и постарался успокоить понёсшиеся в галоп мысли - видения и мары не имеют реальных когтей и не могут изодрать живых до крови. Так что же тогда происходит с ним среди древних камней - бредовый сон, явь?!
- Думаешь, я неоправданно жестоко поступил с твоим отцом? - размышления эмпата прервал вновь выступивший из тьмы Астарский князь , но теперь Херстед был именно таким, каким его и увидел Вел во время их единственной встречи - разряженным в золото и парчу породистым Владыкой с глазами-червоточинами - А он с тобой как ?! Ты с рождения стал заложником своего дара Чующего и выбора тебе никто и никогда не давал! С самого детства ты помогал Лекки, не гнушающегося открывать жилы силами ребёнка... Мало того : отец ещё и никогда не прислушивался к твоим словам - ты был для него даже не рабом, а всего лишь инструментом...
Веилен уже хотел было возразить ненавистной тени, но внезапное осознание чудовищности происходящего заставило его опустить голову и сжать дрожащие пальцы в кулак. Перед испытанием он внимательно выслушал все советы Мегрена, пропустив мимо ушей лишь одно - касательно внутренней тьмы. На взгляд Веилена эта была обычная страшилка, которых он в своё время вдоволь наслушался в храмовых школах. Не пиши левой, ставь соль перед окном против дурного глаза и ни в коем случае не допускай , чтобы погасли свечи перед изображением Семёрки , а не то до тебя доберётся когда-то запечатанная Знающими в Аркосе тьма... Все жрецы рассказывают почти одно и то же - стоит ли удивляться, что поклоняющийся Седобородому отшельник не упустил случая поведать эмпату любимую песню всех Знающих...
Но здесь, в древнем капище предупреждение Мегрена оказалось совсем не пустым звуком , и Вел воочию увидел все тёмные стороны своей души ... Ногти Чующего глубоко впились в ладонь - он действительно не испытывал угрызений совести по поводу смерти верзилы-углекопа, но понимал , что могло довести Дейру до самоубийства и в глубине души люто ненавидел те заказы , когда им с отцом приходилось потакать людской жадности, всеми правдами и неправдами выводя рудоносные жилы...
Гудение внутри камней снова стало усиливаться, становясь всё более настойчиво-сердитым и эмпат медленно поднял голову: он почти не сомневался , какого призрака тьма воссоздаст на этот раз. Это будет его самая горькая вина и тоскливая безнадежность - медленно умирающая от чумы Лади... "Ты не отведёшь от неё глаз!" - мысленного приказал себе эмпат: "... И не поднимешь на эту мару руку , даже если она захочет поквитаться с тобой!.."
... - Вел... Вел, ответь мне, твою мать...- эмпат с трудом разлепил веки - он лежал на камнях, скорчившись от холода и стучащей в висках боли, а бледный луч снова освещал колдовской орнамент на стене кромлеха. К сердитому шёпоту Олдена примешивался ещё и тихий, однообразный шелест - снаружи шёл дождь...
- Вел! - голос сотника стал громче и эмпат, разжав задеревеневшие челюсти , выдавил из себя едва слышное:
- Уже... Полдень?
Снаружи раздался облегчённый вздох и Олден сердито проворчал:
-Нет, конечно. Солнце встало лишь час назад, но мне не терпелось узнать, доведётся ли сегодня рыть очередную могилу...- и тут в холодном голосе сотника раздалось нечто отдалённо напоминающее сочувствие - Нелегко пришлось,эмпат?..
Вел на секунду снова смежил веки, и невольно вздохнул, вспомнив прошедшую ночь, а, помолчав несколько мгновений, спросил:
- ... Ответь мне ,сотник... Те твои ученики ,о которых ты упоминал - их случайно не нашли утром разодранными на клочки?!
Олден глухо прокашлялся:
- Что- то вроде этого... Людские кошмары сожрут с потрохами любого , кто попытается повернутся к ним спиной, но и пережить встречу с собственными страхами лицом к лицу может далеко не каждый... Ты выдержал первую ночь, Вел, и это для тебя большая удача ,но следующие испытания будут ещё тяжелее , поэтому сейчас я передам тебе свой оберег - он поможет выдержать тебе ещё две ночи...
Веилен дохнул на замёрзшие пальцы и ещё раз посмотрев на застывший луч , тихо обронил:
- ... Мегрен говорил ,что в кромлехе нельзя пользоваться магией...
Снаружи донеслось злое восклицание, а сотник снова заговорил - сердито и громко :
- Я же предупреждал тебя, эмпат, - не верь всему , о чём твердит Мегрен! Он ведь просто помешан на старых традициях и их строгом исполнении, но люди уже не те, что были сто лет назад, да и потоки сил стали куда более неконтролируемыми. Лично для меня ты уже доказал своё право на обучение, но мертвеца я ничему не смогу научить. Возьми оберег ,Вел - он действительно тебе поможет...:
Но Чующий не вняв этому увещеванию , перебрался к дальней стене и , поплотнее завернувшись в разорванную куртку, тихо заметил:
- Может, Мегрен и правда немного сумасшедший, но кое в чём он действительно прав и чужие обереги мне не нужны...
-Ты что, погибели себе ищешь, гордец! - сотник в сердцах ударил по закрывающей вход плите.- Вороны с тобой, эмпат. Поступай, как знаешь, но учти, что своей смертью ты никому и ничего не докажешь !
Всё ещё бормоча себе под нос ругательства, горбун пошёл прочь от кромлеха. Эмпат с минуту вслушивался в постепенно стихающие шаги, а потом, уронив голову на руки, закрыл глаза. Смеркало в эти дни необычно рано, а времени до начала новых кошмаров у него было ровно столько ,сколько будет скользить по древнему узору пятно света...
Вернувшись в землянку, Олден обнаружил, что Мегрен уже возится с чадящим очагом, то и дело сердито выговаривая за что-то своего ,запертого в нише, ворона, а Корви топорщил перья и бил крыльями по крепким прутьям решётки, возмущённо каркая на все слова отшельника. Сотник снял намокший от дождя плащ и сел на низкую лежанку около очага:
-Доброе утро, Мегрен. Что это вы с Корви уже не поделили?
Отшельник оторвался от растопки и повернувшись к сотнику смерил его сердитым взглядом:
- Утро будет добрым в зависимости от того, удалось ли тебе задуманное!
-Можешь радоваться - не удалось!- Олден раздражённо дёрнул плечом.- Не думал, что ты успеешь так хорошо заморочить парню голову...
Отшельник усмехнулся:
- Значит, Веилен отказался от твоей помощи. Ну что ж - я рад ,что в черепе у него всё таки мозги, а не солома!
- Не забудь сказать это над его могилой!- Олден стукнул себя кулаком по колену.- У эмпата нет никакой подготовки к следующим испытаниям: он либо умрёт, либо - что ещё хуже - свихнётся от пережитого!
- Успокойся, не свихнётся - если выдержал и Вильдно, и всё, что было после него, то выдержит и следующие две ночи.- Мегрен ненадолго замолк, а когда наконец-то управился с очагом и водрузил над огнём котелок, продолжил прерванную было мысль.- По сути, его уже сама жизнь испытала, а то, что Велу предстоит пережить в капище - всего лишь подведение черты над его прошлым...
- Вот на подведении такой черты многие и ломаются.- по-прежнему не согласный с доводами отшельника сотник упрямо тряхнул головой.- Это мне ученик нужен, да и время начинает поджимать , а тебе, Мегрен, на самом деле ,всё равно, сколько ещё молокососов угробится на испытаниях!
Отшельник оторвался от слежения за медным, крутобоким котелком и, сумрачно взглянув на сотника, тихо вздохнул:
- Не ворчи, Олден. Если здесь время кого и поджимает, то это меня - недаром Корви себе нового хозяина высмотрел, и это не кто иной, как Веилен, так что твой эмпат ещё нас переживёт - Вестники в таких делах никогда не ошибаются...
.. Дождь шёл целый день, затихнув лишь к вечеру , но после того, как на стене капища угас единственный солнечный луч , а за стенами кромлеха упала последняя дождевая капля, вокруг эмпата воцарилась абсолютная, сводящая с ума копящимся напряжением тишина.
Минуты постепенно складывались в часы, но ни уже знакомого эмпату гула, ни призраков не было, и это напряжённое ожидание неведомой угрозы было пыткой уже само по себе. Замерший в немой тишине Вел судорожно вздохнул, затем снова склонил голову, чутко прислушиваясь к своим ощущениям - в этот раз изменения в святилище происходили почти незаметно, и эта мягко нарастающая , невидимая сила насторожила Вела своей вкрадчивостью, но всё равно он оказался не готов к тому, что произошло в следующую минуту.
Внезапно внутри и так уже выстуженного кромлеха похолодало ещё больше, а вместе с этим холодом крошечное капище заполнил дикий, ни с чем не сравнимый ужас, от которого в любую минуту могло стать сердце. Эмпат, стараясь подавить всё больше нарастающую внутри страх, сцепил зубы и закрыл глаза. Липкий ужас и холод накатывали на него всё новыми и новыми волнами - казалось, что сам воздух в капище превратился в колючие льдистые осколки , а эмпата сейчас вдавит в камни нависшее над ним чудовищной тяжестью нечто. Веилен цепенел от напряжения, изо всех сил стараясь не поддаться всё больше и больше охватывающему его дикому, животному страху, а сгустившаяся тьма вокруг него постепенно становилась осязаемой и бездонной одновременно ...
Ну, а когда чудовищное давление чуть-чуть ослабело и эмпату удалось хоть немного вернуть контроль над вышедшими из повиновения ощущениями, в капище зазвучал странный, ни на что не похожий шёпот. Слова, произнесённые на неведомом языке, казались и знакомыми , и абсолютно чужеродными. Таинственный голос то словно звал за собой, то предостерегал и пытался что-то пояснить, но что, понять было совершенно невозможно!.. От этого шёпота было никуда не деться - он, словно отрава, заполнял собою сознание Вела, всё больше сливаясь с ним в одно целое, а потом эмпат ощутил, как куда-то проваливается, растворяется, перестает существовать...
В последующие часы Вел жил и умирал бесчисленное множество раз. Извивался на камнях от нестерпимой, раскалённым прутом прожигающей внутренности, боли и срывал себе голос от дикого крика ,а его разум разделился на сотни других. Он был скалою и ветром, видел приход ледников и их отступление; прорастал из каменистой, голой земли первой былинкой и умирал затравленным зверем под смех охотников... А потом снова воскресал - хищной тенью, караулящим около человеческого жилья добычу Бледным Призраком! Маски и жизни, судьбы и целые эпохи проживались Велом за считанные мгновения , и конца этой безумной карусели не было ... Зато была рвущая сердце тоска и бесконечная мука затерявшегося среди времён существа - они терзали Вела непрерывно и были хуже любой физической боли. Пытка нестерпимая и нескончаемая - видеть и знать, а затем , после очередного забвения начинать всё сызнова!.
Эмпат отчаянно пытался снова стать собою, вырваться из замкнутого круга непрерывно терзающих его видений, но всё было тщетно!.. И лишь когда он - опустошённый и раздавленный - стал обращаться в серый, уже больше никогда не станущий живым существом прах, к нему внезапно пришла тёплая , тёмная и ласковая волна , и измученный Вел, слившись с нею, погрузился в тихое, несущее покой и отдых забытьё!..
ПАУТИНА СУДЬБЫ
...- Удивил ты меня, Корви. Неприятно удивил! - Олден покосился на так и пребывающего в заточении ворона и с сожалением отставил в сторону опустевшую чарку. Покончивший с домашними хлопотами Мегрен поручил сотнику присмотр за по-прежнему негодующим Корви и отправился к расположенному в самом сердце чащи озеру - отшельник собирался провести около него ночь, вглядываясь только в одному ему ведомые дали. В итоге мающийся от безделья и тревожного ожидания Олден в одиночку прикончил скудные запасы спиртного, но так и не смог избавиться от недающих ему покоя мыслей. Как бы между прочим оброненное замечание Мегрена зацепило горбуна за живое, с неожиданной силой всколыхнув то, о чём Олден предпочёл бы не вспоминать. Нет, конечно: никто не вечен и объятий смерти никому и никогда не избегнуть, но Мегрен был последним приверженцем старой, ещё не искажённой поздними веяниями и храмовым поклонением традиции, да к тому же ещё и единственным приятелем всегда мизантропствующего Олдена. А потому горький осадок от возможной потери своего извечного оппонента и друга сотник не мог пригасить ни выпивкой, ни рассуждениями о том, что даже в таком случае образовавшуюся пустоту в его жизни всегда смогут заполнить алхимия и "белая", созданная им для лендовской княгини сотня.
... Сотник... Печальный итог для того, кто в своё время командовал тысячами! Олден перевёл взгляд на теплящийся в закопчённом очаге огонь и вздохнул - в таком далёком теперь Амэне он уже пережил и свой головокружительный триумф, и горькое унижение, да и с теперешней , пусть и слишком пасмурной на взгляд южанина родиной, вполне свыкся. Тем более, что на деле власти и свободы у Олдена в Ленде было гораздо больше, чем полагалось по званию, а подчинялся он напрямую лишь Нахимене, считаясь с главою всех "Ястребов" Кройстеном лишь постольку поскольку...
А вот в церемонном и надменном Амэне жизни Олдену не было никогда - закостеневшие традиции и священные предрассудки ни в чём не давали ему воли, ведь жреческие семьи давно стали заложниками ими же самими когда-то установленных правил. Впрочем строгие правила не мешали благородной верхушке плести хитроумные интриги в бесконечной и жестокой борьбе за влияние. Так что не было ничего удивительного в том, что один из надменной амэнской знати , благодаря ущемленному самолюбию, зашёл немного дальше, чем другие. Отец Олдена - Илит - потомственный жрец Хозяина Грома, поняв ,что власть и деньги всё же не помогут ему обойти не менее родовитого претендента на место Старшего в самом богатом и уважаемом храме Амэна, решился на рисковую затею - поставив на отчаянно рвущихся к власти и только начавших укреплять свои позиции поклонников Единого, он смог протащить их в Совет Семи, а затем ещё и сам переметнулся к ним, заняв главенствующее положение в самой верхушке культа! Но новое божество не смогло защитить расчётливого перебежчика от гнева старого, и последствия это гнева в первую очередь ударили по самому болезненному для любого аристократа месту - роды жены были тяжелыми и преждевременными , а появившийся на свет наследник оказался уродом. Болезненное дитя обречено было с самого рождения искупать своим несчастьем отступничество отца - так, во всяком случае, шептались злые языки за спиною Илита.
Стоит ли говорить ,что честолюбие и гордость жреца были глубоко уязвлены уродством сына! Поначалу он даже надеялся, что младенец не проживёт долго, но Алти ,ещё сама не оправившись от родов ,выхаживала своего ребёнка с такой любовью и самоотречением ,на какие способна только мать... Именно благодаря её неусыпным заботам мальчик выжил и встал на ноги, вот только опека всегда печальной и постепенно угасающей матери ,недолго защищала Олдена от жизненных невзгод. Илит хотел иметь здорового наследника во что бы то ни стало и ,не прислушиваясь к предостережениям лекарей о том ,что его хрупкую жену повторные роды могут просто убить, навещал Алти с завидной регулярностью. Итогом этих визитов стало окончательно подорванное здоровье матери и несколько выкидышей, последний из которых окончился мучительной смертью Алти...
Похороны прошли в какой-то суетливой, гаденькой спешке и никто не помешал девятилетнему мальчику остаться у могилы матери на всю ночь... Замороченная хлопотами прислуга хватилась ребёнка лишь на второй день и, сообразив наконец , где нужно искать хозяйского сына, с трудом увела его с кладбища - до этого всегда тихий и незаметный мальчик , с криком вырывался из рук дюжего конюшего,кусаясь и царапаясь , словно только что пойманный рысёнок!. Но это было только начало всех бед - оказавшись под родной крышей, Олден увидел, что положенным трауром в их доме даже не пахнет, а отец уже поглощён целым ворохом дел. Впрочем, Илит нашёл время и для сына - устроившись в кресле, он два часа стыдил мальчика за недопустимое поведение, слабость, и слёзы, а в конце своих нравоучений добавил, что будущую мачеху сын должен называть не иначе, как мамой и вообще - отныне упоминания об Алти в его доме запрещены...И вот тогда впервые стало ясно то, что нравом Олден пошёл совсем не в свою кроткую мать, ведь услышав последние слова Илита ,мальчик ,зло блеснув глазами ,бросил ему прямо в лицо: " Если Алти мне не мать ,то и ты не отец а... Предатель! Лживый ублюдок!!!" ... И пока не верящий собственным ушам жрец приходил в себя от удивления, мальчишка стрелою выскочил из комнаты , а затем и из ставшего ему ненавистным дома!..
С этого самого дня Олден начал неумолимо превращаться в угрюмого, злобного зверёныша, и отеческие наказания только ещё больше всё ухудшали , зато у прислуги Илита появились новые обязанности - каждый день ходить на кладбище , на котором мальчик теперь дневал и ночевал...
Тем временем власть, знатность и деньги Илита ,являвшиеся для многих благородных семейств важным доводом в сватовстве, стремительно делали своё дело - мачеха у Олдена появилась ровно через два месяца. Молодая красавица немедля стала наводить в доме свои порядки, старательно вытравливая любые напоминания о своей предшественнице и маленький горбун был ей как бельмо на глазу. Лиата даже не старалась скрыть своей гадливой неприязни к мальчику и постоянно сваливала на него вину за все домашние неурядицы - Олден был повинен в её глазах даже за увядшие во внутреннем дворике цветы и недосоленный поварами гуляш!.. За обвинением - пусть даже и самым ничтожным - немедля следовала кара: Лиата чрезвычайно ловко управлялась с плетью и получала неприкрытое удовольствие тираня и истязая мальчика. Но как бы жестоко не гуляли по спине Олдена плеть и розги , сколько бы его не сажали на хлеб и воду, и не ставили коленями на горох, он сносил наказания молча , а в его душе всё больше копилась злоба и желание отомстить, которые со временем вылились в каверзы против ненавистной мачехи. Вначале они были просты и незатейливы: пролитый во время обеда ей на платье суп, разбитое мячом окно в её комнате ,забитая воском замочная скважина в дверях, ведущих в её покои ... Вскоре проделки мальчика следовали уже одна за одной, и благодаря им Лиата получала повод лишний раз поупражняться с плетью. Что же касается отца, то он либо вовсе не вмешивался во вражду мачехи с Олденом, либо принимал сторону Лиаты, ведь на самом деле Илит думал лишь о том, когда его визиты в спальню жены наконец- то начнут приносить плоды и кроме нелюбимого первенца у него появится ещё один сын...
Но чаяниям отца не суждено было сбыться - когда Олдену исполнилось одиннадцать, Лиата наконец-то подарила мужу ребёнка, но это был не долгожданный сын , а дочь. Илит , едва взглянув на девочку, вышел из спальни жены, громко хлопнув дверью, и Лиата прорыдала над колыбелью весь вечер, но уже на следующий день нашла в себе силы встать и заняться домашними делами, первым из которых оказалось наказание ещё ни в чём не успевшего провинится Олдена. На этот раз экзекуция происходила во внутреннем дворике: поскольку Лиата была ещё слаба, наказание исполняли слуги, а сама мачеха полулежала в садовом кресле на мягких подушках - унизанные тяжёлыми кольцами пальцы Лиаты непрерывно гладили лоснящуюся шерсть толстой, ленивой кошки, а холённая, породистая женщина жадными, широко раскрытыми глазами наблюдала за тем, как двое дюжих слуг хлещут распластанного на дорожке мальчишку. Удары следовали один за другим и Лиата ожидала, что ненавистный уродец наконец- то начнёт просить о пощаде, но тот только жевал от боли песок и сверлил мачеху пылающими ненавистью глазами... Наказанию Олдена положили конец сами слуги - когда на спине мальчика не осталось живого места, конюший отбросил розги и заявил: "Довольно с него, хозяйка..." Лиата скривила свои полные, красиво очерченные губы: " Олден так и не попросил прощенья. Продолжайте!" Но Гойнт на её приказ только покачал головой: "Негоже нам господского сына запарывать до смерти!" - и Лиата, поняв, что её приказы и угрозы уже ни к чему не приведут, зло фыркнула и покинула внутренний дворик ... А ещё через неделю весь дом утром разбудили истерические крики мачехи - проснувшись, она увидела за окном свою любимую кошку - удушенный зверёк болтался на спущенном с чердака шнурке, а на этот раз без сомнения виновный в произошедшем Олден исчез из дома, и ни на окрестных улицах, ни возле могилы матери его не нашли!..
- А ну прочь, поганцы! Ишь, что удумали - все на одного! - сердитый окрик и носок воинского, с латунными пряжками сапога, угодивший одному из чумазых сорванцов под рёбра, заставил стайку уличной ребятни брызнуть в разные стороны, оставив свою жертву посреди скользкой от отбросов и грязи мостовой. Горбатый мальчишка сел., провёдя рукой по лицу, ещё больше размазал по нему кровь с грязью, и исподлобья взглянул на своего неожиданного спасителя. На кривых улочках припортового квартала Олдену пришлось нелегко, ведь уродство сразу сделало его изгоем и предметом травли местной детворы, но возвращаться домой уже несколько дней живущий на улице, голодный и постоянно избиваемый сверстниками мальчишка даже не думал. А рослый, чуть покачивающийся на ногах от выпитого воин, прищурил тёмные, с миндалевидным разрезом, глаза и ещё раз пристально взглянув на мальчишку , удивлённо выдохнул:
-Олден?!! Что ты забыл в этом лягушатнике?
- Дядя Дорит?- мальчишка удивлённо посмотрел на родственника, которого он видел всего несколько раз в жизни - старший брат Алти никогда не был желанным гостем в доме Илита, а после того , как он три года назад вдрызг разругался с мужем сестры, стал и вовсе в него не вхож.
- Признал таки?! Не забыл? - сильная рука подняла Олдена с мостовой , и дядя хлопнул его по плечу.- Ну, пойдём , племяш - погостишь у меня, а заодно расскажешь, как тебе живётся с мачехой. Подозреваю, что несладко!
Но в первый вечер толкового разговора у них так и не вышло - попавший в домашнее тепло и наконец-то отмытый от грязи мальчишка разомлел и уснул, не дождавшись ужина. Зато на следующий день , перед завтраком Олден поведал вставшему спозаранку Дориту всё - начиная от запавших в память похорон матери и заканчивая своей неутихающей враждой с мачехой.
- Я их всех ненавижу! И Илита и эту сучку! Но Илита больше, ведь он не любил маму и виноват в том, что Лиата появилась в доме!!! ..- губы мальчишки задрожали и он отвернулся к окну, стараясь скрыть от дяди застлавшие глаза злые слёзы. А дядя подсел к мальчику и обняв его за плечи, крепко прижал к себе. От этого неожиданного участия Олден сжался в комок ,но дядя лишь ещё крепче обнял его и зашептал :
- Можешь не прятать слёз - в них нет ничего постыдного, ведь я сам до сих пор оплакиваю преждевременную смерть своей сестры и люто ненавижу виновника её гибели! Ты прав , мой мальчик- прав во всём, но теперь ты уже не будешь одинок, и я всегда приду к тебе на помощь , ведь по духу ты - Остен, так же как Алти и я...
Мальчишка коротко взглянул на бронзово-смуглое лицо дяди - Дорит действительно был типичным Остен : прямой, с красиво вырезанными ноздрями, нос, скульптурно очерченные скулы и волевой подбородок - именно такие лица вырезают в Амэне на барельефах в храмах , и именно так выглядят воины и герои древнего княжества, а вот он, Олден... С самого раннего детства мальчишка приучился играть в одиночестве, ведь дети прислуги сторонились хозяйского сына, и ни уговоры получивших пару монет от Алти матерей, ни сладости ничего не могли изменить. Да что там другие - Олден сам себе был противен!.. Мальчишка опустил глаза и судорожно вздохнул:
- Я не Остен, а самый обычный горбун... Урод...
- Для меня - нет... - и крепкая, шершавая ладонь дяди неожиданно мягко огладила жёсткие, чёрные волосы Олдена.- А для моей сестры ты был словно свет в окне... Ты ведь помнишь, как Алти тебя называла?
-Помню...- едва слышно шепнул мальчишка и окончательно сник, ведь воспоминания об Алти были для него бесконечно дороги и в тоже время неимоверно болезненны. Вот и теперь сердце Олдена нестерпимо заныло, когда перед его глазами на миг снова возникла спальня опять занедужившей матери: кровать под кисейным пологом, длинные, блестящие волосы Алти, рассыпавшиеся по подушкам тёмными, крутыми волнами, и сама мама - маленькая и хрупкая, словно статуэтка из стекла. Выросшей в загородном имении Алти претил серый камень стен Илитовского дома , и когда она была прикована к постели, то радовалась любой, принесённой из сада былинке , словно маленькая девочка, а Олден был готов сделать все, что угодно, лишь бы в темно-карих, грустных глазах матери снова вспыхнули золотые, радостные искры. Именно ради этих искорок мальчишка вставал с первыми лучами солнца и бежал во внутренний дворик, и там, продираясь сквозь колючие плети вьющихся роз и утопая в наполненном ледяной водой бассейне с кувшинками, выискивал для Алти самые красивые , только начавшие распускаться цветы, а , набрав их столько, сколько мог унести, притаскивал свой букет в спальню матери ... А потом он, устроившись на постели Алти, затая дыхание, наблюдал за тем , как нежные пальцы матери скользят по таким же воздушным лепесткам цветов, как её бледные щёки розовеют , а на губах начинает играть слабая улыбка... "Ты мой солнечный луч!" - говорила Алти и тихо серебристо смеялась, а потом смущённо просила: "Пожалуйста, помоги мне вплести в волосы вот этот цветок..." Один раз , выполняя просьбу Алти, Олден заметил на её белоснежной, тонкой руке чёрные синяки, и вид этих кровоподтёков зародил в его сердце первые ростки ненависти к тому , кто посмел причинить боль матери...
- ...Она всегда гордилась тобой, племяш... - голос дяди вырвал мальчишку из воспоминаний, и Олден понял, что задумавшись, пропустил изрядный кусок из того, что говорил ему Дорит, а дядя тряхнул головой и решительно произнёс. - Ну, а тому, кто считает тебя уродом, плюнь в глаза , ведь такой человек и так слеп, если не видит, что у тебя дух и сердце воина!..
Услышав такие слова, Олден недоумённо взглянул на Дорита - неужели для дяди действительно не имеет значения его физическое уродство?! В это мальчишке, которого под крышей отчего дома последние два года именовали не иначе, как выродком, было трудно поверить! Дорит поднялся и, потрепав Олдена по плечу, заметил:
- Пошли завтракать, племяш, ведь ты наверняка голоден, как целая волчья стая!.. А после завтрака я напишу Илиту одно небольшое послание такого содержания, после которого твой отец сам сюда явится - как пить дать, явится, да ещё и с повинной!
Но Олден ,услышав об отце, сбросил руку дяди со своего плеча и сердито сверкнул тёмными глазами:
-Не хочу его видеть! И домой тоже не хочу! Лучше опять на улицу!
Дорит на его гневный протест лишь улыбнулся:
- Ответ похвальный и достойный истинного Остена, но, к сожалению, не очень умный... Снова сбежав на улицу ты лишь сыграешь на руку этой дранной кошке Лиате, да и Илит рано или поздно сообразит, что ему не мешало бы поискать своего сына у его родного дяди! Но сделав свой ход первыми мы навяжем им свою игру и заставим заплатить за все обиды.А теперь слушай меня внимательно, племяш: с Илитом я сегодня же поговорю, да так, что по возвращении домой тебя никто даже пальцем не тронет, но и ты в свою очередь больше не должен проказить и зловредничать- как бы мачеха тебя не доводила!
- Но ведь она всегда первая начинает!- голос подскочившего со своего места мальчишки зазвенел от возмущения, а Дорит привлёк его к себе и ласково взъерошил Олдену волосы:
- Как начнёт, так и закончит, племяш, да и чем ты можешь ей сейчас отплатить? Твоя очередная каверза только докажет всем, что Лиата права, крича о том, что ты злой, испорченный мальчишка! Нет, Олден, мстить надо совсем иначе - с холодным расчётом, жестоко и сразу за всё!..
Олден недоумевающее посмотрел на Дорита:
- Как это?
Дядя снова улыбнулся:
- Я научу. И не только этому. Не забывай,Олден, что твой дядя не только командует тремя тысячами тяжёлых конников, но и кое-что смыслит в колдовстве! - и тут Дорит заговорщецки подмигнул Олдену- Только запомни, что с этой минуты ты должен слушаться меня во всём, а о нашем разговоре ни одна живая душа знать не должна - уговорились?
-Уговорились...- Олден наконец то ответил на слова Дорита робкой и неясной, словно осеннее марево улыбкой, а дядя, уловив эту тающую на глазах улыбку сумрачного мальчика рассмеялся искренне и весело:
- Вот и хорошо! А теперь пойдём завтракать, а то там уже остыло всё...
... Своё обещание Дорит выполнил - Илит появился в его доме вскоре после обеда и долго о чём-то беседовал со своим упрямым шурином. Олден смог разобрать лишь несколько отрывков из того , что Дорит сказал отцу за плотно закрытыми дверями, но результаты этого разговора ощутил сразу же после возвращения в отчий дом. Несмотря на злое шипение Лиаты, его не наказали ни за удушенную кошку мачехи, ни за побег, а ещё через несколько дней Лиата оказалась полностью отстранённой от воспитания пасынка и встречалась с ним разве что во время семейных трапез: теперь обучением и присмотром за мальчиком должны были заниматься сразу два жреца Единого. И хотя эти высохшие от бесконечных постов фанатики искренне считали, что розга является таким же необходимым элементом учёбы как и книга, Олдену от них перепадало гораздо реже, чем от мачехи - у мальчишки оказались хорошая память и способность схватывать всё практически налету, и благодаря этим качествам ему вскоре удалось завоевать своеобразную симпатию суровых наставников, которые были при нём неотлучно. Илит хорошо помнил побег сына из дому и не желал больше оставлять его без контроля - один из жрецов сопровождал Олдена даже во время его визитов к дяде. Дорит смог выбить у Илита разрешение на встречи с племянником и теперь Олден раз неделю проводил в доме Дорита большую часть дня. Во время этих встреч дядя рассказывал ему о многочисленных схватках, в которому ему довелось участвовать со своими "Карающими", объяснял ему правила игры в Крепость или обучал зачаткам владения оружием - в общем, возился с мальчишкой, как с собственным сыном. Дом Дорита был гораздо скромнее и меньше жилища Илита , но казарменная простота его обстановки пришлась по душе наставникам Олдена до такой степени, что они составили себе о Дорите самое лестное мнение, несмотря даже на то, что дядя не являлся поклонником Единого. В домашнем святилище Дорита на стенах висели добытые в многочисленных походах семьёй Остенов трофеи, а в его центре среди клубов пахнущего можжевельником дыма стояла потемневшая от времени статуя Алого Мечника , которую дядя каждое новолуние щедро вымазывал горячей козьей кровью.
Род Остен был гораздо древнее и знатней, чем род Имлов, но представители этой семьи никогда не были жрецами - Остены предпочитали добывать славу исключительно на поле боя и действительно сыграли важную роль во многих судьбоносных для княжества сражениях, но потом удача отвернулась от них. Два загородных имения семьи были сожжены до тла во время крестьянского восстания, охватившего центральные провинции Амэна, брат Дорита погиб во время короткой, но кровавой вражды с Триполемом, а глава семьи остался после войны с неожиданно показавшим волчьи клыки Лаконом калекой. Некогда гордый род всего за год оказался на грани разорения и начал стремительно терять прежнее влияние, а потому против брака с Илитом из рода Имлов возражал только упрямый Дорит, прочивший Алти замуж за своего воинского друга... Но в тот раз его горячие протесты ни к чему не привели , и на свадьбе сестры Дорит был мрачнее тучи. Его неприязнь к Илиту была настолько велика , что из вена, выплаченного им за Алти , Дорит не взял себе даже медяка, а потому не только по сей день жил в простоте, граничащей по меркам Амэнской знати с бедностью, но и не женился - для этого ему просто не хватало средств. Впрочем, на самом деле аскетом Дорит не был - весёлые девушки припортового квартала хорошо знали главу "Карающих" и могли бы немало рассказать о его пристрастиях в постели, но ночные подруги хорошо знали, что платят им не только за ласки , но и за умение держать язычок за зубами...
В общем, в глазах большинства, Дорит был лишь не ведающим для себя иного предназначения воином, готовым служить князьям Амэна до последнего вздоха. Даже хитроумный Илит считал, что привязанность дяди к племяннику объясняется отсутствием у Дорита собственных детей, тем более что тот недвузначно намекнул Илиту, что собирается переписать на единственного сына Алти своё скромное имущество и - что заинтересовало жреца гораздо больше - со временем передать племяннику старшинство в роде Остен, унаследованное самим Доритом после смерти отца. Ради будущего объединения семейств Илит готов был на многое - в том числе и терпеть постепенно учащающиеся визиты Олдена к дяде, но со временем его настороженное внимание к Дориту ослабело , тем более , что наставники сына не находили в общении дяди и племянника ничего крамольного ,да ещё и периодически рассказывали жрецу об успехах Олдена в учёбе. Через полгода Илит и сам с удивлением отметил, что влияние дяди на мальчика оказалось неожиданно благотворным: постепенно Олден перестал дичится людей и ,совершенно забыв о своих проделках, начал впитывать новые знания, словно сухая земля воду. По вечерам его с трудом удавалось оторвать от книг , и накатывающую иногда на Олдена дневную сонливость учителя объясняли как себе, так и Илиту тем, что мальчишка читает по ночам. Конечно ,портить себе глаза при свечах не самое лучшее занятие, но и ничего дурного в этом увлечении не было ,а потому новую привычку мальчика наставники пытались использовать себе во благо, подкидывая Олдену чтение по своему вкусу и как бы между прочим спрашивая его через время о содержании этих книг. Ведь сказано в учении: " Да отвратится сердце отрока от зла и прилепится к знаниям..." Ответы мальчика лишь подтверждали правоту этой поговорки и наставники не тревожили его по вечерам...
А зря! Если б строгие наставники проявили хоть немного больше любопытства и внимая, то убедились бы что Олдена интересуют не только книги, а единственным и непреклонным авторитетом для него является Дорит... Примерно пару раз в месяц, дождавшись, когда в доме все уснут, мальчишка выбирался через окно на улицу и мчался к дому дяди, ведь печатка Дорита открывала ему доступ в жилище тысячника в любое время. Именно во время таких ночных визитов дядя и племянник общались свободно и притом о таком, что вряд ли пришлось бы по душе Илиту. Дорит не только советовал мальчику как лучше водить наставников и отца за нос ,но и посвящал Олдена в то ,что тому не полагалось знать ни по возрасту, ни по вере! Дядя без тени сомнений рассказывал мальчику о кровавых обрядах, до сих пор практикующихся в некоторых семействах Амэна;о тёмных веках ,из которых ирийцы вынесли страх перед подземельями Аркоса и чёрное , опустошающее душу и разум колдовство; об интригах , вечно плетущихся вокруг престола Амэнского владыки и постоянной борьбе за власть среди жрецов, в которой подкуп, яд и кинжал были самым популярным оружием. Тысячник словно специально выбирал истории, в которых люди представляли из себя животных , подчиняющихся самым низменным страстям и инстинктам , а подлость и злой умысел торжествовали над честью и благородством...
Если бы Дорит знал, каким толковым учеником окажется Олден, то ,возможно, поостерёгся бы так щедро сеять в неокрепшей душе мальчика столь ядовитые семена, но при всех своих талантах тысячник не был провидцем, а между тем за несколько месяцев наставники настолько свыклись с дядей , что во время гостевания Олдена у Дорита стали пренебрегать своими прямыми обязанностями, предпочитая не вслушиваться в разговоры дяди и племянника, а греться на солнышке во внутреннем дворике, пока Дорит и Олден сидели над разбитой на чёрные и белые клетки доской...
- ... Запомни, мальчик мой, для достижения цели все средства хороши, и судят всегда проигравших, а не победителей... Поэтому можешь не верить ни отцу родному ,ни лучшему другу, но никогда не сомневайся в своей правоте - только так можно достигнуть желанного... И ещё - не давай себя забалтывать! Видишь - ты уже потерял конника, хотя отвлёкся всего на несколько мгновений! - Дорит замолчал и с минуту понаблюдав за тем ,как племянник нервно покусывая губу смотрит на доску, пытаясь понять куда делась одна из его ключевых фигур, выставил на стол ловко стянутого им с белой клетки конника.- Будем считать, что ничья . Только больше не попадайся на этот фокус! - А затем дядя посмотрел через широкое внутреннее окно на дремлющего возле заполненного зеленоватой водою бассейна жреца и презрительно скривил губы.. - Ты только взгляни на это воплощение лени, племяш... Твой наставник по своему развитию не далеко ушёл от вьючного скота, и тем не менее спит и видит, как будет указывать Владыкам свою волю...
Олден, всё ещё переживающий свой промах, недовольно дёрнул плечом:
- Ошибаешься, дядя. Эгртен вообще ни о чём не думает, а только повторяет, как сорока , одно и тоже: " В учении сказано... Правилами предписано..."
Дорит едва заметно прищурился:
- Все люди жаждут власти, а Эгртен мечтает о ней даже больше прочих, ведь кроме этого у него ничего не осталось. Младшим жрецам Единого запрещено иметь семью и имущество, дабы они ещё с большим рвением служили своему божеству... Кстати, насчёт предписаний. Твои наставники уже говорили тебе, что верным поклонникам Единого запрещено вопрошать судьбу у оракулов и заниматься даже самым безобидным колдовством?
- ... Да они постоянно что-нибудь говорят ...- мальчишка, не понимая к чему клонит дядя, вопросительно поднял брови.- А что?..
- А то...- Дорит внезапно помрачнел. - В отличии от других , жрецы Единого не будут просто строить презрительные мины при виде деревенских колдунов и гадалок или терпеть рядом с собою тех, кто поклоняется иным божествам. А всё потому, что колдовство - это та же власть, и они не желают ею ни с кем делится... - дядя чуть склонился вперёд и пристально взглянув в глаза Олдену, добавил.- А у тебя , мальчик мой, есть магические способности, которые являются ключом к этой власти, и теперь самое время начинать учиться их использовать!
Дорит на миг замолк, но ещё раз пристально взглянув на замершего в напряжённом внимании Олдена, снова заговорил - тихо и уверенно:
- Колдовство даст тебе то , чего иначе не добиться. Ты не будешь пресмыкаться у ног божества, а сможешь сам взять то, что тебе необходимо, исполнить свои заветные желания... Конечно , для этого не достаточно одного мановения руки , а нужен долгий и кропотливый труд, но оно того стоит - можешь мне поверить...
При последних словах дяди, мальчишка поднял на Дорита внезапно озарившиеся робкой надеждой глаза , и едва слышно шепнул :
- Моя единственная мечта - избавиться от горба на спине... Это возможно?..
Услышав вопрос, Дорит помрачнел и, помедлив с минуту , нехотя произнёс:
- К сожалению , даже магия не сможет сделать твою спину ровной - в этом мире есть вещи , которые невозможно изменить...
Получив такой вердикт, мальчишка едва слышно вздохнул и принялся молча переставлять фигуры на доске, а внимательно наблюдающий за его реакцией Дорит, спросил:
- Что с тобой творится, племяш? Только честно!..
Мальчишка на миг оторвался от своего занятия, но встретившись с пристальным взглядом дяди, тотчас же снова опустил глаза и едва слышно шепнул:
- Спина болит... Уже вторую неделю...
Дорит встал со своего места и подойдя к окну, ещё раз взглянул на мирно дремлющего жреца, а затем , повернулся к племяннику:
- А раньше ты не мог мне этого сказать?..
Мальчишка ещё ниже опустил голову:
- Да я уже привык почти... Только в этот раз не отпускает долго и болит сильнее обычного...
- Привык он... - недовольно проворчал дядя и решительно направился прочь из комнаты, на ходу слегка коснувшись плеча Олдена .- Кажется, я знаю как тебе помочь . Пойдём...
В полутёмном святилище как всегда пахло можжевельником, а тёмную статую озаряли языки старательно поддерживаемого пламени. Дорит склонил голову и наскоро произнес несколько вступительных слов молитвы, подошёл к подножию статуи и , надавививши на едва заметный каменный выступ, открыл старательно замаскированный тайник. Заинтригованный непривычной для Дорита таинственностью, Олден подошёл к дяде и заглянув ему через плечо увидел покоящегося на куске промасленной кожи металлического паука. Фигурка размером в пол-детской ладони была исполнена с необычайным мастерством- поблёскивающее на сочленениях лапки и брюшко твари были густо покрыты тонкими золотыми волосками а восемь крохотных рубиновых глаз паука излучали плотояность и злобу.
- Это творение нечеловеческих рук и на самом деле оно не бессмысленный кусок металла, а живое существо...- Дорит легко провёл пальцем по спинке твари и продолжил свой рассказ...- Я узнал об этом создании из одной старой рукописи, посвященной Бледным Призракам, а потом много лет охотился за ним по всему Ирию. К сожалению паук попал ко мне слишком поздно и я не успел помочь ни Алти, ни отцу , но тебе эта тварь сослужит добрую службу... Возьми его в руки, не бойся...
Мальчик бережно взял на ладонь паука и , подражая дяде, провёл пальцем по спине твари - на первый взгляд хрупкая скульптурка оказалась довольно увесистой, а под холодным металлом ощущалась едва заметная пульсация . Олден ещё раз осторожно огладил мохнатую спинку паука и спросил Дорита:
- Если он и вправду живой, то почему не двигается.. Он что - спит?
- Именно так... А сейчас пришло время разбудить твой талисман, чтобы он познакомился со своим новым хозяином... Смотри и запоминай , племяш...- Дорит склонился над пауком и прошептал на странном щипящем языке несколько слов с абсолютно чужеродным и диким звучанием.
В воздухе ещё не успел стихнуть последний слог древнего заклинания, как по крошечному тельцу твари прошла хорошо заметная дрожь, глаза вспыхнули, точно уголья, а в ладонь мальчика глубоко вонзились острые крючки , которыми заканчивались восемь лап паука. В ту же секунду Дорит удержал руку готового стряхнуть с ладони металлическую тварь Олдена и успокаивающе шепнул на ухо племяннику:
- Терпи. Так он знакомится с тобой...
Олден молча кивнул, хотя лапы твари вонзились ему в ладонь ещё глубже и из ранок на руке потекла кровь... Несколько алых капель упали на пъедестал Мечника, но большей потери металлический паук не допустил - плотно приникнув к коже мальчика , он стал впитывать в себя человеческую кровь всем телом и через минуту не только немного увеличился в размерах, но и поменял цвет - на его брюшке появились тёмно-красные разводы...
- А теперь то, ради чего это всё и затевалось . Закрой глаза и попытайся расслабиться.. Да, вот так... - Дорит прижал к себе племянника и стал внимательно всматриваться в его побледневшее лицо, а у Олдена чуть земля не ушла из под ног, когда он ощутил, как по его жилам потекло нечто обжигающе холодное. От этого ледяного холода рука мнгновенно утратила чувствительность и занемела , а холод продолжал подниматься всё выше и выше, растекаясь по телу парализующей волной и Олдену показалась, что когда поток достигнет сердца, оно разорвётся от ледяного прикосновения и он умрёт на месте, но этого не произошло - просто несколько секунд Олден не мог даже вздохнуть, а потом холод неожиданно исчез - так же , как и многодневная боль в спине...
- Ну что, полегчало ? - мальчик открыл глаза и изумлённо взглянул на улыбающегося Дорита, а дядя , предвидя все возможные расспросы, произнёс.- Это существо не только избавит тебя от боли , но и поможет развить отведённые природой колдовские способности. Ты научишься понимать его подсказки, а оно всегда будет направлять тебя и помогать по мере сил... А пока ему надо дать отдохнуть. Запомни, а затем повтори ...- и Дорит торопливо шепнул на ухо племяннику несколько слов... Мальчик повторил их - медленно, боясь запутаться в слогах незнакомого языка, и тварь тяжело поползла вверх по его руке... Достигнув груди мальчика паук с неожиданным проворством влез ему под куртку , и вцепившись в кожу своими лапами- крючками, замер, устроившись как раз напротив сердца...
- Теперь он всегда будет с тобой, племяш. Главное, чтобы его не увидел никто из домашних - за принесёнными из Аркоса вещами тянется хвост из страхов и пустых суеверий , так что можно не сомневаться в том, что твой отец немедля постарается уничтожить паука , если только узнает о нём. Поэтому будь осторожен, хорошо?
- Я понял , дядя ..-. - мальчик глухо застегнул ворот куртки и легко провёл ладонью по груди, на которой затаилось странное существо... Паук ответил на чуть заметное прикосновение тем, что его лапы ещё глубже впились в кожу Олдена, а мальчик ощутил неожиданный прилив бодрости - аркоская тварь щедро делилась с ним своими силами...
Дорит взглянул на порозовевшие щёки Олдена и покачал головой:
-Конечно, не совсем правильно давать тебе этот талисман - с ним далеко не каждый может справиться, но ты умный мальчик и , надеюсь, ошибок не допустишь... А теперь я расскажу тебе всё, что знаю об этом существе...
Дорит не зря беспокоился о том, как Олден распорядится Аркоским талисманом, ведь мальчишка - пусть хоть трижды или даже четырежды умный и талантливый, всё равно остаётся мальчишкой : любящем тайны и загадки до дрожи в коленках, но при этом не испытывающим должного трепета перед древностью или ценностью артефакта... Вот и для едва перещагнувшего двенадцатилетие Олдена подарок дяди стал не только укрощающим боль оберегом, но и питомцем, обладание которым было ещё более ценным от того , что находилось под строжайшим запретом...
Через год после того, как Лиата стала в доме полноправной хозяйкой, мальчишка попытался обзавестись домашним любимцем - он подобрал возле кладбища крошечного криволапого кутёнка и не колеблясь ни минуты , приволок к себе - он слишком устал быть изгоем в собственном доме, а дрожащее, облепленное грязью существо с печальными глазами мгновенно завоевало сердце мальчика . Щенок был немедленно наречён Отважным , а затем Олден провозился с ним целый день, ведь щенка надо было не только накормить,но и выкупать, а заодно избавить от целого полчища блох. Когда же это было сделано, мальчишка, понёс Отважного на суд к Лиате, ведь без её разрешения щенка в доме оставить было нельзя...
Опущенный на пол щенок потешно путался непослушныими лапками в собственных ушах-лопухах и прислуживающее Лиате девушки улыбались за спиной своей не в меру строгой хозяйки, но сама мачеха ,бросив всего один презрительный взгляд на чёрно-белого щенка, лишь нахмурилась:" Так ведь он повсюду гадить будет!" Но Олден на это замечание решительно тряхнул головой:" Я за ним сам буду и убирать и присматривать, так что нигде он не нагадит!" Лиата , взглянув на упрямо выпяченный подбородок пасынка, неожиданно сладко улыбнулась:"Что ж, если ты действительно будешь следить за своим косолапым уродцем и не станешь больше утомлять меня своими проделками, я, пожалуй, позволю тебе оставить его!" Поражёныый тем, что мачеха так быстро дала согласие и ему не пришлось унижаться и вымаливать у неё разрешение оставить у себя Отважного, мальчишка не только выдавил из себя "Спасибо!", но и коснулся губами величественно протянутой ему руки Лиаты, затем схватил своё поскуливающее сокровище в охапку и как можно быстрее убрался из комнат мачехи - больше всего он боялся , что Лиата может изменить своё решение...
Теперь, после того, как Дорит раскрыл ему глаза на многие вещи, Олден мог лишь удивляться своей тогдашней наивной глупости, ведь боятся ему надо было как раз змейской улыбки Лиаты, а вместо этого он ходил по струнке и забыл о всех своих проделках, искрене считая, что не вызывая раздражения у мачехи, защитит от её гнева своего любимца, к которому с каждым днём он првязывался всё больше и больше. Отважный оказался умным и ласковым щенком и Олден не мог нарадоваться его успехам, но всё закончилось в один миг... В то солнечное и безмятежное утро мальчик учил Отважного выполнять новую команду и щенок уже почти усвоил заданный мальчишкой урок, когда на тщательно просеянный песок дорожки упала медведеподобная тень конюшего Гойнта . Благодаря зверской внешости конюшему чаще , чем другой прислуге выпадала сомнительная честь исполнять жестокие приказы хозяев, и Гойнт уже почти привык к такому положению дел, но в этот раз, взглянув на смеющегося (впервые после смерти матери) мальчишку, конюший мысленно проклял своё поручение, но всё же подошёл к Олдену и тихо шепнул:"Госпожа Лиата вчера велела забрать у тебя щенка, молодой хозяин. Дескать, молодой господин за ним не следит , да ещё и шкодничает по- прежнему, а значит зверушку утопить следует..." Услышав такой поклёп, Олден на несколько мгновений лишился дара речи. Он только и смог, что , сграбастав в охапку Отважного, крепко прижать его к себе, а с уст мальчишки сорвался едва слышный и от того ещё более страшный рыдающий стон. Гойнт между тем продолжал:" Все в доме знают, что эта неправда, но с госпожой Лиатой не поспоришь . Отдайте мне щенка, молодой господин, а то, неровен час, наша хозяйка его сама утопит в домашнем бассейне!.. А так я щеночка тихо вынесу из дома и всё. Не бойтесь - вреда ему не будет и на улице ваш питомец не окажется - я его своему племяшу отнесу. Он хороший мальчишка и будет о щенке заботится не хуже вас..." С губ Одена сорвался ещё один стон- рыдание, но тем не менее он всё же разжал руки и конюший смог забрать у него щенка, который , в свою очередь, оказавшись в чужих руках ещё успел лизнуть мальчика в щёку. Этого Олден был уже не в силах вынести, поэтому со всех ног бросился к себе в комнату - подступивший к горлу комок просто душил его...
И в этот, и в последующие дни Олден превзошёл сам себя по части мелких каверз, и когда Лиата , тщетно пытаясь стереть с нового платья жирный соус, голосила, что Олден после такого злодейства будет месяц жить на хлебе и воде, маленький горбун только криво усмехнулся:" Ничего, змея подколодная, тебе ещё будет больно... Так же , как и мне..."
Конечно же , вислоухий щенок не был бог весть какой ценностью, но Олден до сих пор отчаянно по нему скучал, а золотой паук... Мальчик рассеянно посмотрел на скребущуюся лапами по гладко отполированной столешнице тварь: ну и что, что она умеет снимать боль?! Его Отважный тоже умел - стоило только заглянуть в его светящиеся щенячьей преданностью глаза, чтобы на душе сразу становилось светло и покойно, а ещё с щенком можно было играть и даже разговаривать - Отважный понимал Олдена с полуслова, а паук... Где посадили, там и сидит, бессмысленно таращась глазами-кристалами в пустое пространство, а слышит и понимает он лишь слова-приказы на давно позабытом языке...
" Никогда тебе не прощу, Лиата... Никогда !"- шепнул вновь остро переживающий свою давнюю обиду Олден, и вдруг ощутил. на своей руке лёгкое прикосновение металлических лап, а скосив глаза, увидел, что Аркоская тварь не только устроилась у него на запястье, но и что её алые, устремлённые на него глаза светятся каким то жутким пониманием...
- Значит, ты всё таки можешь...- ошеломлённый неожиданной прытью паука мальчишка даже не знал, что сказать, но тварь, словно угадав его мысли, ещё плотнее приникла к его руке, а её глаза на миг вспыхнули ещё ярче , словно подтверждая горькие мысли Олдена - нельзя прощать, нельзя забывать... Надо помнить,и когда нибудь причинить Лиате такую же боль, какую она причиняла ему... Душевные переживания мальчишки были ясны пауку так же, как и древний язык, и Олден понял что в магических книгах пишут далеко не всё...
Этой же ночью паук не остался под подушкой готовящегося ко сну мальчика, а заполз к нему на грудь и устроился на своём излюбленном месте - напротив сердца. В тот же миг Олдену стало неимоверно тяжело, - так словно его придавила гиганская скала, но смахнуть тварь у него не стало сил - неожиданная сонливость сковала руки и ноги мальчика стальными цепями и он погрузился в глубокий сон... А снилось ему то, что видели кристальные глаза твари много веков тому назад: чёрные воды подземных озёр со слепыми рыбами, кружевная резьба колонн на замурованных ныне ярусах Аркоского лабиринта, и сами Бледные Призраки - жестокие и загадочные хозяева Ирия, правившие этим краем в ту эпоху, когда земля была скована льдом и холодом , а ночь царила над миром безраздельно...
Дядя немало рассказывал Олдену о древних существах,чья власть предшествовала человеческим княжествам и чьи вырождающиеся потомки стали настоящим ужасом для ирийцев, ведь они опутывали заклинаниями детей и уводили их - очарованных - в аркоские подземелья, а то и вовсе за одну ночь превращали людские поселения в вымершие пустоши... Но одно дело слушать старинные легенды, и совсем другое - увидеть змеинные, тускло светящиеся во мраке глаза, услышать призрачный, но тем не менее властный шёпот и соприкоснуться с с абсолютно чуждым твоей человеческой природе разумом , переполненным ледяными ненавистью и силой...
Аркоский паук за долгие века пережил многое и, сохранив память обо всём, что видел, теперь щедро делился своими знаниями с новым хозяином. Олден поначалу незнал даже, куда и деться от непрошенного знания, переворачивающего ему всю душу, до тех пор , пока не додумался отвечать пауку тем же- он рассказывал ему о безвозвратно потерянной матери, о своих страхах и ненависти, и вскоре между ним и таинственной тварью установилось нечто вроде интуитивного понимания... Мальчик и паук влияли друг на друга и влияние это Олден понял далеко не сразу, а поначалу он лишь удивился сам себе, когда вместо того, чтобы рассказать Дориту о снах и о том, что он умеет теперь общаться с тварью без всяких заклинаний, предпочёл рассказать дяде лишь то, что тот ожидал от него услышать...
Вскоре после того, как Олдена окончательно перестали тревожить боли в спине, пришёл черёд магии: паук действительно мог проявить врождённые способности и даже дать им первый толчок, но дальнейшее их развитие зависило от мучительных и изматывающих тренировок, в которых мальчишка, благодаря дяде , не знал недостатка... Сосредоточение, тренировка взгляда и воли, чтение протащенных мимо наставников книг , да ещё и посещение казарм "Карающих", в которых Дорит лично вбивал в племянника воинскую науку... Жрецы Единого благополучно прохлопали то, что их воспитаннник всё больше и больше погружается в тёмный мир колдовства, но вот тренировки на плацу их глубоко возмутили : не пристало сыну жреца - потному и полуголому, шлёпаться носом в пыль на глазах у низкорождённых ратников-первогодков! Так они и сказали Илиту, но тот, поразмыслив, смирился с новой блажью сына: если мальчишке так нравится жрать песок и зарабатывать синяки и шишки, пусть тренируется - на учёбе это всё равно не отражается, а наставники могут избавить себя от пребывания в казармах... Старший жрец конечно же не помянул при младших служителях, что то, что Олден всё реже появляется дома в последние время даже стало ему на руку - Лиата опять понесла, и чем меньше она будет видеть ненавистного пасынка, тем лучше... Илит вздохнул - с годами даже он кое-как претерпелся с уродством сына, но сам Олден , похоже , так и не смирился с выпавшей на его долю участью...Вот только калеке никогда не стать воином, но пусть лучше мальчишка поймёт это сам - после того , как убедится в тщетности и безрезультатности своих тренировок и в том, что Дорит, надоумивший его на эту затею, просто упрямый осёл!
... Возможная гроза пронеслась над Олденом, так и не разразившись, а тот в свою очередь даже не заметил её. Теперь его не занимали ни Лиата, ни отец, ни домашние неурядицы - зачем переводить драгоценные часы на пустые переживания и грызню, если их можно потратить на нечто более нужное и полезное...Пытаясь охватить всё и сразу, Олден вплотную столкнуся с нехваткой времени и теперь дорожил каждой минутой, словно золотой монетой. Сократить часы общения с наставниками или начать меньше уделять внимания их урокам мальчик не мог - это вызвало бы не нужные подозрения , поэтому Олден, недолго думая , урезал для себя время сна и отдыха... Аркоская тварь помогала ему , как могла - избавляла от боли в перетруженных мышцах, залечивала ушибы и ссадины, старалась сделать так, чтобы даже двухчасовый сон возвращал Олдену силы... Но потом ей тоже потребовался отдых - светлый металл паука померк и покрылся серым налётом , а кристалы стали почти чёрными. Мальчишка немедленно рассказал об этом Дориту , и дядя , осмотрев паука , задумчиво покачал головой :
- Похоже, что я слишком рьяно взялся за твоё обучение, племяш, но это ничего - за последние месяцы ты многого добился, так что можно будет спокойно перейти с галопа на рысь и больше не гнать коней. Тепер самое важное закрепить полученный результат, а твоему талисману мы быстро вернём силы - послезавтра будет новолуние, и к этому времени я успею всё подготовить...
Первое кормление твари навсегда врезалась в память Олдену, и даже теперь - спустя много лет - он помнил всё до мельчайших подробностей : тихо скрипнувшая рама окна , тёмные улочки, окованные бронзой тюремные ворота... Покоящаяся на плече рука Дорита и одетый в заскорузлые от засохшей крови лохмотья человек, сидящий прямо на полу своей темницы... Когда Олден с дядей вошли в камеру , заключённый даже не поднял головы и лишь его пальцы стали ещё быстрее перебирать звенья тянущейся по полу длинной цепи - один её конец был наглухо вмурован в стену, а другой заканчивался тяжёлыми ножными кандалами...
- Через три дня Ситена ждёт прилюдная казнь. Чернь всегда должна помнить, что будет с теми из них, кто слишком много о себе возомнил...- Дорит холодно усмехнулся - Этот, к примеру, посмел убить своего хозяина - зарезал спящего... Неблагодарная собака укусила руку , которая кормила её...
Последние слова заставили человека поднять голову и Олден увидел глаза приговорённого - бесконечно добрые , они словно излучали свет, и в тоже время были полны невысказанной боли... Мальчик судорожно вздохнул - человек с такими глазами просто не может быть подлецом и убийцей... Это какое-то недоразумение!.. Ошибка!..
- Я действительно убил спящего, мальчик... Не было у меня выбора, ведь днём моя воля мне не принадлежала - только ночью я сам собою становился... - голос у человека был тихий и какой-то усталый , а глаза неотрывно смотрели на Олдена.- .. Пусть у тебя горб на спине, но душа ведь прямая и светлая, так что не слушай ты эту колдовскую падаль - опутает словами, точно паук муху , и заведёт в такую тьму, из которой уже не выберешься... Да и тварь , которую ты напротив сердца носишь, тоже непростая , ведь помощь, злом оказанная, редко кому впрок идёт...
Услышав такое пророчество, мальчик вздрогнул, а по лицу человека прошла судорога боли - он больше ничего не смог сказать, а лишь со стоном опустил голову, но теперь заговорил Дорит - спокойно и чуть насмешливо :
- Ситен был рабом Лорета, а тот, в свою очередь , являлся весьма посредственным колдуном, известным лишь в Припортовом квартале - он делал тамошним девицам аборты , а затем использовал добытые таким образом тела нерождённых для изготовления омолаживающих и возбуждающих снадобий, которые продавал этим же девицам . Ситен же был ему нужен для гаданий и общения с мёртвыми - по слухам, эмпат давал весьма точные предсказания, хотя после его сегодняшнего представления я в этом сильно сомневаюсь... Не воспринимай слова раба всерьёз, племяш - эмпаты редко питают симпатию к колдунам, хотя им самой природой отведено служить Знающим... - а затем рука дяди, до сих пор покоящаяся на плече Олдена внезапно отяжелела, а в голосе зазвучала холодная властность . - Ты посмел назвать меня падалью , пёс, да ещё и напугал моего племянника... Теперь тебе придётся извиниться. Ты ведь помнишь , как должен извиняться провинившийся раб?!!
По телу Ситена прошла судорога , и он вновь поднял голову - теперь в его глазах была одна мука... Олден понял , что эмпат отчаянно бореться с чем-то глубоко внутри себя, но борьба эта не была долгой и через минуту мелко дрожащий Ситен на коленях подполз к Дориту и - полностью раздавленный - начал целовать носок его сапога... Глядящему на униженно поникшие плечи Ситена мальчишке стало жаль узника и он уже собирался попросить дядю перестать мучить и так обречённого на смерть эмпата , но слова так и не успели сорваться с его губ, потому что Дорит вдруг тихо шепнул Олдену:"Дай мне паука. Быстро!"
Мальчишка молча расстегнул пряжки куртки вдруг почему-то утратившими чуствительность пальцами и , привычно погладив затаившегося на груди паука, подал его дяде. Оказавшись в чужих руках паук замер, поджав лапы, а Дорит , начертив правой рукой в воздухе над склонённым Ситеном знак Жертвы, левой опустил тварь на шею эмпату... В тот же миг паук ожил - его глаза плотоядно вспыхнули, а лапы вытянулись и глубоко вонзились в шею Ситену , приичём передняя пара лап твари впилась в основание черепа предназначавшейся ему жертвы... Затем брюшко паука мелко и торопливо запульсировало , а Ситен закинул голову назад и закричал.... Этот мучительный , страшный крик длился всего несколько мгновений, перейдя затем в не менее жуткий булькающий хрип, но глаза эмпата были совсем рядом и замерший в оцепенелом ужасе Олден видел , как страшно расширяются зрачки эмпата, а его взгляд с каждой секундой всё больше и больше стекленеет , становясь совершенно безумным...
Эти мгновения растянулись в сознании Олдена на целые эпохи, хотя на самом деле прошло не более двух минут до того момента, как эмпат ткнулся лицом в пол, а паук с тихим щелчком высвободил из плоти человека окровавленные лапы...Дорит аккуратно снял его с неподвижного Ситена и передал мальчику:
- Принимай свой талисман, племяш. Теперь он полностью восстановил свои возможности и следующее кормление ему понадобится нескоро, ведь эмпаты в силу своего дара могут дать пауку больше сил, чем обычный человек...
Олден, внутрене содрогаясь от только что увиденного, взял паука в руки , а когда тот занял своё излюбленное место, едва слышно шепнул:
- Этот человек... Он мёртв?
- Отнюдь...- Дорит ухмыльнулся и ткнул сапогом распростёртого на полу Ситена.- А ну вставай, пёс...
Ответом на его приказ стал жалобный, всхлипывающий скулёж: эмпат медленно поднялся на колени и мальчик, взглянув на его лицо понял, что возле ног Дорита теперь сидит полный идиот - глаза Ситена утратили всякую осмысленность , а из искажённого мучительноёй гримасой рта непрерывно текла слюна...
- Твоему пауку для пополнения сил нужна не чужая жизнь, а человеческая суть... - тихо пояснил Дорит Олдену - Во время войны насытить его не составит труда, да и в обычный жизни всегда хватает человеческого отребья, которое только и годно ему на корм. А теперь пойдём - здесь нам делать больше нечего...
За воротами темницы их ждало усыпанное звёздами небо и полночная тишина. Дорит полной грудью вдохнул свежий, не нёсший в себе затхлости темницы воздух, и посмотрел на притихшего племянника:
- Тебе что, жаль этого Ситена?
Вместо ответа мальчишка лишь молча кивнул, а дядя улыбнулся и потрепал его по волосам:
- Это всё пустое, племяш! Конечно же, по большому счёту Лорет заслуживал постигшей его участи, но и поднявший руку на своего хозяина раб должен быть наказан - благодаря неукоснительным исполнением этих правил наше княжество и просуществовало столько веков! К тому же, таких, как Ситен - сотни, а твой талисман уникален. Если подобные ему вещи и сохранились, то они погребены в глубине Аркоских подземелий и вряд ли будут найдены. Ну, и если твоя совесть до сих пор ещё не успокоилась, то поразмысли вот о чём: так или иначе, через три дня эмпат всё равно будет казнён, но в теперешнем своём положении он больше не тревожится о своей участи и не может осознать, какие чудовищные пытки ждут его перед смертью, так что наш поступок вполне можно счесть милосердием...
Олден исподлобья взглянул на дядю, но так ничего и не сказал, а Дорит вдруг присел перед племянником на корточки и, взяв его за подбородок, пристально всмотрелся в обострившиеся от невысказанных переживаний черты мальчика:
- Ну же, Олден! Эмпат не стоит твоей жалости, а то , что талисман надо время от времени питать людскими душами... Ну что ж, такова жизнь. В конце концов, собаки едят сырое мясо, но нас же это не пугает!
Мальчишка вздохнул и отвёл глаза:
- Я всё понял, дядя, но мне всё равно тошно...
Дорит усмехнулся и успокаивающе провёл рукой по волосам племянника:
- Естественно... В первый раз всегда так, а потом просто привыкаешь... - произнеся очередное увещевание, дядя встал, с минуту посмотрел на ярко сверкающие звёзды в Поясе Мечника, и снова усмехнулся. - Вообще то, от душевных терзаний есть одно средство, и хотя ты в силу малолетства вряд ли оценишь его в полной мере... - Дорит решительно тряхнул головой и, посмотрев в сторону Припортового квартала, произнёс.- Хотя с другой стороны, пусть лучше это произойдёт раньше, чем позже!..
Да уж! Та звёздная ночь оказалась просто переполнена событиями, ведь кроме того, что Олден увидел в темнице, он ещё и узнал, что означают начавшее одолевать его по ночам неясное томление и зыбкие, не имеющие ничего общего с навеянными Аркоской тварью грёзами, сновидения - после них мальчишка просыпался от жара в крови, а его сердце сжималось мучительно и сладко... Только если Ситен навек впечатался в память Олдену, то своей первой женщины горбун не запомнил: в его памяти от неё остались лишь подкрашенные кармином соски да пьянящий запах акации - ни имени, ни лица... Такая же участь ждала впоследствии и других ночных подруг Олдена - дорогие, ухоженные красавицы и кабацкие дешёвки, амэнки, молезовки, астарки, крейговки ... Женщин в жизни горбуна было немало, и лишь единицам из них удалось остаться в памяти Олдена чем-то большим, чем крутой изгиб бедра или покрытая пушком родинка... Но всё это будет потом - спустя годы - а пока на паутине судьбы только- только начали стягиваться первые узлы ..
ШЕПЧУЩАЯ ТЬМА
- Ну ладно: выпил ты всю мою настойку, не подумав о том , что старому человеку тоже надо пару глотков оставить, и леший с ней, но почему за Корви не следил?.. Он ведь сразу к капищу полетит, а Велу до конца испытаний общаться с ним не следует!- сердитое ворчание Мегрена, поправляющего почти выломанный вороном прут, заставило сотника поднять гудящую точно пчелиный улей голову. Выпил он не так уж и много, но теперь чувствовал себя так, словно гулял в кабаке три дня без продыху, а на языке у него вертелся лишь один вопрос:
- Ты уже был в капище, Мегрен?
-Был...- убедившись, что теперь все прутья прочно стоят на своих местах, Мегрен погрозил пальцем ворону, а затем, обращаясь то ли к Корви, то ли к Олдену, тихо произнёс.- Я же говорил, что ничего с Велом не станется, так оно и есть: жив и в здравом уме, правда слабый очень, но ничего: ещё одну ночь он выдержит - горняцкая кровь поможет...
- Отрадно это слышать, Мегрен... - услышав, что его мрачные предчувствия не оправдались, Олден облегчённо вздохнул и сел на лежанке - Кстати, что ты добавляешь в свою отраву - я уснул, сам этого не заметив, а такое со мною не часто бывает!..
Отшельник, посмотрев в его сторону, слегка усмехнулся:
- Настойка у меня как раз хорошая, только в её питии меру соблюдать надо! Но ничего - сейчас я тебя поправлю...- с этими словами отшельник направился к очагу, в котором весело трещал огонь и Олден понял, что Мегрен успел побывать не только у озера и капища, но и в затерянной среди чащоб деревеньке - стоящая у огня здоровенная корзинка была забита хуторской едой до отказа. Олден знал, что поселяне считают отшельника чуть ли не самим Седобородым, ходят к нему за советами и лекарствами, но Мегрен, помогая лесовикам, сам пользовался их услугами нечасто, и теперь поселяне были рады повыгребать из своих кладовых самые лучшие разносолы, ведь когда ещё представится случай услужить лесному отшельнику - мудрецу...
А Мегрен тем временем достал из корзины оплетённую лозой пузатую бутыль и, разлив её содержимое по чаркам, одну протянул Олдену, а из другой отхлебнул сам, заметив:
- Для себя - то я всегда сухарь найду, но три рта вместо одного - это уже слишком, тем более что Вела после испытаний подкормить следует...
Олден пригубил подношение поселян и усмехнулся: если Мегрен снова так уверенно говорит о том, что будет после ночевок Вела в капище, то, скорее всего эмпат действительно их осилит... Между тем отшельник отпил ещё немного медовухи из своей чарки и произнёс:
- Сегодня ночью будет ткаться будущее Веилена, так что пора ему новое имя придумать, ведь старое своё уже отжило!
Улыбка Олдена неожиданно стала лукавой:
- А тут даже гадать нечего - с завтрашнего дня Вел станет Велдом!
Мегрен удивлённо поднял бровь:
- Велд?! Это же на языке Бледных Призраков означает "снежный ястреб"!
Олден, сделав изрядный глоток из чарки, согласно кивнул головой:
- Снежный или белый - эта птица откочевала из наших краёв вслед за ледниками в земли виннов, но для эмпата имя в самый раз. Во- первых - оно созвучно с его старым и он быстрее к нему привыкнет, а во- вторых - присягу Ленду он принесёт, находясь в моей белой сотне...
Но Мегрен не оценил придумки горбуна, и , помрачнев, тихо сказал:
- Для Вела будет лучше, если он здесь останется, а не попадёт в Крейстет! После всего, что он пережил, парню отдых нужен, а в столице ему покоя не будет...
Черты Олдена, истолковавшего предложение отшельника на свой лад, мгновенно затвердели и ожесточились:
- Хочешь сказать, что раз у эмпата вместо лица сплошные шрамы, так ему среди людей места нет, а с "белых" хватит и одного урода?!
- А ты до сих пор думаешь, что весь мир вокруг твоего горба крутится?! - рявкнул ему в ответ Мегрен, но его вспышка тут же прошла и он заговорил таким же тихим голосом, что и раньше - Пойми, Олден: дело ведь не только в том, что Веилен изуродован - у него душа кровоточит, а залечит он её здесь быстрее, чем в столице, так что оставь его у меня. Ты своё обещание выполнил и теперь можешь подбирать себе учеников, не думая о том, что их ждёт Росс... Олден, ты от природы колдун и тебе легче обучать подобных себе, ведь у Чующих и способности проявляются по- другому и склад характера совершенно иной, чем у Знающих... Я говорю именно о развитии, а не использовании их дара...
Внимательно слушающий отшельника сотник отрицательно мотнул головой:
- Вел отличается от подобных себе, Мегрен. К тому же он сам хотел остаться в моей сотне...
Мегрен вздохнул:
- Знаю. Он хочет стать лекарем, но этому ремеслу я и сам могу его обучить, а кроме этого я должен передать ему то, что должен знать посвящённый Седобородому... В конце концов, даже такому замшелому пню, как я иногда нужна компания, да и за капищем надо присматривать...
Олден допил медовуху одним глотком и, отставив чарку в сторону, пристально посмотрел на отшельника:
- Не темни, Мегрен - твои камни стояли здесь без надзора тысячи лет и простоят ещё столько же, а в пятнадцать лет отшельниками не становятся. И хотя ты мне не доверяешь, я знаю, что творится в душе у Вела и воспитаю эмпата не в пример лучше, чем его недалёкий отец... Но я действительно оставлю здесь парня до весны - этого времени хватит и на то, чтобы ты научил его тому, чему захочешь, и на то, чтобы следы моего вмешательства стали незаметны... - сотник решительно тряхнул головой.- Новое имя и судьба у эмпата уже есть, осталось лишь вернуть ему человеческий образ! И я верну Чующему нормальное лицо, потому что мальчишка это заслужил - клянусь лабиринтами Аркоса!..
Мегрен, поняв, что даже самые железные доводы уже не смогут повлиять на решение Олдена, ничего ему не ответил, а сотник, взглянув на нахмуренные брови отшельника, уверенно продолжил:
- Ты и сам понимаешь, что навсегда спрятать эмпата в Россе не получиться, а у Вела, если он не хочет всю жизнь опасаться встреч со Знающими есть лишь один путь - он должен не только полностью раскрыть свой дар, но и стать воином, научиться жестокости и хладнокровию, а заодно выкинуть весь тот мусор, которым забита его голова!..
При последних словах горбуна, Мегрен сумрачно взглянул на сотника:
- Это не мусор, а человечность!.. Олден, ради всего, что тебе ещё дорого - не пытайся запустить тьму в душу Вела, ведь тебе это принесло только позор и изгнание ...
... Но предупреждение отшельника привело лишь к тому, что Олден встал и, набросив на плечи плащ, направился к выходу, горько усмехнувшись:
- Успокойся, Мегрен - я хоть и чёрный, меченный Аркосом колдун, моя наука зла эмпату не причинит , ведь я ничего не забываю...
- Вот сегодня ты выстраивал защиту правильно...- Дорит плеснул себе в лицо очередную пригоршню ледяной воды и покосился на старательно смывающего с себя пот и пыль племянника, - А теперь рассказывай, как там у тебя дома...
Олден откинул мокрые пряди со лба и посмотрел на опустевший плац с протянувшимися по нему косыми тенями - сегодняшняя их с дядей тренировка не только затянулась, но и принесла мальчишке хоть и скупую, но от того ещё более ценную похвалу Дорита. Вот только о домашних делах говорить Олдену совсем не хотелось и он тихо обронил:
- Да всё, как обычно - ничего нового...
Но Дорит, услышав такой ответ, распрямился и, поигрывая стальными мускулами, уточнил:
- Так уж и ничего?
Мальчишка, не понимая, с чего это вдруг дядя так упорно сворачивает разговор на то, что происходит в доме Илита, пожал плечами:
- Да всё как обычно. Лиата снова злобствует, как оголодавшая горгулья: меня, правда, не трогает, но няньку Пелми сегодня лично розгами высекла, и живот не помешал...
Дядя прищурился:
- Живот, говоришь?! Ну, и когда в семействе Илита ожидается пополнение?..
Воспоминание о перекошенном от злобы лице Лиаты окончательно испортило Олдену настроение и он буркнул:
-Не знаю. Я у неё не спрашивал!..
... Дорит ударил - коротко, без замаха. Начавшие закрепляться после изматывающих тренировок навыки позволили мальчишке избежать дядиного кулака, но уже второй удар Дорита достиг своей цели: Олден упал на землю и несколько мгновений даже вздохнуть не мог от пронзившей его боли, а дядя встал перед ним на одно колено и, взяв племянника за подбородок, повернул его лицо к себе и тихо произнёс:
- Твоя мачеха разрешится от бремени через два месяца. К сожалению, узнал я это не от тебя, а от своего ратника - по моему приказу он обхаживает вашу кухарку, а прислуга очень любит обсуждать дела господ... Ты понимаешь, какую оплошность допустил, племяш?..
Обескураженный и по-прежнему не чувствующий за собою никакой вины мальчишка смог лишь выдавить из себя едва слышное:
- Нет.
Дядя ещё несколько мгновений пристально изучал его лицо, а затем укоризненно произнёс:
- Вижу, что и в самом деле не понимаешь... Я думал, что ты сам сообразишь, мой мальчик, но видно придется тебе пояснить...- Дорит встал и помогши подняться племяннику, добавил. - Пойдём в мою комнатушку. До ужина где-то час, так что мы успеем всё обсудить...
Комната тысячника в казармах была небольшой. Зато из её окон была видна не только просторная гавань Милеста, но и море. Встав возле окна, дядя несколько минут любовался медленно погружающимся в морскую гладь солнцем, затем взглянул на притихшего в углу племянника: тот сидел, низко опустив голову, и со стороны казалось, что Олден занят подсчётом зарубок и царапин на видавшей лучшие времена столешнице.
- Если у тебя появится брат, то наследником Илита станет именно он, а за твою жизнь не дадут даже ломаного гроша, племяш...
Тихое замечание дяди заставило мальчика поднять голову:
- Но ведь ты говорил, что отец согласен, чтобы я принадлежал к Остенам... Если это так, то Лиата может родить хоть дюжину наследников - мне до них дела нет!
Дядя согласно кивнул:
- Да, он дал согласие, но на объединение родов!!! А с появлением у тебя брата получится разделение! К тому же мачеха сделает всё, чтобы ты не стоял у её ребёнка на дороге, а удовлетворит её чаяния только твоя смерть...
Но Олден на это замечание лишь слабо улыбнулся:
- Запороть меня до смерти у неё теперь вряд ли получится! Да и в конце - концов: Лиата может опять родить девчонку.
Услышав ответ племянника, Дорит вздохнул, подошёл к Олдену и , присев на край стола, огладил его волосы:
- Сегодня я впервые ударил тебя, племяш... Но на самом деле я ударил себя за то, что начав обучать тебя воинскому искусству и магии забыл, что к ним прилагаются осторожность и умение всё просчитывать на десять шагов вперёд!.. Мы не можем рисковать, полагаясь лишь на случай, к тому же беременность твоей мачехи даёт отличный повод поквитаться с ней за всё то, что она причинила тебе!
Мальчишка нахмурился:
- Поквитаться ? Как!!!
На этот раз улыбка, на несколько мгновений озарившая лицо Дорита была холодной и жестокой:
- У этой суки случится выкидыш! И мучится она будет так же , как и Алти ! А если получится - то и больше!.. Помнишь, в самом начале нашего знакомства я говорил тебе, что научу, как надо мстить - теперь я могу исполнить своё обещание. Но мне будет нужна твоя помощь - для ритуала мне необходимо будет кое-что достать, и хотя это сложно , думаю, ты сможешь это сделать...
- Для ритуала...- словно эхо отозвался Олден. Да, теперь ему было понятно , что задумал дядя, но при мыслях о чёрной магии перед внутренним взором мальчишки на миг возникла не ненавистная мачеха, а глаза искалеченного пауком Ситена. Вначале - такие добрые и грустные, а затем - пустые и мёртвые... И пусть дядя говорит, что эмпатов сотни, а паук один, бедолага всё равно не заслуживал уготованной ему Доритом участи...Пытаясь разобраться с тем, что творится в его душе, Олден закусил губу и отвернулся в сторону от дяди : если бы на месте Ситена оказался кто-нибудь другой - хотя бы та же тиранящая весь дом Лиата... Вот её точно не было бы жаль...
- Что с тобой, племяш? - Дорит слегка тряхнул племянника за плечо. - Ты чего-то боишься? Сомневаешься в успехе?
- Нет, дядя...- Олден поднял голову и, посмотрев на последние , скользящие по стенам комнаты лучи заката, спросил.- Что я должен достать для ритуала?..
Дяде - не много ни мало - нужны были волосы Лиаты и кроме Олдена их действительно никто не мог достать: суеверные служанки хотя и не питали к Лиате тёплых чувств, ни за деньги, ни за уговоры не отдали бы из дому даже обрезок ногтя своей жестокой хозяйки, ведь всем известно, что ведьмы всегда готовы навредить находящемся в тягости женщинам, а помочь им в этом гнусном деле означает навлечь на себя гнев самой Малики - и тогда не видеть такой провинившейся ни мужа, ни здоровых детей...
Ну , а мальчишке было совсем не до суеверий - задание дяди было для него возможностью доказать Дориту, что его уроки не пропали зря и он - Олден - действительно кое на что способен !.. Ещё подходя к отчему дому горбун придумал решение заданной дядей задачи, и решение это было и простым, и сложным одновременно, ведь основано оно было на связи мальчика с аркоской тварью... О переносе сознания Олден уже читал , но ещё не разу его не пробовал, а потому больше всего ему хотелось остаться одному в своей комнате, чтобы ещё раз всё продумать , но этим вечером Илит вернулся из Совета Семи раньше обычного и пожелал отужинать с семьёй. Церемонное трапезничанье с отцом и Лиатой являлось повинностью , от которой невозможно было отвертеться, и Олден , вздохнув, пошёл переодеваться...
Была уже полночь, когда в доме, наконец, воцарилась тишина и Олден оказался предоставлен сам себе. Мальчишка свернулся клубком на кровати и задумчиво посмотрел на отбрасываемые свечой дрожащие тени : в этот раз семья ужинала вместе не потому, что так заведено, а для того, чтобы узнать обескуражившую как Лиату, так и Олдена новость - Келтен из рода Игрен предложил Илиту породнится и тот дал согласие на помолвку своего первенца и семилетней дочери Келтена... Мачеха от такого известия пошла пунцовыми пятнами, а сам мальчишка, во время семейных ужинов всегда уныло ковыряющий вилкой в тарелке, оторвался от своего занятия и изумлённо возрился на отца - помолвка?! Этот Келтен что - сумасшедший?!! Или он не знает, что сын жреца Единого - горбун !
- Келтен видел твои тренировки с Доритом и именно после них предложил мне эту партию.. Он сказал, что такие упрямцы, как ты всегда достигают поставленных целей... - задумчиво произнёс Илит ,разом ответив на все невысказанные вопросы Олдена . Затем отец брезгливо отодвинул от себя тарелку и тихо добавил.- Рыбу есть действительно невозможно. Завтра же высечь повара!..
И тут подала голос до сих пор безмолствующая мачеха:
- Но ведь у Келтена две дочери! И второй не более трёх месяцев - она могла бы стать хорошей партией моему сыну!!!
Тонкие, словно бы выщипанные брови Илита сошлись на переносье:
- У меня есть только один сын , Лиата! И родила его мне не ты!
Щёки мачехи из пунцовых в одно мгновение стали мертвенно бледными, а её голос неожидано дрогнул, когда она произнесла:
- Я советоваласть с Этеной, жрицей Малики: она сказала ,что расположение звёзд указывает на рождение сына...
- В прошлый раз звёзды тоже пророчили рождение сына, но порадовала ты меня лишь сопливой девчонкой.- каждое , произнесённое Илитом слово было , точно пощёчина. Он немного наклонился вперёд и совсем тихо сказал.- Не подобает жене служащего Единому бегать по оракулам, но ты , видимо, хочешь опозорить меня , женщина?.. Сделать посмешищем в Совете!!! Так этому не бывать!!! - Илит встал и кинув ещё один испепеляющий взгляд на окаменевшую Лиату, обратился к Олдену. - Пойдём ко мне , сын - нам надо обсудить завтрашний визит к Игренам...
Вспоминания разговор с отцом, мальчишка скрипел зубами : общение с Илитом никогда не приносило ему радости, но сегодняшняя беседа... Отец обстоятельно втолковывал Олдену чего ожидает от этой треклятой помолвки и о том, как Олден должен себя вести, а сам всё это время внимательно разглядывал сына, словно бы удивляясь тому, что же такого Келтен заметил в уродливом мальчишке... Олдену была противна сама мысль об участии в завтрашнем представлении, ведь Илит спокойно пояснил сыну, что поддержка Келтена сейчас нужна ему в совете, но когда тот в силу своего слишком уж горячего нрава рано или поздно попадёт в немилость Амэнского владыки, помолвка будет немедленно расторгнута. Именно поэтому свадьба отодвигалась до того времени, пока девчонке не исполниться хотя бы двенадцать, правда, под вполне благовидным предлогом - слишком мала она для замужества, да и жениху не мешало бы немного подрасти и научиться обращанению с женским полом...
Олден вздохнул и перевернулся на другой бок - ладно, отец у него гнида, но этот Келтен... Неужели он настолько не любит свою дочь, что готов отдать её за горбуна , да ещё в дом, жить в котором одиноко и горько ... Но ничего - осталось потерпеть всего года три - дядя обещал, что когда Олдену исполнится хотя бы пятнадцать, он сделает его своим ординарцем и тогда можно будет перебраться в казармы - подальше от тонкобрового , тонкогубого Илита и мачехи... Но чтобы Дорит не передумал, Олдену надо достать прядь волос Лиаты и лучше с этим не медлить...
Олден снова перевернулся - на этот раз - на живот и ,внимательно посмотрев в самый дальний и тёмный угол своей комнаты , вытянул руку и щёлкнул пальцами. В ответ ему раздалось такое же едва слышное пощёлкивание , после чего неплотно прилигающий к стене край деревянной обшивки дрогнул и аркоский паук , покинув своё убежище на те случаи, когда Олден не мог брать его с собой, быстро пополз в сторону кровати мальчика...
- Нет, не торопись, - шепнул Олден и тварь в тот же миг замерла на полу - лишь её глаза вопросительно вспыхнули...
- Впусти меня... - снова шепнул мальчишка, и, глубоко вздохнув, закрыл глаза... Его лицо напряглось, затем полностью расслабилось, губы побелели , а дыхание стало почти незаметным ... Зато мелко задрожал замерший в неровном круге света паук. И не удивительно - перенеся сознание в тварь, Олден полностью почуствовал, насколько чужеродной всему человеческому была природа этого существа и в первые мгновения его буквально затрясло от ужаса.... В панике мальчишка попытался вернуться обратно в своё тело, но не тут то было : паучья плоть не отпустила его, мгновенно превратившись в тюрьму, из которой было не выбраться... В отчаянии Олден посмотрел рубиновыми глазами твари на своё неподвижно распластавшееся на кровати тело - всю свою короткую жизнь он ненавидел его за уродство, но теперь мальчишке захотелось во что бы то ни было вернуться назад - пусть его плоть больна и уродлива, но она по- крайней мере человеческая!.. И тут со стороны уступившей первенство сути паука пришла волна покойной и твёрдой силы : не надо бояться и паниковать. Да, они разные, но ничего страшного не случилось- просто на сознание Олдена обрушилось слишком много новых ощущений... А теперь ему надо успокоится и освоится в своём временном теле, ведь на самом деле управлять им не сложнее , чем человеческой плотью... Немного ободрённый такой подстраховкой со стороны твари мальчишка попытался последовать её совету - вначале он ещё раз осмотрел комнату, затем сделал несколько неуверенных шагов...А потом золотой паук скользнул к окну, и , взобравшись на подоконник , на несколько секунд замер , чуть подрагивая брюшком, чтобы потом бесшумно исчезнуть за открытыми створками...
Странное это было путешествие - привычное жилище предстало перед Олденом совсем в ином свете, когда он - невидимый и неслышимый , бесшумно скользил по коридорам... Тварь особенно остро ощущала людские эмоции и теперь мальчишка чувствовал и послевкусие слёз кухарки, и призывную похотливость, исходящую из комнат молодых служанок, и холодное тщеславие отца... Прокравшись в комнаты Лиаты Олден на миг замер у порога, огорошенный целым каскадом эмоций- трепетное ожидание и затаённый страх, любовь к ещё нерождённому ребёнку и животная, злобная ревность к нему - ненавистному приплоду первой жены Илита... Лиата спала, разметавшись, на своём ложе - одна её рука бессильно свесилась с кровати, а влажные от пота волосы спутались и потускнели. Готовый в любой момент спрятаться под кроватью паук подполз к руке мачехи и осторожно коснулся её передней парой лап , но Лиата спала крепко и даже не пошевельнулась. Выждав несколько мгновений, паук вскарабкался по руке женщины и острыми жвалами срезал с её виска тонкую прядку. Потом тем же путём вернулся на пол и быстро пополз к порогу комнаты...
- Молодой хозяин! Вставайте! Время уже позднее и отец вас заждался!- слуга снова начал стучаться в двери, а так и не получив ответа , снова заныл своё .- Вставайте , молодой хозяин, не гневите отца!
Унылые завывания слуги разбудили Олдена, но даже открыв глаза он ещё несколькол мгновений не мог сообразить, что с ним и где он находится. Но когда блуждающий взгляд мальчишки упал на обвившие ему пальцы волосы мачехи , он не только вспомнил своё ночное приключение, но и окончательно проснулся.
- Не кричи так, Дегги. Я уже не сплю. - в пересохшем горле нестерпимо першило, а голову Олдена словно сдавили стальным обручем... Хотя бы Дегги угомонился... Но ожидания горбуна не оправдались, ведь дождавшийся ответа слуга ещё громче забарабанил в дверь:
- Впустите меня - я парадное одеяние принёс...
Олден едва не застонал , но тем не менее встал. Смотал по прежнему зажатые в пальцах волосы мачехи и сунул их под подушку. Туда же за неимением времени отправился и прижавшийся к груди мальчика паук -тварь приникла к нему так тесно , что Олден с трудом оторвал её от себя - при этом из оставленных пауком ранок на груди выступило что-то клейкое, но об этом думать сейчас было некогда. Мальчишка быстро натянул на себя одежду и кое-как пригладив пятернёю непослушные волосы, открыл дверь...
-Вы, верно, очень плохо спали, молодой хозяин. На вас просто лица нет!- стоящий на пороге Дегги скорбно покачал головой. Шагнув в комнату и положив на стул принесённую одежду , он добавил.-Инти и Мика её целую ночь подгоняли , старались... Поторопитесь , молодой хозяин - не гоже гневать отца...
- Знаю. А теперь оставь меня в покое... - и мальчишка поспешил выставить рвущегося помочь слугу за дверь... - Умыться я и сам могу.
Снова оказавшись один, Олден сначала подошёл к окну и несколько минут смотрел на бледно-голубое, с редкими облачками небо, затем принялся за умывание.Оголившись до пояса, он начал яростно плескаться в тазу, сгоняя ледяной водой и накатившую на него вялую слабость, и тупую боль в висках, но потом вдруг замер и уставился на свои руки, которые изменились до неузнаваемости. Ещё вечером они были такими, какими и бывают руки у мальчишек в этом возрасте - тонкие, с едва проступающими мускулами, а теперь... Всего за одну ночь их оплела густая сетка выступающих жил , а пальцы Олдена словно бы высохли и удлинились - такие руки бывают у двадцатилетних воинов, а не у двенадцатилетних сопляков... Но самым непонятным было то, что покрывающие их теперь волоски были такими же, какие покрывали лапы аркоской твари . Только если у паука они были золотые, то у Олдена - более тёмные, но, тем не менее, с хорошо заметным металлическим отливом... Мальчишка посмотрел в сторону кровати - аркоский паук выбрался из под подушки и теперь восседал на скомканном одеяле, поблёскивая рубиновыми глазами и просто таки излучал совершенно нетипичное для него шаловливое довольство...
- Это ты сделал... Зачем?!!- едва слышно шепнул Олден, торопливо перебирая в памяти все события минувшей ночи - да, вначале он не смог покинуть тело твари, но после , вернувшись из комнат мачехи , сделал это без труда и, утомлённый этим опытом больше, чем мог бы ожидать, почти сразу же уснул... Так где же и в чём была допущена ошибка?
Паук ещё раз блеснул глазами, и Олден уловил ответ твари: ни в чём... За исключением одного - когда он вернулся в своё тело, то не смог снять с себя отпечатка, который наложило на него пребывание в паучьей плоти... Впрочем, отпечаток Аркоса почти невозможно снять!..
Получив такое пояснение, мальчишка нахмурился - чем больше он знакомился с миром магии, тем больше туманных недоговорок и подводных камней попадались ему на пути. И хотя дядя говорил о том, что колдун сам хозяин своей судьбы, Олдену иногда казалось, что люди для потусторонних сил не более, чем игрушки, которыми они вертят, как хотят ... Пытаясь отогнать начавшие одолевать его сомнения ,мальчишка тряхнул головой, но потом его взгляд упал на расшитый золотом атлас парадных одежд, и его мысли получили совсем другое направление, а на губах появилась горькая улыбка... Амэнские аристократы очень придирчиво относились к церемониалам и предписаниям, а на торжественные выходы и значимые события они одевались с особым тщанием и пышностью. Помолвка как раз и была таким торжественным событием, но тут оказалось, что у Олдена нет пододящей к такому случаю одежды - до этого дня Илит не стремился выставлять своего сына на всеобщее обозрение, а он на этом и не настаивал... Но зато теперь за недосмотр от отца попало всем - и наставникам, и Лиате, а для мальчишки в срочном порядке стали перешивать одно из парадных одеяний отца... Олден осторожно, точно боясь испачкаться, коснулся принесённой одежды . Богато расшитая по подолу и горловине рубашка, длинная, доходящая до середины икр, куртка, тяжёлый плащ, у котрого даже подкладка была сплошь покрыта вышивкой - выполняющие приказ Илита служанки , наверное, стёрли себе пальцы до крови, но Олден , прикинув себя в этом узорчатом великолепии, решил , что даже ворона в фазаньих перьях смотрелась бы уместнее... Нет !Пусть Илит - если хочет - напялит на себя весь атлас и парчу , которые только есть в Амэне, а его оставит в покое...
Илит - ещё более холодный и надменный из-за панциря парадных одежд, завтракал , брезгливо пробуя каждый кусок и то и дело поглядывая на двери : хотя Дегги клятвенно заверил своего хозяина, что Олден уже встал и вот-вот появится, настроение у Илита уже было испорчено. К тому же пришедшая к завтраку Лиата - как всегда тщательно причёсанная и искусно накрашенная - помнила о вчерашней вспышке мужа и не торопилась развлечь его беседой, так что трапеза протекала в гнетущей тишине...Илит пригубил своё любимое вино из Петлосского виноградника и оно показалась ему до невозможности кислым: когда сын собирается в казармы к Дориту, то так не копается - наоборот- птицей летит! И это несмотря на то, что там его безжалостно гоняют и бьют как ратника-первогодка!!! Зато теперь - когда речь идёт о важном для семьи союзе, сын ведёт себя, словно сонная гусеница...
- Приветствую, отец...- Илит поднял глаза и едва не поперхнулся очередным глотком вина: Олден наконец-то изволил пожаловать к завтраку, но в каком виде! Высокие сапоги для верховой езды , штаны из тёмного сукна и короткая куртка с высоким воротом и шнуровками на груди, спине и рукавах. Правда, сапоги вычищены до зеркального блеска, на одежде нет ни единой пылинки и даже свои непослушные , вечно лезущие на глаза волосы сын умудрился привести в порядок , да ещё и стянул их узким кожанным ремешком чтобы они снова не растрепались...
- Приветствую, сын...- Старший жрец Единого отодвинул от себя кубок и ещё раз пристально взглянул на Олдена ... - Помоему, ты что-то перепутал : разве Дегги не принёс тебе одежду, которую ты должен одеть на помолвку?
- Принёс. Но мне в ней неудобно.- Олден взглянул на отца просто таки безмятежно честными глазами и жрец почуствовал , что ещё секунда-другая и он вспыхнет: вот и ёкнулись тебе, Илит, и казармы, и общение с Доритом ... А горше всего то, что сам во всём виноват - пустил воспитание нелюбимого отпрыска на самотёк, сбросил свои отцовские обязанности на наставников, вот и получай теперь вместо сына репей колючий!..
- Таких людей, как Келтен не заставляют ждать, поэтому на завтрак у тебя осталось всего минута! - Илит отёр белоснежным платком дрожащие от гнева губы и встал из-за стола- Задержишься дольше хотя бы на пару мгновений и про тренировки с Доритом можешь забыть раз и навсегда!
Глядя в спину удаляющемуся отцу мальчишка едва смог сдержать улыбку, но тут неожидано заговорила Лиата:
- Ты зря сердишь отца, Олден... Да ещё в столь важный день...
Мальчишка повернулся - мачеха сидела , облокотясь о спинку стула и положив руку на круглый живот, а её лицо было тихим и спокойным...
- А ещё при таких визитах не принято много есть, так что тебе действительно лучше перекусить ... - продолжила Лиата и небрежно махнула рукой над покоящимися на блюдах разносолами - Тем более что сегодня готовил не Найти...
Но наученный горьким опытом мальчишка на неожиданную дружелюбность мачехи лишь отрицательно покачал головой:
- Мне ничего не хочется, Лиата. Правда...
-Позже захочется... - улыбнулась мачеха, но уже через миг её лицо стало серьёзным и она тихо произнесла.- Я знаю, что была несправедлива к тебе, но тем не менее хочу, чтобы ты пообещал мне, что будешь хорошим братом моим детям... - а пока сбитый с толку подобным оборотом Олден, раздумывал, что же такого ответить Лиате, она впихнула ему в руку какие- то сласти и шепнула.- Съешь по дороге... А теперь - беги. Не испытывай больше отцовское терпенье...
Келтен - верховный жрец Алого Мечника - обитал вместе с семьёй за городом, а потому вместе с несколькими слугами встречал гостей как раз на границе своего имения. Ярко-красная сбруя смотрелась на белой шерсти его жеребца кровавыми ранами, да и сам Келтен с ног до головы был одет в красное - цвет крови и жизни, а также ярости и войны. Его любимый цвет - жрецы Мечника не считали зазорным воинское ремесло и Келтен в своё время послужил Амэну своим мечом... С той поры прошло немало лет , но Келтена до сих пор частенько охватывала тоска по воинскому быту и тогда он навещал казармы "Доблестных" или "Карающих". Во время одного из таких визитов он обратил внимание на тренирующегося на плацу мальчишку - совсем сопляк, не более двенадцати -тринадцати лет от роду, да к тому же ещё и горбун , но выкладывался он по полной и без жалости к самому себе ... Келтен остановил одного из проходящих мимо ратников:
- Кто этот мальчишка?
-Племяник нашего тысячника.Способный щенок!
Келтен нахмурился:
- А горб на спине ему не мешает?
Но покрытый шрамами ратник, услышав вопрос, ухмыльнулся:
- Вряд ли . Упорства у этого сопляка на десятерых хватит, да и смекалки не занимать. Через несколько лет хороший воин получится, даром, что отец его - жрец Единого...
Этот ответ заставил Келтена серьёзно задуматься... Он ещё несколько раз заходил к "Карающим", чтобы понаблюдать за сыном Илита, а затем принял решение: жрец Мечника лучше, чем кто бы то ни было чувствовал шаткость своего положения - его дельные советы ценил Амэнский владыка, но князь старел , его характер становился всё более сварливым и неуживчивым, а сам Келтен из-за своей гордости нажил немало врагов, всегда готовых очернить его в глазах владыки. Ну, а его главными соперниками в Совете Семи были Илит и верховный жрец Хозяина Грома Шенти... Чтобы взять верх в Совете , Келтену был необходим союз с одним из них, но Шенти являлся напыщенным самодуром , а Илит ... Илит был перебежчиком, который впустил в совет ядовитую змею в виде поклоников Единого... Келтен сплюнул в придорожную пыль. Прошло уже более стапятидесяти лет с тех пор, когда жрецы Седобородого покинули совет и разошлись по миру безымянными бродягами - целителями и гадателями , а на их место стали метить поклонники не входящих в Семёрку божеств... За долгий век их сменилось немало - верующие в Двуликого , Хозяина Лесов и даже Лисьеголовую Тар получали право седьмого голоса , но никому из них не удавалось надолго остаться в совете, пока Илит не стал жрецом Единого... Вобщем , выбор у Келтена был ещё тот - не видящий дальше своего носа, всегда прущий напролом Щенти или готовый ради власти на любое коварство Илит , уже запятнавший себя предательством... Но туповатый союзник хуже двух врагов сразу, а Илиту должен был наследовать Олден - тёмная лошадка, о которой было известно лишь то, что он урод...
Теперь, ожидая Илита с сыном , Келтен ещё раз взвешивал в голове все за и против и вновь раздумывал , не ошибся ли он в своём выборе... А когда вдалеке запылилась дорога, жрец Мечника тронул коня и поехал навстречу гостям... Илит соизволил совершить своё путешествие в закрытых носилках , но тем не менее дорога утомила его и он, завидев встречающих, тут же покинул свою крытую парчой коробку... Глядя на то, как Илит, опираясь на плечо одного из слуг обмахивается батистовым платком, Келтен мимовольно усмехнулся : и как только помешанные на аскезе поклонники Единого терпят над собою такого изнеженного слизняка ? Они что - думают, что это его от бесконечных постов шатает?!! Имлы всегда любили роскошь, а ещё частенько вступали в браки между собой и на Илите было хорошо видно, к чему это привело - хилое сложение и излишняя женоподобность, которую парадные одежды подчёркивали ещё больше - род гнил на корню и даже воинская кровь Остенов не смогла спасти положения...Хотя... Келтен обратил внимание на то , что Олден предпочёл тряске в носилках поездку в седле и в отличии от отца не казался утомлённым - надо будет всё таки познакомится с мальчишкой поближе, узнать, чем он дышит. Глава "Карающих" Дорит совсем не дурак и если сделал ставку на своего племянника, то значит рассмотрел в искалеченном с самого рождения ребёнке что-то , заслуживающее самого пристального внимания ...
Как бы не пестовали Амэнские аристократы бесконечные церемониалы, как бы не костенели в своих традициях, жизнь всё равно рушила их планы, смывая пустые установления,словно полноводная речка - песок: обручение хоть и состоялась, но было совсем не таким, каким оно виделось отцам семейств. Когда Келтен с гостями вступил под сень родного дома, их встретил оглушительный плач и бледная как полотно нянька: семилетнюю невесту укусила оса, и хотя жало вытащили , а ранку промыли и приложили к ней охлаждающую примочку, рука у девочки всё равно опухла , а сама малышка продолжала заливаться слезами ... Пока няньки и мать успокаивали девочку, Келтен увёл непереносящего детских криков Илита в западную, выходящую к морю часть дома, где они, потягивая охлаждённое вино и обсудили все детали предстоящего союза. Олдену же выпала - на его взгляд ,самая неприятная часть помолвки : познакомится с невестой и отдать ей кольцо... А о чём, спрашивается, ему общаться с семилетней малявкой?!! О бантиках и цветочках?...
Золотые солнечные лучи заливали детскую, но Испи они не радовали - сжавшись на кровати , она продолжала всхлипывать , баюкая укушенную руку, а на приведённого отцом посетителя взглянула исподлобья: сейчас ей никого не хотелось видеть.
- Поговори с ней... - шепнул на ухо Олдену Келтен и вышел из комнаты, а мальчишка посмотрел в сторону растрёпанной, красной от слёз девочки и тихо спросил :
- Больно?
Вместо ответа Испи только всхлипнула , и Олден вдруг понял, что должен делать дальше. Он подошёл к девочке и присев на край кровати, взял её за руку:
- Сейчас тебе станет легче. Обещаю...
Глаза Испи настороженно расширились, но руку она не отдёрнула. Олден снял с её руки повязку, и склонившись над крошечной ранкой от укуса едва слышно прошептал :" Уходи боль, уходи тоска от Испи -дочери Келтена...", а затем ,коснувшись губами руки девочки так, словно высасывал из неё яд, сплюнул в сторону... Конечно же , это было не то колдовство , котрому обучал его Дорит, а самый обычный заговор, и дался он мальчишке необычайно легко, так как шёл прямо от сердца: просто Олдену очень захотелось помочь зарёванной девчонке и теперь слова придуманного по ходу наговора сами слетали с его губ... Когда же мальчишка повторил своё нехитрое вороженье в третий раз, Испи перестала всхлипывать и удивлённо посмотрела на свою руку - вместе с болью исчезли краснота и припухлось, а от самого укуса даже следа не осталось...Девочка улыбнулась:
- Здорово! А что ты ещё можешь?
- Подарки приносить. - Олден достал из кармана кольцо и протянул его Испи.- Держи...
Девочка повертела в руках усыпанное камнями кольцо и вздохнула:
-Красивое, толко носить его я не смогу - оно слишком большое...
Но Олден легко нашёл решение и этой проблемы:
- Цепочка есть?
Испи сняла с шеи тонкую золотую цепочку с подвеской из бирюзы и протянула её Олдену, а , глядя как он меняет на ней защитную бирюзу на кольцо , осторожно спросила :
- Так ты и есть мой жених?
- Угу..- мальчишка протянул девочке цепочку с кольцом и бирюзу.- Так пока его и носи , а для твоей подвески пусть найдут другую цепочку...
Девочка оценивающе посмотела на свою новое украшение и снова улыбнулась :
-Здорово получилось...- и , надев цепочку на шею, спросила - А свой горб ты можешь убрать?
Улыбка на лице Олдена разом превратилась в болезненную гримасу:
- Нет. Не могу...
- Жаль... Жаль, что ты такой некрасивый...- разочарованно протянула Испи , а затем милостиво добавила.- Но всё равно приходи играть со мной. Ты ведь придёшь?
- Непременно... - выдавил из мальчишка и быстро вышел из комнаты, кусая губы: дурак, какой же он дурак - надо было отдать кольцо и сразу уйти, а не разводить с семилетней глупышкой церемонии... Да и в чём она виновата? В том , что в силу малолетства врать не научилась?!!
- Олден!..- горбун обернулся: Келтен стоял, опершись спиною о колонну и скрестив руки на груди. - Как там Испи?
-Уже не плачет-...сухо отрезал мальчишка , а Келтен улыбнулся и подошёл к нему:
- Значит, нашли общий язык? Это очень хорошо, Олден : теперь ты должен навещать меня почаще -тогда Испи привыкнет к тебе как к старшему брату и брак с тобой не будет вызывать у неё неприятия. Со временем она станет редкой красавицей и ты будешь гордится ею, когда поведёшь мою дочь под венец...
Олден при упоминании такой перспективы только раздражённо фыркнул, но Келтен не прекращал своих попыток разговорить мальчишку:
- Я понимаю, что тебе неинтересно играть в куклы с Испи, но ты умный мальчик и должен понять - в таких семьях, как наши, браки всегда заключаются по расчёту и потому, если между будущими супругами возникнет хотя бы привязаннось, это уже удача, так что не упускай данной тебе возможности. К тому же я могу сделать твоё гостевание в моём доме действительно интересным... - Келтен на пару секунд замолк, раздумывая, а затем спросил.- Тот конь , на котором ты приехал - он твой?
- Отцовский...- по прежнему односложно ответил Олден - ну не объяснять же человеку, которого видишь в первый раз то, что Илит никогда не баловал его подарками!
- Неплохой рысак, но по сравнению с теми, что есть в моей конюшне он - жалкая кляча, ведь я дня не могу провести без того, чтобы не сесть в седло . А ты, Олден, любишь верховую езду?
- Да...-сухо обронил мальчишка, но , взглянув на искреннюю улыбку Келтена, добавил.- Я хочу стать одним из "Карающих"...
- А я в своё время был тысячником у "Доблестных"- решив, что нашёл общий язык с Олденом, Келтен облегчённо вздохнул и добавил. - Будущему воину надо иметь своего коня. Пойдём - покажу тебе своих красавцев и обещаю, что ты можешь выбрать из них любого, пришедшегося тебе по вкусу...
Вечером , когда Олден под узцы завёл в конюшню вороного, подаренного Келтеном иноходца, конюший, взглянув на такое диво и услышав пояснения мальчишки, восхищённо зацокал языком:
- Хорош! А стать какая!Такого, наверное, даже в княжеских конюшнях нет! - а потом Гойнт внезапно помрачнел и добавил. - Только не ко времени этот подарок, молодой хозяин- на нашу конюшню конокрады глаз положили. Как бы не вышло чего!..
- Конокрады? - удивлённо приподнял брови Олден - А почему ты решил, что они к нам собираются ?
Гойнт сердито засопел носом :
-Так они, молодой хозяин, завсегда перед тем, как до лошадок добраться, дворовых собак травят , а сегодня - аккурат в полдень Обжора сдох... А перед этим выл жалостно и бился в лютых корчах !
- В корчах... - словно эхо отозвался Олден, приваливаясь к конскому боку и чувствуя, как земля уходит у него из под ног: Обжора - здоровенный волкодав, был всегда готов порвать чужаков на клочки, но у обитателей дома постоянно выпрашивал что-нибудь вкусненькое -казалось, что вместо желудка у него бездонная яма, которую ничем и никогда не заполнить! Сегодня утром волкодав крутился как раз возле конюшен и , завидев мальчишку, прицепился к нему, точно репей. Олден порылся в карманах и не найдя в них ничего, кроме данных мачехой сластей, бросил их Обжоре, а тот проглотил лакомство одним махом... А спустя несколько часов издох... В муках издох...
- Не переживайте так , молодой господин. - Гойнт , увидев, что лицо Олдена стало белее снега, истолковал это по своему: шагнув к мальчику и прижав его к себе , он принялся успкаивающе гладить Олдена по волосам, бормоча:
- Я этих живодёров изловлю, молодой господин! Изловлю и накажу! Пусть только сунутся в конюшню - я с них шкуры спущу!..
... Между тем зарывшийся лицом в грубую и колючую куртку конюшего Олден чувствовал, как в его душе всё больше и больше закипает гнев: не среди конокрадов надо искать живодёров, Гойнт, а в комнатах Лиаты... Змея! Сука проклятая!!! Он, поняв что Илит обращается с мачехой не намного лучше, чем с Алти, уже был готов пожалеть её, рискнув при этом оказаться в глазах Дорита слабаком... А она... Она...
И тут конюший снова засопел:
- Вот увидите, молодой господин- эти выродки без наказания не останутся!
Но мальчишка уже не нуждался в утешении: теперь Лиате не отвертеться - завтра же он пойдёт к Дориту... Нет - этой же ночью он отдаст дяде волосы мачехи и тогда она заплатит... За всё!..
Несмотря на позднее время, Дориту не спалось: вначале он часа два ворочался с боку на бок, затем встал и принялся за чтение, а , дочитавшись до рези в глазах, задул почти догоревшую свечу и вышел во внутренний дворик. В неподвижной воде бассейна отражались крупные жемчужины звёзд, и тысячник, подошедши к водоёму,смочил пылающий лоб водой, присел на край бассейна и обхватил голову руками. Олден, конечно же, сделаёт всё, чтобы выполнить его наказ, но если мальчишка всё таки попадётся , то как объяснит, зачем ему понадобились волосы мачехи?.. А даже если и объяснит, то ведь Илит всё равно ему не поверит и сразу поймёт, куда тянется ниточка и тогда ... Тогда жрец добьётся того, чтобы было проведено тщательное дознание после которого несмываемый позор запятнает род Остенов, а самого Дорита ждёт изгнание... Какая неосторожность - свалить на двенадцатилетнего мальчишку задачу, решение которой ты сам не можешь придумать, но и другого выхода нет, так что теперь остаётся ждать, и неизвестно, сколько ещё продлится это ожидание...
-Дядя...- Дорит поднял голову - Олден стоял около колонады , почти сливаясь с окружающей его бархатной чернотой.
- Здравствуй, племяш... Я не ждал тебя сегодня...- Дорит хлопнул ладонью по ещё хранящему дневное тепло камню рядом с собой.- Присаживайся...
Олден подошёл к Дориту , но не сел рядом, а молча протянул Дориту руку и в неверном свете звёзд тысячник различил на его ладони спутанный колтун. Дорит взял волосы и поднеся их к лицу, вдохнул до сих пор исходящий от них слабый запах мёда и хмеля , а затем тихо уточнил:
-Эти волосы точно её?
- Её. Я сам их срезал, когда она спала...- Олден, наконец, взглянул на Дорита и тот, встретившись с ним взглядом почувствовал тревогу - если всё прошло гладко, то почему мальчишка выглядит так, будто только что с похорон пришёл?!Не иначе как в доме Илита опять произошло нечто, ускользнувшее от внимания Дорита...Но хотя на душе тысячника и заскребли кошки, он улыбнулся и взяв мальчишку за плечи, слегка встряхнул его:
-Ты молодчина, племяш! Настоящий Остен!.. Только почему ты грустный такой?
Олден посмотрел на застывшие в воде отражения звёзд:
- У меня теперь , дядя, невеста есть. Сегодня днём обрученье было...
От такой новости брови тысячника удивлённо взлетели вверх:
- И когда же Илит сговорится успел? И с кем?
Мальчишка вздохнул:
-Вчера. С верховным жрецом Мечника Келтеном...
Услышав имя Келтена, Дорит присвиснул :
- Это очень выгодный союз,Олден. Только я всё равно не пойму, что тебя так гнетёт...
Лицо мальчика исказила болезненная гримаса, но потом он всё-таки присел на край бассейна и опустив голову , едва слышно прошептал:
-Это не союз,а самая обычная сделка , дядя. Илит мне так и сказал... А ещё сегодня утром Лиата мне сласти дала , но я их нашему дворовому псу скормил... Уже в полдень он сдох , только все думают , что это конокрады его притравили...
- Что-о-о?!!- восклицание дяди перешло в львинный рык, а сам он, вскочив со своего места, сжал кулаки и несколько мгновений буравил яростным взглядом темноту, а затем спросил у Олдена звенящим от еле сдерживаемого гнева голосом:
- Сколько примерно времени прошло с того момента, как ты скормил отраву собаке до её смерти?
И по-прежнему неподвижный, точно закаменевший мальчишка тихо ответил, подтверждая самые мрачные догадки Дорита:
-Часа два-три...
- А как сдохла собака?
Олден, наконец, поднял голову и посмотрев куда-то мимо дяди невидящими глазами , прошептал:
- Конюший сказал, что перед смертью наш волкодав выл и бился в корчах...
- Сучье дерьмо!!!- лицо Дорита исказило бешенство- Мало того, что эта шлюха заранее запаслась хелледом, который не так-то просто достать, так она ещё и всё расчитала. Скорее всего, Лиата хотела отравить тебя после того, как родит, но твоя неожиданная помолвка всё ускорила, ведь тогда на неё не упала бы даже тень подозрения: если бы ты съел отраву, то плохо б тебе стало ближе к вечеру и Илит обвинил бы в отравлении Келтена, но никак ни её!!! - дядя снова сел рядом с Олденом и , обняв его , крепко прижал к себе, шепнув.- Страшно подумать - сегодня я мог потерять тебя, но , видно, тьма к тебе благоволит, племяш: ты чудом избежал смерти, ведь против хелледа нет противоядия!..
Мальчишка тихо вздохнул:
- Я умирал бы так же, как наш пёс?..
Лицо Дорита окаменело:
- Во много раз мучительнее - на людей хеллед действует немного по-иному: вначале - кровавая рвота , затем - бред и жуткие судороги, да ещё на теле появляются похожие на чумные бубоны.Мне как-то довелось увидеть отравленного хелледом - он мучился трое суток, совершенно обезумев от боли... Но ничего - уже завтра Лиата будет извиваться и орать так, словно её жгут раскалённым железом...Теперь мы можем ей это устроить...
... Обряд Дорит решил провести в домашнем святилище, но на этот раз он бросил в курительницы не можжевельник, а растёртые в порошок полынь, хмель и вороньи ягоды. От запаха, за считанные мгновенья заполнившего святилище у мальчишки защипало в носу, но на Дорита куренье словно бы и не действовало - он продолжал подготовку к колдовству молча и споро. Глядя, как дядя точными движениями быстро рисует углём на полу святилища подобие паутины, Олден не мог избавится от смутного ощущения, что уже видел эту сцену во сне . Только вот что это был за сон , мальчику никак не удавалось вспомнить, а Дорит тем временем расставил на узлах рисунка свечи и крошечные изображения демонов , а после на миг замерев в неподвижности и ещё раз оценив результат своей работы, тихо сказал Олдену:
- Становись в центр, только на уголь не наступай.
Мальчик беспрекословно выполнил приказ дяди, с каждой минутой всё отчётливее понимая, что сейчас начнётся нечто жуткое: история с неудачным отравлением взбесила Дорита до такой степени, что он - судя по тому , что уже знал о тёмном колдовстве Олден, собирался призвать демонов подземелий , на которых не действовали защитные печати Великой Семёрки и лишь символ Лабиринта и заклинания на языке Бледных Призраков могли усмирить их первобытную силу...
Между тем дядя, убедившись, что рисунок неповреждён, сам, осторожно ступая между чёрными линиями, прошёл в центр паутины и, став рядом с Оденом , принялся нараспев читать первую строчку призыва:
-Дети мрака, ждущие добычу, приходите скорее! Будет вам пища! ..- после этих слов пламя свечей как то сразу потускнело а в воздухе повеяло подвальной затхлостью...-То , что насытит вас, - души людские вам предлагаю я - жертву примите...- запах стал ещё более отчётливым и Олден почуствовал,как по его спине побежали мурашки, а дядя окончил первую часть призыва.- Рвите их, жрите- гуляйте на славу!Души и плоть я вам предлагаю!!!
Теперь свечи источали нездоровый зеленоватый свет, а линии паутины словно налились чернотой и отделившись от пола где- то на ладонь, парили над ним - призыв был услышан и теперь демоны были совсем рядом... Олден судорожно вздохнул и коротко взглянул на дядю - тысячник словно превратился в каменное изваяние, а на его лбу выступили крупные капли пота : мальчишка понял, что Дорит тоже чуствует приближение вызванных им же сил. Но ритуал только начинался и тысячник, сделав минутную паузу продолжил творить заклятие, но теперь он использовал запретный язык Бледных Призраков - чужеродный и жуткий уже сам по себе, но в то же время в его звучании можно было уловить и завывание зимнего ветра , и волчий плач , и шорох нетопыринных крыльев... На мгновенье мальчишке снова показалось , что он очутился в одном из сновидений, навеянных аркоским пауком, но тут Дорит, окончив призыв на звенящей сталью высокой ноте, замолчал и в святилище воцарилась давящая на уши тишина , которую нарушало лишь потрескивание свечей, но Олден с дядей уже были не одни...
Расставленные Доритом фигурки изображали демонов невообразимыми чудовищами - уродливые морды, огромные перепончатые крылья, загнутые крючками хищные когти... Но теперь, вглядываясь в окружающий его сумрак, Олден заметил , что за линииями паутины скользят лишь еле видимые, постоянно меняющиеся тени: они то соединялись на миг в одно целое, то расплываясь вокруг паутины серым облаком, снова разделялись и было невозможно понять , сколько их на самом деле - один, трое или десяток...
- Здравствуй, малыш....- едва уловимый , вкрадчивый шёпот раздался прямо в голове у мальчишки и он, невольно вздрогнув, взглянул на застывшего в молчаливом напряжении Дорита, а шелестящий голос тут же произнёс.- Вызвавший не слышит нас - только ты...
- Они дожны быть уже здесь! Я чувствую их, но не вижу... - тихо произнёс дядя, подтверждая тем самым слова демона. Вытащив из кармана небольшой кисет , он вытряхнул из него себе на ладонь горсть серой пыли и швырнул её в пламя ближайшей свечи- Проявитесь!!!
Язычок свечи взметнулся вверх, на миг превратившись в настоящий огненный столб, и тут же угас, а замеченные Олденом тени уплотнились и потемнели - теперь они окружали паутину, точно тяжёлые грозовые тучи, а в их по-прежнему меняющихся очертаниях очертаниях можно было различить сотни лиц - как человеческих, так и совсем непохожих на людские...
- Зачем ты вызвал нас, человек? - в этот раз низкий гудящий голос , казалось, шёл прямо из под земли.- Зачем потревожил наш сон?!!
- Я хочу отдать вам душу и плоть ещё нерождёного ребёнка...- в твёрдом голосе Дорита угадывалось чудовищное напряжение- Такое, словно он взял на плечи непосильный, вот-вот готовый раздавить его груз.- Это хорошая жертва и славная пища!..Примите её!!!
- Ты потревожил нас , чтобы предложить такое ничтожество?.. Ты, слизняк, действительно думаешь, что эта славная жертва?!!- в потустороннем голосе почувствовалась нешуточная угроза и Олден понял, что дядя переоценил свои силы...Призвать тёмных сущностей довольно просто , особенно когда в сердце кипят злость и гнев, но заставить их подчинится своей воле не в пример труднее - они , конено же , возьмут предложенное , но и от самого вызвавшего мокрого места не оставят!...
Дорит сорвал с шеи медальйон с изображением лабиринта и показал её сгустившейся тьме:
- Я чту установленные в былые века правила и заклинаю вас чёрной кровью Древнейших...- тысячник не успел закончить заклятия . От низкого хохота содрогнулись каменные плиты святилища, а в следующий момент мощный толчок невидимой руки отправил Дорита прямо на нити паутины.Тысячник упал на них спиною , и , закричав от боли, выгнулся в чудовищной судороге, но тут же затих на покачивающейся, смятой его телом паутине, а тени , всё более уплотняясь, медленно поползли к потерявшему сознание тысячнику. .. Мальчишка в отчаянии взглянул на Дорита, на тени : ещё миг и серые щупальца коснуться дяди , высасывая из него жизнь и душу...
- Остановитесь! Это я попросил его призвать вас! Я!..- Олден не знал, какие заклятия могут остановить демонов, но если ему удалось услышать и увидеть сущностей раньше Дорита, то, может , ему удасться и как- то договорится с ними...
-Ты попросил его?!!- щупальца замерли, подрагивая, совсем рядом с дядей, а в грозном голосе скользнуло удивление- Зачем же мы понадобились тебе,отмеченному пауком?..
- Мачеха пыталась отравить меня и теперь я хочу, чтобы она за это поплатилась. - Олден понял , что сейчас его и дядю может спасти только правда...- Дядя пообещал мне , что отдаст вам её нерождённого ребёнка...
... Но договорить Олден не успел, так как в святилище снова раздался жуткий хохот, а потом голос прогудел:
- Люди всегда обещают то, чего не могут дать, мальчик, а одной души нам слишком мало. Что ещё ты можешь нам предложить?
И в самом деле - что ? Мальчишка закусил губу - если он сейчас не даст демонам требуемое , они заберут Дорита, а может быть и его самого... Да и жив он до сих пор лишь потому, что Аркоский паук оставил на нём свою метку - во всяком случае , со слов демона получалось именно так...
- Это же так легко, малыш... - голос звучал почти весело -. Разве у твоей мачехи только один ребёнок?..
Олден замер, как громом поражённый... Так вот чего они хотят - отвергнутую отцом и нелюбимую матерью Пелми!.. Он не испытывал к малышке ненависти, но и Дорит не должен погибнуть... Лихорадочно соображая, чтобы такого сказать, чтоб не слишком навредить Пелми и в тоже время успокоить демонов, Олден , стараясь не соприкоснуться с паутиной , шагнул к попрежнему пребывающему без сознания дяде и , порывшись в его карманах и нашедши волосы Лиаты, снова вернулся в почти уничтоженный круг. К тому времени он уже придумал...
- Демоны подземелий , я отдаю вам души всех будущих детей Лиаты, а моя младшая сестра пусть никогда не выйдет замуж! - мальчишка подумал, что если все браки заключаются так, как его, то Пелми такое заклятье даже на пользу - она никогда не попадёт в лапы к похожему на Илита мужу, а нерождённых и вовсе не жаль - их же пока даже на свете нет...- И отдаю вам то, что поможет взять обещанное! - произнеся последние слова, Олден бросил колтун туда, где серая дымка клубилась особенно густо и в ответ ему почти сразу раздалось довольное урчание :
- Вот это уже лучше, хотя всё равно маловато! Но ты нам нравишься- ты умеешь понять, что нам надо! - серый туман простёрся над уничтоженным кругом ,укутав собою Олдена с ног до головы, и мальчишка почуствовал как десятки невидимых рук гладят его волосы и лицо , ощупывают плечи и спину , касаются запястий...
- Вскоре ты станешь хорошим воином и колдуном - теперь голос почти ворковал - Ты будешь щедро кормить нас, а мы будем давать тебе требуемое...- и тут вдруг по- прежнему невидимая рука щёлкнула мальчишку по носу .- А пока запомни вот что - Дорит, которого ты спас сегодня, тоже виноват перед тобою и лучше ему не знать, о чём мы с тобой говорили...
- А что он такого сделал? - Олден не мог поверить услышанному- да, в последнее время он действительно не всё рассказывал тысячнику, решив, что имеет право на свои маленькие секреты, но то что сказал демон... Дорит - его дядя , его единственный друг, его учитель - и вдруг виноват?!!
- Когда придёт время , ты сам всё узнаешь...- хихикнул голос и туман начал стремительно редеть и рассеиваться, но Олден ещё успел уловить едва слышное.- До встречи, братец...- а уже в следующий миг в святилище не осталось ни теней, ни прелого запаха, а паутина опять стала просто нарисованным углём рисунком.
... С тех пор Дорит, тренируясь на плацу , никогда не раздевался до пояса - после соприкосновения с паутиной на его спине остались глубокие ожёги, в точности повторяющие контур рисунка, и шрамы эти нельзя было сгладить никакими притираниями и мазями . Олден тоже не стремился выставлять на всеобщее обозрение свои за одну ночь изменившиеся руки , а дяде, помятуя о странном предупреждении демона, он пояснил своё нежелание снимать тельник тем, что тоже влез в паутину, когда искал в карманах Дорита волосы Лиаты... Тысячник ещё долго вспоминал этот вызов и всякий раз выпытывал племянника подробности того, что произошло после того, как он потерял сознание, но ответеты Олдена всегда оставались неизменными - демоны так и не смогли подобраться к дяде вплотную - наверное, им помешал его талисман с лабиринтом, а исчезли они после того, как Олден бросил им волосы Лиаты и повторил сказанное дядей слово в слово...
- И как только они тебя не тронули? - изумился Дорит, когда впервые услышал пояснение племянника...
-Они увидели паука...- тихо пояснил Олден и опустил глаза - он чувствовал себя неловко, так как не привык врать Дориту, но тот был слишком занят своими мыслями и необратил внимания на смущение мальчика...
- Всё уже решено, отец... "Карающим" дали на сборы три дня ...- Олден упрямо выпятил подбородок и добаваил.- С Келтеном я уже разговаривал ...
- И что же он сказал? - сердце Илита защемило от горькой досады. С тех пор, как Олден перебрался жить в казармы, жрец видел сына нечасто , а разругавшись с ним сейчас, мог уже и не увидеть его никогда, ведь он зашёл попрощаться - долго тлевшая вражда с Триполемом опять превратилась пламя войны...
- Сказал, что сожалеет о том, что я не в отряде "Доблестных". - горбун усмехнулся.- Ну и добавил, что Испи будет ждать меня столько, сколько положено, а сам он будет молится Мечнику о том, чтобы тот послал мне воинскую удачу и славу...
Илит вздохнул : мало того, что Дорит заразил Олдена тягой к воинскому ремеслу и сделал своим ординарцем , так ещё и Келтен вместо того , чтобы вразумить сына, лишь ещё больше разжигает в нём эту страсть, а он - отец , даже не представляет, как теперь разговаривать с сидящим перед ним незнакомцем. Последние несколько лет Олден рос словно на дрожжах и теперь в неполные семнаднадцать мог сойти за двадцатилетнего : даже не смотря на горб - высокий, мускулистый , широкоплечий. У него рано сломался голос, рано появился тёмный пушок над губой, а своими длинными изящными пальцами он легко мог согнуть железный гвоздь . Казалось, что такая жестокая к нему поначалу природа теперь пытается исправить свою ошибку, щедро одаривая Олдена тем, чем поначалу обделила , за исключением одного - с тех пор, как сын перерос детские мягкость и округлость черт, уже ничто не могло сгладить отпечатка , наложенного на него врождённым уродством. Лицо хоть и умное, но слишком нервное и некрасивое, во взгляде сквозит злая ирония, а у губ уже появились жестокие и горькие складки - впервые Илит заметил их полтора года назад - как раз тогда, когда Олден заявил ему , что с завтрашнего дня будет жить в казармах "Карающих". Всё равно наставники его ничему новому уже не обучат, так что от общения с отрядными алхимиками и лекарями он возьмёт гораздо больше!
- А с чего ты взял, что лучше усвоишь медицину,если будешь жить в солдатском клоповнике? - жрец сурово сдвинул брови, пытаясь показать, что разговор окончен , но Олден дёрнул плечом и сказал, глядя прямо ему в глаза:
- А здесь что мне делать? Слушать, как вы с Лиатой грызётесь?!!
- Что-о-о?!! - от такой наглой грубости Илит едва не лишился дара речи, а у губ сына внезапно проявились те самые горькие складки и он тихо добавил.- О себе я не говорю - получил в своё время от мачехи на орехи и ладно, но не позволяй Лиате бить розгами Пелми - в конце концов, она же твоя дочь!
Это замечание заставило побледнеть даже всегда холодного Илита - после выкидыша, который приключился у Лиаты на следующий день после полмолвки Олдена, она словно утратила не только часть своей красоты, но и разум . Лиата кричала, что её ребёнок жив, но его забрали мерзкие крылатые демоны, пыталась куда то бежать, рвала на себе волосы... Лекарям пришлось дежурить у её постели, кружками вливая в больную успокаивающие отвары, пока Лиата не пришла в себя. Но оправившись телесно, душевно она так до конца и не выздоровела - её характер с тех пор стал совершенно невыносимым, а хуже всего от этой перемены было малышке Пелми - мать то душила её в объятьях и истерично целовала, то вдруг хваталась за розги и служанкам с трудом удавалось забрать у разъярённой женщины истерзанную малютку. В итоге только-только научившаяся ходить Пелми стала боятся матери, как огня и , едва заслышав её голос, пыталась спрятаться в самых укромных уголках дома...
... Тем не менее, надежды Илита на здоровое потомство угасли лишь после второго выкидыша жены, случившегося ровно через год после первого - Лиата неделю провела в горячке и снова твердила что-то о демонах, а врачи лишь разводили руками и прозрачно намекали жрецу , что безумие матери может передаться будущим детям... Вот тогда то Илит взглянул на своего первенца совсем другими глазами и в его сердце, наконец, появилось место для единственного сына, но Олдена уже давно не волновало то, что думает о нём отец, а заставить его отклониться от выбранной цели было невозможно - вскоре сын всё таки перебрался в казармы и появлялся дома лишь изредка. Его визиты оставляли в душе Илита горький осадок , зато бесконечно радовали Пелми - её почему- то тянуло к старшему брату, а Олден хоть и морщился, когда сестра его теребила, никогда не отталкивал её. Вот и теперь тихонько пробравшаяся в сад малютка застыла среди кустов, ожидая , когда брат обратит на неё внимание, и стоять слишком долго ей не пришлось:
- Ну, что же ты прячешься, мышонок? - Олден встал со скамьи и малышка с радостным писком бросилась к нему, а уже через миг она завизжала от восторга , когда старший брат подкинув её высоко вверх, тут же поймал и крепко прижал к себе.
-Меня долго не будет , Пелми , но когда я вернусь, то привезу тебе подарок. Что ты хочешь?- по прежнему сидящая на руках у брата Пелми на такое предложение растерянно хлопнула тёмными глазёнками, но тут же нашлась :
- Покатай меня. Сейчас...
- Хорошо, мышонок...-Олден повернулся к отцу.- Я отвезу её к морю , а часа через два верну в целости и сохранности.
- Может, тогда и на ужин останешься?..- Илит рассеяно взглянул на теряющие лепестки розы... - Расскажешь больше о своей службе. Если же у тебя в чём нужда...
- Нет, отец. Ночевать я буду в казармах, а на снаряжение мне уже дал деньги Келтен. Вернее - впихнул... - и Олден коротко кивнув головой на прощание, направился прочь из сада. Глядя на то как тонкие ручонки обнявшей брата за шею Пелми путаются в по-прежнему непослушных, чёрных, как смоль, волосах Олдена, Илит ощутил , как его сердце сжимается от тоски -О, Единный! Почему время нельзя повернуть вспять, чтобы его теперь такой чужой и далёкий, носящий куртку "Карающих" сын снова стал прежним тихим девятилетним мальчиком, которого после похорон Алти надо было всего лишь крепко прижать к себе и шепнуть на ухо :"Ты не один, сынок... Я с тобой..." И тогда всё было бы по- другому...
... В лучах яркого солнца прибрежные скалы просто сияли белизной , а вороной, осторожно ступающий по каменистой тропке иноходец казался вырезанной из эбонита статуэткой. Олден взглянул на пеняшиеся у подножия скал волны и ещё крепче прижал к себе сидящую перед ним в седле Пелми - уже больше года прошло с тех пор, как он сам вырвал из рук Лиаты девочку и после этого случая малышка прониклась к нему самыми светлыми чувствами, а он, глядя на свою сводную сестру, чувствовал жалость и печаль , ведь Пелми и так приходилось несладко, а он её ещё и предал - демоны наверняка вывернут его слова по-своему и тогда судьбе малышки не позавидуешь... За прошедшие пять лет Олден многое понял и уже не сомневался ни в коварстве демонов, ни в том , что быстрое взросление и растущая колдовская сила, о которых он даже и не просил, даны ему не просто так - хотя все магические книги утверждали,что для потусторонних существ нет времени, терпеливо ждать назначенного часа демоны не любили ... Что же касается паука, то у горбуна с ним давно установилось нечто, вроде союза, а памятное Олдену пребывание в паучьем теле принесло горбуну не только несмываемую отметину - он ещё и перенял способность твари чувствовать скрытые душевные порывы и эмоции окружающих и с тех пор мнение Олдена о людях окончательно испортилось : человек - жадная, низменная, порочная тварь и он сам был ничем не лучше окружающих...
А ещё горбун никому не мог поведать о том, что его грызло и не давало покоя - свою первую кровь он пролил не в сражении, а во время усмирения очередного крестьянского бунта. Тяжёлые, закованные в сталь конники давили селян копытами коней и рубили длинными мечами, а деревни бунтовщиков сжигались до тла. Но перед этим пьяные от пролитой крови "Карающие" насиловали хорошеньких женщин и вешали стариков на любом , достаточно крепком суку , а Дорит, в своё время лишившийся из-за крестьянского бунта почти всего наследства, не только не сдерживал озверевших от вседозволенности ратников, но и потакал им...Что же касается Олдена, то он , едва попав в казармы, понял, что заслужить уважение большинства воинов сможет лишь в том случае, если будет более ловким , отчаянным и жестоким , чем они, а убедить "Карающих" в том, что он, несмотря на уродство, ничем не хуже их, он мог лишь в бою... Но вместо боя его ждала резня , горящая деревня и едва научившийся ходить крестьянский малыш: одетый в одну рубашонку, он ковылял прямо навстречу конникам и тянул к ним крошечные ручонки... Олден почувствовал, как его уже поднятая для удара рука задрожала - ещё миг и он опустил бы меч , но тут едущий с ним стремя в стремя Горти усмехнулся:
-Чего медлишь? Меч коротковат или руки не из того места выросли?
-Нет! - Олден понял, что если не убьёт сейчас малыша, то заработает среди воинов несмываемое, позорное клеймо труса. Уже в следующий миг, он ,сжав зубы, ударил и его меч , словно бритва, отсёк кудрявую головку... Горти усмехнулся:
- Хороший удар! Вот теперь я понимаю, что Дорит сделал тебя ординарцем не потому, что ты его племянник...
А бледный, как смерть Олден повернулся к Горти и прошипел:
- Ещё раз скажешь подобное и твоя голова слетит так же, как и его!!!- Горти только и успел, что удивлённо хлопнуть глазами, а горбун пришпорил коня и погнал рысака туда, где пламя бушевало ярче всего...
Рука Олдена слишком сильно стиснула плечо Пелми и она тихонько пискнула , а задумавшийся о своём горбун словно очнулся:
- Я сделал тебе больно?..Прости...
-Нет... - малышка прижалась к брату и ластясь к нему, точно котёнок, попросила.- Покатай меня ещё...
- Конечно же, Пелми...- и Олден направил остановившегося было коня к кудрявой роще. Грядущей войны он ждал как никто другой, ведь триполемцы - не тёмные селяне с вилами, а их "Золотые" уже не раз давали достойный отпор амэнским "Доблестным" и "Карающим"! Горбун надеялся, что столкнувшись с триполемскими воинами лицом к лицу он наконец-то сможет избавиться от стыда и доказать сам себе то , что способен не только убивать безоружных и скармливать пауку эмпатов... Возможная смерть не казалась Олдену страшной - гораздо больше его пугало то, что он, возможно, никогда больше не сможет посмотреть в глаза собственному отражению в зеркале...
ВЫБОР
...Весь день Олден, несмотря на промозглую сырость и холод, провёл, блуждая в лесных чащах : вначале он проверил расставленные Мегреном силки, а после долго бродил в ельнике, выискивая под толстым слоем опавших игл чёрный мох и гриб поморозник, и если ловушки отшельника оказались пусты, то необходимое зелье Олден нашёл - чтобы облик Вела снова стал нормальным , его лицо следовало перекроить заново и тогда дарующий беспробудный , крепкий сон поморозник и заживляющий раны мох придутся как нельзя кстати... Горбун ещё раз мысленно стёр с лица Вела шрамы, чтобы представить, каким оно было от природы, и недовольно хмыкнул - мягкие и тонкие черты Вела недвузначно говорили о том, что он родом из Лакона: в Вильдно его посчитали не только полувольным, но и полукровкой лишь потому, что он вовремя перенял крейговский говор. Впрочем, крейговцы хоть и являются союзниками Ленда, не испытывают к лаконцам такой застарелой вражды, как подданые Нахимены... Конечно, те "Ястребы" с которыми Вел успел сдружиться ( хоть тот же самый Дерек ) эмпата в обиду не дадут, будь он хоть сам лаконский князь, но враждебные взгляды и пристальное внимание других лендовцев парню всё равно обеспечены...
Олден нахмурился - нет, так дела не пойдут... Да и вообще - если у Вела будет новое имя, то почему таким же не быть и лицу?.. Из эмпата получится очень даже неплохой лендовец - в этом случае работы предстоит гораздо больше, но в своём мастерстве Олден не сомневался. Ему было по силам сделать так, чтобы ни одна живая душа в будущем не заподозрила то, что внешность Вела была когда-то изменена ... Конечно, гораздо легче не возиться с ножом и травами, а просто накинуть мару, но любой, достаточно сведующий в своём ремесле колдун сможет заглянуть под магическую личину , одетую на шрамы Вела, а то и вовсе её разрушить ... А вот изменённые с помощью ножа черты действительно станут лицом эмпата, которое он будет носить до самой смерти! Впрочем ,немного ускоряющей заживление ран и разглаживающей рубцы магии не помешает, а ещё горбун решил дополнить свою работу одним маленьким заклинанием - последние штрихи к новым чертам Вела добавит его же душа и в таком случае если эмпату что-то не понравится, то пусть он пеняет на себя...
Довольный своей придумкой Олден ещё быстрее зашагал по едва видимой тропе, но почти дойдя до землянки Мегрена остановился, и , упрямо тряхнув головой, направился в сторону менгиров: этот день он потратил ,прикидывая , что будет с эмпатом после испытаний, но ни разу не подумал о том, что для самого Вела будущего не существует, а есть лишь растянувшееся на бесконечные часы "сейчас".. Конечно же, эмпат-лаконец не бедолага Ситен: одинокий и искалеченный, вдосталь хлебнувший горя и несправедливости, он, несмотря на царящий в душе разлад, всё таки не изменил своей природе, сохранив в своём сердце искры того, что было заложено в него изначально... И именно эти свойства натуры Вела, которые горбун вслух именовал не иначе, как глупостью и ребячеством, на самом деле затронули в душе Олдена такие потаённые струны,о которых тот и сам не подозревал... Своих предведущих учеников горбун подбирал по уму - тщательно взвешивал их таланты и слабости , старательно обучал и готовил к испытаниям, но при этом относился к ним с прохладцой и никогда не переживал за них так, как за бродягу- эмпата ... Ледяной порыв ветра хлеснул сотника по лицу , но он лишь мотнул головой и продролжил свой путь , с горечью подумав о том, что как его, так и Мегренова мудрость не стоят даже одного пера из хвоста Корви - вещей птице нет дела до людских установлений и в этом была , есть и будет её бесконечная правота...
Дойдя до капища, Олден снял с себя плащ и , расстелив его подле крайнего, означающего границу святилища , менгира , встал коленями на тёмную ткань ,застыв в сосредоточенной неподвижности. Сотник не нарушил правил испытания и не переступил тонкую грань, разделявшую поляну, но он сделал то, чего не предусматривали древние традиции - обострив все свои чувства до крайности он уловил под почти непроницаемой толщей камней слабое и прерывистое сердцебиение эмпата - силы Вела были уже на исходе, а ведь ему предстояло выдержать ещё целую ночь... Сотник глубоко вздохнул и прикрыл глаза - следующие часы он проведёт здесь, и ни холод, ни сам Седобородый не заставят сдвинуться его с места : он будет до самого рассвета слушать едва различимый стук сердца эмпата, а если он вдруг оборвётся, то Олден , сдвинув камень, вытянет парня из кромлеха... И плевать, что по этому поводу скажет Мегрен - эту душу ледяные камни Росса не получат! " Держись, парень...- прошептал Олден , хотя и знал, что эмпат не может его услышать- Держись..."
В этот раз не было ни томительного ожидания, ни сковывающего , липкого ужаса : Вел лишь на какое- то мгновенье смежил веки, а когда открыл их , то увидел , что стоит как раз напротив их маленького, чисто выбеленного домика в Лудее , а заросли смородины и колючего крыжовника , в которых он когда -то прятался с головой, теперь достают ему лишь до пояса.. Но в остальном сад не изменился - так же тяжело гудели шмели, так же пахли многочисленные цветы...
- Не вертись, Лади, а то будет некрасиво...
Эмпат обернулся на голос и едва не застонал : не более, чем в двух десятках шагов от него, на пёстром одеяле сидели сёстры - Дейра , в белоснежной праздничной рубашке и с белой лентой в волосах, пыталась заплести пушистые волосы Лади в косу из шести прядей, но младшая сестра вертела головой во все стороны и работа Дейры рассыпалась...
- Дейра, а где же Вел с папой? - вдруг спросила Лади и эмпату стало совсем худо , ведь голубые глаза сестры были устремленны прямо на него, но при этом не видели. Конечно , Лади могла и не признать брата из-за шрамов, изменивших его до неузнаваемости, но тогда она хотя бы испугалась, увидев в саду изуродованного незнакомца, а так она просто смотрела сквозь Вела, словно его здесь и не было...
- Они скоро прийдут... Ты же знаешь, что брат с отцом среди скал целые недели проводят... - получив такой ответ , Лади не надолго притихла и руки Дейры заработали с удвоенной скоростью, выплетая из светлых волос сестры затейливую косу... Чующий сжал кулаки - несмотря на то, что шею Дейры больше не стягивала верёвка, а на руках Лади не было чумных бубонов, щёки сестёр покрывала мертвенная бледность, а их одетые в белое фигуры едва не просвечивались на солнце, а это значит...
- Дейра! Лади! - позвала девочек вышедшая на крыльцо мать и сёстры бросились к ней, а Вел наблюдая, как Истла целует щёки Дейры и ласкает рукою плечи прижимающейся к ней Лади понял, почему так медлил с приходом в Вильдно Лудиг: мать, молодая и красивая, как никогда прежде, тоже была одета во всё белое и тоже не видела его - по-прежнему стоящего, словно столб, среди крыжовника... Сердце Вела болезненно защемило - тогда он не смог простится с родными, но теперь он подойдёт к ним и скажет...
- Куда собрался, дурень! Ты же понял, что они мертвы, так зачем же лезешь...- так и не успев сделать ни одного шага к матери и сёстрам, Вел обернулся и с изумлением уставился на непонятно как очутившегося в цветнике Олдена. Правда теперь "ястребиного" сотника можно было узнать разве что по горбу да кривой ухмылке, ведь помолодевший сразу на несколько десятков лет Олден был облачён не в кольчугу и нагрудник с вычеканенным ястребом ( Велу уже как-то довелось чистить доспехи сотника и за время своей работы он узнал всё, что думает Олден о его тупости , неуклюжести и безрукости), а в тяжёлые,богато украшенные латы с эмблемой в виде занёсшего в воздухе семихвостую плеть конника. И хотя Вел ни разу не видел этого изобржения вживую, о носящих эмблему "Карающих" амэнских воинах он слышал не раз... "Карающие" прославились на весь Лакон такими зверствами и казнями, в сравнении с которыми не шла даже жестокость лендовцев , впрочем и в Крейге Веилен не слышал об амэнцах ни одного доброго слова. Амэнское княжество - более древнее, чем его северные соседи , когда-то действительно владело южными вотчинами Триполема, Лакона и Крейга и до сих пор не отказалось от своих намерений вернуть эти земли в своё владение, хотя времена его былого могущества прошли, а обитатели отколовшихся вотчин скорее согласились бы залезть в пасть к дракону, чем признать над собою хозяином Амэнского владыку...
- Если пойдёшь к ним, то уже никогда не очнёшься... - вновь предостерёг Веилена Олден, а затем горбун внимательно посмотрел на Чующего и ядовито заметил - Ты не перестаёшь меня удивлять, эмпат: пройти почти всё только затем , чтобы едва не попасться на такой мелочи!.. Признайся честно - тебя в детстве , случаем, головой на пол не роняли?!!
- Даже мёртвые они всё равно моя родня... - Вел сумрачно взглянул на сотника- Я сам во всём разберусь и твои советы мне не нужны!
Но Олден , услышав ответ Чующего, лишь ухмыльнулся:
- А по-моему,мои советы нужны тебе как воздух , эмпат... Вел, пойми : мир делится на хищников и их жертв, так что особого выбора у тебя нет - либо обзаводишься клыками и когтями, либо становишься добычей тех, у кого они уже есть, а быть безгласной жертвой тебе не хочется - так ведь?!!
Пока Олден говорил , Истла взяла дочерей за руки и направилась прочь из сада - а замерший на своём месте Чующий с болью смотрел на то, как с каждым шагом постепенно удаляющиеся от него фигуры матери и сестёр становятся всё прозрачней , словно таяя в окружающих их солнечных лучах ... Вел и без предостережений сотника знал о том, что во снах и видениях нельзя идти вслед за умершими, но легче ему от этого знания не становилось...
- Ну что, так и будешь смотреть в пустоту и стоять среди колючек...- в отличии от матери и сестёр Олден никуда не исчез , а по-прежнему нагло топтал сапогами так любимые Истлой лиловые ирисы.. - Сейчас я помогу тебе выбраться ...- И в следующий миг горбун протянул Чющему руку, но тот не только не коснулся её, но даже отступил назад, ведь от того, что говорил Олден Вела просто коробило - получается , что если отец, мать и Груст - жертвы, то владыка Астара - хищник... Но тогда лучше сдохнуть, чем стать таким, как Херстед или Гилена - она , по меркам Олдена, наверное, маленький хищник, вроде ласки, но подлости ей не занимать...
Усмешка наблюдавшего за Чующим Олдена стала болезненной:
- Не бойся, эмпат - таким, как Херстед или я ты не будешь и горб у тебя на спине не вырастет, но обзавестись клыками тебе придётся: иначе - смерть!- горбун опустил руку и добавил -Если не веришь мне , то вскоре сам во всём убедишься , а я подожду тебя там... - и сотник, махнув правой рукою в сторону высящихся вдалеке гор, исчез, оставив за собою лишь сломанные стебли цветов...
А ещё через миг кусты крыжовника вдруг начали стремительно расти ввысь, превращаясь в покрытые шершавой корой ветви, земля оказалась где-то далеко внизу, и Вел с изумлением увидел , что теперь находится на ветке огромного дуба - его верхушка была скрыта кудрявыми облаками, а корни уходили глубоко под землю- туда, куда не достигали даже самые нижние уровни подземелий Аркоса... Внезапно позади Чующего раздался шум птичьих крыльев и Вел, обернувшись, увидел , что на ветке рядом с ним устроился Корви - только теперь старый ворон был неправдоподобно огромным - ростом с самого Вела... Чующий хотел было окликнуть ворона, но из его горла вырвался лишь встревоженный птичий клёкот! Вестник склонил голову и Вел , взглянув в его чёрные глаза, увидел, что изменился не только окружающий его мир, но и он сам: его тело покрылось перьями, руки превратились в крылья, ноги стали лапами с кривыми когтями, а дополняли превращение крючковатый клюв и янтарные глаза . Чующий стал молодым ястребом, только в отличии от других вылетков его оперение было не коричнево- белым , а белоснежным...
Корви успокаивающе провёл клювом по светлым перьям превращённого в птицу эмпата , а затем , расправив широкие крылья, несколько раз взмахнул ими, точно разминаясь , и, плавно перелетев на соседнюю ветвь, устроился на ней, неотрывно глядя на Вела и словно говоря всем своим видом:"Делай, как я!.." Чующий (или, скорее , потерявший своё гнездо и не знающий, что же ему теперь делать вылеток) колебался лишь первые пару мгновений, а потом, подражая ворону , несколько раз неуверено взмахнул крыльями и, оттолкнувшись от ветки, неуклюже спланировал на ветвь к Корви. Но как только ястреб вцепился когтями в узловатую ветку, ворон, одобрительно каркнув, тут же перелетел на другую ветвь, которая находилась на гораздо большем расстоянии чем то, которое только что преодолел Веилен. Чующий снова последовал за Корви , с удивлением отмечая, что второй перелёт дался ему гораздо легче , чем первый, а ворон , дождавшись его, опять перебрался на очередную ветвь... Такие перелёты повторялись ещё несколько раз, и неотступно следующий за Корви Веилен чувствовал , как с каждым разом его движения становятся всё более плавными и уверенными, как наливаютя силой его крылья, а сердце бьётся всё чаще в предвкушении настоящего полёта... Когда же ворон , оттолкнувшись от очередной ветви полетел прочь от огромного дуба, Вел тут же последовал за ним в такую манящую его , бескрайнюю синеву!
... В детстве Веилену часто снился один и тот же сон: в нём он бежал по залитому солнечным светом , зелёному лугу - всё быстрей и быстрей - до тех пор, пока сильный порыв ветра не поднимал его в воздух и не уносил за собою под самые облака... Мать говорила, что это хороший сон, да и сам Вел после таких сновидений целый день чувствовал себя так, точно за спиной у него и вправду выросли крылья, но с тех пор , как он стал помогать отцу в его работе , этот сон больше никогда не повторялся, а вместо него Чующий стал видеть совсем другие сны - в них было эхо шагов и болезненно- жёлтый свет фонаря, тесные, наполненные чернотою штольни и голос отца : " Мы не поднимемся наверх, пока не найдём эту жилу... Попытайся ещё раз, Вел!" и Чующий пытался - снова и снова, до тех пор , пока от напряжения из его носа не начинала капать кровь...
... И вот теперь, спустя годы, детский сон вернулся , только уже не Вел, а молодой ястреб купался в солнечных лучах , то кругами поднимаясь вверх, то камнем падая вниз, но этому танцу не суждено было продолжаться слишком долго - требовательное карканье ворона заставило Вела прекратить игру и последовать за ожидающим его вестником...
Набрав высоту, ястреб и ворон парили в поднимающихся от земли воздушных потоках , а Вел обозревал с высоты сплошь покрытые лесами горы и узкие долины , текущие по ущельям реки и перевалы, возделанные трудолюбивыми руками поля и обнесённые грозными крепостными стенами города... Ирий раскинулся под ним во всём своём разнообразии - от северных лесов, выходящих к суровому , но при этом богатому янтарём и рыбой морю, до белоснежных , залитых солнцем скал Амэна; от болотистых низин, в которых молезовцы умудрялись строить свои поселения до тонущих в яблоневом цвете деревушек триполемцев... Границы княжеств можно было легко определить по высящимся вдоль рубежей многочисленным укреплениям и лишь земли вайларцев и скрульцев не знали крепостей - густые, непроходимые леса и были их защитой ...
Между тем Корви точно хотел показать Велу все уголки Ирия - вначале птицы , устроившись на одной из башен Милеста, внимательно следили за тем, как по мощённым камнем широким улицам Амэнской столицы неспешно ступает конница и чеканят шаг пешие ратники вернувшегося с победой войска , а наряные девушки подносят воинам перевязанные яркими лентами букеты и , краснея от смущения , принимают поцелуи ратников, а потом Вел ещё и увидел те самые часы, о которых ему рассказывал Юрген . Ровно в полдень невидимые по началу окна под огромным циферблатом распахнулись и под яркие солнечные лучи выступили точно на миг ожившие скульптуры... Наблюдая за тем , как под переливчатый звон фигуры божеств повторяют раз и навсегда заданные им мастером движения, Вел с горечью вспомнил о том, какая судьба постигла создавшего их умельца, и то, что его творения уже не существует, а ворон, как только фигуры вновь скрылись в своих нишах, снова поднялся в воздух , ведь их с Веиленом путешествие только начиналось.
В Амэне они с Корви не задержались - сделав круг над портовой гаванью Милеста они направились в земли Астара: с высоты многочисленные рудники княжества казались совсем крошечными, но Вел всё равно узнавал те из них, в которых им с отцом довелось работать - "Серый Лог", "Чёрная Речка" , "Кривой Тополь", " Красный Камень"... Их было много и каждый был памятен Велу по своему, но сердце эмпата сжалось лишь тогда, когда он увидел под собою "Старые Клёны" : теперь возле рудника, принёсшего столько несчастий его семье , стояли вооружённые до зубов часовые, а надсмотрщики с длинными кнутами внимательно следили за каждым движением скованных тяжёлыми цепями рудничных рабочих - столь любимое Херстедом золото постоянно требовало для себя новой крови и жизней, а владыка Астара поставлял их в избытке!..
Услышав над собою громкий, полный отчаяния и боли, птичий клёкот, один из рабочих - уже лишившийся носа и ушей за какую- то провинность смертник, поднял голову, но успел увидеть лишь мелькнувшую в небе белую тень, а его плечи тут же ожёг удар надсмотрщика:
- Не верти головой , безносый! Удрать всё равно не выйдет!
- Ах ты свинья...- поймав умоляющий взгляд стоящего с ним в связке рабочего, начавший было пререкаться с надсмотрщиком Лудиг замолк и опустил голову - ещё поставят за дерзость на самый гиблый участок, и тогда до вечера не доживёшь... "Ничего , Херстед - когда -нибудь и на тебя управа найдётся..." - скрипнул зубами бывший "Сияющий" и с трудом передвигая опухшие ноги, поплёлся к тёмному рудничному входу...
А Вел тем временем уже кружил над Лаконом , но родного ему Лудея так и не увидел - внезапно овладевшая им тревога погнала его к северным граница княжества , а возмущённо каркающему ворону пришлось следовать за ним!.. Достигнув ещё дымящихся развалин одинокого хутора и тянущегося вдоль широкого русла Икена леса Чующий скорее уловил, чем услышал тихий , почти беззвучный плач, а последовав за ним, обнаружил в одном из оврагов едва живого от ужаса ребёнка, - скорчившись между корней, десятилетняя, закутавшаяся в большой, выцветший от времени платок девочка давилась горькими слезами, а правую половину её лица покрывала начавшая спекаться кровь... Родной хутор девочки спалили либо наёмники-молезовцы, либо умудрившиеся добраться сюда на своих узких и длинных кораблях виеги , и теперь чудом выжившая малышка пряталась в глубоком логе , а в её светлокарих , переполненных слезами глазах застыл ужас...
Глядя на едва дышащую от страха девочку Вел горько пожалел о том, что стал птицей , ведь будучи человеком, он смог бы и помочь малышке и утешить её , а так... Всё, что теперь мог сделать Чующий , так это , подлетев к девочке вплотную, осторожно устроится на одном из узловатых корней... Услышав над головою шум крыльев, девочка испугано шарахнулась в сторону, но увидев подле себя красивую белоснежную птицу, удивлённо застыла на месте, а затем, убедившись, что белое видение не несёт в себе никакой опастности и никуда не исчезнет, малышка осторожно протянула руку к птице и робко коснулась её перьев. Вел, хотя это и противоречило теперь его новой дикой натуре , не только терпеливо снёс неожиданную ласку, но и расправив крылья , поддался под измазанную кровью и грязью детскую ладонь. Девочка ещё раз погладила птицу - теперь уже намного смелее , чем в первый раз , а потом снова всхлипнула - ей по прежнему было страшно... Но Вел не собирался оставлять девочку в одиночестве - он перебрался к ней на колени и клювом осторожно коснулся растрёпанных русых кос. Малышка, неожиданно крепко обняв птицу, уткнулась лицом в белые перья и заплакала уже навзрыд, непрестанно повторяя : "Они всех убили... Понимаешь- всех!.."
Вечерело- в логе стало сыро и совсем темно, но выплакавшаяся и измученная девочка так и уснула между корней - рядом с белоснежной птицей ей почему- то больше не было так одиноко и страшно. Оставшийся на коленях у девочки Веилен не только пытался хоть как то согреть её , но и чутко вслушивался и всматривался в наполненную шорохами темноту - он знал девчушку не более часа, но тем не менее собирался быть с нею и защищать её столько, сколько понадобится , ведь после пережитых ужасов малютке ни в коем случае нельзя было оставаться одной. Устроившийся на соседнем дереве Корви вначале нетерпеливо переступал с лапы на лапу и топорщил и так вечно торчащие в разные стороны перья ,но убедившись что Вел ни за что не покинет взятого им под опеку ребёнка,успокоился и закрыл глаза - мол, если Велу охота попусту терять время, то пусть так и будет...
... Ночные часы миновали как-то незаметно и теперь солнечные лучи пробивались сквозь густую листву золотыми нитями. От их прикосновений зелень становилась ярче , а выпавшая за ночь роса сверкала тысячами драгоценных камней - теперь овраг не казался таким мрачным и хмурым, впрочем и ночью ничего страшного не произошло. Правда, пару раз Вел расправлял крылья , готовясь с лёту вцепится возможному обидчику малышки когтями в лицо, но впервый раз подозрительный шум издал заяц, который сам, завидев молодого ястреба , тут же бросился наутёк, а второй раз пыхтенье и сопенье принадлежало ежу , но он был настолько занят своими делами, что не заметил ни Вела , ни девочки. Единственным, что тревожило Вела всю ночь было тихое шипение - похоже, что совсем рядом под замшелым пнём было гадючье кубло, но и змее не хотелось связываться с ястребом, а потому она так и не покинула своего убежища...
- Боги и предки, что ж это такое!.. Неужто не уцелел никто... Мика!.. Гори! .. Отзовитесь!..- женское причитание и шелест раздвигаемой листвы шёл слева и Вел насторожился, а пробудившаяся от зовущего голоса девочка притихла, словно не веря услышанному зову, но тут переполненный слезами голос раздался совсем рядом - Мика! Вейла !Гори! Где вы!? - и из кустов вышла заплаканная , выбившаяся из сил молодуха - по её печальному лицу было ясно , что на спаленном хуторе проживали не чужие ей люди, а хождение по оврагу окончательно её подкосило , ведь с семимесячным животом нелегко продираться через заросли и пни...
- Тётя Берри!..- вдруг тонко пискнула девочка, а уже в следующий миг перелетевший на ветку к Корви Вел наблюдал , как жещина с плачем прижимает к себе девочку, непристанно повторяя.:"Вейла!Кровинушка моя!.. А я уж и не надеялась..."Поняв, что теперь малыке уже точно ничего не грозит и тётка позаботится о ней , как следует, ястреб покинул овраг и вновь полетел за вороном, отмечая, что за прошедшую ночь всё вокруг сильно изменилось - теперь по дорогам княжеств передвигались воинские отряды, а многие пограничные крепости были объяты огнём: начавшаяся война охватила сразу половину княжеств , и теперь всё ширилась, пытаясь охватить своим стальным кольцом весь Ирий...
Птицы чуть снизились и теперь Вел наблюдал сотни сцен и событий : вот молезовцы грабят лаконскую деревеньку, вот "Соколы",выехав из перелеска, нос к носу столкнулись с "Ястребами", вот триполемские "Золотые" сминают и гонят амэских "Карающих", а командующий "Золотыми"воин в шлеме с забралом в виде драконьей морды разрубывает тысячника "Карающих" чуть ли не напополам... Время тоже изменило свой бег и времена года менялись с неприсущей им стремительностью - миг, и вот уже наступила осень - "белые" (Вел узнал бы приютивший его отряд и в кромешней темноте) , сами проваливаясь по колено в жидкую грязь, выталкивают завязшие среди разбухшей от дождей дороги телеги с раненными : взмыленные кони упрямяться и артачаться , Дерек то поносит их самыми страшными ругательствами , то умоляет ещё немного поднапрячься. Подъехавший к намертво увязшей в луже телеге Олден соскакивает с коня и становится в ряд с простыми ратниками : один мощный толчок плеча - и злополучная телега наконец- то сдвигается с места , а один из ратников -конопатый и низкорослый крепыш -, потеряв равновесие , шлёпается лицом в лужу...
Его падение вызывает дружный смех подъехавших "Молниеносных", и их светловолосый и светлоглазый сотник ядовито добавляет:
- Олден, я до сих пор не могу понять, почему твоя сотня назывется "Белой", ведь твои ратники всегда либо в копоти, либо в грязи...
Олден снова сел на коня и криво ухмыльнулся в ответ:
- Зато внешняя грязь легко смоется горячей водой и щёлоком, а внутреннюю не выведешь ничем, Ирни...
Получивший такой ответ "Молниеносный", зло фыркнул, и пришпорив коня скрылся за поворотом дороги, Олден , прошипев ему вслед затейливое ругательство о паршивих котах, направил своего рысака к передним телегам...
... Потом внезапно наступила зима и Веилен снова увидел триполемцев - только теперь они, беспорядочно рассыпавшись по занесённой снегом долине, в спешке отступали, а изрядно поредевшие "Золотые" сгрудились вокруг своего Главы, точно осиротевшая стая, но высокий, рыжеволосый воин не мог поднять им боевой дух: без своего драконьего шлема,с посеревшим лицом, он с трудом держался в седле, а сквозь наскоро обмотанные вокруг его головы бинты проступала кровь... Между тем отряды лендовцев довершали разгром триполемского войска: "Молниеносные" , стальным клином расколов ряды увязающих в глубоком снегу "Рысей", устроили пехотинцам настоящую резню, "Совы" с неменьшим успехом истребляли "Грифонов", крейговские "Нетопыри" теснили лаконских "Соколов", а "Ястребы", подтверждая своё название, преследовали "Волколаков" с азартом хищных птиц!.. Но выигранная лендовцами битва совсем не означала конец войны , и перед глазами Вела появлялись всё новые и новые спаленные до углей города и деревни, тянущиеся по дорогам вереницы беженцев, поляны с мертвецами ,котрых просто не успевали хоронить и ведущие бесконечную охоту друг за другом отряды озверевших от затяжного кровопролития ирийцев.
Чаще всего Чующий наблюдал за "Белыми" - они то подбирали раненых после боя, то, яростно атаковав противника, тут же отступали, оставляя после себя стремительно расползающиеся по земле дорожки "Холодного пламени", то, разбив палатки немного в стороне от основных отрядов, оперировали или возились около мерзко пахнущих котлов... В какой-то момент Вел заметил, что среди них больше не появляется Олден, да и многих воинов он уже не узнавал - их заменяли другие, порою даже не успевшие добавить белые прядки в навершия шлемов "Ястребы "... Один из таких - стоящий а карауле, едва не пристрелил одетого в "волколачью" куртку мальчишку: девятилетний сопляк хоть и носил на лице полный боевой раскрас, в остальном был обычным несмышлёнышем, ведь оставленный старшими без надзора , он, собирая первые летние ягоды , увлёкся своим занятием настолько, что не заметил ни того, насколько далеко он отошёл от своих, ни вражеского часового, уже вскинувшекго арбалет... Сердце Вела замерло - ещё миг и обливающийся кровью мальчишка ткнётся носом в высокую траву, но в последний миг на арбалет легла облитая чёрной кожей перчатки рука , а тихий голос подоспевшего приказал: "Не смей!" Часовой вздрогнул, но тем не менее попытался возразить : " Глава, это же скрулец!" Но остановивший часового воин лишь слегка прищурил свои серо-стальные глаза: " Это ребёнок, а мы не воюем с детьми!.. Или тебе ягод жалко?!" Этот ледяной взгляд заставил часового не только поёжится , но и проглотить все свои возможные возражения, а наконец-то поднявший голову, измазанный ягодным соком мальчишка, увидев среди густой зелени кустов чёрно-серые куртки, на одной из которых ещё и мелькнули сотнические нашивки, вздрогнул, а затем помчался прочь - так, что только пятки засверкали...
Мысленно порадовавшись тому ,что скрульский волчонок не остался навеки на так понравившейся ему ягодной поляне, Вел последовал за Корви дальше - теперь они поднимались всё выше и выше - вот уже оставшиеся внизу люди стали по размеру не больше муравьёв, а затем Ирий скрылся за плотной белой пеленой- ворон и ястреб взлетели выше облаков, но тем не менее продолжали подниматься к ослепительно яркому солнцу. Воздух стал соверщенно ледяным и едва не разрывал лёгкие, но полёт продолжался - а оглянувшийся вниз Вел с изумлением обнаружил, что забрался намного дальше, чем мог себе представить: оставленная земля превратилась в плывущий в бархатной черноте голубой мяч, а бывший всё это время рядом с ним Корви куда-то подевался... Оставшийся в одиночестве Вел мог либо вернуться назад, либо направится к крупным жемчужинам звёзд, за которыми его ждала лишь пугающая своей бесконечностью пустота, но Чующий, решив, что если уж идти, то до конца , продолжил свой полёт...
Теперь Вела окружала лишь ледяная тьма и безмолвие , а свет далёких звёзд словно таял в этой бесконечной пустоте,но потом до Чующего из тьмы словно бы донеслось нечто, напоминаещее равномерное биение , и Вел устремился на этот звук... И увидел, что бархатная чернота не была пустой - в межзвёздной тьме согласно пульсировали тысячи огромных, переплетённых между собою гигантскими артериями сердец, а ритм их биения повторялся как в мерцании холодных звёзд, так и в токе крови бегущей по жилам самого Вела- он увидел легендарный Источник который давал силу восходам и закатам, заставлял сменятся зиму с летом и не давал застаиваться течению жизни даже на миг... Овеянный преданиями Чующих и не упоминаемый жрецами Исток, который многие из эмпатов вместе с Великим Древом в тайне почитали выше всей Верховной Семёрки, ведь он был началом всех начал, давшим жизнь как людям, так и Бледным Призракам, которые позже утратили к ней доступ, и даже самим богам ...Капли Истока, говорилось в легенде Чующих - это чёрная кровь мира , которая потом превращается как в руду, так и в древесный сок, бушует в горных потоках и застывает зимой льдом на озёрах. Испокон веков Чующие лучше других могли уловить эту игру первозданной силы, которая прячется даже в мёртвом на первый взгляд камне, но даже они не могли рассказать, как выглядит породивший её Исток, и теперь потрясённый открывшимся ему зрелищем, Вел во все глаза смотрел на то, о чём ему (почему-то всегда шёпотом) рассказывали отец и Юрген... Но когда завороженный бесконечной пульсацией Вел почти слился с Истоком, одно из гигантских сердец вдруг отделилось от других и устремилось вниз, увлекая за собою Чующего...
Падение было стремительным, а удар о камни просто чудовищным - только если сердце, ударившись о землю, распалось на тысячи брызг, которые тут же подхватил и унёс неизвестно откуда взявшийся ветер, то Веилен остался на земле - он снова стал человеком, но после падения с такой высоты в его теле, казалось , не осталось ни одной целой косточки ... Вел со стоном закрыл глаза , с тоскою вспоминая об Истоке - да, он увидел недоступное, а теперь ему суждено умереть, ведь терзающая его тело боль постепенно сменялась мертвящим холодом... Чующий судорожно вздохнул - ну и пусть!.. Главное - умереть в этот раз по- настоящему, а не очнуться снова в каком -нибудь трупнике по соседству с оголодавшим падальщиком... И в тот же миг, словно подтверждая самые худшие опасения Чующего, его щеки коснулось что-то холодное, но ни испугаться, ни выругаться Вел не успел, так как прямо над его ухом до боли знакомый голос произнёс:
- Рождению человека всегда сопутствуют боль, кровь и грязь, эмпат. Впрочем, людские жизнь и смерть проходят так же как и рождение - ну разве что бессмысленных и напрасных страданий побольше..
Вел, стиснул зубы и открыл глаза - ну, конечно же - Олден явился, как и обещал, но Чующий, если бы ему дали возможность выбирать между вурдалаком и сотником, предпочёл бы сейчас кампанию падальщика . Всё лучше, чем снова слушать рассуждения сотника о хищниках и жертвах . Горбун сидел рядом с ним на корточках - теперь он снова был таким, каким его привык видеть чующий - седые, стянутые узким ремешком волосы; смуглое, прорезанное глубокими морщинами, нервное лицо с хищным носом и жестоким абрисом губ; "ястребиная" куртка и плащ с меховой опушкой... Разве что теперь на плече у сотника сверкала рубиновыми глазами большая металлическая пряжка в виде паука, которая с первого взгляда вызвала у Вела такое омерзение и неприятие, то он даже попытался отодвинуться от Олдена подальше. Но разбитое, искалеченное тело отказалось подчиняться Чующему, ответив на его попытку лишь новым приступом острой боли...
- Если ты думаешь, что умираешь, эмпат, то крупно ошибаешься, ведь ты уже умер в той чумной яме около стен Вильдно...- тихо произнёс сотник. Он осторожно коснулся длинными пальцами виска Чующего и добавил - Ты прошёл все испытания и теперь тьма забрала твоё прошлое, чтобы дать новое рождение, потому что даже свет пораждается тьмой.
Олден замолчал, точно ожидая какого либо вопроса,но Велу не хотелось ни спашивать, ни говорить- он лишь на миг смежил веки, отмечая, что рука сотника словно бы вбирала в себя как боль, так и мертвящее онемение, а Олден, выждав с минуту , снова заговорил:
- Сегодня - ночь Перевёрнутого Серпа - самая длинная и тёмная из годового цикла и она незря пользуется дурной славой , но именно этой ночью можно добраться до Истока . .. - пока сотник говорил , его лицо и фигура медленно , но неумолимо менялись - первым исчез горб, затем неуловимо изменились черты... Сидящий рядом с эмпатом Мегрен, увидев, как удивлённо расширяются глаза Вела, усмехнулся...- Соприкоснувшийся с Истоком становится одной из его капель , а это не только дар, но и испытание, поэтому лишь от тебя зависит, как ты распорядишься своей неразрывной отныне связью с Изначальным и в этом над тобою не могут быть властны ни Владыки , ни твой учитель, ни даже я... - после этих слов личина Мегрена рассыпалась в считанные мгновенья и теперь подле эмпата величественно восседал древний старик в короне из драконьих зубов - на его плечи был наброшен меховой плащ, а длинная, совершенно седая борода старца серебристым водопадом спадала ему на колени...
- Хозяин Троп... Седобородый... - одними губами прошептал Веилен, а старик согласно кивнул головой:
- Именно так меня теперь все и называют, но раньше у меня было другое, ныне забытое людбми имя, да и ты теперь больше не Веилен, а Велд - Снежный Ястреб - отныне и навеки. Поглощённый Россом и им же возрождённый, ты всегда будешь служить мне одним своим существованием, какую бы дорогу не избрал...- сказав это , старик ещё раз усмехнулся Чующему, а в следующий миг старый ворон, лукаво покосившись на эмпата чёрным глазом, поднялся в напоённый грозовой прохладою воздух...
Велд, с трудом подняв голову, следил за его полётом до тех пор, пока тот не исчез среди тяжёлых, серых туч, а затем, отмечая , что боль и мертвящее оцепенение ушли, оставив после себя лишь слабость, приподнялся на локте и огляделся по сторонам. Он лежал у кромки озера с тёмно бурой, почти чёрной водой, а от каменистых , голых берегов окружённого высокими скалами озера расходилось тысячи дорожек и троп - как хорошо протоптанных, так и едва различимых. Одни тропы вели к гордо высящимся на вершинах скал крепостям, другие обрывались у входа в рудники, третьи терялись среди корявых деревьев. Чующий подтянулся к воде вплотную и, зачерпнув горсть, поднёс её к лицу, но тут же, так и не сделав ни единого глотка, вылил зачерпнутое на землю, ведь оно оказалось совсем не водой, а кровью... Эмпат задумчиво посмотрел на озеро, затем перевёл взгляд на одетые в яркий багрянец и золото деревья и облитые алым светом скалы, и , сцепив зубы, с трудом встал. Тошнотворное головокружение едва не отправило его снова на землю, но Чующий, упрямо мотнув головой, остался стоять на предательски дрожащих ногах... Кровавое озеро и залитая алым долина были нечеловечески величественны и мрачно-красивы, но от этой красоты на душе становилось печально и горько, да и ни одна из дорог Чующему не приглянулась... В шахты ему спускаться не хотелось, в замки, похожие на цитадели Ирийских владык, тоже не тянуло... Оставался лес, но и искать укрытие под сенью старых корявых деревьев Велду почему то претило... И тут внимание эмпата привлёк мелькнувший на далёком перевале огонёк - слабый, дрожащий - словно кто-то поставил тонкую, плачущую воском свечку на окно... Велд мигнул, мысленно оценивая растояние - далеко., да и узкая , ведущая к перевалу тропка была каменистой и наредкость извилистой - она то уходила в заросшие колючим шиповником овраги , то терялась в лесу, то превращалась в едва заметную нить над крутым обрывом... Далёкий огонёк затрепетал, словно от ветра, и Велд , не колеблясь больше ни минуты, шагнул вперёд. Уже первые несколько десятков шагов дались ему с трудом, но эмпат не собирался сворачивать с выбранной тропы,ведь от одного взгляда на далёкий огонёк у него на душе становилось теплее - ему почему то представлялось затянутое слюдой окошко , за которым и светит выставленная для него свеча. Именно для него - чтобы не сбился с пути , не заплутал в кромешней тьме! И не важно кем выставленная - чудом выжившими близняшками или той девочкой с сожённого хутора... Он не подведёт ждущих его и обязательно дойдёт до перевала... Где то вверху насмешливо зарокотал гром, а через несколько минут на долину обрушилась почти отвесная стена ливня:из-за низких туч совсем потемнело, камни стали неимоверно скользкими, а овраги превратились в русла бурных потоков, но Чующий , рискуя сломить себе шею, продолжал идти по выбранной тропе, а свеча впереди всё так же горела...
Уже почти полностью переменившая шубу белка мелкими прыжками пересекла поляну, а затем встала столбиком и настороженного посмотрела на такого же неподвижного, как высящиеся вокруг камни человека - ночью выпал первый снег и теперь на плечах стоящего на коленях воина густо искрились снежинки , а на его бровях и ресницах серебрился иней. Но он словно бы и не чувствовал холода - его лицо было спокойным и отрешённым и не выражало ничего, кроме глубокой сосредоточенности... Осмелев, белка приблизилась к непонятному человеку вплотную, но внезапно глаза воина открылись, а ещё через миг он вскочил на ноги. С его плеч и одежды посыпались льдинки и снежные хлопья, белка тут же метнулась обратно в ельник, а Олден бросился к кромлеху, но не дойдя до него всего нескольких шагов, вновь застыл , недоверчиво глядя на закрывающий вход камень... Замершее на невыносимо долгую минуту сердце эмпата вновь ожило , и хотя его биение поначалу было неровным и слабым, отодвигать плиту уже не имело смысла. Олден склонил голову, придирчиво вслушиваясь в едва различимые даже для его чутья удары, ещё раз пристально взглянув на кромлех и вернулся к расстеленному плащу . Поднял его с земли, отряхнул и накинул себе на плечи...
Хотя эмпат вроде бы прошёл все испытания и Седобородый принял его жертву, уходить в землянку на отдых Олден так и не решился - слишком уж непредсказуемым нравом обладал Хозяин Троп и кто знает, что он приберёг для Чующего напоследок - награду за пережитое или очередное душераздирающее видение... Сотник отошёл к ближайшей ели и, опёршись о шершавый ствол , вновь погрузился в невесёлые воспоминания - когда то он сам провёл в Росском кромлехе одну ночь , ведь это был единственый способ вернуть насильно заблокированные способности ... Седобородый и вправду обладал тяжёлым даже для божества характером - в ту безлунную ночь колдун не только выл от боли, но и едва не размозжил себе голову о холодные камни кромлеха от зверинной тоски и бессильной ярости, а видения продолжали кружиться вокруг него в безумном хороводе - дразня и издеваясь .Чаще других ему являлся Дорит - тот,благодаря кому Олден изведал и тайны магии, и предательство,и жгучую ненависть...
- Оставшись в этом ущелье ты погубишь и себя и свою сотню, Олден - это понимают даже зелёные новички, поэтому никто не посчитает тебя трусом, если ты откажешься выполнять приказ... - щуплый и остроносый, с постоянно слезящимися красными глазами Хингард хоть и заслужил среди "Карающих" за свой внешний вид прозвище "Крыса" на самом деле по характеру ничем не походил на обитателя свалок. Как отрядный алхимик ,он мог бы так же как и его собратья по ремеслу пережидать сражения за спинами воинов , но он никогда этого не делал , всегда сражаясь в первых рядах, а прилепивших ему прозвище насмешников от смерти на поединке спасло лишь то, что Хингард обладал хорошим чуством юмора и смелостью признать то, что сходство между ним и зверьком действительно есть. ..
Олдена Хингард, начавший свой путь в трущобах Милеста и до сих пор сохранивший острую неприязнь к аристократам, воспринял поначалу лишь как ненужную обузу ( он и так не питал особой любви к Дориту, а теперь ему ещё и предстояло объяснять племяннику тысячника тонкости алхимии и медицины) , но при более близком знакомстве "Крыса" даже проникся к горбуну симпатией , ведь Олден оказался совершенно не похож на своих однолеток из благородных семей, а к алхимии относился не как к своду занудных правил и формул, а как к искусству... За прошедшие несколько лет горбун полностью усвоил науку Хингарда и стал опытным воином, которому вряд ли нужна была какая либо опека , но теперь " Крыса" не мог не попытаться отговорить Олдена от выполнения смертоубийственного приказа Дорита... Но горбун на слова Хингарда лишь невесело усмехнулся:
-Приказы не обсуждаются,а выполняются . К тому же, у меня нет выбора...
Хингард возмущённо фыркнул, но ничего не сказал, и так поняв то, что осталось непроизнесённым. Олден подлил ему ещё вина, но сам пить не стал , а опустил голову и задумался... Для него уже давно не были тайной тёмные стороны Доритовской натуры - больше всего дядя не любил и опасался тех, кто мог впоследствии занять его место: за последние три года на глазах у Олдена Дорит сжил со свету двоих отважных и талантливых бойцов, поручив им задание, выполнить которое можно было лишь ценой собственной жизни - что-то похожее на то, что сегодня озвучилось Олдену. Впрочем, горбун уже давно ожидал подобно приказа, ведь отношение к нему дяди сильно изменилось - с тех пор, как Олден был отмечен самим Амэнским владыкой за смелость, Дорит стал видеть в горбуне не своего ученика и даже не племянника, а с каждым днём растущую угрозу... Нет, глава "Карающих" не задвигал Олдена и не преуменьшал его заслуг, но с тех пор, как горбун получил в своё командование четвёртую сотню, между ним и дядей образовалась непроницаемая стена...Сотник ни жестом, ни словом не выдавал то, насколько сильно его затронула ледяная доритовская отчуждённость, понимая, что даже прямой вопрос ни к чему не приведёт и не заставит Дорита быть откровенным... И вот сегодня худшие подозрения горбуна наконец получили потверждение: дядя, старательно глядя куда-то мимо племянника, озвучил приказ . Но Олден, услышав короткие , словно рубленные фразы, почувствовал себя так, словно с его плеч свалилась гора - мучительная неопределённость наконец-то за
кончилась ...
Горбун поднял голову и увидев расстроенное лицо "Крысы", тихо произнёс:
- Не спеши меня хоронить, Хингард. Я найду выход...
Но алхимик лишь покачал головой:
- Не надо искать то, что и так перед тобой. - а затем "Крыса" нагнулся вперёд и едва слышно прошептал.- У владыки Амэна есть глаза и уши повсюду, Олден!.. Тебе надо всего лишь не лезть на рожон и оттянуть время...
Но Олден на очередное увещевание алхимика лишь упрямо тряхнул головой:
- Я никогда не прятался от судьбы и не просил о снисхождении. Не буду делать этого и сейчас!..
Рассвет задерживался, а пронзительный холод заставлял ежится даже опытных воинов, которым уже не раз приходилось испытать на своей шкуре недружелюбность и суровость крейговских зим. Но Олден словно не чувствовал холода - он сидел на своём коне совершенно неподвижно, неотрывно глядя на почти невидимую на тёмном небе рванную линию горных вершин. Он словно искал какой-то знак, какой-то символ... Его раздумья посмел прервать вконец замёрзший Горти, ставший теперь десятником...
-Люди ждут, глава...
Олден медленно отвёл глаза от чёрного неба и одарил Горти холодным взглядом, но так ничего и не сказал - десятник был из той породы людей, которым всегда необходим хозяин. Горти, вначале не воспринявший бывшего младшим его на пару лет Олдена всерьёз, после нескольких боёв полностью переменил своё мнение, а Олден , хотя и презирал Горти, не отказал себе в маленьком удовольствии обзавестись личным псом... Постепенно он полностью подчинил себе волю Горти , а став сотником, сделал уже идеально выдресированного им "Молниеносного" десятником... Такие вольности, как сегодняшняя, вполне допускались Олденом , ведь прирученому псу иногда дозволяется то, что запрещается другим - главное , чтобы грань не переходил, а у Горти хватало ума не переступать установленных границ...
Олден перевёл взгляд на свою сотню и ещё одну нестерпимо долгую минуту изучал лица воинов и лишь затем заговорил:
-Согласно приказу главы мы должны остаться в Змеином ущелье и остановить здесь отряды " Нетопырей" и пришедших на подмогу крейговцам "Сов". В грядущей битве я хочу видеть рядом с собою лишь тех, кто готов пойти вместе со мной даже в Аркос, поэтому сомневающиеся могут остаться с основными силами. ..
Как и думал Олден, строй дрогнул - вначале трое, а по ещё пятеро воинов , пряча глаза от товарищей, выступили из строя... Горбун, сохраняя на лице каменную невозмутимость , считал отступников - восемь, десять... Пятнадцать... Что ж , не так уж и много... Помедлив ещё минуту и убедившись, что к вышедшим из строя больше никто не присоединится, Олден ещё раз внимательо посмотрел на оставшихся и направил коня в сторону ущелья, которое, по замыслу Дорита, должно было стать его могилой...
Солнечные лучи скользнули по латам неспешно продвигающихся по ушелью лендовцев и Олден, усмехнувшись, повернулся к Хингарду:
- Не очень то они похожи на "Сов", верно?
Увязавшийся добровольцем за отрядом Олдена "Крыса" мрачно взглянул на отряд и кивнул - он тоже почему то не удивился, что вместо ожидаемых "Нетопырей" и "Сов" им на встречу шёл отряд "Молниеносных" и их было больше, чем ожидалось... Гораздо больше... Впрочем, горбун предвидел нечто подобное и готовился к будущей встрече так, словно им предстояло столкнуться с драконьим выводком, так что теперь "Молниеносных" ожидала не только холодная сталь, но и несколько магических ловушек , загодя расставленных Олденом... До этого дня Хингард не догадывался о том, что молодой сотник так сведущ в колдовстве, и теперь , глядя на то , как легко выплетается Олденом магическая сеть, смог лишь тихо спросить:
- И давно ты занимаешься магией...
Горбун, не отрываясь от своего занятия, также тихо ответил:
- С двенадцати лет... Можешь спокойно занести это в свой очередной отчёт перед владыкой, Око, - мне всё равно...
Но "Крыса" покачал головой:
- Око ничего не видело и ничего не напишет, но сала за шкуру Дориту, если выживем, я всё таки залью - можешь быть спокоен...
Лендовцы продвигались осторожно, - они словно прощупывали каждую пядь занесённого снегом ущелья, но явно находившийся среди них колдун обнаружил ловушку лишь тогда, когда она сработала - коней неожиданно охватила паника - они с диким ржанием вставали на дыбы , брыкались, сбрасывали с себя всадников... Строй "Молниеносных" сломался , но пока лендовцы пытались возобновить порядок, сработала вторая ловушка - ущелье ощутимо задрожало и в следующий миг за спинами ледовцев образовался завал из льда , камней и снега... Половина отряда лендовцев оказалась под завалом, но находившегося среди них колдуна лавина не зацепила - Олден уловил, как воздух вокруг него точно сгущется под влиянием начавшей проявляться силы, а в следующий миг он уловил среди дикого конского ржания и лендовских проклятий дикие гортанные выкрики совсем другого рода, и , понимая, что сейчас произойдёт, послал свой отряд в атаку... Как только набравшие скорость всадники Олдена стальным тараном врезались в так и не успевших до конца собраться лендовцев, за спинами амэнцев раздался похожий грохот и ущелье оказалось перекрыто завалом и с другой стороны. - лендовский колдун принял навязанную горбуном игру, каменный мешок закрылся и выйти из него суждено было очень немногим...
Снег превратился в кровавую слякоть,битва давно переросла в свалку, но её исход всё ещё оставался неясным, а проивостояние Олдена и Лендовского колдуна по прежнему не заканчивалось - горбун уже отбросил от себя несколько довольно мощных связующих заклинаний, но сам добраться до посылающего их мага так и не смог, по уши увязнув в завязавшейся вокруг него драке. Рядом с ним сражался "Крыса" - алхимик и, как выяснилось, тайный соглядатай Владыки уже успел отправить на тот свет немало "Молниеносных". Олден , видя с каким холодным расчётом Хингард вскрывает лендовцам глотки,только диву давался ! До этого дня ему не доводилось сражаться рядом с " Крысой", но теперь он мог в полной мере оценить мастерство алхимика - его манера владения мечом отличалась от общепринятых и отличалась смертоубийственным изяществом... В царящей вокруг Олдена каше неожиданно образовался просвет и сотник рванулся вперёд, успев крикнуть Хингарду и Горти : "За мной!" Переливы чужой магической ауры притягивали его словно магнит , но рывок горбуна едва не остановила мощная болевая волна - на несколько мгновений в глазах у Олдена потемнело, а внезапно одеревеневшие мышцы свело судорогой . Паук на груди дёрнулся и мелко задрожал - заклинание Семёрки было ему совсем не по вкусу... " Гнида..." - прошипел Олден, но это проклятие адресовалось скорее Дориту , чем лендовскому колдуну - дядя знал, с чем прийдётся столкнуться племяннику... Просто не мог не знать, что отрядом "Молниеносных" заправляет маг, избравший себе в покровители Мечника... Пелена сошла так же быстро, как и накатила ,но пара мгновений темноты едва не стоила Олдену жизни, благо, что уже опускающийся ему на голову меч вовремя парировал Хингард .
... Обменявшийся взглядами с алхимком, окончательно озлившийся Олден вновь рванулся вперёд - теперь он рассвирепел не на шутку, и ни люди, ни выставленное защитное магическое кольцо не могли стать для него помехой, но и лендовский колдун, поняв, что столкнулся с равным ему по силе, больше не избегал встречи... Их мечи скрестились на долю мгновений раньше , чем взгляды - в пронзительно синих глазах лендовца стыли ледяная ярость и презрение, в чёрных очах Олдена клубилась тьма - упорядоченная магия Семёрки и более древнее Аркоское колдовство вновь столкнулись в своём извечном противостоянии... Лендовец атаковал первым - он вновь попытался парализовать горбуна, но едва не захлебнулся болью от возвращённого магического удара... Паук глубоко впился лапами в грудь Олдену - он тоже считал эмоции лендовца и они тоже ему не понравились ... Сотник уловил посланное ему тварью предложение и усмехнулся - совсем скоро он запихнёт презрение "Молниеносного" в его же глотку, но сначала ... Косой, режущий удар прошёлся вскольз по нагруднику Олдена , не причинив ему заметного вреда, а в следующий момент наконец подоспевший Горти влез в колдовской поединок. Десятник наскочил на лендовца сбоку, атаковав с непростительной прямотой, и тут же со сдавленным хрипом уткнулся в гриву своего коня, захлёбываясь толчками вытекающей из горла кровью, но меч Олдена в тот же миг отсёк "Молниеносному" кисть... Из глотки лендовца вырвался звериный вой, но этот крик оборвался так и не достигнув высшей ноты - второй удар окончательно оглушил лендовца, заставив вывалится его мешком из высокого седла, а посланное вслед парализующее заклинание довершило дело... Олден не собирался приканчивать "Молниеносного" сразу, а на возню с ним сейчас просто не было времени - горбун уже сталкивался с лендовцами и знал, что убийство главы отряда не подарит лёгкой победы - командование немедленно перехватят десятники, а лишившиеся Старшего воины будут сражаться с ещё большей яростью и упорством...
Уже совсем стемнело, когда Олден смог, наконец, вернуться к месту схватки: бой, хоть и с чудовищными потерями был им всё таки выигран, воины его отряда отдыхали, но у горбуна было ещё одно незаконченное дело: он медленно проходил между неподвижными телами лендовцев, ища их командира - по прикидкам Олдена тот должен был быть ещё жив, хотя и по прежнему находился под властью связующего заклинания...
Искомый им лендовец оказался погребён под телами своих же воинов и на первый взгляд был не более живым , чем они, но когда Олден вытащил окоченевшего лендовца из груды мёртвых тел и положил на смёрзшийся комьями снег, глаза умирающего открылись . Пару секунд взгляд лендовца оставался бессмысленным, но затем его брови сошись на переносье в гневном и болезненом изломе, а в его синих глазах полыхнула бессильная ярость. Горбун перехватил его взгляд и недобро усмехнулся ему в ответ:
- Не трать силы понапрасну, лендовец - они мне вскрое понадобятся...
Но "Молниеносный" ответил горбуну лишь тем, что снова попытался разорвать наложенные на него путы. Олден пару минут наблюдал за тщетными попытками лендовца сбросить с себя заклятье, а затем ударил умирающего рукоятью кинжала в висок. Глаза оглушённого лендовца закрылись , голова бессильно запрокинулась назад, а горбун ещё раз всмотревшись в черты своего врага, бывшего к тому же ещё и его сверстником, болезненно скривился. Нечто, напоминающие змею сжимало шею "Молниеносного" , а излучения этого существа плотно переплелись с аурой самого лендовца... Олден расстегнул пряжки нагрудника и, сняв броню, с силой рванул ворот куртки умирающего. Шею "Молниеносного" охватывал рабский ошейник - золотое, наглухо спаяное кольцо было сплошь покрыто искусно выгравированными формулами , а в его центре была вытравлена большая печать Ленда ... Олден осторожно коснулся затянутой в перчатку рукой вытравленных формул, старательно вчитываясь в сложно сплетённые заклинания, а затем, уловив их смысл, невесело усмехнулся - лендовец был природным колдуном, но не очень сильным . Ошейник Владыки служил не только для обозначеия рабского положения "Молниеносного", но и удваивал, а то и утраивал его силы. Конечно же, воин со временем мог получить свободу, выкупить свою волю у Владыки, но свобода означала бы и лишение большей части магической силы, а это для лендовца было равносильно смерти... Олден задумчиво посмотрел на "Молниеносного" - первоначально он хотел скормить вражеского колдуна пауку, но теперь, разгадав тайну его силы, не испытывал особого желания воплощать первоначальный план в жизнь. И причиной тому было не то, что аркоской твари досталось бы не так уж много сил, а просто не хотелось ему бить лежачего и мучить лишний раз того, кто всю свою жизнь был заложником своих же способностей... Сотник помедлил ещё немного, а затем нанёс кинжалом один точный и выверенный удар - "Молниеносный" лишь слабо вздрогнул и тут же замер - теперь уже навсегда. В тот же миг кольцо с тихим щелчком разомкнулось - разлом неожиданно обозначился в том месте, где была печать Ленда. Олден осторожно снял ошейник с бездыханного "Молниеносного", а увидев , какой след остался у того от кольца, стиснул зубы - ошейник на лендовца одели лет в девять-десять, если не раньше... Ошейник-змея покорно замер в руке горбуна - подчинить себе жаждущий вновь оказаться на живом человеке артефакт ничего не стоило, но Олден, крепко сжав в пальцах прохладный металл, начал читать заклинание расщепления... Металл ожил - он разогрелся, а потом начал извиваться в пальцах горбуна, точно и впрямь был гадюкой, но Олден, мрачно усмехнувшись, продолжил творить своё колдовство, которое приносило ему какое-то странное удовольствие... Золотая змея отчаянно извивалась в его руках и даже, кажется, шипела, но потом вдруг разом обмякла, рассыпавшись золотым прахом... Олден встал с колен и гадливо стряхнул с перчатки последние золотые крупинки - завтра можно будет возвращаться к основным войскам. Интерестно, что скажет на его возвращение Дорит...
Но дядя ему ничего не сказал - он вообще не мог говорить: окровавленный, кое как перевязанный, он был без сознания, а остатки его отряда чуть не приняли выживших ратников Олдена за привидения... Как-то само собой получилось, что бразды правления попали именно в руки горбуна - никто даже не пробовал оспаривать его право на командование, а он, пытаясь навести порядок в делах и головах потерпевших поражение "Карающих" , даже не думал о том, что наступает время его взлёта, его звёздный час... Между тем изрядно поднаторевший в интригах "Крыса" уже писал очередное донесение, которое вколачивало крепкий гвоздь в гроб воинской карьеры Дорита...
Расставание с выходящим в отставку дядей оставило в душе горбуна мерзкий осадок , и теперь новоиспечённый тысячник , уже успевший стать законченным циником , ничего не мог с этим поделать. Да, воспитавший и научивший его воинскому ремеслу Дорит, герой его детства, на проверку оказался предателем и мразью, но глядя на то, как дядя, ссутулив плечи, покидает плац перед казармами, Олден ощутил странное сожаление ... Он старался не думать о Дорите, заполняя свои дни делами, а ночи - продажными девочками, но дядя напомнил о себе сам...
Опасность горбун почувствовал даже раньше, чем аркоская тварь шевельнулась в сброшенной им одежде, предупреждая своего хозяина : новая девочка только коснулась дверной ручки , а Олден уже знал, что грядущее свидание принесёт ему щекочущий нервы риск и игру со Смертью... Ну, а когда девушка замерла у порога , по кошачьи настороженно осматриваясь, горбун убедился, что не ошибся в своих предположениях. В этом весёлом доме он бывал регулярно и знал всех обитающих здесь под крылом мамы продажных девочек , а эту увидел впервые. Да и не она должна была прийти, а светлокосая Лисса - он так и сказал ублажавшей его до этого Миле... Олден потянулся на кровати , хруснув суставами , и небрежно спросил:
- Где Лисса?
- Заболела... Мать послала меня... - ответила ему девушка тихим и каким-то неживым голосом, - словно ветер прошелестел в сухом камыше - а услышавший ответ Олден ещё больше убедился в своей правоте. Девочка могла быть кем угодно, но только не тем, за кого себя выдавала - в её повадках сквозила хищность и грация дикого зверя, а дешёвые побрякушки и яркий грим смотрелись на ней совершенно неуместно. К тому же, знающая его вкусы хозяйка притона никогда бы не прислала ему для игр смуглую брюнетку с ещё девичьей, почти детской фигурой. Если б Лисса действительно заболела, то её место наверняка заняла бы рыжая Ари - статная полногрудая хохотушка с взрывным характером и не в меру острым языком, но Олдену как раз и нравилась её нахальная прямота...
- Ну, так чего же ты прилипла к косяку?- горбун решил не ломать игру раньше времени. - Иди сюда ...
.. Она медленно приблизилась, осторожно ступая босыми ступнями по толстому ковру, а он встал ей навстречу и, заметив мелькнувшее в её глазах омерзение, внутренне усмехнулся. Олден знал, как выглядит со стороны - выпирающие канатами жилы и бугры мышц не только свидетельствуют о силе, но и ещё больше подчёркивают грубо нарушенные пропорции, а деформированная грудная клетка, горб и длинные, поросшие жёстким волосом руки, с годами всё больше и больше напоминающие паучьи лапы, довершают картину. Лисса и Ари, в кроватях которых побывали и трясущиеся, беззубые старикашки, и сопливые прыщавые юнцы, относились к уродству Олдена со спокойствием повидавших уже всё на своём веку профессионалок, а вот девочка явно не была готова к такому зрелищу... Девушка подошла в плотную и он, не спрашивая больше ни о чём, впился губами в её сухой, плотно сжатый рот, а затем увлёк за собой на кровать с ещё влажными от пота, смятыми простынями... Следующие полчаса прошли в абсолютном молчании - Олден тиранил и терзал девочку, как мог, буквально распластывая её на кровати, и всё время ждал, когда она, сбросив маску, наконец- то проявит свою истинную сущность, но незнакомка по-прежнему оставалась покорной и отстранённой - с таким же успехом он мог бы спать с тряпичной куклой...
Шпилька в руке девушки возникла совершенно неожиданно - она словно материализовалась из воздуха, а ещё через миг Олден, перехватив кулачок девушки, резко заломил её руку назад и, грубо подмяв девушку под себя, выдрал из её пальцев длинную, тонкую иглу. Напряжённое молчание окончилось - девчонка билась под ним, сдавленно шипя проклятия и самые грязные уличные ругательства, но Олден, не обращая на её излияния особого внимания, поднёс шпильку к носу и принюхался - слабый, едва слышный мускусный аромат подтвердил наличия яда. Не хелледа, конечно, - больше всего отрава на игле напоминала до смешного простой в изготовлении парализатор - таким часто пользуются воры и грабители в припортовом квартале. Один укол - и через минуту ты привалишься к стене на подгибающихся ногах, а ещё через две не можешь даже пальцем шевельнуть, когда у тебя начинают шарить по карманам... Сонная одурь и оцепенение проходили у жертвы через полчаса, но за это время грабителей уже и след простывал. Алхимикам за изготовление этой дряни светили солидные денежные штрафы, но воришек удавалось поймать ой как нечасто, а те, что ловились, никогда не выдавали того, кто за умеренную цену снабжал их отравой... Рецепт яда - вместе с прилагающейся историей, Олден в своё время узнал у "Крысы" и теперь, вглядываясь в едва видимую желтоватую слизь на шпильке, подумал о том, что такой дозой можно было уложить не только его, но ещё и пару человек в придачу ... Горбун, понимая, что вот-вот должны пожаловать незваные гости и, что времени на расспросы у него почти нет, вдавил девушку в простыни и выдохнул всего одно слово:
- Кто...
Девчонка яростно блеснула глазами:
- Я ничего не скажу тебе, урод!
Олден, лишь усмехнулся:
- Скажешь... Если не ты, то твои товарищи точно скажут...
- Да пошёл ты...- снова начала шипеть девчонка, но закончить очередное ругательство она не успела. Олден вогнал шпильку ей в предплечье, а затем откинул прочь от себя - девочка съехала с кровати и застыла на полу сломанной куклой - на неё яд подействовал почти мгновенно... Олден как раз успел добраться до оружия, когда в комнату вломилось двое - один , справившись с чисто символической щеколдой, зашёл через дверь, второй изволил пожаловать через окно. Горбун встретил их кровожадной улыбкой, мысленно отмечая , что один из подосланных убийц имел явное сходство с девчонкой... На какое то мгновение трое мужчин застыли посреди комнаты. Олден нарушил молчание первым:
- Я видел всякую мразь, но ты - особое дело. Подкладывать родную сестру в качестве приманки...
Замечание Олдена угодило не в бровь, а в глаз: с тихим рычанием вторгшийся через окно убийца бросился к горбуну. Второй наскочил на Олдена с другой стороны... Комнату заполнил звон стали - "братишка", разозлившись не на шутку, напрыгивал на горбуна с яростью дикого кота. Второй ходил кругами, ища в защите Олдена слабое место. Горбун не спешил переходить в атаку - уйдя в глухую оборону , он изучал пришельцев, мысленно складывая воедино их манеру боя, замашки...Второй - более старый и опытный , действительно представлял из себя угрозу - холодный прищур глаз и точно выверенные движения выдавали в нём того, кто уже десятки раз обрывал за соответствующую плату чью-то жизнь. И дело тут было не только в деньгах - просто для выросшего в сплетении вонючих и грязных улочек убийцы нет слаще мига, чем тот, когда он отправляет одного из надменных хозяевов Амэна на тот свет...
- И сколько вам заплатили?- снова нарушил молчание Олден. Его вопрос привёл к тому, что молодой убийца снова бросился в отчаянную атаку, а более старый неожиданно улыбнулся, обнажив кривые, с жёлтым налётом зубы:
- Достаточно. Или ты думаешь, что твоя шкура дорого стоит, урод?
Олден молча проглотил оскорбление - не хватало ещё выйти из равновесия, попавшись на ту же удочку, на которую он только что сам поймал "братца" подосланной к нему девушки... А тот был уже тут как тут - его очередной выпад оставил на груди горбуна кровоточащую царапину, но порадоваться своему успеху молодой убийца не успел: Олден немного отстранился в бок, а затем, пропустив мимо себя свистящую сталь, одним неуловимым движением оказался немного позади "братца". Филигранный и точный удар Олдена рассёк молодому бок и тот выронил оружие, а ещё через миг - получив тяжёлый тычок в затылок - отправился на пол. Старший, едва не споткнувшись об упавшее ему под ноги тело, отступил на полшага назад, и, снова став в позицию, тихо прошептал:
- Пожалуй, я стребую за твою голову ещё пару десятков монет сверх уже уплаченного...
- Похоже, ты связался с настоящим скупердяем... - Олден перебрался ближе к окну, мысленно радуясь тому, что в комнате из мебели была лишь широкая кровать, да один, задвинутый в угол табурет, ведь ничто (за исключением, лежащих на ковре тел) не мешало его передвижению по комнате. Впрочем, и затягивать бой Олден не собирался - "братец" мог очухаться с минуты на минуту, и хотя толку от него было бы теперь немного, рассеивать внимание горбуну не хотелось. Пользоваться магией, кстати, тоже - если уж бить противника, то его же оружием...
Едва Олден подумал о магии, как тут же получил от внимательно следящего за каждым движением и мыслью хозяина паука быстрое предупреждение: " Нельзя!" Горбун не успел даже удивиться тому, что его ощущения опять совпали с ощущениями твари (что в это раз было странно - паук любил чувствовать дрожание сплетающихся в заклинание сил), когда оставшийся убийца метнул в него подхваченную с кровати подушку ... Это уже не лезло ни в какие ворота! Увернувшись и от летящей в него подушки, и от холодной стали, Олден ушёл на пол, и, перекатившись, рубанул убийцу снизу вверх - от паха наискось по животу...
- Погань ! - прохрипел тот, но Олден был уже на ногах. Еще один удар заставил убийцу замолкнуть навсегда , а горбун склонился над ним, и расстегнув пряжки на куртке убитого, выудил у того из-за пазухи амулет Семёрки. Найденная магическая побрякушка не оставляла сомнений - тот, кто нанял незадачливую троицу, хорошо знал о способностях Олдена - воспользуйся он хоть одним заклинанием, и амулет "Зеркала" отразил бы всю магию обратно на горбуна... Дорит явно приложил руку к появлению убийц, но новоиспечённому тысячнику хотелось услышать имя дяди из уст одного из нежданных гостей. Горбун посмотрел в сторону по-прежнему пребывающего без сознания "братца", и, решив, что до того, как он очнётся, пройдёт ещё пара минут, направился к своей одежде...
Бетса словно выдернуло из черноты, и он сдавленно застонал, когда его пробудившийся мозг немедленно атаковали волны острой боли... Он лежал на полу - в чём-то тёплом и липком, и при этом не мог двинуть даже пальцем, к горлу подкатывала тошнота, а глаза...Глаза было даже страшно открыть... Но он всё-таки их открыл и увиденное заставило его застонать снова: по-прежнему пребывающая под действием яда сестра полулежала в объятиях сидящего на разворошенной постели, уже полностью одетого горбуна - его левая рука оглаживала тёмные, спутанные волосы Инни, а в правой он держал кинжал, кончик которого опасно щекотал её шею... Увидев, что Бетс пришёл в себя, горбун наклонился и , поцеловав часто бьющуюся, тонкую жилку на шее сестры, тихо сказал:
- Ответишь на мои вопросы, и она останется жить... Нет...- лезвие кинжала переместилось чуть ниже и на нежной коже сестры выступили алые капли крови... Бетс сглотнул подкативший к горлу комок и невнятно прошептал:
-Спрашивай...
- Кто вас нанял?
- Глава рода Остенов - Дорит...- Бетс не без удовольствия отметил, что полученный ответ заставил исказиться лицо горбуна в болезненной гримасе, но уже в следующий миг урод совладал с собой и продолжил допрос:
-Вы должны были принести ему что-то, помимо моей головы?
- Да... Какого-то металлического паука. Дорит поэтому и дал нам с Геби "Зеркало" - он сказал, что ты колдун и просто не можешь обходиться без магии...-Бетс облизнул ставшие почему-то совсем сухими губы... Он не любил любые проявления магии и связываться с колдуном - пусть и с защитными амулетами ему не хотелось. Но Геби сказал, что боятся не стоит - и вот итог... Горбун прервал невесёлые размышления Бетса новым вопросом:
- А яд тоже дал Дорит?
- Нет. Дорит сказал нам, что ты часто бываешь у шлюх, и что легче всего тебя застать врасплох именно там...- услышав последнее замечание Бетса, горбун нехорошо усмехнулся. Несостоявшийся убийца, увидев эту улыбочку и то, что кинжал теперь рисует пока невидимые узоры около соска сестры , торопливо закончил. - Геби решил, что будет лучше тебя притравить, а потом прикончить без шума. Инни должна была справиться...
- Плохая это была идея, но за Инни - спасибо .Я неплохо развлёкся... - в этот раз горбун впился губами в бледный рот сестры и Бетс едва не заплакал от бессильной ярости... А горбун, сполна насладившись как своим поцелуем, так и отчаянием Бетса, встал и, отшвырнувши от себя Инни, направился к выходу из комнаты, обернувшись лишь на пороге:
- Ты сможешь двигаться, как только за мною закроется дверь. Стражники пьянствуют в соседнем кабаке, так что хватай сестрёнку в охапку и уматывай отсюда так быстро, как только сможешь...
Ещё через миг колдуна в комнате уже не было, и Бетс, превозмогая боль, пополз к кровати, на которой лежала сестра, клятвенно обещая себе, что больше никогда не свяжется с похожим заказом - сколько бы денег ему не предлагали...
... Дорит медленно встал с колен и, кинув на статую Мечника мрачный взгляд, направился прочь из святилища - молитва не принесла ему ни утешения, ни успокоения - покровитель воинов остался безмолвен и глух к его мольбам... Впрочем, молчание хранили и оракулы, а вызов демона -прорицателя окончился полнейшим провалом - и свет, и тьма отвернулись от бывшего тысячника, не пожелав даже ответить на единственный, терзавший его вопрос - почему? Почему он в одночасье оказался не у дел, а его колдовские способности стали постепенно, но неуклонно иссякать, как река во время длительной засухи? Неужели демоны тьмы отдали свою благосклонность Илитовскому отродью, которое он сам выкормил и воспитал!!!
Так и не дойдя до выхода, бывший тысячник прижался к колонне святилища и в отчаянии ударил по ней кулаком - да как же так могло случиться, что он - столько лет служивший своей кровью и мечом Владыке был отправлен на покой за одну-единственную проигранную битву!!! Нет конечно - его не выкинули, как сломанную игрушку - выходное пособие было таким, что позволяло Дориту восстановить одно из загородных имений семьи и жить в нём вполне безбедно до конца своих дней, да и проводили его честь по чести - с последним построением, во время которого новый тысячник, преклонив перед ним колено, клялся в том, что не позволит потускнеть славе отряда ...Но Дорит, ещё раз, во всех красках вспомнив своё прощание с воинской службой, заскрипел зубами - "Карающие" ни на йоту не отступили от установленного ритуала и, тем не менее, Дорит кожей чувствовал исходящее от воинов отчуждение... Только стоящий перед ним на коленях Олден смотрел на него с какой - то затаённой печалью... И от этого взгляда бывшему тысячнику стало совсем худо и мерзко, потому, что не нужно ему были ни прощение, ни сочувствие непонятно как выжившего в Змеином ущелье племянника ...
-Доброй ночи, дядя... - Дорит повернулся на тихий голос - Олден стоял на пороге святилища , чуть склонив голову к левому плечу и привычно положив ладонь на рукоять висящего у пояса меча, а накинутый ему на плечи плащ казался продолжением сгустившейся за входом в святилище тьмы...
- Как ты... - начал было Дорит, но тут же умолк, вспомнив, что сам пару дней назад распустил всех слуг - в последнее время ему стали неприятны любые взгляды и разговоры, а сготовить себе нехитрый обед и прибраться он вполне мог и сам - не настолько ещё развалина, хотя последний бой с крейговцами навсегда оставил на щеке Дорита глубокий, рваный шрам и лишил его двух пальцев на левой руке...
- Пусто у тебя теперь, дядя... Пусто и тихо, прямо как в могиле... -Олден продолжал стоять у косяка, внимательно глядя на Дорита, и тот понял, что наёмные убийцы потерпели неудачу и племянник пришёл к нему как раз после их визита.
- Твоими стараниями... - Дорит оторвался, наконец, от колоны и, подошедши к висящим на стене трофеям, взял в руки длинный и узкий, с рукоятью в виде переплётшихся змей меч.- Время и место вполне подходят, так что заходи и решим всё раз и навсегда.
Олден ещё раз внимательно взглянул на Дорита, и, отстегнув плащ, переступил порог, на ходу вытаскивая меч. Как только он пересек невидимую черту, пламя, озаряющее статую Мечника, на миг превратилось в ослепительно яркую вспышку, а затем почти полностью угасло - свой поединок учителю и ученику предстояло провести почти в густых, освещаемых редкими всполохами огня, сумерках...
Дорит нанёс удар первым, вложив в него всю свою силу, и Олден отступил, внезапно почувствовав себя желторотым юнцом ещё в самом начале обучения - дядя не утратил ни былой ловкости, ни мастерства... За неуверенно отбитым ударом сразу последовал второй, и горбун, с трудом отбив выпад дяди, снова отступил назад. Дорит, увидев, что Олден перешёл в защиту, усмехнулся:
- Пусть ты и стал тысячником, племяш, справится со мной у тебя вряд ли получиться, хотя жизнь ты мне испоганил основательно!..
Старательно пытающийся обуздать переполняющие его чувства, горбун, мрачно зыркнул на дядю, но ничего не сказал. Ему и так всё было ясно: вся его вина заключалась в том, что он, наперекор всем планам Дорита, выжил, а потому в глазах дяди, стал виновником его выхода в отставку... И то, что он, уводя "Карающих" через заснеженные перевалы и позабыв все свои обиды, тащил на себе обессилевшего от ран Дорита, не имело для дяди никакого значения... Ну, и плевать... Сейчас он соберётся, и отбросив подальше все воспоминания и сомнения, всё таки вернёт Дориту все, чему тот его обучил...
Очередная атака дяди закончилась тем, что лезвие его меча рассекло куртку на левом плече племянника, и Дорит, увидев потёкшую кровь, едва заметно усмехнулся:
- Ты всю жизнь был мне как кость в горле, урод, и твоё присутствие рядом с собой я терпел лишь потому, что только через тебя мог добраться до Лиаты и Илита... Впрочем, если вдуматься, ты вообще не должен был появиться на свет!
От такого откровения оружие в руке Олдена на миг дрогнуло, и Дорит, почувствовав замешательство племянника, продолжил с жестокой беспощадностью:
- Если б Алти в течение трёх лет не подарила Илиту ребёнка, он развёлся бы с ней, как с бесплодной. Тогда моя сестра вернулась бы к Остенам и в дальнейшем смогла бы выйти за кого-нибудь получше, чем твой ублюдочный отец, но ты своим появлением на свет намертво привязал её к Илиту ... Это ты виновен в её смерти!
...Удар Олдена высек искры из Доритовского меча, но Дорит, парировав его, оставил на левой руке племянника ещё одну , быстро набухающую кровью отметину и продолжил:
- Приставленная к Алти служанка по моему приказу регулярно добавляла ей в еду сок алого болиголова - это должно было сделать её на время бесплодной, но сестра всё таки понесла... Я велел служанке увеличить количество капель вдвое, чтобы произошёл выкидыш, но и это не помогло ...
- Мразь! - отчаянный крик Олдена заставил Дорита усмехнуться, но последовавшая за ним атака тут же стёрла улыбку с лица бывшего тысячника. А едва не ослепший от переполнявших его боли и ярости горбун атаковал снова... Алый болиголов - известное средство от нежелательной беременности, но срабатывает он далеко не всегда. Среди многочисленных припасов "Крысы" была склянка с заспиртованным уродцем, появившемся на свет после приёма его непутёвой матерью болиголова - толстокожее существо с выпученными глазами и жабьим ртом родилось без головного мозга. Хингард, показывая Олдену этот экспонат среди других своих жутковатых трофеев (он, как и его собратья по ремеслу, любил собирать что-нибудь эдакое) заметил тогда, что разнообразные уродства - обычное последствие приёма этой травы...
По логике вещей, Олден действительно должен был бы сейчас загорать в такой же склянке в коллекции какого-нибудь алхимика, но вместо этого он , хоть и изуродованный отравой ещё в утробе, выжил. Выжил лишь для того, чтобы стать послушной Доритовской игрушкой, которую тот попытался уничтожить, как только понял, что потерял контроль над племянником! А Алти... При воспоминании о матери, сердце горбуна превратилось в исходящий болью комок, ведь неотвратимо чахнущая в холодном доме любящего лишь самого себя Илита Алти даже в страшном сне не могла себе представить, что её медленно травят по приказу родного брата!..
- Гнида! Убью!!!- теперь Олден уже не кричал, а рычал от ярости и Дориту пришлось медленно отступать под его натиском к статуе Мечника... Пару раз Дорит ещё пытался вновь вернуть себе перевес, но все его атаки ни к чему не привели, ведь своим откровением дядя разбудил в горбуне дикого зверя, которого раны и боль лишь подстёгивали, делая ещё более опасным и злым... Искажённое, измазанное кровью, лицо Олдена утратило почти всё человеческое, а в глазах его плескалось что-то уж совсем непередаваемое, но и Дорит уже не был похож на себя - его долго сдерживаемая ненависть наконец-то вырвалась наружу, уродуя некогда благородные черты. Освещённые едва заметными всполохами, окровавленные, дядя и племянник теперь сами казались демонами, а каменное изваяние Мечника, выступало безмолвным судьёй в их поединке!
... Развязка наступила неожиданно для обоих бойцов - пятясь под всё более усиливающимся натиском Олдена, Дорит зацепился о далеко выступающую ножку курительницы, а ещё через миг оказался на каменных плитах святилища - меч вылетел из его руки и горбун, наступив ногою на правую руку дяди, приставил меч к его горлу... Но даже побеждённый, Дорит не потерял свойственной Остенам надменности - чуть прищурившись, он посмотрел прямо в глаза нависшему над ним Олдену и прошептал:
- Даже теперь ты всего лишь жалкий урод и навсегда таким останешься - тут тебе не поможет ни паук, ни все аркоские демоны, вместе взятые!!!
- Знаю... - лицо неожиданно успокоившегося Олдена превратилось в каменную маску, а остриё его меча по-прежнему царапало кожу на шее Дорита, когда он тихо добавил. - Но мне легче будет сносить своё убожество, зная, что и ты будешь мучиться не меньше, чем я...
-Что...- когда Олден начертил над лежащим на полу Доритом знак Жертвы, тот почувствовал, что холодеет, а горбун, расстегнув верхние пряжки на куртке, невесело усмехнулся - Тварь действительно предпочитает эмпатов обычным людям, а уж колдун тем более придется ей по вкусу! И, поверь, в отличие от Ситена ты будешь осознавать своё положение - я тебе это обещаю!!!
КАМЕННАЯ РОЗА
Устроившийся в изголовье лежанки эмпата ворон переступил с лапы на лапу и хрипло каркнул. Олден тут же шикнул на неугомонную птицу, но было поздно - Велд проснулся ... И тут же оказался в продолжении мучавшего его во время сна странного кошмара - глаза почти не открывались из-за слипающихся от сукровицы ресниц, а лицо горело так, словно с него содрали всю кожу и посыпали открывшиеся раны крупной солью! Чующий со стоном коснулся лица рукой и с нарастающим ужасом ощутил под пальцами плотные, полотняные бинты:
- Что со мною?.. - свой хриплый шёпот Чующий и сам едва разобрал - голос отказывался ему подчиняться, но его исходящих болью , потрескавшихся от жара губ уже коснулся холодный металл чаши.
-Пей... Вот так... - Велд послушно сделал пару глотков, но тут же закашлялся от заполнившей рот горечи, а Олден, дождавшись, пока тот успокоится, снова поднёс отвар к губам эмпата.- Выпей ещё...
Велд попытался протестующе мотнуть головой, и движение немедленно отозвалось острой болью в шее:
-Олден... Что со мной... Я же... Прошёл...
-Прошёл... - проворчал сотник и сразу же ещё более ворчливо добавил.- А теперь выпей отвар и спи - не заставляй нянчиться с тобою, как с трёхлетним ребёнком...
-Но... - Велд не успел закончить своего очередного протеста - чаша снова оказалось у его губ и ему ничего не оставалось, как покорно выпить её мерзкое, отдающее какой- то прелью содержимое. Ещё через пару минут он, так и не получив ответа на свой вопрос, снова погрузился в тревожный сон. Олден, взяв в руки худое запястье эмпата, с минуту отсчитывал удары его сердца, затем оправив служащую Велду одеялом овчину, сердито погрозил ворону пальцем и вышел из землянки. За пару дней зима окончательно вступила в свои права и сотник, зачерпнув из ближайшего намёта полную горсть обжигающе-холодного снега, умыл им лицо, сгоняя усталую сонливость.
Хотя эмпат после Росса был слаб и беспомощен, точно новорожденный котёнок, сотник, заручившись молчаливым согласием Мегрена, не стал откладывать задуманную им операцию на потом. .. Промёрзший до мозга костей, измученный Чующий выпил горячее варево в два глотка, не обратив внимания ни на странный привкус, ни на предупреждающее карканье ворона, и через пять минут уже спал беспробудным сном на лежанке. Мегрен, подкинув в очаг дров, подошёл к нему и, убрав с искалеченного лица Велда спутанные пряди, ещё раз внимательно посмотрел на глубокие рванные шрамы и задумчиво сказал : " Нелёгкие нам предстоят деньки!.."
Его предсказание сбылось в точности - хотя Мегрен и взвалил на себя дежурство подле эмпата в течении двух самых первых и тяжёлых суток, чуть ли не силком отправив измотанного проведённой операцией сотника на заслуженный отдых, сегодняшнее дежурство Олдена тоже выдалось нелёгким. Велда всё ещё лихорадило - он то что-то шептал во сне, то царапал ногтями туго стягивающие ему лицо бинты, а как только эмпат наконец-то успокаивался, Корви, исходя из каких-то собственных птичьих соображений , тут же его будил!..
Мысленно пообещав сам себе когда- нибудь выдрать из хвоста ворона все перья за подобные штучки, Олден вдохнул полной грудью ледяной воздух и ещё раз посмотрел на укутанные в снежный саван ели. Как бы то ни было, самый сложный период был ими пройден - лихорадка эмпата потихоньку сходила на нет и вскоре он уже должен был пойти на поправку. А для полного выздоровления Велду теперь и нужно-то было всего-ничего : покой и тепло, а этого добра в землянке Мегрена хватало с излишком!.. Исходя из этого, сотник решил остаться подле эмпата ещё на сутки, а уж потом, окончательно убедившись, что всё идёт так, как надо, с чистой совестью возвращаться в Крейстет - вслед за отправленной им впереди себя сотней. ..
При мыслях о своём запоздалом возвращении в лендовскую столицу и обязательно последующим за этим визитом к княгине, лицо Олдена не нахмурилось, а наоборот - посветлело и даже на миг немного смягчилось , а затем он задумчиво огладил перстень-печатку , постоянно носимую им на безымянном пальце. Печать изображала пышную чёрную розу , а с двух сторон цветка были вытравлены два рунных плетения. Перстень ему, уходящему в изгнание, подарила на прощание Пелми и одно плетение означало её имя, а в рунах второго самим Олденом было скрыто имя той, которую недруги и лендовские старейшины именовали Демоницей, Тёмной пророчицей и Владычицей с железным сердцем, но для горбуна она была и оставалась одинокой и хрупкой девочкой, которую он был готов защищать ценою собственной жизни...
Толпа шумит, точно море. Солнце играет на до блеска надраенных латах едущих по пятеро в ряд "Карающих" и "Доблестных", а в воздухе пахнет цветами - лепестки роз сыплются на воинов настоящим дождём ,копыта лошадей топчут букеты, плотно покрывающие мощённую булыжником, прямую , как стрела, улицу, ведущую от Семиглавых ворот к центральной площади Милеста, а девушки с охапками роз - сами увитые лентами и цветами, виснут у воинов на шеях... В Амэне победителей всегда встречают цветами и улыбками, а сегодня они - победители! Герои!.. Едущий крайним справа "Карающий" нагинается и ,подхватив за шкирку одного из лезущих прямо под брюха коней уличных сорванцов, сажает вихрастого кареглазого мальчишку себе в седло. Тот едва не лопается от счастья и гордости, толпа шумит ещё сильнее , а возглавляющий парад Олден , наконец- то поддаётся общему настроению и тоже улыбается...
Пускай ему не нравится временщик, которого амэнские копья и мечи возвели на триполемский престол по приказу Владыки , нижние ярусы подвалов Трок-Дорна по-прежнему охраняет очень нелюбящий чужаков Шоггр, а один из сыновей Рыжего Хеги ушёл прямо из под носа многоопытного "Крысы", но ведь вырвали они всё таки ядовитые зубы триполемским василискам!.. А сопляком-Демером и Шоггром пусть занимается получивший княжество Бури - так ему и надо, чтобы не обрастал жиром от безделья!!!
... Но к тому времени, когда отряды дошли до площади , лицо едущего на белом жеребце Олдена снова превратилось в угрюмую маску - едва разменяв свои двадцать пять, он уже достиг вершины воинской карьеры, возглавив в этой кампании Амэнское войско и теперь Илит мог снова начать разговор, который он уже заводил не единожды - а не пора ли сыну завязать со своей игрой в героя и занять полагающееся ему место в Совете?.. Ведь сколькими бы тысячами ратников он не командовал, он всё равно исполняет приказы советников князя, а , заняв Кресло Правой Руки, сын сам будет стоять у истоков амэнской политики! До этого дня Олден на все аргументы отца отвечал только одним - он ещё не достиг всего, как воин, а потому менять меч на уготованную ему с рождения жреческую мантию не собирается!.. Илит , услышав этот протест, уступал и соглашался, но теперь - после ещё одного триумфального возвращения, которое принесло присоединение южных провинций Триполема к Амэну( именно таковой была плата Бури за возведение его на княжеский престол) и должно было обессмертить победу Олдена в виде барельефа на одной из стен Храма Единого, возразить горбуну на требования отца было уже нечего. Вот только оставлять военную службу Олден не желал - ну , не хотелось ему расставаться с тем, что давно уже стало смыслом его жизни, а кроме того, оне терпеть не мог мышинную возню жрецов в совете и не желал принимать в ней участие...
На центральную площадь Милеста выходила не только высокая стена княжеского замка - на ней стояли ещё и храмы Мечника и Хозяина Грома, но в этот раз на крутых, из красного гранита ступенях святилища Мечника стояли не только Келтен со свитой, но и его дочь, и Илит, и даже Шенти ( правда, лицо у него было такое, точно он хлебнул уксусу), а перед ступенями храма в кресле из чёрного дерева, окружённый преданными ему до последнего вздоха телохранителями и в сопровождении смуглого темноглазого сына, сидел Владыка Амэна - когда то сильный воин и маг, он теперь в силу возраста и едва не отправившего его в могилу кровоизлияния в мозг, уже почти полностью утратил волю к жизни и какое-либо желание заниматься делами княжества, полностью переложив управление своей вотчиной на Совет Семи. Большую часть времени амэнский князь теперь проводил в постели , вслушиваясь в монотонное чтение слугой военных хроник, но весть о поражении Триполема и гибели ненавистного Хеги ненадолго возродила в нём прежнюю тягу к жизни...
Зашедшие на площадь войска быстро выстроились в ряды и , повинуясь взмаху Олденской руки , троекратно проревели приветствие своему Владыке, а затем горбун соскочил с коня и, подойдя к креслу князя, преклонил колени.
- Я рад , что ты снова вернулся с победой , глава Остенов, Олден из рода Имлов... - в воцарившейся тишине скрипучий голос князя был слышен даже толпящимся в боковых улочках милестцам. - Ты своей кровью и мечом принёс Амэну немало побед и теперь порадовал мою старость вестью о том, что к моим землям наконец-то присоединились утраченные во времена моего отца вотчины!.. Долг перед семьёй велит тебе наследовать своему отцу в Совете, но я не могу лишиться тебя, как военачальника, а потому принял решение - отныне ты будешь иметь собственный голос в Совете, не покидая при этом воинской службы... - голос старика-князя утонул в кашле и сын тут же подал ему чашу с укрепляющим питьём. Владыка сделал несколько торопливых глотков и затем продолжил.- А ещё Келтен рассказал мне , что , полностью посвятив себя походам и сражениям ради славы и процветания Амэна, ты до сего дня не имел времени для того, чтобы наконец то подвести к алтарю свою прекрасную невесту. Так вот, прими от меня двухмесячный отпуск и подарок к грядущей свадьбе!
Повинуясь едва заметному движению широких кустистых бровей Владыки, один из телохранителей выступил вперёд и протянул до сих пор стоящему на коленях Олдену небольшую инкрустированную шкатулку. Горбун, приняв дар Владыки, на миг склонил голову в знак уважения,и ,коснувшись губами протянутой ему руки с дряблой, покрытой тёмными пятнами кожей, произнёс традиционную в таких случаях благодарность:
- Моя жизнь принадлежат тебе и твоему роду, Владыка! - Князь одобрительно кивнул и чуть смежил морщинистые веки - сегодняшняя церемония его утомила - а горбун встал и направился к поджидающим его на лестнице родичам...
..Пир в доме Келтена грозил затянуться на всю ночь - задумывавшийся, как временный, союз Илита и Келтена оказался необычайно прочен и немного омрачала его лишь постоянно откладывающаяся свадьба Олдена и Испи. Горбун, к неудовольствию обоих отцов, постоянно переносил сроки начала своей семейной жизни - то на границе неспокойно, то крестьяне бунтуют, то ещё что-нибудь... А Испи ,за эти годы действительно превратившаяся в редкую красавицу, между прочим , уже подходила к тому возрасту, в котором оставаться в девушках было просто неприлично!
В итоге, отцы семейств решили положить конец затянувшейся неопределённости , порознь нашептав Владыке о том, как лучше вознаградить Олдена за его ратные труды... И вот теперь Илит и Келтен наслаждались ловко прокрученной интрижкой, а сидящей на противоположной стороне длинного стола Олден , едва пригубив наполненный тёмным, похожим на медвежью кровь, вином кубок, тут же отставил его от себя и чуть заметно кивнув сидящей рядом с ним Испи вышел из шумной, ярко освящённой залы в летнюю прохладу внутреннего сада. Девушка, помедлив немного и бросив строгий взгляд на захмелевших гостей, зазвенев украшениями, последовала за ним...
- Что с тобою, Олден ? - белая, до самого локтя украшенная тяжёлыми браслетами рука коснулась плеча неподвижно застывшего у одной из колон горбуна и он повернулся к подошедшей невесте.
- Я сейчас уйду , Испи - устал , да и настроение не для пира , но перед этим я должен передать тебе подарок Владыки
... Получив шкатулку, Испи немедленно открыла её и восхищённо щёлкнула языком - даже в свете луны ожерелье и серьги были неимоверно красивы, а уж ярко освещённые свечами или солнцем...
Девушка коснулась губами тонкого шрама на левой щеке горбуна, улыбнулась:
- Ты всегда умел дарить подарки, Олден... Такая прелесть...
- В отличии от меня... - горько усмехнулся тысячник, а затем , помедлив немного, добавил.- Я все эти годы переносил срок нашей свадьбы и ты, похоже, была рада такому моему решению, так почему же теперь...
Но Испи прервала его речь тем, что снова поцеловала его в щёку и улыбнулась:
- Ты мне как брат, Олден. И ты - герой, имя которого прославляют во всём Амэне. Другие девушки будут мне завидовать...
- Вряд ли...- Олден внимательно всмотрелся в лицо невесты.- Я урод, Испи. В наше знакомство ты мне так это и сказала и теперь ничего не изменилось, за исключением того, что мы больше не дети. Как брат я , может быть, и хорош, но в качестве мужа вряд ли устрою даже питающуюся объедками нищенку !
Испи потупила глаза и чуть склонила голову, из-за чего её головные подвески снова тихо зазвенели.
- Я не дурочка, Олден, и знаю, как выбирают женихов в таких семьях , как наши. Ты - герой, овеянный славой, и ты относишься ко мне с уважением - большего я не могу и требовать... А что до семейной жизни, то я не испытываю к тебе отвращения и,когда наши неугомонные родители потребуют от нас внуков, для меня не составит труда разделить с тобою ложе...
Олден ещё раз пристально взглянул на невесту - они и раньше вели довольно откровенные беседы, но сегодняшний разговор отличался от прочих, оставляя после себя странное послевкусие. Испи чего-то боялась и о чём-то умалчивала, но почему? Что произошло с ней в отцовском доме ?
- С тобой что-то случилось, Испи- я это чувствую. - Олден прижал к себе невесту, провёл рукою по сложно заплетённым косам девушки.- Если я тебе как брат, то и скажи мне всю правду - как брату, и я приму её ,какой бы она не была и защищу тебя, но если ты солжёшь...- рука Олдена внезапно отяжелела и он очень тихо добавил.- Единственное, чего я не приемлю, так это лжи...
Испи судорожно вздохнула, и , высвободившись из его объятий, неожиданно насупила бровки:
- Меня не выдают за тебя силком, Олден, а тебе не мешало бы начать воспринимать людей такими, как есть, а не искать в каждом их слове подвох.- За несколько мгновений настроение девушки полностью переменилось, и теперь перед Олденом стояла холодная аристократка.- А меня своим недоверием ты и вовсе оскорбляешь! Я должна была бы рассердиться на тебя, но не сделаю этого, так как понимаю, что ты не отошёл ещё от столь любимых тобою сражений!..
И Испи, сухо кивнув Олдену на прощание, выскользнула из сада лёгкой тенью...
А ещё через полчаса, Олден, кое как распрощавшись с нежелающим его отпускать Келтеном, спускаясь по крутым ступеням лестницы, услышал доносящиеся из комнаты невесты голоса и невольно затаился возле немного приоткрытой двери, вслушиваясь в разговор Испи и её подружек.
- Нет конечно, он - прославленный воин, богатый и знатный, Владыка ему благоволит, но как ты можешь целоваться с ним, когда рядом с тобой живёт Лиги! Вот он - действительно завидный жених: и красив , и нравом хорош - я бы хоть сейчас за него замуж! - Матти - самая бойкая и неуёмная из всех подруг Испи, крутилась перед зеркалом, примеряя на себя подаренное Олденом ожерелье, а устало откинувшаяся на спинку кресла Испи едва заметно улыбнулась.
- Мой троюродный брат всего лишь десятник "Доблестных", да к тому же беден . Если бы не мой отец, он до сих пор прозябал бы в дальней провинции и Милеста в глаза не видел!
(При упоминании о Лиги, стоящий за дверью Олден невольно скрипнул зубами. Этого непонятно что возомнившего о себе наглого, смеющего рассуждать о стратегии и тактике щенка, он терпеть не мог и едва сдерживался от того , чтобы не задать этому, состоящему в дворцовой страже сопляку хорошую трёпку. Сдерживало тысячника лишь уважение к дому Келтена, в котором Лиги и обитал. )
Матти возмущённо фыркнула:
- Ну, не вечно же он будет десятником! .. Испи, голубка, скажи- какие девушки нравятся твоему брату?
Испи на эту тираду чуть прикрыла глаза и попросив Элти: "Расплети мне пожалуйста косы - голова разболелась..." едва заметно нахмурилась:
- Я тебе не сводница, Матти, ну, а что до Олдена, то из-за своей воинской службы он не будет мне сильно докучать - так что видеть его , слава богам, мне доведётся нечасто.
Задетая за живое отказом ,Матти отвернулась от зеркала и хихикнула:
- Я слышала, что твой жених снискал себе славу не только в боях, но и в притонах, так что берегись, как бы Олден не потребовал от тебя в постели того же, что он получает от портовых шлюх!
Испи приподнялась и в её глазах сверкнул гнев:
- Этот урод не осмелится... А ты следи за языком!...
Дальнейшую перебранку Олден слушать не стал -ему хватило и того, что доведённая подколками подружки Испи наконец сказала то, что думает о нём на самом деле, а кроме того он уловил в голосе невесты хорошо скрытую ревность , когда она упоминала о Лиги! Олден сжал дрожащий кулак - делать из себя посмешище он не позволит... И если его подозрения подтвердятся, то Испи придётся горько пожалеть о том, что она не сказала ему правду , когда у неё была такая возможность!.. Но мысли о возможной мести горбун оставил, как только переступил порог Келтеновского дома, потому что остаток вечера он собирался провести там, где его всегда ждали...
"Карающие" сильно бы удивились, если б увидели своего , не знающего жалости и всегда язвительного, точно целое кубло гадюк, тысячника осторожно ступающего за Гойнтом по белённому коридору . Жестокое лицо Олдена смягчилось, а из его голоса совершенно исчезли холодные и властные нотки, когда он тихо расспрашивал Гойнта о самочувствии Пелми. Бывший конюший, теперь (с руки Олдена) ставший управляющим в небольшом загородном доме, отвечал на вопросы тысячника тихим и торопливым шёпотом, а подведя Олдена к ведущим на террасу дверям, тут же незаметно исчез в глубине коридора. Горбун неслышно ступил на террасу, но сестра каким то образом сразу уловила его присутствие и ,повернувшись в кресле ,с радостным ойком протянула к нему руки. Миг, и Олден был уже около Пелми - встав на колени, он спрятал лицо в одеяле, укрывающем её неподвижные ноги, а Пелми нагнулась вперёд и обхватив его шею своими тонкими руками , зарылась лицом в волосы брата, тихо прошептав: " Наконец ты вернулся! Я так рада..."
Вместо ответа Олден лишь судорожно вздохнул - сводная сестра была единственным, искренне и беззаветно любящим его существом, и горбун , пытаясь облегчить выпавшую на её долю участь , уже не раз проклял свою давнишнюю сделку с демонами! Терзающие его предчувствия неминуемой беды исполнились тогда , когда Пелми перешагнула своё восьмилетие - вернувшись из похода, он застал дома целый сонм лекарей и хмурого, словно зимняя ночь Илита . Обрушившееся в тот год на Амэн поветрие надолго осталось в памяти Милестцев, унеся немало детских жизней. Хворь прошлась в равной степени как по кварталам бедняков, так и по благородным семьям, а немногие, пережившие чудовищную горячку дети навсегда остались неспособными к передвижению калеками. Прикованная к креслу Пелми, даже с приданным, не имела никаких шансов на замужество , а из немногих , доступных ей, развлечений у неё остались лишь книги да поющие в клетке щеглы... Но хуже всего было то, что Лиата восприняла болезнь Пелми как личное оскорбление, окончательно возненавидев собственную, обманувшую её надежды дочь и Олден убедил отца, что будет лучше, если девочка будет жить как можно дальше от полупомешанной матери. Он сам нашёл небольшое загородное имение, проследил , чтобы оно было обустроено так, чтобы Пелми были доступны даже самые дальние его уголки и взял с Гойнта слово, что он будет оберегать сестру, как зеницу собственного ока. Это, впрочем было уже излишним - по собачьи преданный детям Илита Гойнт готов был умереть как за Олдена, так и за Пелми...
Расчёт горбуна оказался верным - оказавшись вдали от попрёков матери и отчуждённости отца, Пелми не только оправилась от болезни настолько, насколько это было возможно, но и , переступив тринадцатилетние, начала постепенно расцветать. Только её красота несла в себе хрупкую чистоту весеннего, только- только выбившегося из под снега цветка, а в её кроткие глаза лесной лани нельзя было смотреть без боли...
Олден поднял голову и улыбнулся:
- Ну, конечно же я вернулся, Пелми - ты же знаешь, что я всегда возвращаюсь!
Пелми снова провела рукой по волосам брата :
- Но я всё равно волнуюсь за тебя... Особенно, когда мне снятся сны...
- Это пустое...- Олден снова улыбнулся и поцеловав неподвижные колени сестры , добавил - К сожалению, в этот раз я не нашёл для тебя достойного подарка, так что ты сама должна сказать, чего тебе не достаёт...
Пелми смахнула с ресниц выступившие слёзы:
- Лучший подарок для меня, это то, что ты жив и здоров...- и сестра, взглянув на укрытые вечерней мглою рощи и виноградники, тихо добавила. -Единственное, о чём я сожалею, это то, что не смогла встретить тебя на площади вместе с отцом...
Устроившийся около ног сестры Олден едва заметно качнул головой:
- Не стоит об этом жалеть, мышонок! Я терпеть не могу пустые церемонии! Лучше расскажи , как тебе жилось в моё отсутствие?
Пелми согласно кивнула и начала рассказывать брату о мелочах, из которых и состояло её тихое затворничество: вначале она поведала Олдену о прочитанных ею книгах, затем сообщила о наконец-то прижившемся и зацветшем розовом кусте, а напоследок, тихо смеясь, рассказала о том, как её кошка изловила где -то в доме здоровенную крысу и приволокла свой трофей прямо в кровать к Пелми, напугав при этом служанку...
Олден внимательно слушал бесхитростные рассказы Пелми, то и дело переспрашивая её о каких-то мелочах и улыбаясь на её смех. Со своей сестрой-полуребёнком он чувствовал себя успокоенным и умиротворённым, ведь все её порывы были чисты и искренни и не несли в себе ни подвоха, ни хорошо замаскированной лжи. Тень набегала на лицо горбуна лишь тогда, когда он смотрел на неподвижные ноги Пелми - с этой бедою не смог справится ни он сам, ни аркоский паук, а взятый в подмогу Олденом "Крыса" после осмотра Пелми лишь грустно покачал головой: "Пойми , друг, - ничего уже сделать нельзя! Твоя сестра жива и, хвала богам, не испытывает постоянных болей, - в её случае это и так редкая удача..." Но горбун , так и не смирившись с увечьем Пелми, вновь и вновь искал способы исправить нанесённый ей его давнишним договором вред.
... В поисках лекарства Олдену уже давно ничего не мешало, ведь заниматься алхимией и магией он мог совершенно спокойно. Став главою рода Остенов, горбун перебрался в унаследованный им вместе со старшинством дом Дорита, в библиотеке которого его терпеливо дожидались дядины дневники и старательно собранные Доритом многочисленные рукописи. Ну, а про то, что в доме дяди Олдену был хорошо известен каждый тайник и закоулок, и говорить не стоило!.. За домом в отсутствии тысячника присматривало несколько вышколенных , умеющих держать язык за зубами человек из уволенной ранее Доритом обслуги, а сам дядя, превращённый горбуном в беспомощного идиота, тоже поначалу был вынужден делить с ненавистным племянником кров. Правда, бок о бок , Олден и Дорит прожили от силы года два - летним вечером, после известия об очередной победе племянника, бывший тысячник всё таки сумел положить конец своему убогому существованию, размозжив голову о белый камень стен... Недоглядевший за безумцем слуга был запорот на конюшне до смерти самим Олденом, а тёмные слухи о причинах странного безумия Дорита и его смерти, не имея подпитки, со временем угасли сами собой!
И тем не менее Доритовское обиталище, пусть уже и лишившееся мрачного ореола, вряд ли было тем домом, в который следовало вводить молодую жену . Тем более, такую жену, как Испи - сам Келтен вполне мог довольствоваться малым, но своих дочерей он баловал безмерно... Возвращающийся от сестры в казармы Олден недовольно дёрнул плечом - грядущая свадьба несла с собою множество хлопот и перемен, которые ему совсем не нравились! А невеста... При воспоминании о словах Испи тысячник горько усмехнулся - продажные девочки, которых он без устали продолжал таскать к себе в постель, были на свой лад честнее многих "порядочных" девушек, рассуждающих о долге и чести!..
Свадьба состоялась ровно через месяц после возвращения тысячника из похода и отличалась чрезмерной даже для амэнцев пышностью - отцы семейств хотели, чтобы окончательное закрепление их альянса запомнилось как врагам, так и союзникам. Правда, Олден, как всегда пошёл против установленных правил, даже на такой праздник появившись в куртке "Карающих" , напоминающей по цвету только что пролитую кровь. Сидя во главе праздничного стола месте со своими дружками - Хингардом и никогда не улыбающимся сотником Элри, он являл полную противоположность разряженным в шитую золотом парчу и атлас гостям. От воинов , казалось, до сих пор пахло сталью и дымом пожарищ , а их суровые лица и тяжёлые взгляды заставляли пирующих опускать глаза. Илит же, взглянув на сына, в который раз едва заметно поморщился - ну разве не мог Олден хотя бы ради такого случая соблюсти приличия и не тащить с собою на праздник казарменный дух!.. Но Келтен, словно уловив его мысли , придвинул жрецу Единого наполненный кубок и шепнул:
- Успокойся. Куртка твоего сына в глазах многих амэнцев теперь значит гораздо больше, чем золотое шитьё на парадных мантиях...
...Между тем прижатая дружками к мужу Испи с каждой секундой чувствовала себя всё хуже и хуже: от тяжёлого подвенечного убора у неё не на шутку разболелась голова, плотно охватывающие шею ожерелья мешали ей дышать, а при взгляде на разложенные на столе яства девушку начинало не на шутку мутить. Но хуже всего было то, что Олден, которого Испи, как ей казалось, хорошо знала, внезапно совершенно преобразился, словно одев на себя ледяной панцирь. От его вежливости веяло такой отчуждённостью, что становилось страшно. Во время венчания, когда Испи, идя к алтарю, запуталась в пышных юбках и споткнулась, пальцы вовремя поддержавшего её жениха сомкнулись на локте девушки стальными клещами и в тот же миг он тихо шепнул ей на ухо: "Это плохая примета, Испи... Очень плохая..." Девушка нашла в себе силы едва заметно улыбнуться и шепнуть в ответ Олдену: "Пустое...", но с той минуты её не оставляло ощущение надвигающейся беды.
...Испи безнадёжно оглянулась по сторонам - отец занят разговором с Илитом, подруги затерялись среди гостей, а пробирающийся к ней Лиги нечаянно задел Хингарда и тот пролил вино на свою куртку. Алхимик с кривой улыбкою встал и , перегородив Лиги проход, тихо произнес: "Выйдем, щенок!" Десятник, ещё не понимая , с кем связался, гордо вскинул голову: " За это оскорбление ты заплатишь!", но "Крыса" , тихо буркнув: "Разумеется", ещё раз выразительно кивнул в сторону выхода...
Глядя на удаляющихся алхимика и Лиги, Испи вздрогнула, и схватив Олдена за руку, умоляюще прошептала:
- Останови их, пожалуйста! Они же убьют друг друга!
Но Олден, взглянув на неё, лишь улыбнулся:
-Успокойся! Хингард не нарушит законы гостеприимства! Просто поучит сопляка хорошим манерам - вот и всё!
-Поучит!? - от обиды за брата кровь бросилась в лицо Испи- Да кто он вообще такой!?
-Отрядный алхимик и мой друг!- спокойно ответил ей Олден, затем окинул взглядом пирующих и, повернувшись к молодой, небрежно заметил.- Мне кажется, что мы соблюли все приличия и застолье вполне может продолжиться без нас. Пойдём!
-Куда?! - внутренности Испи словно стянулись в тугой, болезненный узел, но Олден, взглянув на её побелевшее, точно подвенечный покров, лицо, лукаво улыбнулся:
-Как это - куда!? Конечно же, исполнять долг перед нашими семьями!
На это Испи возразить было уже нечего и она, опершись о поданную ей Олденом руку, покорно последовала за ним...
В комнате молодожёнов горело лишь несколько свечей, а широкая кровать, по обычаю, была щедро усыпана полевыми цветами. Олден, не обращая внимания на цветочное великолепие, сел на кровать и , буркнув: " Душно!" начал расстёгивать пряжки своей куртки. Прижавшаяся к стене Испи затравленным взглядом наблюдала за его движениями: только теперь, оставшись с горбуном наедине, она со всей ясностью поняла, что сама отдалась во власть того, кто отныне должен был стать полновластным хозяином её души и тела ,и кого она с каждой минутой боялась всё больше и больше!
... Куртка тысячника бессильной птицей повисла на спинке кровати, а так и не снявший тельника Олден исподлобья взглянул на по-прежнему не сдвинувшуюся с места Испи, и встав с кровати, подошёл к ней. Когда его рука коснулась щеки девушки, та вздохнула и закрыла глаза, но пальцы горбуна прошлись по губам Испи и легко спустившись по шее, замерли на груди девушки. Испи зажмурилась ещё сильнее, и, вспомнив совет своей старой няньки, попыталась представить себе, что рядом с ней стоит не Олден, а другой - ясноглазый и стройный, с улыбкой, которая навсегда пленила её сердце! Горбун легко поцеловал Испи в висок, и , подхватив девушку на руки , перенёс её на кровать .
Оказавшись на усыпанном цветами покрывале, Испи застыла и , так больше и не открыв глаз, изо всех сил старалась удержать перед внутренним взором созданный ею образ. Руки Олдена скользили вдоль её стройного тела, постепенно освобождая его от многочисленных покровов. Лаская девушку, горбун то и дело приникал к её - теперь уже обнажённой груди горячими сухими губами, и эти, похожие на укусы, поцелуи обжигали Испи , даруя странное и болезненное наслаждение. Тёплая шершавая ладонь коснулась живота девушки - от пальцев мужа теперь исходил настоящий жар - и Испи неожиданно для себя выгнулась, а из под её плотно сжатых век покатились слёзы. Прикосновения мужа словно разливали по её жилам чёрный, дарующий мучительное наслаждение яд, но она не хотела этого - от него - не хотела...
--Посмотри на меня, Испи...- в голосе Олдена внезапно прозвучала такая холодная требовательность, что девушка сочла за лучшее подчинится.
Он лежал рядом с нею, опираясь локтём на высокие подушки - теперь уже полностью обнажённый, а его левая рука продолжала едва уловимо ласкать плечо девушки. Испи вздохнула и мимовольно отвела глаза . Больше всего её напугали не горб и многочисленные, полученные в боях шрамы мужа, а восемь крошечных незаживающих ранок на груди Олдена и странный, металлический отблеск волос, густо покрывающих его руки - по-паучьи длинные и жилистые . Во всём этом ей померещилось что-то очень противоестественное и зловещее.
- Ну что - по-прежнему будешь говорить, что не испытываешь ко мне отвращения? Я же по твоему лицу всё вижу... - в тихом замечании Олдена проскользнул болезненный упрёк и Испи почувствовала острый стыд , но уже в следующее мгновение стыд в её душе опять сменился страхом, потому что горбун снова заговорил - холодно и властно:
- Видишь ли, Испи - беда не в том, что ты дрожишь от омерзения, когда я прикасаюсь к тебе и представляешь рядом с собою другого. Я могу это понять .Так же , как и то, что ты уже не девушка, и в твоей утробе бьётся чужой плод... Твоя беда в том, что ты попыталась обмануть меня и выдать ребёнка Лиги за моего, а я не люблю, когда меня держат за идиота!
И тут горбун внезапно метнулся вперёд, и придавив девушку своим телом, прошептал ей на ухо:
- Ты не родишь этого ублюдка, Испи, потому что я не хочу , чтобы на меня упала даже тень возможности того, что я участвовал в его зачатии!
- Нет!... - девушка с криком попыталась вырваться из под Олдена, но его рука уже скользнула вниз . Мгновение - и пальцы горбуна со стальной беспощадностью впились в живот девушки. Почувствовав острую боль Испи зашлась уже непрерывным отчаянным криком, но пальцы горбуна всё глубже вонзались в мягкий живот девушки, а с его губ уже слетели первые слова заклинания...
Ощущая, как под его пальцами угасает едва успевшая зародиться жизнь и глядя на заплаканное, искаженное болью лицо Испи, Олден не почувствовал жалости. Наоборот - ему захотелось причинить Испи ещё большую муку, и он хрипло прошептал:
- Завтра ты отправишься обратно в дом отца и я предъявлю ему доказательство того , что он не умеет воспитывать дочерей. .. Как Келтен решит наказать запятнавшую честь рода дочь, меня не интересует, но ещё одно я могу тебе пообещать - своего обожаемого Лиги ты уже никогда не увидишь! Этот щенок не доживёт до рассвета!
Ответом ему послужил лишь отчаянный крик - несмотря на боль, Испи снова попыталась освободиться и даже впилась в плечо Олдена зубами, но ещё через мгновение она , внезапно обмякнув, повалилась назад. Её глаза закатились так, что были видны лишь белки, а из горло донеслись судорожные всхлипы... Горбун, дождавшись, когда под его рукой угаснут последние живые искры , встал и принялся неспешно одеваться . Он чувствовал , что получивший показательную трёпку от Хингарда и теперь сходящий с ума от обиды и от ревности Лиги кружит где-то совсем рядом и уже смаковал то, что сделает с нахальным мальчишкой...
- Я всё понимаю, Олден! Испи заслуживает самой жестокой кары, но тем не менее я прошу тебя- прими её обратно! - Келтен чуть склонился над столом и внимательно всмотрелся в неподвижные черты сидящего напортив него Олдена.- То что произошло послужит ей уроком и она не только не повторит своей ошибки, но и до конца своих дней будет благодарить тебя за то,что ты избавил её от позора!
Горбун опустил глаза и невесело усмехнулся:
- Ответь мне ,Келтен - о чём ты сейчас печёшься - о дочери или о вашем союзе с Илитом?
Но Келтен на это замечание лишь покачал головой:
-Когда у тебя самого появятся дети, ты поймёшь , что им мы можем простить всё. Да и ты мне не чужой - вспомни, я знаю тебя с детства и не раз отстаивал перед Илитом твои интересы, даже если сам до конца их не понимал! -Закончив эту тираду , Келтен ещё раз внимательно взглянул на по-прежнему безмолвствующего горбуна и продолжил- Да и сказать по правде, часть твоей вины в произошедшем тоже есть - если бы ты не тянул столько лет со свадьбой, то ничего бы этого не было!
После очередного замечания Келтена Олден, наконец , поднял на него свои наполненные тьмою глаза и тихо сказал:
- Я всегда ценил твою поддержку, но Испи для меня со вчерашнего дня не существует - я не хочу и не могу её видеть! И ещё - твой родственник Лиги завтра не заступит в караул...
- Что?!!- жрец Мечника, разом утратив самообладание, вскочил из-за стола. - Ты хочешь сказать...
-Что именно он был любовником твоей дочери и что теперь он мёртв!- Олден тоже встал и, внимательно взглянув на судорожно хватающего ртом воздух Келтена , очень тихо прошептал .- Если бы Лиги знал, кто на самом деле его настоящий отец, то поостерёгся бы спать с Испи, ведь она ему не троюродная сестра, а сводная, так что в произошедшем есть не только моя вина, но и твоя!..
-Ах ты, демон!- перед глазами Келтена поплыло, а сердце сжалось от непереносимой боли. Согнувшись, жрец вцепился побелевшими пальцами в край стола и прохрипел. -Ты заплатишь мне за его кровь, ублюдок! Когда-нибудь ты будешь стоять передо мною на коленях, умоляя о милосердии ...
Но уже направляющийся к дверям Олден даже не обернулся на эту угрозу, а только бросил через плечо:
- "Карающие" не знают ни жалости, ни милосердия, Келтен, и ,тем более ,никогда о них не просят!..
Келтен никому и никогда не прощал обид, а смерть внебрачного сына навсегда сделала его врагом не только самого Олдена, но и всех Имлов. Впрочем, положение Илита вражда со жрецом Мечника не поколебала. Заручившись поддержкой новых союзников ( деньги , порою, творят настоящие чудеса), он сохранил прежнее влияние, а выстоять ему во время начатой Келтеном смуты в Совете мимовольно помог Олден. Хотя горбун распоряжался своим голосом совершенно самостоятельно, одно то, что он был сыном Илита , уже наводило многих на мысль о том, что отчуждённость Илита и Олдена - всего лишь часть хитроумной игры. В их тайный союз верили настолько, что всего через несколько месяцев после расторгнутой свадьбы Олдена, Илит получил новое предложение породниться - на этот раз оно исходило от верховного жреца Светлоокого. Новый союз сулил весьма интересные возможности, но Олден на принесённую отцом весть ощетинился , точно ёж ,и, сказав что с него уже хватит одной свадьбы, добавил, что если Илит так хочет внуков, то за этим дело не станет. В Припортовом квартале уже бегает пара прижитых им от шлюх сорванцов и если Илит хочет их увидеть, то Олден готов лично забрать сопляков с улицы и, отмыв от грязи, привести на суд к деду! От такой перспективы Илит позеленел, потом побелел, а, отдышавшись, предпочёл не говорить больше с сыном на подобные темы...
Отец так никогда и не узнал, что Олден соврал ему - горбун раз и навсегда зарёкся плодить подобных себе , нарушив данное слово лишь раз - и было это не в Припортовом квартале, а на неком хуторе, недалеко от Милеста. Но нанесённый алым болиголовом вред здоровая сельская кровь исправить не смогла - ребёнок Олдена родился недоношенным, и, хотя не имел отцовского горба , был настолько квёл и слаб, что сразу стало ясно - не жилец. Мальчик прожил всего три дня, и Олден с той поры не предпринимал больше подобных попыток - да, некоторая надежда на здоровое потомство ( при условии чрезвычайно сильной материнской линии) у него была, но горбун предпочёл не гонятся за призрачным шансом, а просто признать то, что детей ему иметь не следует... Но окончательно рассорило Илита и Олдена отнюдь не отказ последнего от семейных уз и межродовых браков, а нечто совершенно иное...
Честолюбие Илита уже давно подводило его к простой и логичной идее полного единовластия. Да, старый правитель больше всего почитал Хозяина Грома и Златоокого и не потерпел бы нарушения старых традиций, но его сын больше прислушивался не к жрецам Семёрки, чью вражду он наблюдал с самого детства, а к самому Илиту. И тот постепенно укреплял своё влияние, шепча будущему Владыке : "Чернь видит всё - и силу, и слабость, а постоянная вражда в Совете - эта слабость, которая может поколебать устои княжества! Разве это дело - три дня решать, посылать ли войска из столицы на усмирение бунта или с ним справиться местный гарнизон!? Олден тогда не стал дожидаться решения - самовольно поднял войска, и тем самым спас нас от настоящей войны, подавив восстание в корне, но он единственный, кто осмеливается так поступать,а этот случай никого и ничему не научил - решения выносятся с чудовищными опозданиями, а для решающих дела Амэна жрецов Семёрки имеет значение не суть дела, а то, как отдаст голос его сосед! Это неотвратимо разрушает нас изнутри - но от этой болезни есть и лекарство - распустить Совет, заручившись поддержкой тех, кто привык не болтать, но делать! А чернь можно успокоить раз и навсегда, дав ей простую и незамысловатую веру, достойные жрецы которой не станут мутить народ против друг-друга, а будут вбивать в головы простолюдинов уважение к порядку и власти!.." Медин слушал Илита молча, но жрец Единого не торопил его с ответом, ведь посеянному зерну нужно время, чтобы дать всходы, а взошедшим росткам нужно солнце, которым станет вокняжение Медина ...
Олдена Илит до поры до времени не посвящал в свои честолюбивые планы, но когда Владыку хватил очередной удар, жрец решил немедля навестить сына и поговорить с ним начистоту, не сомневаясь, что найдёт в Олдене опору и поддержку. В конце концов, он сам не раз говорил, что не любит пустопорожней болтовни , а в Совете только ею и занимаются!..
Но слушающий отца Олден мрачнел с каждой минутой, а после долгого, тяжёлого молчания очень тихо произнёс:
- Нет. Я в этом не участвую...
Неповеривший собственным ушам Илит удивлённо вскинул брови:
- Как это - нет?! Ты же мой приемник и приверженец Единого!
Вместо ответа, Олден встал и, коротким кивком пригласив отца следовать за ним ,направился в домашнее святилище. Со времён Дорита в нём мало что изменилось , ну разве что трофеев на стенах теперь висело намного больше, подножие статуи Мечника украшала сложная резьба, а запах можжевельника заменил новый и какой -то тяжёлый дух. Горбун с минуту наблюдал за осматривающим святилище отцом, и по-прежнему тихо спросил:
- Ну, и где ты видишь здесь Единого?
Илит ещё раз оглядел святилище - он ещё с молодых лет наизусть выучил все установления по Семёрке и теперь, оказавшись в домашнем святилище сына, испытывал странную тревогу. И не только от того, что Олден отказался от почитания Единого... Было ещё что-то...Что-то, что возмущало своей неправильностью все чувства Илита и в то же время ускользало от его внимания...
- Я не понимаю тебя, сын! Ты же в ссоре с Келтеном!.. Так почему же Мечник!!!- Илит недоуменно кивнул в сторону чёрной статуи, но Олден, услышав вопрос , слегка улыбнулся:
- Для общения с Покровителем ратей мне не нужен посредник, а кого мне - воину, чтить, как не Мечника!!!
- И что тебе это даст! Келтен никогда не пустит тебя даже на порог своего храма, так что о твоём служении Мечнику и говорить не стоит!.. -Илит сокрушённо посмотрел на сына. - Олден, ты же знаешь, что должен мне наследовать, так почему же отрёкся от Единого?!!
Горбун хмуро взглянул на отца:
- Я уже давно выбрал для себя путь воина, а не жреца, ну а что до Единого, то он мне никогда не нравился!- Олден подошёл к стене и ,проведя рукой по голубоватой стали висящего на ней меча, продолжил. - Ты и твоё божество ненасытны, отец - вам всегда и всего будет мало! А то , что произойдёт, если ты достигнешь исполнения своей мечты, я очень хорошо представляю - все храмы других божеств будут закрыты, за людьми, не оставившими прежнего поклонения начнётся охота! - горбун ненадолго замолк, опустив глаза, а когда снова их поднял, продолжив свою речь, Илит уловил в них словно бы отблески чёрного пламени! - Я казнил бунтовщиков и расправлялся с врагами Амэна, не зная жалости и пролил уже немало крови! Если надо - пролью ещё столько же, но преследовать сельскую знахарку за то, что она молится Малике, а не Единому, я не буду!
Во время речи сына Илит смотрел на него со всё большим и большим возмущением, а после произнёс:
- Я всякого ожидал от тебя сын, но оскорблений и отступничества - никогда! Как ты можешь возводить напраслину на Единого и отрекаться от него?!!
Олден вскинул голову и холодно посмотрел на отца:
-Так же , как ты в своё время отрёкся от Хозяина Грома!
Услышав эти слова, Илит замер на несколько мгновений, и, ни сказав больше ни единого слова , покинул святилище, а затем и дом сына... И только оказавшись под крышей своего обиталища Илит понял, что так не понравилось ему в святилище - резьба на постаменте скрывала в себе символы, которым лучше бы никогда не видеть дневного света ! .. Илит согнулся в кресле и в отчаянии сжал виски руками - его сын почитал не столько Мечника, сколько тёмных демонов Аркоса !.. Олден - колдун!... Оставалось только молиться Единому, чтобы отступничество сына не стало известно раньше времени и не смогло поломать планы Илита!
... Между тем визит отца заставил Олдена серьёзно задуматься - хотя второй приступ не отправил Владыку к праотцам, было ясно, что он всё равно уже не протянет больше года и тогда Илиту уже ничто не сможет помешать... Ничто и никто, кроме него - Олдена. ..Хингард, выслушав мрачные выкладки горбуна, сам стал чернее тучи:
- Моё донесение не принесёт никакой пользы, ведь нынешнему Владыке теперь всё равно- он хочет лишь покоя ... А Медин - уже покорная Илитовская игрушка и вряд ли удастся переубедить его в обратном!.. -Хингард мрачно посмотрел в угол комнаты, вздохнул - Если бы жрецы в Совете объединились против Илита, то он лишился бы в нём места и уже не был бы вхож к Владыке - это не выход, и всё же...
Но Олден лишь горько усмехнулся:
- Эти ослы никогда не объединятся! А одного моего голоса - мало! Есть лишь один выход, но на него осмелятся немногие... Мы погрязли в суевериях, Хингард, и даже крошащие противника воины не пойдут против воли какого-нибудь свихнувшегося от старости пророка при храме...
- Я - пойду... - "Крыса " встал и ,положив свою ладонь на руку Олдена, добавил - Амэн меня никогда не баловал, но я люблю его и не хочу, чтобы он превратился в вотчину Единого...
"Карающие" были подняты Олденом за час до полуночи и их построение было бесшумным и быстрым, а затем те немногие , кто всё же осмелился противостоять жрецам , двинулись к центру Милеста. Достигнув Замковой части города, отряд разделился на две части - одна направилась к храму Единого, по мере приближения беря его в кольцо. Другая - возглавляемая Хингардом ,- направилась к зданию Совета Семи, в котором несмотря на поздний час продолжались бесконечные прения , на которых должен был присутствовать Илит. Его Хингарду было велено взять живьём.
... Бой начался без единого возгласа и продолжался так же в тишине - лишь хриплое дыхание сражающихся да звон стали нарушал воцарившуюся вокруг храма тишину. Олден усмехнулся - а кто сказал, что будет легко?! Храмовая Стража - как у поклоняющихся Единому, так и в других культах - набиралась из самых отъявленных фанатиков и обучали её долго и старательно, так что даже опытным, прошедшим не через одну битву "Карающим"было сложно управится с храмовыми воинами. Когда же первая линия защиты была пройдена и отряд Олдена ступил под сень храма, полегчало ненамного - зал они захватили за минуту, но основной бой продолжался в узких, полутёмных коридорах святилища. Размозжив голову ещё одному фанатику Олден тихо ругнулся - Илит окружил себя таким количеством бойцов, какого не было даже у Шенти! И вряд ли это было пустой данью тщеславию. Скорее всего, жрец Единого понимал, что насаждать свою веру в будущем ему придётся не только с помощью слова, но и меча...Да и жрецы других божеств вряд ли добровольно и бескровно уступили бы Илиту первенство!
...В отличии от Олдена, Хингард не встретил на пути особых преград - это должно было насторожить "Крысу", но он, счёв это за обычное ротозейство разрозненной Стражи Совета, вошёл в здание, оставив снаружи лишь двоих наблюдателей. Извивы коридоров тоже не составили для него труда - редких стражей и не вовремя высунувшихся слуг его воины убивали походя, но потом... Потом его отряд столкнулся с перегородившими ему дорогу "Доблестными" , а пытаясь перегруппироваться, убедился, что отходы им перегородили такие же железные, щетинящиеся мечами ,стены. Заранее приготовленная мышеловка захлопнулась, но гадать о том, кто из выбранных для ночного штурма воинов оказался предателем, Хингарду долго не пришлось. Из рядов "Доблестных" выступил закованный в латы Келтен и, усмехаясь, произнёс:
- Вообще то я готовил эту ловушку для Олдена, но раз уж в неё попался ты, то скажу это тебе :твои "Карающие" - хорошие ребята, но иногда они излишне красноречиво молятся "Мечнику"...
Хингард прищурился и ответив на насмешливую улыбку жреца Мечника настоящим звериным оскалом , взял меч на изготовку:
- Ну, значит теперь им предстоит искупить свою болтливость кровью! ..
... Боль ослепляла его , проникала под кожу и , сливаясь с его жилами и костями, превращалась в неотъемлемую часть искалеченного пыткой тела. И неудивительно - глубоко загнанные под кожу иглы и до бела раскалённые клещи не оставили на нём ни единого живого места , но палачи не отступали, нанося поверх ещё не заживших ран новые - ещё более мучительные... Он переносил их изуверства так же, как и давнишние наказания мачехи - молча, без крика , который мог бы показать его слабость или порадовать палачей, а затем проваливался в темноту... Но вечно находиться в мраке забытья было невозможно и теперь тонкие соломинки нестерпимо щекотали ему щёку и он повернул голову. Это простое движение взорвалось целым каскадом болевых ощущений , а его глаза встретились с мёртвыми глазами головы Хингарда. Насаженная на копьё и полуразложившаяся - она источала жуткую вонь и, по замыслу палачей должна была составлять ему кампанию . Шутка была злой, но Олден не возражал - соседство мёртвого Хингарда не могло его напугать, да и беседовать с отрубленной головой было приятнее, чем видеть лицо Келтена, во власти которого он теперь находился ...
-Знаешь, я никогда не думал, что мой несостоявшийся тесть - такой идиот. -Прошептал Олден спёкшимися до черноты губами.- Предав нас , он положил конец себе и своему культу. Илит не станет делиться полученной властью...
Злая , навеки застывшая на лице Хингарда усмешка была горбуну ответом. Олден попытался вытянуть вперёд руку и сковывающие её тяжёлые кандалы тихо зазвенели. Олден вздохнул : "Крысе" повезло - он умер так же, как и жил - смеясь в лицо врагам и забрав с собою на тот свет ни одного противника, а ему суждено заживо гнить в застенке. Ну, что ж - так тому и быть, но он , по крайней мере, попытался хоть что-то сделать, пока другие сидели, поджав хвосты...
Улыбка Хингарда стала ещё шире, а затем нижняя челюсть мёртвой головы отпала и она извергла из себя нечто, покрытое кровавой плёнкой. Олден всмотрелся в слабо шевелящееся с ним рядом на соломе существо и увидел, что это крошечный, недоношенный младенец... Его единственный ребенок, которого он упрямо пытался вытащить из тенет смерти , хотя и сам понимал, что мальчишка обречён...
- Ты счастливец, малыш. Проживя в этом мире считанные дни, ты не понял, в какую клоаку тебя занесло!..
Услышав хриплый шёпот отца , ребёнок повернул к нему головку, а затем, извиваясь всем телом, пополз к горбуну... Нет, к Олдену приближался уже не младенец... Золотой паук, с глубокой раной на спине, окружённой засохшими потёками его чёрной крови , с трудом передвигался по соломенной подстилке, стремясь занять своё место на груди у хозяина... Горбун судорожно вздохнул - видения в последнее время одолевали его всё чаще... Но шорох соломы, который был различим разве что для его обострившихся чувств, стал явственнее , а ещё через несколько мгновений обожженной груди коснулся холодный металл нервно подрагивающих лапок. Олден с трудом поднял руку и огладил приникшую к нему тварь:
- Ты нашёл меня... Даже здесь нашёл...
Ответом ему стало усиливающееся подрагивание. Паука Олден лишился ближе к концу битвы с объединившимися "Доблестными" и храмовыми Стражами Келтена. Уже понимая, что Хингард потерпел поражение и помощи ждать неоткуда, Олден закрепился в захваченном святилище и удерживал его до последнего - бок о бок с теми, кто готов был идти с ним хоть в саму тьму... Острая сталь разрубила нагрудник и горбун почувствовал смешанную боль двоих - себя и твари... Темнота залила глаза Олдена - он упал на колени , пальцы судорожно впились в пряжки нагрудника. Элри и Гец шагнули вперёд, прикрывая собою старшего, а Милт встал рядом с Олденом на колени и помог снять ему разрубленный доспех. Удар, долженствующий пронзить сердце горбуна, на деле только ранил его, но паук , умирая, содрогался на его груди и чёрная кровь твари смешивалась с алой человеческой... Олден сжал пальцами приникшую к нему тварь и едва слышно прошептал: "Потерпи...", а затем сделал единственно возможную вещь. Передав пауку изрядную часть своих жизненных сил и освободив от служения, он оставил тварь среди уже павших бойцов!.. Когда же "Карающих" вместе с израненным Олденом осталось всего пятеро, горбун , собрав остатки сил, метнул в окруживших их "Доблестных" сотканное им из собственной боли и крови проклятие...
И вот теперь тварь вернулась к нему по своей воле -нашла даже в застенках храма Мечника, невзирая на защитные заклятия Семёрки... Олден ещё раз скользнул искалеченными пальцами по спине паука и снова взглянув на голову Хингарда, усмехнулся ...
Келтен спускался в подземелья , кипя от ярости, - Сегодня Илит снова потребовал от него передачи Олдена , да ещё и намекнул, что если не получит сына в ближайшие два дня, то будет разговаривать со жрецом Мечника совсем в ином ключе! Келтен ответил гневным отказом , да ещё и намекнул Илиту, что тот должен был бы проявить больше благодарности к тому, кто спас его от когтей Олдена, который вторгся в святилище Единого отнюдь не от переизбытка сыновьих чувств... Келтен упрямо тряхнул головой - он не собирался выпускать убийцу Лиги из своих рук, хотя пленение Олдена не принесло ему желанного удовлетворения. Горбун переносил пытки с завидной стойкостью и было ясно , что сломить его будет непросто. А Келтену как раз и надо было увидеть горбуна сломленным, умоляющим о пощаде и жрец придумывал в уме всё новые и новые, предназначавшиеся Олдену пытки...
Смрад разлагающейся плоти ударил Келтену в нос, как только он переступил порог Олденовской темницы и жрец, взглянув на скалящуюся голову Хингарда, поморщился., подумав, что скоро придётся убрать эту падаль подальше, ведь Олдена соседство головы совсем не волновало. Он, скованный по рукам и ногам, ничком лежал на соломенной подстилке, а его полуприкрытые глаза были устремлены в затянутый паутиной угол.
- Ну, как тебе моё теперешнее гостеприимство, горбун?- Келтен пристально вгляделся в лицо пленника, и продолжил с издёвкой... - Поверь, ты не испытал ещё и сотой доли предназначающихся тебе даров!
Но Олден не обратил на слова Келтена никакого внимания, и тот , приблизившись к нему, продолжил:
- Ты говорил, что "Карающие" не просят о милосердии, но я заставлю тебя ползать у моих ног! Ради этого я перережу тебе все жилы , урод, и переломаю спину!..
На эту угрозу Олден отреагировал - он слегка повернул голову и, взглянув на Келтена, прошептал.
- Чтобы ты не сделал, твоя дочь всё равно останется дешёвой шлюхой!
-Что?!!- лицо Келтена исказил гнев, а горбун продолжал...
- А твой Лиги был припадочным щенком, не пропускавшим ни одной юбки. Они заделали бы тебе пару-тройку ублюдочных внучат, а потом...- договорить горбун не успел. Взбешенный Келтен бросился к нему ,но в тот же миг Олден поднялся с соломенной подстилки. Его руки вцепились в горло жреца - ненадолго вернувшие прежнюю силу пальцы сомкнулись на нём стальными клещами... Келтен захрипел, вцепился своими руками в плечи горбуна, пытаясь разомкнуть удушающее его кольцо, но Олден не произнеся больше ни слова, продолжал все плотнее и плотнее смыкать пальцы- для него весь мир сейчас сосредоточился в бешено пульсирующей жиле на шее жреца и горбун собирался остановить это биение во что бы то ни стало!.. Крики вбежавших тюремщиков показались ему донёсшимися издалека, но хруст шейных позвонков Келтена показался оглушительным, а потом раздался звон стали и острая боль пронзила ему бок, но всё это было уже не важно...
Очнулся Олден уже не на полусгнившей соломе, а на узкой деревянной кровати- матрац был худоват, но покрывающая его грубая простыня пахла чистотой , а к ней прилагалось тёплое одеяло из шерсти . Наполовину сгоревшая свеча в изголовье освещала серые массивные своды, которые недвусмысленно указывали на то, что выделенный ему закуток находится глубоко под землёй. Немного напрягши чутьё, горбун уловил густую сеть защитных заклинаний, которые оплетали своды и низкую, оббитую железными полосами дверь... Олден коснулся груди, уже заранее зная, что не найдёт на ней паука, и горько усмехнулся. Новые тюремщики не только старательно обработали его многочисленные раны, но и облачили его в исподнее из тонкого, белённого полотна, а вместо паука снабдили горбуна амулетом Единого... Олден снял амулет с шеи и отправил его на стоящий возле изголовья табурет, положив рядом с наполненным водой кувшином - разыгрывать из себя покорность и раскаяние он не собирался. Почти в тот же момент за дверью послышался звон ключей и в темницу вошёл Илит.
- Ты уже не спишь, Олден? Я не потревожил тебя?..
- Нет..- горбун откинулся обратно на подушку, из под полуопущенных век наблюдая за устроившимся подле него на кровати отцом.. Парадная мантия Илита указывала на то, что он решил навестить сына сразу же после служения, а лицо отца сохраняло полнейшую невозмутимость, когда он заговорил:
- Герион, напуганный смертью Келтена, передал мне тебя в тот же день, а я, увидев, что сотворили с тобою по воле этого ублюдка , пожалел, что не потребовал с Гериона голов истязавших тебя палачей !- отец бросил взгляд на снятый Олденом амулет и вздохнул.- Всё бунтуешь?.. Неужели тебе мало того, что ты погубил столько верных поклонников Единого, да ещё и сломал шею верховному жрецу Мечника?!.
Олден едва заметно усмехнулся:
- Я не сожалею о сделанном и о милосердии просить не буду- не в моих правилах...
Илит покачал головой:
- А я и не жду от тебя раскаяния. Просто хочу узнать кое-что... К примеру - эта мерзость, которую с трудом сняли с твоей груди - в каком из походов ты обзавёлся аркоским талисманом?
Олден снова полуприкрыл глаза и, помолчав пару минут , тихо произнёс:
- Паука я получил от Дорита ещё когда был мальчишкой - боли в спине стали совсем непереносимы и этот талисман был единственным, что мне помогало избавится от них. С тех пор паук всегда со мной...
Лицо получившего такой ответ Илита странно напряглось:
- Почему я этого не знал.?
Горбун на этот вопрос лишь горько усмехнулся , но эта усмешка сказала отцу гораздо больше, чем слова. Илит на миг опустил глаза и произнёс:
- Значит, ты уже не можешь жить без этой проклятой твари... Ну что ж - теперь мне понятны и твоё отступничество, и твоя одержимость... Но ничего - всё ещё можно исправить, а заодно спасти честь твоего имени...- по лицу Илита прошла нервная судорога.- Чернь поверит всему , что ей скажут, особенно , если присечь в корне все кривотолки, а Владыка... Ему всё объяснить будет гораздо сложнее , но при должной доле хитрости и паре свидетельств нужных людей...
Олден прервал отца мрачным хмыканьем:
-А ты скажи ему всю правду!
Илит, услышав замечание горбуна, негодующе вскинул бровь:
- Тебе что - не терпится испытать на своей шее топор палача? Полно, Олден! Между нами было всякое, но лучше мы разберёмся с этим без посторонних глаз, а поступок Келтена лишь подтвердил правоту моих слов - поклонение Семёрке вместе с Советом отжили своё и вернувшись к вере, в которой тебя воспитали , ты поступишь единственно правильным образом!
Но Олден и на это последнее увещевание явно начинающего терять терпение жреца покачал головой:
-Нет, отец...
Лицо Илита омрачилось, он встал и произнёс ломким от еле сдерживаемого гнева голосом:
- В таком случае, судить твои преступления будет Совет Семи, а я , как глава рода Имлов и как жрец Единого, которого ты оскорбил , буду иметь право Последнего голоса... И знаешь, сын, в отличии от Келтена, я, кажется , догадываюсь, что принесёт тебе настоящую муку!..
Ничто так не тешит чернь Милеста, как стоящий у позорного столба человек в колодках. Его можно освистать и осмеять, выплёснуть на него в оскорбительных кличках всю накопившуюся в сердце желчь и обиду на жизнь. А ещё его можно сделать мишенью и на спор с приятелями бросаться в неподвижную жертву гнилыми сливами. Последнее составляет любимую забаву уличных мальчишек, но если кто-нибудь из сорванцов всё таки потянется за камнем, то выхватит по полной от стражников- издревле установленные правила нарушать нельзя.!
... В тот раз толпа на Рыночной площади собралась ещё до рассвета - всем хотелось занять места получше, ведь не каждый день выпадает шанс поизголяться над тем, кто ещё вчера был обласкан Владыкой и с рождения имел всё , чего обитатели Припортового и Чёрного кварталов были лишены. Увидев скованную цепями фигуру, толпа разразилась презрительным свистом и улюлюканьем, а Олден в сопровождении стражников поднялся на помост. Он смотрел лишь себе под ноги, с горечью думая о том, что недооценил собственного отца. Хотя Илит и был одержим властью и тщеславием , его предусмотрительность и змеиная хитрость остались при нём - несмотря на свой же запрет колдовства и оракулов, Верховный жрец имел в своём распоряжении служителей, которые разбирались в колдовстве не хуже, чем в Установлениях культа. Сегодня горбуну пришлось познакомиться с ними и на себе испытать их знания - с боем наложенные на него связующие заклинания порвать не удалось и единственное , что мог сейчас Олден, это с трудом передвигать скованные цепями ноги!..
Колодки защёлкнулись на его запястьях и шее и горбуну пришлось встретится глазами со скопившейся на площади толпой - тысячеокой и жадно дышащей в предвкушении... Один из стражников начал зачитывать преступления Олдена, но горбун , в отличии от скопившихся на площади людей, не вслушивался в его монотонную речь. Закусив до крови губу, он смотрел на забитую людьми площадь, внутренне готовясь к тому, что должно было начаться всего через пару минут. Олден знал - пощады не будет ... Толпа не простит того, кто вёл по улицам Милеста вернувшиеся с победой войска; того, кто не смирился с участью калеки и посмел стать на одну ступень выше тех, кто не имел на себе печати врождённого уродства!..
-... За злодеяние своё надлежит отстоять у столба до заката солнца, а потом он будет отдан во власть Верховного жреца Единого, которому нанёс обиду , осквернив святилище, и только Илит из рода Имлов будет решать - жить осквернителю или нет... - окончив читать , стражник спустился с помоста и почти в ту же минуту какая -то гниль с громким шлепком угодила в колодки около левой руки Олдена.
-Мазила! - зазвеневший над площадью злой мальчишеский голос через минуту потонул в рёве наконец то заполучившей жертву толпы, а смачные шлепки перезревших слив послужили достойным сопровождением началу потехи .Олден чуть прикрыл глаза, сосредоточив свой взгляд на дальнем козырьке крыши , а со всех сторон неслось:
-Урод! И как только женщины рожают таких!
-Колдун! Проклятый богами!
- Горбатый ! Тебя сами боги пометили, осквернитель!
-Палач! ..Убийца! - это уже голосила непонятно как оказавшаяся у помоста крестьянка, и хотя её голос быстро затерялся в новом шквале оскорблений и насмешек, Олден всё таки отвёл взгляд от крыши и перевёл его на ту, что назвала его убийцей... И хотя лицо измождённой тяжёлым трудом женщины давно огрубело и обветрилось, горбун увидел в её иссушённых солнцем и ветром чертах несомненное сходство с тем малышом, которому он когда то одним взмахом меча отсёк голову во взбунтовавшейся деревне. Его первые бой и кровь ...Кровь палача... И в этот миг Олдена охватили такие отчаяние и тоска , что он с воем рванулся из колодок, а толпа встретила его неудачную попытку освободиться оглушительным хохотом и презрительным свистом .
... До заката оставалась ещё целая вечность!..
... Девять одетых в жреческие мантии фигур замерли на концах нарисованной на полу девятилучёвой звезды. Свет толстых восковых свечей с трудом пробивался сквозь густые клубы курений , а воздух вибрировал в такт унылому и ритмичному песнопению. Взгляды поющих были неотрывно устремлены к центру звезды, в котором лежал обнажённый до пояса человек - пропущенные через вделанные в каменный пол кольца цепи удерживали его в одном и том же положении , а тело - прямо поверх только-только нарастивших корки ран , покрывала вязь из рун . Хотя обряд начался недавно, по лицам жрецов уже обильно стекал пот. Вдевятером , они с трудом справлялись с бешенным сопротивлением лежащего в центре звезды человека, но тем не менее - медленно, но неуклонно добивались своего, вгрызаясь в закалённую, словно сталь , волю горбуна. Олден чувствовал, как всё теснее сжимается вокруг него кольцо, а связующие заклинания опутывают его настоящей сетью. . Но не их он страшился. Сковать его заклинанием - это одно , а сломить и подчинить себе его волю, проникнув в сознание и самые потаенные уголки сердца - другое!. Для Олдена рабство было во много раз горше смерти, но умереть ему вряд ли бы позволили. Он был нужен Илиту живым и покорным и каждая минута приближала поражение Олдена, ведь противостоять столь слажено - словно одно целое - действующим людям и бегущим по лучам колдовской звезды силам было невозможно... Разве что умереть...
Его охрипший голос разрушил стройность пения - прославление Аркоса напоминало карканье ворона...Голоса жрецов немедля стали громче но не смогли подавить его, и Олден продолжил свою тёмную литанию - он надеялся что его знание человеческой натуры не подведёт и кто-то из участников обряда даст слабину. Так и вышло... Где то слева от него дрожание сил немного изменилось и горбун, уловив, наконец, чужой страх, усилил давление на стоящего по левую руку от него человека. Тщетно пытающийся справиться со всё больше охватывающей его паникой, жрец немедля попытался уйти, спрятаться за излучением товарищей, но Олден уже не отпускал его ... Через пару минут к страху добавилась боль - жрец упал на колени, ломая стройное сплетение сил и потоков, а для Олдена это означало конец - вышедшие из под контроля силы устремились к притягивающему их центру звезды, пытаясь слиться воедино и Олден, чувствуя как закипает в его жилах кровь, заорал от нечеловеческой боли. Огонь ворвался в его вены - протекая по ним, он превращал их в пепел и из глаз горбуна сами собою покатились слёзы - слияние убивало его. Страшно и мучительно, но это был единственный способ остаться самим собой... Нестройное пение ещё продолжалось , но свет померк перед глазами Олдена, а его мышцы, казалось вот-вот начнут отделяться от костей...
-Остановись, безумец!!! - закричал стоящий в изголовном луче Ведущий. - Ты же погибнешь!
-А я этого и хоч-у-у!- крик Олдена перерос в страшный, полный нечеловеческой муки вой., и ещё один ползущий на четвереньках прочь от звезды жрец жалобно заскулил ему в ответ...
- О, Единый - простонал Ведущий ,- помоги нам...
Ему не дали умереть. По прошествии нескольких дней ( а, может, недель или всего лишь часов - в забытьи не существует понятия времени) чувства начали возвращаться к Олдену - вначале под его веки проник слабый свет, а затем его слух уловил голоса . Тихий, но властный принадлежал , вне всяких сомнений отцу, а отвечающий ему человек был Ведущим ритуала...
- Скажи мне ясно, Креспи - изгнали ли вы из Олдена завладевшего им демона или нет!?
Креспи вздохнул:
- Он уже никогда не сможет колдовать - мы заблокировали его способности, но характер Олдена вряд ли станет от этого лучше. Уж скорее наоборот -волка можно посадить на цепь, но превратить его в покорного ягнёнка невозможно.
Услышав замечание Креспи , горбун едва удержался от того , чтобы не заскрипеть зубами, а затем он - с трудом сохранив видимость спящего, попытался воспользоваться своим колдовским чутьём... И ничего не добился. Совсем...А разговор между тем продолжался.
- А эта тварь? Какова теперь связь между этим отвратительным порождением подземелий и моим сыном?
Креспи нервно закашлялся:
- Если он носил её столько лет, то надолго их разлучать вряд ли было бы разумно, ведь нельзя разделять так тесно переплёвшиеся жизненные силы.. Нам удалось сковать Аркоскую тварь , но это всё, что мы могли сделать.
-Ясно. Вы не справились с тем, что я вам поручил- голос Илита на миг повысился, но затем упал до зловещего шёпота.- Я хотел, чтобы вы сделали моего сына таким, каким он был изначально - до того, как проклятый Дорит всунул ему талисман, превративший Олдена в одержимого войной и кровью колдуна. Я ясно высказал тебе свои пожелания, но теперь слышу сплошные отговорки. Ты не справился с заданием , Креспи, не выполнил волю Единого и теперь...
- Я то, что я есть, отец, и тут уже ничего не изменишь ! - Олден перестал таится - он чуть приподнялся на кровати и заговорил - не менее властно , чем Илит.- Креспи действительно сделал, что мог, но никакая магия не заставит меня стать тем, чем я никогда не был - любящим тебя сыном. ..
Глаза Креспи расширились от удивления -меньше всего он ожидал заступничества от того, чьи способности сковал, а побелевший Илит повернулся к Креспи и прорычав :
- Вон отсюдова!- повернулся к горбуну. Жрец не стал дожидаться, когда за медленно склонившемся в прощальном поклоне Креспи закроется дверь, и тут же заговорил срывающимся голосом. - Я вижу, что день у Столба Позора ещё ничему тебя не научил, но это лишь начало! Завтра я отдам приказ о том, чтобы твоё имя было стёрто со стен храма, который ты осквернил своим вторжением, так что слава, которой ты так упорно добивался, будет предана забвению, а сам ты вскоре отправишься в изгнание, из которого сможешь вернуться лишь тогда , когда усмиришь свою гордыню! - Илит замолчал и внимательно посмотрел на Олдена, чтобы понять , как он воспринял такое известие, ведь изгнание для амэнских аристократов было страшнее смерти. Но лицо откинувшегося обратно на подушки Олдена оставалось совершенно непроницаемым и Илит продолжил. - По традиции отступников изгоняют из Милеста плетьми, но я позволю тебе просто тихо и незаметно уехать... И ещё - учти , Олден - ты больше не колдун и никогда не станешь им снова, а я сомневаюсь , что с твоим честолюбием участь наёмника или бродяги придётся тебе по душе!..
...Олден так и не нарушил своего молчания и дверь за верховным жрецом Единого захлопнулась с оглушающим лязгом...
Изваянная на могильной стеле безымянным резчиком роза поражала чистотой линий и тонкостью работы, но теперь печальную красоту выточенных из белого мрамора полупрозрачные лепестков ещё больше подчёркивали живые розы - мелкие и алые, точно кровь . В дни своей славы Олден как то незаметно для себя перестал ходить к могиле матери и теперь он с удивлением смотрел на куст-дичок, расколовший белый мрамор надгробной плиты и весь усыпанный цветами. Когда то он сам хотел посадить на могиле матери живые розы (это были любимые цветы как Алти, таки Пелми) , но потом в бесконечном водовороте походов и войн позабыл об этом...
- Можем выкорчевать... - кладбищенский сторож - мелкий и до неприятия услужливый был уже как тут .- Только скажите...
Олден оторвался от созерцания цветов и взглянул на служителя так, что тот, сразу поняв, что сболтнул что-то не то, тут же сник, став ещё мельче и угодливее.
-Нет. За розами ухаживать, а если пойдут новые ростки , то и за ними тоже. Это тебе на расходы... - горбун, порывшись в кошельке вытащил несколько крупных серебряных монет. После того разговора отец больше не навещал его в темнице, но молчаливые служители в тот же вечер принесли горбуну его аркоский талисман, а уход и присмотр за ним не изменились. Когда же раны Олдена окончательно затянулись, а в его руках появилось достаточно сил, чтобы снова взяться за меч , он был выпущен из своего подземного заключения. Креспи вручил горбуну новую одежду , кошель с деньгами и сообщил , что за воротами святилища изгнанника ожидает конь , в поклаже которого Олден сможет найти доспех и оружие, а на то, чтобы покинуть Амэн, у него есть ровно три дня. "И ещё...- и без того тихий голос Креспи упал до едва уловимого шёпота.- Молись, чтобы твоя дорога пересеклась с дорогой поклоняющегося Седобородому отшельника. Мегрен - единственный, кто может снять с тебя заклятие Запрета..." И в ту же минуту Креспи, по взгляду горбуна поняв, что тот не пропустил мимо ушей данного ему совета, добавил уже обычным голосом.: " Наш Верховный велел передать тебе, что ты можешь увидеться с сестрой..."
...Прощание с Пелми было мучительным. Сестра заливалась слезами, а он гладил её чёрные локоны и шептал, что если Пелми понадобится его помощь, он вернётся , куда бы не занесла его судьба скитальца...
- Ты не вернёшься, Олден...- неожиданно Пелми прекратила плакать и тихо сказала.- Ты очень гордый, а потому никогда не примиришься с отцом и не забудешь Столба Позора, к которому тебя приковали.
-Мышонок...- Олден с изумлением взглянул на сестру - Обычно кроткая Пелми неожиданно совершенно преобразилась, а сестра между тем продолжала:
-Я хотела вручить тебе это после свадьбы, но всё так обернулось, что я не решилась, но теперь... - Пелми всхлипнула и, вручив брату кольцо, продолжила. - Мне так хотелось, чтобы у вас всё сложилось...
Олден коснулся губами печатки и лишь затем одел кольцо на палец:
- То немногое светлое, что было у меня в жизни исходило от тебя, сестрёнка - я никогда этого не забуду!
Пелми прижалась к брату и прошептала:
- Тогда пусть мой подарок принесёт тебе хоть немного счастья...
Вместо ответа Олден лишь вздохнул и , обняв сестру, посмотрел на клонящееся к закату солнце... Так они и просидели вдвоём до вечерних сумерек, - обнявшись и больше не проронив ни единого слова, а потом горбун навсегда покинул и дом Пелми, и сам Амэн...
ОЗРИК И НАХИМЕНА
Жёсткое, словно подошва воинского сапога , мясо стерпеть было ещё можно , но уксус, который в этой крейговской корчме почему-то именовали вином, не стоил ни одного доброго слова! Олден, отодвинул от себя выщербленную по краям глиняную кружку и погрузился в невесёлые думы. За минувшие три года куда его только не заносило - и в сваре грандомовских семейств поучаствовал, и вместе с молезовцами в Лаконе погулял, и в Астаре разбойничал, и даже караваны, едущие через орканские леса .охранял ... А уж про отшельника Мегрена разве что у вольного ветра да седых камней не выспрашивал, только всё было без толку - никто о таком человеке не слыхал... Олден вздохнул и , проведя рукой по груди, ощутил на самой закраине своего сознания смутную жалобу - заклятия держались крепко и если бы не его многолетняя интуитивная связь с тварью, горбун не ощутил бы даже такой малости. Впрочем, на этом все достижения Олдена заканчивались, а скованному заклятьем пауку приходилось и того хуже! Нет, жизненных запасов Олдена пока с лихвой хватало на двоих - рана на спине твари постепенно затянулась , оставив после себя лишь небольшой рубец , но паук был полностью отрезан от мира, получая смутные ощущения об окружающем лишь через хозяина, который теперь и сам был слеп и глух к любым проявлениям магии...
Горбун исподлобья взглянул на отставленную кружку - если подавить в себе брезгливость коренного южанина и не вспоминать о том, каким должно быть настоящее вино, то эту перебродившую кислятину, весьма точно именуемую "Долиной Смерти" вполне можно пить, а Олдену сегодня хотелось надраться до поросячьего визга. Когда он в очередной раз , уже без всякой надежды, попытался вызнать у корчмаря что-нибудь о неуловимом Мегрене, то на него посмотрели как на последнего дурака, а потом сказали, что поклоняющихся Седобородому в этих краях видели лет пятьдесят назад...
Олден потянулся за кружкой, но его пальцы так и не коснулись надколотой ручки - мощный взмах крыла отправил кружку на пол , а спикировавший на стол взлохмаченный ворон устроился на против изгнанника и сердито каркнул. Горбун мрачно ухмыльнулся - дурную новость он сегодня уже получил, так что со своим визитом Вестник немного припозднился, а что до разбитой кружки, так это не беда - можно заказать ещё...
-Кар-р-р! - теперь на пол отправилась миска с остатками мяса и Олден от всей души пожелал ворону, чтобы у того все перья повылазили. Птица же смерила горбуна презрительным взглядом и устроилась на столе с видом оскорблённой жрицы-девственницы...
- Я вижу, что Корви вогнал тебя в расходы...- горбун мрачно взглянул на стоящего рядом с собою старика в лохмотьях, и тот едва заметно улыбнулся.- У моего питомца очень своеобразный характер, но предсказывает он всегда точно...
Ответная усмешка Олдена больше напоминала оскал висельника :
-Кто бы сомневался...
Старик сел на лавку рядом с ним и продолжил::
- Не угостишь ли нищего гадателя глотком вина - я в накладе не останусь...
Горбун ещё раз задумчиво посмотрел на по- прежнему восседающего в центре стола ворона. Купцы, которых он сопровождал до Вильдно, расплатились с ним без привычной для торгашей прижимистости, так что угостить Олден мог не только старика, но и всю корчму, а слушать болтовню гадателя в любом случае будет веселее, чем пить в одиночку...
Ещё через полчаса начавшие потихоньку заполнять корчму посетители с удивлением поглядывали на странное сборище за угловым столом: горбатый и хмурый, точно осенний день, наёмник пил вино вместе с нищим стариком, а компанию им составлял ворон, неторопливо разделывающийся с лежащими перед ним на тарелке кусочками мяса и сыра...
Олден снова наполнил опустевшие было кружки и ещё раз внимательно посмотрел на старика. Нищий гадатель оказался носителем целого вороха новостей, да к тому же ещё и неплохим рассказчиком, но с каждой минутой горбун всё более утверждался в мысли , что старик не так прост, как кажется. Из под личины чудаковатого ( а если начистоту, то немного свихнувшегося) предсказателя то и дело проглядывало совсем иное - тёмное и древнее, да и пронзительный взгляд старика говорил о многом. Олден чувствовал , что его изучают - исподволь присматриваются , размышляя о чём то своём и не торопясь открыться... Наконец, горбуну это надоело!
- Ну, раз ты утверждаешь, что твоему ворону все храмовые оракулы в подмётки не годятся, то пусть он и мне судьбу предскажет.- на стол перед гадателем легли два полновесных триполемских дракона (эх, гулять, так гулять!) , но Корви, увидев деньги, возмущённо каркнул, а старик покачал головой:
-Спрячь. Мы и так тебе должны за ужин. Не так ли Корви?
На это раз хриплое карканье несло в себе полное согласие со словами гадателя и тот, сдвинув свою кружку и опустевшую тарелку Корви на край стола, снял с плеча холщовую, украшенную беспорядочно пришитыми к ней перьями, кусочками меха и мелкими косточками сумку и несколько раз встряхнув её, открыл так, чтобы ворону удобно было шарить в ней своим клювом. .. Корви, словно только этого и ожидал - ещё раз хрипло каркнув, он начал неторопливо вытаскивать из сумки кожаные прямоугольники с наклеенными на них картинками, а Олден , глядя на выкладываемый вороном узор , замер. Фигурные рисунки несли в себе сложную символику всей Верховной Семёрки, а перемежающие их изображения рун были старого, уже изрядного подзабытого даже самими Знающими написания, называемого Высоким... Между тем рисунки на столе сложились в руну древо. Корни несли в себе изображения Запретных врат и Скрытого , а ствол указывал на Силу в цепях, Путь и Встречу...
- Ты ведь Мегрен, отшельник , чтущий Седобородого...- тихий вопрос Олдена звучал как утверждение и старик согласно кивнул головой:
- Так и есть, наёмник...За нашу встречу благодари Корви, - я редко иду навстречу тем, кто меня ищет, но моему ворону ты приглянулся...- и тут Мегрен взглянул на оставшиеся нераскрытыми ветви и усмехнулся.- Давай ка посмотрим, что будет дальше...
Оставшиеся картинки были изображениями Истока, Седобородого в обличье Смерти и Лучницы с сопровождавшей её руной Шиповника. Мегрен взглянул на картинки и ткнув ногтём в изображение Лучницы, хмыкнул:
- Недолго твоему сердцу оставаться пустым и холодным. Уже скоро встретишь свою зазнобу...
Но Олден, услышав о подобных перспективах, зло ощерился:
- Ошибся твой хвалённый Корви! С таким же успехом он мог бы нагадать ,что у меня со спины горб исчезнет!..
- Ну, предсказание от меня ты уже получил, а верить ему или нет - дело твоё!! - отшельник , сердито насупившись, встал, намереваясь уйти, но Олден, уже жалея о своей внезапной вспышке, удержал его:
- Подожди ! .. Мегрен, я искал тебя не для того, чтобы получить предсказание... Ты - единственный, кто может мне помочь вновь стать тем , кем я был...
- А с какой стати я должен тебе помогать!- сердито заворчал ему в ответ Мегрен , обладавший, как выяснилось, таким же прихотливым нравом, что и его ворон .-Ты же сам всё знаешь- остальные тебе не указ!...
Но тут внимательно наблюдавший за начавшейся перепалкой Корви , вразвалочку прошествовал к горбуну и начал оглаживать клювом его руку, всем своим видом показывая, что сейчас он полностью на стороне Олдена! Мегрен исподлобья взглянул на птицу, и , вздохнув, снова сел на лавку. Придвинул к себе кружку с вином, буркнул:
-Хорошо. Рассказывай, зачем служащий Седобородому понадобился тому, кто якшается с аркоской тварью...
... Рассказ Олдена оказался длинным и запутанным: вкратце изложив историю о том, как он заработал заклятие Запрета, он, неожиданно для себя, принялся рассказывать Мегрену о Дорите, а затем о своих бесконечных походах, Пелми, вину перед которой он так и не смог искупить, и своей неудачной свадьбе.. . Старик слушал его, не поднимая глаз от кружки, а когда горбун, окончив свой рассказ , опустил голову и замолчал, Мегрен тихо обронил:
- Да уж, наломал ты дров!.. За некоторые твои дела я бы на тебя не заклятье Запрета наложил, а кое- что похлеще, но не мне тебя судить, тем более, что решать, возвращать тебе силы или нет , будет Седобородый...
Олден поднял на отшельника глаза, в которых зажёгся чёрный огонь:
- Помоги мне, Мегрен - я в долгу не останусь! Только скажи - чего ты хочешь?!.
Мегрен взглянул на горбуна и усмехнулся:
-Мне-то как раз ничего не надо!.. Но раз ты сам предлагаешь плату, то пусть будет по- твоему.- и старик внезапно посуровев, потребовал.- Поклянись, что если Седобородый вернёт тебе утраченное, ты приведёшь в Росс для испытаний и посвящения Хозяину Троп одного из своих будущих учеников!..
Олден прижал руку к груди:
- Клянусь Аркосом и своей жизнью...
... Проведённая в Росском кромлехе ночь не только вернула Олдену доступ к утраченному , но и густо высеребрила ему виски, но горбун поначалу даже не заметил этой памятки Седобородого Да он вообще мало что замечал тогда - вернувшиеся способности пьянили его, точно вино, и Олден , не таясь, упивался как ими, так и мыслями о своём - отнюдь не покаянном - возвращении в Милест!.. Но вначале ему следовало распутать сковывающую аркоскую тварь магическую сеть и вернуть себе полный контроль над слишком обострившимися от долгого бездействия чувствами. Наблюдающий за тренировками Олдена Мегрен не смог удержаться от того ,чтобы не дать ему пары-тройки советов и последовавший им горбун убедился в том, что Росский отшельник знает немало интересного...
Ещё через пару месяцев служащие столь разным силам отшельник и колдун потихоньку сдружились, и землянка Мегрена стала для Олдена домом, который не хотелось оставлять даже несмотря на то, что Корви один раз чуть не сцепился с уже пробуждённым и оставленным без присмотра на какой- то час пауком. Так - в хлопотах по хозяйству, тренировках и вечерних спорах перед очагом шло время . В Ленде началась зима и наконец решившийся покинуть землянку Мегрена Олден рассудил, что лучше будет перезимовать в Крейстете, и лишь по весне вернуться в Милест. Тем более , что отшельник обмолвился, что Владыки Ленда ищут сведущих в алхимии людей, а Олден уже соскучился по усвоенной им от Хингарда науке.
Крейстет был столицей Ленда и отражением духа населяющих его людей - суровых, привыкших, как к тяготам войн, так и к упорному труду, а находящаяся в самом сердце города цитадель Владык отличалась грозной и вместе с тем утончённой красотой. Даже Олден , с детства привыкший к величественным храмам Милеста и ,как истинный амэнец, до сих пор относящийся к обитавшим в северных княжествах людям свысока, мысленно признался сам себе, что строгая чистота линий твердыни затронула его гораздо больше, чем тяжёлая сила амэнских крепостей.
Внутри цитадель была такой же как и снаружи - вытянутые строгие линии арок , крутые лестницы, узкие высокие окна с витражами. Впрочем, Владыки Ленда приняли его не в одном из гулких и пустынных залов, а почти по домашнему - залитая солнечными лучами комната не смотря на строгость обстановки, казалась уютной, а сидящие рука об руку возле жарко натопленного камина князь и княгиня не стали держать Олдена на пороге. Княжеская чета не придавала значения строгому соблюдению правил , тем более , что князь был чистокровным винном. Владыка Озрик - высокий и синеглазый , со смелым лицом и целой копною пшеничных волос, составлял полную противоположность своей жене - маленькой, большеглазой и темноволосой. Нахимена( имя хотя и передавалось уже несколько поколений в семье лендовских владык, совершенно не шло хрупкой княгине) улыбнулась и указав на стоящий неподалёку стул , сказала :
-Присаживайся, в ногах правды нет...
-Благодарю, Владычица.- Олден тоже не стал разводить церемонии и воспользовался предложенной возможностью, а потом взглянул в тёмно-карие , осенённые длинными чёрными ресницами глаза молодой владычицы и с внезапной ясностью понял, что погиб. Погиб безвозвратно... Затянувшееся молчание прервал Озрик:
- До нас доходили слухи о тысячнике-бунтовщике из Амэна, но будет лучше, если ты расскажешь обо всём сам. - князь до сих пор говорил с сильным акцентом - даже проведённые в Ленде в качестве заложника долгие годы так и не смогли убрать из его речи характерных переливов. - И о своей службе амэнскому владыке расскажи тоже. Потом моя жена объяснит тебе , зачем нам нужен сведущий в алхимии человек - у неё это лучше получается...
Олден, мысленно обозвав Владыку деревенщиной и дубиной, вздохнул и начал свой рассказ - правда, значение для него имело не то, что подумает о нём Озрик, а искры интереса, то и дело проскакивающие во взгляде княгини. Впрочем, уже через полчаса Олден понял, что рано посчитал князя дураком. Винн действительно ничего не смыслил в алхимии и был немного косноязычен, но в остальном разбирался более, чем хорошо. Скрывающийся же в его коротких вопросах и комментариях быстрый и ясный ум уже вскоре заставлял собеседника напрочь забыть о виннском говоре Владыки. Княгиня почти не вмешивалась в разговор , но её лёгкая улыбка и тонкие пальцы, покоящиеся на запястье мужа ясно говорили о том, что этим двоим для диалога между собою слова не нужны...
Олден еще раз исподлобья взглянул на переплётшиеся пальцы Владык и завершил своё повествование. Больше всего ему хотелось немедля встать и уйти, но тут , наконец, раздался мелодичный голос княгини и горбун узнал , зачем владыкам так понадобился алхимик...
Последние два года княжество лихорадило от войн и междоусобиц , оно утратило часть соседствующих Молезу и Грандому земель, к тому же некоторые из Старейшин , воспользовавшись безвременьем, отказались признавать над собою княжескую власть! В общем, молодой чете досталась пустая казна, жалкие остатки угробленного временщиком Гитером войска и готовое вот-вот расколоться на множество мелких вотчин княжество... Смута была преодолена с помощью поддержавшего молодых Владык Крейга. Молезовцев и грандомовцев тоже удалось поставить на место и теперь, пользуясь затишьем, Озрик и Нахимена вплотную занялись восстановлением утраченного. Дядя Нахимены отличился в своё короткое правление не только тем, что проиграл все стычки и сражения, какие только были возможны, но и тем, что умудрился сжечь половину Крейстета. Большая часть так долго собираемых семьёю знаний была уничтожена, а то , что удалось спасти, нуждалось в кропотливом восстановлении...
- Твоя помощь действительно может оказаться как нельзя кстати...- княгиня улыбнулась и горбун, ещё пять минут назад мысленно поклявшийся сам себе покинуть Крейстет ещё до вечера, согласно кивнул головой...
Зима миновала совершенно незаметно для Олдена - почти всё время он проводил либо в лаборатории, либо в библиотеке, уделяя на сон не более трёх-четырёх часов тревожного сна, и наступившая весна ничего не изменила. Горбуну уже не хотелось возвращаться в Милест , ведь теперь наполненный внутренним огнём взгляд княгини был для него важнее всех былых обид, вместе взятых! Нет, Олден не строил иллюзий , понимая, что любви , неожиданно вспыхнувшей в его сердце , суждено навсегда остаться невысказанной . Урод , неспособный зачать здоровое потомство , он даже в мечтах не мог быть вместе с темноглазой княгиней! Единственное, что он мог себе позволить : это быть подле неё - интересным собеседником, помощником, другом... Нахимена редко кого одаривала приятельством и завоевать её доверие и искреннюю, а не вежливую приязнь уже было нелёгким делом...С Озриком сдружиться оказалось проще и при этом Олдену не пришлось идти поперёк своих чувств. Неприязнь горбуна к князю испарилась довольно быстро, ведь винн не был ни искателем приключений, ни холодным расчётливым Владыкой. Познакомившись с Озриком немного ближе, легко было понять, что винну не нужны ни власть, ни Ленд , ни весь мир - для него существовала лишь его княгиня, а его история чем- то походила на историю самого Олдена. Только если горбун отрёкся от мести, то Озрик ради того , чтобы быть с Нахименой, навсегда отрезал себя от соплеменников. Винны известны тем, что по звериному любят свой суровый край и тесно связанных родовыми узами , но голос сердца в тот раз оказался сильнее голоса крови. Будучи заложником, Озрик, наконец- то получив свободу, вернулся на родину , но пробыл там совсем немного. Всего через три месяца он в компании нескольких отчаянных, тоже не нашедших себе места отщепенцев навсегда покинул север. Вернувшись в Ирий он достаточно быстро смог собрать неплохую дружину. Став главою отряда наёмников он сплотил и закалил своих людей в жестоких схватках с молезовцами ,вайларцами и триполемцами . Потом снова вернулся в Ленд и присягнул на верность отцу Нахимены...
Уже вскоре Озрик сумел доказать, что владыка Тан не ошибся , приняв присягу молодого винна. О дальнейшем же сказители говорили так. После того , как Озрик собственным телом закрыл Владыку от лаконских стрел, Тан , навестив израненного винна, поклялся ему, что даст в награду Озрику всё, что тот пожелает! И винн пожелал - но не золота или земель, а руки единственной дочери Тана! Владыка не смог нарушить собственной клятвы и вскоре неистовый винн стал его зятем ... Красивая легенда, но , к сожалению, не совсем правдивая. На самом деле всё было и проще, и сложнее одновременно. Владыка согласился отдать винну свою дочь из практических соображений. Тогда о вокняжении Нахимены ещё и речи не было - правление Лендом должно было перейти к брату девушки, а молодой княжне предстояло своим браком закрепить союзы и упрочить правление Нагрина. На первый взгляд, наиболее подходящей партией для неё был кто-нибудь из старейшин Ленда, по-прежнему имевших в княжестве очень большую власть, но такой зять в первую очередь оставался бы верен своей семье. В отличии от лендовской знати добровольно разорвавший связь с родиной винн мог быть предан лишь Тану, да к тому же Озрик уже не раз проявил себя как смелый и умный воин. Тан, зная, что и его любимый сын, и презираемый брат не блещут воинскими способностями , рассудил , что отдав дочь за винна, он сделает верный ход. Единственным затруднением Тану казался характер дочери - упрямая , неизменно гордая, она унаследовала от своих предков не только способности, но и непреклонную волю. Принудить её к чему бы то ни было не представлялось возможным - Тан уже убедился в этом, когда попытался выдать дочь за одного из сыновей Крейговского Владыки . На все его громы и молнии совсем юная княжна ответила твёрдым нет! Но против брака с винном Нахимена , к удивлению отца, возражать не стала и свадьба состоялась всего через пару месяцев после сватовства Озрика .
Этот союз вызвал в Ленде немало пересудов: Старейшинам, конечно же, не понравилось, что им предпочли выскочку с севера, а Нагрин стал подтрунивать над сестрой, называя её дикаркой. Впрочем, за самим наследником Тана к тому времени уже прочно закрепилась репутация не особо блещущего умом гуляки и задиры . Кое -кто уже с ужасом думал о том, что будет с Лендом, когда в Крейстете появится новый Владыка. Нагрин не унаследовал и половины отцовских способностей, а буйный семейный нрав проявлял в безрассудных выходках и пьянках - даже вопреки всему любящий сына Тан в глубине души признавался себе , что его наследник не был тем человеком, который должен править Лендом!..
Неожиданная смерть Нагрина стала не результатом интриг , а итогом всей его непутёвой жизни. Вдали от Крейстета, ненадолго улизнув от отца, который хоть как- то сдерживал его буйство, Нагрин, свято веривший в свою безнаказанность и не привыкший считаться с чем бы то ни было, предавался диким пьянкам и гульбищам, да ещё и всячески унижал соседствующих с его вотчинами глав благородных семей. Те, сцепив зубы, терпели выходки будущего Владыки, но потом всё закончилось в один миг. Заплутав во время охоты, Нагрин заночевал в замке одного из Старейшин. Во время запоздалого ужина ему приглянулась совсем ещё юная девочка - дочь хозяина замка и ночью Нагрин нанес ей визит. Девочка была в ужасе от того, что в её спальню ворвался пьяный, с налившимися кровью глазами мужчина, но её испуганные протесты привели лишь к тому , что не привыкший к отказам Нагрин взял её силой... Отчаянные детские крики вызвали в замке переполох, а ворвавшийся в спальню отец девочки покарал насильника на месте. После расправы глава рода Солен самолично отправился в Крейстет , надеясь, что гнев Тана обрушиться лишь на него. Так и вышло -убитый горем отец самолично пытал в Крейстетских темницах погубителя сына до тех пор, пока тот не умер в муках, но его семью не тронул.
Кто поймёт человеческое сердце! Несмотря на выходки Нагрина и его позорную смерть , Тан по-прежнему любил сына и тосковал по нему. Отдушиной же для него стал незаконный ребёнок Нагрина, которого тот успел таки зачать в ту страшную ночь. Сразу после рождения кроха была взята Таном под личную опеку и стала для него настоящим утешением. Мальчик по внешности был вылитый отец, но способностей имел ещё меньше , чем Нагрин, и Владыка не решился вводить его в наследование. Зато в остальном Тан был более чем щедр - Ирни с пелёнок получил титул, имение и звание сотника "Молниеносных" - достигнув пятнадцатилетия , он с чистой совестью мог вступить в командование своим отрядом... С Нахимены же Тан взял обещание заботиться о мальчике и оберегать его , когда она займёт престол Ленда . Владыка не собирался передавать власть своему брату, решив , что его не по годам умная дочь и отважный винн вполне достойны бремени власти...
Вот только всю жизнь проживший в тени брата дядя не собирался отдавать княжество племяннице. Через год - сразу же после смерти Тана , Гитер захватил Крейстет. Верная данной отцу клятве , Нахимена воспользовалась полученным от отца знанием потайных ходов замка для того , чтобы дать возможность няньке Ирни увести из Крейстета плачущего малыша. Она понимала, что Гитер убил бы не имеющего права наследования бастарда за одно то, что мальчик был любимцем Тана ! Дав спастись Ирни, княжна тем самым отрезала себе пути к спасению, но ворвавшихся в её покои ратников встретила не испуганная плачущая девушка, а разъярённая , вооружённая мечом демоница! Гитер же имел на племянницу свои планы и потому так и не отдал приказа убить непокорную княжну. Её пленили и услали в отдалённую крепость Збардек - её жизнью Гитер был намерен усмирить Озрика, который в то время отсутствовал в Крейстете - он воевал с Грандомовцами, которым опять не давали покоя западные вотчины Ленда.
Уже вскоре Гитеру довелось узнать, что винна подобным образом можно не усмирить, а лишь озлить.. Считавшийся неприступным Збардек был взят Озриком всего за день . Винн и Нахимена с оставшимися им верными отрядами ушли в Крейг. Гитер потребовал выдачи родственников, но получил решительный отказ от Владыки Крейга, а ещё через месяц ему стало не до Озрика и Нахимены. Грандомовцы и молезовцы, почуяв слабину, вторглись на западные и северные земли Ленда, поддержавшие Гитера Старейшины потребовали от временщика оплаты за свою верность... Самозваный Владыка метался , словно раненный зверь - союзники предавали, битвы проигрывались, любые попытки хоть немного успокоить разброд и шатание терпели крах! Отчаявшись, неудачливый правитель решил прибегнуть к хранимым семьёй и используемым лишь в самых крайних случаях секретам, но , не сумев совладать с выпущенными им на свободу силами, погиб в огне...
Олден оторвался от рассыпающихся в прах, побуревших страниц и задумчиво посмотрел на почерневшие от огня стены - похоже, что именно здесь Гитер нашёл свою погибель. Знать бы, что он пытался вызвать перед смертью...
Размышления горбуна прервал зашедший Озрик:
- На дворе уже глубокая ночь, амэнец, а ты всё корпишь над книгами! Выйдем ка лучше на воздух - передышка нужна даже тебе!
Олден не чувствовал усталости , но мелькнувшая в тоне Озрика тревога заставила его встать и последовать за винном.
Полная, ярко-жёлтая луна заливала своим обманчивым светом как черепичные крыши спящего города, так и простирающееся за крепостною стеною луга. На фоне залитых серебряным светом крыш узкие улочки казались наполненными мглою ущельями и в этой, скопившейся под широкими козырьками темноте что-то таилось... Что-то почти неуловимое, но в тоже время почему-то пахнущее разрытой землёю и тленом...
- Тебе стоит чаще выбираться из библиотеки , Олден. Книжная мудрость никуда не денется, а вот по- настоящему важное упустишь...- горбун обернулся на тихий голос винна и обнаружил , что его взгляд устремлён туда же, куда за мгновение до этого смотрел он сам.
- И что же важное я не замечаю, Владыка?- пока ещё не ясная тревога заставила Олдена насторожиться.
-Людей... Ты прожил в Ленде уже несколько месяцев , но так и не обратил внимания на то, что здесь происходит. - теперь винн смотрел прямо в глаза горбуну. Лицо Озрика в лунном свете казалось странно осунувшимся. - Эта пара спокойных лет -всего лишь затишье перед бурей, амэнец. Некоторые из Старейшин так и не смирились с тем, что их вольная жизнь закончилась. Они ждут лишь повода, чтобы снова поднять головы!
Олден чуть заметно, зло прищурился. а его губы сложились в недобрую улыбку :
- Возможную измену можно задавить в зародыше...
Но Озрик на его слова отрицательно качнул головой:
- Это не Амэн - казнь по одному подозрению, без явного повода лишь настроит против княжеской власти тех Старейшин, которые сейчас к нам благожелательны. Да к тому же даст длинным языкам повод ещё раз поупражняться в злоречии! -произнеся эту тираду, винн упрямо тряхнул головой и продолжил. - Раскрой глаза, Олден! Из-за непомерной гордости половина Старейшин так до конца и не смирилась с тем, что княгиня оказалась сильнее и умнее многих из них, а уж брака с чужаком -северянином ей не простят никогда!
- Князь!..- Олдену очень не хотелось, чтобы Озрик продолжал. Откровенность винна, так же, как и эта лунная ночь таила в себе пахнущую тленом мглу, но пока ещё не всё было высказано, можно было надеяться, что ночные призраки никогда не вырвутся на свет...
- Сколько бы я не пролил крови за Ленд, всё равно останусь для них чужаком, но дело не в этом ...- Озрик горько улыбнулся.- Если б у меня было три жизни, я бы отдал их все за мою княгиню, но жизнь у меня всего одна, да и той немного осталось... -с этими словами Владыка снял с шеи оберег и протянул его Олдену. Небольшой оловянный молот Хозяина Грома был покрыт густой вязью рун, которые теперь пересекала глубокая трещина. Горбун осторожно провёл пальцем по разорванной вязи - большая часть ирийцев считала виннов такими же дикарями, что и скрульцев, но северяне могли найти общий язык со стихиями и читали их знаки лучше многих, обитающих в Ирии колдунов. Без этого им - живущим около Ледяной Пустоши и пускающимся в полные опасности плавания по Седому морю - было просто не выжить...
- Это всего лишь отслужившая своё побрякушка, Владыка. Не стоит придавать ей такое значение...- произнесённая горбуном ложь прозвучала с такой спокойной убедительностью, что в неё поверил бы кто угодно - даже он сам... Кто угодно, кроме Озрика!
- Мой оберег не побрякушка, Олден. Ты колдун и сам это чувствуешь! Я проживу ещё год. Может, немного меньше...- Синие глаза винна превратились в тёмные провалы. - Пообещай мне, что когда придёт срок, защитишь княгиню! Тысячники Кройстен и Рокхаг остались верны Нахимене в самые чёрные дни - не подведут и теперь, но они умеют сражаться лишь с явным врагом. В смелости и верности этих людей можно не сомневаться, но, к сожалению, они не Знающие, и даже не Чующие, а потому не смогут защитить Нахимену от того, от чего сможешь ты! Поверь , клыки у Старейшин Ленда такие же острые, как и у амэнских жрецов, но тебе - колдуну и алхимику , они будут по силам...
Сказав это, Озрик замолчал и отвернулся , вновь пристально всматриваясь в клубящуюся у крепостных стен тьму. Олден склонился на одно колено и прижав руку к груди тихо и твёрдо произнес слегка переиначенную им амэнскую клятву :
- Отныне моя жизнь принадлежит тебе и княгине, Владыка!
Поданная ему рука винна оказалась до непривычности твёрдой и тёплой ...
- Мне хватило бы и твоего слова, Олден. Я верю тебе...
Даже спустя много лет сотник так и не смог найти ответа на вопрос, догадывался ли Озрик о его чувствах к Нахимене или просто не нашёл в Ленде другого колдуна, которому мог бы доверять? Или винн, снедаемый тревогой за свою княгиню, смог ненадолго приподнять завесу будущего и увидел ещё не свершившиеся, но уже грядущее?
Рассказать об этом мог лишь сам Озрик но его уже давно не было среди живых - винн погиб через восемь месяцев после памятного горбуну разговора. Хотя после той ночи и расколовшегося оберега других дурных предзнаменований не было, Олден, послушавшись замечания винна, стал чаще выбираться в город. Теперь он внимательно вслушивался как в пьяный трёп пьянчуг в корчме, так и в тихие разговоры воинов в казармах, а рынок и весёлый дом мамы Зеру стали для него и вовсе неоценимымыми кладезями слухов и сплетен. Озрик был прав - для лендовцев он так и остался чужаком. Простой люд испытывал к нему неприязнь потому, что крепко хранил в памяти набеги его воинственных сородичей. Знать же по-прежнему считала князя выскочкой, и то , что отец Озрика был главою одного из сильнейших виннских родов ничего не меняло. С княгиней же было ещё сложнее. В глазах простолюдинов она выгодно отличалась от своего неудачливого дяди и непутёвого брата - её если и не любили, то по крайней мере уважали . Старейшины же молодую княгиню откровенно не жаловали - как за сам её брак с винном, так и за то, что выйдя замуж, она не отошла в тень, а правила Лендом с мужем наравне! Эта неприязнь пока что никак не проявляла себя, но Олден нутром понимал , что копящаяся в сердцах Старейшин ненависть рано или поздно толкнёт их на вполне определённые поступки.
Нахимена ничего не знала ни о разговоре мужа и Олдена, ни об обереге. Озрик скрыл от неё и то , и другое, считая, что ожидание неминуемого лиха может нанести его княгине вред больший, чем сама беда... Но, ничего не зная, Нахимена всё равно что-то ощущала. Смутные предчувствия то и дело тревожили княгиню, даруя неясные , размытые образы в беспокойных снах. Озрик же на все её страхи отвечал улыбкой и незаметно переводил разговор на что-нибудь другое. Так минуло ещё несколько месяцев, а потом вниманием Нахимены полностью завладела зародившаяся в ней жизнь...
Свет звёзд проникал в высокое стрельчатое окно, превращаясь в дрожащие на плитах пола мерцающие блики. В этом свете двое.
- Не уезжай... Умоляю! - чувствуя ,как на глаза наворачиваются слёзы, Нахимена ещё теснее принижалась к мужу. Ожидание ребёнка сделало её слабой и уязвимой, а скорый отъезд Озрика из-за начавшихся беспорядков на границе с Лаконом вновь всколыхнул дурные предчувствия.
- Я должен. - винн обнял жену. Поцеловал ее в непослушный локон у виска.- Всё вскоре образуется, Нами...
От утешения мужа смутное ощущение опасности переросло у княгини в предчувствие неминуемой беды и она уже совсем явственно всхлипнула:
- Не уезжай! .. Или возьми меня с собой. Я не стану обузой!
Озрик вздохнул и на миг зарылся лицом в тёмные волосы жены:
- Ты же прекрасно знаешь, что начнётся , если я не возглавлю войско... - его голос звучал до непривычности глухо - Взять тебя с собой я тоже не могу - слишком велик риск и для тебя, и для нашего ребёнка...
- Но и я не могу так... - Нахимена подняла лицо и взглянула на мужа наполненными болью глазами.- Я с ума здесь сойду в ожидании новостей!
Винн выдержал и этот взгляд...
- Всего пара месяцев, Нами. Вряд ли свара с лаконцами затянется на дольше... - его рука успокаивающе скользнула по спине жены, но улыбка получилась тихой и грустной.- Ты даже не заметишь...На всякий случай я оставлю здесь Кройстена с его отрядом - он уже не раз доказал нам свою преданность, да и Олдену можно доверять...
- Думаешь, они осмелятся снова...- изогнутые,точно крейговские луки, тонкие брови княгини сошлись на переносье.- Пока тебя не будет в столице...
Лицо Озрика тоже затвердело:
- У них не хватит смелости на открытый бунт, но ты должна быть под защитой. Так будет спокойнее и тебе ,и мне...
Нахимена попыталась возразить и на это увещевание, но очередной поцелуй мужа заставил её закрыть глаза и прошептать:
- Я так тебя люблю...
На следующий день винн увёл отряды в сторону Бесты . Стоя на крепостной стене, Нахимена видела , как пылится дорога за уходящими на восток воинами. Серебряный с чёрным штандарт Ленда сверкающей точкой горел впереди - там, где был Владыка. Озрик!.. Сердце княгини болезненно сжалось - с внезапной ясностью она поняла, что уже никогда не увидит мужа! ..
-Озрик!..- всхлипнула Нахимена - шум в ушах превратился в гул, голова закружилась, колени задрожали..
- Владычица! - сильная рука подхватила её за локоть. Нахимена обернулась: изгнанник из Амэна стоял рядом с ней. От его одежды несло серой, на щеке чернели остатки копоти: видно, только-только из лаборатории. Олден посмотрел вдаль уходящим отрядам и чуть заметно прищурился. .. Но тут же перевёл взгляд на княгиню и его чёрные глаза блеснули.
- Головокружение и слабость типичны для таких сроков, поэтому вам не стоит забираться на высоту. Да ещё и стоять при этом на самом краю...Княгиня!..
Нахимена вытерла выступившие на глазах слезы, вскинула голову:
- Со мной всё в порядке...
Угрюмое лицо амэнца на миг озарила слабая улыбка:
- Ещё нет, Владычица .Но если вы спуститесь отсюда и выпьете совсем чуть-чуть вина, то это будет только на пользу и вам, и вашему ребёнку...
Маленькая княгиня неожиданно посуровела, сразу став словно бы и старше, и строже...
- Советы касательно моего состояния мне не нужны!
Олден , получив такую отповедь, вновь нахмурился, но от своего не отступил:
- Если моя прямота оскорбительна, то прошу меня простить! Лекари выражаются прямо, а я не только алхимик, но и медик.
-Знаю... - Нахимена ещё раз одарила горбуна грозным и холодным взглядом. Но потом всё же опёрлась на поданную ей руку и уже совсем другим голосом прошептала. - Ты не видел моих слёз, Олден, потому что Владыки не могут быть слабыми...
-Разве я похож на сплетника? - на этот раз улыбка горбуна оказалась по мальчишески лукавой. - Пойдёмте, княгиня. Я знаю, что восстановит ваши силы и при этом не повредит будущему Владыке . Да к тому же мне не терпится потешить своё самолюбие...Кажется, моё сидение в сожженной библиотеке наконец- то начинает приносить плоды...
Очередная стычка с Лаконом продлилась, как и предсказывал винн, два месяца. Но Крейстета молодой Владыка так больше и не увидел - так же , как и своей княгини. Лаконские стрелы и мечи не оставили на нём даже царапины, но во время последней схватки - когда ряды лаконцев дрогнули и обратились в бегство , удар в спину оборвал жизнь винна. Предателем оказался племянник Старейшины Шерога. Сотник совсем недавно был повышен в звании за проявленную храбрость самим же Озриком и слыл среди ратников честным и смелым воином!
...Поддерживающий умирающего Владыку Рокхаг ( когда-то беглый рудокоп и наёмник в отряде Озрика) смотрел то на посеревшее лицо скрученного другими воинами сотника, то на отобранный его " Совами" окровавленный кинжал и тщетно искал ответ на вопросы "Кто и зачем?" Но Дин не ответил ему - ни тогда, ни позже - когда Рокхаг сам пытался вырвать у него признание всеми доступными ему способами. Дин действительно по своему был честен и верен, но не Владыкам... Труп предателя ратники не стали хоронить - так и бросили на съедение падальщикам в какой-то канаве. Тело же мёртвого Владыки было ими со всеми возможными предосторожностями доставлено в Крейстет вместе с вестью о победе. Горькой победе...
Нахимена , спотыкаясь , шла по коридору. Позади остались похороны и горящие, точно у волков, глаза Старейшин. Шерог валялся у неё в ногах и клялся , что никак не причастен к содеянному Дином . Более того - если бы знал, какую гадюку выкормил и воспитал, сам бы удавил племянника! Княгиня конечно же не поверила клятвам старого лиса, который всегда умудрялся держать нос по ветру, но и сделать ничего не могла. Дин не назвал ни одного имени, всецело взяв вину за содеянное на себя! Поэтому, когда Шерог в очередной раз простонал о своей невиновности, Нахимена лишь молча кивнула головой... Такой же она была и на похоронах - закаменевшей в строгом молчании, а её глаза всё время оставались сухими и суровыми. Когда же все правила были соблюдены и Владычица могла уйти прочь от яркого света и пристальных глаз, всё изменилось - гордо развёрнутые плечи молодой женщины опустились и ссутулились, лицо исказилось мукой, руки судорожно прижали разрывающийся от боли живот! Она едва дошла до своих покоев и ,уже не найдя в себе сил запереть дверь, рухнула на кровать. Так долго сдерживаемые слёзы теперь покатились градом и Нахимена больше не пыталась их остановить...
-Озрик... - её стон немедля отозвался новым приступом боли в животе. Женщина скорчилась на кровати. Всхлипнула . Её ещё неродившийся ребёнок... Последнее, что соединяет её с ушедшим в небытиё мужем... Дрожащими пальцами княгиня огладила уже заметно округлившийся живот.- Успокойся, малыш... Пожалуйста...
Ребёнок ответил ей сильным толчком и Нахимена , закусив побелевшую губу , посмотрела в сгустившиеся в спальне сумерки. Нет , даже теперь она не должна быть слабой - это может повредить малышу... Их малышу !.. Но при новом воспоминании о муже глаза княгини снова наполнились слезами. Нет больше сил! Не осталось ни капли! Последние крохи забрали несколько бессонных ночей и сегодняшний бесконечный день... Нахимена закрыла глаза и тихо всхлипнула:
-Озрик... Мне так плохо без тебя...
Ответом ей стал почти неслышный вздох:
- Нами...-княгиня открыла глаза . В дальнем - самом тёмном углу спальни едва различимо белел полупрозрачный силуэт человеческой фигуры.
-Озрик...- одними губами прошептала Нахимена и в тот же миг зыбкое видение сделало шаг вперёд. Это действительно был Озрик. Только не закованный в латы воин, а диковатый виннский мальчишка, только-только попавший в Крейстет...
-Не плачь, воронёнок...- снова раздался похожий на лёгкое дуновение ветра шёпот, и призрак подошёл к ней вплотную.
- Я с тобою, Нами... Не плачь... - Даже несмотря на призрачность, глаза у мальчишки были пронзительно-синие - прямо как весеннее небо...
На пронзительно-синем небе кудрявились редкие барашки белоснежных облаков, алая черепица на крышах города отливала в солнечных лучах золотом, омытые утренней росою луга вокруг Крейстета пестрели всеми цветами радуги. Но Нахимену сейчас интересовали не они, а широкая дорога, на которой должны были показаться войска возвращающегося из похода отца. Конечно же девочке , да к тому же ещё и княжне , не следовало лазить на смотровую башню и встречать там рассвет, но Нахимене было глубоко наплевать на приличия. Да и вообще - со стороны богов было зло и несправедливо сотворить её девчонкой. Жизнь мужчин полна приключений и безумно интересна - войны и сражения , магия и свобода. Женская же доля означает сидение в четырёх стенах , обучение прядению с ткачеством и бесконечное вышивание. Нет ,конечно, - развлечения тоже были - девичники, на которых пели и гадали, занятные книги, а в её случае ещё и обучение ворожбе и колдовству. ..Но по сравнению с жизнью мужчин всё это( за исключением магии) было скучно и даже на охоте девочка ощущала себя ущемлённой! Вместо сокола или хотя бы ястреба она должна была довольствоваться пустельгой! И это при том, что злюка Нагрин уже получил в своё распоряжение сокола! Единственным утешением служило то, что птица, когда с неё сняли расшитый золотом колпачок, клюнула старшего брата в нос, но всё равно : охота с пустельгой - совсем не то, что с соколом , хотя у этой маленькой птицы тоже боевой и задорный характер...
Вдали показалось облачко пыли и Нахимена, ойкнув, помчалась вниз, прыгая через две ступеньки- она ни с кем не собиралась делиться возможностью первой встретить отца! Ворвавшись в конюшню настоящим маленьким смерчем, она выхватила из рук слегка ошалелого от такого натиска конюшего поводья только - только приведённого с проминки Белолобого и, взвившись в седло , что было сил, ударила пятками по бокам коня.
Белолобый встал на дыбы и , заржав, стрелою понёсся вперёд. Предупреждающий крик часового у ворот и стук конских копыт по доскам подъёмного моста почти слились воедино, но Нахимена , так и не сбавив хода , уже мчалась по городским улочкам к Западным воротам. Ещё редкие в столь ранний час прохожие и только начинающие снимать ставни со своих торговых мест лавочники провожали приникшую к конской гриве девочку удивлёнными взглядами, но Нахимена не обращала на них внимания., сосредоточившись на дороге. Поворот налево, пропустить три перекрёстка и поворот направо. Пересечь площадь Трёх Углов и свернуть на Кузнечную улицу, миновать улицы Лудильщиков и Кожевников , выехав прямо к приземистым Западным воротам. И вот ,наконец, вьющаяся лентой средь лугов дорога и клубящаяся впереди пыль , высоко вознесенный в небо штандарт с широко распахнувшим крылья серебряным орлом и выехавший ей навстречу широкоплечий светловолосый воин.
- Па-а-па-а!- из уст Нахимены вырвался совсем уже не приличествующий юной девице вопль, но Владыка Тан не собирался читать дочери нравоучений. В его сердце она занимала важное место - не первое, которое делили напополам любовь к Ленду и страсть к сражениям, и даже не второе, как Нагрин, но третье - без сомнений! В этом Нахимене повезло гораздо больше, чем матери. Тан никогда не любил свою, засватанную за него ещё в ту пору, когда он сам только-только вышел из пелёнок, жену. Племянница Амэнского Владыки не была ни ослепительной красавицей, ни талантливой колдуньей. Да и в постели характер княгини мало чем отличался от рыбьего. Зато она была безгранично предана мужу и страстно любила детей! Только общие отпрыски и связывали Тана с женой, в остальном же супруги имели между собою столько же общего , сколько парящий в облаках орёл и курица -наседка. Тем не менее Владыка был всегда ласков с женою и даже вникал в её маленькие радости и огорчения, мечтая при этом во время разговоров с супругой лишь об одном - не уснуть на месте от скуки. А вот при виде несущегося ему на встречу растрёпанного и истошно орущего демонёнка сердце Тана переполнилось радостью и затаённой гордостью - моя кровь и мой норов! Владыка рассмеялся...
- Здравствуй, дочурка!
Подъехав к отцу вплотную, девочка резко осадила коня и теперь они ехали с отцом стремя в стремя . Тан склонился в седле, обнял дочь:
- А ты выросла!.. Давно меня высматриваешь?
Нет. Не очень!- соврала Нахимена , счастливо щурясь от переполнявшей её радости. Она обожала отца и страшно ревновала его к старшему брату. Она чувствовала, что Тан больше любит Нагрина, чем её, но такие минуты , как сейчас. принадлежали только ей одной.
-Заданные мною уроки повторяла? Как успехи? - поняв, что дочь унаследовала гораздо больше от него, чем от матери, Тан сам решил заниматься развитием дочерних способностей, и, отправляясь в очередной поход, всегда давал Нахимене задание на время своего отсутствия. Которое всегда выполнялось с завидным тщанием. Вот и теперь, слушая рассказ дочери , Владыка вздохнул:
- Умница! Если б ты родилась мальчишкой, я бы без колебаний разделил Ленд между тобою и Нагрином!
От похвалы отца щёки девочки порозовели:
- Мне не нужен Ленд, папа ! Я просто хочу быть достойной тебя!
Владыка улыбнулся :
- В таком случае ты должна любить наше княжество так же, как люблю его я !
- Да , папа.- дочка склонила голову в знак уважения и отец, погладив её по волосам, ощутил в сердце смешанную волну нежности и горечи. Ну почему дочь неизменно его радует, а сын всегда огорчает?! Почему Нагрин, унаследовавший не так много, как младшая сестра , не хочет толком овладеть теми способностями, которые у него всё же есть? .. Нахимена - это ясно уже теперь - вырастет достойной дочерью своего рода, но, как ни крути, её стезя не походы и сражения , а замужество и дети...
Тан взглянул на дочь и увидев, с какой тревогой она всматривается в его на миг потемневшее лицо, снова улыбнулся. Пожалуй, он всё таки научит её большему, чем полагается знать женщинам из его рода... Ну, невозможно засадить дочку за пяльцы и сказать ей, что дальше вышивки ей видеть не след!.. Невозможно!..
Из этого похода Тан привёз не только победу , но и заложника. В этот раз винны просчитались, решив заняться на северных вотчинах Ленда не меновой торговлей, а разбоем. Да к тому же третью , взятую ими пограничную заставу они придали пламени как раз тогда, когда Тан утрясал очередное разграничение рубежей с молезовцами всего в паре дней пути от злополучной крепости! ..
Винны всегда отличались отчаянной храбростью, но в тот раз они сражались с такой бешенной злобой, словно в них вселились демоны подземелий. Владыку Тана это не удивило - он был одним из немногих, кто старался вникать в дела виннов и виегов, ведь от того, что происходило на Каменнных островах и Северной гряде напрямую зависел покой его вотчин. В этот раз ему пришлось столкнуться с одним из крупнейших и сильнейших виннских родов, которого побаивались даже виеги. Раньше род Снежного Медведя жил на самой кромке Ледяной пустоши, но когда та стала вновь медленно расширяться, перебрался на побережье Седого Моря. В первый же год переселения виеги умудрились сжечь пару новоотстроенных деревень медведичей и те не стали надолго откладывать свою месть! Говорили, что зарево от пожарищ , поднявшееся над Каменными островами было видно далеко с моря, а воды вокруг побережья стали алыми от крови, ведь в бою винны придерживались лишь одного правила - за каждого своего убитого они брали десять вражеских жизней! После их ладьи пару раз видели возле вайларцев и они даже спускались в Триполем - их торговля сводилась к мену, а поменять им было что - шкуры снеговых медведей и лис; бруски железа, качеством не уступающее добытому в Амэне и самом Триполеме ; янтарь! И вот теперь Тану довелось столкнуться с этим родом лицом к лицу - в первом же бою он потерял столько людей, сколько не утратил за всё время вражды с молезовцами! Если бы не тяжёлая конница и большая слаженность лендовского войска, отряды которого старались сохранить связь между собой даже в самой лютой сече, Владыке пришлось бы туго...
Одержав победу, Тан рассудил, что даже вынужденный союзник лучше открытого врага и , не став ожидать от побеждённых просьб о пощаде, сам предложил условия мира ( тем более, что винны скорее бросились бы на меч, чем подвергли себя подобному унижению). Единственным преткновением в начавшихся переговорах стал заложник - вождь виннов не так давно потерял старшего сына и потому не хотел расставаться со вторым - мальчишка был при отце чем-то вроде оруженосца. Но, проявив не свойственную для победителя уступчивость в других требованиях, на этом условии Тан встал твёрдо - он знал, как винны ценят кровную связь и понимал , что их глава не пойдёт на необдуманные поступки, зная, что от них будет зависеть судьба его сына...
Нахимена наблюдала за заложником исподволь - до этого она никогда не видела виннов : мальчишка- полукровка, бывший личным рабом отца , в счёт не шёл, так как уже был рождён в неволе и не знал ни родного языка ни обычаев. Озрик же был кровь от крови и плоть от плоти своей родины. Костистый и худой паренёк держался , как взрослый. Серьёзный не по годам, молчаливый - по виду он был таким же дикарём-лесовиком , что и скрульцы. Грива густых светлых волос и две тонкие косицы у висков; безрукавка мехом наружу, которую Озрик считал своим долгом накинуть хотя бы на плечи даже летом, и северный говор из которого можно было разобрать едва ли половину! Осознавая своё положение пленника, мальчишка не горел желанием обзаводиться приятелями среди сверстников-лендовцев и не стремился особо попадаться на глаза, отсиживаясь в выделенной ему комнате или на соколятне. Если же Озрик выбирался в тенистый внутренний дворик , то устроившись под одним из раскидисты кустов, начинал вырезать из деревянных брусочков либо зверей, либо виннские ладьи. Это занятие поглощало его полностью - он мог часами трудится над большерогим оленем или вставшим на задние лапы медведем. Впрочем, отстранённость не избавила молодого винна ни от едких насмешек ,ни от откровенных издёвок. Ну как не посмеяться над чужаком, который так нелепо коверкает слова и заплетает косицы, точно девчонка?! Нагрин же, как всегда , пошёл дальше всех и попытался доказать своё превосходство в драке, и тут для него выяснилась одна неприятная вещь. Кривой нож винн носил с собою не только для того, чтобы вырезать фигурки из дерева, да и с боевым ремеслом он дружил больше , чем княжич. Через какую то минуту наследник Ленда уже корчился на траве, а Озрик восседал у него на спине и кончик его ножа упирался в сонную жилу на шее Нагрина.
- Ты проиграл. - голос винна оставался по прежнему спокойным. - Больше не лезь...
- Да как ты смеешь, раб...- и в ту же минуту заломленная рука княжича приняла и вовсе уж несусветное положение.
- Я не раб, а мой отец - такой же правитель, как и твой! И то, что он не живёт в каменном мешке, как ваш, не делает его худшим ! Ясно?
- Вы - ублюдочные северяне, разбойники...- зашипел Нагрин, но его излияния прервал голос Тана.
- Твой отец может гордиться тобою, Озрик. А теперь будь добр - отпусти Нагрина! - Тан наблюдал за начавшейся сварой с самого начала и теперь едва сдерживал гнев. В эти минуты он завидовал отцу Озрика белой завистью и злился на своего сына, который не только затеял глупую ссору , но ещё и проиграл её.
Озрик послушно встал и спрятал нож. Он понимал, что зашёл дальше , чем положено, и то, что Тан закрыл на это глаза , было со стороны лендовца проявлением своеобразной симпатии. Княжич же, поднявшись, угрюмо посмотрел на отца - он не понимал, почему Тан неожиданно взял сторону дикаря-винна...
Причиной ссоры Нагрина и Озрика стал не только характер наследника Ленда, но и единственное сокровище винна, которым захотел завладеть княжич - снежный ястреб. Среди ирийцев соколы считаютя более ценными птицами., чем ястребы и охота с ними действительно доступна лишь князьям или очень зажиточным Старейшинам. Соколов ценят за красоту оперения, стремительность и высоту полёта. За то восхищение и азарт, которые рождаются в сердцах охотников, наблюдающих за схваткой сокола и цапли высоко в поднебесье... Соколам дают красивые звучные имена, их колпачки и нагрудники расшиты золотом и серебром, а ремешки и опутенки сделаны из тиснённой кожи.! Менее красивые , хотя и более добычливые ястребы, способные настигать свою добычу как в чистом поле, так и в густом лесу, как на земле, так и в небе тоже занимают немало мест в княжеских соколятнях, но не имеют ни столь звучных имён , ни серебряных колокольчиков. Ястребов ценит прежде всего простой люд, ведь этим крылатым разбойникам по силам не только птицы, но и зверьё покрупнее, да и подобрать их после охоты не в пример легче, чем соколов. Но снежный ястреб - особый случай. Эта птица не превышает размером своего собрата - ястреба-тетеревятника, но превосходит его в силе , обладает ещё более диким и отважным характером , а её белоснежное оперение отличается сказочной красотой. Водится эта диковинка лишь в землях виннов и достать её порою невозможно даже за деньги - приручив птицу , северяне чаще оставляют её себе, чем продают!
Не удивительно, что на требование Нагрина обменять снежного ястреба на сокола Озрик ответил твёрдым нет. Княжич тут же попытался решить вопрос в присущей ему манере, но , оказавшись на земле, а потом ещё и неожиданно получив от отца примерную выволочку, на открытую вражду с винном больше не шёл. А вот Нахимена после произошедшего прониклась к заложнику вполне естественной симпатией, к тому же ей хотелось больше узнать о суровой и далёкой родине винна , о которой до этого девочка слышала лишь легенды. Через несколько дней после драки Озрика и брата княжна решилась на близкое знакомство с винном и заявилась прямо на соколятню. Как раз кормивший своего ястреба мальчишка лишь молча покосился на неё, но Нахимена твёрдо решила свести с ним знакомство.
Озрик поначалу отвечал односложно и неохотно, но уловив в голосе девчонки неподдельные дружелюбность и искренность , перестал дичиться. Уже через полчаса он рассказывал княжне и о том, сколько его Коготь поймал прошлой зимой зайцев, и про то, какое короткое в его краях лето и насколько суровы зимы! Нахимену совсем не смущал диковинный говор винна - она с интересом слушала его рассказы и сама отвечала на вопросы Озрика о Ленде, ведь многое из того, что было для неё естественным, вызывало у винна недоумение. В тот день они проговорили несколько часов кряду, и, совершенно позабыв о времени, расстались лишь тогда, когда подоспело время ужина.
В следующие два дня свидеться с Озриком Нахимене не удалось - мать снова засадила её за вышивание. Когда же ненавистные уроки были кое как освоены, княжна тут же помчалась к своему новому приятелю. На соколятне девочку ждал сюрприз - Озрик вырезал для неё широко расправившего крылья орла - герб Ленда.
- Какой красивый! .. И живой! - Нахимена восхищённо вздохнула, скользнув пальцами по фигурке. Мальчишка не только передал хищный и свободный характер птицы , но и в мельчайших подробностях воссоздал её облик , проработав каждое пёрышко. - Это просто чудо! Спасибо тебе большое!
Свои восторги девочка довершила тем, что чмокнула приятеля в щёку . Озрик же от такого проявления чувств смутился и покраснел:
- Пустое , Нами...Раньше я постоянно вырезал своим младшим игрушки... Братикам - конных и пеших воинов, сестре - кукол...
Нахимена, нахмурив брови, внимательно взглянула на Озрика - только сейчас она поняла, что в разлуке с семьёю и родиной ему приходиться совсем несладко и Крейстет для него прежде всего - неволя...
- Не грусти.- княжна прижалась к Озрику.- Родные тебя обязательно дождутся...
Но глаза смотрящего в пустоту мальчишки вдруг словно бы выцвели и он едва слышно прошептал:
- Не дождутся... Нет их уже - две зимы как нет...
Дальнейший рассказ Озрика был немногословен, но княжна смогла уловить то, что скрывалось за скупыми словами винна... Зима в тот неурожайный и злосчастный год выдалась ранней и суровой даже для Пустоши, дичь ушла, набег был неудачен. Голод пришёл в поселения по белому снегу и протянул к виннам костлявые руки ! Его холодных объятий не избежал никто, но живущим на отшибе , как отец Озрика ,пришлось труднее всего. Пустошь стала ширится несколько лет назад, но глава рода был настолько привязан к земле, на которой жило несколько поколений его предков, что всё не решался уйти подальше от наступающих льдов. В результате обнесённый прочным частоколом, больше напоминающий маленькую крепость, чем мирный хутор , посёлок оказался отрезанным снегами от других поселений сородичей.
Вначале было ещё терпимо -живущим в суровом краю виннам не раз приходилось потуже затягивать пояса и лишения они переносили спокойно. Но припасы пополнялись из рук вон плохо и вскоре голод стал постоянным обитателем деревянных, с крошечными оконцами домов. Люди боролись с ним, как могли - женщины выходили за ограду и вместе со стариками выкапывали из под снега олений мох и горькие корни , срезали кору с деревьев и собирали еловую хвою для отваров. Мужчины же ставили силки и иногда уходили в поисках добычи на несколько дней пути от селения. Озрик не оставался с другими детьми и стариками в посёлке - охотники брали его с собой, ведь уже тогда он читал следы не хуже опытных взрослых. Старшие мужчины ценили его способности и если охота оказывалась удачной, Озрик наравне с другими охотниками получал право на несколько глотков горячей крови пойманного животного. Это возвращало силы, но на одну добычливую охоту по-прежнему приходилось десять неудачных.. К тому же в посёлке было много женщин с детьми , и, как сородичи не растягивали с такими трудами раздобытое мясо, вываривая кости и жилы по нескольку раз, оно быстро заканчивалось... Затем на них обрушился многодневный, пришедший из Пустоши буран и стало совсем худо. Они не могли выйти даже за частокол и, запертые непогодой в домах, доедали последние крохи. Когда же буран, наконец, стих, посёлок оказался полностью погребённым под снегом , а снаружи царил лютый холод. Леса вокруг словно вымерли - на девственно чистом снегу стало невозможно найти даже следов слепой крысы!
Вот тогда то голод и показал Озрику своё истинное лицо! Вначале он был острым и непероносимым - терзал внутренности, заставляя их сжиматься в пульсирующий болью клубок. Через несколько дней желудок, так и не получив пищи, словно бы каменел .Но постоянно ноющую пустота под сердцем и бешенная слабость порождали чёрное, разъедающее душу отчаяние и поэтому были опаснее предшествующих им мук!.. Люди по-прежнему цеплялись за жизнь - они даже начали вываривать кожу с ремней и одежды, но такая еда не восстанавливала силы. Первыми слабели старики и дети. Озрик делился с младшими братьями и сестрой каждой ложкой варева , заменяющего еду, но когда отец заметил это, мальчишка получил хорошую трёпку. Теперь начинали действовать другие законы, по которым преимущество давалось более старшим и крепким - тем, кто мог дожить до весны...
Но до сих пор Озрика терзали не собственные муки или тающие на глазах братья, а то , что произошло после. У потерявших молоко женщин силой забрали детей и унесли грудничков далеко в лес. Обезумевшие матери рвались вслед за уходящими в лесные дебри воинами, но оставшиеся в посёлке мужчины удержали их . Озрик же , никем не замеченный, отправился за воинами. Они шли быстро, то и дело путая следы, но крадущийся за ними по пятам , прячущийся за заснеженными стволами мальчишка не отставал.
Зайдя на скрытую в самой чаще поляну, воины , по прежнему сохраняя молчание и избегая смотреть друг другу в глаза, быстро стащили с малышей многочисленные пелёнки и оставили чуть живых , с выпирающими рёбрами детей на снегу. Брошенные на морозе младенцы зашлись жалобными, криками, но воины уже уходили с поляны. Озрик в ужасе смотрел на корчащиеся на снегу крошечные тельца и до крови кусал губы , а малыши продолжали кричать - с каждой минутой всё надрывней и страшнее... Озрик уже готов был ринуться им на помощь, но тут ему на плечо легла тяжёлая рука Хюмара:
- Незачем тебе было идти за нами. Мал ещё...
Озрик вцепился в руку воина :
- Отпусти ! Они же замёрзнут!.. Так нельзя!
- Так надо! - и Хюмар, не тратя больше лишних слов, поволок упирающегося Озрика прочь от зловещей поляны, а в ушах мальчика звенел страшный детский плач...
Посёлок тоже встретил их криками - матери не скрывали своего горя. Озрику поначалу надрали уши, а потом нарисовали на щеках защитные руны и посадили под замок. "Это чтоб тебя утбурд не забрал!" - сказал отец. Он же и пояснил Озрику произошедшее - малыши бы всё равно не выжили, но их медленное умирание на руках отчаявшихся матерей наверняка загнало бы последних в могилу или заставило бы наложить на себя руки. Но и в том, что было сделано, таилась опасность :духи зимы превращают оставленных им младенцев в удбуртов - демонов, постоянно ищущих человеческого тепла и материнской ласки. Они по-прежнему имеют вид детей и плачут, как дети, но по силам превосходят берсерков. Привлечённых их плачем неосторожных, утбурды душат , а после выпивают их кровь. В первую очередь опасность грозит матерям и тем, кто последний раз видел утбурдов в человеческом облике...
Той же ночью Озрик проснулся от страшного крика, а утром обнаружилось , что одна из несчастных матерей помешалась - утбурд не смог выпить её кровь, но навсегда похитил душу...
- А потом? Что было потом? - тихо спросила Нахимена и Озрик вздохнул:
- Мои младшие братья умерли ближе к весне, а сестра хоть и выжила после зимовки, стала постоянно болеть и тем же летом её не стало. Вскоре мы переселились к морю, потому что никто не мог охотиться в лесу, в котором появились утбурды... Вот и всё...
Княжна подпёрла подбородок кулачком и задумчиво посмотрела на винна:
- Знаешь, в Крейстете не бывает таких зим и про утбурдов тут никто и никогда не слышал. Если ты захочешь остаться, папа не будет возражать...
Озрик слабо улыбнулся:
-Но здесь мне всё чужое, а там - родное... Понимаешь?
Нахимена тогда не очень его поняла. Но тем не менее кивнула головой - чтобы не обидеть...
Тан не возражал против возникшего между винном и дочерью приятельства. Он не собирался постоянно держать мальчишку в четырёх стенах или лишний раз напоминать ему , что он заложник и его жизнь висит на волоске. Более того - Озрик был по своему симпатичен Владыке и тот в глубине души был даже рад тому , что винн нашёл себе в Крейстете товарища.
Между тем дружба между Озриком и княжной крепла всё больше . Нахимена, совершенно неожиданно для себя, узнала, что старший брат - это совсем даже неплохо. Озрик вырезал для неё игрушки, позволял возиться с Когтем и сносил её причуды с редким терпением. Девочка же в свою очередь тоже пыталась сделать всё для того, чтобы Озрик не чувствовал себя в Крейстете чужаком и - самое удивительное - ей это удавалось. Вот только Нагрин так и не забыл своего унижения и , затаив злобу, ждал лишь подходящего случая для того, чтобы отомстить винну... И дождался !Во время соколиной охоты , в которой , благодаря Нахимене, принимал участие и Озрик со своим любимцем , княжич дождался момента, когда выпущенный винном ястреб, паря высоко в небе , словно бы застыл, и подстрелил птицу. Нахимена с замиранием сердца смотрела на то , как Коготь с криком падает вниз и бессильно бьётся на земле, как бледный, точно полотно, Озрик осторожно берёт в руки смертельно раненненого ястреба и прижимает его к себе... Как рубиновые капли крови алеют на белоснежном оперении. Девочка всхлипнула - она и сама привязалась к гордой птице, но никогда бы не осмелилась попросить у винна Когтя в единоличное владение. Несмотря на малолетство и присущее чуть ли ни всем Владыкам с рождения своеволие, она всё же смогла понять, что ястреб, бывший как для неё , так и для Нагрина всего лишь красивой игрушкой, для Озрика был другом и служил последней ниточкой , связывающей его с далёкой родиной.
- Озрик...- всхлипнула княжна, но винн её не услышал . Он встал и молча направился к подъехавшему Нагрину.
- Если не мне, то и не тебе!- довольный своим поступком, княжич ехидно улыбнулся, но взглянув на закаменевшее лицо заложника , натянул узду испуганно заржавшего коня..- Эй, ты чего!..
...Конечно же, Озрик не смог даже коснуться Нагрина - пока княжич тщетно пытался успокоить внезапно взбесившегося рысака, дюжие слуги скрутили обезумевшего винна и отобрали у него нож. Озрик попытался вырваться, но удар пудового кулака отправил его на колени:
-Знай своё место!- прорычал слуга и снова ударил Озрика по лицу. Нахимена в отчаянии оглянулась по сторонам и , увидев, что к месту ссоры приближается отец, отчаянно закричала :
- Папа! Сделай что-нибудь!
Но Тан уже понял, что происходит. Ледяная волна накатила на людей, заставляя их падать на колени и хватать непослушным ртом рвущий лёгкие воздух. Подъехавший Владыка соскочил со своего коня и, подошедши к прижавшемуся к лошадиной холке сыну, за шиворот стащил его с седла.
- Мерзавец! Разве этому я тебя учил! - в пылающие гневом очи Тана было страшно взглянуть, а исходящей от него сейчас силы кровь стыла в жилах. - Будущий Владыка не может поступать подобным образом!
Ещё раз встряхнув сына за плечи, Тан отвернулся от него и подошёл к уже вставшему с колен Озрику. Внимательно всмотревшись в окровавленное лицо паренька, обнял его за плечи и прижал к себе:
-Пойдём... - тихо сказал Владыка и, бросив ещё один испепеляющий взгляд на окружающих, увёл словно бы онемевшего винна с собой.
После этого случая Озрик снова замкнулся в себе. На соколятне он тоже не появлялся, хотя вместо убитого ястреба Тан отдал ему одного из своих любимых соколов. Теперь Владыка уделял заложнику гораздо больше времени - уловив всплеск колдовских сил винна ,которыми тот пользовался совершенно бессознательно, Тан не мог пустить дальнейшее их развитие на самотёк. Мальчишка поначалу отрицал даже саму возможность того, что у него были магические способности, но когда Владыка вроде бы вскользь заметил, что неконтролируемый дар может причинить вред не только самому Озрику, но и окружающим его людям, согласился на обучение. ..
В наглухо закрытой от солнечного света комнате остро пахло травами, но ни их пряное благоухание , ни едва уловимый запах горящих восковых свечей не могли перебить сладковатый аромат смерти. Нахимена вытерла мокрое от слёз лицо и посмотрела на смертное, затянутое чёрной с серебром тканью ложе, на котором покоилась мать. Тяжёлое парчовое платье , щедро унизавшие застывшие пальцы кольца и блеск камней в головном уборе. Густо набеленное лицо Владычицы хранило совсем несвойственное ей при жизни суровое выражение. Только теперь - переступив порог смерти - княгиня смотрелась правительницей! Но эта неподвижная женщина не имела ничего общего с той, которую помнила княжна - полной, немного простоватой и старательно прячущей длинные тяжёлые косы под белым головным платком. Мать была домовитой, точно крестьянская жена и находившимся в её распоряжении девушкам не доводилось сидеть , сложа руки . Веретёна на женской половине замка жужжали с утра и до самого вечера, ведь любимая присказка владычицы была следующей - хорошая жена протягивает руки к полезному ! Этой же истине княгиня старалась обучить и свою дочь, но смышленая и бойкая девчушка оказалась совершеннейшей "непряхой" ! Мать всячески пыталась искоренить этот порок , но дочь по-прежнему куда лучше управлялась с луком и стрелами, чем с веретеном. Служанки частенько выручали маленькую княжну , помогая справиться ей с выданным матерью уроком, да и водить княгиню за нос особого труда не составляло . Обещаний же Владычицы когда- нибудь взяться за розги не опасались даже воробьи - княгиня отличалась редкой незлобивостью и провинившиеся отделывались лишь нравоучениями. А ещё мать всегда старалась устроить судьбу прислуживающих ей девушек и помогала им с приданным, так что слёзы и причитания служанок были вполне искренними. " На кого же ты нас покинула, матушка!..." - донеслось до Нахимены из коридора и девочка, присев у ложа , снова заплакала, пряча лицо в ладонях. Княгиня угасла всего за пару месяцев - хотя она прожила в Ленде семнадцать лет, более суровые, чем амэнские, зимы в княжестве по-прежнему переносились матерью тяжело и она часто хворала, а в этот раз княгиня слегла для того, чтобы уже не подняться... "Мама! Мамочка...Я буду хорошей! Я даже научусь вышивать, только вернись, мамочка!" - отчаянно прошептала девочка . Только теперь - лишившись таких привычных тепла и ласки, она осознала , что уже никогда не увидит мать. Уж нельзя будет прижаться к её тёплому боку и поведать все свои нехитрые радости и горести... И на Праздник Свечей уже нельзя будет печь вместе с мамой забавных зверушек из теста ... И голоса матери она тоже уже никогда не услышит!..
Шаги зашедшего попрощаться с женою отца звучали непривычно тяжело . Тан медленно прошёл к помосту и , взяв в руки запястье покойницы, ещё долго всматривался в лицо жены... Наконец, он повернул голову и взглянул на заплаканную дочку.
-Папа... - прошептала Нахимена. Отец вздохнул и осторожно положив застывшую руку покойницы на погребальный покров, шагнул к дочери. Девочка прижалась к нему , словно затравленный зверёк и Владыка ласково огладил её волосы.
- Плачь, малышка... Плачь, пока можешь, ведь когда начнётся погребение, твои лицо и глаза должны быть сухими. - тихий голос Тана заставил девочку поднять голову и взглянуть на отца. Тан поймал её взгляд и горько улыбнулся.- Владыки не могут быть слабыми, дочка. Перед людьми - как врагами , так и друзьями , они всегда будут твёрже камня, что бы не творилось у них на душе...
Князь ещё раз огладил косы дочери и вышел из комнаты прочь, не проронив больше ни единого слова.
Владычицу похоронили рядом с её детьми - скончавшимися ещё в младенчестве двумя младшими братьями Нахимены. Княжна во время погребения вела себя так, как надлежит и только закушенная губа и сжатые кулаки девочки могли пояснить стороннему наблюдателю, чего ей стоило выполнить наставления отца. Когда же все церемонии были соблюдены, княжна , что было сил, побежала прочь - ей были невыносимы и склеп и толпящиеся вокруг люди, а Крейстет без матери в одночасье стал холодным и чужим. Ноги сами понесли девочку на смотровую , продуваемую всеми ветрами башню . Там её и нашёл Озрик - прижавшуюся к заснеженным камням и уже едва живую от холода. Винн , как всегда, был немногословен - он стянул с себя куртку и укутав ею плечи девочки , увёл её с заледенелой площадки. Было уже поздно - после похорон все разошлись по комнатам, но Озрик со всем справился сам - он устроил княжну около жарко натопленного камина и принялся отпаивать её горячим питьём. За всё это время он не произнёс ни единого слова , но и Нахимена могла лишь всхлипывать. Слёзы щедро текли по её щекам и капали в поданную винном кружку. Молчаливое участие было именно тем, в чём княжна нуждалась больше всего , но получила она его не от отца, а от Озрика...
С той ночи образовавшийся между винном и Нахименой холодок исчез без следа и они снова стали неразлучны. Ещё через пару лет их дружба переросла в сердечную привязанность - первым это ощутил Озрик... И сказал об этом.
Они были на охоте - как обычно, вдвоём. И когда Нахимена , радуясь удачному выстрелу, привычно поцеловала приятеля в щёку, он отстранился и тихо произнёс:
- Не делай так больше...
-Почему?- княжна удивлённо взглянула на Озрика. Который теперь снова заливался краской, как в первые дни их знакомства.
- Потому что я... - Винн замолчал на мгновение, а потом поднял глаза и твёрдо произнёс.- Я люблю тебя, Нами...
Княжна улыбнулась:
-Я тоже тебя люблю. И ты это знаешь...
Озрик вздохнул:
-Ты любишь меня , как брата и друга, и я сам поначалу относился к тебе, как к сестре, но теперь всё иначе... Я люблю тебя, как девушку...
-Что?- это признание стало для Нахимены полнейшей неожиданностью. До этого момента она даже не думала что может быть что-то иное, чем дружба. Озрик упрямо мотнул головой и продолжил:
- Твой отец сказал , что скоро я смогу вернуться обратно к своим, но без тебя мне там жизни не будет...И я тебя никогда не забуду...
Винн замолчал и опустил голову, но княжна взяла приятеля за руку и улыбнулась:
- Тогда возвращайся в Крейстет. Я буду тебя ждать столько, сколько понадобиться, и даже дольше...
Озрик вздохнул, но так ничего больше и не сказал...
Такие же чувства, что и винн, княжна испытала уже после его отъезда - разлука заставила её повзрослеть, в одночасье превратив девочку-подростка в молодую девушку. Она то тосковала по Озрику и боялась, что он забудет её и никогда не вернётся, то надеялась на встречу... Тан истолковал смятение дочери по-своему ,и как-то вечером, во время конной прогулки заметил: " Ты не должна сердиться, что я лишил тебя приятеля, дочка. Озрик - цельная и вольная натура и не гоже было бы вечно держать его пленником. Я и сам привязался к нему и мне жаль, что я не увижу, каким воином и вождём он станет у себя на севере..." Нахимена искоса взглянула на отца: "Ты думаешь, что Озрик не вернётся?" Тан невесело улыбнулся : " Как только он увидит родные леса и горы, то навсегда забудет Ленд. Винны любят лишь свой край и всегда остаются верны зову своей родины..." Но даже не смотря на это заверение отца , Нахимена продолжала ждать Озрика... Ждать, уже даже не надеясь на его возвращение!
Так прошло несколько лет, а потом Озрик, о котором до сих пор не было ни слуху, ни духу, неожиданно появился в Ленде. Виннский заложник превратился в не по годам умелого воина, управляющего наёмниками одним движением бровей. При встрече они не смогли обменяться и парой слов, но когда Озрик, принося присягу Тану в знак верности срезал свои виннские косы, глаза княжны и наёмника встретились. С этого мгновения Нахимена не сомневалась ни в чувствах Озрика, ни в том , что присяга на верность была дана винном не только Тану, но и ей! Этот взгляд стал залогом будущих слов и клятв, которые теперь не заставили себя долго ждать.
Камни Крейстета помнят многое - и пожары, и смерти , и рождения будущих владык... Помнят они и тайные свидания тысячника "Сов" и молодой княжны. Нахимена, до этого лишь посмеивающаяся над любовными похождениями наперсниц, теперь сама узнала и пьянящие своей запретностью поцелуи, и силу крепких мужских объятий, и обжигающий внутренним жаром шёпот Озрика, для которого каждая такая встреча приравнивалась к игре со смертью. Тан мог закрыть глаза на многое, но связь со своей дочерью не простил бы никому и никогда!.. А тут ещё и брачное предложение от Владыки Крейга, на которое Нахимена ответила отказом. Прознавший же о сватовстве Озрик стал мрачнее тучи.
-Это лишь начало, Нами. Совсем скоро появятся новые женихи...
Княжна улыбнулась и прижалась к его груди:
-А я скажу им тоже самое, что и сегодняшнему - нет!
Но Озрик лишь печально вздохнул.:
-Это не выход, Нами. К тому же всё тайное рано или поздно становится явным!- а затем он прошептал.- Вскоре Тан пошлёт меня усмирять лаконцев, а когда я вернусь, то попрошу у него твою руку...
Нахимена подняла голову и строго взглянула на Озрика :
-Если мой отец откажет тебе или прогонит из Крейстета, то я тоже уйду за тобой.
На губах Озрика показалась улыбка:
- Я знаю , Нами...
Покидать Крейстет Нахимене не пришлось - Озрик сумел таки завоевать на неё право и главным для княжны стало тогда не показать отцу, что его предложение её не слишком удивило... Но их свадьба стала началом новых испытаний. Интриги Гитера, заговоры Старейшин , войны ... Короткое счастье и смерть Озрика. Несправедливая, неправильная! Всё существо княгини восставало против этого, но со смертью не могут спорить даже Владыки. Тело вина покоилось в склепе Крейстета , а душа вернулась к его северным предкам...
Княгиня со стоном открыла глаза - теперь комнату освещали тусклые солнечные лучи : наступившее утро было пасмурным. Нахимена приподнялась на кровати и ... Застыла, изумлённо глядя на неведомо как оказавшийся на покрывале полевой цветок. Синий, как небо. Княгиня осторожно, точно боясь, что от её прикосновения цветок рассыплется в прах , взяла его в руки и поднесла к лицу. Пусть тело Озрика теперь навек скрыто серым камнем, его душа всегда будет рядом с ней! Нахимена вытерла вновь выступившие на глазах слёзы и бережно огладила живот : ребёнок Озрика - мальчик с синими глазами должен прийти в этот мир, чего бы это ей не стоило...
ВЛАДЫЧИЦА С ЖЕЛЕЗНЫМ СЕРДЦЕМ
- Мы понимаем ваше горе, Владычица, и скорбим о вашей утрате вместе с вами , но интересы княжества превыше всего! - Шерог ещё раз оглянулся на сидящих около стен Старейшин, точно ища у них поддержки, и продолжил. - Армия нуждается в полководце . Воины должны знать, кто поведёт их в бой, когда вновь взбунтуются Молез или Лакон. Их дух и так смятён после гибели Владыки - не стоит ухудшать положение...
Сидящая в кресле Нахимена на эту его фразу позволила себе слегка улыбнуться:
- Откуда ты знаешь о том, что думают воины, Шерог? Ты был в казармах?
Старейшина потупился:
-Нет, княгиня...
Улыбка Нахимены стала более явственной:
- А я была. Вчера. Воины действительно смущены - предательство одного из них бросило тень на всех, но они верят своим тысячникам и знают, что их Владычица не будет отсиживаться за каменными стенами, а примет бой вместе с ними, когда в этом будет нужда. ..
Шерог нервно сглотнул:
- Княгиня! Ваша жизнь слишком бесценна ... К тому же командовать ратями должен Владыка - война слишком тяжела для женщин...
Улыбка исчезла с лица Нахимены так же внезапно, как и появилась:
-Знаю. И тем не менее моя прабабка после гибели мужа сама возглавила войско и выиграла битву за Кирет. Во мне течёт её кровь да и отец не считал, что моё место за прялкой...
Шерог взглянул на сошедшиеся на переносье брови княгини и счёл за лучшее не продолжать спор. Он склонил голову и сел на своё место. Но тут заговорил Старейшина Рекин:
- Дело не только в том, кто возглавит войско Ленда, Владычица. Так же, как птице нужно два крыла для полёта, Ленду нужны князь и княгиня. Князь защищает Ленд от врагов, княгиня же хранит Крейстет и заботится о том, чтобы линия Владык не прервалась. Ваша прабабка была исключением и его не стоит повторять, Владычица. Все мы знаем , что скоро вы подарите Ленду нового правителя, но вы поступите мудро, если как можно скорее снова вступите в брак. Так вы не только избежите возможной смуты, но и подарите малютке отца...
Княгиня , устремив на Рекина гневный взгляд, чуть приподнялась в своём кресле :
- Вы предлагаете мне - ещё даже не относившей траур по мужу, вступить в новый брак!? Я не ослышалась!!!
- Не предлагаем , а требуем, Владычица!- теперь со своего места поднялся Изген - Мы всегда были верны князьям Ленда и даже признали над собою владыкою чужака -северянина , но теперь мы хотим быть уверены в том, что новый князь будет верным сыном Ленда...
Княгиня поднялась со своего места. Её лицо потемнело от гнева, а в голосе зазвучал металл:
- Так вот о чём вы печётесь! .. Ну, и кто же из вас захотел смешать свою кровь с кровью Владык??? Ты, Изген? Или ты, Рекин?.. Или может, многоуважаемый Шерог решил устроить судьбу одного из своих сыновей?!! - под яростным взглядом княгини названные ею Старейшины отводили глаза, но Нахимена лишь начала говорить.- Более того - вы осмеливаетесь ещё и требовать!!! Вы, бегущие за помощью в Крейстет, когда грандомовцы слишком близко подбираются к вашим замкам!!! Вы, прячущиеся за высокими стенами, когда виеги сжигают целые деревни на ваших землях!!!-теперь от Владычицы исходили настоящие волны ледяного гнева.- Моя жизнь в отличии от ваших действительно принадлежит Ленду, но своей рукой и сердцем я распоряжаюсь сама! Новый Владыка у вас появиться через три месяца и это будет ни один из ваших сынков, а ребёнок человека, отдавшего свои жизнь и кровь за Ленд!- Княгиня ещё раз одарила Старейшин яростным взглядом и вышла из залы ...
Несколько мгновений Старейшины сидели совершенно неподвижно : оставшийся после княгини холод словно сковал их, но потом ледяные цепи ослабели и Изген выдавил из себя:
-С-с-сука!.. Виннская блядь!
- А по-моему, достойная дочь своего отца! - неожиданно подал голос до их пор молчавший Аскен.- На пару мгновений мне даже показалось, что я вижу перед собою не её, а Тана - та же сила. Тот же норов... Оставьте девочку в покое - она и так достаточно пережила...
Изген зло прищурился:
- Ты защищаешь её? Княгиня только что назвала всех нас трусами...
Аскен вздохнул:
- Она сказала правду! К тому же не стоило упоминать при ней об Озрике...
- Я предупреждал...- Шерог счёл за лучшее вмешаться в начавшийся спор и его скрипучий голос прозвучал твёрдо и властно. - Теперь любое наше предложение вызовет у княгини неприятие и в этом виноват твой длинный язык, Изген!
- И что же делать?- Рекин нервно сглотнул, а Шерог улыбнулся.
- Проявить терпение и ждать! Если же княгиня не успокоиться, то она не единственная наследница крови Тана...
При последних словах Старейшины все присутствующие смолкли и потупили взгляды в пол, а потому не могли увидеть как среди каменной, тонкой, словно кружево резьбы, укрвшающей своды залы на миг что-то тускло блеснуло. Между тем золотой паук, уйдя из под предательски осветившего его солнечного луча , начал незаметно выбираться из залы. На Совет Старейшин амэнского отщепеннца никто не приглашал, а лёгкое подслушивающее колдовство могла заметить сама Нахимена, которой подобное поведение Олдена вряд ли бы понравилось, но горбун нутром чуял , что должен услышать о чём будут беседовать лендовские старейшины... Рубиновые глаза принявшей сознание Олдена твари злобно сверкнули - он не ошибся ни в своих предположениях, ни в выводах ...
Подслушанный разговор не на шутку встревожил Олдена, а когда амэнец попытался оградить Нахимену от возможной измены, то и вовсе лишился последних крох сна, ведь княгиня в Крейстете была уязвима также, как воин на поле боя. Казармы "Сов" и "Ястребов" составляли внешнюю охрану твердыни, но внутренняя стража в княжеской цитадели состояла из "Молниеносных", а этот отряд был переполнен выходцами из семейств Старейшин. Любой из них мог оказаться предателем. Касательно же слуг... Горбун слишком хорошо понимал, как в вечной замковой толкотне и суете можно незаметно подсыпать яд! Олден рыскал по Крейстету, точно волк, высматривая даже самые ничтожные признаки угрозы, а во время своих участившихся визитов на кухню он запугал поваров до такой степени, что они пожаловались на придирчивого амэнца самой княгине.
- Что ты творишь, Олден? Прислуга боится тебя, как огня... - Нахимена ещё раз взглянула на горящий в камине огонь и зябко укуталась в тёмную шаль: осенняя сырость проникала даже за толстые стены Крейстета. Горбун вздохнул.
-Я просто пытаюсь оградить вас от возможных неприятностей, княгиня. На кухне нет никакого порядка - туда может зайти кто угодно и подсыпать в еду всё, что захочет...
- Так вот что тебя беспокоит... - княгиня пристально взглянула на стоящего в тени горбуна и тихо произнесла.- Это Ленд , а не Амэн. Мои предки умирали по разному, но от отравления - никто!
-И ни одного из Владык Ленда до Озрика не убивали кинжалом в спину!- Олден поднял на Нахимену свои наполненные тьмою глаза.- Старейшины не любят вас, Владычица. Не любят до такой степени, что могут попытаться перенять амэнский способ расправы с недругами!.. Княгиня, я поклялся Озрику защищать вас и я собираюсь исполнить свою клятву...
-Запугивая прислугу на кухне? - Нахимена горько улыбнулась. - Я не девочка, Олден, и понимаю на что способны Старейшины. Но смерть может прийти ко мне не только в виде бокала с вином. Это может быть и стрела, и кинжал...Чтобы оградиться от всех возможных опасностей мне надо будет не высовывать носа дальше своей комнаты и проверять каждую корку хлеба по двадцать раз... И именно этого ждут от меня Старейшины. Дрожащая и запуганная, я вполне соответствовала бы их желаниям. Но этого не будет! И я не покажу им того, что действительно боюсь - не столько за себя, сколько за ребёнка...
-Княгиня...- Олден выступил из тени и опустился перед Владычицей на колени.- Жизнь в Амэне научила меня тому, что осторожность никогда не бывает излишней. Позвольте мне делать хотя бы то, что в моих силах...
Нахимена коснулось рукою склонённой головы горбуна и её пальцы запутались в его густых волосах :
- Ты и так делаешь более, чем достаточно. Твои травы помогают мне значительно лучше, чем микстуры Изека. Он уже месяц заливает вином свою уязвлённую врачевательскую гордость...-пальцы княгини ласкали волосы амэнца лишь считанные мгновения. Княгиня почти тут же убрала руку и неожиданно спросила .- Скажи мне, Олден, ты сильно тоскуешь по семье?
Голова изгнанника склонилась ещё ниже:
- Мои товарищи погибли во время бунта. В Амэне у меня осталась лишь сводная сестра - она всё, что было мне там дорого. ..
- А твои жена и ребёнок? Женщина с русыми косами и мальчик...- Олден поднял голову. Теперь княгиня смотрела на бушующее в камине пламя странно расширенными глазами , а её лицо словно закаменело... Горбун вздохнул:
- Таким , как я не стоит обзаводиться детьми ... Хотя я действительно был женат, мой брак продлился очень недолго и моя жена была белокурой...
-Странно... Я увидела лица...Так чётко... - Нахимена с видимым усилием отвела глаза от пламени и слабо улыбнулась... - Похоже, у меня слишком разыгралось воображение... Прости...
- Вам не за что просить прощение, Владычица...- Олден встал с колен и подошёл к стрельчатому окну. За последние месяцы ему удалось завоевать доверие княгини. Она позволила ему быть подле себя и иногда коротала в беседах с ним длинные и тёмные осенние вечера. Во время таких посиделок у камина Олден видел перед собою Нахимену такой , какой она была на самом деле - без маски правительницы и бремени власти. Но чем больше он узнавал её, тем больше страшился за её судьбу...
В затянутых слюдою окошках домов не было видно даже слабого отблеска свечи, а противный мелкий дождь превратил середину улицы Кожевников в хлюпающую грязью канаву. Олден ещё сильнее натянул на глаза капюшон плаща - он вымотался и продрог, но скоротать время в обществе вина и голубоглазой красотки было для него сейчас непозволительной роскошью. Он и так задержался на день, поджидая на северной дороге купцов из Триполема, у которых мог достать необходимые припасы. До родов Нахимены оставалось не более месяца и Олден не сомневался, что это будут за роды - ребёнок обещался быть достаточно крупным, а бёдра хрупкой княгини были узки, точно у подростка. О Лунном Сечении местные повитухи и лекари и слыхом не слыхивали, да и в Амэне мало кто из врачевателей осмеливался его делать. Самому Олдену довелось провести операцию лишь раз - жене Элри . Один из появившихся таким образом на свет мальчиков погиб, зато второй выжил - так же , как и мать... Но в этот раз смертей быть не должно - и княгиня , и её ребёнок должны выжить! Чувство надвигающейся угрозы заставило амэнца оторваться от размышлений и незаметно сжать рукоять меча.
- Ты не заблудился , горбун? - Олден внимательно взглянул на двоих, выехавших ему наперерез из узкого переулка всадников. Их плащи не несли на себе никаких отличительных знаков , но одномастные крепконогие кони, мечи в добротных ножнах и кольчуги молчаливо свидетельствовали о том, что незнакомцы были дружинниками какого нибудь Старейшины . Горбун нахмурился : эта встреча означала лишь одно - ограждая княгиню , он всё таки наступил на хвост кому -то из Совета. Узнать бы, кому именно...
-Ты что, оглох? Или разговаривать с нами ниже твоего достоинства, амэнец?- за первой двойкой показалась ещё одна пара ратников. Олден зло усмехнулся - похоже, сейчас станет жарко. И не только ему.
- Амэнцы слишком спесивы, чтобы разговаривать с обычными людьми...- самый рослый из всей четвёрки усмехнулся.- Ничего. Сейчас мы укоротим тебя на голову, горбун, и ...
- А ,может, вначале следует укоротить тебя? - Олден повернулся - сзади него стояло ещё трое незнакомцев в тёмных плащах . Двое из них сжимало в руках арбалеты, нацеленные на весёлую четвёрку.
- Не лезьте не в своё дело! - теперь заводила подосланных к горбуну воинов уже не выглядел таким самоуверенным. - Он наш...
- Я так не думаю.- твёрдо произнес командующий арбалетчиками незнакомец и Олден понял, что уже слышал этот голос - в Совете. Четвёрка воинов поколебалась ещё пару мгновений, но потом, повинуясь приказу старшего , развернула коней и скрылась в переулке - неожиданная подмога поломала все их расчёты. Горбун с минуту вслушивался в быстро затихающее хлюпанье конских копыт по грязи .Затем повернулся к по-прежнему неподвижно стоящей троице и спросил:
-Почему?
Воин, голос которого показался Олдену знакомым, шагнул к нему и откинул с лица капюшон.
-Шерог и другие рубят сук, на котором сидят, но не понимают этого! А я не хочу новой смуты! - Старейшина Аскен мрачно взглянул на Олдена.- Ты встал между княгиней и Старейшинами и это заметили как друзья, так и враги.
Горбун насмешливо вскинул бровь:
-А ты друг?.. Или просто временный союзник?
На лице Старейшины не дрогнул ни один мускул:
- Я - лендовец. Так же, как и княгиня ... Сохрани ей жизнь, амэнец, и Аскен из рода Рюгов исполнит любую твою просьбу!..
-Я учту... - коротко кивнул головою Олден и. развернув коня, глубоко всадил шпоры в его заляпанные грязью бока. Неудачное нападение свидетельствовало о том что времени почти не осталось!
- Госпожа с самого утра чувствовала себя неважно и почти ничего ни ела, а вечером и вовсе отказалась от ужина - лишь воды выпила...- едва поспевающая за стремительно шагающим по коридору Олденом служанка снова всхлипнула, но поймав грозный взгляд горбуна не ударилась снова в слёзы, а продолжила.- Потом легла спать. А где-то через час позвала меня - я вбегаю, а госпожа лежит в кровати бледная, точно смерть, а на щеках у неё - багровые пятна. И на губах кровь...Так страшно!..
-Что случилось? Меня разбудил один из часовых и сказал , что ты хотел меня видеть... - излияния служанки прервал подошедший к ним Кройстен . Прислужница воспользовалась неожиданной паузой и снова заплакала , а Олден мрачно взглянул на главу "Ястребов":
- Владычицу отравили! Мне нужно , чтобы твои "Ястребы" охраняли покои княгини и никого не впускали к ней. Пока я не закончу...
Кройстен нахмурился:
- А что ты собираешься делать?
Лицо горбуна затвердело:
- Спасти ей жизнь . Любой ценой...
Кройстен чуть заметно прищурился:
-Через несколько минут мои "Ястребы" будут возле покоев Владычицы. А ещё я подниму Рокхага - он должен знать.
Олден согласно кивнул головой и тысячник направился прочь. Горбун снова повернулся к плачущей служанке.
- Княгиня рвала кровью?
Прислужница всхлипнула :
- Д-д-да... Несколько раз... Я послала Виллу за Изеком, но его не оказалось в замке. А тут сказали, что вы вернулись и я сама побежала за вами... - на этих словах способность прислужницы к связному рассказу окончательно исчерпала себя и девушка , повиснув на плече у Олдена, зарыдала уже во весь голос. -Что же с нами теперь будет?!.
Так - в сопровождении рыдающей служанки - Олден добрался до своих комнат и , собрав необходимое, направился в покои княгини. Названные служанкой признаки были похожи на отравление хелледом, но подходя к спальне Нахимены, у дверей которой уже замерли в карауле "Ястребы", горбун всё ещё цеплялся за смутную надежду на то, что перепуганная служанка преувеличивала увиденное ею...
В латунном тазу плавали почти чёрные сгустки крови . Вилла дрожащими руками вытирала с подбородка неподвижной княгини кровь. Олден отогнал перепуганную служанку , присел на кровать ,и , закатав широкий рукав ночной сорочки княгини , осторожно приподнял её руку. Увиденное заставило его застонать - в подмышечной впадине уже начинала формироваться тёмная опухоль. Сомнений не оставалось - Нахимену отравили Хелледом...
-Олден... - горбун сжал тонкие пальцы пришедшей в себя княгини и взглянул на её обезображенное багровыми пятнами лицо.
- Да , Владычица...
- Ребёнок... Я чувствую...- на этих словах по лицу Нахимены прошла судорога и она , откинувшись на подушки, едва слышно прошептала.- Он умирает...
В следующую секунду затуманенные болью глаза княгини закрылись, а её тело выгнулось в жестоких конвульсиях. Олден откинул одеяло и , едва коснувшись пальцами живота Нахимены, повернулся к всхлипывающим служанкам.
- Мне нужно много горячей воды. И как можно скорее - Владычица рожает!
... Кровь почти мгновенно пропитывала полотняные бинты, а блестящий металл ножа стал скользким от её потеков. Олден взглянул на свои, до самых локтей покрытые алыми разводами, руки и, подняв голову, завыл, точно зверь, от охватившего его отчаяния. Всё тщетно! Ребёнок ( это действительно был мальчик ) был убит отравой прежде, чем горбун извлёк его из чрева матери при помощи сечения. И хотя начавшееся во время операции кровотечение удалось остановить, потеря такого количества крови убьёт княгиню раньше, чем хеллед, до сих пор гуляющий по её жилам и приносящий ей невыносимые страдания. Даже сейчас - в глубоком забытьи, которое ей принёс отвар поморозника и сонной красавки, Нахимена чувствовала боль - её лицо было искаженно мукой!
" В этом нет твоей вины!" -паук яростно блеснул глазами, но так и не решился покинуть грудь княгини. Тварь должна была следить за тем , чтобы сердце Нахимены не остановилось , но теперь операция закончена , а женщина... До женщины пауку не было никакого дела - да, она была ведьмой, но в её крови гулял Хеллед, а этот яд был одной из немногих вещей, которые могли навредить твари в наземном мире. " Она умрёт - так или иначе... Этого не изменить..."
Уловив посланные ему мысли, Олден взглянул на замершего в ожидании паука - не изменить?! А если... "Следи! Её сердце не должно остановиться!" - повторил свой приказ Олден и, достав из сумки уголь, направился к ярко горящему камину.
Через несколько минут на полу спальни уже была вычерчена колдовская паутина, имевшая весьма причудливую структуру - её середина представляла из себя круто закрученную спираль, а расходящиеся от неё волокна были ориентированы как по солнцу, так и против него, порождая чрезычайно сложный узор. Горбун ещё раз окинул взглядом рисунок, затем поднял княгиню на руки и осторожно перенёс её в центр узора. Затем он вернулся к кровати и освободив мёртвое тельце новорожденного от кровавых пелёнок, начертил на лбу , груди и ладонях малыша руны.
"Зачем? Даже если ты изгонишь яд, она всё равно умрёт..." - вопрос разгадавшей его замысел твари заставил горбуна на миг оторваться от своего занятия.
- Не умрёт... - Олден перенёс ребёнка к камину и положил его на живот княгини. Затем отступил в тень и начал выпевать заклинание...
Огонь танцевал в камине, словно безумный., неясные серые тени испуганно метались по комнате, а ожившая паутина дрожала в неровном свете, пока её нити медленно, словно с трудом описывали два , противоположных друг другу круга. Олден облизнул пересохшие от напряжения губы и судорожно вздохнул - воздух в комнате сгустился, став похожим на кисель а острый запах крови щекотал ноздри... Горбун взглянул на неподвижно лежащую в центре паутины княгиню и отметил , что тёмные пятна на её щеках побледнели. Восседающий на груди Нахимены паук смотрел на Олдена так, словно окончательно уверился в его безумии, но амэнцу было всё равно, что думает о нём аркоская тварь. Главное, чтобы ему хватило сил ещё на несколько витков. Горбун глубоко вздохнул и снова начал выпевать заклятье, полностью сосредоточившись на неровно дрожащей паутине.
Ещё через некоторое время результаты колдовства стали явственнее - кожа княгини очистилась полностью, а с её лица исчезла гримаса страдания. Зато мёртвое тело младенца теперь покрывали уродливые багровые разводы . Горбун дрожащими пальцами стёр с лица капли холодного пота и спросил паука: " В её крови остался Хеллед?" Тварь медлила с ответом лишь мгновение: " Её кровь чиста..." Убедившись, что половину задуманного им удалось осуществить, Олден слабо улыбнулся и, подошедши к начерченной паутине , взял на руки мёртвое тело младенца.
- Своей смертью ты спас жизнь матери... - горбун стёр нарисованные им прежде руны , потом вернулся в глубину комнаты и , завернув новорождённого в чистую ткань, устроил его подальше от кровати княгини. Он понимал , что когда Нахимена очнётся, она захочет увидеть своего сына - живого или мёртвого. Но ребёнок не должен быть первым, что увидят её глаза... Неожиданное головокружение заставило Олдена присесть на краешек кровати - несколько бессонных ночей, операция и колдовство измотали его, но главное всё ещё не было сделано, а время уходит. ..
Когда малейшие следы рисунка на полу были уничтожены, горбун снова подошёл к кровати , на которую перенёс княгиню, и аккуратно снял с неё неподвижную тварь . " Ты справился со своей задачей .Теперь отдыхай." Услышав об отдыхе , паук захотел занять своё излюбленное место на груди горбуна., но вместо этого он оказался на столе в дальнем углу комнаты. Паук возмущенно сверкнул глазами , но Олден больше не обращал на него внимания - встав на колени, он внимательно вглядывался в застывшие черты княгини. Заострившиеся, они несли в себе печать пережитого ею страдания, а длинные густые ресницы отбрасывали на её лицо печальные тени. Олден взял в свои руки крошечную ладонь Нахимены и поцеловал её тонкие пальцы. " Скоро всё будет хорошо, княгиня. .." И тут же лицо горбуна затвердело, снова став сосредоточенным и строгим, ведь если запасов его жизненных сил окажется недостаточно, очередное колдовство станет для него последним. Уловив, во что сплетаются нити творимого Олденом заклятья, тварь беспокойно заметалась по столешнице. Горбун отчётливо улавливал посланные ему мысли : "Что ты делаешь!? Эта женщина не будет твоей и не родит для тебя детей , так зачем тратить на неё силы!? Остановись! Опомнись!!!" Но горбун даже не ответил на эти увещевания - внутри себя он уже переступил грань, после которой возврата не было. Теперь перед ним было лишь лицо княгини - женщины, которую он любил всем своим сердцем и которая теперь вот-вот могла умереть! Хрипловатый напев Олдена стал громче - он всегда был бунтовщиком, но в этот раз своим колдовством он собирался изменить уже почти свершившееся, ведь нить жизни княгини должна была оборваться: "Этого не будет! Не будет обтянутого чёрной тканью ложа и шепчущихся у его подножия жадных до наживы Старейшин! Не будет холодного склепа и серого камня плиты, скрывшего под собою умершую в самом расцвете лет молодую княгиню!" Отгоняя от себя готовые стать реальностью тени, горбун тяжело перевёл дыхание, а затем собрал остатки сил и продолжил: " Будет жизнь! Будет солнце и весенний ветер! Будет детский смех и улыбка матери, ласкающей своё дитя!.. Будет именно так и никак иначе!!!"
С таким трудом сплетённые нити заклинания трепетали, готовые разорваться в любой миг, но Олден уже склонился к княгине и приник к её неподвижным губам. Его поцелуй не был поцелуем любовника - в нём не было ни страсти, ни пьянящего желания. Олден поцеловал княгиню так, как мать целует своё больное дитя - с безграничной любовью, нежностью и самоотречением...
Лаская своими губами совсем по-детски приоткрытый рот Нахимены, горбун чувствовал, как покорные созданному им заклинанию жизненные силы оставляют его, переходя к княгине. Одна сияющая волна следовала за другой и Олден , уже холодея, уловил, что Нахимена , наконец, вне опасности. А потом под его веки вдруг проник ослепительно яркий свет и горбун, словно наяву, увидел золотое солнце и синее небо, весенний. цветущий луг и Нахимену, играющую в мяч с двумя мальчишками. Подобрав длинную юбку, она послала мяч одному из детей, а когда темноволосый парнишка поймал его, весело рассмеялась. Это было последним , что увидел Олден перед тем., как погрузился в забытьё...
Открыв глаза, Нахимена несколько минут растерянно следила за тусклым солнечным лучом , скользящим по пологу её ложа, но затем внезапное воспоминание заставило её резко сесть на кровати и внимательно осмотреться. В комнате всё ещё сильно пахло кровью, но ни тазов с чёрными сгустками, ни побуревших бинтов не было...
- Олден!
Стоящий около стола в углу комнаты горбун обернулся, и, увидев, что Нахимена пришла в себя, подошёл к ней. Склонив голову, тихо произнёс:
-Пока вам лучше не вставать , Владычица...
Но княгиня с нарастающей тревогой осматривалась по сторонам:
-Где мой ребёнок?..
Амэнец поднял голову и княгиня , прочтя ответ в его запавших глазах, поднесла дрожащую руку к губам:
- Нет, Олден! Я не верю!
Горбун вздохнул:
- Выслушайте меня, княгиня. Несмотря на отравление , ваша способность к деторождению не пострадала. Вы ещё сможете иметь детей...
Но Нахимена лишь протестующее замотала головой:
- Мне нужен был лишь один ребёнок! Ребёнок Озрика! Почему ты не спас его?!.
-Княгиня!..- больше Олден ничего не успел сказать. Нахимена , повинуясь какому-то инстинкту, соскочила с кровати и, увернувшись от рук попытавшегося удержать её горбуна , бросилась в глубину комнаты . Через мгновение она уже сжимала в объятиях крошечный свёрток.
- Он должен был жить! Понимаешь?!! - Олден молча смотрел на княгиню. Босая, с разметавшимися тёмными косами, она казалась воплощением гнева и скорби.- Ты должен был спасать жизнь ему , а не мне!
Черты посеревшего, точно от болезни лица Олдена закаменели:
- Хеллед убил вашего сына раньше, чем он появился на свет, Владычица... Я ничего не мог сделать...
В тёмных глазах Нахимены полыхнул гнев:
- Тогда уходи!Убирайся! Не хочу тебя видеть, амэнец...
От этих слов горбун пошатнулся , точно его ударили плетью, но уже в следующий миг он поднёс руку к груди и тихо произнёс:
- Как будет угодно Владычице...- и, резко повернувшись , вышел из комнаты...
От очередного порыва ветра крошечные стёкла в частом плетении рам противно задребезжали и Олден мимовольно вздрогнул. И в тот же миг лапы устроившегося на его груди паука ещё глубже впились в тело , а до сознания горбуна дошло замечание твари: "Тише! Не двигайся!"
Олден слабо усмехнулся -паук в последние дни стал относится к нему, точно наседка к своему яйцу. Разве что не квохтал при этом. Впрочем , хватало уже и того, что аркоская тварь не скрывала своего возмущения. На счастье, она не могла или не умела брюзжать так, как люди , но и переданных Олдену эмоций хватало с лихвой. Горбун вздохнул и посмотрел в сторону окна - утром, ожидая пробуждения княгини, он уже подозревал о подобном исходе, но до последнего мига надеялся , что этого не произойдёт... Нет, в его сердце не было обиды на Нахимену. Да и как можно обижаться на убитую горем мать, потерявшую дитя?!. Но ему было больно. Больно от того, что он уже никогда её не увидит - теперь Нахимена наверняка ненавидела его не меньше, чем Старейшин...
Тогда ,в комнате, Олден не стал ни оправдываться, ни объяснять свой выбор. Зачем?!! Он просто ушёл, а уже через час выводил своего коня из замковой конюшни . Невзирая на всё больше одолевающую его слабость, он хотел уехать из Крейстета , но уже подъезжая к городским стенам понял, что ещё немного - и он просто свалится с коня прямо посреди дороги. Пришлось срочно заворачивать в ближайшую корчму и снять у хозяина комнату на несколько дней. Сил горбуна как раз хватило на то, чтобы , бросив корчмарю горсть серебрушек, на подгибающихся ногах подняться на второй этаж и, ввалившись в комнату, рухнуть на постель... Очнулся он от того, что по его жилам гулял колючий холодок, а восседающая на груди тварь смотрела на него с молчаливым укором. Паук делал всё, чтобы уменьшить последствия сотворённого горбуном колдовства, но аркоская тварь была далеко не всесильной . Уже несколько дней Олден валялся в кровати - больной и беспомощный, а тварь неустанно трудилась над его истощёнными жизненными потоками, не переставая посылать ему при этом волны возмущения: " Неразумно! Нерационально! Бессмысленно!" Олден не считал произошедшее бессмыслицей, но пауку этого всё равно не объяснить. Ничего - ещё через несколько дней тварь его подлатает, и тогда можно будет вернуться в Росс... Там у Мегрена он окончательно восстановит силы и уймёт терзающую его душу боль, а потом... Потом он придумает , куда ему податься и чем заняться - Ирий огромен...
Стук в дверь уже пребывающий в полудрёме Олден воспринял , как очередную попытку ветра разобраться с оконной рамой, но уже через мгновенье стук перешёл в оглушительный треск. Дверь вылетела из петель от мощного удара и в комнатёнку , гремя латами, ворвался целый десяток " Молниеносных". Горбун даже не успел удивиться столь неожиданным гостям, как воины расступились , склонив головы и в комнату вошла Нахимена. Маленькая княгиня сняла с головы капюшон плаща и ,окинув взглядом почти угасший огонь в очаге и так и нетронутый амэнцем завтрак, внимательно взглянула на с трудом приподнявшегося на кровати горбуна . На какие-то доли мгновения её лицо отразило целую гамму чувств, но уже через миг Нахимена совладала с собой.
- Когда я сказала, чтобы вы открыли дверь, я имела в виду что вы именно откроете её, а не вынесете! Разве у корчмаря нет ключей? А теперь оставьте нас!
Поспешивший выслужиться десятник покраснел, точно маков цвет, и ещё через мгновенье "Молниеносные" покинули комнату чуть ли не на цыпочках. Дождавшись , пока воины уйдут , Нахимена подошла к кровати Олдена и присев на её край, шепнула:
- Прости меня, Олден... Я не должна была так поступать с тобой...
Горбун склонил голову:
- Я всё понимаю, княгиня...
Нахимена вздохнула :
- От хелледа действительно нет спасения, но я жива только благодаря тебе. Твоя жертва... Только Озрик решился бы на то, что сделал для меня ты!.. Я не совсем бесталанна и могу по оставшемуся от колдовства следу понять, что произошло. Той ночью ты чуть не погиб...
Олден, желая прекратить этот разговор коснулся своей рукою затянутой в перчатку кисти Владычицы:
-Не стоит меня благодарить, княгиня. Я лишь выполнил то, что пообещал Озрику.
Но Нахимена на его слова лишь упрямо тряхнула головой:
- И теперь я жива и на удивление здорова, а ты в свои тридцать с небольшим превращаешься в старика...Сколько лет своей жизни ты мне отдал? Пятнадцать?.. Двадцать?
Олден грустно улыбнулся:
- С моей стороны это не такая уж большая потеря. Мои силы вскоре восстановятся, а что до моего облика... Когда у тебя горб на спине, то совершенно неважно , сколько на лице морщин. .. Молод я или стар - стоимость весёлых девочек останется для меня неизменной...
Княгиня внимательно взглянула на него из под своих длинных ресниц и покачала головой:
- Не пытайся уменьшить в моих глазах цену своей жертвы, Олден. Что бы ты не говорил, отныне я твоя должница и выполню любую твою просьбу.
Глаза откинувшегося обратно на подушку горбуна стали мертвенно -чёрными:
- У меня лишь одно желание - я хочу добраться до ублюдков, которые решили побаловаться с хелледом...
Лицо княгини отвердело:
- Хорошо! Но для этого тебе придётся полностью поправиться... Друг...
Та, затянувшаяся сверх всяких сроков осень стала для Старейшин Ленда поистине чёрной. Чудом выжившая, но утратившая столь желанного для неё ребёнка Владычица жаждала мщения и её ярость нельзя было укротить ни заверениями в вечной преданности, ни кровью выданного ей Старейшинами Изека. Княгине не нужны были исполнители чужой воли - она хотела добраться до тех, кто управлял заговором . Неистовая кровь Тана проявила себя в полную силу и многим пришлось пожалеть о том, что они своими действиями разбудили доселе дремавшего дракона. Когда замок Старейшины Шерога сгорел дотла в пламени охватившего его при штурме пожара , а его хозяин отправился знакомиться с крейстетскими застенками, некоторые из Старейшин попытались напомнить княгине, что подобное своеволие недопустимо! С уважаемым , убелённым сединами главою рода нельзя поступать, точно с разбойником! К тому же - где доказательства его вины?! Но Владычица на это лишь холодно усмехнулась: "Доказательства уже есть. Совсем скоро Старейшины смогут не только узнать их, но и услышать признание самого Шерога... Общение с некоторыми достойными людьми оживило его память!.." Эти слова заставили онеметь большинство Старейшин и лишь Изген сорвался на визгливый протест: "Признание под пыткой не есть доказательство!" Княгиня вновь холодно улыбнулась: "Говоря о достойных людях я имела в виду не палачей, а одного амэнского купца и ... Что с вами, Старейшина Рекин?" Но глава рода Данов с посеревшим лицом мог лишь судорожно глотать воздух...
Конь пал на второй день бешенной скачки - как раз посреди редкого перелеска и Изген, зло пнув животное в бок, направился по дороге пешком. Он чувствовал, как каждая прожитая минута стягивает на его шее петлю, но все ещё надеялся на спасение. Главное - добраться до своей родовой твердыни, которая будет не по зубам даже войскам Владычицы! Ведьма! Проклятая колдунья! Он с самого начала был против отравления - пустить кровь казалось и вернее, и проще, но Шерог настоял на своём и они с Рекином смогли достать Хеллед. Яд, которого опасался даже сам Амэнский Владыка! Отрава, которая не оставляет своей жертве ни одного шанса на жизнь! Но, видно, у Лендовских Владык кровь будет посильнее, чем у Амэнских. Княгиня хоть и потеряла своего выблядка, но выжила, да к тому же захотела отомстить! А тут ещё и в самом совете неожиданно наметился раскол. Аскен заявил, что всякое в Ленде было, но подобного непотребства - никогда! И глава рода Солен его поддержал! Несмотря на то зло, какое семья Владык причинила их роду!.. Слабаки! Чистоплюи малохольные!.. Изген споткнулся и вдруг понял, что уже не один. Спину ему сверлил чей-то чересчур пристальный и злой взгляд. Настолько пристальный, что на затылке волосы вставали дыбом.!.. Изген обернулся. Чуть в стороне от дороги , опираясь рукою о шершавый ствол дерева, стоял высокий, укутанный в тёмный плащ воин. И хотя густая тень от капюшона почти полностью скрывала его лицо, неровные плечи и уродливая осанка молчаливо свидетельствовали о том, что это не кто иной, как амэнец. Алхимик, а потом ещё и лекарь княгини. Отверженный всеми богами колдун...
- Весть о твоей измене уже опередила тебя, Старейшина, так что зря ты коня загнал... - произнёс амэнец вместо приветствия и Изген подивился тому, что у живого человека может быть такой холодный голос. Старейшина сжал рукоять меча:
-О чьей измене ты говоришь, изгнанник? Уж не о своей ли?!
Ответом ему послужил сухой смешок:
- Не строй из себя невиновного, Изген. Купец рассказал мне всё. Так же, как и недотёпа Изек...Что же касается Шерога, то он, чтобы спасти свою шкуру , готов обвинить весь Совет!
Старейшина оглянулся по сторонам и , убедившись, что горбун не привёл за собою людей, вытащил меч из ножен.
- Мне плевать на обвинения! В своей вотчине я сам себе хозяин...
Горбун перестал опираться о древесный ствол и шагнул к нему:
- А ты уверен, что выбрал правильную дорогу?
... В том, что поединок с амэнцем был безумием чистой воды, Изген убедился очень и очень скоро. Тёмные слухи., гуляющие вокруг Олдена были правдивы и теперь Старейшина с трудом отбивал удары бывшего тысячника "Карающих". Нет, Изген и сам был неплохим воином - ему не раз доводилось участвовать в боях, но мастерству амэнца он не мог противостоять. Вот только Олден не спешил заканчивать бой - он изматывал Изгена, игрался с ним, точно кот с мышью, а в его глазах медленно разгоралось чёрное пламя. С трудом уклоняющийся от ударов горбуна Изген то и дело в отчаянии бросался в атаку, надеясь хоть немного зацепить ненавистного амэнца, но ни один его выпад не мог достигнуть цели. Зато сам Старейшина после каждой своей атаки обзаводился новой кровоточащей царапиной. Наконец, после очередного удара амэнца , пальцы Изгена разжались сами собой и его меч упал в придорожную грязь. Кончик меча горбуна тотчас же упёрся в грудь Старейшины и тот прохрипел:
- Я проиграл .
Ответом ему стала кривая ухмылка:
- Для тебя это была бы слишком лёгкая смерть, Изген...
Конечно же пленение Шерога, Изгена и Рекина утихомирило далеко не всю лендовскую знать. Родственники и некоторые союзники пленённых Старейшин решились на настоящее восстание , тем самым полностью развязав руки княгине. Теперь она могла открыто поквитаться с убийцами Озрика и припомнить Старейшинам все былые обиды , да ещё и присовокупить на будущее - чтоб не повадно было! К тому же, в войсках владычицы раскола не произошло - "Ястребы" и "Совы" как обычно остались верны княгине, а "Молниеносные" предпочли сами изгнать из своих рядов тех, кто считал присягу Ленду необязательной.
Через пару месяцев после начала восстания объединённые войска бунтовщиков были разбиты ратью Нахимены полностью. Бежавшие с поля боя Старейшины попытались укрыться в своих замках, но это послужило лишь отсрочкой их гибели. Казавшиеся неприступными твердыни сдавались одна за другой, а трупы их защитников стали добычей воронов. Нахимена запретила хоронить бунтовщиков, а взятые ею замки разбирались чуть ли не по камушку. Но, под корень вырезая непокорную знать, княгиня тщательно следила за тем, чтобы окружающие замки поселения остались нетронутыми. Такая избирательность не осталось незамеченной простым людом и Нахимена мгновенно снискала себе славу жестокой и кровавой , но справедливой властительницы. Что же до ненависти знати, то княгине было к ней не привыкать! К тому же теперь к ней прибавился страх - Владычица показала, что действительно унаследовала характер Тана...
Когда в Ленде отгремели бои и войска княгини вернулись в Крейстет, настало время для публичной казни до сих пор томящихся в подземельях отравителей. В то утро наконец-то ударили заморозки , но, несмотря на ветреный и холодный день Круглая площадь была забита до отказа. Люди лезли друг другу на головы , сидели на крышах, высовывались из окон. В толпе были не только крейстетцы и обитатели близких к столице посёлков. На площади можно было увидеть и крейговцев, и триполемцев. Горожане и селяне, купцы и наёмники - все они пришли посмотреть на то, как будут пытать, рвать на куски и казнить самой лютой смертью Старейшин - изменников. А пока казнь не началась и палачи скучали на огромном помосте , заставленном жутковатыми орудиями их ремесла, толпа во всю пялилась на Владычицу и её свиту.
Нахимена спокойно сидела на чёрном , покрытом попоною с гербами Ленда жеребце. Воронёные латы княгини матово поблёскивали на солнце, но шлема Владычица не одела и сотни жадных до зрелищ глаз были устремлены на её нежное лицо со скорбно поджатой ниточкой губ и целый водопад тёмных волос. Стоящие на площади люди уже знали о том, что доспехи княгини не были пустой данью традиции. Владычица не только командовала войсками , но и принимала непосредственное участие в сражениях. Говорили, что во время штурма одного из замков она была ранена, но даже после этого осталась вместе со своими воинами. Неистовая кровь отца - что тут ещё скажешь...Правда, стоящие поодаль от помоста молодые парни, промышляющие то охраной караванов, то их грабежом, обсуждали совсем не полководческие таланты княгини.
- Ну вот! А говорили, что красавица...- высокий наёмник с шалыми глазами на явно плутовской физиономии разочаровано вздохнул. - У неё ведь даже груди нет!
- Не с твоим рылом судить о красоте, Лис. - его ещё совсем молодой товарищ несогласно тряхнул густой гривой огненно рыжих волос и добавил .- Тем более, что твою Звёздную Деву я видел - конопатая, курносая крестьянка с грудью, как вымя её же коровы!
Но названный Лисом парень лишь возмущённо завертел головой:
- Ну так правильно - хоть подержаться есть за что, а тут...
- А тут порода, дубовая твоя башка! - рыжий мечтательно прищурил зелёные глаза .- Ты на её осанку посмотри, на лицо... А глаза какие! Да я бы с такой...
- Да замолчите вы оба! - не выдержал их третий товарищ : по одежде - лендовец, но по лицу - чистокровный грандомовец. - Мечник свидетель, ваши длинные языки приведут нас на плаху! Рудый, мне казалось, что ты умнее...
Но рыжий парень ничего ему не ответил. Словно позабыв обо всём на свете, он впился глазами в одного из сопровождавших княгиню людей. Неподвижный всадник на мощном палевом коне казался каменным изваянием. Плотный и широкий, с меховой опушкою плащ не мог скрыть уродующего человека горба, а ветер нещадно трепал его чёрные , густо пронизанные сединою волосы, отбрасывая их на лицо и глаза. Но человек не обращал на каверзы ветра никакого внимания и его угрюмое, с тяжёлым подбородком лицо оставалось таким же неподвижным ,что и прежде. Жили лишь глаза - черные, словно аркоская мгла и такие же недобрые....
- Знаешь, пялься ка ты лучше на княгиню! - болезненный тычок Леоза вывел Рудого из оцепенения. - Безопасней будет!
- Скажи мне, кто этот горбун? - Рудый бережно огладил оголовье меча и снова принялся пожирать окаменевшего всадника глазами.
- А тебе не ясно ? Колдун это амэнский. Говорят, что во время бунта он Старейшин чуть ли не голыми руками рвал! А ещё бают, что его единственный приятель в Крейстете - княжеский палач. Видно, интересы у них больно схожие. - Леоз сплюнул себе под ноги, явно выражая этим жестом своё отношение как к заплечных дел мастерам, так и к колдунам. Но , заметив, что Рудый снова , прищурив глаза смотрит на горбуна, сказал. - Пошли отсюдова! Чем на ветру носы морозить, лучше пойдём да выпьем. Оно веселее будет!- и, не дожидаясь ответа приятелей, поволок их за собою с площади.
Как только наёмники ушли , стальная стена воинов позади княгини разомкнулась и на площадь вывели приговорённых. Несмотря на стужу, на Старейшинах были лишь нательные рубахи да штаны, а от их многочисленных гривен , оберегов и колец не остались и следа - лишь ладанки болтались на голых шеях. Руки приговорённых не были связаны, но ратники прочно держали их за локти. Старейшин поставили в ряд перед толпою и один из "Молниеносных" громко зачитал обвинение. В отличии от южан, лендовцы не были особо щедры на слова и оглашение приговора заняло не более минуты. Виновные в отравлении и мятеже против княгини приговариваются к прилюдным пыткам и смерти - предельно кратко и ясно... И тут Шерог вырвался из рук державших его воинов и бросился к княгине. Ухватившись за стремя, он принялся целовать кончик её сапога, завывая при этом:
-Владычица! Пощади! Оговорили меня, старика! Пощади!
Нахимена попыталась отдёрнуть ногу, но Старейшина вцепился в неё, словно клещ :
- Смилуйся, княгиня! Это Солены во всём виновны! Они, проклятые, ещё со времён вашего отца замыслили ваш княжеский род извести!
Так и не проронив ни единого слова, Нахимена подняла коня на дыбы. Жеребец , заплясав, начал бить передними копытами по воздуху, но Шерог так и не выпустив стремени, волочился за конём по грязи и орал уже на всю площадь:
- Пощади! Я всё скажу! Изген плохо говорил о тебе! Мол, зачем нам виннская шлюха и её отродье! Это всё он! Он и Солены, а меня оговорил Аскен! Змей проклятый! Пощади!
Внезапно Нахимена перестала тревожить и горячить коня. Резко осадив своего вороного, она ещё несколько мгновений смотрела на продолжающего слюнявить ей сапог и выкрикивать всё новые и новые имена Шерога, а потом тихо, но чётко произнесла:
- Колесуйте его!
"Молниеносные" немедленно выполнили приказ княгини. Отцепив Шерога от стремени они поволокли по прежнему упирающегося Старейшину на помост. Мольбы Шерога моментально превратились в ругань и проклятия , но когда воины сдали его на руки палачам, он замолчал и лишь дико поводил вокруг себя глазами.
Конечно же, одним колесованием дело не ограничилось, но лицо Нахимены не дрогнуло даже тогда, когда от Шерога остался лишь судорожно дёргающийся кусок мяса с начисто содранной кожей! Нет, мучения Шерога не доставляли ей радости, а совершённое возмездие не принесло удовлетворения. Что бы она ни сделала, Озрика и сына ей не воскресить: впереди её ждёт лишь холодное одиночество, а Крейстет... Прислуга уже хорошо выучила новую привычку хозяйки - в ясные ночи княгиня бродила по замку, иногда надолго задерживаясь то у какой-нибудь колонны, то у неприметного куста во внутреннем дворике. Но то что для слуг являлось бессмысленным блужданием, для Нахимены было путешествием в царство по-прежнему дорогих сердцу призраков. Вот, возле этого окна она прощалась с мужем.. Под этим кустом виннский заложник обычно вырезал свои деревянные фигурки, а вон в том углу на соколятне было место Когтя...
- Посмотри на неё, Эскен! За всё это время она даже бровью не повела! Железная выдержка у девчонки! - купец-крейговец толкнул в бок своего приятеля, а тот в ответ задумчиво покачал головой:
- Железное сердце, я бы сказал! Даже не вериться, что столь хрупкий и нежный облик может скрывать в себе такое...
Купец насмешливо фыркнул :
- Я вижу, в тебе опять просыпается поэт! И всё из тебя университет Эрка не выветрится... - а потом он вдруг осёкся и, скрестив пальцы против дурного глаза, пробормотал:
- И чего так пялиться? Как бы не вышло чего...
Последнее его замечание касалось Олдена, которого собравшаяся на площади толпа действительно некоторое время занимала больше чем то, что происходило на помосте. Как только пролилась первая кровь, лица зрителей казни явили сотни оттенков самых разных чувств. Ненависть и страх; холодное любопытство и брезгливая заинтересованность; испуг, смешанный с азартом и плотоядная алчность, омерзение и жадный интерес...Но горбун уже видел подобное десятки раз! Олден незаметно вздохнул и перевёл взгляд на помост - лишь для того, чтобы удостовериться, что и там было всё так же, как всегда. Животный ужас в глазах казнимых и хмурая сосредоточенность палачей - они были заняты выполнением привычной работы... Верхняя губа амэнца брезгливо дёрнулась, но уже в следующее мгновение его лицо снова превратилось в каменную маску.
... Весть о казни Старейшин быстро разнеслась по всему Ирию, ясно давая понять всем, что Ленд изменился, а правящая им княгиня - не безвольная кукла в руках Совета, а действительно Владычица. Затаился вечно жаждущий земель соседа Молез, притих Лакон. Понимая, что теперь поодиночке нападать на Ленд опасно, грандомовские рода попытались унять постоянно разделяющую их вражду. Между тем Нахимена не стала ещё больше расшатывать устои своего княжества - Совет собирался так же как и раньше, но теперь им руководил Келред из рода Солен. Новый глава Совета не льстил княгине и не рассыпался в лживых заверениях верности, как этого можно было бы ожидать от того, кто занял место казнённого. Келред разговаривал с княгиней резковато, но честно - как с равной, и Нахимена прислушивалась к его словам. Казалось, что наступило время затишья, и даже "Молниеносные" сохранили своё положение... Но княгиня знала, что мир в Ленде не затягивается надолго и торопилась упрочить границы своих вотчин. Сопровождающий Владычицу Олден глядя на то, как Нахимена, несмотря на стужу, порою по нескольку дней не слезает с коня, лишь хмурился. Он понимал, что полностью погрузившись в заботы о княжестве, Нахимена пытается унять терзающую её тоску...
Весна пришла совершенно неожиданно - казалось, ещё вчера падал снег и повсюду царил мертвящий холод, а сегодня ноздреватые сугробы можно увидеть лишь с северной стороны Крейстета , из чёрной земли проклюнулась первая трава, а на деревьях вот-вот лопнут налившиеся соком почки.
Олден прищурившись посмотрел на по-весеннему яркое солнце и расстегнул высокий воротник плотной куртки. Едущая рядом Нахимена улыбнулась :
- Не радуйся раньше времени, южанин! Лендовские вёсны обманчивы...
Вместо ответа горбун лишь улыбнулся ей в ответ. Он заметил, что с приходом весны княгиню покинула ставшая уже почти привычной суровая печаль. Душевные раны Нахимены постепенно затягивались и хотя боль от них так до конца и не утихнет, тоска и отчаяние больше не заслоняли от Владычицы окружающий мир.
- ...Так ты говоришь, что формулу можно упростить... - Княгиня вернулась к прерванному ей же самой разговору.
- Можно. Правда, смесь не станет от этого менее капризной. Думаю, что из-за сложностей в изготовлении ваши предки так и не довели её до ума. И её нельзя давать в руки кому попало - обращению с этим веществом надо учить...
Нахимена задумчиво посмотрела куда-то вдаль:
- Знаешь, я уже давно раздумываю над тем, что ты рассказал мне об амэнских лекарях. Наши медики уступают им на целую голову. К тому же, они не стремятся перенимать чужой опыт... - княгиня снова взглянула на Олдена. - Ты бы мог обучить отряд ратников лекарскому искусству и обращению с пламенем?
Горбун нахмурился и, помедлив с минуту, кивнул головой:
- Если они не окажутся безнадёжными тупицами, то смогу.
- Хорошо. Ряды "Ястребов" недавно пополнились, так что у Кройстена найдётся для тебя сотня. - И тут Нахимена взглянула на нахмурившегося Олдена. - Тебе не по нраву обучать простолюдинов? Что ж, среди "Молниеносных" тоже можно найти подходящих...
Горбун отрицательно мотнул головой:
- "Молниеносных" я точно ничему бы не обучал. Дело не в благородстве крови, княгиня. Я хочу сам подобрать себе людей!
Княгиня улыбнулась:
- Хорошо. Пусть так и будет.
...Олден поправил воротник чёрно-серой, с мелким клёпом куртки и повёл плечами., проверяя удобство новой одежды. Все строгости и обычаи были соблюдены, присяга Ленду принесена и бывший тысячник "Карающих" стал главою третьей "Ястребиной" сотни. Или, если вернее, толпы рекрутов, понятия не имеющих о воинском деле.
Кройстен по достоинству оценил идею княгини. Конечно, любой воин в состоянии перевязать раны и вытащить стрелу, да и лекарей, следующих за армией в обозе, хватает, вот только то, насколько искусны наёмные врачеватели, ратники узнают на своей шкуре и потому не особо им доверяют. Тысячник не раз сталкивался с тем, что воины его отряда ни за какие коврижки не хотели попадаться в руки к врачам из обоза, предпочитая получать помощь из рук товарищей. Лекарям, которые будут таким же воинами, что и они сами, ратники, вне всяких сомнений, будут доверять больше! Но когда Олден сказал ему, что хочет взять в свой отряд молодых ещё ничему необученных новобранцев, глава "Ястребов" покачал головой:
- Лучше подбери себе людей из тех, кого не надо обучать воинскому ремеслу, ведь у тебя и так хлопот с отрядом будет побольше, чем у меня со всеми моими ратниками . Мои рекруты - это селяне да мастеровые, даже не представляющие, что такое конный строй! К тому же, ты хочешь обучать этих парней лекарскому ремеслу и алхимии, а многие из них умеют лишь считать до ста и читать!
Выслушав главу " Ястребов", горбун усмехнулся:
- Я всё понимаю, Кройстен, но тем не менее считаю, что учить с азов всё равно легче, чем переучивать...
- Тогда хотя бы возьми себе в помощь несколько опытных бойцов. Например, Регир - хороший десятник. Дед у него травником был и внук у него кое-что перенял... Марек тоже будет тебе полезен, Игри, Дерри...
Олден внимательно слушал имена и кивал головой - таким советами он не собирался пренебрегать!.. Познакомившись с указанными ему Кройстеном людьми, амэнец и вовсе послал главе "Ястребов" свои мысленные извинения. Горбун знал, что Кройстен может и не воспринять появления в своих отрядах неподконтрольной ему сотни, ведь это в какой-то мере ущемляло его власть! И тем не менее глава "Ястребов" не мешал Олдену, а даже пытался помочь. Конечно же, друзьями они никогда не станут, а в будущем их ещё ждут жаркие споры, но это ничего не меняло - Кройстен был честным и умным воином, который привык думать не только о себе!
...Выйдя на плац, Олден ещё раз окинул взглядом рекрутов - поодиночке они смотрелись неплохо, но собранные вместе производили тягостное впечатление. Хотя десятники выстроили их в идеальные ряды, отсутствие выправки и той внутренней уверенности, которая отличает уже опытных бойцов, всё равно бросалось в глаза. Но именно этого он и хотел - человеческое тесто, из которого можно вылепить всё, что угодно! В том числе и отряд, подобного которому нет ни в одном ирийском княжестве!.. В свою очередь новобранцы смотрели на своего главу с плохо скрываемым страхом - жестокое, с начавшими проявляться морщинами лицо Олдена подтверждало их самые худшие опасения и новички с ужасом ожидали того, что их ждёт под началом угрюмого сотника.
Действительность превзошла все их ожиданья! Горбун тренировал их так, как в своё время учили его - до полного изнеможения, на износ! Обучение владению оружием, выездка, упражнения на силу и скорость... Даже десятникам приходилось прикладывать все свои силы к тому, чтобы не упасть перед новичками носом в грязь! А ещё они - на своих спинах испытавшее всю строгость лендовского устава, не могли даже представить, что будет, когда к нему прибавилась свойственная амэнцам жестокость! Олден быстро подтвердил гуляющие о нём слухи, а когда вечером первым двум десяткам ратников пришлось топать не на ужин, а в южною часть казарм, где их ждал сотник в компании человеческого трупа, новобранцы всерьёз стали задумываться - а не демон ли их глава? В тот вечер ужин ратникам так и не понадобился - от воспоминания о выпотрошенном с детальными пояснениями о внутренних органах мертвеце у новобранцев не только желудок едва не выворачивался наизнанку, но и кровь стыла в жилах! На следующий день им пришлось отвечать на вопросы главы о том, что они запомнили из наглядного урока. Самых неудачливых конечно же ожидали плети, которые должны пыли раз и навсегда излечить их от забывчивости, а самым толковым пришлось отвечать на новые вопросы. Такой же урок ожидал и следующие десятки, но это было лишь началом. Вскоре ратникам пришлось узнать, зачем рядом с конюшней их глава завёл небольшую псарню... Чтобы там не говорили - отрубить голову курице или заколоть свинью - это одно, а правильно ампутировать лапу или вырезать часть кишечника собаке - это совсем другое! Особенно если резать надо по-живому, то и дело заглядывая в переполненные мукой глаза животного, да ещё и уложиться в отведённой внимательно наблюдающим за каждым твоим движение главою время. Мало этого - если псина умирала под ножом или ратник не успевал закончить операцию в срок , его ждало жестокое наказание... И всё это было лишь цветочками, ведь впереди "Ястребов" ждало ещё и знакомство с "Холодным пламенем"...
Вскоре после того, как сотник начал вбивать в головы своих подопечных азы алхимии, наступил перелом - пятеро ратников, проклиная амэнского колдуна всем на чем только свет стоит, подались в бега. Ещё несколько пришли к Кройстену и попросили перевода в другие сотни. Олден отнёсся к этому спокойно - слабые духом или излишние суеверные были ему не нужны! Освободившиеся места заняли новые рекруты и всё пошло по-прежнему.
Ещё через несколько месяцев сотник смог признаться сам себе в том, что задуманное стало понемногу воплощаться в жизнь. Обучение горбуна либо ломало людей напрочь, либо снимало с них шелуху и порой то, что оказывалось под ней удивляло даже самого Олдена. Читающий лишь по складам и вечно забывающий меч Дерек (сотник едва сдерживался от того, чтобы не размазать парнишку по стенке) вдруг проявил задатки хорошего костоправа и хирурга. Регир был не только травником, но и быстро усваивал алхимию, взятый от сохи Сегин оказался прирождённым бойцом... Бывшая поначалу сплошной пыткой учёба теперь воспринималась ратниками совсем по-другому , а "Холодное пламя" больше не казалось им порождением Бездны. Оказалось, что капризную смесь можно приручить, заключив либо в спаянный с арбалетным болтом венчик, либо в небольшой шар, который удобно метнуть в противника! Даже характер своего сотника молодые ратники стали воспринимать как нечто само собой разумеющееся...
Олден так и не успел закончить задуманное им обучение, когда грянула война с объединившимися родами Грандома. Молодой, ещё не видевшей крови сотне пришлось пройти проверку на прочность в жестоких боях, но именно эта война и стала тем, что окончательно сформировало и закалило отряд. Именно тогда, оперируя исходящих кровью воинов, Олденовские ратники поняли, зачем нужны были изуверства над собаками. Именно тогда - стоя над свежими могилами позабывших в пылу боя о том, что "Холодное пламя" не игрушка, товарищей они узнали всю злую силу этого вещества. И именно тогда - сражаясь плечом к плечу, они сплотились в единое целое - "Белую" сотню. Отряд лекарей, алхимиков и смертников - любимое детище Олдена, вложившего в них всю свою душу...
ОСКОЛКИ ПРОШЛОГО
Сердце бьётся не в груди, а где-то в горле, боль в перетружденных мышцах сопровождает каждое движение, да ещё и налившаяся свинцовой тяжестью кирка норовит выскользнуть из ослабевших рук! Время давно растворилось в темноте узкого забоя и Веилену его заменяли удары углекопского инструмента. Когда становилось совсем невмоготу, он начинал считать в уме, и каждый такой удар, каждый отколотый кусок угля означал, что оставленное где-то там наверху небо становиться ближе... Но в этот раз смутная тревога заставила Вела позабыть о счёте - вначале ему показалось, что непонятное беспокойство вызвано тем, что он что-то позабыл и эмпат начал припоминать утренний разговор с Лади. Но здесь всё было в порядке: о своём обещании принести сестре леденцов он помнил чётко. Так же, как и о намерении купить Лади новые ботинки, ведь из старых она уже выросла. За последние месяцы Вел и сам заметно вытянулся и раздался в плечах - относительно новая куртка стала ему мала, но эмпат резонно считал, что он-то с обновками может и подождать... Ещё раз перебрав в уме все запланированные дела - купить леденцы и ботинки, заплатить по счету в овощной лавке и выторговать у мясника кусок получше - Веилен убедился, что ничего не упустил, но овладевшая им тревога только усилилась. Эмпат огляделся - его семёрка по-прежнему вгрызается в породу, щегол в клетке ведёт себя, как ни в чём не бывало. Но при взгляде на птицу Вел почувствовал, что его тревога всё больше и больше перерастает в желание немедленно покинуть забой... Да ещё и возвращаться при этом через боковые проходы...
- Груст, надо уходить!
Старый углекоп внимательно взглянул на Вела -в полумраке выражения измазанного лица различить невозможно, но глаза парнишки словно бы превратились в два полных тревоги озера... И Груст поверил этим глазам, ведь уже не раз замечал за Велом одну особенность - он действительно улавливал малейшие изменения в забоях и никогда не ошибался. Порою казалось, что каменные духи нашёптывает парню на ухо свою волю... Старший повернулся к остальным: "Прекращай работу! Уходим!" Но не все углекопы были с ним согласны.
- Мало ли, что пареньку причудилось. Он здесь ещё и года не проработал... - проворчал Худой Зиг, а Риф его поддержал:
-Верно. Не к чему спешить.- и, повернувшись к Велу, добавил. - Тебя никто не осуждает, парень. Просто все знают, что на молодых, вроде тебя, иногда находит - тошно им становится без солнца и страшно. Отдохни немного, успокойся! Вон, смотри - даже наш щегол... - Риф осёкся, оборвав свою речь на полуслове: птица лежала на дне клетки, судорожно поджав лапки!
...Они бежали изо всех сил, но распространяющийся по забоям огонь шёл за ними по пятам. Потом что-то ухнуло и мощна волна обжигающе горячего воздуха отшвырнула Вела в боковой проход. Острая боль прошила висок эмпата раскалённой иглой, но за мгновение до того, как потерять сознание, Вел услышал грохот и отчаянные крики углекопов...
Когда Веилен очнулся, вокруг царили тишина и абсолютная темнота. Болели висок и ушибленная при падении рука, но он встал. Осязание сообщило эмпату нерадостную весть - завал отрезал боковое ответвление от прохода наверх. Вел судорожно вздохнул - так уж повелось, что многие углекопы находят свою смерть от огня, под завалами или оказываются похороненными заживо, так что нет ничего удивительно в том, что с ним произошло. Он оказался отрезанным от всех на большой глубине и потому не стоило даже надеяться на то, что его будут искать! Внутреннее чутье подсказывало Велу, что с другой стороны узкого прохода завалов нет, и он двинулся вперёд, не отрывая при этом от стены скользящих по ней пальцев... Он не знал, куда ведёт этот ход и есть ли у него ответвления, но после того как постепенно сужающийся проход сделал крутой поворот, эмпат увидел далеко впереди слабую точку света! Вспыхнувшая в сердце надежда угасла после первой сотни шагов - светящаяся точка не увеличивалась! Ещё через некоторое время Вел увидел, что манивший его огонёк оказался трещиной - она не превышала своими размерами замочную скважину, через которую пробивался слабый свет. Пытаясь понять, куда вывел его проход, эмпат встал на колени и приник к щели , но то что он увидел с другой стороны было кошмаром!
Дрожащее пламя факелов освещало сырые стены подземелья и Владыку Астара: Херстед положил железный прут на раскалённые угли жаровни и подошёл к прикованному к стене, похожему на скелет человеку - длинные взлохмаченные волосы скрывали лицо пленника, а вместо правой руки у него была лишь крошечная культяпка. Херстед схватил пленника за волосы и, подняв ему голову, повернул его лицо в сторону жаровни.
- Отвечай, иначе снова запахнет палённым! Где Веилен?
Губы Юргена искривились в подобии жуткой усмешки:
- Далеко! Там, куда тебе не добраться, гнида !
Владыка раздражённо фыркнул и направился к жаровне, но тут из угла раздался хриплый шёпот :
-Оставь его, Владыка! Юрген утратил свой дар много лет назад. Он просто сумасшедший пьяница!
- Который помог твоему сыну бежать из Присты! Неужели вы думали, что я не узнаю! - князь сладко улыбнулся. - Два горняка-недотёпы умудрились воспитать настоящее сокровище, и я не позволю бродить ему по Ирию без хозяина или попасть в загребущие лапы соседей...
- Потерявшегося птенца уже нашли! Ворон станет его другом! - взгляд широко распахнутых глаз Юргена был направлен в пустоту, но хриплый, смех продолжался. - Ястребы с железными когтями вскормят его в своём гнезде! Огнём закалят ему сердце, кровью омоют его белые крылья и тогда... - смех Юргена перешёл в зловещий, булькающий хохот. Князь с перекошенным лицом подскочил к нему:
- Замолчи! - от сильного удара голова Юргена запрокинулась назад, но уже в следующее мгновение бессильно опустилась вниз. И всё же калека успел шепнуть:
- Он всё равно взлетит . Всё равно...
Брезгливо поморщившись, Херстед повернулся к Лекки :
- Это была неудачная шутка. Но ты ведь не станешь разыгрывать из себя пророка?
- Нет, князь.- Лекки уже почти привык к тому, что острые шипы рабского ошейника постоянно впиваются ему в горло, но сейчас они словно бы удлинились и стали острее... И точно такой же шипастый, больно ранящий обруч сжал его сердце, когда он ответил.- Мой сын мёртв, Владыка. Пришедшая в Вильдно чума убила его вместе с Лади - моей младшей дочкой...
На этот раз улыбка Херстеда была сардонической:
- Ты действительно в это веришь? Правда?!
Вместо ответа Лекки молча склонил голову и Владыка, увидев это, вдруг стал серьёзен:
- Ты самый настоящий дурак, Лекки. Если б Веилен действительно погиб, Старые Клёны не дали бы больше ни единой крупинки золота, ведь жилы на самом деле раскрыл он, а не ты! Именно поэтому мне нужен твой сын и ты позовёшь его!
Услышав слова князя, Лекки глухо произнёс:
- Моих сил ещё хватит на то, чтобы поддержать добычу золота, Владыка. Делай со мною, что хочешь, но оставь Веилена в покое. Если он жив, то обречён вести горькую жизнь лишённого родины и семьи скитальца. Молю, не увеличивай выпавшей ему ноши...
Но Херстед лишь покачал головой:
- Жизнь Чующих должна состоять в служении Знающим , а молодое деревце легко согнуть и заставить расти в согласии со своей волей. Я могу обещать тебе лишь одно Лекки - хотя твоя жизнь уже начала клониться к закату, ты ещё увидишь как Веилен будет есть у меня с руки!
- Нет! - горных дел мастер рванулся к князю, но тянущаяся от ошейника к кольцу в стене короткая цепь удержала его. Херстед усмехнулся и начертив в воздухе несколько формул, подошёл к жаровне. И в ту же минуту Лекки со стоном рухнул на колени - повинуясь воле князя, зачарованный ошейник стал сжиматься; словно удавка и острые шипы глубоко вонзились Чующему в шею... Стоя возле жаровни, Владыка ещё с минуту наблюдал за тем, как из под ошейника корчащегося на полу Лекки сочиться кровь, но когда глаза горных дел мастера закатились, произнёс формулу отпуска. Лекки затих и князь тут же шагнул к нему, сжимая в руках раскалённый до бела прут.
-Ты позовёшь его, Лекки. Если не ты, то твоя боль! Я буду пытать тебя и Юргена долгие месяцы - до тех пор, пока Веилен не получит моё послание и не вернётся сюда! Мальчишка сильно привязан к своей семье и друзьям, так что ваши страдания приведут его ко мне! - князь снова сладко улыбнулся - Где ты предпочитаешь носить моё тавро, мастер, - на лбу или на щеке?
Не дожидаясь ответа, князь придавил ногою грудь Лекки и в следующий миг подземелье наполнилось запахом горелого мяса...
- Отпусти их, тварь! Немедленно отпусти! - в отчаянии Веилен забарабанил кулаками по отделяющей его от Херстеда стене, но камень вдруг плотно обхватил его запястья и обиженно закричал:
-Велд, ты чего дерешься?!
Велд?! Произнесённое камнем чужое имя заставило часто забиться сердце Веилена, найдя в нём неожиданный отклик, а тут ещё кто-то пробормотал у него над самым ухом:
- Проснись, Велд. Во имя Лучницы!..
И Чующий проснулся...
Он лежал на своей кровати - в углу, у стены; Болен что было силы сжимал его запястья, а взъерошенный Скульт прикрывал ладонью правый глаз и обиженно бормотал:
- ... Я ведь помочь хотел - ты же кричал во сне! Так, будто из тебя все жилы тянули или раскалённым железом жгли. Я и принялся тебя будить, но ты сначала мне в глаз заехал, а потом ещё и придушить попытался. Болен насилу тебя успокоил!..
Вполне обоснованные обвинения приятеля прервал метко пущенный сапог - тяжёлая, с пряжками и подковками обувка угодила Скульту как раз между лопаток и он охнул - сегодняшнее утро было явно не его!
-Мало того, что вчера все умаялись и легли за полночь, так теперь ещё всякие воробьи спать не дают! -прошипел сонный и от того донельзя злющий Стал. - Коль вам заняться не чем, то маршируйте на плац и орите там, сколько влезет! Тоже мне...- так и не окончив фразы, Стал зевнул, и снова улёгся, натянув одеяло чуть ли не на самую макушку. Велд вздохнул и , сев на кровати, принялся одеваться.
-Ты куда? - Скульт удивлённо хлопнул глазами. В казарме только-только начало сереть - до побудки ещё можно поспать пару часиков, но его уже готовые сорваться с языка соображения остановила сжавшая предплечье рука Болена:
-Оставь. Пусть отойдёт...- и Скульт послушно промолчал, а Велд, накинув на плечи куртку, вышел из казармы.
Лето в этом году выдалось донельзя дождливым и холодным, зато осень оказалась на удивление мягкой. Была уже середина лиственника, но солнце по прежнему ярко светило с небосвода, согревая землю и одетые в золото и багрянец деревья. Только утренний колючий холодок по утрам напоминал - зима уже не за горами.
Велд полной грудью вдохнул прохладный воздух и ещё раз окинув взглядом тянущиеся вдоль просторного внутреннего двора двухъярусные строения, в которых кроме обычных спален, кухни и оружейной были ещё несколько операционных и просторная лаборатория, пересёк квадрат плаца и направился в конюшню. Верный встретил своего хозяина тихим всхрапом и Велд, зайдя в стойло, ласково огладил его:
- Тише, мой хороший! - обняв коня за шею, Чующий прижался к нему, пряча лицо в длинной гриве. Поначалу Велд лишь гадал, почему необычно яркие и мучительные сновидения начали преследовать его именно тогда, когда он уже освоился в Крейстете. Жизнь Чующего словно разделилась на две части: днём он был Велдом - недавно принёсшим присягу Ленду крейговским бродягой, молодым "Ястребом", которого десятники с утра до вечера гоняли на плацу и учили воинской премудрости, а ночью снова становился Веиленом и заново переживал выпавшие на его долю события. То ему снилась его самая первая драка, когда он заступился за Дейру, то наставник Крештен гудел нравоучительным тоном - "Теперь ты живёшь не в Лаконе, Веилен. Усвой это хорошенько и научись держать голову склонённой. Поверь, мальчик, это избавит тебя от многих бед, ведь в Амэне ты - низкорождённый, уже бы схлопотал плетей за такой взгляд!"
...А потом ему приснилась сжавшаяся в комочек, испуганная Лади, которую он прикрывал своим телом, пока сторожевые у ворот Присты тыкали мечами в огромную скирду на телеге. Одно из лезвий едва не зацепило ему ухо, а второе рассекло рукав тельника Чующего и оцарапало ему предплечье. Веилен зажмурился, истово моля всех существующих богов и демонов о том, чтобы кровь не оставила следа на ранившем его мече и тут правящий худой клячей Юрген, пробурчал: "Чем моё сено ворошить лучше бы по сторонам смотрели! Гляньте, как вон тот русоволосый парнишка за купцом пристроился: того и гляди, кошелёк срежет, хотя по виду - сын мастерового!" Услышав такое, стражники сразу утратили к телеге всякий интерес и бросились ловить подростка, который мог оказаться как воришкой, так и искомым ими Чующим, а спешащий поскорее убраться подальше от въездных ворот Юрген хлестнул клячу вожжами так, что та вспомнила свои молодые годы и пошла чуть ли не вскач ...
Следующие сновидения касались начавшихся после побега из Присты скитаний Вела и его работы в шахтах, но заканчивались они теперь всегда скверно и просыпающийся среди ночи Велд уже с трудом различал где заканчивается действительность и начинается морок! Так продолжалось полтора месяца - под глазами постоянно недосыпающего Чующего залегли тени, а сам он заметно осунулся. Дерек, в десятке которого теперь состоял Велд, уже пару раз спрашивал его, всё ли в порядке, а получив ответ что всё хорошо, лишь качал головой. Да что там Дерек - Олден, который поначалу лишь одаривал эмпата подозрительными взглядами, вчера не выдержал и напрямую спросил: "Что с тобой твориться!?" Велд ответил ему тоже самое, что и Дереку, заслужив тем самым скептическое хмыканье и ментальную атаку, которую ему с трудом удалось отбить!
И вот теперь Велд узнал, откуда к нему приходят ночные кошмары - так и не поверивший в гибель Чующего Херстед вновь хотел заполучить его голову, но теперь он не посылал по следу эмпата ищеек, а жестоко истязал находящихся в его власти Лекки и Юргена!
Почуявший настроение хозяина Верный тихо фыркнув переступил с ноги на ногу. Велд, ещё раз проведя рукою по гриве жеребца, отстранился и полез в карман куртки за гостинцем. Полагающиеся новобранцам деньги были сущим мизером - даже для того, чтобы как следует надраться в кабаке приходилось копить, но Велд постоянно доставал для своего любимца что-нибудь вкусненькое. Чующий всегда ладил с лошадьми - как с низкорослыми, мохнатыми трудягами, так и со злыми породистыми красавцами, а доставшийся ему Верный и вовсе ходил за Велдом, точно пёс. В свою очередь эмпат не только холил и баловал своего коня, но ещё и обучал его увиденным когда-то на ярмарке фокусам., ведь возня с жеребцом стала для эмпата настоящей отдушиной. Весною Мегрен сам отправился с Чующим в Крейстет , где и сдал его на руки Олдену, а сам, погостевав в лендовской столице пару дней, отправился вместе с Корви то ли в Лакон, то ли в земли вайларцев... Велд же, несмотря на то, что "Ястребы" относились к нему так же как и прежде, ещё долго чувствовал себя в казармах, точно в ловушке. И виной тому были не изматывающие тренировки, а то что эмпат никак не мог привыкнуть к новому, с иголочки, обмундированию и собственному лицу, которое теперь стало для него чужеродной маской...
Велд задумчиво потёр небольшой, аккуратный шрам на подбородке - это было всё, что осталось от уродующих его следов вурдалачьих когтей - и вздохнул. Ему до сих пор было неловко за то, как он повёл себя в тот день, когда увидел, на кого стал похож благодаря Олдену!
Когда Мегрен снял с лица Чующего повязку, Велд ничего не заподозрил, ведь отшельник, посмотрев на него, даже бровью не повёл. Зато сам эмпат был удивлён - проведя рукою по лицу, он понял, что от его многочисленных шрамов ничего не осталось. Под его пальцами была лишь гладкая кожа, а один-единственный, не превышающий толщиною швейную нить, рубец можно было не брать в расчёт! Мегрен хранил молчание до вечера, но потом выкопал откуда-то из закромов небольшое бронзовое зеркальце и ткнул его в руки Чующему: "Посмотри на себя, парень! Чем раньше ты это увидишь, тем лучше..." Велд искоса взглянул на отшельника, но потом подсел к очагу и попытался рассмотреть своё отражение на полированной поверхности. То, что он увидел, заставило Чующего вздрогнуть и коснуться пальцами щеки - он словно бы хотел удостовериться, что зеркало не сыграло с ним злую шутку.
Вместе со шрамами исчезло и лицо, которое они изуродовали - металл отражал незнакомца, который не имел с Чующим ничего общего кроме возраста да колера глаз и волос! Резковатые, но при этом точённые черты; прямой нос с чуткими, нервно подрагивающими ноздрями, строгий абрис скул и подбородка. Изменился даже разрез глаз и теперь Велд видел перед собою чужака ... Лендовца!
Пытаясь отогнать мару, Чующий закрыл глаза и тряхнул головой: "Это морок... Колдовство..." Но наблюдающий за ним Мегрен лишь вздохнул:
- Колдовства здесь самая малость, Велд ! Это искусство врачевателя и твоё новое лицо!
Слова отшельника точно прорвали невидимую плотину: жизнь среди "Ястребов" сильно изменила мнение эмпата о лендовцах, но становится одним из них он не желал! Вся натура Велда взбунтовалась против чужой, силком одетой на него маски. Уже в следующий миг вскочивший со своего места эмпат с ненавистью взглянул на Мегрена:
-Это не моё лицо! Какого лешего вы сделали со мной такое!.. Разве я стыдился того, что родился лаконцем? Разве просил избавить меня от шрамов?!
- Не просил, но так будет лучше...- как можно мягче заметил отшельник и вызвал тем самым новую вспышку:
- Откуда вам знать! Кто вообще дал тебе и Олдену право решать, что будет для меня лучше!.. Вы что - Боги?! - Велд сжал кулаки и выскочил из землянки в завывающую за порогом метель...
Позже - уже немнго успокоившись, Чующий выслушал все соображения Мегрена по поводу своего лица и не мог не согласиться с тем, что кое в чём сотник и отшельник были правы, но в тоже время эмпат не мог избавиться от ощущения, что окончательно утратив присущий ему от рождения облик, он потерял ещё одну связывающую его с родными людьми нить... Если не считать той вспышки, Велд вполне прижился в Россе. Днём он в сопровождении неизменного Корви обследовал окружающие жилище отшельника чащобы или ставил силки, а долгие вечера принадлежали Мегрену. Разложив перед Велдом картинки из своей сумки старый отшельник пояснял ему установления и символику Семёрки, рассказывал уже позабытые в Ирии предания и учил Высоким рунам. Их беседы часто затягивались за полночь и у Велда постепенно крепло ощущение того, что Мегрен непонятно почему старается за короткий срок передать ему как можно больше... Через месяц ощущение переросло в уверенность и эмпат осторожно спросил у отшельника о причинах такой спешки. Услышав вопрос, Мегрен с минуту помолчал, но затем всё таки ответил:
- Ты - последний из Посвящённых, а своих учеников у меня уже не будет. Я знаю, что твой путь будет иным, чем у меня, но кое что ты можешь сохранить и передать дальше - связующая поколения нить не должна прерваться...
Поясняя Велду скрытое значение рун и рассказывая ему о ныне позабытых делах древности, отшельник не забывал и о практике. Несмотря на ударившие морозы, эмпат и Мегрен немало времени проводили у Росских менгиров. Обучая Велда работе с пронизывающими древнее капища потоками, отшельник расширял и углублял его возможности как Чующего. А ещё Мегрен вплотную занялся одним из наиболее тревожащих его пробелов в скудных познаниях эмпата: он стал учить его теряться в пронизывающих мир силах, ускользая от внимания Знающих и защищать своё сознание от посторонних вмешательств. Сам отшельник, как оказалось, был очень сильным колдуном. Противостояние ему быстро выматывало эмпата, а от прямых ментальных атак Мегрена у Велда начинала идти кровь не только из носа, но и из ушей. Во время таких тренировок отшельник совершенно преображался, превращаясь из лесного мудреца в почуявшего запах крови свирепого хищника. Его безжалостные психические удары жалили, точно плеть и обжигали, словно настоящий огонь!
Окончив урок, Мегрен тут же сковывал свою тёмную силу, о которой уже через несколько мгновений напоминали лишь то и дело проскальзывающий в его глазах свирепый отблеск. Отшельник чуть ли не одним прикосновением помогал опустошённому тренировкой Чующему прийти в себя. Потом они возвращались в землянку - к тёплому очагу и терпеливо ожидающему их Корви... Прихлёбывая настоянный на травах кипяток, Велд с болью думал об открывшемся ему изъяне всех эмпатов: они могли сколь угодно чутко воспринимать малейшие изменения окружающего мира и, порою, даже немного влиять на пронизывающие природу силы, но противостоять Знающим, отвечая ударом на удар, эмпаты не могли - их уделом была защита. Именно это давало повод колдунам считать всех Чующих своей добычей и относиться к ним с холодным презрением, с каким здоровые люди порою смотрят на увечного...
- Знающие тоже имеют изъян! - Мегрен словно бы прочёл невесёлые думы Велда. - Власть развращает колдунов, даруя иллюзию вседозволенности и пестуя их непомерную гордыню, а ничем не ограниченная власть развращает совершенно! Многие из Владык - как умершие, так и ныне здравствующие, не смогли противостоять искушению и стали слепцами. Рабами собственной силы...
Но, услышав замечание отшельника, Чующий нахмурился ещё больше - да, Херстед раб своей жадности, но только как этот недостаток можно использовать против Владыки? Как?!
Погрузившись в воспоминания, Велд полностью отрешился от окружающего мира, но его оцепенение не продлилось слишком долго. Расправившийся с гостинцем Верный довольно фыркнул и легонько ткнулся мордой в плечо задумавшегося Чующего, требуя внимания. Велд тряхнул головой, точно просыпаясь, и , взглянув в карие глаза своего любимца, вздохнул:
- Совсем я тебя разбаловал... - но хотя его рука вновь стала ласково трепать крутую шею коня, лицо эпата затвердело и ожесточилось. Оплаченные собственной болью крохи знаний и уже усвоенные зачатки воинского ремесла конечно же не могли стать ему достаточным подспорьем в Астаре. Более того - Велд пока даже не мог представить себе, что будет делать, вернувшись в Присту, но и оставаться дальше в Крейстете он не мог, ведь теперь каждый прожитый здесь день означал новые мучения Юргена и отца! Самого Чующего в Присте могли ждать лишь новые опасности, но это не могло повлиять на принятое им решение, ведь оказалось, что даже его смерть могла стать своеобразной отплатой одержимому золотом Херстеду, навсегда закрыв ему доступ к жилам!..
Велд в последний раз провёл рукою по гриве Верного и вышел из стойла, погружённый в мысли о предстоявшем побеге. Учащий молодняк обращению с мечом десятник Сегин как-то обмолвился, что Олден де никого не держит - коли чувствуешь, что белые прядки на шлеме непосильная для тебя ноша, то так и скажи; но Велд знал, что разговор с горбуном ничем ему не поможет. Он уже принёс присягу, а значит мог лишь попросить перевода в другую сотню, да и Олден, узнав в чём дело, вряд ли позволит ему покинуть Крейстет. Скорее уж под арест посадит - для надёжности... Велд вздохнул, представив себе кривую ухмылку горбуна: "Что, сопляк, на Владыку прыгнуть захотел?.. А то, что Приста - ловушка, ты понимаешь?! А про то, что теперь твой долг - служить Ленду, ты уже забыл?!.. Ничего, посидишь несколько дней в холодной, глядишь - мозги на место встанут!.."
Да, примерно так Олден и скажет. Значит, остаётся только одно - податься в бега и, уходя от охотящихся за дезертирами "Сов", обходными тропами добраться до Росса. Эти чащобы могут скрыть не только одинокого беглеца, но и целую армию, к тому же они граничат с Крейгом, где его точно не будут искать... А ещё хорошо было бы, если б Мегрен уже вернулся в свою землянку: Велду почему-то верилось, что отшельник отнесётся к его решению иначе чем Олден!
...Снова оказавшись на плацу, эмпат взглянул на взошедшее солнце и сжал зубы: ему не хотелось покидать Крейстет тайком, точно вору или трусу, навсегда становясь в глазах "Ястребов" предателем, но ведь и Дереку с Боленом не расскажешь всю правду. Это не их ноша, к тому же, если горбун узнает о том, что десятник знал о задуманном Велдом побеге... Нет, навлекать вполне обоснованный гнев Олдена на голову Дерека Чующий не собирался! Эмпат решительно тряхнул головой и направился в казармы - сегодня молодняку, вроде него, предстояло показать, как они освоили верховую езду, так что день предстоял хлопотный. Зато после окончания смотра "Ястребов" ждёт увольнительная, и тогда в кутерьме, которую непременно затеет неуёмный Скульт, можно будет незаметно улизнуть...
Когда Олден только создавал свою сотню, то перебрался из замка в казармы, но уже несколько лет просторная, выходящая окнами на плац комната не являлась его единственным обиталищем. Решившись обзавестись жильём в городе, горбун долго не мог найти подходящий дом, но потом всезнающий Кройстен посоветовал ему прогуляться в Северную часть города на улицу Ратников. Своё название она получила потому, что в стоящих на ней домах жили семьи сотников и тысячников - как отставных, так и поныне служащих, и это придало ей своеобразный облик. Добротные дома с узкими решётчатыми окнами напоминали маленькие крепости, а сама мостовая чистотою могла соперничать с плацем... Совет Кройстена оказался своевременным, как никогда - сотник "Сов" как раз забирал свою семью на новое место службы и вскоре Олден стал хозяином маленького двухэтажного дома из тёмно-красного камня. Хотя жилища лендовцев полностью отличалось от привычных амэнцу - внутренний двор с бассейном казался северянам вычурной глупостью, да и колоннады они особо не жаловали - Олдену дом понравился и он быстро в нём обустроился. Слугами сотник обзаводиться не стал, довольствуясь помощью положенного ему по званию ординарца - толкотни и суеты ему за глаза хватало в казармах и ординарец был единственным человеком, с которым горбун готов был жить под одной крышей... Ещё затворничество Олдена иногда скрашивала Мелса: жизнь среди более сдержанных и строгих, чем южане, лендовцев понемногу брала своё - с годами он несколько остепенился и даже обзавёлся постоянной подружкой. Их связь продолжалась уже два года и девчонка потихоньку дошла до того, что иногда проведывала Олдена в его обиталище, если он слишком долго не посещал дом мамы Зеру...
Перевернувшись на кровати и не обнаружив под боком свернувшейся клубочком Мелсы горбун не удивился - если девчонка видела, что он сильно не в духе, то после полагающихся ночью утех незаметно исчезала ещё до рассвета. Но в этот раз она немного ошиблась - Олден был не сердит, а занят делами отряда, уже заранее прикидывая, что покажет сегодняшний смотр. Последнее пополнение своей сотни ему пришлось набирать чуть ли не из мальчишек и десятники до сих пор пытались унять гуляющий в головах сопляков ветер! Конечно же - со временем обучение и дисциплина возьмут своё и из этих шалых и неграмотных щенков будет толк, но пока что молодые "Ястребы" больше походили не на воинов, а на сбежавших из балагана скоморохов. Даже вроде бы несклонный к озороватым проделкам Велд отличился, да ещё как! Олден чуть не расхохотался, вспомнив, как застал на плацу едва ли не половину своей сотни. Воины стояли кругом и едва животы не надрывали от смеха, а в центре этого сборища выгарцовывал конь эмпата. Велд с самым серьёзным видом стоял рядом и отбивал ладонями ритм, а Верный, тряся пышной гривой и высоко вскидывая круп, старательно стучал копытами в такт хозяину... Конечно же, влетело тогда всем - как виновнику представления, так и собравшимся зрителям, но наказания в тот раз были не очень строгими, а распекающий ротозеев и бездельников сотник с трудом прятал в глазах улыбку...
Проснувшись, Олден не стал залёживаться в кровати - уже более месяца он занимался ведением хозяйства в одиночку. Последний ординарец попросил перевода в другую сотню после того, как в казарменной лаборатории, ни с того ни с сего, взорвался шар с холодным пламенем. Хотя больше всех тогда пострадал Регир, а только-только ступивший на порог Ивар отделался опалёнными бровями, этого хватило для того, чтобы в его сердце навсегда поселился испуг. Ивар так и не смог унять свой страх и это не прошло мимо внимания Олдена, поэтому просьба о переводе его не удивила. Так часто бывает - кто-то ломается на малости, а кого-то пережитое испытание делает лишь сильнее. Регир до сих пор лежит в лазарете, укутанный бинтами с ног до головы, но в его глазах уже лучиться привычная усмешка; а сам он то и дело возмущается, что если так пойдёт и дальше, то он помрёт от самых страшных болезней в мире - скуки и безделья...
Спустившись на просторную кухню, сотник обнаружил, что куховарить ему сегодня не придётся. Мелса (и когда только успела!) позаботилась обо всём и теперь Олдена поджидали чугунок с кашей и тушёное мясо. Принявшись за завтрак, горбун снова задумался о том, что после смотров ему всё равно надо будет назначить себе нового ординарца - без ещё одного человека дом казался слишком пустым... Вот только Рик загружен в лаборатории, Зелд понятлив, но не слишком расторопен... По хорошему, в ординарцы следовало взять Велда - эмпатом уже давно пора было заняться всерьёз, но тут-то и крылась главная проблема. Чующий так и не забыл Олдену своей переделки в лендовца, тем более, что эта история получила в Крейстете неожиданное даже для горбуна продолжение. Вновь перебирая в уме детали произошедшего Олден помрачнел. Лёгкое облачко на горизонте порой превращается в грозовую тучу и эта - так не ко времени произошедшая встреча вполне могла стать вестницей грядущих неприятностей.
Через несколько дней после того как Велд принёс присягу, на общем смотре к нему подошло несколько "Молниеносных". Увидев, что двое из ратников - десятники, а светловолосый парень, хоть и был старше самого Чующего всего лишь года на два, уже носил сотнические нашивки, Велд вытянулся, отдавая положенную честь (уж что-что, а устав вбивался молодым ратникам быстро и качественно). Но "Молниеносный" сотник лишь небрежно махнул рукой: "Брось. Мне церемонии ни к чему. Лучше скажи, какого ты рода!". "Обычного, глава." - почувствовав, что задавший столь странный вопрос парень является хоть и слабым, но всё-таки Знающим, эмпат тут же выставил ментальную защиту, тем более, что сотник не отставал: "Я - Ирни из рода Стейжеров. Это - Ниск из Вейретов и Лигор из Кертов... А ты, наверное, из лезенских Рюгов. Верно?" Не понимая, чего от него всё таки хотят, Велд вместо ответа лишь отрицательно мотнул головой. Увидев это Лигор ткнул кулаком в бок другого десятника и шепнул: "Я же говорил, что он не из этих собак!" Между тем попытавшийся прощупать эмпата Ирни, хотя и наткнулся на защиту, продолжал лучиться дружелюбием: "Я всё же попробую угадать: Дайконы!.. Тоже нет... Неужели Солены!?.. " Поняв, что перечисление родов может затянуться надолго, Велд в очередной раз попытался внести ясность: "Я из простых, глава. До присяги Ленду был углекопом в Крейге.". На лице сотника отразилось неприкрытое удивление, а до этого лишь мрачно сопящий Ниск тихо буркнул: "Вот и вся разгадка - мать этого щенка слишком высоко задирала юбку..." Услышав такое замечание, эмпат зло ощерился - устав уставом, но поливать грязью память Истлы он никому не позволит! "Может, твоя мать и вела себя так, но моя была честной женщиной и не твоему поганому языку судить о ней... Глава!". Десятника перекосило: "Да как ты смеешь, выблядок..." Закончить Ниск не успел - сотник вдруг взял десятника за грудки и прошипел: "У тебя действительно поганый язык! Не мешало бы его немного укоротить!", а подоспевший Дерек схватил Велда за плечо и с грозным рычанием уволок его подальше от сцепившихся "Молниеносных".
Покосившись на своего десятника, эмпат понял что тот встревожен не на шутку, а Дерек убедился что их никто не слышит и спросил: "Что им от тебя было нужно?". Велд полностью передал состоявшийся разговор и добавил, что сам не понимает, почему "Молниеносные" пристали к нему с распросами. Дерек вздохнул: "Действительно не понимаешь?" и, столкнувшись с недоумевающим взглядом эмпата, окончательно помрачнел: "Видишь ли - с таким лицом, как у тебя в Ленде обычно не уголь копают, а "Молниеносными" служат. Твои черты слишком породистые - хоть на монете чекань...". Эмпат мотнул головой: "Дерек, неужели ты думаешь, что я...", но десятник успокаивающе хлопнул его по плечу: "Нет, конечно. Ты этого не знаешь, но когда-то давно из Ленда бежало несколько благородных родов - уходя от гнева Владык они затерялись в Ирии, смешавшись с нами - простыми людьми. Думаю, что в тебе просто проявилась их старая кровь, а эти благородные ублюдки поняли всё по-своему!.. И ещё - будь поосторожнее с Ирни, ведь он племянник нашей Владычицы!". Велд нахмурился: "Но ведь он сказал, что его род - Стейжеры?" Дерек усмехнулся: "Этот род давно угас, а его вотчины перешли к тогдашнему князю Ленда... Герб Стейжеров избавил мальчишку от клейма незаконнорождённого, но в тоже время лишил права на наследование и Ирни это знает...Знают и другие, но молчат, так как хотят сохранить на плечах головы! Поэтому-то я тебе и говорю - будь осторожнее..." Их разговор прервало начало построения, а потом он так и не возобновился. Впрочем, ни Дерек, ни сам Велд не стремилиь его продолжать...
...Конечно же, Олден уже давно заметил, что применённое им заклинание подействовало как-то неожиданно, и из Велда получился не неприметный лендовец, а отпрыск благородного рода, но он даже предположить не мог, что кто-то из "Молниеносных" начнёт всматриваться в черты рядового "Ястреба". То, что Ирни заинтересовался происхождением эмпата, встревожило горбуна, да и Велд после произошедшего снова замкнулся в себе, а на сотника смотрел исключительно волком, на все вопросы отвечая только "нет" или "да"... К тому же, в последнее время с эмпатом начало твориться и вовсе что-то неладное: он ещё больше помрачнел и осунулся, а в его глазах ясно читалась тревога. Что-то грызло его изнутри, подтачивая силы, но своею бедой Велд не собирался делиться ни с Дереком, ни с приятелями, ни тем более с Олденом. Вспоминая выставленную эмпатом защиту, горбун задумчиво хмыкнул - мальчишка слишком хорошо усвоил уроки Мегрена, но только что теперь с ним делать!?
Размышления об эмпате поселили в сердце горбуна неясную тревогу и, покончив с завтраком, он направился не прямиком в казармы, а на Рыночную площадь. Там - в толкотне и суете он собирался немного развеяться и сбросить с плеч неожиданный груз дурного предчувствия.
...Несмотря на ранний час на площади уже царило оживление - продавцы во весь голос расхваливали свой товар и зазывали покупателей. Вставшие с первыми лучами солнца хозяйки - с собранными в тяжёлые узлы косами на затылках и осанками княгинь - придирчиво выбирали молоко, мясо и раложенные кучками овощи.Чумазые мальчишки то предлагали женщинам донести заметно отяжелевшие корзинки до дому, то пытались стянуть всё, что плохо лежит или не прибито гвоздями к прилавку... Правда, такое оживление царило лишь в той части рынка, в которой торговали съестными припасами, а подвизающимся на продаже всяческих ленточек, кружев и дешёвых украшений лавочникам приходилось лишь перекладывать свой товар с места наместо в ожидании покупательниц. Зато заезжие торговцы не скучали - сбившись в кучку, они обсуждали цены и безопастность дорог в разных княжествах, да ещё и травили байки сгрудившимся вокруг них зевакам. У Олдена была пара хорошо знакомых купцов - у них он не только покупал необходимые ему ингредиенты, но и узнавал последние новости, щедро оплачивая их посиделки в какой-нибудь уютной корчме. В свою очередь купцы ценили не кичащегося своим происхождением покупателя, и не только готовы были достать для Олдена любую редкость, но и порою наступали на горло собственной торгашеской гордости, отдавая товары по цене, не намного превышающей истинную стоимость! В общем, для обеих сторон это было выгодное знакомство, но в этот раз не увидев среди кочующих по всему Ирию торговцев знакомых лиц, Олден собирался уже пройти мимо, когда упоминание Астара и золота заставило его подойти поближе и пристроится позади раскрывших рты от занятной истории зевак.
"...Пленный колдун перед смертью запечатал этот рудник заклятьем, согласно которому золото дастся в руки лишь тому, кому оно не нужно будет и кому его блеск глаза не застит! Много лет прошло с тех пор - уже немало Знающих да Чующих пыталось вывести жилы, уже внук тогдашнего Владыки стал править Астаром, а рудник всё так и стоит заброшенный и даже крупинки золота не даёт! Вот и пообещал Херстед, что тот, кто оживит рудник не только за одним столом с ним есть станет, но и вознаграждён будет по-княжески! И надо ж такому случиться, что прослышал об этом лаконский Чующий по имени Лекки. Был он хорошим мастером и любил браться за задачи, которые другим оказались не по силам. А тут ведь не только своё мастерство показать можно, но и с Владыкой наравне сесть! Взыграла в сердце Чующего гордыня, пришёл он к Херстеду и пообещал, что оживит рудник! Улыбнулся Владыка и сказал, что его слово неизменно, да только чем слаще княжеская улыбка, тем горше награда за исполненное!
А надо сказать, что Лекки работал не сам, а в паре со своим сыном - говорят, что тот хоть и был ещё совсем мальчишкой, сил и разумения имел поболе, чем отец. Смекнул паренёк, какая награда их ждёт и попытался отговорить отца от этой затеи, да только поздно уже было. Как только произнёс мальчишка, что не нужны ему ни богатство ни слава, как осколок камня порезал ему руку и кровь оросила скрытые в скале жилы. Вот так - согласно колдовскому слову всё и исполнилось - отдала скала сокровище тому, кому оно не нужно вовсе! Да не просто отдала - из раскрывшихся жил золото в руки к парнишке само потекло! Только не обрадовался он такому везению и сказал отцу - "Коли скажем князю, что оживили рудник, большая беда случиться. Ведь золото это заклятое и недоброе!" Но не послушал Лекки сына и пошёл к Херстеду за наградой! Князь его встретил честь по чести - рядом с собою усадил, из своего кубка выпить дал!.. Вот только от крепкого вина закружилась голова у Чующего и в глазах потемнело... Когда же он очнулся, то увидел вокруг себя лишь сырые стены темницы, а на шее своей ощутил княжескую награду - рабский ошейник!
...Меньшого же Чующего с того дня никто не видел - паренёк точно в воду канул! Херстедовские ищейки искали его по всему Ирию, да только всё без толку! Тем временем с рудником тоже не всё гладко пошло. Прознав о свершённом, разгневались горные духи на князя и теперь золото из рудника не только кровью Чующего омыто - почти каждый день гибнут там рабочие под завалами! Смекнул Херстед, что без сына Лекки ему горных хозяев не усмирить, и велел пустить слух, что пока парнишка сам в Астар не вернётся, князь будет изводить пытками всех, кто ему хоть немного был близок!.."
- А ты, как я посмотрю как раз из тех, кто этот слух разносит, точно сорока! - грозно рыкнул Олден и закрывающие его до этого момента слушатели испуганно брызнули в стороны. - Говори, падаль, что тебе велено вынюхать в Крейстете?!
- Я честный торговец и не потреплю подобного обращения!- ещё не понимая, с кем связался, астарец попытался принять гордый вид, но сотник, кривя губы в злой усмешке, уже шагнул к нему.
- Видели мы таких честных - пошлину ещё не уплатил, а уже по сторонам зыркаешь! Всё высматриваешь да вынюхиваешь! - метнувшаяся вперёд рука схватила купца за горло и уже в следующий миг он с ужасом почувствовал, как его ноги начинают отрываться от земли. - У тебя есть выбор, гнида, - либо ты рассказываешь мне всё здесь и сейчас, либо сводишь близкое знакомство с крейстетским палачом. В отличии от меня, его хорошим манерам не учили! - и без того жутковатая улыбка горбуна превратилась в оскал и задыхающийся, уже почувствовавший, что помощи ему ждать неоткуда купец, с трудом прохрипел:
- Смилуйся! - железные пальцы сотника немного ослабили хватку и астарец смог вздохнуть. -Твоя правда, воин - не по своей воле я эту байку травлю. Как раз перед моим отъездом собрал нас глава гильдии, поведал эту истории и добавил, что если мы не хотим по миру пойти от княжеской пошлины, то должны о золоте и Чующих рассказывать во всех городах, в каких торговать доведется!
Но глаза Олдена лишь холодно прищурились:
- Это действительно всё?
- Всё! Но история эта - чистая правда и смертников в Астаре теперь действительно отправляют не на плаху,а в рудники!.. - купец с трудом сглотнул и едва слышно прошептал. - Я только имя паренька забыл...
Пальцы сотника разжались, и получивший свободу астарец на дрожащих ногах отступил к телеге со своим товаром, где тяжело осел на корточки возле колеса. Олден мрачно взглянул на купца:
- Даже если рассказанное тобою - правда, мутить народ в Крейстете тебе никто не даст! Что б уже сегодня твоего духу в столице не было! Ослушаешься - пеняй на себя!
Резко повернувшись, горбун направился прочь, а астарец, потирая шею, ещё долго думал, с чего бы это горбун так взбеленился - он ведь не похабщину про Лендовскую княгиню рассказывал?! Решив что "Ястреб" не иначе как сам из Чующих, а участь подобных ему по дару зацепила горбуна за живое, купец вздохнул и стал готовиться к отъезду. Встретиться с уродливым "Ястребом" ещё раз ему не хотелось - ещё придавит, точно муху, и как звать не спросит...
Между тем быстро шагающий в сторону казарм Олден, пытаясь унять овладевший им гнев, что есть силы сжал кулаки. Прав, ох и прав был Мегрен, когда говорил, что Велду покоя в Крейстете не будет, ведь Херстед всё рассчитал верно! Эмпаты действительно могут уловить боль дорогого для них человека, но во что превратит её их дар заранее угадать нельзя! Вещий сон, чувство надвигающейся угрозы, непонятная болезненная слабость, а то и вовсе череда не имеющих ясных очертаний и не поддающихся толкованию ночных кошмаров - даже у одного эмпата восприятие то и дело меняется и предсказать эти изменения не может никто! Херстед хорошо знал об этом и потому пустил гулять по Ирию байку, которая недвусмысленно пояснит Чующему, что с ним происходит!..
Конечно же, Олден понимал, что случай вовсе не так слеп, как это видится обычным людям и, столкнувшись с купцом раньше Велда, воспользовался выпавшей ему удачей по-полной, не только хорошенько припугнув астарца, но и наложив на него заклятие. Уже завтра купец не сможет вспомнить, почему так спешно покинул Крейстет, но укоренившийся в сердце страх будет гнать его как можно дальше от лендовской столицы... Только ведь это не решение проблемы, а всего лишь отсрочка! Всех, приезжающих в Крейстет астарских купцов так не выпроводишь, к тому же слухи всегда расходятся, точно круги по воде. Сегодня байку о Чующих и коварном князе обсуждают на базаре, завтра - в кабаках да притонах, а ещё через пару дней судачить о заклятом золоте будут в казармах! Вот тогда- то Велд сразу смекнёт, что же его так изводило и, конечно же, не будет сидеть сложа руки!.. А, зная его характер, можно легко понять, что именно он предпримет. Порвав с только-только начавшей входить в привычное русло жизнью, Чующий подасться в бега! Зная, что в Астаре его ждёт ловушка, всё равно вернётся туда и не высокие стены, ни охотящиеся за дезертирами патрули не удержат его в Ленде! Вот здесь-то Херстед и просчитался - в Присту вернётся не мальчишка-скиталец Веилен, а уже закалённый выпавшими на его долю испытаниями "Ястреб" Велд! Слишком молодой и неопытный, он всё равно будет сражаться на смерть, и ни за что не станет рабом!
Почти дойдя до казарм, Олден остановился в узком переулке, и опершись рукой о стену, опустил голову. Всезнающий Мегрен сказал бы, что выбор даже такого, ведущего к гибели пути - дело исключительно самого Велда и не следует ему в этом мешать! Возможно, что именно такова воля Седобородого - ещё не отрастивший усов и не познавший женщины эмпат погибнет, чтобы возродиться наводящим страх на слабые души слугою Хозяина Троп, да только Олден был с этим не согласен! Конечно же, он ещё может найти себе учеников - с хорошим колдовским даром и благородной кровью. Это легко - стоит только показать отблеск живущей в тебе силы, как привлечённый тёмным даром щенок уже будет у твоих ног! Взять того же Ирни - примерно два года назад он уже просил Олдена взять его в обучение. Вернее - умолял, но горбун отказал ему. И не потому, что Ирни был слаб: просто он на мгновенье напомнил сотнику Дорита - что-то общее было в улыбке давно почившего дяди и красивого, с грустными глазами паренька!.. Горбун не сомневался в том, что если возьмёт свои слова обратно, Ирни не только откажется от сотничества и станет рядовым "Ястребом", но и учиться будет с рвением и полной самоотдачей, только прошедшего Росс эмпата он всё равно не заменит!..
Горбун коснулся рукою груди и паук немедленно шевельнулся, но уловив направление мыслей хозяина, снова замер в терпеливом ожидании - он понял, что сегодня снова задрожат нити судьбы и колдовство завяжет на них новый и причудливый узел. Олден давал Чующему новое лицо и имя не для того, чтобы тот, так и не начав толком обучения, сгинул в Астаре!.. Видно, прийдётся спасать парня от него же самого...
- Не вешай нос, Велд! - эмпат обернулся и взглянув на Скульта понял, что тот сам нуждается в ободрении. Крупные капли пота на верхней губе у одетого по полной форме приятеля выступили совсем не от жары и даже густо покрывающие нос и щёки Скульта конопушки поблекли от волнения. Доставшийся ему гнедой красавец Вихрь был злобной, своенравной зверюгой и Скульт пока не смог усмирить его нрав, а шлёпнуться носом в пыль на глазах у товарищей для него было даже худшей карой, чем остаться без увольнительной. Скульт был самым низкорослым не только в дерековской десятке, но и во всей сотне и пытался восполнить этот недостаток задиристостью и стремлением во всём быть первым. Кое в чём коротышка действительно достиг успеха - во владении мечом среди молодых лучше него были только Велд и Развик, но в выездке из-за Вихря Скульт неизменно оказывался последним!
-Возьми Верного - он тебя не подведёт, да и Дерек не будет возражать! - предложил эмпат вполне разумный выход из создавшейся ситуации, но Скульт отрицательно замотал головой и конский хвост на его шлеме заметался из стороны в сторону, будто живой:
- А ты оседлаешь мою бешенную скотину и провалишь выездку?! Нет, Велд - я на такое не пойду!
-Ничего со мною не случиться! - эмпат попытался урезонить приятеля, но тот уже перескочил на другую тему:
- Знаешь, мы с Боленом сегодня утром посоветовались и решили... Вернее, он сказал, чтобы я дал тебе вот это и тогда ночные кошмары от тебя отстанут. - Скульт протянул эмпату крошечную янтарную бусину на шнурке и Велд, взглянув на неё, ощутил как в его сердце поднимается тёплая и светлая волна. Болен и Скульт появились в Крейстете через месяц после эмпата и почти сразу с ним сдружились. Забияка Скульт в отличии от остальных рекрутов сам пришёл к вербовщикам - он был потомственным углекопом, но после того, как его брат сгорел в шахте, зарёкся спускаться под землю. Порвать с углекопским ремеслом можно было лишь подавшись в рекруты, но смерть от меча не казалась Скульту такой страшной, как гибель под завалами... А вот Болен совсем не стремился покидать свой тесный и замкнутый мирок - его увезли из глухой деревеньки на севере Ленда. Из-за неурожая селяне не смогли отдать положенный оброк зерном и им пришлось расплачиваться людьми. Долговязый и худющий Болен уже отпраздновал своё восемнадцатилетние, но за всю свою жизнь не видел ничего, кроме родной деревени, поэтому жизнь в Крейстете стала для него настоящим потрясением. Скульт и Велд были немногими, с кем постоянно краснеющий и запинающийся на каждом слове Болен, хотя бы разговаривал, а со своим оберегом селянин не расставался никогда!.. И именно потому, что эмпат хорошо понимал, каким сокровищем является для Болена янтарная бусина, он отказался её взять.
- С дурными сновидениями я сам разберусь, а ты пока отнеси Болену его оберег - ему уже вот-вот надо будет в седло садиться!
Бусина немедленно исчезла в сомкнувшемся кулаке Скульта, но он всё равно спросил:
- Почему ты его не взял?
Велд улыбнулся:
- А почему ты не взял у меня Верного?
Скульт на мгновенье нахмурился, но потом его губы растянулись в ответной улыбке и он, коротко бросив: "Удачи!" рысью помчался на противоположный конец поля.
К середине дня очередь наконец-то дошла до Велда - поправив под подбородком ремешок шлема и взяв Верного под уздцы, он подвёл его к исходной позиции. Болен и Скульт к этому времени уже освободились и теперь внимательно наблюдали за тем, какие умения покажут другие. Сами они прошли положенные препятствия не слишком хорошо - Болен настолько переволновался, что попал из арбалета лишь в две мишени , но его неудача была ничем по сравнению с тем, что довелось пережить его приятелю! Вначале Вихрь вёл себя спокойно, а его бег был лёгким и уверенным. Пройдя широкую дугу с мишенями и преодолев несколько высоких барьеров Скульт уже думал, что без помех пройдет и остальную половину поля, но тут Вихрь решил испугаться крутящегося в разные стороны чучела, которое полагалось на всём скаку поразить мечом, и началось! Дико заржав, конь встал на дыбы, а потом принялся прыгать козлом, норовя скинуть приникшего к холке "Ястреба". Скульт что есть мочи пытался удержаться в седле, но кульбиты Вихря становились всё затейливее и ещё через минуту коротышка с громкими ругательствами плюхнулся в переполненный грязной водою ров. Над полем тут же разнесся оглушительный, исторгнутый десятками глоток хохот, а избавившийся от седока Вихрь спокойно потрусил на другую сторону поля!
- Готов? - осведомился у Велда Сегин и эмпат, коротко кивнув, взвился в седло... Верным он мог управлять даже едва заметным движением коленей, так что со стрельбой Чующий справился. Лёгкие арбалеты "Ястребов" были дополнительным оружием и хотя отличались от тяжёлых пехотных простой перезарядкой, обладали гораздо меньшей пробивной силой. Но "Белым" из-за начинки наконечников стрел была нужна не мощность, а точность и быстрота! Поразив пять мишеней из семи , Велд, не заставляя Верного сбавить ход, направился к первым барьерам и крутящимся, вооружённым копьями и мечами чучелам... Эти необычайно вёрткие пугала уже давно были награждены "Ястребами" самыми нелицеприятными кличками, а молодые "Белые" часто и от всего сердца желали деревянным истуканам гореть синим пламенем, ведь они были повинны в половине синяков и ушибов, которые новички зарабатывали на тренировках. Для десятки Дерека вёрткие пугала были самым настоящим кошмаром - глава заставлял молодых проходить злосчастный участок до тех пор, пока с них семь потов не сходило! Присущая Велду подвижность выручала его и здесь - на земле он оказывался не так часто как остальные, но Дерек, заметив что эмпат проходит участок чуть лучше других, немедленно усложнил ему задачу.
Жёсткая муштра десятника потихоньку приносила свои плоды и теперь Чующий преодолел эту часть поля без особых потерь, но когда он миновал последнего истукана что-то, похожее на чёрную тень, заставило эмпата обернуться. Но причудившаяся на мгновение мара исчезла так же быстро, как и появилась - за собою эмпат увидел лишь уже прошедших испытания "Ястребов" да мрачно насупившегося Олдена. Мысленно ругнув себя за разыгравшееся воображение, Велд направился к последнему участку поля, который и был как раз самым сложным - высота и ширина препятствий здесь были доведены до предела и чтобы преодолеть их, от всадника и его лошади требовалась полная слаженность.
Беда случилась тогда, когда Велду осталось пройти всего три барьера. Верный взял хороший разбег и птицей взмыл над препятствием, но так и не смог его одолеть . Уже в прыжке по телу коня вдруг прошла крупная дрожь и он с испуганным ржанием повалился в полосу колючего кустарника, которая отмечала необходимую ширину прыжка, а Чующий кубарем вылетел из седла прямо под передние копыта Верного! В тот миг, когда небо и земля поменялись для Велда местами, ему почудилось, что Верный зацепился задним копытом за планки барьера, но всё обстояло иначе. Очутившись на земле, Чующий попытался откатиться в сторону и понял, что не может пошевелиться - он словно бы угодил во что-то невидимое и клейкое, которое тут же сковало его по рукам и ногам. В испуганном ржании Верного появилась боль и Велд, с трудом повернув голову, увидел, что его любимец отчаянно бьётся в колючках и никак не может встать. Сила, которую Чующий воспринял как клубок живых, липких нитей, опутала задние ноги Верного, причиняя ему настоящую муку! "Олден!.. Ублюдок!" - не сомневаясь, кому принадлежит авторство подобной мерзости, Чующий отчаянно попытался высвободиться из ловушки, но в этот миг копыта рванувшегося вперёд Верного опустились ему на спину! Ледяная чернота уже окутывала сознание Велда и потому пронзившую его острую боль он воспринял как чужую, а последним, что он увидел, стали спешащие на выручку Болен и Скульт. Всё произошло за считанные удары сердца, но когда приятели подбежал к неподвижно замершему на земле Велду, было уже слишком поздно!
- Никак не могу взять в толк, почему к нему не возвращается сознание. - окончив считать пульс, Дерек повернулся к сидящему на соседней кровати Олдену. За окном уже сгустились осенние сумерки и поставленная в изголовье Велда свеча отбрасывала на стену лазарета дрожащие тени. Десятник вздохнул. - Если честно, я вообще не понимаю, что случилось! Почему конь рухнул, точно куль с мукой? Почему Велд не ушёл из под его копыт? Чем вызвано его теперешнее оцепенение?..
Тон десятника повысился до звенящих сталью нот и Олден едва заметно усмехнулся:
- Переживаешь?
Дерек запнулся, но помедлил лишь мгновение - ровно столько, сколько надо чтобы перевести дыхание.
- Да, глава, переживаю. Велд хорошо чувствует силы лошади, да и Верный был ему всегда послушен - того, что произошло просто не должно было быть!
Сотник согласно кивнул головой:
- Ты прав, не должно!.. Регир тоже не должен был получить ожоги, но, тем не менее, это случилось и теперь нам надо исправить последствия. На сколько серьёзно у Велда повреждён позвоночник?
Дерек вздохнул:
- Тут как раз всё обошлось. Сильные ушибы, есть смещения, но ничего не сломано и не раздроблено. Ближайший месяц Велду на плацу делать нечего, но потом тренировки можно будет возобновить. Если только он придёт в себя....
- Придет, куда денется! Ты хороший хирург, Дерек, но душами и сознанием в этом отряде занимаюсь я. Смотри. - Олден встал с кровати и захватив свечу, подошел к замершему в неподвижности, бледному точно простыня, эмпату. Взяв в руки кисть Велда, сотник поднёс склонённую свечу к его запястью. Несколько капель раскалённого воска упали на кожу, но рука эмпата даже не вздрогнула.
- Видишь? И даже если сделать вот так, он ничего не почувствует - алый язычок пламени лизнул тонкое запястье Велда, опаляя ему кожу, но опять не вызвал никакой ответной реакции. Олден убрал свечу и пристально взглянул на внимательно следящего за происходящим Дерека:
- Я не рассказывал вам о подобных случаях, потому что они принадлежат магии и относятся к медицине лишь частично. Ты не дурак и давно смекнул, что парень одарён. Будь это не так, я бы порычал ещё немного, а потом просто приказал бы тебе перевести Велда из подручных в ратники. Но, присягнув на верность Ленду, он так бы и остался Веиленом и, конечно же, я бы не отправил его в Росс.
Десятник кивнул:
- Я знаю, глава. Отшельник, который весною пришёл в казармы вместе с Велдом, сказал, что тот прошёл все испытания и Седобородый вернул ему за это его прежний облик...
-Так всё и было, Дерек. -при упоминании о Мегрене на лице Олдена снова мелькнула улыбка, но уже в следующий миг он стал серьёзен. - Только теперь способности, которые до этого помогали Велду, сыграли с ним злую шутку. Всё ещё развивающийся дар Чующего истощил его же жизненные силы и теперь загнал в состояние, больше похожее на смерть, чем на сон. Ты, наверное, заметил, что в последнее время с Велдом что-то происходит? Я тоже обратил на это внимание, но не думал, что дело зайдёт так далеко!
-И что же теперь ...- тихо спросил десятник, наблюдая за тем как горбун, вернувшись к облюбованной им кровати, устраивается прямо поверх одеяла.
- Через пару дней он очнётся. Всё это время я буду около Велда и прослежу за тем, чтобы его душа нашла дорогу обратно. - на миг Олден чуть смежил веки и тихо добавил. - А ты подежурь этой ночью около Регира. Мне не нравиться то, что его опять начало лихорадить...
- Хорошо, глава. - десятник кивнул и ещё раз взглянув на неподвижного Велда, быстро вышел из комнаты. Из-за мерцающего пламени ему на миг показалось, что ресницы эмпата мелко задрожали...
Бросив ещё один внимательный взгляд в спину уходящему Дереку, Олден мысленно усмехнулся - десятник ничего не смыслит в магии, но если заподозрит что-то неладное, будет копать до последнего и то, что его удалось убедить в том, что виной всему - способности Велда, удачно решило возникшую проблему. К тому же, теперь хлопоты около Регира отвлекут Дерека от размышлений об эмпате.
Удовлетворённо хмыкнув, сотник опустил голову на согнутый локоть руки и прикрыл глаза. Нет - он вовсе не собирался спать! Пара глубоких вздохов - и сознание Олдена разделилось и потекло от комнаты к комнате, показывая горбуну, что твориться вокруг. Этим вечером казармы заметно обезлюдили - большая часть "Ястребов" гуляла в увольнении, а немногочисленные оставшиеся либо уже спали, измотанные испытаниями, либо, собравшись в кружок, пили дешёвое, притащенное из ближайшей корчмы вино. Сегодня подобная выходка была вполне допустима - получившие отдых десятники не собирались портить его остальным. Устроившись возле огромного очага на кухне, они были заняты игрой в карты, а несколько бутылок крепчайшего ячменного васкана свидетельствовала о том, что партия затянется на всю ночь. В игре не принимали участие лишь двое воинов, предпочитающих скоротать вечер в семейном кругу, и Дерек. Десятник растирал в ступке кору белой ивы и корни чагира, в подробностях рассказывая Региру о том, как сдала выездку его десятка. Обожженный алхимик в этот вечер действительно чувствовал себя неважно и никак не мог уснуть из-за вновь начавшихся болей, но беседа с Дереком его немного успокаивала, а успехи его ратников стали для Регира настоящим бальзамом...
Вполне довольный увиденным, Олден чуть заметно улыбнулся. Ночь обещалась быть спокойной и никто не должен был помешать ему осуществить задуманное. Сотник встал с кровати и подошедши к дверям, запер их изнутри (увиденная картинка не притупила его привычной осторожности, да и за закрытыми дверями колдовать спокойнее и надёжней), затем подошёл к Велду и сел на край его кровати. Пальцы горбуна прочертили надо лбом эмпата затейливый знак, немного ослабивший сковавшие его нити, и в тот же миг веки Чующего заметно дрогнули.
- Ловушка, в которую ты сегодня угодил, относиться к магии Аркоса, так что можешь гордиться собою - обычно ей связывают колдунов, а не щенков-эмпатов, вроде тебя. - тихо произнёс Олден и в ответ ему с губ Велда сорвался едва слышный стон. Горбун усмехнулся.
- Не трать силы понапрасну - эти оковы тебе ни за что не скинуть. Я по достоинству оценил то, как ты воспринял уроки Мегрена и собираюсь выполнить данное тебе прошлой осенью слово, но у тебя слишком беспокойное и горячее сердце. Так что придётся накинуть на тебя узду и избавить твой ум от будоражащих его идей. Через два дня ты проснёшься со спокойной душой и убеждением, что всю свою жизнь провёл в Крейге, а Лакон и произошедшее в Астаре навсегда исчезнут из твоей памяти! Кстати, сказанного мною сейчас ты тоже не вспомнишь!
По телу Велда прошла хорошо заметная дрожь, а в его широко распахнувшихся глазах застыл беззвучный и мучительный крик, но уже в следующий миг нити колдовской паутины стянулись ещё крепче, чем прежде. Эмпат застонал, но потом его глаза вновь сомкнулись, а голова бессильно склонилась к плечу.
Олден расстегнул куртку и паук тут же откликнулся на приказ хозяина. Но, быстро соскользнув по руке горбуна на одеяло Велда, тварь замерла, а её брюшко плотоядно вздрогнуло. Сотник не даром водил дружбу с Крейстетским палачом - уже долгие годы паук пополнял силы, пожирая сути заключённых в темницу преступников. Сейчас он был сыт, но душа Чующего могла стать настоящим лакомством - столь редкий и глубокий дар мог бы ... "Нет - он мой ученик!" - даже не дослушав просьбу твари, коротко возразил Олден и глаза паука угасли, но уже через минуту вспыхнули с новой силой. Пауку предстояло вскрыть память скованного заклятьем эмпата и помочь горбуну вычеркнуть из неё все воспоминания и чувства, вплоть до жизни в Крейге. При этом никто не запрещал твари пропустить через себя переживания и мысли Велда, а она прожила достаточно долго, чтобы понять, что это послужит приятным дополнением к предстоящий работе! Убрав одеяло, Олден ослабил шнуровку воротника на тельнике эмпата и паук быстро вскарабкался к нему на грудь. Лапы твари глубоко вонзились в тело Велда - паук словно бы пытался стиснуть ими сердце эмпата, а Олден сжал запястье Чующего и закрыл глаза. Пустив сознание твари впереди себя он пока оставался в стороне, лишь наблюдая за начавшейся борьбой и следя за тем , чтобы нити связующего эмпата заклинания оставались по-прежнему крепко стянутыми.
Заточённый в собственном теле Велд почувствовал постороннее вмешательство в свой разум и немедленно попытался уйти как можно глубже в себя, став непроницаемым для любых посторонних сил, но тварь не собиралась сокрушить сознание эмпата таранными, столь излюбленными колдунами всех мастей, ударами. Она действовала совершенно иначе - уксус острых, точно бритвы, жвал, запустил в вены Чующего бесцветные капли способного одурманить даже изначальных хозяев твари, яда, а сам паук стал незаметно соединять свою суть с силами Велда. Сознание твари словно бы начало растворяться - паук становился каплями крови в жилах эмпата, его пульсом и дыханием... Ещё через несколько минут яд твари вогнал сознание отчаянно сопротивляющегося мороку Чующего в совершеннейшее оцепенение и лишил его возможности влиять на происходящее. Защита эмпата оказалась разрушена изнутри - сознание твари проросло в душе Велда сорной травой и стало быстро захватывать его волю!.. Чующий предпринял ещё одну мучительную попытку освободиться от сковавших его пут, но она привела лишь к тому, что он оказался заперт на самых дальних задворках своего сознания, а захватившая контроль над волей и воспоминаниями эмпата тварь уже готовилась открыть дорогу Олдену!.. Ещё пара ударов сердца и...
Внезапно охватившее тварь замешательство полоснуло горбуна, точно нож, а паук продолжал посылать ему волны смущения и растерянности. Сотник открыл глаза и увидел, что сидящего на эмпате паука бьёт сильная дрожь, но когда он попытался снять тварь, та лишь ещё теснее прижалась к груди Велда и яростно блеснула глазами.
- Что с тобою? Что происходит!?. - прошептал сбитый с толку Олден, но ответом ему стало неясное, всё более усиливающееся волнение. Паук в замешательстве погрузился в самые глубины натуры Велда, пытаясь добраться до того, что являлось скрытым даже для самого эмпата - голоса крови и памяти предков. Горбун не мешал твари, но её волнение передалось и ему, навалившись на плечи чудовищным напряжением... И тут в его разуме раздалось довольное щелканье твари, нашедшей ответ на смутившую её загадку. Сердце Олдена словно сжала твёрдая и вместе с тем тёплая рука. Такой боли горбун не испытывал ещё никогда - на какой-то миг, ему показалось что он умирает, но уже в следущий секунду огневая вспышка прошла по телу мучительной и сладкой волной!
"Это голос крови..." - теперь сияние рубиновых глаз твари стало необычно мягким. - "Он не только твой ученик, но и сын. Твой род продолжен..." Пытаясь унять по-прежнему часто бьющееся сердце, Олден коснулся рукою груди и тихо шепнул: "Ты ошибаешься. Мой единственный сын умер много лет назад. Я не могу зачать здорового ребёнка!.." Но тварь в ответ ему издала что-то похожее на мысленный смешок: "Мать твоего первенца была обычной женщиной, но этого ребёнка ты зачал от эмпатки! Люди, называющие себя Знающими не смешивают свою кровь с теми, кто обладает даром чувствовать, но ты как всегда нарушил запрет..."
Олден опустил голову - ему вдруг вспомнился давний вечер в Крейстете и слова княгини "Русоволосая женщина и мальчик!.. Я вижу лица - так чётко..." Тогда он не придал этому значения, но теперь разбросанные во времени осколки соединились в одно целое. В его жизни действительно была русоволосая лаконка и её дар не был для него секретом, но потом он постарался вытравить из своей памяти любые воспоминания о тех трёх безумных ночах и ему это почти удалось, но теперь... Теперь воспоминания всколыхнулись в нем бешеным калейдоскопом, и события тех дней всплыли в памяти четкой картиной в ярких красках!
ЧУЮЩАЯ
Истлу горбун встретил через два месяца после того, как умер его сын. Вновь разгоревшаяся свара с Лаконом не сулила Олдену ничего интересного, но служила хорошим поводом для того, чтобы покинуть Милест. Снова взяв в руки меч, тысячник надеялся приглушить овладевшую им тоску, которую не могло теперь унять даже общение с Пелми. Предсказание демонов исполнилось до конца - он изведал тайны колдовства и, став воином, не только сам достиг славы и почестей, но ещё и покарал виновного в его уродстве и смерти матери Дорита, да только в душе Олдена теперь царили холод и пустота! Власть и сила не избавят его от одиночества, а любовь девушки он может получить лишь в обмен на звонкую монету. Даже родившую ему ребёнка женщину он купил! Купил за двух коров и десяток овец, но вынашивающая его сына селянка не могла скрыть перед горбуном своего страха и отвращения, а к будущему ребёнку она не испытывала даже инстинктивной привязанности. Хотя для неё роды прошли благополучно, женщина ни разу не взглянула в сторону колыбели, и не пыталась помочь отчаянно сражающемуся за жизнь мальчика Олдену. Более того - плотно обвязав грудь (так обычно делают, чтобы молоко не прибывало), она принялась вовсю заниматься хозяйством, всем своим видом показывая, что больше не желает иметь к малышу никакого отношения!
...Похоронив вместе с сыном все свои надежды, горбун стал ещё более язвительным и жестоким, но то, что за всё чаще овладевающей Олденом мрачной яростью кроются тоска и боль, заметил лишь Хингард. "Крыса" стал чаще наведываться к тысячнику и коротал вместе с ним время за ничего не значащими беседами. Олден был благодарен алхимику за то, что тот, отвлекая его от мрачных мыслей, не задаёт вопросов и не даёт ненужных советов. Между тем, едва начавшаяся война уже двигалась к своему завершению. Уже в двух первых битвах лаконцы были разбиты и теперь "Карающие" были заняты истреблением засевших в лесах и балках отрядов. Основные силы амэнцев оставались в хорошо укрепленном лагере, но поисковые отряды уходили вглубь лаконских земель на несколько дней, и Олден, убедившись что оборона лагеря не имеет изъянов, конечно же, не стал сидеть за укреплениями, а принял участие в охоте.
...Выкуренные из соснового бора "Соколы" удирали так, что только пятки сверкали и сотня "Карающих" преследовала их целый день, а к вечеру погоней так и не пресытившийся кровью лаконских воинов отряд Олдена наткнулся на раскинувшуюся вокруг большого озера деревню. Если бы это произошло тогда, когда солнце стояло ещё высоко, от поселения осталась бы лишь горстка пепла, но отряд уже был уставшим. Продолжать погоню по темноте не имело смысла, а потому тысячник решил остаться здесь на ночлег. "Карающие" быстро взяли деревню в оцепление и начали прочёсывать дома и погреба в поисках возможного врага, но не нашли ничего подозрительного. Сопротивления им почти не оказывали - только в трёх или четырёх домах мужчины попытались взяться за вилы, а в крытой камышом, стоящей около самой воды хате выживший из ума дед позволил себе нелестные высказывания о родителях ворвавшихся к нему ратников. "Карающие" всегда были скорыми на расправу: вздумавшего ругаться старика они оттащили на мелководье и, сунув его голову под воду, держали так безумца до тех пор , пока тот не перестал пускать пузыри, а решившие тягаться с матёрыми воинами селяне были изрублены мечами на глазах своих семей. В остальных избах их встречали лишь забившиеся по углам дети да испуганные женщины со старухами. Олдену даже начала приедаться такая овечья покорность, когда в одном из домов он наткнулся на нечто интересное.
Когда горбун высадил запертую изнутри дверь, ему в нос ударил аромат распаренных трав, и в следующий миг его с головы до ног окатили горячей водой. Олден крутнулся на месте, сталь его меча сверкающей молнией прорезала воздух. Раздался тихий зойк и кто-то отскочил в глубину комнаты, а горбун, увидев своего противника, усмехнулся. Столь любезный приём ему оказала молодая женщина - она замерла возле печи, прикрывая спиною колыбель и сжимая в руках нож. Когда "Карающие" ворвались в деревню, лаконка как раз купала своё дитя и потому не успела одеться, так что теперь она стояла перед отряхивающимся от воды Олденом в одной сорочке. Горбуну понадобилась всего пара мгновений, чтобы оценить и форму налившейся молоком груди, и стройность бёдер - молодая мать была весьма недурна собой!
-Послушай, красавица...- как можно более миролюбиво начал Олден и шагнул вперёд, но женщина изогнулась возле колыбели хищной кошкой.
-Не подходи!
-Ах, вот значит как! - горбун убрал меч в ножны, но исказившая его лицо усмешка стала злой и холодной. - Если хочешь меня убить, то так и быть - я дам тебе такую возможность. Я пропущу твой удар, но постарайся нанести его точно, потому что если ты меня только ранишь, я отдам тебя на потеху своим ратникам!
- Поклянись, что не причинишь зла ребёнку! -Продолжая крепко сжимать нож, женщина второй рукою коснулась защитного оберега на шее, и Олден, заметив вырезанные на дереве руны, недовольно фыркнул. Чующая! И как он сразу не сообразил!
- Клянусь честью и силой, что мне не нужны ни твои способности, ни жизнь твоего малыша, эмпатка! Я не причиню вам вреда!- твёрдо произнёс тысячник, а лаконка хоть и шепнула ему в ответ "Это девочка!", нож всё-таки опустила. Олден склонил голову к левому плечу и еще раз прошёлся взглядом по прелестям молодой женщины. Нежное лицо; пышные, тёмно-русые волосы, сильный и гибкий стан... Через несколько лет тяжёлая сельская жизнь и частое деторождение истощат эмпатку, оставив от отпущенной ей привлекательности лишь крохи, но сейчас она была хороша, точно умытое росою, румяное яблоко... И что мешает ему узнать, каковы на вкус губы Чующей?
- Я сейчас уйду, но вскоре вернусь, а ты пока прибери устроенный тобою потоп и одень что-нибудь нарядное. Если сюда сунет нос какой -нибудь ратник, скажи ему, что в этом доме будет ночевать тысячник Олден! Запомнила?
Губы эмпатки жалобно дрогнули:
- Но ты же поклялся!..
Уже стоящий на пороге Олден холодно усмехнулся:
- Я и не собираюсь нарушать клятву! Никто из "Карающих" не посмеет коснуться женщины, которую я выбрал для себя, или обидеть кого-нибудь из её близких... А что до всего остального, то, поверь, в темноте моё уродство не будет столь заметным, так что мы вполне можем поладить!
Постельные утехи никогда не могли заставить тысячника пренебрегать своими обязанностями, так что к облюбованной им женщине Олден вернулся лишь тогда, когда покончил со всеми отрядными хлопотами и проверил выставленные им патрули. К тому времени уже совсем стемнело, но когда горбун подошёл к дому, то увидел, что в окошке теплиться свеча, и убедился, что его имя обладает просто таки магической силой. Узнав, что их глава будет ночевать именно здесь, "Карающие" не только приладили на место дверь, но ещё и натащили в дом разнообразной снеди! "Не хватало ещё, чтобы они мне постель взбили, лизоблюды!" - едва слышно буркнул тысячник, но когда он поднял глаза на укачивающую дочь лаконку, то осёкся. Глухое серое платье, украшенное лишь вышивкой по подолу, фартук, накинутая на плечи тёмная шаль - такую одежду трудно назвать нарядной. Точно так же невозможно назвать её сельской, но тогда что же горожанка делает в деревне и где отец её ребёнка?!
- Я думаю, что нам стоит выпить и познакомиться...- начал было Олден, но лаконка тут же шикнула на него: "Тише!.." и он продолжил уже шёпотом.- Я даже не знаю, как тебя зовут.
Эмпатка бросила на него ещё один строгий взгляд, но тем не менее, кивнула головой, и шепнула , что её зовут Истлой. Олден разлил по кружкам тёмное вино, подошёл к лаконке:
- Держи! Ты наверняка такого не пробовала...
Истла поцеловала крошечное личико уснувшей дочери и, положив ребёнка в колыбель, повернулась к присевшему рядом горбуну. Он обнял её и, почувствовав исходящее от эмпатки напряжение, шепнул:
- Выпей и успокойся. Пока я хочу просто поговорить. Расскажи мне откуда ты и что здесь делаешь?
Чующая взяла кружку и, отпив немного вина, грустно взглянула на Олдена:
- Ты заметил крошечный островок посреди озера? Там есть источник, посвящённый Малике. Если выкупать в нём ребёнка, богиня подарит ему здоровье и красоту. Я знаю об этом, потому что жила здесь, когда была ещё маленькой, но потом моя семья переехала в Лудей. Там я выросла и вышла замуж, а теперь ненадолго вернулась сюда попросить Малику за дочь...
Олден прищурился:
- Путь от Лудея сюда неблизкий! Почему твой муж отпустил тебя одну?
При упоминании о муже слегка расслабившиеся плечи Истлы снова напряглись и она начала пить вино, так и не ответив на вопрос. Горбун ещё крепче прижал к себе женщину и осторожно спросил:
- Вы поссорились?
По-прежнему глядя в кружку, Истла невесело улыбнулась:
- Нет. Что толку браниться, если сказанного им в храме Малики обратно всё равно не воротишь! - эмпатка вновь замолчала. Было видно, что ей не очень хочется вспоминать о причине ссоры, но Олден не отступил:
- И что же такого страшного произошло?
Истла подняла голову и внимательно взглянула на Олдена:
- Тебе действительно хочется это знать? Зачем?!
- Просто пытаюсь понять, что тебя вынудило отправиться в дальнюю дорогу с такой крохой. - честно ответил тысячник и Чующая, уловив в голосе амэнца нечто большее, чем простое любопытство, вздохнула:
- Муж мой сына очень хотел, а когда родилась дочка, не только три дня мрачнее тучи ходил, но ещё и нахлестался в корчме, хотя такого за ним обычно не водиться. Потом его вроде бы отпустило, но когда пришло время в храме Малики попросить богиню о защите малышки, он прямо перед алтарём возьми да и скажи, что дочка ему ни к чему, так как ей он своё ремесло передать не сможет, а ему помощник нужен! Я, как услышала такое, так и обмерла, а он развернулся и ушёл из храма. Тем же вечером его к Эстенским рудникам вызвали, а я сюда приехала - не хочу, чтоб из-за его слов дочка пострадала!
Рассказ Чующей живо напомнил тысячнику о том, как Илит отреагировал на рождение Пелми, и он криво усмехнулся. На его взгляд Истле следовало бояться не гнева богини, а остерегаться тщеславия мужа! Но потом Олден взглянул на печальное лицо Чующей и попытался её успокоить. Осторожно проведя рукою по пушистым косам Истлы, горбун заметил:
- Знаешь, мне кажется, что справедливая богиня не станет наказывать малютку за то, что её отец - дурак!
- Нет, он не дурак, он...- попыталась возразить Олдену Истла, но прервав себя на полуслове, решительно тряхнула головой. На сердце у неё уже давно накипело, а уже завтра её дорога навсегда разойдётся с дорогой амэнского воина, который непонятно почему решил узнать, что твориться в её душе! - Просто мы уже как три года женаты, а до сих пор друг-другу чужие, хотя он тоже из Чующих!
Олден отпил из своей кружки и исподлобья взглянул на эмпатку:
- Так ты не любишь его?
Удивлённая подобным вопросом Истла высоко вскинула брови и вновь пристально посмотрела на Олдена но, не найдя на его мрачном лице даже тени улыбки, вздохнула:
- Странный ты, амэнец! Спрашиваешь так, будто не знаешь, что о любви только в сказках рассказывают да в песнях поют! В жизни же за кого посватают, за того и пойдёшь, особливо когда за спиною ещё три младших сестры и плохо будет, если они в девках засидятся. К тому же, против жениха мне возразить было нечего - работящий, непьющий, на лицо - тоже ничего, а то что нелюб, так это не довод...
Получив такой ответ, горбун опустил голову - слова лаконки ещё раз подтвердили то, что хотя мир огромен, населяющие его люди везде одинаковы. В какой бы семье ты не родился, установления и правила свяжут тебя по рукам и ногам, будь ты аристократ, селянин или горожанин!.. И если даже молодая, красивая женщина при слове "любовь" лишь горько вздыхает, то стоит ли упрекать судьбу за то, что она обделила тебя тем, чего нет и у других...
Спящая в колыбели малышка едва слышно захныкала и Истла тут же высвободилась из под руки Олдена. Горбун дождался, пока эмпатка успокоит раскапризничавшуюся дочь и тихо произнес:
- Время уже позднее. Нам тоже не мешает отдохнуть!
Понимая, что обозначают эти слова, Истла одарила его взглядом, который больше бы подошёл раненой драконихе, а не человеку, но снова взглянув на колыбель, вздохнула. Горбуну даже показалось, что он слышит её мысли - сама бы она ни за что не стала военной добычей, но сейчас для неё самым главным были жизнь и безопасность малышки! И если ради этого надо провести ночь с амэнским палачом, то пусть так и будет!.. Почувствовав, как внезапно задрожали его пальцы - Олден сжал руку в кулак, ему было не привыкать к людской ненависти и омерзению, но в этот раз их вызвало не его уродство, а доспех "Карающих"!
Тем временем Чующая расстелила постель и сняв платье осторожно скользнула под одеяло. Олден взглянул на притихшую женщину, встал и подошёл к уже почти догоревшей свече...
Истла с замиранием сердца прислушивалась к тому, как амэнский тысячник, задув свечу, раздевается в полной темноте. Вот снялся тяжёлый отполированный нагрудник...Вот клацнули застёжки наручей... Вот скрипнула кожа и звякнули пряжки сброшенной куртки... Сухое и словно бы недовольное пощёлкивание совершенно сбило Чующую с толку - на какой то миг ей показалось, что этот звук издала не какая то деталь одежды или доспехов, а живое существо, но подумать о том, чем вызвано такое ощущение Истла не успела, так как в следующий миг амэнец уже был рядом с ней. Чующая слабо вздохнула и тут же сухие губы тысячника приникли к её губам, а его рука скользнула вниз - к мягкому животу женщины.
- Я не причиню тебе зла...- шепнул аменец на ухо Истле, но по её телу лишь прошла мелкая дрожь - оказавшись в объятиях тысячника, она ощутила исходящую от него властную колдовскую волну и поняла, что даже телесно он был гораздо сильнее её мужа. Чующая почувствовала себя зайчонком, угодившим в пасть к волку, но амэнец снова шепнул ей: "Не бойся меня", а его губы осторожно коснулись её щеки... Вскоре лоскутное одеяло оказалось на полу - руки тысячника скользили по всему телу эмпатки, лаская и нежа её кожу, а его многочисленные поцелуи превратились в горящую огнём дорожку , идущую от груди к низу живота. Не успокоившись на этом, амэнец переместился ещё ниже, а ещё через миг по телу Истлы прошла необычно тёплая, дарящая наслаждение волна! Муж никогда не проделывал с нею ничего подобного и оказавшаяся в плену ещё ни разу неизведанных ощущений Чующая застонала. Ответом ей стало довольное, почти кошачье урчание амэнца, и на Истлу обрушился целый каскад новых, дарующих наслаждение ласк...
А ещё через несколько минут не было ни страха, ни ненависти , ни враждующего со всеми Амэна, ни извечного противостояния эмпатов и знающих. Покорная впервые пробудившемуся в ней желанию, Истла ответила на ласки амэнца своими - в начале робкие и неуверенные, они с каждым мгновением становились смелее и наполнялись излучаемым её женской сутью тёплым светом, так что теперь в кровати оказалось лишь двое дарящих друг другу наслаждение людей, а окружающий мир, многочисленные запреты и привычные маски сгинули где то во мраке ночи... Он ласкали друг-друга до тех пор, пока огонь желания не превратился в сладкую истому и Чующая незаметно для себя уснула в объятиях чёрного колдуна...
Проснувшись на рассвете , Истла обнаружила, что укрывший её одеялом тысячник уже встал. Чующая немного приподняла голову, и увидела, что амэнец , устроившись на лавке возле печи, старательно укачивает её малышку. Первым побуждением Истлы было вскочить и выхватить свою малютку из рук тысячника - много лет прививаемое предубеждение против Знающих стало у эмпатки почти инстинктивным! Но тут её взгляд упал на лицо амэнского колдуна и Истла замерла в изумлении. Угрюмый и жестокий тысячник словно бы куда то делся, забрав с собою и ледяную властность и злобную ухмылку, а вместо него перед глазами Истлы оказался совсем другой человек. Ещё не достигший тридцати лет парень с умным, но уже усталым лицом и чёрными, грустными глазами. Густая длинная чёлка наползала ему на глаза и он то и дело пытался её сдуть, продолжая бережно укачивать малышку, а обычно плачущая от прикосновения чужих людей Дейра теперь только довольно посапывала ... В эти мгновения даже горб амэнца словно бы куда- то исчез, оставив после себя лишь лёгкую сутулость и едва заметный перекос плеч! " А ведь он и должен был быть таким!" - внезапное прозрение заставило Истлу плотно зажмуриться- её дар не только показал ей то, какой изначально была душа амэнца , но и донёс отзвук боли и зла , так искалечивших и изменивших его!
- Ты уже проснулась? -тихо спросил Олден и Чующая, судорожно вздохнув , открыла глаза. Видение исчезло так же быстро , как и появилось - но уродство горбуна уже не могло обмануть Истлу, а её малышка по прежнему спокойно дремала в поросших жёстким волосом, напоминающих паучьи лапы, руках!
- Она расплакалась, но я решил успокоить малютку сам и не стал будить тебя.- пояснил горбун свой ранний подъём и в очередной раз попытался сдуть упавшую ему на глаз непослушную прядь длинной чёлки. Истла улыбнулась.
- Зря. Дейра наверняка уже голодная. Пожалуйста, принеси мне её...
Олден осторожно передал Истле девочку, и Чующая, устроившись поудобнее, принялась кормить дочь . Присевший около кровати на корточки тысячник скрестил руки на одеяле и, склонив на них голову, стал внимательно наблюдать как за жадно сосущей материнское молоко Дейрой, так и за нежной улыбкой, то и дело озаряющей лицо Чующей. От кормящей дочь Истлы исходили такие покой и нежность, что тысячник замер перед лаконкой так, как не застыл бы и перед самой Маликой, а все его желания слились сейчас в одно. Больше всего на свете горбуну хотелось, чтобы время текло как можно медленнее, а он мог неотрывно смотреть на Истлу!
...Но этому желанию Олдена не сужден было исполниться! Внезапно в дверь громко забарабанили кованные кулаки, и вестовой отчаянно закричал: "Тревога!" Истла испугано вздрогнула и тут же тихонько захныкала Дейра... Олден встал и направился к снятым накануне латам. Отвернувшись от Чующей так, чтобы она не могла увидеть тварь, он посадил затаившегося в доспехах паука к себе на грудь и , стянув шнуровку тельника, продолжил сборы. Не прошло и минуты, как была застёгнута последняя пряжка снаряжения и Олден шагнул к дверям. Но уже на пороге он, повинуясь внезапно овладевшему им чувству, стремительно подошёл к Истле и, поцеловав её в щёку, шепнул "Не бойся!" Чующая кивнула головой и тысячник, взглянув на неё ещё раз, вышел из дома.
Ещё вчера стремительно отступающие лаконцы вернулись, но теперь они были не одни. Пока отряд Олдена отдыхал, "Соколы" встретились не только со своими собратьями из пятой сотни, но и с тремя десятками отсиживающихся в перелеске "Туров". Неожиданное объединение воодушевило их настолько, что они отважились вернуться по своим же следам и напасть на бывших преследователей. Но вышколенные Олденом ратники не имели дурной привычки спать в дозоре и надвигающуюся угрозу заметили вовремя. Так что теперь "Карающие" готовились к обороне быстро, но без паники. Послушные коротким приказам десятников воины занимали удобные позиции и блокировали улочки, собираясь встретить "Соколов" сталью и кровожадной ухмылкой. То, что отряд неприятеля теперь по численности превышал их силы раза в два , для "Карающих" особого значения не имело - лаконцы уже имели над ними численный перевес, но всё равно показали свои спины!
...Оказавшись на окраине села, некоторые из "Соколов" , обманутые сонной тишиной и покоем , вломились в дома, где их уже поджидали затаившиеся "Карающие". Первые смерти хоть и показали лаконцам то, что застать врасплох амэнцев у них не получилось, не лишили их вновь обретённого боевого задора и вскоре на узких улочках села закипели бои. Теперь "Соколы" дрались отчаянно и Олденским ратникам с трудом удавалось сдерживать их напор. Стараясь оттеснить амэнцев к озеру , лаконцы отчаянно прорывались вперёд , но Олдена беспокоило не это, а то, что куда-то пропали виденные часовыми грандомовцы. Конечно, можно было предположить, что "Туры" решили не лезть на рожон, а остаться позади, но что-то подсказывало тысячнику , что наёмники задумали нечто иное...
Пожар на восточной стороне деревни вспыхнул словно по волшебству, а скорость, с какой огонь принялся распространяться от хаты к хате, свидетельствовала о том, что это было поджогом. Тысячник ещё раз взглянул на клубы уходящего в синее небо дыма и понял, что пожар движется как раз в ту сторону, где обитала Истла! Для принятия решения горбуну хватило всего пары мгновений - передав командование удерживающими улицу ратниками Элри, горбун помчался к ее дому!
Кривая улочка встретила тысячника тишиной и мёртвым спокойствием. Пламя ещё не достигло стоящих рядом с убежищем Истлы домов, но их распахнутые двери зияли мертвенной чернотой... Чувство опасности заставило горбуна остановиться - его взгляд перебегал от одного двора к другому, улавливая мельчайшие детали. Разбитое окошко ... Непонятно как оказавшееся на пороге одной из хат одеяло... Замерший в луже собственной крови грандомовец с ещё дымящимся факелом в руке и застывший около него на земле селянин с разодранным собачьими клыками горлом!
Со двора Чующей донеслось сердитое ворчание и Олден, обернувшись, увидел закованного в латы пса. Зверюга стояла возле распахнутых настежь дверей и скалила клыки, а её уродливая морда была сплошь измазана кровью!.. Сердце горбуна болезненно сжалось - неужели он опоздал, и эта кровь принадлежит эмпатке и её ребёнку!
- Истла! - взвыв, точно раненный зверь, горбун рванулся к дверям дома и птицей взлетел на крыльцо. Отчаяние и страх за судьбу женщины удесятерили силы Олдена и прыгнувший ему навстречу пёс уже через миг оказался на земле с отрубленной лапой. Ещё один удар амэнца разрубил покрывающие песью спину доспехи вместе с позвоночником и Олден ступил за порог...Он не опоздал! Наоборот - пришёл как раз вовремя. В доме царил полнейший разгром, а высокий, богатырского сложения грандомовец, давя сапогами черепки разбитой посуды, пытался схватить Чующую. Ускользающая от "Тура" Истла одной рукою прижимала к себе малышку, а другой держала уже знакомый Олдену нож и заливающая левое запястье грандомовца кровь свидетельствовала, что в этот раз Чующая пустила лезвие в дело!
- Не уйдёшь, сука! - прорычал грандомовец после того, как его очередная попытка схватить женщину провалилась.- Я тебе все косы повыдергаю, тварь лаконская!
И в тот же миг срывающийся от гнева голос произнёс у него за спиной.
-Оставь её, трус!
"Тур" обернулся. Столь неожиданно появившийся противник рушил все его планы, но когда намётанный глаз наёмника скользнул по доспехам Олдена, на его губах появилась улыбка. Помешавший схватить ему женщину амэнец не был простым ратником! Богато украшенный нагрудник воина красноречиво свидетельствовал о том, что перед "Туром" стоит тысячник "Карающих"!.. Нанимаясь на службу грандомовцы всегда уточняли, сколько будут получать сверх жалованья за убитых ими десятников и сотников вражеских отрядов... Несколько серебряных монет никогда не будут лишними, но награда за десятника сущий мизер по сравнению с тем, что можно будет стребовать за убитого тысячника!.. Представив, как горсть приятных своей полновесной тяжестью лаконских герверов отправляется ему в кошель, "Тур" напрочь забыл о ранившей его женщине. В конце концов, сука всё равно никуда не денется, а хватка и движения амэнца выдавали в нём опытного и умелого бойца!
Грандомовец был не только жаден, но и хитёр - понимая, что столкнулся с сильным противником, он не шёл напролом, пытаясь как можно быстрее прикончить Олдена. "Тур" избрал совершенно иную тактику - он старался держать тысячника на расстоянии, изматывая его сложными атаками и целыми каскадами ударов, а темп их поединка постепенно убыстрялся. Разгадав задумку грандомовца, Олден чуть заметно усмехнулся - кипящий в его крови гнев был сильнее любой усталости. Он принял навязанный грандомовцем ритм, а когда понял, что "Тур" дошёл до предела, начал уже и сам увеличивать быстроту и частоту ударов. Меч в руках горбуна превратился в разящую молнию, а сам он полностью сосредоточился на поединке с грандомовцем... Вскоре Олден сумел ранить "Тура", но и тот его зацепил - теперь по правой руке Олдена струилась кровь, но он так и не снизил бешеного темпа схватки... Ложный выпад в лицо заставил "Тура" сделать шаг назад, высоко запрокидывая голову, и в тот же миг тысячник перехватил свой меч левой рукою и нанёс косой удар по прикрытому лишь кольчугой животу грандомовца. Но "Тур" и вправду обладал бычьей силой - он с рёвом рванулся вперёд и Олден с трудом успел уйти из - под занесённого над ним лезвия. Крутнувшись, он снова взял меч двумя руками и изо всех сил ударил грандомовца по оплечью. Разрубив латы и ключицу, меч тысячника глубоко вошёл в тело "Тура" и в то же мгновение до сознания Олдена донеслось отчаянное предупреждение паука "Сзади!".
Но было уже поздно. Слишком поздно! Олден кожей ощутил, как занесённый над ним меч начинает опускаться, как торжествующе ухмыляется подкравшийся сзади враг... Глухой удар, звон выпавшего из невидимой руки меча и стук рухнувшего на пол тела стали для тысячника настоящим откровением, но когда он - всё ещё не веря в то, что каким-то чудом остался жив, обернулся, ещё большее изумление заставило его застыть на месте каменным столбом. Десятник "Соколов" с посеревшим лицом лежал на полу - текущая из разбитой головы кровь мешалась с его волосами, заставляя расплываться их тёмным пятном, а над поверженным лаконцем стояла Истла! С распустившейся и разметавшейся по плечам косой, бледная - она сжимала в руках кочергу, удар которой отправил "Сокола" в глубокий обморок и спас жизнь Олдену!
-Истла?!- изумлённо прошептал горбун и звук его голоса заставил губы Чующей задрожать. Всхлипнув, он выронила кочергу и бросилась в угол - к схороненной среди козьих шкур Дейре. Поняв, что сейчас любые слова утешения будут неуместны, Олден отвернулся и, глубоко вонзив меч в грудь "Сокола" вышел из дома.
Пока тысячник сражался с грандомовцем, царившее на улочке мёртвое оцепенение исчезло без следа. Покинувшие свои схроны селяне тушили пожар, занявшийся через три двора от Истлиного, а "Карающие" под командованием Милта окружали смешавшихся в кучу "Соколов" и "Туров". Доносившиеся с соседних улочек громкие выклики амэнцев свидетельствовали, что и в этом сражении удача опять оказалась на стороне олденских ратников. Отчаянная свалка продолжалась, но щедро омытая кровью победа была уже не за горами. Ещё раз внимательно посмотрев на суетящихся, словно муравьи, селян, горбун отметил, что взгляды, которыми крестьяне то и дело награждали "Соколов" были не сочувственными, а полными ненависти, и в этом не было ничего удивительного. Позволив "Турам" устроить подпал и не давая крестьянам тушить загоревшиеся дома, "Соколы" в одно мгновение стали для селян врагами, которых они в эти мгновения ненавидели даже больше , чем амэнцев! Олден невесело усмехнулся - он уже хорошо знал, что понятия "свой" и "чужой" на войне часто становятся неясными и размытыми. Да. Сейчас селяне искренне ненавидят "Соколов", но к завтрашнему дню их сердца немного успокоятся, а когда "Карающие" начнут вешать пленённых ими воинов на деревьях, симпатии крестьян вновь окажутся на стороне ратников-лаконцев... Но это будет завтра, а пока надо было прочно ухватить за хвост изменчивую воинскую удачу!
...Солнце ещё не начало клониться к закату, когда на улочках и во дворах стихли крики и звон мечей. Пленными амэнцы взяли чуть больше десятка "Соколов". Остальные нападавшие были убиты во время сражения, и теперь трупы лежали повсюду. В уличной пыли и на огородах, в озёрных камышах и на порогах хат... Занявшись подсчётом потерь, Олден убедился, что в этот раз победа досталась ему дорого - он потерял около трети своих людей. Кроме того ещё два десятка "Карающих" были тяжело ранены, а припасов и лекарств у выехавшего налегке отряда было мало. Возможность оставить раненных в деревне, а самому уйти за подкреплением в основной лагерь, была отвергнута горбуном сразу. Как бы он не запугивал крестьян, беспомощные "Карающие" могли оказаться для лаконцев слишком сильным искушением. Позабыв и об осторожности, и о доводах разума, селяне вполне могли поднять раненных на вилы, как только уляжется поднятая уходящими из села амэнцами пыль!
Оставалось лишь одно - захватить раненных с собой. У селян найдутся и телеги, и припасы, а медленное передвижение не составит особых проблем, если выслать впереди себя вестового с известием, по какой дороге следует выехать подкреплению. Остаток дня прошёл в подготовке к завтрашнему отъезду и сборах провианта, а вечером ноги сами понесли Олдена к Чующей - оставшиеся часы он хотел провести с ней!
... В этот раз дом встретил тысячника давящей тишиной - Истла убрала все следы погрома и даже соскребла с половиц кровь, но прежний уют уже был разрушен раз и навсегда! Произошедшей перемены не заметила только мирно посапывающая в колыбели Дейра. Истла - полностью одетая и с заплаканными глазами, лежала на кровати и было видно, что её ощутимо знобит. Олден приблизился к кровати и, встав на колени , поцеловал бессильно покоящуюся на одеяле руку Чующей:
- Сегодня ты спасла мне жизнь, Истла. Я ещё никогда не встречал женщины, похожей на тебя...- произнесённые слова показались горбуну пустыми, никчемными черепками и он, ещё раз поцеловав тонкие пальцы эмпатки, прижался щекою к её ладони. Истла провела свободной рукою по волосам Олдена и тихонько всхлипнула...
-Не надо...
Тысячник поднял голову и увидев , что слёзы уже прочертили две мокрые дорожки по щекам Чующей, понял, каким тяжёлым был для эмпатки сегодняшний день. Постоянный страх за малютку, приближающийся пожар, грандомовец и "Сокол"!.. Неудивительно, что теперь, когда всё самое страшное было уже позади, Чующая дрожала в ознобе...
- Я не лгу, Истла. Твоей смелости могут позавидовать даже мои ратники...- и тут горбун лукаво прищурился - ...А домашняя утварь в твоих руках действительно опасное оружие. Только теперь я понимаю, насколько мне вчера повезло - меня просто искупали!
Вспомнив, как окатила тысячника водой, Истла слабо улыбнулась:
-А ты так смешно отряхивался ... Прямо как щенок!
Горбун преувеличено обижено взглянул на Чующую:
- Ну и сравнения у тебя! Впрочем, могло быть и хуже - мокрая курица, например!
Улыбка Истлы стала чуть явственнее и Олден, продолжил разговор в том же духе... Узнав, что Чующая за целый день так ничего и не поела, он, порывшись на полках, принялся готовить ужин, то и дело вспоминая разные забавные случаи из своей жизни. Возможно, он немного привирал... Возможно, что яичницу с луком не годиться запивать вином из Петлосского виноградника (именно оно всегда плескалось в походной фляге тысячника и только в этом вкусы Олдена и Илита совпадали), но какое это имеет значение, если на бледных щеках Истлы снова появилась краска, а взгляд её серых глаз больше не был таким печальным!
...Ужин как-то незаметно перешёл в первые и пока что осторожные ласки. Небольшая заминка случилась лишь раз. Проведя рукою по груди Олдена , Истла внезапно побледнела и, отдёрнув руку, тихо спросила:
-Что это?
-Сердце...- горбун попытался коснуться губами виска Чующей, но она уклонилась от его ласки .
-Такое холодное?.. Такое...Злое!? Нет...- пальцы эмпатки коснулись верхней пряжки на куртке тысячника, но он перехватил их и, отвёв в сторону, поцеловал.
- Ты почувствовала мой талисман, Истла. Он помогает мне , защищает... И он никогда не причинит тебе вреда... - присев на корточки, Олден зарылся лицом в колени Чующией, а его руки заскользили вверх, лаская её бёдра.- Просто поверь мне и ни о чём больше не спрашивай!..
Если Истла и хотела спросить амэнца о напугавшем её талисмане, то через несколько минут она уже просто не смогла этого сделать - застонав, Чующая откинулась на одеяло в сладкой истоме, а Олден, шепнув: " Я сейчас!" бросился к столу и, задув свечу, принялся судорожно срывать с себя одежду!
... Эта ночь была переполнена ласками и негой ещё больше, чем первая и теперь утомлённая Истла спала - свернувшись калачиком, она натянула одеяло до самого подбородка. Проснувшаяся среди ночи Дейра была накормлена и теперь ничто не должно было нарушить спокойный сон Чующей... Горбун легко скользнул пальцами по крутому изгибу бедра Истлы и задумался. На рассвете он навсегда покинет эту деревню, но расставание с эмпаткой теперь казалось ему чем-то диким и невозможным... Неужели они встретились лишь для того, чтобы теперь Истла вернулась в далёкий Лудей к мужу? Неужели он откажется от полюбившейся ему женщины, которая ответила ему взаимностью и для которой (он чувствовал это!) его уродство не имело никакого значения?!. Да - она безродная лаконка, да к тому же ещё и эмпатка, но все амэнские красотки разом не стоят даже одного ее мизинца!
Олден нахмурился и упрямо выпятив подбородок, посмотрел в тёмный потолок - решение напрашивалось само собою. Он заберёт Истлу с собою в Милест! .. Конечно же, он никогда не женится на ней! Подобный брак был безумием даже для него - не признающего традиций и рамок, но в его доме она станет полновластной хозяйкой. В конце концов, многие из родовитых амэнцев примерно так и поступают - не разрывая брака, заводят любовниц и содержат их в холе и неге. Некоторые аристократы живут со своей вторыми жёнами совершенно открыто и даже предпочитают их законным; другие не выставляют свои побочные семьи на показ, но и не скрывают их, и лишь немногие поступают как Келтен - считая подобную связь позором, они стараются утаить её от всех, а их дети даже не знают, кто их настоящий отец!..
Вспомнив о своём несостоявшемся тесте, Олден хмыкнул, но его мысли тут же вернулись к Истле. Вряд ли она так просто согласиться покинуть родной Лакон ради чужого и враждебного ей Амэна, но он решил, что сможет её убедить... К тому же, когда он привезёт Истлу в Амэн, то покажет ей другое лицо своей родины - тенистые рощи и залитые солнечным светом виноградники; белоснежный песок и ласково лижущие ступни тёплые волны... Нет, он не введёт эмпатку в дом Дорита - тёмные тени из его прошлого не должны её беспокоить! Они поселятся за городом, примерно в таком же имении, в каком живёт Пелми ( а Истла и его сестра наверняка сдружаться) и он обретёт то, что так редко встречается в этом мире - любовь и покой...
Приняв решение, горбун ещё несколько минут вслушивался в сонное дыхание Истлы, а потом встал и принялся одеваться. На дворе только-только начало сереть, но ему надо было заняться отъездом отряда и казнью...
Занимаясь привычными хозяйскими хлопотами, Истла то и дело посматривала в окно, словно ожидая, что там вот-вот мелькнёт фигура амэнского тысячника. Он ушёл на заре, так и не простившись с нею и Чующая не знала, то ли радоваться этому, то ли плакать... На душе у неё будто кошки скребли, а из самых глубин детской памяти выплывал образ высохшей от прожитых лет прабабки и грозил пальцем: "...Запомни деточка - Чующим и Знающим за одним столом не сидеть и хлеба вместе не есть! Колдунам только власть да сила нужны и ни одному Чующему добра от них не было и не будет..." Эмпатка протестующее тряхнула головой : "Нет, бабушка... Олден не такой, как другие! Он..."
Выскользнувшая из рук крынка разбилась на мелкие черепки и эмпатка, присев, на корточки, принялась собирать осколки. Уехал и ладно. Ей тоже здесь задерживаться больше не след! И так натворила дел - съездила к Малике на поклон, а заодно Лекки рога наставила, да не с кем-нибудь, а с колдуном ! И если б просто изменила, так ведь нет - запал ей амэнец в душу, да так, что хоть каленым железом его оттуда выжигай! Истла задумчиво покрутила в руке один из подобранных ею черепков. Муж уже наверняка вернулся из Эстенских рудников и разговор у них будет долгий и трудный. Если отношение Лекки к Дейре не измениться, то она уйдёт от мужа, потому как не нужен малышке такой отец! Тётка Яска её примет, а знание трав и гадание по снам не дадут умереть с голоду!..
-Истла...- Чующая обернулась. Уже собранный в путь амэнец стоял на пороге. Эмпатка поднялась и перекинула пушистую косу через плечо:
- Я думала, что твой отряд уже уехал.
Тысячник улыбнулся:
- Уехал ещё на заре. Я ратников впереди себя послал, а сам к тебе вернулся.- Олден подошёл к ней, обнял за плечи.- Мы не должны разлучаться, Истла. Я заберу тебя и малышку с собою в Амэн...
Чующая изумлённо взглянула на тысячника :
-В Амэн?!.. Нет, Олден, я не могу с тобой поехать. Я лаконка, к тому же - замужняя...
Но объятия тысячника стали только крепче.
-Ну и что из того! Ты же сама говорила, что не любишь мужа, что он не принял малышку! - Олден поцеловал эмпатку в висок.- Со мною ты ни в чём не будешь знать нужды, а Дейру я воспитаю как родную!.. Ты будешь жить в моём доме не рабыней или пленницей, а хозяйкой и никто не посмеет бросить на тебя косой взгляд. Поверь мне, Истла!
Но Чующая лишь печально покачала головой:
- Моё место в Лаконе, а не в Амэне. Этого не изменить...
- Почему? Что тебя здесь держит?! - тысячник упрямо нахмурился.- Да, я понимаю. Мы разные: я- амэнец, ты- лаконка, я - знатен, ты - из простых, да только плевал я на все эти различия! Установлений и правил не счесть, но все они пишутся для ума, а не для сердца, и если все их соблюдать, то и сам станешь не человеком, а сухой страницей с буквами!..- Олден на секунду умолк, и пристально взглянув на эмпатку, продолжил. - Я знаю, что Чующие бояться колдунов и не верят им. Не стану скрывать - тому есть основания. Но поверь мне, Истла - я скорее отрублю себе руку, чем причиню тебе вред! Вопреки всем запретам нас тянет друг к другу и нам хорошо вдвоём, а значит, мы должны быть вместе...
Истла молчала, опустив глаза, и Олден продолжил с ещё большей горячностью:
- Может, ты думаешь, что Амэн - мрачное и недоброе место, но это не так. У нас тёплые зимы, а сёла утопают в садах. И, клянусь, когда ты узнаешь, какое ласковое Внутреннее море и как приятно сидеть на тёплом песке у самой его кромки, ты сама не захочешь покидать Амэн!
... Олден ещё долго уговаривал и упрашивал Чующую поехать вместе с ним, и, в конце концов, она согласилась. Но не потому, что он убедил её, а потому, что поняла - амэнец не отступит. В этом он ничем не отличался от других Знающих - тысячник поступал в согласии лишь со своей волей и по- хозяйски распоряжался чужими судьбами, даже не задумываясь над тем, что у других людей видение и мысли могут отличаться от его собственных!.. Но если властность настолько вошла в его плоть и кровь, не означает ли это, что в Амэне её и Дейру ждёт золотая клетка, из которой уже нельзя будет выбраться! К тому же, здесь она может обратиться за помощью к Яске, а у кого искать совета в Амэне - среди чужих ей людей... Собираясь, Истла тихонько вздохнула - видно, не зря явилась к ней прабабка с предупреждением и затея Олдена не обернётся добром ни для неё, ни для него... Вот только как это объяснить не желающему слушать возражений амэнцу!?
...Мрачные предчувствия Чующей подтвердились ещё до того, как она покинула деревню. Хотя тысячник повёл их коней в обход, Истла всё равно успела заметить повешенных на деревьях "Соколов". Эмпатка вздрогнула:
-Олден!..
Амэнец немедленно повернулся к ней, но лицо его было мрачным и суровым:
- Это те, кто выжил во вчерашней стычке. Сегодня утром я приказал их повесить.
- Пленных?! Но так же нельзя...- чуть слышно выдохнула Истла, а тысячник нахмурился ещё больше:
-А что мне было с ними делать?! С собою вести - так это лишние хлопоты, а у моего отряда их и так хватает! Отпустить?! Так это попросту глупо!.. Это война, Истла, и у неё свои законы! К тому же, эти ратники вполне достойны своей участи - разве "Соколы" не подпалили деревню?!
Истла ещё раз пристально посмотрела на горбуна и ещё крепче прижала к себе дочь. Неужели она ошиблась и жестокая, злая маска постепенно становится сутью амэнца, а его сердце превращается в лёд? Неужели от того человека, которого она увидела вчера утром, почти ничего не осталось?! Так ничего и не ответив Олдену, Истла опустила голову и погрузилась в невесёлые размышления. Олден тоже не стремился поддержать разговор: оставив отряд, он пошёл вразрез сам с собою и теперь чувствовал себя неловко до такой степени, что едва не обиделся на Истлу. Он вернулся ради неё, а она хмурится из-за каких-то "Соколов"!.. Пытаясь успокоиться, горбун коснулся рукою груди: "Уймись! Они же её соотечественники!.. Что тебя удивляет?!" Но на сердце у него всё равно было беспокойно, да и паук то и дело настороженно вздрагивал - уловив вокруг дороги чуждые ему сплетения сил, он поделился тревогой со своим хозяином, но горбуну было сейчас не до тайн и загадок. Он стремился как можно скорее присоединиться к отряду, но на уговоры Чующей и последовавшие за этим сборы ушло слишком много времени! По прямой дороге "Карающих" теперь было не догнать и Олден решил срезать путь через идущий справа от дороги лес.
- Это плохая затея, Олден.- увидев, куда горбун заворачивает коня, Истла наконец- то подала голос.- Местные в этом лесу даже капканы с силками не ставят!
- Почему?- заметив, что на первый взгляд мирный лес вызвал настороженность не только у паука, но и у эмпатки, Олден напряг чутьё и тоже уловил едва заметное дрожание сил между деревьями. В лесу присутствовала магия! Вернее, её отзвук...
- Потому что в этом лесу можно встретить Ярых Ловчих! - Истла грустно улыбнулась.- Моя прабабка говорила, что когда то давно люди не строили храмы, а находили места, которое Боги сами избрали для себя и там поклонялись им... Источник посвящён Малике, вон та дубовая роща на холме - Хозяину Грома, а этот лес принадлежит слугам Седобородого...
-Вот значит как...-услышав рассказ Чующей, Олден ещё раз внимательно взглянул на освещённые солнцем деревья - он осозновал исходящую для него от Ловчих опасность, но, подумав с минуту, всё же рещил рискнуть и направил коня под густые древесные кроны.- Лов начинается осенью, а сейчас лето, так что вряд ли всадники Седобородого нас побеспокоят!
Когда кони эмпатки и колдуна ступили между деревьев, оплетающие лес силы на миг слабо вздрогнули, но волны неприятия или отторжения за этим не последовало, и Олден повёл коня вглубь чащи. Лес показался ему огромным, крепко спящим животным - древние деревья уже столько повидали на своём веку, что появление непрошенных гостей их даже не заинтересовало - так же сонно и лениво шелестели листья и трава покорно стелилась под копыта коней... Заметив среди корявых стволов уже почти неразличимые остатки тропы горбун, мысленно прикинув направление, решил, что она пересекает лес и направился по ней...
Изменения происходили настолько незаметно, что их не смогли различить ни Олден , ни Чующая и теперь они могли лишь изумлённо оглядываться по сторонам. Деревья сомкнулись вокруг них плотной стеною ,а приведшая их в самое сердце леса тропа исчезла без следа! Напрягши чутьё, горбун попытался найти отзвуки враждебного колдовства и понять, как стянулись нити хитрой ловушки, но вокруг по-прежнему царил тот же сонный покой. Чаща приняла и поглотила их с таким же сонным равнодушием, с каким позволяла скользить по своей листве солнечным лучам. Олден, чувствуя себя перед Чующей полнейшим остолопом, всё таки нашёл в себе силы криво усмехнуться:
- Признаю, что этот лес оказался хитрее, чем я думал. Мы заблудились!
- Не совсем.- возразила тысячнику Истла, глядя куда-то в сторону.- Он хочет нас вывести...
Проследив её взгляд, горбун заметил едва заметный просвет между стволов и , вздохнув, направил коня вперёд. Конечно, не очень разумно идти по дороге, на которую тебя подталкивает так и непонятая тобою сила, но идти напролом было бы ещё большей глупостью!
Между тем чаща вокруг них с каждым шагом коней становилась всё более дикой и непроходимой, а солнечные лучи теперь с трудом пробивались сквозь тёмную листву и не могли разогнать затаившийся под стволами, пахнущий мхом сумрак... Олден уже начал думать, что и эта тропа закончиться таким же тупиком, что и первая, как тут деревья расступились и они оказались на узкой поляне, которую пересекал глубокий ручей. По правую руку от горбуна у самой воды стояло два вросших в землю от времени валуна. На фоне сочной травяной зелени камни казались белоснежными, и на них стояли и лежали крошечные чёрные фигурки.
Заинтересовавшись, Олден соскочил с коня и подошёл к валунам. На пригретом солнцем камне покоились грубо сделанные лошадки. Горбун взял одну из них в руки и задумчиво провёл по шероховатой поверхности пальцем. Со стороны казалось, что неведомый мастер не вырезал скульптурку, а, найдя необычной формы камень, лишь слегка коснулся его резцом. Глаза и ноздри коня были лишь намечены., грубые штрихи означали его хвост и гриву... Фигурка была очень старой - оставленная на солнце и ветре, она должна была рассыпаться в прах так же, как и создавший её в незапамятные времена мастер, но она почему-то уцелела... Обломок седой древности... Обрывок давно потерявшего смысл ритуала, она, тем не менее, не была мёртвой. - крошечная искра магии по-прежнему тлела под грубым панцирем...
- Это лошади Ловчих...- Истла тоже подошла к валунам. Олден отметил, что глаза Чующей были широко распахнуты, а на щёки наползала неестественная бледность.- Давным- давно коней приносили им в дар...
Тысячник поставил фигурку на валун и ласково приобнял Чующую за плечи:
- Пойдём отсюда!
Но эмпатка осталась неподвижной:
- ...Их было семь... Семь раз по семь... Быстрее, чем ястреб в небе, опаснее волка в ночи ...По лунному свету, по тёмному следу...- глаза Чующей расширились ещё больше, а слетающие с губ слова складывались в какой-то позабытый наговор. Видя, что эмпатка попала под влияние древнего места, Олден тряхнул её за плечи и требовательно позвал:
-Истла! Очнись!.. Истла!
Эмпатка рассеяно мигнула, точно просыпаясь, но в следующий миг, задрожав как лист, прижалась к колдуну. Олден поцеловал её, зарывшись лицом в пахнущие ромашкой косы.
- Успокойся, всё уже прошло. Сейчас мы уйдём отсюда.
Истла вместо ответа только слабо всхлипнула и Олден, оглядевшись, решил пойти вверх по ручью...
Пока он искал подходящую для отдыха поляну, солнце стало клониться к закату. Горбун, ещё раз взглянув на притихшую Истлу, огляделся. Выбранное им место почти не несло в себе магии, и Олден решил остаться здесь на ночлег - своих им всё равно сегодня не догнать, Истла слишком устала, да и для малышки сегодняшний переход был неоправданно длинным. Выстроив магическую защиту, колдун расстелил плащ под одним из деревьев и усадив на него Истлу стал обустраиваться на ночлег.
Когда с хлопотами по подготовке к ночёвке было окончено, Олден, взглянув на Истлу, увидел, что она уснула - прижимая к себе Дейру, эмпатка свернулась на плаще клубочком. Горбун не стал её будить - сняв с себя куртку, он укутал ею плечи Истлы и занялся разведением костра.
...К вечеру погода неожиданно испортилась: сидящий у тихо потрескивающего огня тысячник посмотрел на тёмное, затянутое тучами небо. Его то и дело прорезали далёкие всполохи молний и хотя ворчание грома было ещё едва слышным, не вызывало сомнений то, что ночью на лес обрушится настоящая гроза. Оценив возможную силу ненастья, Олден вздохнул и вновь перевёл взгляд на танцующие языки огня. Произошедшее у валунов никак не давало ему покоя, поселив в сердце ещё неясную тревогу и воскрешая в памяти когда-то прочитанные и небрежно откинутые записи. Лес действительно был настоящим осколком прошлого - сохранив в себе искры изначальной магии, он сберёг в своей чаще отголоски страхов и надежд давно канувших в небытиё людей.
...Грубые коньки - дар слугам Хозяина Троп... Отчаянная попытка призвать Ярых Ловчих для защиты от порождений ночи! Грозные седовласые всадники, мчащиеся как по небу, так и по земле на слепых, не знающих узды, конях должны были по воле Седобородого охранять людей от варков и Бледных Призраков... Да, их боялись, но в тоже время почитали, как защитников, но прошли века и всё изменилось. О Бледных Призраках и других порождениях тьмы обычные люди теперь вспоминают лишь ненастными ночами да долгими зимними вечерами, когда завывающий за окнами ветер воскрешает в их слабых душах древние страхи. Простолюдины невежественны и суеверны так же, как и их предки, но прежде всего они бояться уже не упыря а сборщика податей! Отношение к Ловчим тоже стало иным - в сознании людей они теперь не отличались от демонов, которых преследовали. Уже никому не придёт в голову дарить им каменных лошадок и просить о защите. Ловчих бояться, считая вестниками смерти и несчастий...
Размышления горбуна прервала коснувшаяся его плеча тёплая ладошка. Проснувшаяся Истла устроилась у огня и, прижавшись к Олдену, прошептала:
- Ярые Ловчие... Ты ведь о них думаешь?
Тысячник покосился на Чующую - её вопрос сперва навёл его на мысль о том что, несмотря на магическую защиту, Истла вновь попала под власть пронизывающих лес сил, но это было не так. Сознание Истлы оставалось незамутнённым, но древнее место обострило её восприятие, сделав необычайно чуткой, и одновременно уязвимой. Олден снова посмотрел на огонь.
- Я думал о том, как мало мы знаем о собственном прошлом. Служители Седобородого оставили после себя лишь туман и множество недомолвок. Их рукописи больше похожи не на Установления, а на сказки.
-Сказки? - Истла с упрёком взглянула на Олдена.- А в твоих записях разве не говорилось, что Ярые Ловчие изначально были людьми? Хозяин Троп проводил некоторых посвящённых ему людей через жестокие испытания и превращал в Ловчих. Даруя им часть своей силы, он оставлял им память о прежней жизни, а их души сохраняли свою человеческую природу...
Горбун криво усмехнулся:
- Красивая легенда. Не спорю! Но человеческое сердце слабое и уязвимое - зачем оно Ловчему?.. Впрочем, если Слуги Седобородого действительно помнят о своей людской природе, я им не завидую!
Собираясь возразить Олдену, Истла сдвинула брови, но горбун поспешил перевести беседу в другое русло:
- Раз ты проснулась, может поужинаем? Ты наверняка проголодалась...
Чующая согласно кивнула головой и тысячник, порывшись в сумках, достал захваченные в дорогу припасы.
- Если бы я знал, что получиться такая задержка, то захватил бы побольше съестного... - проворчал он, точно оправдываясь, а Истла взяла протянутые ей лепёшки и улыбнулась:
- Спасибо... А теперь не забудь и о себе... И ещё. Олден, не надо меня так опекать! Я уже не маленькая девочка!
- И у тебя самой есть ребёнок. Знаю...- вздохнул тысячник. В этом лесу всё шло не так, как надо, а он никак не мог взять в толк, в чём же всё-таки дело. В сгустившейся за кругом темноте не ощущалось ни движения, ни угрозы и даже паук устало притих на груди... Горбун упрямо тряхнул головой: не пристало ему - колдуну и воину - поддаваться непонятным страхам и опасаться древних призраков!..
- Почему ты стал "Карающим"? - неожиданно спросила Истла отщипнув кусок лепёшки и Олден грустно улыбнулся:
- Потому что не хотел быть жрецом. Мой дядя был главою "Карающих" и я мечтал стать похожим на него. Отцу не нравилась эта затея, но, тем не менее, Дорит обучил меня не только воинскому делу, но и колдовству. В пятнадцать лет я одел куртку "Карающих" и не жалею о своём выборе. Звание тысячника я честно заслужил, а не получил благодаря влиянию и связям родных. Более того - отца до сих пор не радует то, что я стал воином...
- А твой дядя? Что сталось с ним?- очередной вопрос Истлы заставил горбуна помрачнеть - его чёрные глаза потемнели ещё больше, лицо ожесточилось, но, помолчав с минуту, он всё- таки ответил:
- Я убил его... На поединке...
Истла озадаченно взглянула на горбуна и нахмурилась, но так больше ничего и не спросила. Едва начавшийся разговор оборвался на полуслове и Чующая, доев свой нехитрый ужин, занялась Дейрой...
Остаток вечера прошёл в молчании - пока Истла кормила и пеленала дочь, Олден, чуть повернув голову, украдкой наблюдал за нею. Горбун почувствовал, что между ним и Чующей внезапно пролегла трещина и теперь боялся увеличить её любым неосторожным словом или движением... Но когда Истла принялась укачивать малышку,Олден не выдержал и шагнул к ней:
- Позволь мне...
Чующая взглянула на тысячника из под пушистых ресниц, и, едва заметно улыбнувшись, передала ему Дейру, а горбун бережно принял ребёнка и осторожно прижал девочку к себе... Возня с крохотным существом немного сняла скопившееся напряжение и заставила отойти в сторону тревоги и сомнения... Когда убаюканная Олденом Дейра мирно уснула в заботливо устроенном для неё гнезде, горбун, стремясь окончательно изгнать нависшую над ним и Чующей тень, повернулся к ней и бережно поцеловал её в висок. Эмпатка немедленно ответила ему не менее нежным поцелуем, и обняв, прильнула к тысячнику так, словно искала у него защиты...
В кронах окружающих поляну деревьев тревожно шелестел ветер, но ласки Олдена и Истлы были нежны и неторопливы. Пальцы Чующей запутались в густых волосах тысячника, а её тело изгибалось в его объятиях, словно молодая ветка. Как никогда прежде опьянённый близостью Олден пил поцелуи Истлы, точно вино и наслаждался каждым соприкосновением своих пальцев с её бархатистой кожей. Охваченный настоящим водоворотом чувств, он даже не заметил, как задрожали тонкие пальцы эмпатки, когда она нечаянно коснулась затаившегося под тельником паука!.. Сполна насладившись ласками, тысячник спокойно уснул, даже не подозревая, что случится всего через час...
Истла проснулась, словно от толчка и, чуть приподнявшись, осмотрелась вокруг. Костер всё ещё слабо тлел и Дейра сладко посапывала в своем гнёздышке, но всполохи на небе стали гораздо ярче, а ворчание грома теперь было громким и сердитым. Порывы ветра тоже усилились и Чующая, зябко поведя плечами, взглянула на спящего рядом с нею Олдена. Правую руку амэнец положил под голову, а ладонь его левой руки покоилась на груди. Внимательно присмотревшись, Чующая заметила, что под пальцами тысячника - как раз там, где должно биться сердце, ткань тельника топорщится и чуть заметно подрагивает...
Истла напряжённо замерла, а её взгляд так и прикипел к груди амэнца. Пульсация олденовского талисмана пугала её всё больше и больше - эмпатка уже не сомневалась, что под шнуровкой тельника амэнца прячется живое и смертельно опасное существо. Его природа была настолько чужеродной, что вызывала омерзение, но Истла, судорожно вздохнув, всё- таки осторожно убрала руку Олдена с груди. Дрожание скрывающей существо ткани сразу же стало сильнее - ему словно бы не понравилось чужое внимание, а ведомая каким-то независящим от её воли инстинктом Чующая расшнуровала ворот тельника и распахнула его...
На груди Олдена сидел большой, густо покрытый золотыми шерстинками паук. Лапы мерзкой твари глубоко вонзились в тело амэнца, а её волосатое брюшко подрагивало в такт биению его сердца. Ошеломленная увиденным, Истла поднесла руку ко рту и в тот же миг ярко алые глаза паука злобно сверкнули. Недовольно щёлкнув жвалами, тварь ещё сильнее приникла к груди Олдена, всем своим видом показывая, что не потерпит дальнейшего беспокойства!
...И тут внезапно Истла поняла всё - и то, из каких тёмных глубин Аркоса появилась эта тварь, и то, как паук пополняет свои силы! Тварь питалась человеческими душами, но Чующие были её любимой добычей!.. Истла слышала о таком - чувствуя тёмную суть Аркоса, Чующие всегда опасались пришедшей из подземных лабиринтов магии...
Вспомнив, как Олден клялся ей в том, что его талисман не причинит ей вреда, эмпатка судорожно всхлипнула. Чего стоит клятва амэнца, если он уже отдавал на растерзание твари тех, кто имел дар чувствовать, и наверняка найдёт для паука новые жертвы, когда придёт время! Пусть она и малышка в безопасности, но разве от этого легче?! По всему было видно, что связующие тварь и Олдена нити стянулись в узлы много лет назад: вполне возможно, что даже если он захочет избавиться от твари, то попросту не сможет этого сделать! А о том, насколько сильно паук влиял на сознание тысячника, можно было лишь догадываться!.
Пытаясь изгнать возникший перед глазами кошмар, Истла вздохнула - из-за твари Олден мог утратить всю свою человечность и превратиться в нечто гораздо более худшее, чем одержимый властью Знающий... И сколько ему осталось до рокового шага, если жестокость и зло уже отравили его сердце и извратили разум!..
По щеке эмпатки скатилась слеза - ей не хотелось покидать амэнца, но паук не оставлял места надеждам и иллюзиям. От зловещей печати Аркоса Олдену уже не избавиться до самой своей смерти, а его душа принадлежит демонам... Истла уже почти смирилась с тем, что в Амэне её ждёт участь пойманной в клетку лесной птицы, но существовать рядом с воплощённым в пауке древним злом и бессильно наблюдать за тем, как тысячник постепенно будет терять последние крохи ещё теплящегося в его сердце света, Истла не могла!
- Прости!. - нежно огладив щёку амэнца, Чующая склонилась над ним и поцеловала в губы. По-прежнему крепко спящий Олден слабо вздрогнул, а потом едва слышно шепнул "Истла" и улыбнулся... Но эмпатка, жалобно всхлипнув, встала с колен и, подойдя к Дейре, взяла её на руки...
Капли начавшегося дождя мешались на щеках Истлы с её слезами, но она не чувствовала ни того, насколько промокла, ни холодных порывов ветра. В отчаянии она металась между всё более тесно стоящих древесных стволов, пытаясь найти спасительную тропку, но чаща не желала отпускать её. Ноги Чующей скользили и путались в высокой траве, а колючий кустарник цеплялся за её волосы и одежду... Истла попыталась найти валуны, которые могли бы стать для неё ориентиром, но вскоре поняла, что безнадёжно заплутала. Она не могла ни выйти из леса, ни вернуться обратно! Гром насмешливо зарокотал прямо над головою Истлы и она, чувствуя как подгибаются уставшие от бега ноги, прижалась к шершавому стволу... Она была одна! Совсем одна в глухой и враждебной чаще и помощи ждать было неоткуда!.. Очередная вспышка молнии ярко осветила лес и эмпатка, увидев внезапно выросший перед нею силуэт, испугано вскрикнула.
-Ты заблудилась, Чующая! - холодный , властный голос сидящего на вороном коне всадника перекрыл даже сердитый рокот грома. - Но тебя напугали не только гроза и наш лес, но и колдовство Аркоса...
Вновь сверкнувшая молния выхватила всадника из тьмы и Истла увидела, что глаза длинногривого коня затянуты уродливыми бельмами, а облачённый в тяжёлые, воронённые латы воин хоть и молод, но совершенно бел.- перед Чующей стоял Ярый Ловчий! Истла судорожно вздохнула и ещё крепче прижала к себе Дейру, а всадник нагнулся в седле так, что его длинные,чуть присобранные на затылке волосы коснулись щеки эмпатки и произнёс:
- Я могу помочь тебе как выбраться из чащи, так и вернуться к колдуну, но прежде, чем сделать выбор, ты должна узнать, что этой ночью в тебе зародилась новая жизнь.
- У меня будет ребёнок?- ошеломлённо прошептала Чующая, но на гордом , мертвенно-бледном лице Ловчего не дрогнул ни один мускул, когда он выпрямился и словно бы нехотя пояснил.
- Когда придёт срок , у тебя родится мальчик... Или не родится, если ты выпьешь настой чёрной руты до наступления полнолуния. Решать тебе!
Истла судорожно вздохнула. Ребёнок?! Зачатый от измены полукровка!!! Ни Чующие, ни Знающие никогда не признают его, если узнают правду!.. И, тем не менее, под её сердцем теперь бьётся крохотная искра едва успевшей зародиться жизни, которую так легко погасить ... Или сохранить, наперекор всему!..
- Я сохраню ребёнка. Но он должен родиться в Лаконе... - Тихо, но твёрдо произнесла Чующая и Ловчий наградил её долгим задумчивым взглядом, а Истла, заглянув в эти бездонные, похожие на расплавленное серебро глаза, слабо вздохнула. Казалось, на неё смотрит само время... Всадник , приняпв решение, опустил голову... Потрепал по холке тихо всхрапнувшего коня...
- Хорошо. А теперь оглянись назад - тропа за твоей спиной выведет тебя на Западный тракт. Если поспешишь, то к утру будешь уже далеко отсюда...
Чующая обернулась - между кустами и деревьями теперь действительно вилась узкая тропка, которую раньше скрывал морок. Для обычного зрения она по-прежнему оставалась невидимой, но перед внутренним взором вдоль неё, означая путь, словно бы пролегала тонкая , созданная из света нить! Истла снова взглянула на Ловчего, но слова благодарности так и не успели сорваться с её губ, потому что слуга Хозяина Троп предостерегающе поднял руку.
- Ещё одно, Чующая! После того, как покинешь наш лес, навести женщину, о которой ты недавно вспоминала. Дни её жизни заканчиваются...
- Тётка Яска?! - Истла почувствовала, что холодеет.- Но почему? Что с ней случилось?
- Просто пришёл её срок...- в бесстрастном голосе всадника на миг проскользнуло что-то, что можно было принять за обычные человеческие чувства . - А теперь уходи. Время не терпит!
Чующая кивнула головой и, шепнув едва слышное "Спасибо", ступила на тропу. Вслед ей раздался тихий, почти нкуловимый вздох, но когда очередная молния озарила поляну, Ловчего на ней уже не было...
Когда на поляну упали первые дождевые капли, Олден по-прежнему спал и привидевшаяся ему в этот раз грёза, отличалась от его обычных сновидений. В ней не было ни аркоских подземелий, ни бесконечных сражений и даже холодная усмешка Дорита не тревожила его покой. В этот раз горбуну снилась бухта неподалёку от Милеста - чистое, без единого облачка, небо сливается на горизонте с глубокой синевой моря и волны с тихим шелестом набегают на белоснежный песок. Он идёт вместе с Истлой по тонкой линии прибоя, и лучи заходящего солнца превращают пушистые волосы Чующей в светлый ореол. Вокруг никого и ничто не мешает ему смотреть на эмпатку, от которой действительно сейчас невозможно оторвать глаз - одетая в лёгкое белое платье она, кажется, сама излучает мягкое сияние, а взгляд её серых глаз ласков и тих...
- Истла...- он понимает, что сейчас должен сказать ей нечто очень важное. То, что навсегда свяжет его с эмпаткой и не позволит им разлучиться, но нужные слова почему-то никак не находятся и язык прилипает к гортани... - Я хочу сказать тебе...
Но тут Истла смотрит куда-то вдаль и на её лице появляется страх.
- Олден! - Он поворачивается и видит, как огромная, возникшая ниоткуда тёмная туча стремительно ползёт к ним!..
Первым исчезло солнце, затем небо и море и вот уже не осталось ничего - только клубящаяся вокруг них чернота.
- Мы больше не увидимся, Олден... - грустно шепчет Чующая и отворачивается, собираясь сделать шаг назад. Он хватает её за руку.
- Истла! Нет! - но тонкое запястье эмпатки начинает таять в его ладонях, с каждым мгновением становясь всё более прозрачным и невесомым.
- Прости! - сверкнувшая звездою слеза покатилась по щеке Истлы, и в следующий миг всё исчезло...
- Истла!!!- Олден проснулся от собственного крика и понял, что сжимает в руках край плаща, а Чующей рядом с ним уже нет! Горбун вскочил на ноги.
- Истла!..
Грозный рокот грома был ему ответом. Всё ещё не веря в случившееся, горбун обернулся по сторонам. Конь эмпатки стоял рядом с его жеребцом, но сооружённое для Дейры укрытие пустовало. Истла действительно исчезла, забрав с собою дочь! Тварь слабо шевельнулся и тысячник, поднеся к груди руку, понял, что его тельник расшнурован.
- Ты! Это всё из-за тебя! - хрипло шепнул Олден, но прильнувший к его груди паук тут же ответил ему отчаянным протестом: " Я непричём! Женщина сама зачем-то решила на меня посмотреть, а потом заплакала и убежала!"
- И ты даже не разбудил меня! - пальцы горбуна сжали тварь, точно тиски, и она испуганно дёрнулась: " Самка ушла совсем недавно и не могла далеко убежать!"
- Недавно! - Тысячник выскочил из-под деревьев в центр поляны - прямо под тяжёлые капли дождя. - Истла! Вернись!.. Истла! - но его очередной призыв так и остался без ответа, и горбун бросился в лес...
Дождь превратился в ливень, ураганный ветер срывал с деревьев листву, но Олден продолжал отчаянно искать Чующую в окружающей его тьме. Один раз ему показалось, что лёгкий силуэт Истлы мелькнул между деревьями, но, бросившись за ускользающим от него призраком, тысячник нашёл лишь тонкую молодую берёзку!.. Древний лес точно смеялся над ним - заставлял метаться между деревьями и спотыкаться о невидимые во тьме коряги, бил ветками по лицу и рукам , а горбун падал, вставал, шёл дальше и всё время звал Чующую...
Он уже сам давно сбился с пути и потерял счёт времени, грязь на его лице смешалась с кровью, а паук испуганно дрожал на груди... Олден понимал, что уже не найдёт скрытую от него лесом Истлу, но сама мысль об этом была ему невыносима и он упорно гнал её от себя!
- Истла! - очередной крик горбуна утонул в завывании ветра, молния озарила лес и Олден увидел , что в двух шагах от него на ветке куста трепещет обрывок серой ткани!..
- Истла... - через миг пальцы горбуна сжали клочок платья Чующей - единственная вещь, которая напоминала ему, что события последних дней действительно были явью... Но внезапно вспыхнувшая в сердце Олдена надежда сменилась отчаянием, когда он с помощью колдовства попытался ухватить невидимый обычному взгляду след. Связь между лоскутом и хозяйкой платья была разорвана и вместо тепла горбун ощутил лишь колющий пальцы холод! Отбросив в сторону бесполезный клочок ткани, Олден упал на колени и, подняв голову, закричал, обращаясь, к скрытому кронами деревьев, небу. - Почему?.. Почему так?!
Но небесам не было до его горя никакого дела и тысячник, чувствуя как щиплют глаза вот-вот готовые пролиться слёзы, повалился на землю...
К утру гроза стихла: тучи развеялись без следа и новый день обещал быть ясным и тёплым. Лучи летнего солнца быстро высушили одежду Истлы, а в одной из лежащих около тракта деревушек Чующая смогла отдохнуть и снова набраться сил. Хотя карательные экспедиции амэнцев почти не коснулись окрестных сёл, беженцы в этих краях появлялись часто, так что одинокая, измученная женщина с ребёнком на руках не вызвала у селян ни удивления, ни вопросов. Да и к чему спрашивать, если по лицу молодки и так видно, что с ней случилось неладное! Тут надо не бередить душу ненужными вопросами, а приютить и накормить!.. Именно так рассуждала приютившая Истлу пожилая крестьянка. Хистена повидала на своём веку уже немало горестей, но сердцем не очерствела и отнеслась к эмпатке, как к дочери, а когда Истла попыталась расплатиться с крестьянкой за постой своим обручальным кольцом, Хистена лишь возмущённо замахала руками. Она не какой-нибудь ростовщик, чтобы брать плату за помощь!
Двумя днями позже крестьянка оказала Истле и вовсе неоценимую услугу. Узнав, что Чующей надо попасть в окрестности Ларта, Хистена не только снабдила Истлу всем необходимым для дальнего пути, но и упросила направляющегося как раз в этот город соседа взять эмпатку к себе на воз! От Ларта до села, в котором жила тётка Яска было рукой подать, и через десять дней распростившаяся с крестьянином Истла уже шла по петляющей между холмов дороге.
До дома тётки оставалось не более часа пути, когда нырнувшая в молодую рощицу дорога сделала крутой поворот и Чующая встретилась с мужем. Осунувшийся и почерневший, точно от болезни, Лекки уныло брёл по дороге, ведя на поводу своего коренастого и лохматого Сивку. Со стороны казалось, что горняк не замечает ни солнца на небе, ни самой дороги, но , едва завидев жену, Лекки бросился к ней со всех ног.
- Истла! Наконец-то!.. А я тебя уже без малого месяц ищу! И в Вызьме у твоей бабки был, и всех твоих сестёр навестил, а сейчас от Яски возвращаюсь. Иду и думаю - где ж мне тебя теперь искать, если ни у кого из родни не нашёл!... - Ещё раз взглянув на покрытое дорожной пылью лицо Истлы, Лекки покаянно опустил голову. - Знаю, что виноват перед тобой. К Малике я на поклон уже сходил, а теперь и тебя прошу - прости ты мне мой длинный язык, ведь на самом деле нет для меня в этом мире никого дороже, чем ты, а нашу дочку я на руках носить буду! - в подтверждение своих слов горняк обнял жену и сокрушённо вздохнул. - Коли я опять глупость какую ляпну, делай со мною, что хочешь, но только не уходи больше!.. Я ещё в Эстене понял, что натворил, и решил, что попрошу у тебя прощения, как только приеду... Возвращаюсь, а дом пустой и никто не знает, куда ты подалась... Я уже боялся, что не увижу тебя никогда!
Истла вздохнула - обида на Лекки у неё уже прошла. К тому же не ему теперь виниться надо, а ей. За измену и чужого ребёнка под сердцем... Но это будет потом, а сейчас главное узнать, что с Яской.
- Скажи мне, Лекки - у моей тётки всё хорошо?
Горняк опустил глаза:
- Яска уже с месяц хворает, а как узнала , что ты исчезла...
Но Истле и так уже всё было ясно, и она, шепнув мужу, "пошли скорее", поспешила в сторону деревни.
...Яска встретила любимую племянницу улыбкой и слезами: визит Лекки напугал её не на шутку, и теперь она радовалась, что неведомо куда пропавшая Истла пришла к ней живая и здоровая!.. Но когда время слёз и вздохов прошло, Яска заметила, что её племянницу что-то грызёт, а на своего мужа она даже не смотрит... Тётка была умной женщиной, а потому все расспросы отложила до той поры, пока Лекки не отправился отдыхать.
Убедившись в том, что горняк крепко спит, Яска вышла на крыльцо и, устроившись на завалинке, вызвала племянницу на разговор... Тётка была Истле второй матерю и Чующая рассказала ей всё - и про то, почему ушла из Лудея, и про то, как изменила Лекки с амэнским тысячником, а потом ещё и влюбилась в него. Яска слушала её, не перебивая, а когда Чующая, расплакавшись, поведала тётке о пауке и встрече с Ловчим, тётка прижала её к себе и шепнула.
- Ох и крепкие узлы стянулись вокруг тебя, деточка!.. Что же теперь делать будешь...
Истла вздохнула:
- Расскажу Лекки всю правду и уйду от него. Пустишь меня к себе на первых порах?
Тётка огладила косы Истлы:
- Мои двери для тебя всегда открыты, но расставаться с мужем тебе не стоит. Поверь, всё ещё у вас образуется.
Вместо ответа эмпатка лишь горько вздохнула, а тётка продолжила:
- Лекки, дурак эдакий, только после твоего отъезда понял, насколько ты ему дорога и теперь никогда и ничем тебя не обидит. Из него ещё получится неплохой муж и отец, так что дай ему возможность всё исправить и ничего не говори об амэнце... Когда ты станешь старше, то поймёшь, что иногда лучше смолчать, чем сказать правду в глаза, тем более, что Лекки от этого молчания вреда не будет, а твоему будущему сыну не нужно клеймо безотцовщины!
Истла вытерла выступившие на глазах слёзы, но так ничего и не сказала, а Яска продолжила:
- Я понимаю, что Олден запал тебе душу, но ты ведь и сама знаешь, что колдун тебе не пара. Может, амэнец и любил тебя, да только у воинов любовь всегда такая же яростная и короткая , как и их жизнь... К тому же, ты сама говорила, какую тварь он на сердце носит!
Вспомнив о пауке, Чующая вздрогнула и, опустив голову, прижалась к Яске. Рана от разлуки была ещё слишком свежей, а будущая жизнь с Лекки представлялась эмпатке серой и тусклой, но тётка снова погладила её по голове и шепнула: " Все мужчины живут одним днём, а нам - женщинам, остаются мудрость и терпение. Буть терпеливой - ради детей!"
... Потом, спустя годы, Истла, вспоминая этот разговор, часто задумывалась о том, как сложилась бы её жизнь, если б она не послушалась совета Яски и всё-таки ушла от Лекки. Двоих детей поднимать самой тяжело - это правда, но тогда в её жизни не было бы лжи!.. Впрочем, тогда на свет не появились и другие её дочери, у Дейры с Веиленом не было бы отца, а Лекки действительно хорошо ладил с детьми и любил с ними возиться... А ещё, вспоминая об амэнце, Истла признавалась себе, что хотя он был ей по-прежнему дорог, её чувства к нему изменились - боль от разлуки ушла, сменившись грустной нежностью и даже о пауке Чующая вспоминала уже без содрогания. Какой бы сильной ни была аркоская тварь, часть души Олдена Истла унесла с собой , передав сыну. Сердце Веилена не несло в себе зла - оно было отзывчивым и смелым, и Чующая верила, что таким же когда-то обладал и его настоящий отец.... Так что не было ничего удивительного в том, что порою, наблюдая за тем, как муж играет в саду с детьми в мяч или помогает Веилену накопать червей для рыбалки, Истла представляла на месте Лекки Олдена...
УКРАДЕННАЯ ПАМЯТЬ
"Если бы я знал об этом раньше!" - сидя на кровати по-прежнему скованного заклятьем Велда, Олден в отчаянии сжал себе ладонями виски. После той грозовой ночи он больше не пытался разыскать Истлу, а, вернувшись в Амэн, начал изгонять из памяти и сердца мучавший его образ всеми возможными способами. Пестовал в своей душе обиду и уязвленную гордость... А надо было поступить совершенно иначе и найти Чующую, чего бы это ему не стоило... Да если б он знал, что Истла носит под сердцем его ребёнка, то, чтобы вновь встретиться с нею, обошёл бы пешком весь Лакон, да только прошлого уже не воротишь! Его сын считает отцом чужого ему человека, и, с самого детства испытав всю тяжесть горняцкого ремесла, ещё и узнал, насколько горька участь одарённого Чующего, за талантом которого охотится жадный Владыка!
" Слепец!" - глухо застонал горбун, в красках вспоминая то, как Велд появился в его сотне.- "Какой же я слепец!" Запретив себе вспоминать о лаконской Чующей, он даже не задумался о том, почему глаза изуродованного вурдалаками эмпата так бередят и тревожат его. А они, между прочим, были точь в точь такими же, как глаза Истлы!.. Чующая осталась верна своему сердцу: она сохранила ребёнка, не побоявшись того, что мальчик может унаследовать уродство отца. Став выше всех запретов и суеверий, подарила жизнь ребёнку связаного с Аркосом колдуна!.. А что сделал он - отец?! Глухой к голосу крови и убедивший сам себя в том, что детей у него нет и быть не может, он не только не распознал в искалеченном бродяге сына, но ещё и обрёк его на жестокое испытание Россом!
"И что теперь? Ты скажешь ему правду?" - беспокойно завозился контролирующий сознание Велда паук, но Олден лишь горько улыбнулся и покачал головой. Правда не удержит эмпата в Крейстете! Да и как сказать ему эту самую правду? Как объяснить, что он, Олден, никогда не относился к Истле, как к военной добыче и любил её, несмотря на всё, что их разделяло?! Эмпат не поверит ни единому его слову и, по-своему, будет прав. Как можно доверять человеку, который накидывает на тебя путы?!..
Нет, Велд должен навсегда забыть Лакон и Херстеда! Вздохнув, Олден взглянул на бледное лицо эмпата. Если просто заблокировать Чующему воспоминания, он будет отчаянно пытаться вернуть себе память, и, учитывая его упорство, со временем добьётся своего. Но если в памяти Велда на месте произошедшего в Астаре будет не просто белое пятно, а другие воспоминания, пусть даже и расплывчатые, он не заподозрит подвоха... Эта мысль зародилась в голове сотника ещё утром, и теперь ему осталось дополнить придуманное им плетение лишь несколькими мелкими деталями. Произошедшее в Вильдно и Россе останется почти без изменений, а ложные воспоминания будут прочно привязаны к правде. За их основу Олден решил взять именно ту байку, которая уже не раз выручала Велда и в Вильдно и в Крейстете, только теперь он действительно будет считать себя чующим-крейговцем, а свой теперешний облик - данным ему от рождения!..
- Так будет лучше... Сынок. - Олден чуть склонил голову, словно прислушиваясь к звучанию доселе непроизносимого им слова, а его пальцы легко огладили мохнатую спинку паука - Я не причиню вреда - просто немного облегчу выпавшую тебе ношу и уберу несколько кошмаров... - и его ладонь полностью накрыла собою распластавшуюся на груди эмпата тварь.
Наконец-то дождавшийся разрешения паук жадно впился в детские воспоминания Велда и с губ эмпата сорвался тихий стон, но решение Олдена уже не смогла бы изменить даже самая горячая и отчаянная мольба. Все мучительные сомнения и чувства были отброшены в сторону и холодный , бесстрастный Знающий коснулся открытого ему сознания эмпата... Впрочем, не совсем бесстрастный: Олден так и не осмелился убрать из памяти Велда Истлу - лишь накинул на её облик лёгкую дымку. Зато образ Лекки был истреблён горбуном полностью, и, выкорчёвывая из сознания эмпата последние крохи воспоминаний о приёмном отце, Олден не мог сдержать кривящую ему губы злую ухмылку...
Чернота была тёплой и незлой: превратившись в крошечный комок, в ней можно было находиться сколь угодно долго - без чувств и мыслей покачиваясь в темноте безвременья, но крошечная искра сознания не желала подобного покоя и рвалась прочь из убаюкивающей её черноты. Велд отчаянно пытался проснуться, но тёплый чёрный уют никак не хотел его отпускать, и прошла бездна времени, пока темнота сменилась серой дремотой. Чующий плыл среди неясных теней, медленно пробираясь наверх - туда, где, как он чувствовал, его ожидало пробуждение...
Когда после долгого перерыва к Велду начали постепенно возвращаться чувства, он, застыв на тонкой грани яви и сна, осознал, что рядом с ним присутствует нечто чужеродное. Незваный гость вёл себя тихо, но Чующий понял, что именно он был ответственен за сковавшее его оцепенение и пробегающий по жилам колючий холод... Конечно же, подобное самоуправство эмпату не понравилось, и он отчаянно рванулся вперёд, разрывая последние связывающие его нити сна!
На балке низкого потолка дрожал солнечный зайчик, а на плацу десятник Сегин сердито распекал молодых "Ястребов" за неуклюжесть и нерасторопность. Его голос был хорошо слышен - наверное, невидное с кровати эмпата окно было открыто.... Велд с трудом перевёл дыхание: он лежал на жёстком матрасе - занемевший и вытянувшийся, точно на параде, а на сердце ему что-то давило... Чующий попытался приподняться и тут затаившийся в его разуме незнакомец подал голос: "Лежи спокойно! Не мешай!" По-прежнему непонимая, что с ним и откуда взялся нежданный гость, Велд опустил взгляд вниз и увидел, что прямо у него на груди восседает лохматый, золотистого цвета паук. "Не двигайся!" снова скомандовала тварь, но эмпат уже закусил губу, а его левая рука метнулась к груди. Паук сердито сверкнул алыми глазами - "Потерпи!", но как раз терпеть общество подобной мерзости Чующий не собирался. Его пальцы судорожно вцепились в спину твари, и в следующий миг он с силой сдёрнул её с себя. Из глубоких проколов на груди немедленно хлынула кровь, а отброшенный в сторону паук, ощутив все прелести свободного полёта, шмякнулся о стену. Удар не причинил ему вреда, но тварь ошеломлённо застыла в углу - ещё никто из людей не позволял себе так обращаться с нею!
Из-за резкого движения по спине Велда прошла волна боли - его позвоночник словно проткнули раскалённой спицей. Эмпат откинулся назад, неотрывно глядя на непонятно откуда взявшуюся тварь. Тем временем паук собирался закончить начатое: Олден велел ему восстановить истощённые борьбою с заклятьем жизненные токи эмпата и проверить, не осталось ли в его памяти ненужных воспоминаний, но Чующий обладал настолько беспокойным нравом!.. Из жвал паука выступили прозрачные капли яда - если эмпат не станет слушаться, придётся его успокоить!
Увидев, что паук снова ползёт к нему, Велд, ругнувшись, огляделся по сторонам в поисках чего-нибудь существенного, ведь ладонью восьминогую погань было точно не пришибить! В отличии от многих людей, Чующий не испытывал страха перед пауками или подобными им тварями - он попросту был к ним равнодушен, но сейчас к нему приближался не просто паук, а опасная мерзость. Даже при одном взгляде на тварь эмпата начинало подташнивать от отвращения и ненависти!.. Дотянувшись до сложенной на табурете одежды , Велд подцепил ремень с латунной пряжкой и быстро обмотал его вокруг руки.
- Сгинь!... Пошла прочь, погань!
Паук замер. Обычно страх и отвращение либо парализовали Чующих, превращая их в лёгкую добычу, либо заставляли их спасаться бегством, но этот эмпат проявил явную агрессию! Рубиновые глаза твари изучающее скользнули по перекатившемуся на бок и выставившему вперёд обмотанную ремнём руку Велду - для того, чтобы парализовать его, твари надо было нанести всего один укус!..
- Едва очнулся и уже буйствуешь? - усмешка возникшего в дверях Олдена положила конец начавшемуся противостоянию. Позабыв об эмпате, паук устремился к сотнику и , резво вскарабкавшись по ноге, застыл на его груди, вцепившись лапами в куртку! Наблюдая за тем, как Олден оглаживает приникшую к нему мерзость, Велд ощутил полнейшее замешательство, а сотник, взглянув на него, заметил:
- Тебе не следовало так обращаться с моим талисманом! Он ведь лечил тебя!
- Что?!.. - Велд почувствовал, что у него начинает кружиться голова. Только теперь до эмпата дошло, что он находится в лазарете, но почему и как он здесь оказался, Велд не помнил! Мысли и чувства постоянно путались и вращались, словно карусель, но потом, уловив в воцарившемся хаосе ускользающий от него обрывок, эмпат судорожно вздохнул. Перед его глазами снова возник испуганно бьющийся в невидимой паутине Верный - липкая мерзость причиняла ему боль!..
- Зачем ты это сделал, глава? - прошептал Велд побелевшими губами, но сотник лишь немного склонил голову к плечу.
- А ты не понимаешь?.. Да, крепко тебя тряхнуло!
Взгляд эмпата из злого стал недоумевающим и Олден, сев на соседнюю кровать, продолжил:
- Сеть действительно бросил я, но это был единственный способ узнать, что с тобою происходит. - сотник вздохнул. - Говорил же тебе Мегрен, что старших слушаться надо! А ещё советоваться с ними, если чего-то не знаешь!.. Но ты ведь у нас гордец - во всём сам хочешь разобраться!
-И с чем я не справился? - с каждым словом горбуна Велд чувствовал себя всё более и более сбитым с толку. Он никак не мог понять за что его упрекает Олден, а предшествующие выездке воспоминания превратились в его голове в неудобоваримую кашу.
- Со своим даром. В последнее время ты выглядел так, словно из тебя по ночам варки кровь пьют. Начал говорить и даже кричать во сне, а когда я спросил тебя, что с тобою творится, ты вместо ответа ушёл в защиту! Но гордость не всегда полезна, Велд. Пришлось поставить тебя на место и заодно узнать, чем вызвано твоё состояние. - Олден вздохнул и огладил паука. - Мегрен неплохо тренировал тебя, но этого недостаточно. Ты всё ещё не осознаешь ни того, насколько развита твоя способность, ни того, как правильно её контролировать. Твоё незнание едва не довело тебя до беды, но второй раз я подобного не допущу. С сегодняшнего дня твоя вольница закончилась - теперь твоё обучение всецело моя забота...
Эмпат уже не раз испытал на своей шкуре тяжёлый норов сотника и потому знал - хорошо замаскированное сочувствие Олден мог проявить только в том случае, если он, Велд, действительно вляпался по самые уши... Вот только что такого страшного случилось, эмпат по-прежнему не знал и потому в словах Олдена ему почудился подвох... Да ещё и золотистый паук постоянно сбивал эмпата с мысли... Лечил! Да эта тварь скорее искалечит, чем поможет!..
Увидев, каким взглядом одарил Чующий аркоскую тварь, Олден усмехнулся.
- Паук действительно опасен, ведь его питают человеческие души, но в то же время он разумен и всегда подчиняется приказам, так что запрячь свою неприязнь куда подальше! Тем более что он помогал тебе, восстанавливая твои жизненные силы.
Ответный взгляд Велда означал, что тёплых чувств к пауку у него от полученных сведений не прибавилось, но Олден встал и, позволив твари спрятаться на груди, направился к выходу, бросив на прощание:
- То, что хотел, я тебе уже сказал, так что отдыхай, пока есть время. Твои приятели ещё вчера рвались тебя навестить...
На небе тускло блестел ущербный серп луны, а Велд, сидя на подоконнике выделенной ему в доме Олдена комнаты, смотрел на сонный, укрытый снегом Крейстет. Три месяца назад переселение из казарм стало для него полной неожиданностью - он как раз чистил Верного, когда в конюшню зашёл Дерек и велел ему собирать вещи - Олден сделал его своим ординарцем, так что жить теперь Велд будет не в казармах, а в доме главы отряда. Но эмпат, услышав приказ, лишь ещё старательнее заработал скребницей - колдовская паутина оставила на задних ногах Верного невидимые обычным зрением ожоги. Из-за них конь теперь хромал и если последствия колдовства не развеются в самое ближайшее время, участь Верного будет незавидной - его попросту спишут...
- Лучше поторопись. Сам знаешь - глава ждать не любит. - сурово сдвинул брови Дерек, но тут же тихо добавил - Не переживай - Верный к коновалам не попадёт. Я тому порукой....
- Спасибо... - шепнул эмпат, а десятник усмехнулся.
- Главное, что вы оба на ногах, а остальное - дело времени. Поверь, когда ты снова попадёшь на плац, еще не раз пожалеешь о том, что месяц в календаре короткий, да и с Олденом вполне можно ужиться. Главное - не попадайся ему под горячую руку.
- А это уж как получится! - едва заметно усмехнулся Велд. Он знал, что никто из "Белых" не позавидует этому назначению... Всем в отряде было известно, что как раз на ординарцев горбун чаще всего и изливал своё дурное настроение, а то, что перепадало остальным - было уже крохами! Коротко блеснув, улыбка эмпата тут же угасла. Кроме того, соседство с Олденом означало так же, что паук тоже будет неподалёку, а у Велда, когда он смотрел на искалеченного паутиной Верного, появлялось почти необоримое желание шмякнуть паука о стенку так, чтоб его по ней киселём размазало!
Впрочем, ни общаться с тварью, ни получать нагоняй за поздний приход Велду в первый свой вечер не пришлось. Олден был настолько занят каким-то своим опытом, что лишь коротко кивнув Дереку и, указав эмпату на приютившуюся в тёмноте второго этажа дверь, снова ушёл в устроенную им в подвале лабораторию. Выделенная комната обладала скромными размерами и обстановкой, но уже привыкшему к казарменной тесноте Велду она показалась просторной. Кровать, стол, несколько стульев, заставленная книгами полка... Присмотревшись, Чующий заметил, что комнатушка ещё сохранила следы прежних обитателей. В углу на беленой стене кто-то из предшественников эмпата довольно удачно нарисовал углём ястреба, а на столе несколько глубоких царапин складывались в имя "Ивар"... Скользнув пальцами по столешнице, Велд занялся просмотром тесно стоящих на полке книг и убедился, что к их подборке приложил руку сам Олден. Несколько травников, гримуары с затейливыми рисунками, пухлые тетради, заполненные алхимическими формулами....
Чем вызвана такая щедрость, эмпат узнал уже на следующий день - пришедший из казарм сотник, не долго думая, засадил его за написание диктанта. Выбранный текст изобиловал сложными оборотами и словами, и уже давно забывший, как брать в руки перо Велд с трудом успевал за диктовкой... Когда же Олден взял в руки тетрадь, то, взглянув на мелко исписанные страницы, нахмурился. "Если ты решишь кому-нибудь написать письмо, эмпат, тебе придется идти вместе с ним к получателю, чтобы разъяснить ему написанное..." Но потом горбун всё-таки углубился в проверку и сменил гнев на милость: " Для углекопа ты даже более чем грамотен, но не задирай нос. Работы у нас ещё непочатый край".
Следующие задания сотника были такими, что временно освобождённому от муштры на плацу Велду скучать не приходилось. Теперь он должен был с утра до вечера зубрить формулы и заучивать многочисленные даты хроник и свойства трав...Возвращающийся из казарм вечером Олден после ужина непременно узнавал, что эмпат выучил за день, и нещадно гонял его по пройденному, но когда Велд чувствовал, что больше не может запомнить ни одной даты, он забрасывал книги куда подальше и начинал заниматься либо уборкой дома, либо кухонными хлопотами...
Дни понеслись с бешенной скоростью и Чующий с трудом выкраивал хотя бы час, чтобы навестить Верного. Каждый раз, подходя к конюшням, эмпат чувствовал, как в сердце ему, несмотря на обещание Дерека, впиваются холодные иглы дурного предчувствия. Верный продолжал хромать и Чующий боялся, что, в очередной раз зайдя в конюшню, может увидеть опустевшее стойло. В конце - концов Дерек не всесилен, а держать негодного к службе коня никто не будет! Но, к счастью, в этот раз его опасения не подтвердились. К концу своей третьей недели в качестве ординарца Велд, зайдя в конюшни, обнаружил в стойле Верного Олдена. Конь дрожал и испуганно косился на горбуна, но тот, приобняв его за шею, тихо шептал какой-то непонятный наговор, а пальцы его свободной руки словно сматывали в воздухе клубок из невидимых нитей. Велд сглотнул и шагнул вперёд - он собирался прервать творимое колдовство, ведь Верный уже и так достаточно натерпелся, но что-то его остановило и эмпат замер, сжав кулаки и внимательно следя за каждым движением сотника... Олден, казалось, даже не заметил, что за ним наблюдают - его плечи даже не дрогнули - но когда последний слог наговора слетел с его губ, горбун, огладив гриву Верного, сказал, даже не оборачиваясь.
- Вот и всё. Принимай своего любимца...
- Глава... - Велд зашёл в стойло и конь, фыркнув, переступил копытами. Не надо было иметь дара Чующего, чтобы увидеть, что Верному стало лучше - он спокойно наступал на все четыре ноги и даже его шерсть заблестела словно серый шёлк! Велд со вздохом зарылся лицом в светлую гриву жеребца, а когда повернулся, чтобы поблагодарить сотника за помощь, того в конюшне уже не было... Неожиданная благотворительность удивила эмпата до такой степени, что на следующее утро он снова попытался поблагодарить Олдена, но тот в ответ лишь сухо кивнул и, посоветовав Чующему ещё с неделю поберечь Верного от нагрузок , перевёл разговор на другую тему...
А вот с самим Велдом нянчиться никто не собирался - ещё через пару дней Дерек счёл, что эмпату пора возвращаться на плац и теперь Чующий крутился как белка в колесе. Утором ему надо оказаться в казармах раньше сотника, но после тренировок с другими "Ястребами" его ждал не отдых , а уроки Олдена. Травничество, история и военное дело, Старый язык, на котором писались лишь колдовские книги да самые древние легенды и обращения к богам, запретные для людей хроники Знающих... Основы алхимии и медицины сотник предпочитал излагать в лаборатории, подкрепляя свои рассказы наглядными примерами!
Велда едва не передёрнуло, когда он вспомнил свой самый первый урок по анатомии : привязанная к металлическому столу собака жалобно скулила, а её грудная клетка и брюхо были вскрыты так, чтобы была видна работа внутренних органов! Олден, поясняя строение кишечника и печени, деловито копался в скользких, чуть подрагивающих внутренностях, затем , указав на трепещущее сердце, перешёл к законам кровообращения, но эмпат почти не слышал его. Мучения живого, беспомощного существа были непереносимы и Велд, глядя в слезящиеся собачьи глаза уже почти не понимал где находиться...
- Вернись на землю, Велд! - сухое, жёсткое замечание сотника заставило эмпата очнуться, а Олден чуть прищурившись, продолжал.- Хирургия - это всегда чья-то висящая на волоске жизнь, парень! И пусть лучше это будет жизнь собаки, чем твоего собрата по оружию, который тоже будет лежать, истекая кровью, и смотреть на тебя точно такими же глазами! И ему будут нужны не твое сочувствие, а холодный разум и твёрдая рука медика. Уяснил?
Эмпат сглотнул ставший поперёк горла комок и кивнул головой - в словах сотника была жестокая правда, ведь как ни болела у Велда душа за Лади и дочек Груста, он всё равно ничем не смог им помочь... Олден, взглянув на мгновенно затвердевшие черты эмпата, усмехнулся:
- Вот это уже другое дело ! А теперь подойди сюда и попробуй, как бьётся её сердце - я хочу чтобы ты понял чего тебе будет стоить даже малейшая ошибка...
За этой собакой последовали и другие подопытные, а довершил их визит к Крейстетскому палачу - там Велду довелось познакомиться с человеческими трупами... Остальной молодняк начали обучать медицине лишь пару дней назад и эмпат мог лишь посочувствовать Скульту, которого после наглядной анатомии буквально выворачивало на изнанку. Сам он к этому времени уже научился немного отстранятся от происходящего. Загоняя эмоции и чувства как можно дальше , Велд старался сделать так, чтобы его восприятие оставалось незамутнённым и чистым словно зеркало....
Но даже полностью холодным разумом некоторые поступки Олдена понять было решительно невозможно! Ну какое разумное объяснение может иметь то, что сотник, наконец-то возобновив начатые Мегреном тренировки, решил найти у него - эмпата , проблеск колдовских способностей! Его попытка, конечно же, не увенчалась успехом, но когда Велд , вытирая текущую из носа кровь, тихо заметил, что этого и следовало ожидать, ведь между способностями Чующих и Знающих лежит пропасть, горбун лишь сердито сверкнул на него глазами:
- За свою жизнь я повидал немало эмпатов и , поверь, ты сильно отличаешься от них и по характеру, и по складу ума!
На это замечание Велд лишь пожал плечами - он смутно помнил лишь то, что его мать тоже была Чующей, а другие, подобные ему по дару люди, на его жизненном пути не встречались. Судить о том, насколько он похож на других эмпатов, Чующий, конечно, не мог. Но одно Велд знал точно - к Знающим от не относился!..
После ещё двух неудачных попыток обнаружить в способностях эмпата зачатки колдовства, Олден успокоился и начал заниматься с Велдом в том же ключе, что и Мегрен, но, тем не менее, всего через пару дней Чующий окончательно убедился в том, что в седой голове Олдена водится больше тараканов, чем в буйных головах всех молодых "Ястребов" разом !
... Хотя Велд и сотник жили под одной крышей и готовили по-очереди, за одним столом они , поначалу, вместе не ели. Такое панибратство было недопустимо для людей , разделённых как уставом, так и происхождением, но эмпат совсем не чувствовал себя уязвлённым. Более того - в глубине души он даже радовался такому положению дел, ведь тяжёлый взгляд Олдена мог отбить аппетит у кого угодно. Так что пока сотник неспешно вечерял на кухне, Велд, отрезав себе пару кусков хлеба и плеснув в миску супу из казана, спешно ретировался в свою комнатушку. Первым делом раскрошив на подоконнике хлеб , эмпат принимался за ужин, то и дело поглядывая на слетевшихся к крошкам птиц...
Но в этот раз Велд, шлёпнув на тарелку тушённое мясо и овощи, не успел сделать и двух шагов от очага, как уже сидящий за столом Олден тихо заметил.:
- Своих пернатых нахлебников потом покормишь. Садись за стол и ешь .
Чующий вытянулся в струнку и возразил :
- Но мне по уставу не положено ... - а сотник на это лишь махнул рукой.
-Я сам себе устав! Для меня нет ничего зазорного в том, чтобы пить вместе с Дереком и есть за одним столом с рядовым. - и тут брови сотника опасно сдвинулись. - К тому же - твоя беготня у меня уже в печёнках сидит! Понял?
Быстро взглянув на нахмурившегося горбуна, эмпат счёл за лучшее подчиниться. Выбрав место подальше от сотника, он принялся за еду , но не успел сделать и двух глотков, как Олден сердито заметил:
- Да кто же так ест! Ты бы ещё руками в тарелку полез!
Велд замер, так и не донеся ложку до рта - очередная придирка горбуна уже не лезла ни в какие ворота , а Олден, тихо прошипев какое-то ругательство, встал из-за стола и направился к буфету. Погромыхав посудой, он уже через полминуты вернулся к столу и положив перед эмпатом нечто, больше всего напоминающее маленькие трёхзубые вилы, сухо осведомился:
-Знакомая вещь, не так ли?
Но Велд, взглянув на невиданный им прежде предмет кухонной утвари, лишь отрицательно мотнул головой. В казармах все без исключения довольствовались ложками, да и в Крейге углекопам её за глаза хватало... Олден вздохнул:
- Ну что ж, будем заполнять пробелы. Этот предмет называется вилкой - любой амэнец знает для чего она нужна , но на севере, как я понял, применять её умеют лишь Владыки и знать, хотя научиться ею пользоваться легко. Смотри! - И сотник, придвинув к себе тарелку эмпата, начал орудовать в ней трёхзубой вилкой.- Сначала делаешь так, а потом берёшь и подцепляешь вот так... Видишь- всё просто...
Ещё через минуту горбун придвинул тарелку обратно к Велду.
-Теперь попробуй сам!
Но эмпат даже пальцем не пошевельнул, а сгорбившись, точно хорёк перед прыжком, спросил:
-А зачем мне это?
Брови Олдена хмуро сошлись на переносье.
- Затем, что я не хочу за тебя краснеть перед княгиней, когда мне доведётся показывать ей своего ученика!
Сердце эмпата заполнила горькая обида: он терпеливо сносил все придирки Олдена, если они касались обучения и жизни в казармах, но сейчас сотник, сам того не замечая, унижал его без всякого повода! Не любо смотреть, как едят простолюдины, так и не гляди, тем более что он - Велд -умеет вести себя за столом! Он не чавкает, не дует на ложку и не крошит хлеб на стол , как Развик... Что же касается Владык, то эмпат испытывал к ним какую-то инстинктивную неприязнь и возможность сесть за один стол с Нахименой его совсем не прельщала!
- Я не ярмарочный медведь, чтоб меня водить на поводке и всем показывать...- в тихом голосе Велда зазвучал металл и брови сотника удивлённо полезли вверх, но эмпат только начал говорить. - И веселить княгиню за столом я не собираюсь. Пусть Владычица найдёт себе другую потеху!
- Да как ты смеешь, эмпат! - удивление сотника тут же сменилось яростью. - Я пытаюсь сделать из тебя человека, а ты...- горбун в сердцах треснул кулаком по столу так, что тарелки жалобно звякнули, а ложки и злополучная вилка подпрыгнули точно живые...И тут вдруг горбун внимательно взглянул на Велда и неожиданно спросил. - Ты всегда ловишь предметы левой?
Чующий обескуражено посмотрел на свои руки - готовую свалиться на пол ложку он поймал инстинктивно - ни секунды не задумываясь о своих действиях, но теперь, глядя на свою левую, припомнил., что действительно частенько пускал её в ход вместо правой.. Всё ещё не понимая, почему горбуна так заинтересовала его привычка, он ответил:
-Да, глава. Мне так удобней.
Услышав ответ, Олден задумчиво покачал головой:
- Так ты ещё и леворукий.... Очевидно, тебя просто переучили...
Велд опустил голову: своё детство после пробуждения в трупнике он помнил очень смутно - чумная лихорадка словно накинула на его воспоминания туманную пелену. Зыбкие, словно из далёкого сна, образы бередили душу эмпата - ему то и дело казалось, что окутавший его память туман скрывает в себе нечто очень важное, но все его попытки разогнать пелену приводили лишь к сильнейшей головной боли! Вот и приходилось довольствоваться неясными образами - какой-то сад... Что-то шепчущая ему мать.... Ещё совсем крошечная Лади.... Эти образы были бесконечно дороги Велду и он искренне считал, что лучше было бы, если б Седобородый за перенесённые испытания вернул ему не лицо, а память...
-Я не знаю, глава.- тихо шепнул эмпат- его запал испарился так же быстро, как и появился, а Олден сел на своё место и придвинул к себе тарелку.
- Если работая мечом ты будешь пускать в ход не только правую но и левую руку, это даст тебе хорошие преимущества в бою! Левши считаются среди мечников опасными противниками... - и тут горбун, внимательно взглянув на окончательно растерявшего всякий интерес к ужину эмпата, проворчал.- ... Раз уж ты живёшь со мною под одной крышей, то и вести себя должен по моим правилам., так что перестань сидеть с такой скорбной физиономией и принимайся за еду. Через несколько дней ты и сам убедишься, что пользоваться вилкой удобно...
Вместо ответа эмпат лишь исподлобья зыркнул на сотника и, убедившись, что от этого урока ему никак не отвертеться, опустил голову...
Дохнув на вставленное в частый свинцовый переплёт стекло, Велд начертил на нём силуэт широко раскинувшей крылья птицы - что ни говори, эти три месяца дались ему очень нелегко и такие вечера были для него редкостью: сегодня и завтра в казармах увольнительные и предоставленному самому себе эмпату никуда не надо было спешить...Стук дверей и голоса на лестнице заставили Чующего оторваться от размышлений, но расслышав ворчание Олдена и щебет Мелсы, он усмехнулся - горбун решил дать отдых не только сотне, но и себе самому, и, значит, завтра, в добавок ко всему, не будет ни анатомии, ни алхимии...С Мелсой Велд за это время уже несколько раз пересекался и отношения с любовницей сотника у него сложились вполне приятельские. Он не пытался, тайком от Олдена, зажать Мелсу в углу или ущипнуть за щёку, как это, по словам девчонки, проделывал Ивар, да , к тому же, ни разу не назвал её шлюхой. Мелса , которой было не привыкать к любым унижениям, по достоинству оценила подобное отношение и даже рассказала Велду о своей жизни. Грандомовка по рождению, она в девять лет стала военной добычей десятника "Сов" во время очередной стычки Грандома и Ленда. Десятник не питал склонности к связи со слишком молодыми девочками, а потому все её обязанности сводились к стирке одежды и чистке сапог . Мелса уже было решила, что ей повезло, но по возвращению в Крейстет её хозяин проигрался в карты и , чтобы погасить долг, продал её в дом мамы Зеру. Там она три года мыла полы и стирала платья подопечных мамы, а когда в двенадцать лет у неё начались женские кровотечения, старая Зеру сочла, что Мелса вполне созрела для другой работы. .. К Олдену, в отличии от других клинетов, Мелса питала своеобразную приязнь - во-первых, статус любимой игрушки старого клиента давал ей определённые привилегии, а во-вторых , их знакомство началось с того, что Олден спустил с лестницы пьяного наёмника, который едва не изрезал Мелсе лицо... Потеря привлекательности означала для девочек мамы падение на самую нижнюю ступень их ремесла. Полуголодное существование на улице и побои от самых непотребных клиентов через несколько месяцев оканчивалась смертью под забором, так что благодарственные ласки Мелсы отличались отнюдь не наигранным пылом. Горбун понравился темперамент девчонки и вскоре выделил её среди множества других... Глядя на то, как щёки Мелсы при упоминании о горбуне заливаются краской, Велд думал, что девчонка умудрилась нарушить все правила своего ремесла и втюхаться в сотника, но свои соображения эмпат предпочитал держать при себе - если он угадал, то своим замечанием зацепит девчонку за живое, а ссориться с Мелсой ему не хотелось....
Голоса стихли так же быстро, как и появились и Чующий вновь посмотрел на засыпанные снегом крыши. Вчера днём ему показалось, что на трубе соседнего дома восседает Корви и теперь ему хотелось проверить свою догадку. Конечно же - граев в Крейстете множество и перепутать их с вороном легко, но Велд, вспоминая Росс, не думал, что ошибся. Эмпат закрыл глаза и попытался воссоздать перед своим мысленным взором Корви. Он словно бы рисовал ворона - припоминания и его постоянно всклокоченные перья, и сломанный коготь на левой лапе, и какой-то слишком уж человеческий взгляд, а когда Корви в его воображении стал живым, постарался протянуть между ним и собою тонкую блестящую нить: " Я знаю, что ты здесь, Корви!" Призыв эмпата остался без ответа , но когда он, вздохнув, снова попытался повторить свой опыт, из мысленной сосредоточенности его вывел стук в окно. Открыв глаза Велд увидел восседающего на выступе крыши ворона - от холода его перья встопорщились ещё больше, а в клюве он сжимал нечто непонятное...
Велд немедля распахнул окно - холодный ветер тут же принёс в комнату целый рой снежинок, а ворон , неловко переступая одеревеневшими от холода лапами, перебрался на подоконник.
-Замёрз, бедолага? - Чующий закрыл окно и, ласково огладив Корви, уже собирался спуститься на кухню, но ворон сердито взмахнул крыльями и чуть ли не подпрыгнул на месте. Велд ещё раз внимательно взглянул на птицу и протянул ей ладонь, Корви передал Чующему свою находку и довольно каркнул. Велд удивлённо посмотрел на принесенную вороном вещь - черный, с металлическим отливом камень по своей форме напоминал раскинувшего крылья ястреба - для полного сходства надо было нанести лишь несколько штрихов... Велд задумчиво покатал камень на ладони - отдав Мегрену свой оберег, он с тех пор обходился без какого либо талисмана, но принесённый вороном камень лёг ему в руку. Созданный самой природой амулет нес в себе отголосок Истока и действительно мог стать новым оберегом...
- Спасибо, Корви! - Велд ещё раз огладил ворона и тот, поняв, что его подарок оценили по-достоинству, довольно прикрыл глаза. - А теперь побудь немного сам - сейчас я принесу тебе что-нибудь съестное...
Корви так и остался в комнате эмпата - расправляясь с нарезанным полосками мясом, он пристально наблюдал за тем , как Велд трудится над своим новым талисманом, а когда работа была закончена и Чующий лёг спать, ворон перебрался к нему в изголовье и спрятал голову под крыло...
После того вечера Корви довольно часто навещал эмпата - во время своего гостевания он не только жил в комнате у Чующего, но ещё и иногда посещал первый этаж, сидя у Велда на плече. Связь между вороном и Чующим крепла всё больше и для призыва Корви эмпату уже почти не приходилось тратить силы... Олден, глядя на то, как общаются ворон и эмпат, лишь хмурился - хотя принесённый Корви камень оказался гематитом, а нанесённые эмпатом штрихи были тонкими и точными, сам талисман по стилю сильно напоминал лошадок из злополучного леса. Совершенно бессознательно Велд повторил работу безвестного мастера, лишь слегка её переиначив - это лишний раз подтверждало то, что Седобородый выбрал парня не случайно, и судьба Чующего во многом была уже предрешена. Участь слуги Хозяина Троп была вполне приемлемой для ученика горбуна, но для своего сына он не желал такой, сулящей постоянные и суровые испытания, судьбы, да только изменить свершившееся Олден при всём желании уже не мог и ему оставалось лишь хмуро следить за тем, как Корви, сидя на плече у эмпата, то и дело перебирает волосы у него на виске...
Впрочем, это, было единственным, что омрачало жизнь сотнику - хотя Велд и не унаследовал его дара к колдовству, медицина и ратное ремесло давались ему легко. В будущем из него должен был получится хороший хирург и воин, а его дар Чующего всё ещё находился в постоянном развитии ...
Между тем недели постепенно складывались в месяцы - зима миновала без каких либо приметных событий, но очередная, пришедшая в Крейстет весна, в этот раз принесла с собою не только грозы и вполне ожидаемое шатание в рядах одуревших от тепла и бурлящего в крови желания молодых "Ястребов", но и визит вернувшего себе несколько лет назад Триполем Демера... В своё время возведённый амэнцами на престол Трок-Дорна Бури так и не смог изловить затерявшегося в Ирии единственного выжившего сына рыжего Хеги... Проведённые в изгнании годы превратили безусого мальчишку в опытного воина - Демер не только раскрыл свой природный колдовской дар , но и обзавёлся союзниками, признавшими его право на престол. Владыка Скрула Морген помог ему с войсками, отдав в подчинение несколько своих отрядов, но едва маленькая армия ступила на земли Триполема, к ней стали присоединяться те, кто по сей день считал Бури самозванцем... В этот раз поддержка Амэнцев Бури не помогла - в нескольких боях его войска были разбиты на голову, а начавшееся в вотчинах восстание, заставило временщика искать укрытие в Трок- Дорне... Но в крепости, несмотря на учинённые Бури жестокие чистки , всё равно нашлись верные прежней династии люди. Ночью кто-то открыл отрядам осадившего Трок-Дорн молодого князя ворота, и в замке началось жестокое сражение. Его коридоры и залы переполнились телами как защищавшихся, так и нападавших, а сам Бури , сбросив командование своими ратниками, на плечи чудом выживших в последнем сражении амэнцев, до последнего избегал встречи с Демером. Но коридоры колдовской цитадели так и остались для временщика чужими, а молодой князь запомнил их прихотливые извивы с самого детства, так что их встреча была неизбежной...
Когда утром над Трок-Дорном вновь взвился стяг с василиском, а на его стенах появились насаженные на копья головы Бури и его соратников, жители Гронта, глядя на коричневое, искажённое безумным ужасом лицо временщика могли лишь гадать, какую ужасную кару он принял перед смертью от вернувшегося из изгнания сына Хеги! Между тем Демер не ограничился тем,что вернул себе престол - после взятия Трок -Дорна он взял передышку лишь на несколько месяцев. Потратив это время на формирование нового войска и подготовку к очередному походу, он уже сам выступил против Амэна, намереваясь вернуть утраченные из-за договора Бури южные вотчины.
Владыка Медин, воспринявший поражение посланных на подмогу Бури отрядов как личное оскорбление, не собирался отдавать полученные земли без крови, так что война Амэна и Триполема затянулась без малого на год. Сражения шли с переменным успехом и стороны потеряли в боях ни мало людей, но на переговоры Медина вынудили пойти не изрядно поредевшие войска, а ставший его ближайшим советником Илит. Он был единственным, кто посмел сказать Владыке,что затяжная война не была выгодна Амэну. Стягивая все силы на противостояние Триполему, Медин едва не оставил без защиты границы с Крейгом и Лаконом, а это грозило новыми бунтами и восстаниями. На землях, которые так жаждал вернуть Демер не было ни рудников, ни хорошо укреплённых крепостей, к тому же теперь они были опустошенны сражениями. Потеря этих вотчин могла ударить лишь по гордости амэнцев, так что разумней будет уступить Триполему и сберечь войска, тем более что время молниеносных побед миновало ... Медин, выслушав совет, нахмурился- он хорошо помнил то время, когда горбатый тысячник "Карающих" мог выиграть ,казалось, даже самое безнадёжное сражение, но где теперь Олден?.. Вопреки ожиданиям знавших его людей, он так и не вернулся из своего изгнания, навсегда разорвав связь с родиной, а равных ему в полководческих талантах теперь в Амене не было...
И вот теперь покончивший с ратными делами и навёвший порядок в своих вотчинах Демер появился в Ленде: с его предшественником у Нахимены сложилось нечто вроде нейтралитета, но новый Владыка Триполема считал, что Ленд мог стать неплохим союзником... Вот только договоры между Владыками заключатюся по-разному, и многие крейстетцы, глядя на то, как Демер и встретившая его, согласно обычаю, за городом Нахимена теперь едут стремя в стремя по улицам лендовской столицы подумали о том, что визит князя может закончиться свадьбой. Их Владычица ещё не утратила ни молодости, ни красоты, и Демер вполне мог предложить вдовствующей княгине брак. Вернув себе утраченное, он в боях подтвердил своё законное право на триполемский венец и многие семейства хотели бы теперь с ним породниться... По слухам, молодой князь волочился за юбками так же, как и его отец - у него было множество любовниц от которых он уже успел прижить нескольких детей, но способной разделить с ним бремя власти, законной супруги у Демера до сих пор не было... Высокий, статный князь был действительно хорош собой и, если не брать в расчёт его рыжие волосы и зелёные глаза, даже немного напоминал собою Озрика, а союз равных Владык мог невиданно усилить оба княжества...
Впрочем, поначалу визит Демера ничем не напоминал сватовство. Владыка Триполема уже немало слышал о Нахимене и сделав из услышанного правильные выводы, не пытался пустить ей пыль в глаза и не стал утомлять пустыми любезностями. Во время неизбежного в таких случаях пира он беседовал с нею и Главой Совета в основном о делах . Вкратце рассказав о своей войне с Амэном, он поведал о том, как возродил к жизни вернувшиеся к нему вотчины и , намекнув, что может раз и навсегда урезонить Лакон, заговорил о виегах, набеги которых тревожили и его северные земли... Нахимена внимательно слушала Триполемского Владыку - своими рассказами он действительно смог пробудить в ней интерес - и потому, когда Демер уже перед окончанием пира попросил княгиню рассказать ему об уже ставшей легендарной "Белой" сотне, Нахимена ответила ему лёгкой улыбкой и обещанием не только рассказатьо "Белых" , но и показать свой знаменитый отряд...
Олден налил себе сам и , выпив содержимое кружки залпом, опустил голову. Был уже поздний вечер, но он , выбрав для пьянки самую дальнюю и засиженную мухами корчму, продолжал пить кружку за кружкой , даже не чувствуя вкуса вина. Ревность - дурацкая, и от того ещё более горькая, превратила текущую по его жилам кровь в едкую кислоту, а казалось бы уже давно усмирённое сердце теперь заходилось плачем, точно больной ребёнок... Олден посмотрел на свою руку и медленно сжал пальцы в кулак - надо было изловить щенка Демера ещё тогда, а не сбрасывать его поимку на Бури... Сделал бы так и теперь не пришлось бы , глядя в зелёные глаза молодого, красивого князя , с новой силой ощущать своё убожество и терзаться от мучительной и бессильной ревности!.. Да - он друг и доверенное лицо княгини, но она никогда не улыбалась ему так, как сегодня Демеру, когда показывала ему "белую" сотню!
Он никогда ни ревновал Нахимену к Озрику - их любовь была взаимной и глубокой, да и сам винн, вопреки всему добившийся руки тогда ещё лендовской княжны, мог вызывать лишь уважение, но Демер... Олден едва не заскрипел зубами, когда вновь воссоздав перед мысленным взором образ Триполемского Владыки, стал искать в нём какой -либо изъян... Но гордое, благородное лицо не имело ни одной неправильной черты, осанка молодого Владыки была исполнена достоинства , а его белозубая улыбка казалась почти искренней... Олден закусил губу - вот именно , что почти! Улыбка человека, глаза которого так напоминают изумрудно -зелёный лёд, просто не может быть по-настоящему тёплой! Демер- Владыка до мозга костей и в Нахимене он видит прежде всего не женщину , а выгодного союзника! Он никогда не полюбит княгиню, но тем не менее если не сегодня, то самое позднее - завтра, сделает ей предложение, и она , скорее всего , согласиться на него. Демер не только красив и молод - у него ещё и редкий колдовской дар - их дети станут достойным продолжением двух династий!
Убедившись, что кувшин опустел, Олден заказал ещё вина, хотя и чувствовал, что перед глазами у него всё плывёт... Нахимена уже давно мечтает о детях - он сам не раз видел, какая тоска стынет в её взгляде, когда она смотрит на играющую не заднем дворе замка ребятню прислуги... Согласившись на брак с Демером, княгиня не только добьётся исполнения своей мечты, но и поступит, как мудрая Владычица и укрепит положение Ленда... Это будет союз равных, хоть и не питающих друг к другу приязни людей, и ему - Олдену, оставалось лишь смириться с этим... Да вот только не было в его душе смирения - в ней кипели гнев и обида на насмешницу-судьбу... Он ничем не хуже Демера, но его уродство никогда не позволит ему встать с Владыкой на равных! К тому же, теперь он связан присягой и не может обнажить оружие против гостя княгини, хотя его рука сама потянулась к мечу, когда Демер, осматривая сотню, тихо произнёс: " Я не раз слышал, что природа, ущемляя нас в одном, наделяет больше в другом. Глядя на тебя и твою сотню, я вижу, что поговорка правдива!.." Оброненное якобы вскользь замечание сопровождалось таким пристальным и холодным взглядом, что горбун не сомневался - Демер произнёс его неслучайно!.. Но проклятый духожёр не ограничился этим и , когда Нахимена вновь на минуту отошла от них, опять усмехнулся: " А ещё говорят, что калеки ненавидят не имеющих в себе изъянов людей и завидуют им. Когда ты создавал холодное пламя, тобою руководили точно такие же ненависть и обида - правда?" Олден сжал рукоять меча так, что костяшки на его пальцах побелели, но, тем не менее, смог удержаться и лишь глухо возразил: " Я выполнял приказ!"
... Стоит ли говорить, что к концу смотра горбун уже был сам не свой от таких подколок и сводящей с ума ревности, и потому , когда Владыки покинули казармы, тоже не остался там, а ушёл в город... И вот теперь он пьёт уже которую кружку подряд, да только легче ему от этого не становится, а наоборот - только хуже!.. Столько лет защищавшая его от чужого презрения и насмешек броня неожиданно дала трещину и горбун тщетно корил себя за глупость и мягкотелость...
Была уже поздняя ночь, когда Олден наконец-то покинул облюбованную им забегаловку и выбрался на улицу. Подворотня встрерила его трущобной вонью и скользкой грязью. Горбун посмотрел на клочок усыпанного звёздами неба, поморщился и шагнул вперёд , намереваясь покинуть дворик, но уже в следующий миг со вздохом прижался к стене . Только теперь он понял, насколько был пьян -ноги его почти не слушались, а дом находился за несколько кварталов... Но возвращаться в пропахший кислятиной зал сотнику тоже уже не хотелось и он попытался сделать ещё один шаг вперёд... Через миг его снова повело, но в этот раз от падения Олдена спасла не стена, а чьё-то во-время подставленное плечо! Пальцы горбуна судорожного вцепились в куртку неожиданного помощника, а тот помог ему добраться до выхода из подворотни. На улочке было немного посветлее, да и воздух на ней уже не нёс в себе таких миазмов, и Олден наконец -то смог не только вздохнуть полной грудью ,но и рассмотреть усадившего его на поленницу парня...
-Велд, какого лешего!..- дальнейшие слова сотника утонули в судорожном кашле - плещущееся в пустом желудке вино теперь неотвратимо стремилось обратно, и горбуну стоило больших усилий удержать его на месте. Стоящий над ним эмпат покачал головой:
- Передохни немного, глава, и пойдём...
Олден опустил голову - он специально выбрал для пьянки такое место, в которое никогда не заглядывают воины из его сотни, но Велд каким-то образом нашёл его и теперь увидел своего главу во всей красе - нажравшегося , как последняя свинья и неспособного сделать даже двух шагов!..
- Давно меня караулишь?- хрипло прошептал горбун и эмпат в ответ ему пожал плечами:
- Порядочно...
- Молодец... - Олден закрыл лицо руками. Целый день его втаптывали в грязь, а теперь, в довершение унижения, он сидит перед Велдом пьяной развалиной... Если б его нашли Дерек или Регир, это тоже было бы для горбуна болезненным ударом по самолюбию, но то, что именно Велд увидел его таким, стало для Олдена настоящим позором! Так и не отведя рук от лица, он пробормотал. - ... А теперь оставь меня и уходи. Время уже позднее, а из-за визита Демера утреннее построение никто не отменял!
Но эмпат не собирался выполнять отданный сотником приказ. Вместо этого он тихо сказал :
- Сейчас я помогу тебе встать, глава, а ты держись за меня покрепче.- Велд ещё раз критически посмотрел на согнувшегося в три погибели сотника, и , прикинув предстоящий им путь, добавил. - Если не будем пререкаться попусту, то уже вскоре будем дома...
Олден попытался ещё раз отказаться от помощи ординарца, но эмпат ,больше не тратя лишних слов , просто подставил ему плечо и горбун, ещё раз взглянув на спокойное лицо Велда, опёрся о протянутую ему руку...
Ведя покачивающегося и то и дело спотыкающегося сотника по кривым переулкам, эмпат думал о сегодняшнем дне и о том, как порою какая-то мелочь неожиданно раскрывает глаза на многие вещи. Ещё вчера он нипочём бы не отправился искать Олдена по кабакам: ушёл в загул и ладно - меньше будет ворчания и ругани!.. А сегодня он не только прочесал все злачные места в трущобах, но и волочёт теперь на себе домой мертвецки пьяного сотника!.. Олден, надо отдать ему должное, вёл себя тихо - без буйства и лишних разговоров старательно пытался удержаться на ногах и не просил об отдыхе, хотя каждый шаг давался ему с видимым усилием, а по его бледному лицу было отчётливо видно, насколько ему сейчас тошно!..
Велд упрямо тряхнул головой - неожиданный визит Владык едва не поставил сотню на уши - все обычные тренировки были отменены и "Ястребам" пришлось в полной форме выстраиваться на плацу... Едва увидев Демера, эмпат сразу же ощутил исходящую от Владыки опасность. Князь напоминал хищного зверя - на первый взгляд сытого и благодушного, но на самом деле в любой момент готового к атаке! Едва эмпат успел разобраться в своих ощущениях, как подошедший Олден тихо шепнул ему: " Будь осторожнее. Владыка - духожёр." Велд едва заметно кивнул - до этого дня о таких колдунах он лишь слышал из рассказов самого горбуна, но теперь эмпату предстояло столкнуться с одним из них нос к носу. Чующий немедленно ушёл глубоко в себя - слившись с силами Истока так, как учил его Мегрен, он стал почти неразличим для колдовского чутья. Всё, что теперь могли уловить Владыки, было лишь слабым отголоском природных сил. Настоящая глубина дара эмпата и его мысли стали для них неразличимы, но слабый природный ток не мог возбудить в них сильного интереса, а Чующий мог поддерживать такую маскировку довольно долго...
Расчёт Велда оказался верным - вспыхнувшая было искра интереса в устремлённых на него глазах Демера почти тут же угасла и через пару минут князь точно позабыл о присутствии эмпата! Между тем звание ординарца подразумевало кроме всего прочего то, что во время таких визитов Велд должен был ходить хвостом за показывающим Владыкам лабораторию и лазарет Олденом, поэтому то, что духожёр относился к нему так, будто его не существует, Чующего вполне устраивало! Зато сам он внимательно наблюдал за обоими Владыками и неожиданная подколка Демера не осталась им незамеченной... Надо сказать, что доведённые жестокой муштрой Олдена "Белые" частенько ругали своего сотника за глаза, но вся их брань касалась лишь его тяжёлого характера и излишней суровости. Ни один из "Ястребов" , пусть даже и самый разобиженный, никогда не проезжался по уродству своего сотника !..
И вот теперь, глядя на то, как из-за жестокого замечания князя от лица Олдена отхлынула вся кровь, Велд внезапно понял, что сейчас впервые увидел в своём сотнике человека... Не по-паучьи хитрого и умного Знающего, ни жесткого учителя, а именно человека - созданного из плоти и крови, способного страдать, ненавидеть, бледнеть от нанесённой обиды... А ещё любить!.. Да и как иначе можно было истрактовать этот полный безумной тоски взгляд, устремлённый сотником на княгиню! От сделанного открытия у Велда голова едва не пошла кругом и он мог лишь порадоваться тому, что Демер не оказался столь наблюдателен. Почувствовав, что зацепил сотника за живое, он, отпустив ещё пару-тройку колких замечаний насчёт амэнских воинов и горбунов , переместил всё своё внимание на Нахимену...
Олден умудрился без особых проблем дотащиться до самого дома, но на ступенях его окончательно развезло и Велд с трудом заволок его на второй этаж. На пороге своей комнаты сотник из последних сил вцепился в дверной косяк и подняв на ординарца потускневшие глаза , хрипло прошептал:
- Ничего этого не было! Да я и не напиваюсь так никогда. Понял?
-Понял, глава! - Тихо ответил ему ординарец и Олден, удовлетворённо кивнув, рухнул куда-то в глубину своей комнаты. Велд невесело усмехнулся и прикрыл дверь - можно не сомневаться, что с такого перепоя глава будет зол, точно медведь -шатун, так что завтра на орехи получит вся сотня, ну а на нём - ординарце, глава отыграется в первую очередь!.. Что ни говори, а характер у сотника был мерзкий!..
Между тем, пока сотник заливал свою тоску вином, в Крейстете решалась его судьба. Демер был из той породы людей, которые никогда не забывают обид, а штурм Трок-Дорна и гибель семьи навсегда врезались ему в память! Командующего "Карающими" Олдена он видел тогда лишь мельком, но даже такой малости хватило, чтобы теперь, спустя годы, узнать в командующем "белыми" старике бывшего амэнского тысячника!..
Этим вечером Владыки беседовали с глазу на глаз и Демер, ещё раз внимательно взглянув на хрупкую, одетую в тёмное платье княгиню, осторожно произнёс:
- "Белые" действительно интересный отряд. Я понимаю, что мне не расскажут все их тайны, но одно хотел бы уточнить - что будет с этими воинами в том случае, если их глава погибнет?
Нахимена удивлённо вскинула бровь, но те не менее спокойно ответила:
-Ничего. Олден передал десятникам все необходимые знания, так что в случае его смерти сотня не утратит ни своих секретов, ни подготовки. Воины просто выберут себе нового главу - вот и всё!
-Отрадно это слышать, княгиня!- улыбнулся Демер, но уже в следующий миг улыбка исчезла с его лица и он, тряхнув густыми, рыжими волосами, продолжил.- Если жизнь главы отряда не имеет никакого значения, я хотел бы заполучить его голову. Поверьте, княгиня, мой ответный подарок будет не менее ценен. Вы получите всё, что захотите!
Лицо услышавшей такое предложение Нахимены мгновенно отвердело, но её мягкий голос совсем не изменился, когда она спокойно спросила:
- И зачем Владыке Триполема понадобилась жизнь одного из моих сотников?
Услышав вопрос, Демер на секунду замолчал, опустив глаза, но затем вновь заговорил - тихо и твёрдо:
- Вы и сами прекрасно знаете, княгиня, что прежде Олден служил Амэну! Я уверен, что именно он взял штурмом Трок-Дорн по приказу покойного Владыки Амэна и теперь хочу вернуть ему то, что задолжал!
Глаза княгини потемнели:
- Даже если это действительно так, ваше желание останется невыполнимым, князь. Чтобы Олден не совершил в прошлом, теперь он принёс присягу Ленду и находиться под моей защитой! - тонкие пальцы княгини на мгновение сжали тяжёлую шейную подвеску в виде орла. - Более того, если теперь с его головы упадёт хотя бы один волос, я буду знать, кто в этом виноват!
Лицо получившего такой ответ Демера потемнело:
- Я не понимаю этого отказа, Владычица! Амэнец передал вашим воинам все свои знания, так зачем он теперь здесь нужен? Почему вы не хотите отдать мне этого старого урода, ведь я пообещал, что вы получите за него всё, что захотите!
- Потому что торг здесь не уместен!- теперь Нахимена тоже не скрывала своих чувств. Её брови гневно сошлись на переносье, а в голосе зазвучал металл.- Олден был другом моему мужу и остаётся верным помощником мне, а друзей я не продаю и не вымениваю!
В глазах на миг потерявшего над собою контроль Демера полыхнуло зелёное пламя, но оно было неспособно растопить тут же окутавший Нахимену лёд. Вспышка почти сразу угасла, рассыпавшись по залу невидимыми для обычного человека зелёными искрами, и Демер, с трудом перевёл дыхание, опустил голову, пытаясь вновь взять под контроль вышедшие из подчинения чувства. Для наёмника без роду и племени такая реакция на отказ была естественной, но для Владыки общающегося с равной себе по положению женщиной подобное поведение было недопустимым - он находился в гостях, к тому же попытался атаковать хозяйку твердыни!.. Это был уже не первый раз, когда чувства затмевали ему разум, а способности выходили из-под контроля. И то, что теперь это опять произошло, да ещё при Нахимене, перед которой Демер меньше всего хотел ударить лицом в грязь, было особенно обидно! Князь встал перед Владычицей на колено:
-Простите мне мою несдержанность, княгиня. Моё поведение недопустимо, но я обещаю, что навсегда забуду о горбуне - в конце концов, он был лишь исполнителем чужой воли, а главного виновника гибели своей семьи я уже наказал.- Демер взял в руки крошечную ладонь княгини и, коснувшись её губами, продолжил уже более горячо. - Но ваш отказ, Владычица, убедил меня в том, что я не зря приехал в Ленд! Ваши поступки основаны не на советах прихлебателей, а на собственных понятиях о долге и чести и это достойно уважения...- на секунду Демер замолчал, но потом, опустив голову, продолжил, так и не встав с колен. - Все знают, что после гибели семьи я скитался по Ирию, как безродный бродяга - за мною шла охота и я мечтал лишь о том, чтобы просто выжить!.. Я затерялся среди наёмников, позабыл своё настоящее имя, но потом судьба привела меня в Ленд, и я увидел, как вы княгиня, казните Старейшин!.. И вот тогда я подумал о том, что если хрупкая, нежная девушка не побоялась пойти наперекор всему и наказать изменников, то я тем более должен поступить так же! С той зимы мною двигала не только жажда жизни, но и желание отомстить Бури, и тем, что я вспомнил, чья кровь течёт в моих жилах, я обязан вам, княгиня! - Демер вновь поцеловал неподвижные пальцы Нахимены и вскинул на неё свои зелёные глаза, в которых теперь бушевал настоящий огонь.- Я бесконечно рад тому, что побудивший меня к борьбе образ не оказался грёзой и вы, княгиня, окажете мне честь, если согласитесь стать моей женой!
Нахимена пристально взглянула на Демера их под длинных ресниц и едва заметно улыбнулась:
- Любая девушка была бы рада услышать такие, исполненные жара слова, но мы оба - Владыки, и нами движет не только голос сердца...
Демер вздохнул - для того , чтобы заполучить девичье сердце ему обычно хватало всего лишь пары слов и взглядов, но Нахимена не была обычной женщиной и завоевать её руку было не в пример сложнее. Она была властительницей и колдуньей, которой никто не мог указывать, как поступать, но такая победа была бы ценной втройне... Князь встал с колен и улыбнулся:
- Это так. Правителям нужны жёны, на которых они могут положиться также, как и на самих себя, а вы разбираетесь в ратных делах не хуже любого мужчины. Наше совместное правление будет успешным и невиданно укрепит оба княжества!- Нахимена согласно кивнула головой и Демер продолжил. - Но этот довод ясен всем, а между тем есть и другой - вы, княгиня, не хуже меня знаете, что способности родителей далеко не всегда передаются детям. Я уже убедился в этом и знаю, что мне нужна супруга с сильным колдовским даром - только такая женщина сможет подарить мне достойного наследника...- увидев, как при упоминании о детях губы княгини едва заметно дрогнули, Демер тряхнул своей рыжей гривой и поспешно закончил. - Я хорошо понимаю, кому делаю предложение и клянусь, что наш брак будет союзом равных!
Нахимена задумчиво склонила голову и лукаво взглянула на молодого князя:
-Значит правление и дети, князь... Только это и больше ничего?
Демер, заметив на миг вспыхнувшие в её глазах искры, улыбнулся:
- Конечно же нет! Я - живой человек, а вы красивы и сами знаете, какое желание возбуждаете в мужчинах! Взять хотя бы того щенка - ординарца горбуна. Он с вас глаз не сводил!
При упоминании о "Ястребе" Нахимена неожиданно рассмеялась:
- Слишком поспешные выводы, а потому - неверные! Ординарец не сводил взгляда с нас двоих, и руководило им совсем не желание! - княгиня перестала смеяться и покачала головой..- Мальчик не так прост, как кажется и печать Седобородого носит на рукаве не просто так. Он следил за нами, словно сбежавший из логова волчонок за охотниками! Могу поклясться, что если б не присяга, он вёл бы себя куда более недружелюбно...
- Может и так...- чувства ординарца волновали Демера не более, чем прошлогодний снег...- Но это не меняет того, что я сказал перед этим - Ответьте, княгиня, вы станете моей женой?
Нахимена опустила глаза - князь требовал немедленного ответа, но что она могла ему сказать! Одиночество уже стало для неё привычным, но, приняв предложение Демера, она могла вновь ощутить бьющуюся под сердцем жизнь и наконец испытать все радости материнства, которых была столь жестоко лишена!.. Кроме того, Владыка Триполема молод и красив, а союз с ним действительно выгоден - казалось, всё было за то, чтобы княгиня ответила на его предложение согласием, но что-то глубоко внутри неё возражало против этого союза... Возможно, она действительно слишком долго правила одна и теперь не испытывала нужды делить трон с кем бы то ни было... А, может, ей не понравилась просьба Демера отдать ему Олдена. Владыка Триполема говорил об амэнце так, словно тот был лишённой души вещью, да ещё и назвал его старым уродом!.. Конечно, Олден мало в ком может вызвать чувство приязни - его горб действительно безобразен, а морщины и седина не добавили сотнику красоты, да и по характеру он таков, что способен даже холодный камень довести до белого каления, но никто и никогда не смеет унижать перед нею того, кому она обязана жизнью! Человека, ставшего ей настоящим другом и столь многим для неё пожертвовавшего!..
Лицо принявшей решении княгини отвердело - она не станет очередным трофеем Демера и не ляжет к нему в постель только ради того, чтобы заполучить ребёнка! В конце-концов, если ей не суждено иметь своих детей, она может отдать свои нерастраченные чувства приёмным. В Ирии живёт немало сирот, нуждающихся в материнской ласке и заботе, так что Ленд не останется без наследника...
- Мой ответ - нет, князь... - тихие слова Нахимены на несколько мгновений превратили Демера в каменный столб. Он действительно не ожидал отказа и теперь не мог понять причины, по которой его предложение было отвергнуто!
- Всё в вашей воле, Владычица! - в этот раз князь сумел сохранить лицо. - Но союз наших княжеств не обязательно скреплять браком...
- Это действительно так... - едва заметная улыбка Нахимены молчаливо свидетельствовало о том, что она хорошо понимает, какие чувства испытывает сейчас Владыка Триполема.- Но всё это мы можем обсудить завтра - время уже позднее и я нуждаюсь в отдыхе... Доброй ночи, князь.
- Доброй ночи, княгиня... - проводив Владычицу до порога залы, Демер направился в выделенные ему покои... Терпеливо ожидающая его в кровати Синта этой ночью была изгнана в смежную комнату, а сам князь, вытянувшись на постели во весь свой немалый рост, ещё долго смотрел в потолок и перебирал в памяти разговор с Нахименой... В конце-концов, он решил, что причиной отказа стала его на мгновение вышедшая из-под контроля сила и вздохнул - "духожёрство" было не только его даром, но и проклятием, а отказ княгини был самым меньшим из того, чем он мог заплатить за свою способность...
ПЕРВАЯ КРОВЬ
Солнце слепит глаза, во рту пересохло, а тельник давно прилип к спине, став мокрым от пота.
- Атакуй!- блестящая сталь в руках сотника очерчивает в воздухе плавный полукруг и Велд делает прямой выпад - это тупо и грубо, а в поединке с Олденом подобное поведение тупо и грубо вдвойне. Легко отбив выпад, сотник тут же заносит меч, чтобы примерно покарать ординарца за учинённую глупость, но Велд упав на колено, уже атакует его снизу и тут же, уходя от удара, делает перекат и снова делает выпад - теперь сбоку. Обе его атаки оказываются отбитыми, но эмпат и не надеялся на успех - во время тренировок с Олденом его не спасали ни подвижность, ни скорость реакции. Какие бы ложные выпады он не делал, как бы не сочетал серии ударов, сотник оставался для него таким же недостижимым, как луна на небе, а все их тренировки рано или поздно сводились к одному. Чтобы просто продержаться в защите ещё несколько минут, Велду придётся скакать по всему заднему двору бешенным зайцем, но запрыгивание на поленницу и очередная попытка запутать сотника между двумя старыми корявыми яблонями всё равно закончатся тем, что остро отточенный конец меча упрётся эмпату в грудь и сотник криво усмехнётся: "Ты опять проиграл, парень!"
...Олден не остался в защите - теперь атаковал он и Велд едва увернулся от его удара. Искренне считая, что боль и кровь быстрее научат эмпата искусству мечника, сотник натаскивал своего ординарца исключительно на боевом железе, и за каждую свою ошибку эмпату действительно приходилось расплачиваться точно нанесённой и болезненной царапиной... Яблони - спасительницы были всего в двух шагах, и Велд привычно отпрянул к ним. Олден, хорошо зная, как эмпат умеет прятаться от ударов за их стволами, попытался упредить этот манёвр ординарца, но сейчас Велд не стремился уйти в защиту - новый перекат и новая атака снизу - меч эмпата уже почти коснулся нижнего ребра сотника, но сталь Олдена тут же царапнула его шею!
- В этот раз немного лучше, но всё равно - проигрыш...- Олден оценивающе прищурился, глядя на чуть подрагивающий кончик Велдовского меча.- Я был бы ранен, но ты - опять убит!- лезвие легко проехалось по шее ординарца и царапина немедленно превратилась в порез.- На сегодня тренировка окончена,- и горбун, покачав головой, направился в дом.
Велд встал и вытер ладонью заливающий глаза пот: сегодня у всех "Белых" увольнительная - Болен и Скульт сейчас наверняка сидят где-то в холодке и неторопливо наводят лоск на сапоги, готовясь весело провести длинный, напоённый одуряющими летними запахами вечер. Несколько дней назад Скульт упомянул, что у одного его знакомца из "Сов" выходит замуж сестра и, если в этот раз увольнительная выпадет удачно, на её свадьбе можно будет погулять и вдосталь потанцевать с девушками!.. Приятели наверняка будут ждать Велда до последнего, да только если сотник всё-таки уйдёт сегодня к Мелсе, то перед этим опять выдаст ординарцу целый ворох заданий, так что обнимать тонкий девичий стан Велду этим вечером не светит!
Эмпат мрачно посмотрел в сторону чёрного входа - что толку из того, что Сегин в последнее время стал ставить его в пару с собой и даже начал одобрительно щуриться на некоторые из выпадов Чующего, если все тренировки с Олденом всё равно заканчиваются одинаково, а увольнительные Велда ничем не отличаются от утомительных и изматывающих будней... Эмпат что было силы ударил кулаком по стволу не выручившей его в этот раз яблони: "Надоело!.. Надоело постоянно проигрывать и сидеть над книгами, в то время как приятели..."
- Зря ты так переживаешь! У тебя очень даже неплохо получается!..- эмпат обернулся и тут же встретился взглядом со смеющимися глазами устроившейся на заборе рыжеволосой девушки. Незнакомка была одета в лёгкое летнее платье, а её острое личико и лукавый взгляд карих глазах наводил на мысли о молодой лисичке... Вот только зубоскалить эмпату сейчас совсем не хотелось и он в ответ лишь покачал головой:
- Ничего у меня не выходит! Это даже ежу понятно!
Но незнакомка на его слова снова улыбнулась
- Ты себя недооцениваешь! Мой брат - сотник "Молниеносных". Я почти каждое утро вижу, как он тренируется с мечом, так что знаю, о чём говорю!
Хотя Велд за жизнью соседей особо не наблюдал, а их домашних видел лишь мельком, он мог поклясться, что похожая на лисичку девушка не попадалась ему раньше на глаза.
- Спасибо на добром слове, но мой глава вряд ли с тобою согласиться. Кстати, как тебя зовут?
- Сейна! - девушка немного склонила голову к плечу. - А ты - Велд, новый ординарец "белого" сотника...
Эмпат пожал плечами:
- Не такой уж и новый. Я здесь с осени...
- А меня как раз прошлым летом услали к тётке в Тейдресс! Я вернулась только месяц назад и с тех пор часто наблюдаю за тем, что твориться у соседей, ведь больше здесь делать всё равно нечего... - и тут взгляд девушки стал заговорщицким.- Твой глава тебя сейчас не хватиться?
Эмпат покосился в сторону дома:
-Вряд ли, а что?
- У меня дома сейчас никого, так что я тебя приглашаю!
Велд коснулся свежего пореза на шее - вид у него, конечно, сейчас не ахти, но если новую знакомицу не смущают покрывающие его пот и пыль... И эмпат, ещё раз удостоверившись, что сотник не маячит где-нибудь в окне, махнул через забор!
Внутри дом соседей был устроен также, как и обиталище Олдена, но отличался гораздо большими размерами. Непрерывно щебечущая Сейна не стала долго задерживаться на кухне - проверив содержимое кастрюль, она остановила свой выбор на покоящемся на блюде мясном пироге, и, отрезав от него два огромных ломтя, потащила Велда в свою комнату... Если бы кто-то из молодых "Ястребов" устроил в казармах нечто похожее, то потом месяц сидел бы в холодной - в комнате девушки царил настоящий кавардак. На кровати поверх скомканного одеяла беспорядочно лежали подушки и кружевные сорочки. Скрыни с одеждой были открыты - разворошенные юбки и платья свешивались из них до самого пола, а стол и стулья были завалены шкатулками с рукодельем и книгами...
Велд застыл на пороге, оценивая масштабы увиденного им разгрома, но Сейна истолковала его поведение по-своему. Небрежно смахнув неоконченное вышивание прямо на пол, она произнесла:
- Заходи, не стесняйся...
-Да мне бы умыться после тренировки...- осторожно заметил эмпат и в следующий миг едва не пожалел об этом. За бегающий туда-сюда Сейной прямо ветер шёл, но уже через минуту нашёлся и таз для умывания , и большой кувшин с водой, к которому прилагался большой кусок пахнущего хвоей мыла. Велд взвесил на ладони принесенное сокровище - простые "Ястребы" довольствовались куда более скромным помывочным инвентарём. Огромные куски бурого , с резким дегтярным духом мыла десятники сами поровну делили между подчинёнными.
- Я у брата взяла. Не переживай - он ничего не заметит.- Сейна деловито перекинула через плечо полотенце и взяла в руки кувшин.- Снимай тельник. Я тебе сейчас помогу ...
Велд стянул пропахшую потом рубашку и, заметив, как округляются глаза увидевшей его шрамы девушки, коротко обронил:
-Лей...
Долго гревшаяся на солнышке вода была тёплой, а мыло пощипывало свежие порезы. Велд взял у Сейны полотенце и принялся вытирать волосы и лицо.
- Тельник пока не надевай - он слишком грязный. Я его быстро простираю, а потом повешу за окном - сейчас жарко и он уже через час высохнет...- затараторила Сейна, но тут её губы сочувственно скривились.- Ой, у тебя опять кровь идёт!..
Велд коснулся шеи - только-только появившаяся корка была нечаянно содрана им во время купания, и теперь нанесённый сотником в назидание порез снова кровоточил:
- Не стоит переживать из-за такой мелочи! - эмпат улыбнулся, но его попытка успокоить Сейну привела лишь к тому, что она упрямо мотнула головой:
-Надо остановить кровь...
- Ничего не надо...- эмпат поколебался пару мгновений, но потом всё таки снял своего гематитового ястреба и, приложив талисман к ранке, потянулся к скрытой в нём природной силе... Когда через несколько секунд Чующий отнял руку от пореза, кровь уже не шла. Брови Сейны удивлённо поползли вверх:
- Так ты ещё и колдун!
Но Велд, услышав такое предположение, отрицательно качнул головой:
- Вовсе нет. Это всё сам камень - он хорошо лечит мелкие ушибы и ссадины. Такая сила в нём самой природой заложена!
-А ты знаешь, как её проявить... - попыталась настоять на своём Сейна, но, натолкнулась на твёрдый взгляд эмпата.
- Если я умею кое-что по мелочи, это не делает меня Знающим! К тому же, "белые" учат лечить раны.
Сейна вновь склонила голову к плечу:
- Пусть так, но всё равно интересно! - девушка протянула ему принесённую из кухни тарелку и улыбнулась - Ты поешь пока, а я с твоим тельником разберусь.
Ещё через несколько минут эмпат, устроившись на подоконнике в комнате Сейны, жевал оказавшийся действительно наредкость вкусным пирог и мысленно прикидывал расстояние между их домами. Окно его комнаты отсюда было не видать - дом Олдена выходил к этим соседям глухой стороной, но щель между крышами была узкой, а задний двор Олдена был виден из окна Сейны, как на ладони. Девушка действительно могла наблюдать за их тренировками с сотником, оставаясь при этом незамеченной... С другой стороны , Велду трудно было представить Сейну замершей в неподвижности - она, казалась, постоянно пребывала в движении - немного взбалмошная, но при этом смешливая и симпатичная.
- Не соскучился? - вернувшаяся девушка на этот раз умудрилась притащить не только отстиранный тельник, но и тарелку с печеньями. Вывесив за окно тельник, она придвинула Велду печенье.- Ешь. Пирог готовила мать, а вот печенье испекла я.
-Да я ещё и с пирогом не управился...- эмпат кивнул в сторону тарелки и брови девушки нарочито грозно сошлись на переносье.
- Мой отец говорит, что из плохого едока хороший воин не получится и брат с ним всегда соглашается. Они вдвоём такой пирог за раз бы умяли!- Сейна присела рядом с Велдом и осторожно коснулась исполосовавших грудь и плечи эмпата шрамов.
- Кто тебя так?
Чующий исподлобья взглянул на девушку - даже если ей движет не обычное любопытство, вряд ли стоит рассказывать Сейне о пережитом им в Вильдно!
- Рысь напала... - соврал эмпат, и пальцы девушки тут же сочувственно дрогнули.
- Они болят, наверное...
-Нет, никогда...- Велд осторожно убрал покоящуюся на плече руку девушки и, желая переменить тему разговора, спросил:
- А почему у тебя здесь такой беспорядок? Ты куда-то собиралась?
- Беспорядок...- задумчиво протянула Сейна, осматривая свою комнату так, будто видела её в первый раз.- Да я просто не знала, чем себя занять - с самого утра бралась то за одно, то за другое!..
- А прибраться здесь ты не пробовала? - поддразнил девушку эмпат. За свою подколку он тут же заслужил лёгкий тычок в грудь и притворно сердитый взгляд Сейны.
- Если ты и дальше будешь занудничать, то станешь такой же вечно угрюмой букой, как твой сотник, и я больше никогда не приглашу тебя в гости!- и тут девушка легко подскочила к своей кровати.- Впрочем, здесь действительно не мешает прибраться! - и ещё через миг одна из подушек полетела в Велда. Эмпат поймал её на лету и, недолго думая, отправил обратно к владелице, а она тут же швырнула в него другой подушкой...
Ещё через несколько минут начавшие шутливую возню Чующий и Сейна разошлись не на шутку - подушка, с которой всё и началось, оказалась разорвана и перья разлетелись по всей комнате. Девушка попыталась ткнуть крошечным кулачком щёлкнувшего её по носу Велда, но запутавшись в складках лежащего на полу платья, упала на кровать, нечаянно подбив при этом эмпата... В следующий миг не удержавший равновесия Велд тоже оказался на кровати, а прямо перед ним очутилось раскрасневшееся лицо и улыбающиеся губы девушки - такие свежие и манящие!.. Велд приник к ним и, к своему удивлению, не встретил сопротивления. Сейна лишь слабо вздохнула, но в следующий миг внизу раздались тяжёлые шаги и мужской голос пророкотал:
- Почему ты не встречаешь отца, дочка?
-Ой...- тихонько пискнула девушка, а Велд, мгновенно оценив положение, уже вскарабкался на подоконник.
- До вечера, Сейна!
- Осторожнее... - девушка бросилась к окну, но эмпат, не забыв прихватить с собою так и не высохший тельник, подобрался и прыгнул на крышу своего дома, точно кот! Его левая нога скользнула по черепице и Велд покачнулся, удерживая равновесие, но потом, ещё раз взглянув на замершую у окна Сейну, улыбнулся ей и скользнул за широкую печную трубу...
Было уже обеденное время и Олден, несколько раз окликнув непонятно куда подевавшегося ординарца, встал из-за уже накрытого стола и поднялся на второй этаж. Когда он распахнул двери в комнату эмпата, Велд как раз балансировал на своём подоконнике.
- Глава! - увидев Олдена, Чующий умудрился вытянуться в струнку, по-прежнему стоя на узкой планке и горбун, вздохнув, опёрся о косяк:
- Я не забыл, что у моей сотни сегодня увольнительная, так что ты совершенно зря собрался уходить в город через окно!
Велд, не зная, что и ответить, смолчал, а Олден между тем продолжал:
- Я всё понимаю - дело молодое, а наши с тобой занятия действительно можно ненадолго отложить. На сегодняшний вечер ты получаешь вольницу: делай, что хочешь, но не забывай - если утром тебя, как в прошлую увольнительную-Скульта, приведёт в казармы городская стража, несколько дней проведёшь в холодной!
- Я всё понял, глава...- смекнув, что в этот раз всё обошлось, эмпат облегчённо вздохнул и спрыгнул с подоконника, а Олден, взглянув на него, только головой покачал:
-Ну, раз понял, то спускайся обедать... - с этими словами горбун покинул комнату эмпата, но Велд, проводив его внимательным взглядом, тут же посмотрел в сторону невидного отсюда окна Сейны. Затеянный Скультом поход на танцы уже утратил для него всю свою привлекательность, и на этот вечер у эмпата теперь были совсем другие планы!
... Когда вечером Олден отправился к Мелсе, Велд, конечно же, тут же перебрался на соседскую крышу. Окно в комнату Сейны было приоткрыто, а сама девушка, прикорнув у подоконника, поджидала нового знакомца! Как оказалось, до сегодняшнего дня Сейна даже ни с кем не целовалась, а ординарец грозного соседа ей действительно понравился - с ним она могла искренне смеяться и плакать, а не изображать из себя важную барышню, как это обычно от неё требовали, когда к брату заходили сослуживцы. Достигнув пятнадцати, она уже не раз ловила на себе их оценивающие взгляды, но молодой "Ястреб" смотрел на неё совершенно иначе...
Сперва их ласки ограничивались лишь поцелуями и осторожными объятиями - хотя Велд уже успел узнать, что к чему в общении с женщинами, цели как можно быстрее затащить Сейну в постель у него не было. В отличие от непривыкшей задумываться о последствиях своих поступков девушки, он слишком хорошо понимал, что будет как с ним, так и с нею, если его застанут в спальне сестры "Молниеносного" сотника - если выясниться, что Сейна не смогла соблюсти честь, её жестоко накажут!.. Его же судьба в любом случае оказалась бы незавидной - Велда либо засекли бы плетями до смерти, либо, нарезав ремнями кожу на спине, сдали бы на руки не уследившим за рядовым десятникам!.. И, тем не менее, проведённые без общения с Сейной дни казались Чующему до невозможности серыми и пустыми , так что его походы к девушке постепенно становились всё более частыми. Закончилось всё тоже вполне предсказуемо: в один из вечеров Велд просто не смог удержаться на грани, да и девушка не стала противиться его желанию, так что после слияния двух тел на простынях осталось кровь Сейны...
С этой ночи их связь всё больше напоминала ходьбу по лезвию бритвы, но не на шутку прикипевший к Сейне Велд наплевал на все разумные доводы, да и для самой девушки увлечение соседским ординарцем переросло в нечто более глубокое и серьёзное... Стянувшийся узел разорвало не наушничанье прислуги или неосторожность Сейны и Велда, а поход на Грандом...
По старой традиции, перед началом похода всем ратникам давалась увольнительная и деньги, которые можно было потратить либо на гулянку в кабаке, либо на не слишком дорогую шлюху, так что теперь в казармах царило небывалое оживление. "Ястребы" и "Совы" отмечали начало похода не только всеобщей пьянкой но и танцами среди разведённых посреди плацев костров. Взявшись за руки и отбивая ногами ритм, они двигались то влево, то вправо, а образованный ими круг то почти смыкался, то широко расходился, и тогда в его центр выходил один из танцующих, которого немедленного ободряли громкими криками. Молодые "Белые", которых десятники держали в гораздо большей строгости, чем рядовых в других отрядах, теперь пользовались полученным попуском вовсю. Отплясывая между огней, они стучали сапогами так, что от них едва не отлетали подмётки, а от их диких воплей звенело в ушах.
Дерек налил себе вина, и, отошедши в сторону, присел на ступени ведущей в лазарет лестницы. Он не разменял ещё и тридцати, но уже пережил немало походов и давно оттанцевал своё около костров, так что теперь наблюдал за молодняком со снисходительностью уже повидавшего всё ветерана... В эти дни ещё не бывшим ни в одном бою парням сходили с рук любые нарушения устава, ведь многим из них, несмотря на обучение, уже не вернуться из похода: кто-то столкнётся со слишком опытным сильным воином, кто-то погибнет от пущенной наугад стрелы, а кто-то не справиться с "Холодным пламенем"... Дерек отпил вина и вновь взглянул на освещенные кострами силуэты, разыскивая среди танцующих молодняк из своей десятки - в этот раз их было всего четверо, но они попортили ветерану немало крови! Развику несколько раз пришлось заехать по уху, чтобы он раз и навсегда запомнил, что без перчаток к ингредиентам для "холодного пламени" не стоит подходить, а Болен, как выяснилось, не умел даже читать...
Ворвавшийся в круг танцующих Скульт тут же завертелся настоящим волчком и приятели немедленно подбодрили его одобрительными криками. Дерек тоже мысленно поддержал его, отсолютовав все ещё наполовину полной чаркой... Парни, наверное, даже не замечают, как их изменили минувшие полтора года, но со стороны они теперь смотрятся совсем другими людьми. И дело не только в том, что юнцы за этот срок выросли и возмужали. Перемены были гораздо глубже - бешеный нрав Скульта наконец-то удалось направить в нужное русло; Развик, с горем напополам, понял, что "белая" сотня - не храмовая школа и десятники требуют от него не пустой зубрёжки а навыков... Освоившийся с помощью приятелей в городе Болен не только научился грамоте и перестал краснеть на каждом слове, но и начал проявлять характер, ну а Велд...
Взглянув на вышедшего в круг после Скульта эмпата, Дерек вздохнул - судьба парня зацепила его за живое ещё тогда, когда Стал привёл его в лагерь. По дорогам Ирия скитается немало нищих и попрошаек, готовых ради медяка вышибать слезу из слушателей, рассказывая о постигших их бедах, но Велд (а, если вернее, тогда ещё Веилен) был явно не из их числа. В его поведении не было присущей попрошайкам угодливости - только безграничные усталость и отчаяние, а сам он смотрелся настоящим привидением - худой, словно скелет, покрытый безобразными воспалёнными шрамами, он не имел даже куртки и обувки, но попросил не денег, а всего лишь разрешения погреться... И вот тогда, глядя на то, как изуродованный незнамо чем паренёк подносит замерзшие руки к весело потрескивающему костру, Дерек почувствовал, как в сердце у него что-то ёкнуло... Ёкнуло до такой степени, что он не только оставил бродягу в лагере, но и вступился за него перед сотником!..
С тех пор Дереку пришлось переживать за Веилена не раз - и тогда, когда Олден потащил парня в Росс, и тогда, когда уже переименованный в Велда Чующий едва не искалечился во время выездки... Но все тревоги десятника окупились сторицей, когда он, влетев в казармы, схватил первого, попавшегося ему на глаза ратника (на счастье, им оказался Велд) и поволок его к себе домой...
Беда всегда приходит неожиданно - беременность Зенты протекала хорошо, но в этот день, забежав домой буквально на несколько минут для того, чтобы проведать жену, Дерек застал её корчащейся на полу. Почувствовав головокружение, Зента оступилась и неловко упала - это спровоцировало начавшиеся раньше положенных сроков роды... И вот тогда, глядя на отчаянно кричащую жену, Дерек с ужасом понял, что ничего не может сделать. Он провёл немало операций, но теперь его руки мелко дрожали, а страх сделать что-то не так, парализовал волю десятника... Зато взятый в подмогу Велд не растерялся - притащив горячую воду и полотно, он внимательно взглянул на застывшего столбом Дерека и сказал:
- Всё будет хорошо, глава. Я верю...
Дерек взглянул на спокойное лицо парня - хотя Велду наверняка ещё не доводилось присутствовать при подобном, на его лице не было даже тени страха и сомнений.
- У тебя всё получиться, глава...- вновь тихо повторил Велд, и десятник почувствовал, как внезапно навалившийся ему на плечи груз неожиданно стал легче. Спокойный, твёрдый взгляд серых глаз парня неожиданно помог ему вернуть самообладание и Дерек понял, что теперь действительно сможет собраться...
Последующие часы были одними из самых сложных в жизни десятника, но он справился с выпавшим ему испытанием и Зента благополучно разрешилась девочкой... Когда всё самое трудное было позади и измученная трудными родами мать смогла прижать к груди новорожденную, Дерек оглянулся по сторонам и понял, что всё время старательно помогавший ему эмпат вдруг куда-то пропал . Выйдя из комнаты жены, десятник обнаружил парня сидящим на леснице: прижавшийся к перилам Велд был бледнее полотна. Дерек присел на ступеньки рядом с ним:
- Я знаю, как нелегко тебе пришлось, но такова участь всех лекарей - мы то помогаем людям прийти в этот мир, то присутствуем при их отходе...
Велд молча кивнул и Дерек продолжил:
- Сегодня ты очень помог мне, парень, и я никогда этого не забуду. Оперировать близких тебе людей всегда тяжелее, чем других. Тебя грызут неуверенность и страх совершить ошибку! Надеюсь, что когда у тебя самого появиться семья, тебе не доведётся пережить подобное...
Велд поднял голову и Дерек отметил стынущую в его взгляде тоску:
- Теперь моя семья - это "Белые", а свою родню я уже почти не помню...
Десятник нахмурился и кивнул головой, всем своим видом показывая, что готов внимательно выслушать эмпата, и Велд продолжил:
- Вильдно я помню хорошо, а всё, что было до него - как в тумане... Я даже имени матери не могу припомнить - только лицо, и то - словно сквозь воду...
Дерек опустил голову - почему Велд решил поделиться наболевшим только теперь и именно с ним, было ясно и так - Олден на подобную жалобу лишь сухо заметит, что в голове у его ординарца и так полно мусора, так что нечего увеличивать его количество! Вот только если от семьи у тебя осталась лишь память, да и та тебя подводит, это горько и больно...
- Вот что я тебе скажу, парень...- Дерек задумчиво потёр подбородок.- Ты знаешь, что я хирург - моё дело штопать раны да исправлять переломы, но одно я знаю точно. Если эти воспоминания так важны для тебя, то они вернуться. Может, не через месяц, а через год или даже два, но ты обязательно всё вспомнишь! Уяснил!
Хотя утешение десятника дарило лишь слабую надежду, глаза Велда уже не казались такими грустными , и Дерек хлопнул его по плечу.
-Ну, а теперь пойдём - имя малышке должен выбрать ты и Зента со мною согласна...
Отгоняя нелёгкие воспоминания, Дерек тряхнул головой и снова пригубил вино - Велд назвал его дочку Лади и Зенте понравилось это имя... Десятник вздохнул - оставалось лишь надеяться, что до сих пор не особо баловавшая парня судьба всё таки немного усмирила свою суровость и его первый поход не станет для него последним...
Как только войска Нахимены пересекли границу Ленда и Грандома, погода неожиданно испортилась - начавшие идти каждый день дожди превратили дороги и поля в грязное месиво, в котором увязали и лошади, и люди. Известные своей маневренностью отряды лендовцев теперь стали медленными и неуклюжими, а между тем грандомовцы, избегая крупных сражений, ограничивались лишь мелкими стычками и постепенно отходили всё дальше в становящиеся непролазными болотистые низины. Нахимена , понимая что выигрыш ей принесут лишь быстрые и точные удары по ещё не успевшим объединиться до конца отрядам грандомовцев, могла теперь лишь кусать от злости губы. Из-за погоды ей приходилось принимать навязанные ей врагами условия, а ведь известно, что победить можно играя лишь по своим, а не чужим правилам!.. Между тем настроение в её армии тоже постепенно менялось. В душах вязнущих в грязи и не могущих добраться до постоянно маячившего где-то на горизонте противника воинов копилось раздражение, и когда грандомовцы всё-таки сумев объединиться, решились остановиться и дать бой, лендовские ратники были похожи на обозлённых цепных собак! Возможно, что именно такие, воцарившиеся в войсках Нахимены настроения послужили причиной того, что произошло...
Объединившиеся отряды грандомовцев расположились на сухих, окружающих похожую на чашу низину, западных холмах и лендовцам пришлось довольствоваться более низкими и пологими восточными пригорками. Отправившиеся ночью в долину "Совы" вернулись с неутешительными новостями -покрытая травой низина на самом деле представляет из себя огромное озеро жидкой грязи, по которому могут пройти лишь лёгкие конники. Основываясь на полученных известиях, Нахимена решила в грядущем сражении сделать ставку на манёвры "Ястребов" и "Сов", а пехоте и "Молниеносным" была отведена роль остающихся в тылу зрителей... Солнце ещё не взошло, а лендовцы, разбившись на мелкие отряды, укрылись в перелесках, охватывающих восточную часть долины наподобие полумесяца...
- Это не комары, а кони! - Скульт хлопнул себя по щеке и к боевому раскрасу на его лице тут же прибавилась хорошо заметная даже в серых лучах рассвета алая клякса.- И они съедят меня живьём раньше, чем начнётся это треклятое сражение!
- Не ворчи! Можно подумать, что кусают одного тебя! - раздражённо проворчал ему в ответ Развик, но тут в начавшуюся перепалку неожиданно вклинился Болен.
-Заткнитесь, сороки! Вас на другой стороне поля слышно...
Скульт и Развик свирепо сверкнули на него глазами, но Болен им в ответ грозно повёл широкими плечами и больше никто не проронил ни слова. Наблюдающий за приятелями Велд невесело усмехнулся - за минувшие сутки Развик и Скульт умудрились поссориться раз десять и было ясно, что если в ближайший час они не сцепятся с грандомовцами, то вечером начнут рвать друг-другу глотки!
Между тем постепенно становилось всё светлее и теперь можно было хорошо рассмотреть выстроившихся с западной стороны грандомовцев. Их более тяжёлые, чем "Ястребы" конники остались на сухих взгорках, а первые ряды их войска составляла пехота...
Когда солнечные лучи ярко осветили штандарты с гербами вражеских родов, грандомовцы двинулись в атаку - сапоги пеших воинов глухо зачавкали по грязи и шеренги мечников медленно пошли вперёд... Было видно, что им стоит немалых усилий сохранять стройность рядов, да и с флангов у пехотинцев не было никакого прикрытия, но Велд закусил губу - всё складывалось до того просто, что поневоле наводило на мысль о ловушке. Грандомовцы словно бы приглашали лендовцев врезаться в ряды своей неуклюжей пехоты и разметать её по полю... Воины медленно приближались и за спиной эмпата снова беспокойно завозились готовые сорваться в атаку приятели, но в этот раз их остановил голос Дерека:
-Спокойно! Наша цель не они!
Похожий приказ получили и другие отряды- пехотинцы благополучно прочавкали мимо перелесков, но потом произошло то, что навсегда врезалась в память всем, выжившем в той свалке лендовцам... Ни с того, ни с сего, три сотни "Молниеносных" пошли в атаку - конники скатились с холмов стальной волною, всё больше и больше набирая скорость. Несколько мгновений казалось, что закованныев сталь, вооружённые длинными копьями "Молниеносные" действительно сметут грандомовцев и втопчат их никчемную пехоту в грязь, но когда закованные в латы конники оказались в долине, началось то, о чём предупреждали "Совы". "Молниеносные" увязли - их тяжёлые кони провались в грязь, скользили, падали, ломая ноги себе и шеи всадникам... Всего за пару минут грозные отряды превратился в потерявшее всякий строй и лад, утопающее в грязи позорище, которое вполне могли добить грандомовские пехотинцы!
...От полного уничтожения "Молниеносных" спасли подоспевшие им на выручку "Совы" , но как дальше развивались события на этой стороне поля Велд не увидел, потому что Дерек, заметив, что конница грандомовцев тоже пришла в движение , скомандовал : "В атаку!"
... Когда из разрубленого горла грандомовца донеслось хриплое бульканье, убивший своего первого противника Болен, согнулся в седле, с трудом подавляя подкативший к горлу комок... И , казалось бы , что тут такого - на родном хуторе он и курицам головы рубил, и свинью закалывал, но теперь перед глазами Болена танцевали радужные круги, а во рту отчётливо чувствовался вкус желчи... Рука "Ястреба" скользнула в прилаженную к передней луке седла небольшую сумку и в следующий миг облитые плотной кожей перчатки пальцы сжали шар с "холодным пламенем" . Болен оглянулся и , с силой встряхнув шар, уже хотел метнуть его в грандомовского десятника, но тот вдруг вкрикнул и откинулся назад в седле с торчащей из неприкрытого кольчугой горла стрелой! Лишившийся мишени Болен на несколько секунд замер в растерянности ...
-Твою мать! - истошный вопль приятеля заставил "Ястреба" вздрогнуть, а подоспевший Велд выхватил из его руки начавший раскаляться шар и отбросил в сторону...
-Велд!- шар взорвался ещё в воздухе - почти в самом начале полёта. Раскалённые огненные капли, с шипением прожгли рукав на куртке Велда и, попав на крупы коней, заставили животных встать на дыбы . Успокаивая коня , Болен понял, что только что нарушил все старательно вбиваемые молодняку правила...- Ты же мне жизнь спас!
Но Велду сейчас было не до благодарностей- он был занят тем, что стягивал с руки начавшую обугливаться перчатку...
- Не-е-т!!!- отчаянный крик Скульта заставил приятелей обернуться. Развик был от них не более, чем в ста шагах, но "Холодное пламя" уже превратило его в живой факел!..
Несмотря на то, что ослушавшийся приказа Ирни своей глупостью угробил не только подчинённых ему людей, но и отряды последовавших за ним сотников, битва с грандомовцами была выиграна силами "Ястребов" и "Сов". Остатки грандомовцев отступили за реку, но Нахимена не стала их преследовать. В этом бою погибло слишком много лендовцев, а в походном лазарете "Белых" было шагу некуда ступить из-за множества раненых...
Десятник "Сов" опять попросил пить и Велд, напоив его, снова вернулся к сброшенному им ранее плащу. Сырость была хуже любого холода, но эмпат не пошёл к кострам, а поплотнее закутавшись в тяжёлый от влаги плащ, снова устроился около Развика. Пропитанные мазью бинты плотно укутывли его лицо, грудь и руки, но кричать от боли молодой "Ястреб" перестал лишь пару часов назад - после того, как его до бесчувствия опоили отваром сонной красавки... Конечно же, никто не заставлял Велда дежурить около обожённого - эмпат нёс свою стражу совершенно добровольно: хотя Развик не был ему другом, они всё таки состояли в одной десятке и ели из одного котла и теперь Чующий не мог оставить искалеченного Развика одного... Вспомнив, что скрыто под плотным слоем бинтов, Велд сжал зубы - "холодное пламя" сожгло "Ястреба" до черноты и за считанные секунды выпалило ему глаза...
- Я так и знал что найду тебя здесь...- голос Олдена оторвал эмпата от горьких размышлений , а сотник присел рядом с ним на корточки около Развика.- Дерек уже рассказал мне о твоём поступке. Как рука?
- Ничего. Всё обошлось...-тихо обронил эмпат и горбун кивнул головой:
- Хотя ты и не убил сегодня грандомовского десятника , Болен не лежит сейчас в бинтах, как Развик только благодаря тебе. - И тут брови Олдена нахмурились.- Но сейчас ты должен усвоить ещё один урок, Велд. Когда в лазарете появляются раненные наподобие Развика, ты не должен пытаться спасти им жизнь любой ценой, ведь это будет означать лишь продление их мучений. Когда действие красавки закончиться, твой приятель снова начнёт корчиться от сводящей с ума боли...
Поняв, к чему клонит сотник, Велд упрямо мотнул головой:
- Регира тоже сильно обожгло...
Но сотник на это возражение лишь горько улыбнулся:
-Но не спалило до черноты, как Развика. К тому же у Регира глаза остались целы! Пойми, Велд - Развик обречён! .. А даже если он и выживет, то, став калекой, каждый день будет мучаться от боли и ждать смерти... Поэтому лучше будет , если он умрёт прямо сейчас - тихо и без боли.
-Глава!- по-прежнему несогласный с Олденом эмпат попытался встать между сотником и Развиком, но ладонь склонившегося над обожжённым ратником горбуна уже легла на обмотанное бинтами лицо "Ястреба".
- Запомни, Велд - это лёгкая смерть и чтобы подарить её раненому, хватит даже твоих способностей! - пальцы сотника впились в лицо Развика, но он даже не застонал . Зато по его телу прошла хорошо заметная дрожь, а ещё через несколько мгновений всё было кончено.
Олден хмуро взглянул в потемневшие глаза эмпата и поднялся с колен:
- Это милосердие, Велд. Когда станешь старше и опытнее, то поймешь... - Велд отвернулся, сжав кулаки, и горбун, вздохнув, оставил его одного...
ЭПИЛОГ. ВЕСНА В ТРОК-ДОРНЕ.
Трок-Дорн я покинул ещё на заре, так что не было ничего удивительного в том, что когда я устроился под старой липой , на меня накатила дремота. Спокойное и довольно бесцветное сновидение постепенно сменилось таким сумашедшим водоворотом из лиц и давно прошедших событий, что, проснувшись, я ещё с минуту не мог понять, в каком времени нахожусь и для кого предназначалось столь яркое сновидение - для Велда или , всё-таки, для Веилена... Но потом, вспомнив, какая забота привела меня в эту рощу, я посмотрел на пробивающиеся сквозь зелень солнечные лучи и провёл ладонью по покрытой редкими травинками земле. Глубоко в скальной породе, там, куда не достигали корни дерева, был спрятан источник и сегодня я собирался помочь ему выбраться из его подземного заключения... Конечно же, никто меня об этом не просил, но я был рад такой работе - благодаря ей я снова на несколько часов мог стать Чующим, а не отставным сотником, алхимиком, учителем княжича и, один Седобородый ведает, кем ещё ... По обычному разумению, в такой день я должен был бы не уходить на заре в долину, а вместе с учителями Родефа и Эрви маяться в замке, ожидая когда проверивший знания княжичей Демер решит, кому из нас лучше покинуть Трок-Дорн ещё до вечера, а кому можно и остаться...
Но, во-первых - сидение в библиотеке никак не повлияет на решение Владыки, во-вторых- компания наставников княжичей мне никогда не нравилась, и, в третьих - если Виго всё таки решит доказать своему приёмному отцу, что знания к волколачьей шкуре не липнут, с моим гостеванием в княжеской твердыне будет покончено, а я не хотел покидать долину, не вызволив родник...
Мой ранний уход заметила лишь Изенгая- проходя мимо людской, я услышал её оклик, и конечно же, не стал делать вид, что она обозналась. В итоге, следующие четверть часа я провёл, прихлёбывая травяной отвар и наблюдая за погрузившейся в свои мысли знахаркой. Спросив, куда это я собрался в такую рань, Изенгая, услышав о липовой роще, кивнула головой и, шепнув - "хорошее место", сразу же уточнила, вернусь ли я к обеду... Я честно ответил, что не знаю, и знахарка, снова погрузилась в дремотное молчание... Я чувствую, что она давно срослась с Трок-Дорном, став его неотъемлемой частью, и, тем не менее, она здесь так же одинока, как и Шоггр. Что же касается моего отношения к княжеской твердыни, то оно не изменилось - да, минувшей зимою Трок-Дорн стал для меня прибежищем. Я смог залечить здесь свои раны, а сидение в библиотеке подарило мне немало спокойных часов, но княжеская твердыня никогда не станет для меня домом... Впрочем, теперь трудно найти место, которое я мог бы так назвать!
...Когда я поднялся с земли, моя тень неловко дёрнулась - проведённая зимой операция избавила меня от боли, но лёгкая хромота теперь всегда будет напоминать мне о нашем последнем столкновении с Ирни.... Вспомнив о "Молниеносном" сотнике, я тут же тряхнул головой, загоняя так невовремя накатившие воспоминания в самый дальний уголок сознания, и, сняв куртку и тельник, замер, подставив лицо легко вздохнувшему утреннему ветру. Весна была в самом разгаре и природные токи бушевали вокруг меня полноводными ручьями... Широко разведя руки, я, сливаясь с силами Истока, замер, прислушиваясь к неразличимому для большинства шёпоту, и, уловив то место, где слишком тесно переплётшиеся между собой нити сил образовали серый, лишённый энергии узел, принялся за работу.
Распутывание омертвевшего клубка заняло немало времени - слишком много отзвуков и тонких нитей свились в этой долине в одно, но моей целью не было изменить мир силой - я хотел просто дать свободу тому, что должно было быть здесь изначально и не повредить сложный рисунок энергий... Когда мне всё-таки удалось задуманное и прежде мертвый участок начал постепенно наполняться жизнью, пришло время работать руками. Ключ вскоре должен был пробиться на поверхность, и я принялся готовить для него нечто вроде крошечного озерца со стоком...
Я едва успел приладить последний камень, как ключ выбился из-под земли именно там, где я этого и ожидал - сила вырвавшегося на поверхность истока была такова, что он тут же превратился в крошечный ключ, а солнце сразу заиграло в его брызгах... Я пригнулся к роднику и сделал первый глоток. От холода у меня едва не заломило зубы, но сама вода была сладкой. Я сделал ещё один глоток и, чувствуя, как на моей щеке играет солнечный зайчик, довольно зажмурился...
- Велд..! Старшой!
Конечно же, крик княжича невозможно было не услышать, но я не только не ответил ему, но даже не двинулся с места. Между прочим, я уже лавно в отставке и вообще- неужели в замке случилось что-то такое, из-за чего меня надо было срочно разыскивать в долине?..
- Велд! - теперь крик Виго раздался совсем неподалёку и я, оставив надежду, что этот крошечный смерч пронесётся мимо, вздохнул. Сейчас мне хотелось ещё немного побыть самому, но только кого это интересует?
- Старшой! - кусты слева от меня раздвинулись и Виго появился на поляне. Судя по корзинке, которую он сжимал в руках, где меня искать, ему поведала Изенгая, а раскрасневшееся лицо и распахнутая куртка свидетельствовали о том, что путь от Трок-Дорна до рощицы он проделал бегом. Мой суровый взгляд заставил княжича на миг опустить глаза, но в следующее мгновенье он уже нашёлся.
- В Трок- Дорне уже все пообедали, вот Изенгая и передала тебе поесть...
Я уже давно успел выучить все оттенки чувств, которые отражаются на лице мальчишки, но такого просительно- смущённого выражения за Виго я раньше не замечал:
- А ты немедленно вызвался ей помочь!.. Брось, княжич - ты бы ни за что не выполнил её поручение, если б я срочно тебе не понадобился! -Наблюдая, как щёки Виго из розовых становятся пунцовыми, я встал и принялся отряхивать приставшую к штанинам землю. - А теперь ты, может быть, расскажешь, что стряслось?
Мальчишка вновь потупился, но свою линию гнуть не прекратил:
- Так ты не будешь обедать, старшой?
-А сам ты уже поел?- спросил я, уже предвидя его ответ и Виго не обманул моих ожиданий.
-Я даже ещё не завтракал!
Я ещё раз окинул взглядом поляну и решив, что лучшего места, чем облюбованная мною липа, не найти, устроился между её корней.
- Ну, в таком случае, давай перекусим.
... Изенгая осталась верна себе и опять забила корзину до отказа, правда в этот раз можно было чётко понять, что и для кого в ней предназначено - меня ожидали нарезанное толстыми ломтями холодное мясо, хлеб и небольшая фляга с вином, а княжичу предназначались молоко, пирог с земляникой и столь любимые им слойки, которые в этот раз ему не пришлось таскать прямо с противня... Но наше сосредоточенное жевание продолжалось не более пяти минут.
- А откуда здесь взялся родник? - Виго вытер тыльной стороной руки оставшееся на губах молоко и вопросительно взглянул на меня.
- Ниоткуда. Он всегда здесь был...- я сказал чистую правду, но мальчишка, конечно же, тут же возмущённо тряхнул головой.
-Ты опять смеёшься надо мною, старшой! Я хорошо знаю эту рощу - не далее, как вчера катался здесь на Буране, и никакого родника под липой не было!
- Я не смеюсь, княжич. Источник здесь действительно был, но раньше его скрывала скала, а теперь он пробился наружу. Если бы ты был чуть-чуть повнимательнее, то тоже почувствовал бы его...
- Как это, повнимательнее? - надкусив слойку, княжич тут же вопросительно поднял бровь. Я усмехнулся:
-Большинство людей в первую очередь заняты лишь своими мыслями, и потому не видят даже половины окружающих их вещей. Я могу побиться об заклад, что, катаясь здесь на Буране, ты был поглощён лишь мыслями о своём сегодняшнем разговоре с князем...
Помедлив с минуту, Виго согласно кивнул головой и тихо сказал.
- Демер остался мною доволен...
Судя по опять появившемуся на лице мальчишки смущённому выражению, он, наконец-то начал подбираться к волнующей его теме и я не стал ему мешать ненужными вопросами, а только кивнул головой.
- Он меня всё утро расспрашивал, и я ответил почти на всё, а затем мне ещё пришлось писать под диктовку и две задачи решить.- вздохнул Виго и, быстро взглянув на меня, продолжил.- Когда князь всё проверил, то рассмеялся и сказал что награды заслуживают как учитель, так и ученик, но если с тобою, старшой, он позже поговорит, то я могу прямо сейчас сказать, чего мне хочется...- мальчишка снова замолчал, покусывая нижнюю губу и в этот раз я всё- таки спросил:
- И какой же подарок ты потребовал?
Щёки Виго неожиданно побледнели:
- Вначале я ничего не потребовал, а спросил князя, любое ли моё желание он выполнит. Демер улыбнулся и ответил, что любое! Он, наверное, думал, что я попрошу у него другого коня, как Эрви, или ещё что-нибудь похожее, но мне ведь ничего такого не нужно...- мальчишка тяжело вздохнул, но потом всё- таки закончил. - Я попросил у князя, чтоб он разрешил мне проведать отцов!.. Он сначала нахмурился, потом долго молчал, а затем сказал, что я могу поехать в Скрул, но только в том случае, если ты будешь всё время со мною. Дескать, я многому научился, и он не хочет, чтобы я за лето всё забыл!
Услышав такую новость, я коротко присвиснул - что ни говори, а Владыка ловко всё провернул, переложив своё обещание с больной головы на здоровую... И ведь теперь, наверное, думает, что всё просчитал - зачем облюбовавшему Трок-дорнскую библиотеку хромому отставнику тащиться в несусветную глушь, где он не только не сыщет ни одной книги, но и получит далеко не самый тёплый приём!.. Да, Владыка, все верно, за исключением одного - на самом деле я до сих пор скучаю по "Белым" и слишком хорошо понимаю, что для Виго означают воспитавшие его "Волколаки"...
- Старшой, скажи князю, что поедешь со мной! - в устремлённых на меня глазах княжича теперь читалась отчаянная мольба - Пожалуйста!.. Я буду тебя во всём слушаться и, если потребуешь, заниматься с утра до вечера, обещаю!
Я задумчиво посмотрел на плывущие по небу облака. Мальчишка многое освоил за зиму и действительно заслужил свидание со своими "Волколаками"...
-Во-первых, я такого не потребую, а во-вторых, никогда не обещай того, что не можешь выполнить...
Губы княжича дрогнули так, будто он вот-вот заплачет:
- Старшой, это значит, что ты не поедешь?
- Если всё обстоит так, как ты мне только что рассказал, то поеду.- тихо произнёс я и, чтобы окончательно, успокоить княжича, коснулся рукою гематита и добавил. - Клянусь, что ты увидишься с отцами!..
60