До пятницы у меня были настолько загружены дни работой, что Мария Валентиновна трижды оставалась у меня ночевать, потому что я возвращался поздно и совершенно затраханный, простите за прямоту. Дочке я только показывался перед последним за день купанием, желал ей спокойной ночи и падал в постель, засыпая в полете. От няни я узнал, что Алиса договорилась со своей сестрой-врачом, и в свободные дни та приезжает сюда на осмотр Ариадны. Судя по справкам, малышка развивается стабильно и даже немного опережает норму, но это неплохо. Мария Валентиновна вздыхала, что надо бы девочку к детской поликлинике прикрепить, а то Алисина сестра, да ещё и с маленьким ребёнком — иногда Марина Розанова приезжала с сыном, а ему было всего три года — не накатается на другой конец города. Я был согласен с этим, но оформлять Ариадну здесь, потом откреплять, когда найдутся приемные родители… Слишком много мороки.

Из-за своей загруженности с этими самыми потенциальными будущими родителями приходилось встречаться в моем офисе. В конечном итоге я остановился на двух парах: тех, у которых была биологическая несовместимость, из-за которой они не могли иметь своих детей, и знакомых моего отца, у которых их ребёнок умер при рождении, и они хотели удочерить моего. Мама, правда, не советовала, исходя из своих знаний психологии, говоря, что они будут идентифицировать своего погибшего ребёнка с Ариадной, и это потом плохо обернется и для них, и для неё. Но мне было по-человечески их жаль, поэтому я дал шанс и им. После разговора с обеими парами я понял, что больше склоняюсь к первым, которые несовместимы. Вторая пара старалась казаться ответственной и понравиться мне, но я видел, что им надо сначала пережить горе, чтобы потом двигаться дальше. Когда муж вышел ответить на звонок, я разговорил женщину и она согласилась со мной, что рано они заговорили об удочерении. Она обещала сама довести это до супруга, и он ушли.

Таким образом, кандидаты остались одни. Вероника и Леонид Абраменко, обоим по двадцать шесть лет. Он работает в банке, она учитель химии в школе. Оказались очень дружелюбными, охотно и открыто отвечали на все вопросы. Согласны были не разрывать с нами контакты, чтобы я и мои родные могли видеться с Ариадной, когда нам этого захочется, и вообще, Вероника настаивала на моем присутствии в жизни дочери. Я кратко посвятил их в историю нашей жизни, умолчав лишь, что нашел я Ариадну на своем пороге — в той версии, которую я им изложил, её мне привез незнакомый человек и сразу же убрался, как только я взял корзину в руки. Абраменко согласились и на то, чтобы, если мать девочки появится, и ей сообщили о местонахождении её ребёнка.

Разумеется, речь о том, чтобы потом отменить удочерение в пользу воскресшей Солнечной, не шла, и я понимал их.

Влад повидался с Марго и Тимой, и друзья поддержали его во мнении, что я сам мог бы воспитывать свою дочь. Теперь мне приходилось отбиваться уже от трёх советчиков. Хорошо ещё, что к ним не присоединились мои родственники…

На субботу я назначил свидание будущих родителей с Аридной, чтобы они увиделись и поняли, кого планируют ввести в свою жизнь. На этой почве всю пятницу я был не в себе, переживал и нервничал. Президент, пару раз чудом избежав взрыва у себя в кабинете, по-доброму посоветовал мне уйти сегодня пораньше, если нет срочных дел, и отдохнуть, пока я не сделал то, о чем потом буду жалеть. Что именно он имел в виду — мои сотрудницы под руководством неуёмной Леры, донесли и до него подробности моей жизни и неожиданного отцовства — я не брался утверждать.

Таким образом, я приехал домой в пять часов, застав Марию Валентиновну и Ариадну на полпути на прогулку.

— О, Матвеюшка, может, ты сам пройдешься, а? Что-то мне нехорошо, я бы чая выпила и полежала, — попросила меня няня. Она выглядел бледной и почти не улыбалась. — Но если ты…

— Все в порядке, отдохните, разумеется, — кивнул я, поставив портфель в нижнее отделение коляски. — Я погуляю, это не проблема.

Во дворе нас уже знали. Я познакомился с двумя парами молодых родителей, которые давали мне некоторые практические советы на счет ухаживания за ребёнком, они каким-то волшебным образом всегда подгадывали, когда гулять с Ариадной выбирался и я, и кружили рядом. Вот и сейчас я увидел одну из них, мы помахали друг другу, но на сближение не пошли — видимо, ребята собирались уже уходить. Мужчина нес ребёнка на руках, периодически побрасывая его, отчего по улице разносился довольный детский смех.

"Мог бы и ты так — если бы не решил отдать дочь чужим людям", — влез вредный внутренний голос.

"Я это делаю для неё", — упрямо повторял я сам себе.

"Да ладно, не ври хоть сейчас. Ты это делаешь, потому что осёл. Упёрся рогами и не сдвинуться!"

Вместо ответа я развернул коляску в сторону парка и покатил туда. Ариадна спала на спинке, расставив ручки возле лица, и от её дыхания шевелился локон волос. Я аккуратно убрал его, чтобы он не мешал ей, и она привычным для нас жестом кошки потерлась о мою ладонь. Когда подрастет, неплохо бы завести этого зверька для неё.

"Ага, заведешь ты его! — вновь ожил мою собеседник под именем совесть. — Кошку, или собаку, или попугая, или кенгуру — что в голову взбредет — заведут для неё её родители, а ты будешь глушить тоску в рюмке виски и между ног красавиц".

Да, верно… Животных моя девочка будет гладить в другом доме, и фамилию будет носить не мою… Ариадна Абраменко… это даже не звучит! Ужасно, для неё нужна красивая фамилия, под стать ей самой!

""Сафировская" отлично подходит ей".

— Я отдам её, обо всем уже договорились! — твердо произнес я вслух, чтобы лучше слышать, и внутренний голос понял, что ему нужно заткнуться. Проходившая мимо старушка оглянулась на меня, словно я превратился в серийного маньяка и размахиваю ножом, и я направил коляску на другую дорожку, где не так многолюдно.

Мы погуляли ещё около часа, когда в портфеле ожил мой мобильник.

— Дарина, — прочитал я имя абонента.

Ариадна, словно услышав, открыла глаза и наморщилась, собираясь заплакать.

— Алло, — ответил я, свободной рукой потянувшись к её животику, чтобы пощекотать — она это любила.

— Привет. Ты уже не на работе? — голос Дары, как всегда, по телефону звучал совершенно не заинтересовано.

— Нет, свалил раньше. Гуляю с дочкой в парке. А ты что делаешь?

— Только что вернулась с утомительной тренировки, где мы учили новый танец в ботфортах для будущего турне. Дико хочу секса, причем…

— Так, стоп, не говори, потому что я в парке и не смогу скрывать стояк, который ты мне организуешь этими разговорами, — прервал я её.

— Может, тогда приедешь, я об этом позабочусь? — Вот теперь она замурлыкала, и я понял, что уже около минуты иду по направлению к дому. Температура тела увеличилась, подхлестывая меня — эту неделю я не виделся с Дариной и успел накопить энергии для такой ночи, которая ей будет сниться всю жизнь.

— Жди, — бросил я в трубку и завершил вызов.

Ариадна начала капризничать — ей явно не нравилась Дарина, но я утешал себя тем, что, если все пройдет гладко, скоро больше терпеть им друг друга не придется — и от этого я ускорил темп шагов. Мысленно я уже ехал к девушке, вдавливая педаль газа в пол.

— О, быстро вы, — улыбнулась Мария Валентиновна, когда мы с грохотом ввались в квартиру.

— А чего тянуть? Мария Валентиновна, мне нужно уехать… по делам… это на несколько часов, ладно? Никуда не выходите, покормите её, а я вернусь и доделаю всё остальное.

— Ну хорошо, — согласилась няня, вынимая девочку из коляски. — Но, Матвей, ты не задерживайся, хорошо? Я бы хотела поскорее домой поехать, там лекарства…

— Ага. — Честно — я даже не слышал, что говорила эта женщина, пока переодевался в своей комнате. — Весь мой дом в вашем распоряжении, ешьте, пейте, танцуйте, можете оккупировать мою коллекцию DVD.

Я, мысленно чертыхаясь, влез в туфли, брызнул на себя дорогой одеколон и склонился к низкой няне и Ариадне у неё на руках.

— Весело провести вечер, солнышко, — поцелуй в лобик — и папы растаял след.

И я не видел, как тревожно посмотрела мне в спину Мария Валентиновна.

Дара встретила меня ещё на пороге, сразу впившись в мои губы голодным поцелуем, а под рубашку нырнули её прохладные руки, посылая по телу заряды желания. Не разрывая поцелуй, я толкнул её в квартиру, ногой захлопнул дверь и прижал к стене, отчего её голова стукнулась, и это было бы больно, если бы эта девушка не любила ходить по грани между страстью и болью. Вместо возмущенного вскрика я услышал рык тигрицы, Дара, путаясь, кое-как расстегнула пуговицы и сорвала верхнюю одежду с меня, сразу же уткнувшись лицом в шею, и стала целовать всё ниже и ниже.

Измучился без секса тут, похоже, не я один.

Сердце Марии Валентиновны стучало всё сильнее, и женщина морщилась, ища в сумке пачку валидола. Кидала ведь утром… кажется. Ох, память дырявая…

На часах уже набежало девять часов, а Матвей всё не возвращался. Его, конечно, тоже можно понять, он молодой, красивый, ему нужно жизнь строить как можно прочнее сейчас… Но как же больно!..

Женщина взяла телефон и, найдя работодателя в списке контактов, набрала его. Гудки… пятый… седьмой…

Второй раз тоже ничего не дал. Мария Валентиновна отложила мобильный и пошла на кухню, чтобы заварить себе ещё чая. Он скоро приедет… обещал ведь. А Матвей мальчик хороший.

Горячие губы обласкали каждый сантиметр моего тела, я тяжело дышал, позволяя Дарине делать, что она хочет, но чувствовал, что долго я смиренным не буду. Пальцы зарылись в копну её волос, массируя голову, я стискивал зубы, подавляя нетерпеливый стон, а она дразнила, целуя живот, каждую секунду спускаясь ниже и легко порхая ладонями по внутренней стороне бедер.

Мне кажется, я слышал мелодию вызова моего телефона, но, Боже, рухни сейчас вся мировая экономика — даже это не отвлекло бы меня от того, что творила со мной эта ведьма…

— Давай теперь я вытру тебя, милая, — бормотала няня, заворачивая в полотенце агукающую Ариадну, а девочка, словно назло, ещё и ерзала, высовывая из кокона то ножку, то ручку и растопыривая пальчики.

Левая рука немного онемела, но без неё Мария Валентиновна не могла справиться, поэтому приходилось, превозмогая боль, пеленать подопечную, а потом, сжимая правой, левой придерживать её, неся в кроватку.

Было уже десять часов. Няня вновь набрала телефон Матвея, но он не ответил…

— Господи, помоги мне, — прошептала она, откидываясь на спинку кресла. Перед глазами бежали красные мушки, и страшно кружилась голова…

Я приходил в себя после просто нереально крышесносного минета, а Дара лежала на моей груди, щекоча ресницами. Я ощущал шевеление её губ, легкие поцелуи и пощипывания, но это уже не смогло заглушить нарастающий звонок телефона. Брюки лежали тут, рядом с кроватью, поэтому далеко за ними ползти не пришлось.

Четыре пропущенных от Марии Валентиновны.

— Черт, — прошептал я и нажал на вызов.

Ха, теперь она не отвечает… Обиделась, что ли?

— Кто это? — тихо спросила Дарина.

— Няня. Я обещал вернуться сегодня.

Она сжала меня в объятиях, оседлав мои бедра и касаясь грудью возбуждающего тела. Твою мать…

— А я? Я не собиралась отпускать тебя так быстро… Да и вообще до утра. — Она провела губами по шее.

— Дарин, я ведь… ох, черт… я обещал… — слова терялись, когда она вот так прикусывала кожу над яремной веной, а животом ложилась на встающую эрекцию. — Я вообще-то говорить пытаюсь…

— М? — Она подняла лицо, вглядываясь в мои глаза своими, а длинные пальчики скользнули вниз по животу к головке, рождая толпу мурашек. — Что ты хотел сказать?

В конце концов, Мария Валентиновна уже не раз оставалась ночевать у меня… утром заплачу ей двойной гонорар за ночную смену.

Дара выпрямилась и приподнялась, нависнув на полным готовности членом, не разрывая зрительного контакта. Она провела рукой по своей груди, задела ярко выделяющийся на фоне белой кожи сосок, и это стало последним пунктом, удерживающим меня. Я нажал на красную кнопку выключения телефона и отбросил айфон в сторону.

— Забудь, — рыкнул я, взял обеими руками за талию и резко опустил вниз.

Мария Валентиновна видела, что телефон звонит, встала, чтобы ответить — это ведь Матвей, он сейчас приедет — и её ноги подкосились. Сознание покинуло её ещё до того, как её голова коснулась пола.

Прошло минуты три тишины, угнетающей и давящей на уши… и по квартире разнесся тонкий жалобный плач Ариадны.