Приехав домой, я едва успел поставить греться воду в кастрюле и принять душ, когда одновременно приехала Марго и проснулась Ариадна.

— Это у вас женская солидарность? — немного ворчливо спросил я, подхватывая девочку на руки, и пошел открывать дверь.

— Ого, какой прогресс! — воскликнула Марго, увидев нас. — Она тебя уже не так бесит?

— Мы немного притерлись.

Девушка быстро разулась и повесила куртку, а я пока старался утихомирить дочь, тихо напевая испытанный "Потерянный рай".

— Как твои дела? — спросила подруга, когда мы вошли на кухню. — Ты выглядишь уставшим, но не затраханным — прости за прямоту.

— В те часы, когда со мной кто-то есть — намного лучше.

— Как решился позвонить Насте?

— Дошел до точки. И я рад этому — как оказалось, мои впечатления о ней были слегка приукрашены былыми ссорами. Она мне помогла, кое-чему научила, мы вполне спокойно поговорили.

— Вот видишь. — Маргоша глянула в кипящую кастрюлю. — Это для тебя или для малышки?

— Для меня — хотел сварить спагетти, а то толком поесть с самого утра не смог.

— А раньше в это время ты ел где-нибудь в ресторане с очередной красоткой, — утвердительно произнесла подруга.

— Скучаю по тем временам. Возьмешь её? — Я передал ей Ариадну и полез в шкаф за макаронами. — Может, тебе тоже приготовить?

— Спасибо, я не хочу. Поела на работе.

— Классная у тебя работа, что ты можешь успеть поесть.

Марго работала иллюстратором в крупном издательстве, причем устроилась туда совершенно самостоятельно, без помощи любящих родителей, которые с детства предвосхищали все желания единственного ребёнка. Вообще я часто, когда накатывало философское настроение, размышлял, как некоторым родителям удается воспитать своих детей удивительным образом. Пример той же Марго — её отец недавно сменил моего деда на посту главнокомандующего армии, но и до этого пользовался нешуточным влиянием, а мать занимала видный пост в Министерстве юстиций, и им не доставляло никакого труда сделать жизнь своей дочери похожей на воздушный сон — какой она была у многих знакомых Насти, которые обивали порог нашего дома, когда я ещё жил с родителями, — но, хоть она и ощущала их влияние, она выросла совершенно свободной от стереотипов и легкомысленности, блестяще окончила школу, опираясь исключительно на свои знания, и, отучившись в университете, опять же сама, нашла себе работу, на которой отдыхала и получала за это ещё деньги.

— Тут кто как сам захотел, — кивнула подруга, щекоча Ариадну под подбородком. — Если бы ты не был так амбициозен, то тоже мог найти несложную работу и наслаждаться свободным графиком.

Я закинул спагетти в кастрюлю, засек время и полностью вернулся к дамам.

— Я ещё не успел её покормить по возвращению, так что скоро приступим.

— Настя оставила инструкции?

— Ну, я и сам вполне смог запомнить, как мы это делали на протяжении последних двух дней, — не удержался я от минуты хвастовства.

— Убедил, — улыбнулась Марго, передавая мне моего ребёнка. — Поедите, и поёдем гулять.

— Зачем? — удивился я.

— Потому что это полезно для вас обоих, — голосом и словами она мне так напомнила сестру, что я на пару мгновений растерялся, может, прошедший день мне привиделся и я по-прежнему в обществе Насти?

В бутылочке ещё оставалось молоко из кафетерия, и я уже отработанным движением приподнял головку Ариадны и поднес соску к её губам, когда услышал покашливание подруги. Подняв глаза, я заметил скептическое выражение на её лице.

— Что? — нахмурился я, предчувствуя проблемы.

— Василина Александровна ясно говорила, что в первые месяцы ребёнка чистым молоком, если оно не материнское, не кормят.

— Почему? — Лично я такого не помню, чтобы она говорила.

— По кочану. Не кормят, и всё. Организм нежный, испортишь ей пищеварение.

Ариадна, кажется, даже осуждающе на меня покосилась, мол, спасибо, папаша.

— Я её пою молоком с самого утра.

— Ну и молодец. Не знаю, что теперь будет.

В груди начало неприятно покалывать. А вдруг…

— Это очень серьёзно? — тихо спросил я.

— Повторяю — не знаю. Надеюсь, что нет. Давай сейчас будет делать всё уже правильно, ладно?

— Ага, — я постарался подавить какое-то испуганное чувство и уверить себя, что всё будет в порядке, она ведь Сафировская, а мы упрямы и сильны телом.

Хотя она Сафировская только генетически, так-то она никакая не…

Ай, да ну нафиг, а то сейчас запутаюсь в этих мыслях!

— Вода выкипает, — напомнила Марго, а сама потянулась к баночке со смесью.

Пока я отцеживал свой ужин и заправлял его сыром и соусом, она изучила инструкцию.

— Вот, это можно разводить на молоке, а можно на воде. Молоком малышка уже сыта, я думаю, попробуем на воде. Грей чайник.

— Вестич, ты не мой дед, чтобы отдавать приказы, — огрызнулся я, откладывая заветную вилку со спагетти, которая так близка была от моего языка. — Я тоже есть хочу, не только она!

— Я думала, что хоть ты вырос и не будешь кричать, как бы голоден не был, но, видимо, я тебя переоценила. — Девушка вновь включила режим "язва", что я безумно не люблю.

Когда чайник был наполнен и включен, я наконец смог сеть и поужинать, пока Марго просматривала свои бумаги, а ребёнок пользовался возможностью поспать — насколько я знаю, правильно делал, потому что стоит мне дожевать последнюю макаронину, подруга потянет нас гулять на шумную улицу.

— Контракт с нянями заключил? — рассеяно спросила Марго.

— А что, нужно было? — скосил я под дурачка.

— Матвей!..

— Мне никто не сказал.

— А кто тебе должен был говорить? А вдруг они, пока тебя не будет, вынесут мебель? Или, что хуже, твою дочь?!

— Можешь остаться и покараулить, — продолжал я развлекать с самым серьезным выражением на лице.

— Тогда плати мне.

— Какой тариф? — На секунду даже появился интерес — вдруг я могу сэкономить?

Марго задумалась.

— Сто долларов в час.

— Сколько? Да мне парковка дешевле обходиться!

— Продай машину, ничего страшного.

Я подозрительно покосился на неё.

— Ты серьезно?

— А ты? — Она улыбнулась, и я понял, что она тоже прикалывалась. — Сначала я на самом деле решила, что ты чокнулся, а потом догадалась. Всё же, что касается дел, ты всегда был и будешь, я надеюсь, умен не по возрасту. Ты, кстати, с отцом связывался?

— Связывался. — Чайник нагрелся, и я снял его с подставки. — Как эту бурду смешивать?

Марго отдала мне баночку с инструкцией, я прочитал и приступил. Блин, честное слово, как Вин Дизель в том фильме — памперсы меняю, детскую еду готовлю, колыбельные пою… Неделю назад я бы сам себя засмеял!

— Ну, так что сказал тебе отец?

— Раньше четверга я его не увижу. Следовательно, бумаги тоже начнут оформляться тогда же.

— Какие хоть бумаги?

— Не знаю. — Капнул себе на руку — нормально, можно кормить. — Настя говорит, что мне нужно будет оформить отказ от Ариадны, чтобы её официально можно было удочерить кому-то другому.

— А как ты оформишь его, если не ты её родил и у тебя нет свидетельства о рождении? — поинтересовалась подруга, слегка поддерживая мои руки, пока я кормил девочку.

— Наверное, его нужно будет сделать и списать туда моё имя. Что делать с именем мамы — ума не приложу.

— А если оформить как найдёныша? Ведь как-то же выходят из положения работники домов малюток.

— Ох, Марго, я всех эти тонкости не знаю. Наверное, если делать её подкидышем, она должна быть не здесь, а в приюте, а туда…

— Мы её не отдадим, — кивнула она.

— И её мать этого не хотела, так что пока что она будет со мной. Потом появятся приемные родители.

— Решил всё же дождаться этих людей? В хороший приют не отправишь?

Я задумался. А если так? Вдруг папа найдет толковое учреждение, где о ней будут хорошо заботиться? Хм…

— Там видно будет. Сейчас нет ни того, ни другого.

Марго посмотрела на меня, потом на Ариадну.

— А себе оставить не хочешь?

— Нет, конечно! — удивленно ответил я. — Поверь, до такого маразма я не дожил!

Ела девочка как-то не очень охотно, так что долго насиловать её я не стал. Быстро доел свой ужин, за это время Марго выкатила в коридор прогулочную коляску, мы оделись и втроем (звучит!) покинули квартиру.

В этот вечер мне везло как никому… На одиннадцатом этаже лифт остановился, и вошла моя соседка — имени не знаю, упорно старался не запоминать, и на то были причины. Эта дама была лет так сорока пяти, пусть старалась выглядеть моложе, без конца намазывая на лицо дневной ассортимент косметического отдела "Колизея". У этой дамы есть дочь — "Валечка", это имя, произносимое высоким оперным голосом, кажется, теперь всегда будет звучать у меня в ушах, — и соседка не ослабляет попытки всучить её мне в невесты. Эта самая "Валечка" чихать хотела на все романы, её страсть — мотоциклы, я не раз видел её верхом на железной "Ямахе", и на меня она обращала внимание ровно столько времени, чтобы попросить убрать "Мазерати" с проезда. Ну так вот — мало того, что мама у неё сводница каких поискать, так ещё и сплетница и докучливая стерва.

— Ох, Матвеюшка, давно не виделись! — вновь грянул её грудной вопль, я краем глаза заметил, как скривилась Марго. — Работаешь всё, нет времени зайти выпить чаю, пообщаться с Валюшей?

Я отмалчивался, и тогда она обратила внимание на мою спутницу.

— Ох, милая, а вас я не помню. Новая соседка?

— Нет, слава Богу, — махнула головой Марго и глянула на табло над кнопками — ну сколько ещё ехать? — Я подруга Матвея.

— Подруга Матвея?.. — Взгляд переместился на коляску. — Ребёночек ваш?

Я вытаращил глаза, мол, молчи, пожалуйста! Вестич раздраженно выдохнула — она никогда не любила пустые расспросы посторонних людей — сжала руки на ручке коляски.

— Не совсем.

Соседке, видимо, ответ и не нужен был, потому что она ловко обошла нас и заглянула внутрь.

— О, Боже мой, какая прелесть! У вас безумно красивая девочка!

— Спасибо, — ответили мы с Марго одновременно, потом переглянулись. Дальше продолжила девушка: — Можно вы не будете её трогать? Она только заснула, не хотелось бы…

Женщина её не слышала, уже запустив руку и теребя щеку Ариадны, что-то лепеча под нос. Тут уже не выдержал я — кто знает, чего касались её руки, а теперь она лапает моего ребёнка!

— Ну сказано же вам — не лезьте! — гаркнул я, рывком откатывая коляску к себе.

Дама выпрямилась, непонимающе глядя на меня. Тут же звякнул колокольчик, и двери медленно разъехались.

— Так она что же, ваша общая? — резко сбавив тон, пробормотала она.

— Всего вам доброго, — пожелала Марго, и поволокла нас с Ариадной на буксире вон из подъезда.

Консьержка привыкла за эти дни к зрелищу меня и ребёнка, пока не задавала вопросов, но по её глазам и топоту позади я понял — сейчас мать "Валечки" и эта почти старушка подробно перемоют мне кости.

— Прости, — захихикала Марго, когда мы отошли от дома на приличное расстояние. — Теперь о тебе точно пойдут сплетни.

— Я буду очень удивлен, если они ещё не ходят, — вздохнул я. — Кто не знает, что Настя моя сестра, точно решит, что я счастливый семьянин — Сашка, Ариадна, красивая девушка рядом. Вот что нас застала эта клуша — в самом деле хреново, она разнесет всем вокруг, а по обилию женщин, что за последние несколько дней побывали у меня с этой коляской, все сделают вывод… моя фантазия отказывается остановиться на одном варианте того, что они подумают!

— Успокойся. Какая, к черту, разница? Ты не меньше чем трижды в неделю приводил сюда любовниц, и это не волновало твою фантазию, а как появился ребёнок — забеспокоился?

— Ну да. Это же ребёнок.

— Вдруг все подумают, что ты можешь быть отцом?

— Вдруг все подумают, что я не могу понять, кто её мать, — закончил я, и понял, что отчасти это правда. Если бы ко мне приходила одна женщина, все было бы просто — это мама, я папа, вот наша дочь. А так — Настя, Марго, няни, может, ещё кто-то забредет… Я стану обсуждаем совсем не с той стороны, с какой бы хотел.

Марго замолчала, погрузившись в свои мысли. Мы шли рядом, периодически встречали другие коляски, когда только с мамами, но часто ведомые и парочками, и четыре из них нам понимающе подмигнули. Сначала я не обратил на это внимания, но потом понял, что нас впускают в свой клуб молодых родителей. Я уставший, Маргарита смотрит перед собой, словно замаялась — все как и у них. Обалдеть.

— Так, друг, — резко всполошилась девушка, остановившись. — Давай-ка теперь ты вези коляску.

— Что?

— Давай-давай. Ты её папа, принимай участие в прогулке.

— Марго, ну зачем? — отпирался я, словно монах перед проституткой. — У тебя это лучше получается.

Брови подруги поползли вверх.

— Лучше получается? Сафировский, тут не гонки "наскар", сертификат, что ты окончил курсы по вождению коляски, не нужны. Ты просто берешь вот здесь, — она положила мои ладони на прорезиненную ручку, — и толкаешь.

На выходных сестра меня использовала по-черному, но коляску возила сама, и меня это устраивало. Но Марго — это Марго… благодаря ей я хочу отдать этого ребёнка ещё сильнее!

— Не бойся, — подбадривала меня она. — Вот смотри, идет мужчина, везет коляску сам, без понуканий.

— Он не я, — процедил я сквозь зубы.

— Чем же он хуже?

— Он старше, остепенившийся. Он отгулял своё, теперь его заботит только домашняя рутина и купания младенцев. А я…

— А ты? — Марго ждала ответа, глядя мне в лицо.

— Я Матвей Сафировский, и этим все сказано. Отцовство и катания колясок по парку не для меня.

Марго никак это не комментировала около минуты, за которую мы миновали две лавочки, с которых одобрительно покивали четыре старушки, провожая меня в компании коляски, и я даже различил оброненное: "Всё же ещё остались мужчины, не бросившие все заботы на женщину!".

— Не думай, что такой вот крутой покоритель женских тел — один только Матвей Сафировский, — наконец вновь заговорила моя подруга. — Существует множество Кириллов Листаевых, Станиславов Гордеевских и Павлов Бурдаковых, которые тоже проводили большую часть суток в клубах и постелях с эффектными женщинами, но приходил момент, когда этого становилось мало. Вот эти мужчины и везут своих детей по парку, смотря на них влюбленными глазами. Потому что это — следующий этап их крутизны.

Я, объезжая широкую лужу, усмехнулся:

— Ты это у Курпатова вычитала? Брось, Маргоша, давай не будем об этом.

Она пожала плечами и кивнула на свободную скамейку:

— Отдохнем.

Было по-весеннему тепло, за нашими спинами по траве носились дети с мячом, прыгали птицы, и я вдруг подумал, что я последний вот так вот сидел и наслаждался покоем, щебетанием пташек и просто гулом голосов людей очень давно. О-о-очень давно. Даже не помню, когда именно.

— Ты правда любишь Тимку? — неожиданно спросил я.

— Прости, что? — Марго повернулась ко мне.

— Я хотел спросить, но никак к слову не приходилось. Просто я не помню период, когда вы дружили; вы только познакомились — и вот вы уже встречаетесь. Как это вышло?

— Мы практически сразу и стали встречаться, как познакомились. Это ты нас свел, если не помнишь и это. — На лице подруги появилась светлая улыбка, что убедило меня, что она всё-таки любит его.

— Да, на моем дне рождения, когда был на первом курсе.

Марго кивнула, и вновь повисла тишина.

— В тот год ты была уже другая. Серьезнее, строже. Мы перестали так дружить, как раньше.

— Матвей, мы закончили школу и поступили дальше, куда уже было веселиться? Один из нас должен был это понять, похоже, что это была я.

Нет… она явно что-то ещё не договаривала. И я знал, что именно.

— Это из-за меня? Из-за того лета, верно?

Марго вздохнула, качнула коляску и наконец повернулась ко мне всем корпусом, глядя в глаз.

— Да, это из-за того лета.

— Не говори, что влюбилась в меня! — взмахнул я руками.

Она рассмеялась и толкнула меня в плечо кулаком.

— Дурак. Хотя немного было, но всего лишь под впечатлением… Да ты и сам знаешь. Но всё прошло, честное слово.

— Прости, я, наверное, обидел тебя тогда.

— Ты не то чтобы обидел… — Подруга потеребила пояс на плаще, собираясь со словами. — Ты ведь помнишь тот военный городок, в котором мы были? Все крутые, все такие уверенные в себе. Ты хорошо вписывался, на тебе липли все девчонки, ты с ними спал…

— Не со всеми, — уточнил я.

— Я же… Я была Маргаритой Вестич — первой, кто залазил на деревья, укладывал мальчишек на лопатки, вечные кроссовки и брюки цвета хаки.

— Ты нравилась половине из парней, говорю на полном серьезе. Вторая половина была просто дебилами и боялась тебя.

Марго хмыкнула и легонько сжала мою руку в благодарность.

— Ну и вот, глядя, как все уже давно не такие сорвиголовы, какими я помнила их, я поняла, что пора и мне становится такой. И выбрала самый, на мой взгляд, быстрый способ — лишиться девственности, стать такой же опытной, чтобы со мной тоже можно было поговорить о сексе, который был на уме у всех. Но парня у меня не было, кого мне нудно было просить? Тем более я всегда выбирала лучшее из возможного.

— Ты попросила меня, — кивнул я.

— Это было не потому что я влюбилась в тебя, — повторила она. — Ты был мой лучший друг и тебе я доверяла — раз. Ты был хорош в этом — два. Это поставило бы меня на одну планку со "сливками" молодежи нашего городка — три.

— Всё ради престижа, понятно, — пошутил я, и Марго вновь потянулась толкнуть меня, но я перехватил её руку.

— Ну, я и попросила.

— А я согласился.

— Угу. Когда мама узнала, она была готова убить тебя.

— Когда узнала моя мама, она была готова сделать то же самое, — сказал я. — И дед, но позже.

— О, ты что, если бы папа узнал, то вот тут настал бы твой последний день на земле! Думаю, он так и не в курсе, что это случилось не с Тимой.

— Мне повезло, в общем.

— Не то слово, — подтвердила Марго. — Мы это сделали… Понимаешь, у девушек всё не так, как у парней. И дело не в физиологии и телесных особенностях. Дело в осознании. Ты был уже не только парнем-другом, но и парнем, который знал моё тело так, как знала его только я. И это что-то значило. Мне нужно было немного больше внимания на первых порах… Пока бы все это не сгладилось и не пришло в согласие с моим разумом. А ты, будем честными, поступил со мной так же, как и со всеми своими любовницами — отстрелялся и "до свидания". С той лишь разницей, что я оставалась твоей подругой и "своей в доску". Это стало ударом для моей самооценки, я уехала оттуда сюда, якобы готовиться к университету, а на самом деле чтобы не видеть тебя и постараться забыть. Мы переписывались в социальных сетях и смс-ками, иногда созванивались, но видеть тебя я не хотела.

— Прости, — тихо пробормотал я.

— Всё в прошлом. Я давно поняла, что была сама во многом виновата — чувствовать себя такой же крутой, как наша старая компания, я не стала, а проблем с самой собой прибавила прилично. Я не была готова, но — горький опыт тоже опыт. Думаю, многие девочки на этом обожглись, отдавшись не тому, поэтому всё нормально.

— То есть, кастрировать меня ты не собираешься? — уточнил я, борясь с улыбкой.

— Если очень попросишь — не откажу, правда, но пока что — нет, — подыграла Марго.

Я приобнял её, поцеловал в висок и отпустил.

— Ты не была такой же, как все другие, Маргоша. Если честно, я сам не знал, как мне с тобой вести, чтобы не дать ложной надежды, но и не посвящать всех наших в то, что мы сделали. Обратился за советом к маме — так она наоборот устроила мне полоскание мозгов на счет "когда я переступаю все границы дозволенного". Пока я доходил своими мозгами, как не спугнуть тебя и не потерять нашу дружбу, ты умоталась, встречаться не хотела, придумывая самые разные отговорки, а когда всё же согласилась увидеться, прошло много времени, и поднимать эту тему было уже не резон. Я сделал вид, что ничего не произошло.

— И правильно, иначе я бы разорвала тебя. Пока мы не сошлись с Тимой и я не поняла, что такое просто секс, а что — когда ты с любимым человеком, я очень болезненно реагировала на эту тему.

— Хорошо, что мы поговорили хотя бы сейчас… — Я улыбнулся ей, и получил ответную улыбку.

— Теперь тот случай не будет стоять между нами темной пропастью. Ладно, посидели — пошли дальше, а то те бабули косятся на моё обручальное кольцо и уже поженили нас. — Марго поднялась, поставила меня перед коляской, и мы вновь, я — везя ребёнка, Марго просто рядом за компанию, зашагали по аллее.

Вечером, однако, все моё хорошее настроение ушло. Дочь плакала и сучила ножками, причем так громко и интенсивно, что я едва не вешался, и причину понять не могли ни я, ни Марго.

— Сдается мне, это из-за молока, — сказала подруга, укачивая Ариадну. — Надо что-то делать?

— Что? — Я был готов уже практически на что угодно.

— Предлагаю либо сюда вызывать врача, либо ехать в больницу.

— Поехали!

Я схватил ключи, неловко впрыгнул в ботинки и рванул вон из квартиры, затормозив лишь увидев, что за мной никто не бежит. Марго взяла корзинку, сменную одежду для Ариадны и свою сумку. Выпускать ребёнка из рук она не стала, так что со стороны её сборы выглядели бы забавно, если бы я не был напуган до потери сознания.

Моя крошка — машина, в смысле — завелась сразу же, мне даже показалось, ещё до того, как я провернул ключ в замке зажигания. Марго села сзади, чтобы не нервировать меня, и я на третьей скорости стартанул по полупустой дороге — приближался десятый час, и город постепенно замирал.

— Матвей, тише, — попросила подруга, глянув из-за моего плеча на спидометр. — Если нас остановят за превышение скорости, помощи это не прибавит.

Я ехал на самой грани дозволенного, и это мне казалось пыткой. Крики Ариадны врезались винтом в мозг, я до треска сжимал руль и молился, чтобы больница появилась на горизонте поскорее.

Мы ворвались в приемный покой как демоны из преисподние — мой ребёнок создавал звуковой антураж, длинные развивающиеся волосы придавали Марго вид её тезки из творения Булгакова, а я вполне сошел бы за того зомби из фильма, чьи постеры висят на каждом холодильнике — бледный, растрепанный, в наспех застегнутой рубашке — если бы не Марго, поехал бы без неё.

— Сделайте что-нибудь! — взревел я, перекричав даже телевизор за спиной медсестры.

К нам тут же бросились все врачи, что были в радиусе двадцати метров, кое-кто повыскакивал из кабинетов. Марго в трех словах (не берусь отрицать, что не в тех, что вертелись у неё на языке, видя, что нас лишь допрашивают, а не помогают Ариадне) объяснила ситуацию, и дочку увезли за скрипучие двери. Я сел на первый попавшийся под мою задницу стул и постарался успокоиться, дыша как учил дед.

Если ты угробил ребёнка, то тебя можно лишь поздравить, Сафировский! Видел же, что Настя два дня подряд мешала эту спесь, чтоб ей, мог бы и додуматься, что это не потому что ей нечего было делать! А ты пошел по самом легкому пути, еблан! Первый ребенок, который у тебя был — и того не уберег!..

Напрасно Солнечная отдала её мне — со мной она погибла вернее, чем если бы её оставили на крыльце больницы.

— Эй, — Марго ласково коснулась моих волос. — По глазам вижу — ты уже арестовал себя и вынес приговор на десять лет без права амнистии.

— Она же…

— Она поправится. Её врач сказал, что это, скорее всего, простое несварение, сделают клизму, и всё будет замечательно.

Я поднял голову, с надеждой смотря на неё.

— Она… поправится?

Подруга улыбнулась, вновь погладив меня.

— Ты просто ошибся, не переживай. Для папаши, который всеми силами отмахивался от ребёнка всем подряд, ты удивительно хорошо справляешься.

Я покачал головой и сцепил руки, дожидаясь диагноза врача.

— Молодой человек, — окликнула меня медсестра. — У вас есть документы?

— Мои документы? Конечно, паспорт, права… — я полез в карман джинсов.

— А на ребёнка?

Документы на ребёнка?.. Вот блин.

— Нет, — ответил я.

Марго встала и вместе со мной пошла к окошку приемного покоя.

— Документов на неё ещё нет, — вновь она взяла на себя все объяснения. — Мать девочки… умерла, и ребёнка отдали отцу. Мы не успели ещё ничего оформить.

Медсестра недоуменно смотрела на нас.

— И что, даже свидетельства о рождении нет?

— Её отдали мне без каких-либо документов, — вступил в разговор я.

— И как вы поняли, что отец — вы?

— Сделал тест на отцовство.

Медсестра переводила взгляд с меня на Марго и обратно, словно сканируя на детекторе лжи. Согласен, история как в лучших бразильских сериалах.

— И как мне её оформлять?

Я колебался, пока не почувствовал тычок локтя Марго.

— Записывайте как Сафировскую Ариадну Матвеевну.