В темной мрачноватой камере прочно зависла влажно-плесневая завеса, где-то в уголке копошились крысы, но ни одного звука более, сюда не проникало — о том, что там творилось на поверхности, день хотя бы или ночь, можно было только гадать. Вот уже почти сутки здесь сидели Амариллида, Лидия и Яромир, никто за все это время не приходил к ним, словно разом переписали устав тюрем, запретив теперь заботиться о пленных. Нет, никто не переписывал устав, но и никто не решался подойти к женщине, смеющей так открыто и твердо утверждать, что она — королева, никто не решался посмотреть на принцессу, которую по приказу нужно было держать здесь, в темнице. И что смущало больше всего — перстень на руке женщины.

Заключенные пребывали в полном неведении о происходящем на поверхности, а там, наверху кипели нешуточные страсти. Народ еще мог поверить в сказку о лжекоролеве и коварных магах, помогающих ей, но понять взятие под стражу принцессы, законной наследницы престола — нет. Уже утром следующего дня, когда поймали беглецов, толпы эльфов собрались на городской площади, и именно под ней располагались тюрьмы. Эльфы требовали освободить принцессу, к полудню на этом общем фоне стали различимы и фразы о недовольстве нынешней властью, и еще чуть позже призывы сместить ее. Градоначальник Звенящего родника чувствовал, что кресло его стоит на очень неровной почве, которую к тому же потряхивает землетрясением. Тщетно попытался он призвать народ к восстановлению порядка. К вечеру он всерьез начал подумывать о разгоне демонстрации силовыми методами, но надеялся до последнего, что с наступлением темноты эльфы сами разойдутся по домам, а назавтра он отдаст приказ о недопущении очередного собрания. Однако, жители Звенящего родника, судя по всему, и не думали расходиться.

Градоначальник бессильно опустился в кресло, откинув голову на его спинку, эльф закрыл глаза и мысленно попросил Богов подарить ему еще несколько дней блаженного правления в городе, но, однако, когда он открыл глаза, то увидел перед собой все тех же двух подчиненных, с которыми он пришел сюда, в зал собраний. Один тучный, с обрюзгшим лицом — этот служил и при старой власти, второй тощий, с впалыми глазами — он еще не успел достаточно воспользоваться свалившимися на него благами новой жизни. Внезапно градоначальник соскочил с кресла.

— Надо что-то делать! — возбужденно воскликнул он. — Они же свергнут нас!

— Да, господин, — поддакнул тощий, — нет ничего хуже неуправляемой толпы…

Но, похоже, сейчас было не время для философских рассуждений о силе и влиянии толпы. Градоначальник резко обернулся и едва не накинулся на эльфа с кулаками.

— Я знаю! Знаю!

— Да, вы правы, — попробовал тот исправить положение, — сейчас не время философствовать на тему — нужно действовать, что-то решать.

— Что? Что?

Градоначальник отчаянно схватился за голову, вновь бессильно опустился в кресло, облокотясь рукой о стол, и едва слышно застонал.

— Успокойтесь, господин, — мягко сказал все тот же эльф, но в противовес этой мягкости последовала увесистая порция злости и негодования.

— Пошел вон! Надоел уже, сил моих нет!

Тощий опешил от таких слов, а его товарищ тем временем предложил.

— Господин, нужно каким-то образом сообщить об этом в центр, может, даже удастся тот отряд догнать. Может, Белорский уже пришел в себя, он пусть и дает непосредственные указания к действию.

— А если нет? Ты его видел? Он же даже, как его зовут, не помнит!

— Тогда нужно будет отправить наших посланников дальше, к Алисии — пусть она решает.

— Да, пусть, — градоначальник резко ударил ладонями по столу. — Пусть! А нас тем временем пускай растерзают на части! Я их уже отсюда слышу, и это при условии, что все окна и двери закрыты.

Да зала, действительно, доносились крики: "Долой! Долой!", "Да здравствует принцесса Лидия!", "Да восторжествует власть истинных правителей!" Иногда же раздавались и требования отпустить королеву, за что и рискнул ухватиться тощий.

— Так, давайте и отпустим ее, королеву, — пусть народ убедиться, что это не обманщица.

— Да ты в своем уме?! Она же ведьма — ей обмануть ничего не стоит!

— И вот тогда, — продолжал толстый, — нам точно конец, причем всем, и лично нам, и этой толпе.

— Но ведь… это просто женщина.

— Да, — зло бросил градоначальник, — пусть и магическим перстнем на руке!

— А что? Если это, действительно перстень королевы, то значит, и королева настоящая.

— Нет! Это ложь!

— Господин, а что если проверить: тот ли этот перстень?

— Зачем?

Минут пять все молчали, никто не знал ответа на поставленный вопрос или, точнее, знал, но боялся признаться с ответом. В конце концов, мрачным голосом градоначальник Звенящего родника сказал.

— Если это, действительно, окажется перстень королевы, то значит, нас обманули.

— Если только сам перстень не обманут, — заметил толстый, — или еще хуже, это коварная подделка тех магов.

— Тех магов? — внезапно для них двоих воскликнул тощий. — А вы знаете: кто эти маги? Один из солдат узнал их, девушка — та, что помогала лечить больных от черного мага, а юноша — сын тех волшебников, которых королева Амариллида просила помочь в обнаружении и поимке того зверя, улавливаете кого? Правителей Каримэны!

— И что? — недовольно хмыкнул градоначальник. — Что если они с самого начала действовали по общему плану, эта девушка и… принц Каримэны тоже? Поди, еще в Эллее разработали свой коварный план, который теперь и приводят в действие.

***

Первый этаж подземелий, впереди еще четыре — королеву и детей поместили на самом дне, неудивительно, что до них не доходили никакие звуки, а вот пленники двух верхних пролетов слышали и шум толпы, и отдельные, хором выкрикиваемые фразы.

— Что происходит? — спрашивали друг друга заключенные, но ответ для всех был очевиден.

— Похоже, началось восстание.

— Хвала Богам, а то эта новая власть о нас совсем забыла — еды практически никакой, а ту, что теперь приносят, лучше не есть вовсе.

Когда на лестницах показались важные особы, то заключенные поначалу замерли, а топом стали без стеснения спрашивать.

— Эй, вас что, тоже к нам?

— Что скинули вас?

— Оставайся в моей камере, — кричала полоумная воровка, — Эй, стройненький! Не уходи!

— Кашку с нами отведайте! Вкусная-а!

С каждым шагом градоначальник чувствовал, что ноги все более не хотят подчиняться ему, на последнем этаже он окончательно остановился и замер.

— Не могу, Я… — сказать "боюсь", он так и не решился, и, немного поразмыслив, заменил на следующее, — не знаю, что делать!

— Господин, — срывающим голосом произнес толстый, — я… мне тоже не по себе, но мы ведь, призваны защищать порядок в городе, его жителей, значит, нужно сейчас не измышлять что-то новое, а делать то, что мы непосредственно должны.

— Да, ты прав, но вот будут ли соответствовать этим требованиям наш действия? Что если мы вконец разрушим порядок? Подвергнем опасности жителей Звенящего родника и не только их, но и всех идэлийцев?

Градоначальник, сознавая свое бессилие, готов был плакать, он устало облокотился о стену и медленно сполз на пол.

— Я не знаю: что делать, не знаю!

Последние слова были сказаны им особенно громко — и вот, наконец, первые звуки донеслись за столько времени до крайней темницы.

— Что это? Там кто-то есть? — спросила тут же ожившая Лидия.

— Не знаю, милая, может быть.

Амариллида хотела добавить: "будем надеться", но не стала, зная, что за ними могли придти отнюдь не по благому поводу, как например, воспоминание об уставе, требующем покормить заключенных.

Градоначальник трясся как осиновый лист, не менее его помощники, сейчас у них не хватило бы духу что-то сделать. Тем более что сейчас они были практически без охраны: их сопровождало только два эльфа.

— Надо было взять настоящий отряд, — с сожалением сказал градоначальник, поймав себя на мысли, что именно он взял с собой такое смешное количество защитников.

— Тогда, может, — сразу же предложил толстый, — пошлем кого-нибудь за подмогой, а сами пока подождем?

— Нет, не надо, — неожиданно для всех градоначальник поднялся и резко, решительно заявил, — пошли!

Уверенным движением он приказал открыть дверь, не менее уверенным шагом прошел до крайней камеры. Все ее обитатели поднялись и, в ожидании изъявления решения власти по поводу их участи, молча посмотрели на пришедших. Меж тем градоначальник поднял повыше фонарь и, увидев и узнав королеву, невольно пошатнулся. Он хотел что-то сказать, но запнулся на первом же звуке, зато Амариллида, также узнав его, смело поприветствовала его.

— Добрый вечер, Олег, или еще день? Просто у нас тут, как видите, сложно это определить. Но, впрочем, это пустяки в сравнении с тем, что сам градоначальник, кстати, поздравляю с назначением на должность, спустился к таким опасным преступникам.

— Я… я пришел, чтобы узнать. Узнать насколько ков… коварен обман, и теперь вижу, что по максимуму. Вы, действительно, точь-в-точь как покойная королева Амариллида — пусть благодатен будет сон души ее!.. Но меня… не так-то легко провести!

— Я в этом и не сомневалась. Раньше.

— Что вы хотите этим сказать? Хотя нет, не отвечайте! Я знаю, что вы скажете: господин Белорский обманщик, это он коварный колдун, а не те драконы, которые дали вам такой облик.

Амариллида отвела взгляд в сторону, она, конечно, знала: в чем ее будут обвинять, но слушать это оказалось едва ли возможным.

— А что вы отворачиваетесь? — возмущенно спросил градоначальник. — Не нравится правда?

— Не нравится ваш бред, Олег, боюсь, это признак серьезной болезни. Помутнение рассудка, знаете о такой?

— Что вы себе позволяете? — пискнул градоначальник, перейдя на дискант.

— Зачем позволяю себе говорить правду? — перефразировала Амариллида его недавние слова.

— Ну, знаете!

— Послушайте, Олег, зачем вы пришли сюда? Чтобы лично обвинить меня, лично посмотреть на запертых здесь, в таких условиях, детей?

— Нет! Мы пришли за тем… Вы можете доказать, что вы — действительно, королева, а эта девочка — принцесса Лидия?

— Могу, — уверенно и твердо ответила Амариллида, — но сначала вы должны освободить меня, проводить наверх и дать выступить перед народом.

— Хм! Я так и думал, что вы об этом попросите. Думаете, я настолько глуп? Ошибаетесь! Я не хуже вас знаю, что обмануть толпу гораздо легче, чем стоящих напротив вас нескольких здравомыслящих эльфов.

— Сияй! — неожиданно для всех сказала Амариллида и подняла вверх руку.

Яркими перламутровыми сферами вспыхнул перстень королевы, именно в этих, вложенных друг в друга сферах отражалась история Идэлии, от картин основания многих города, в том числе Звенящего родника, до моментов Великого спора и Великой войны. Пала преграда перед королевой — решетки камеры просто испарились — пришедшие эльфы в страхе прижались к стенам. Властно ступая, Амариллида пошла по коридору к лестнице, наверх. Несомненно, она могла и раньше воспользоваться перстнем, но почему-то боялась столь долго неиспользуемого могущества. Зато теперь и тени страха не было в ее душе: перстень пронизывал ее тело потоками силы, усилия веру в себя и твердость духа.

Миновав нижний коридор, Амариллида вступила на лестничный пролет, однако, сразу подниматься наверх не стала и поочередно, на каждом этаже, разрушала решетки темниц. В страхе охранники отступали от нее, не решаясь ничем помешать. На втором от верха пролете оказались заперты Игнат и Арина, в силу того, что их центральная круговая камера была обращена к входным дверям, они одни из первых узнали свою повелительницу.

— Ура! Да здравствует королева!

— Ура, ее величество жива и здорова!

— Долой Белорского! Долой самозванцев!

Из темницы Амариллида выходила в сопровождении нескольких сотен эльфов, когда королева показалась на центральной площади, народ замер. Царственно и величественно Амариллида вошла на трибуну — перстень все еще являл картины истории Идэлии в своих сферах, но мало кто помнил: что это должно было означать, и что могло давать такой эффект Большинство эльфов реально испугалось, а что значит испуг в толпе? От нескольких он за считанные мгновения передался другим — началась паника, эльфы бросились бежать, в разные стороны, разными по величине группами — они сбивали с ног детей, всех, кто слабее, все, кто не мог противостоять мощному натиску. Кто-то, конечно, пытался кричать: "Это же перстень королевы!" Слова Игната и Арины, которых, вообще-то знали в этом городе, также упали в пропасть. С ужасом взирая на это, Амариллида приказала перстню прекратить волшебное свечение, но он не послушался ее. После третьей попытки, королева также была на грани отчаяния.

— Что же делать?! Он не слушает меня!

— Может, надо произнести какое-нибудь слово? — неуверенно спросил Яромир. Как ни странно (а сказал он это очень тихо) Амариллида услышала его.

— Нет, он должен выполнить мое желание!

— Так прикажи ему! — воскликнул Игнат, стоящий метрах в двух от нее.

— Я пытаюсь, но ничего не получается!

Надо было что-то решать и немедленно, еще несколько минут такой паники и давки, и жертв потом придется хоронить в общей могиле. "Ведь я тоже могу его надеть, — думал Яромир, судорожно пытаясь найти какое-то решение, — значит, я тоже могу приказать ему. Точнее, пожелать!"

Яромир даже покачивался от напряжения и все-таки он нашел в себе силы — резко сорвавшись с места, он подбежал к Амариллиде и, схватив ее за руку.

— Вместе! Давайте вместе!

Амариллида поняла его, мгновение — и все прекратилось. Перстень вновь молчаливо ловил блики солнечных лучей, словно и не было никаких перламутровых сфер. Но волнение толпы не стихло, все бежали, за трибуной же давно никто не наблюдал.

— Как теперь успокоить их? — с ужасом спросила Лидия.

— Берендор — прошептала королева, — Берендор — вот, кто нам поможет!

Да, именно сейчас Амариллида вспомнила тот разговор в лесу, те слова Руфины. Конечно, Звенящий родник — не Сияющий город, но иного выхода из создавшегося хаоса у нее не было. Воспользовавшись прибором, усиливающим голос, Амариллида обратилась к гражданам своей страны.

— Слушайте все! Слушайте и узнайте, что я, Амариллида Миира Ди-Армини — истинная и законная королева Идэлии, заживо похороненная, но исцеленная от яда Кавериса, которым меня травила моя сестра и ее приспешник — маг, выдающий себя за Кирилла Белорского. Я стою здесь и сейчас перед вами. Только королева могла беспрепятственно одеть перстень королевы, утраченный много лет назад, но обретенный ныне, и только королева может воззвать к Хранителю Идэлии! Я надеюсь, вы еще не забыли о Хранителе своей страны и Балскове не стер из вашей памяти наш герб!

О, Великий Берендор, я взываю к тебе и молю тебя явить нам свой образ и принять обратно, в лоно своего покровительства и своей добродетели, посмевший отвернуться от тебя народ идэлийский!

Сначала вся площадь, потом весь город, а потом и все небо Идэлии озарилось ярким сиянием. Это чудо видели не только идэлийцы, но и на пограничных территориях жители соседних государств, даже в Тэнии заметили странное свечение, а драконы, облетающие границы Каримэны и вовсе разглядели волну света, от маленькой точки до огромной сферы.

— Слушай, народ идэлийский, — говорил сам Берендор, Хранитель Идэлии, спокойным и, в какой-то степени, негромким голосом.

Его слышали все, во всех точках страны и не только на поверхности, но даже в тюрьмах, а они, как известно, располагались под землей. Голос его достиг даже Чертомира, окраинного перед морем города, где располагался большой храм Богини Амнэрис.

— Слушай, народ идэлийский и внимай речам моим. Я — единственный и беспрекословный покровитель Идэлии, утвержденный Великим Богом Справедливости. Я принял этот пост много лет назад, но ваши предки предпочли забыть меня, однако я верил, что когда-нибудь сознание идэлийцев возродится, и потомки тех, кто принимал власть перстня королевы, поймут ошибку прошлых лет. Я бы мог покарать вас, но вы все же не забыли мой образ и продолжали, сами того не ведая, поклоняться мне. Я учел это и потому теперь не держу на вас зла. Не повторяйте ошибок прошлого, во второй раз вы так просто не исправите свое положение, не получите обратно ни Хранителя Идэлии, ни свою королеву, потомком моим исцеленную. Любите свою королеву и с радостью принимайте ее возвращение.

Берендор смолк, а свечение еще целых получаса продолжало озарять Идэлию. Покой и умиротворение давал он эльфам, дарил радость и тепло душевное. Вернулась королева, вернулся Хранитель — теперь это не абстрактный образ на гербе и флаге, но действительный, настоящий защитник.