Медленно, намеренно спотыкаясь, опустив голову, через луг к озеру шел мальчик, сегодня его совершенно не радовало солнце, не привлекали его внимание ни цветы, ни летающие тут и там насекомые, ранее он находил все это весьма интересным и красивым. Тем более что вопреки обычному представлению о распорядке дня ребенка, этот мальчик больше занимался изучением всевозможных манускриптов, книг, свитков, а ведь ему совсем недавно исполнилось всего девять лет. Хотя он и любил заниматься на воздухе, но, вовлеченный в содержание, мало замечал творящееся вокруг. Не смотря на, казалось бы, такое вопиющее отношение к детству маленького дракона, тем не менее, такие правила исходили от него самого. Он не хотел и не мог походить на своих сверстников, хотя иногда и делал к тому отчаянные попытки, но держался на принятой позиции очень недолго: он слишком редко бывал в обществе детей, к чему — рассуждал Амедео — стремиться быть, как все дети, если все равно большую часть времени он будет один, совершенно один. Иногда такое положение просто убивало его, он запирался у себя в комнате, бросался на кровать и плакал, но если два года назад такое с ним случалось как минимум, еженедельно, то теперь, раз в месяц, ровно с такой частотой он бывал среди сверстников. Более — считала его мать — и не нужно, рассуждая так: если ребенок захочет, то сам попросит, если стремится к детям только из подражания общепринятой модели, то к чему развивать в нем ложные представления? Эту позицию она подкрепляла еще и тем, что маленькому Амедео было достаточно нелегко общаться со сверстниками, хотя исправить это она желала, но не через постоянные стычки и расстройства, последних впечатлительному, во всех отношениях необычному ребенку и без того хватало.

Кардинально противоположную позицию по этому вопросу с ней имел бывший муж Адэлины Веске Ти-Ирис, но он практически не имел возможности общаться с мальчиком, во-первых, этого категорически не хотела его мать, а во-вторых, Амедео сам, помня то, как относился к нему отец еще в те времена, когда они жили вместе, совершенно к нему не стремился. Зато он очень любил свою мать, считая ее не просто самой прекрасной на свете, но самой загадочной и красивой, что без прикрас отвечало действительности. Адэлина буквально завораживала своей магической внешностью, своим таинственным голосом, эффектность которого она усиливала особой манерой говорить. В нее влюблялись и ее ненавидели, как и многие, такие чувства к своей бывшей жене испытывал Эдвин Норан Антвелле. Иногда, когда он смотрел на нее, и она либо специально не замечала его, либо просто была занята чем-то важным, он, в который раз удивлялся и восхищался ее красоте, в такие моменты ему хотелось упасть к ее ногам и попросить прощения, вновь поклясться в любви и верности, вновь протянуть ей два обручальных перстня! Но такое наваждение уверенно исчезало, стоило ей начать говорить, а ему вникнуть в суть ее слов.

— Как ты можешь?! Ты же уничтожишь целую деревню?!

— Только место, где располагается деревня и не более, ты же говоришь так, словно я собираюсь переубивать всех ее жителей!

— Но так и будет! Потому что они просто не успеют покинуть свои дома!

— Конечно, не успеют, если ты и дальше будешь продолжать кричать и ничего не делать!

Эдвин побледнел, он знал ее достаточно хорошо, чтобы увидеть в ее словах не только намерения, но и действия, в данном случае уже совершенные.

— Что ты хочешь этим сказать? Ты уже привела свою демоническую машину в действие?!

— Это не демоническая машина, ты не прав, — она говорила так, словно дело касалось простой внутрисемейной темы, причем самой, что ни на есть, незначительной.

Однако речь здесь, действительно шла о серьезном решении, которое Адэлина приняла сама, и, не подумав согласовать его с местным советом. Как и в большинстве случаев, этот вопрос заинтересовал "высокое общество" Долины времен Года, заместителем главы которого являлся Эдвин Норан Антвелле. Едва узнав о намерениях своей бывшей жены построить заградительное сооружение в горах, которое бы преграждало путь частым в этом районе сходам, он тут же прибыл в фамильный замок Ти-Ирисов. Не смотря на всю привлекательность этого варианта, его положительные стороны, здесь появлялась и большая проблема: согласно плану одна из деревень должна была быть уничтожена, именно по ней Адэлина собиралась проложить дополнительный барьер с помощью своей машины, в основу действия которой была положена магия.

Это было только начало баталий, потому Амедео, подкравшись к двери, глубоко вздохнул и пошел прочь, решив прогуляться к озеру. Быть свидетелем ссоры ему совсем не хотелось, вообще родители никогда не ругались при нем, всегда отсылая его, но только в тех случаях, когда он находился в поле их зрения. Но далеко не один раз он вот так, как сегодня, подходил к двери и становился невольным слушателем.

— Все соглашаются с тем, что это нужно, и только ты считаешь, что это самое ужасное зло во плоти! — уже повышая голос, говорила Адэлина.

— Но не таким же способом эту пользу приносить!

— Предложи лучший вариант, если он у тебя есть!

— У меня его нет, но это ничего не меняет! Слышишь, не меняет!

— Слышим, слышим, все и очень отчетливо, — недовольно сказал Амедео, уже открывая дверь в центральную гостиную.

Он стремительно миновал сад, но потом, уже перед липовой аллеей совсем сбавил ход, медленно шагая по лугу. Он думал о том, что надо бы вернуться, взять какую-нибудь книгу, но возвращаться домой ему ужасно не хотелось, так, в нерешительности, он подошел к озеру. Белое, так оно называлось, растягивалось на несколько десятков километров, открывая здесь прекрасное живописное место. Амедео часто любил гулять здесь, один, и с мамой.

Сегодня привычное, знакомое ему с первых дней побережье, удивило его, внешне оно ничем не изменилось, но вот сидящая у воды девочка лет одиннадцати, совершенная не знакомая Амедео, повергла маленького дракона в некоторое оцепенение. Кто это? Откуда она здесь? Имея обыкновение заговаривать со всеми, кто был хоть чем-то интересен ему, мальчик довольно быстро пришел в себя и подошел к таинственной незнакомке. Но с каждым шагом — такого с ним точно никогда не бывало — он терял от той первоначальной уверенности все более значительные составляющие, в конце концов, подойдя к ней, он понял, что не знает: с чего начать, как и что сказать ей. Это странное ощущение овладело не только мальчиком, но и девочкой, почему-то она тоже замерла в нерешительности, не смея ни встать, ни сказать хоть слово. Так, прошло минуты три, и только окрик заставил их вернуться к реальности — девочку, Алкмею, звал отец, он шел к ней со стороны городской дороги. Может, они просто решили прогуляться вдоль озера, либо намеренно желая увидеть поместье Ти-Ирисов, либо без какой-то определенной цели?

— Алкмея, ты слышишь меня?

Девочка медленно, в пол оборота, повернулась к отцу. Но, словно не понимая его слов, ничего не отвечала. Мужчина сам подошел к ней, и, с улыбкой посмотрев на дочь, кивком указал на мальчика.

— Я вам помешал?

— Помешали?.. Нет, нет, мы даже ни о чем не говорили.

Ее голос, чистый и звонкий, словно первый звук после ночи прозвучал для Амедео несколько резко и неожиданно. Он чуть испуганно посмотрел на отца девочки, но тот лишь улыбнулся.

— Значит, ты и есть Амедео Антвелле Ти-Ирис? — спросил он очень дружелюбно.

Такая постановка вопроса несколько смутила мальчика, он внимательно посмотрел на мужчину, который быстро перевел его недоумение в вопрос, и на который не преминул ответить.

— Моя дочь столько говорила о тебе, что я решил уступить ее желанию и приехать сюда. Наша карета недалеко отсюда, на дороге. Но, если честно, мы не думали, что ты здесь, потому хотели ехать в замок, просто Алкмея попросила разрешить ей погулять здесь, по этому берегу.

— Вы искали меня?!

— Если ты тот самый Амедео, то да.

— Но… я не знаю вашей дочери, тогда откуда она меня знает?

— Алкмея, — улыбнулся дракон, — может, ты сама объяснишь мальчику, где и когда видела его?

Девочка несколько смущенно перевела взгляд на того самого мальчика, которого увидела два дня назад, с тех пор она не находила себе места, не могла уснуть, не могла ничего начать делать. Поначалу никто из родителей девочки не придал этому значения, расценив взволнованность дочери как простое детское восхищение красотой маленького Амедео, но потом, после того, как она не спала сначала первую ночь, потом вторую, они не шутку взволновались. Что это было? Ранняя любовь или что-то еще, более высокое? В последнее отец девочки верил менее всего, но сегодня, увидев не меньшее, чем у дочери, изумление, недоумение мальчика, понял, что это вполне может претендовать на твердое существование.

— Я видела тебя в парке, в городе. Ты шел со своей матерью…

Она просто видела его! Не более! И почему возникла такая реакция? Отец девочки, словно только сейчас осознав это, с ужасом отметил про себя: это невозможно, невозможно, чтобы одиннадцатилетняя девочка могла испытывать настоящую любовь! Нет, сейчас версия, граничащая со сказкой, о родственных душах стала для него наиболее привлекательной. В нее хотелось верить.

— Наверно, ты не часто бываешь в городском сквере, иначе бы Алкмея и раньше увидела тебя?

— Да, мы там случайно оказались.

— А мне нравится там гулять, если ты когда-нибудь будешь там еще, то непременно увидишь меня.

— Может, вам пойти погулять вместе? — предложил отец девочки, списывая их немногословное общение на его присутствие.

— А вы? — удивленно спросил Амедео.

— А я вернусь к карете, так будет лучше. Алкмея?

— Да, да, так будет лучше, — быстро сказала девочка, хотя не знала: стоит ли ее отцу оставлять их одних.

Странное чувство, подобное необычайному смятению, охватившее ее в тот день, совсем не прошло сейчас, но ведь она думала, что, после того, как увидит того мальчика вновь, к ней вернется ее прежнее мироощущение. Однако этого не произошло! Единственное, что могло бы сейчас хоть как-то порадовать ее — то, что мальчик испытывал сходные чувства.

— Если так будет угодно Алкмее, то я не против.

— Да, я хотела бы, чтобы ты показал мне окрестности вашего поместья.

Алкмея слабо улыбнулась и, протянув руку, коснулась ладони Амедео, если бы он только мог подумать тогда, что это прикосновение подобно полудню вновь наступит, в другое время, при других обстоятельствах.

В ужасе, при одной только мысли, что это вновь ее воплощение, пусть она и так всегда рядом, пусть она — живые чувства мира, Амедео мгновенно проснулся, резко приподнявшись на постели, но слабость взяла верх, и голова невольно упала на подушку.

— Отойди от него! — резко и даже зло воскликнул Кайл.

Не понимая, в чем дело, что она такого сделала, Мирра невольно отпрянула от кровати, хотя сейчас ее испугали не слова Кайла, но то воспоминание, которое предстало перед сознанием обоих. Девушка смотрела испуганно, недоуменно, теперь уже дракон испугался и за нее.

— Мирра! С тобой все в порядке?

Девушка тяжело и отрывисто дышала, не отрывая взгляда от Амедео, который тем временем открыл глаза и с не меньшим изумлением осознал, что он лежит в постели, что он ощущает слабость. И плюс к тому понимание того, что его предположения были верны, что она вновь нашла свое воплощение в простой риданской девушке. Как он должен был смотреть на нее теперь, зная, что в прошлый раз она в своем земном воплощении являлась его женой? Но если тогда его это восхищало, то теперь повергало в смятение. Он до последнего отказывался верить своим чувствам, доводам которых сейчас не мог противостоять.

— Насколько все плохо, Кайл? — тихо спросил Амедео.

— Мой господин!.. — начал, было, дракон, но тот его быстро осек.

— Прекрати! Даже не зная всей обстановки, я думаю, будет лучше, если ты станешь обращаться ко мне по имени. Ты понял?

— Да, гос…. Нет! Но назвать вас "Амедео" я тоже не могу! Это выше моих сил!

— И, тем не менее, ты произнес это имя сейчас, сможешь и впредь.

Кайл с не самыми лучшими ощущениями в душе подошел к его постели.

— Где мы? Что это за место?

— Нас приютили две эльфийки, а вообще эта деревня Предгорный Лес.

— Понятно, значит, мы недалеко от того места. Как ты назвал меня?

— Я… я…. Я подумал, что… будет лучше, если я скажу, что вы, вы,

— Ты, — поправил его Амедео.

— Ты, — с трудом повторил Кайл, и затем продолжал. — Так вот, вы, то есть ты, и Мирра — мои дети.

Амедео слабо улыбнулся, и вновь открыв глаза, посмотрел на Кайла.

— Молодец! Давно я лежу?

— Три дня.

— Тря дня. Как все символично! Тогда три дня беспамятства и теперь! Но если очнулся, значит, жить буду. Жить! Как это жутко звучит!.. Жутко!

Тем временем Мирра, не понимая: что с ней произошло, сидела в углу комнаты, в странной неудобной позе. Если бы не глубокое потрясение, граничащее перейти в душевное расстройство, она бы все забыла, постаралась восстановить то прекрасное расположение духа, которое не покидало ее все эти три дня. Мирре нравилось представлять себя дочерью заботливого, доброго, благонравного дракона, хотя поначалу ее и смущало такое положение. Она помогала Кайлу, готовила настой из трав, но подходить ближе, чем на метр к бывшему Богу Справедливости боялась. Почему теперь она переборола то чувство и подошла к нему? Ей показалось, что у него снова жар, потому она просто коснулась его лба. Что ж, возможно ее страхи были очень даже обоснованными.

— Кайл, расскажи, что случилось там и что за этим последовало?

— Ну, рассказать-то что случилось, я расскажу, но вот что за этим последовало, знает только Мирра.

— Тогда пусть сначала скажет она.

Логично было бы ответить, но Мирра молчала, чем вызвала недоумение Кайла.

— В чем дело? Разве ты не слышала вопроса?

Мирра испуганно посмотрела на дракона, потом не менее испуганно на Амедео, но, понимая, что ответить ей, если не сейчас, то позже, все равно придется, собралась с силами.

— Линии пространства разрушены, — тихо говорила Мирра, — вначале изменение было не столь значительным, но потом, после того как погибли Хранитель Идэлии, Бог Магического Равновесия и Богиня Целительного Искусства, оно исказилось до неузнаваемости. Теперь нельзя больше ни переместиться в пространстве, ни даже поговорить на мысленном уровне, и тем более применить магию. Применение магии грозит гибелью, бесследной, разделением на отдельные молекулы.

— А магические границы? Что можешь сказать о Долине Времен Года, о Каримэне?

— Границы Долины разрушены, там тоже, как и здесь не будет даже воздуха. Бедная Идэлия! Она погибнет первой!

— А Каримэна…

— Ее границы целы, господин.

Почему? Ответа на этот вопрос не мог дать пока никто, ни даже Мирра или Амедео, хотя обоих это заставило задуматься. Это решение вполне могло дать ключ хотя бы к пониманию создавшейся ситуации.

— А Георг, Андрей, Беатрис, Руфина?…

— Мы ничего не знаем о них, господин, — отвечал Кайл. — Только то, что Зору бросил в пропасть Руфину, за ней бросился князь Бероев, а его жена сражалась с Зору. Но выжили они после того взрыва или нет, мы не знаем.

— Выжили, — вставила Мирра.

— Хорошо, это пока единственное, что меня радует.

Однако Кайл не спешил верить девушке, несколько возмущенно, он обратился к ней.

— Ты ничего об этом не говорила!

— Я сама не знала!

— А теперь знаешь!

— Советую верить ей, Кайл.

— Конечно, господин, — несколько смущенно сказал дракон, вновь поворачиваясь к Амедео. — Просто…

— Просто в это не совсем верится, я понимаю. И тем не менее. А Беатрис? Значит, она победила Зору?

— Да, он погиб, его труп мы видели там, в том вакууме.

— Вакууме…. А мы попали в защитные колонны храма Зору?

— Да, Мирра нашла их.

— Это случайно! — выпалила девушка. — Я не знаю, как это произошло! Не знаю!

Кайл вновь удивленно посмотрел на нее. Когда же девушка вдруг встала и выбежала из комнаты, то ринулся, было, за ней.

— Стой!

— Не надо, Кайл, пусть идет. Ей сейчас тяжело, очень тяжело.

— Но…

— Почему? — Амедео, как показалось Кайлу, с некоторой усмешкой взглянул на него, и таинственным голосом ответил. — Этого нам не понять. И не нам судить ее выбор.

— В каком смысле?

Теперь уже Амедео на Кайла удивленно, словно спрашивая: зачем тебе ответ и как ты смеешь в принципе здесь спрашивать. К счастью, господин Новилин умел понимать многозначительные взгляды, потому сразу вернулся к начатому разговору.

В это время Мирра, стремглав, пронеслась через всю деревню, не обращая ни малейшего внимания на окрики, предостережения собственного сознания. Так она бежала минут восемь, но потом значительно сбавила скорость, и вскоре перешла на шаг. Внутренне, непонятное ей ощущение предостерегало ее, оно буквально кричало: стой, не ходи дальше! Но Мирра шла, возможно, ей даже хотелось встретить неприятность, внешнюю, по крайне мере так, она могла бы дать отчет в том: что происходит. Мирра сделала шаг и поняла, что второй сделать не сможет: ее грудь сжало тисками, она открыла рот, чтобы вздохнуть, но воздуха здесь больше не было.