То, что она увидела, не могло бы присниться и в страшном сне. Собрав в складки розовую кожу, следы от ожогов шли по диагонали вниз от левого плеча и исчезали в джинсах. Всю поверхность груди покрывали бесчисленные рваные шрамы, среди которых ровными полосками лежали чистые послеоперационные швы.

— Боже мой, Раф. — Ее хриплый шепот безжизненно повис в сыром, горячем воздухе. — Счастье, что ты потерял только память. Как ты вообще остался жив?

Раф выпрямился. Лицо у него было напряженным.

— Уходи отсюда.

Она вскинула голову.

— Что?

— Увидела, что хотела, теперь уходи.

Ну нет, так легко он от нее не отделается.

— И это все? Это ты так старательно прятал от меня все время?

— Я говорил тебе — зрелище не из приятных.

— Разумеется. А кто спорит?

Он отвернулся и с силой вцепился в край раковины. Костяшки пальцев побелели. Спина у него была еще хуже, чем грудь.

— Уйди, ради Бога!

Злость вдруг окутала Эмму, как клубы пара. Так чего он боялся? Что она упадет в обморок от такого зрелища? Шесть с половиной лет не вспоминал о ней, не позволил быть рядом, чтобы облегчить его страдания. И столько времени зря потеряно…

Она знала, что не права, и от этого злилась еще больше.

— Черта с два я уйду.

— Эмма, ты не… — Раф обернулся.

— Все это время ты заставлял меня чувствовать себя виноватой. Я ему, видите ли, не верю! Но ты оказался еще хуже, чем я представляла. Мне, по крайней мере, нужно было думать о Габи, а тебя интересовали только собственные переживания!

— Это нечестно, — прохрипел он.

Она всплеснула руками.

— Нет, он еще говорит о честности! А честно было представлять меня слабонервной дурой? Что я умру от страха, увидев несколько пустяковых шрамов?

— Несколько? Пустяковых?

Она постучала по его здоровому плечу.

— Только не надо думать, что ты тут единственный такой страдалец. Ты заставил меня первой сломаться, и тебе было плевать на мои переживания.

Раф схватил ее за руки, не давая прикоснуться к плечу.

— Посмотри на меня внимательно, Эмма. Только честно — я тебе не противен?

Она не отвела взгляда.

— Нисколько.

Но ему этого было мало.

— Почему?

Эмма сделала глубокий вдох. Значит, и здесь ей придется быть первой.

Ей вдруг захотелось этого. Даже если он не ответит на ее чувство. Пусть знает и сам все решит.

— Потому что я люблю тебя.

Раф стоял неподвижно.

— Ты любишь меня?

Не дав ему опомниться, она обняла его.

— Конечно, идиот ты этакий. — Эмма провела ладонью по сморщенной коже плеча. — Я люблю каждый твой шрам…

— Эмма, не…

— … каждый обгоревший сантиметр… — Она наклонилась к лоснящейся ямке на шее.

— Пожалуйста…

Эмма поцеловала неровный шрам, пересекший ему грудь.

— … каждую морщинку, каждый мускул.

Раф притянул ее и погрузил лицо в ее волосы.

— Этого не может быть. Так не бывает.

Эмма слегка отстранилась и взглянула на него.

— Только попробуй еще раз сказать такую глупость. Кому лучше знать, тебе или мне, люблю я тебя или нет?

Раф вдруг почувствовал себя сильным, здоровым и легким. Как тот ангел на ее картинке.

— Как можно любить такого, как я?

— Иногда я сама этому удивляюсь.

Раф нахмурился.

— Я никогда не был ангелом.

— Для меня — всегда. Просто тогда, шесть лет назад, твои крылья были целыми. Ты был красивым, дерзким и сильным. — Она провела ладонью по его рукам. — Сейчас они у тебя сломаны, но от этого ты не стал хуже.

Она взяла его лицо в свои ладони.

— Я люблю твою душу, Раф, которую нельзя сжечь ни в каком огне. Эти шрамы сделали тебя таким, какой ты есть, и поэтому я люблю их тоже.

Он искал у нее на лице хоть какие-то следы сомнений, но видел только любовь.

Слезы навернулись ему на глаза. Он еще теснее прижал ее к себе.

— Ты моя жена, и я тебя никуда не отпущу, — прошептал он.

Она прижалась губами к его щеке.

— И правильно сделаешь. Потому что я не прощу тебе этого никогда.

Он немного отстранился, чтобы с улыбкой взглянуть в ее красивое лицо.

— Эмма. Жизнь моя. Моя радость. Моя любовь.

Она слегка улыбнулась.

— Как? Ты не собираешься сказать, что твоему сердцу необходима ЭКГ?

Он хмыкнул.

— Неужели я так ужасно каламбурил?

— В том числе. Ты…

Она остановилась: вода начала уже переливаться через край ванны.

Чертыхнувшись, Раф дернул за пробку, а Эмма завернула кран. Раф наклонился, чтобы вытереть пол, и, обернувшись, увидел, что Эмма с улыбкой смотрит на него. Тело горело от желания. Но он собирался принять ванну.

— Может, убьем двух зайцев сразу? — Она призывно улыбнулась. — Мне всегда было интересно узнать, поместятся ли в этой старой ванне двое.

Он подошел и провел сверху вниз пальцем по ее гладкой щеке.

— Еще как поместятся.

Она обняла его за талию.

— Так ты пробовал? С кем?

— Я говорю о своем сердце. Ты нужна ему. — Он поцеловал ее в губы. — Ты нужна мне.

— Я пытаюсь вдолбить тебе это целую неделю, — ворчливо проговорила Эмма.

Раф вдруг опять чертыхнулся.

— Я дурак и остолоп. Ты напрасно меня хвалила. Я не подумал о…

— Глупый. — Она сердито тряхнула его. — Ты должен быть всегда наготове.

Раф еле сдерживал разочарование. Он рассеянно скользнул руками по ее спине и виновато чмокнул в висок. Потому что, если он коснется губ, ему станет наплевать на всякую безопасность.

— Ты не представляешь, как мне жаль. Просто мне и в голову не приходило, что когда-нибудь снова придется заботиться о безопасности. Хотя я, конечно, надеялся на чудо… вроде этого.

— Ну что ж, значит, придется заставить тебя помучиться сегодня. Как мучилась целую неделю я. Это послужит тебе уроком, потому что ты не верил в меня.

— Ты права. — Он развел руками.

Но она улыбнулась, как кошка, загнавшая мышку в угол.

— А я-то, ненадежный ты человек, обо всем позаботилась. — Она подвела его к столу для компьютера и извлекла оттуда коробочку. — Видишь?

У Рафа даже голова закружилась…

Он заглянул в коробочку.

— Всего шесть штук?

Эмма громко рассмеялась.

— За углом круглосуточная аптека.

Хмыкнув, Раф наклонился и подхватил ее на руки.

— Боюсь, мне придется бежать в полночь.

— Похоже, я выпустила из бутылки джинна. — Эмма обняла его за шею.

Он покачал головой.

— Нет, просто ангела, который хочет проверить, действительно ли эти земные радости так хороши, как в его воспоминаниях.

— О, да, — сказала она хриплым голосом. — Но ты мне скажешь, да? Будем пытаться, пока ты не убедишься в этом.

Раф кивнул и понес ее в ванную.

Эмма проснулась от скрипа открывающейся двери. Солнечный свет ударил ей прямо в лицо. Она улыбнулась.

— Надеюсь, ты мечтаешь обо мне.

Раф склонился над ней с подносом в руках. Сверкнуло лучшее столовое серебро Сильвии.

— Что это?

— Завтрак.

Он поставил поднос на туалетный столик и опустился на кровать.

Эмма села и откинула волосы со лба.

— Не может быть, чтобы ты приготовил его сам.

Раф поцеловал ее и грустно улыбнулся.

— Сильвия не позволила.

Эмма ахнула.

— Ты все ей рассказал?

— Но ты так долго спала…

Она бросила взгляд на часы.

— А который час? Четверть десятого?

Эмма перекинула ногу через край кровати.

— Я опоздала на работу.

Раф схватил ее за руку.

— Успокойся. Сильвия сказала, что ты заболела.

— Правда? — Она проследила за его взглядом похоже, ночи любви ему было недостаточно. Отлично. Ей тоже. — Раф!

— А?

— Мы не можем заниматься любовью. Мы ухлопали весь запас.

Он рассеянно заморгал.

— Как? Все шесть штук?

Она кисло улыбнулась.

— Считая тот, что я случайно порвала, потому что слишком торопилась.

— Действительно, меня трясло, как озабоченного подростка.

Он обнял ее за талию и притянул к себе.

Эмма хмыкнула, но тут же замолчала, почувствовав, как его рука скользнула вверх по ее телу. Несколько мгновений она наслаждалась теплом его ладони и огнем в его темных глазах.

Потом со стоном повернулась и шлепнула его по обтянутому джинсами бедру.

— Это за то, что по твоей милости я умирала от желания, а ты отбивался, как мог.

Он резко встал и полез в карман за ключами.

— Где, говоришь, та аптека?

Вдруг резко остановился и выругался по-испански.

— Что еще? — спросила она.

Он посмотрел на нее.

— Габи и Рэнди дома. Увидят, что я иду к грузовику, и захотят пойти со мной. Как я объясню, что покупаю? Надуть одну штуку и сказать, что это шарики?

— Разве Габи дома? — Эмма поспешно села и натянула на себя простыню. — Ну, конечно. Рэнди всегда приходит к семи тридцати. Как… Что Габи сказал по поводу того, что я здесь?

Глаза у Рафа смеялись.

— Я сказал, что мы проспали, как они.

Эмма прыснула.

— Проспали?

Он кивнул.

— Габи хотел подняться к тебе, но я сказал, что ты все еще спишь, потому что… — он хихикнул, — потому что мы долго вечером дрались подушками. Я думал, Сильвия лопнет со смеху.

— Мне понравилась наша драка.

— Мне тоже. — Он наклонился и поцеловал ее. — Я думаю продолжить это дело.

— Правда?

Он посмотрел ей в глаза и растянулся рядом.

— Ты выйдешь за меня? Она улыбнулась.

— По-моему, мы женаты.

— Хорошо, тогда так: ты хочешь остаться замужем? Вести себя как замужняя женщина? Жить семейной жизнью?

Она ответила, не задумываясь:

— Конечно. Только как мы объясним всем наше внезапное воссоединение?

— Ничего не поделаешь, тебе придется рассказать, что фамилия Габи всегда была Джонсон и никогда — Локвуд. Почему ты вообще вышла замуж за другого человека, будучи замужем за мной?

— Я думала, что ты умер.

— У тебя не было свидетельства о моей смерти. Почему ты вышла за Локвуда так скоро? Она опустила глаза.

— Отец заставил меня солгать, когда меня спросили, была ли я когда-нибудь замужем? До сих пор не понимаю, как я уступила. Я была так молода и чувствовала себя такой потерянной, когда тебя не стало.

— Так, может, лучше не рассказывать всем об этом? В конце концов, это никого не касается. Я не хочу, чтобы ты прошла через все это.

Он оберегал ее. Сердце Эммы переполнилось любовью. Она любила его сейчас больше, чем когда-либо.

Она повернулась на бок, чтобы лучше видеть его.

— Женитьба сделает ненужными все объяснения.

Он положил руку ей на бедро.

— Я хочу изменить фамилию Габи в его свидетельстве о рождении. Я выясню, что для этого нужно сделать.

— О, Раф. — Эмма обняла его за шею и притянула к себе. — Я так сильно тебя люблю.

— Я тоже люблю тебя, querida.

Она отстранилась.

— Правда?

Он откинул прядь волос с ее лица.

— Конечно. О чем же еще я твержу тебе все последние двенадцать часов?

— Ты ни разу не произнес этих слов, — возразила она.

— Не произнес? — Он виновато поцеловал ее в губы. — Прости. Мне казалось, что это совершенно очевидно.

Он высвободился из ее рук.

— Подожди, я должен тебе кое-что вручить. Приподнявшись на локте, она смотрела, как он роется в ящике комода.

— Что?

— Не догадываешься?

Через мгновение он снова сел на кровать, широко улыбаясь, как маленький мальчик.

Он взял ее левую руку и надел кольцо ей на палец.

— Это твое обручальное кольцо.

Улыбка у Эммы погасла, когда тяжелое кольцо выпускника Техасского университета скользнуло по ее пальцу. Сомнения, которые, казалось, ушли навсегда, вернулись снова. Это было кольцо, которое он подарил ей, когда ей было девятнадцать.

Кого же он любит? Эту Эмму или ту?

— Что случилось? — спросил Раф.

— Оно… такое большое.

— Я думал, что…

Нахмурившись, он протянул руку, чтобы взять кольцо назад.

Эмма сжала пальцы в кулак.

— Я никогда не носила его на руке, только в ночь нашей свадьбы. Мне просто надо привыкнуть.

Он покачал головой.

— Я куплю тебе настоящее.

— Я хочу оставить его у себя, Раф. Оно так долго было со мной!

— Хорошо.

Он улыбнулся, но глаза смотрели грустно.

Наверное, это было эгоистично с ее стороны, но ей хотелось нового старта, хотелось доказательства того, что он любит ее такой, какая она сейчас, а не какой она была.

— Твой завтрак остынет.

Она поднялась с постели.

— Я оденусь, и мы решим, что скажем Габи.

— Да? — Зажатый с двух сторон на диване, Габи вопросительно посмотрел сначала на Рафа, потом на мать.

Раф взглянул на Эмму. В итоге они договорились, что все скажут Габи после ужина и что новость он услышит от Эммы.

Эмма нервно улыбнулась Рафу и взяла руку сына в свои.

— Помнишь, что ты все время удивлялся тому, почему Джерри никогда тебя не навещает?

Габи кивнул.

— Другие разведенные папы навещают своих детей.

Интересно, подумал Раф, скольких же разведенных пап видел Габи? Похоже, это уже скорее норма, чем исключение. Нет, у его сына такого не будет.

— Видишь ли, причина, по которой он никогда не приходит… — Эмма сделала глубокий вдох, — в том, что на самом деле он не твой отец.

Габи резко повернулся к ней.

— Нет?

— Нет. Понимаешь, много лет назад я…

— Раф — мой папа? — Габи обернулся к Рафу. — Раф, ты — мой папа?

Раф взглянул на Эмму и, увидев, что она кивнула, положил руку на худенькое плечо мальчика.

— Да, сын, я. Я всегда был твоим отцом.

Лицо у Габи засияло, как рождественская елка.

— Я знал это! — Он тут же забрался Рафу на колени.

Раф почувствовал ком в горле и так сильно сжал тело сынишки, что тот ойкнул. Немного разжав руки, он увидел черные глаза, так похожие на его собственные.

— Я так рад, — простодушно сказал Габи.

— Я тоже, — сказал Раф.

Эмма придвинулась поближе.

— Откуда ты знал?

Мальчик пожал плечами.

— Да все говорят, что я очень на него похож. И потом, на той неделе, когда я устроил беспорядок, Буля сказала: «Вот подожди, придет папа».

Эмма закатила глаза.

— Вот и доверяй маме после этого.

— Жаль, что она не сделала этого раньше, — заметил Раф.

Эмма пропустила его слова мимо ушей. Она откинула прядь волос со лба Габи.

— Я жалею, что не сказала тебе раньше, Габи. Просто я…

Габи повернулся к Рафу.

— Значит, я могу называть тебя папой?

Раф взъерошил волосы, которые только что пригладила Эмма.

— Запросто.

Габи наклонил голову набок.

— Мы что, разведенные?

Раф в смятении взглянул на Эмму, но она быстро нашлась:

— Мы с Рафом поженимся через несколько недель. Тогда твоя фамилия, как и моя, будет Джонсон, а не Локвуд.

— Мы никогда не разведемся, сын.

Раф наклонился и в качестве подтверждения поцеловал жену.

Габи закрыл глаза руками.

— Фу, какие глупости!

Раф со смехом опрокинул сына на спину и пощекотал ему живот.

— Привыкай. Теперь таких глупостей будет много. — Он посадил Габи прямо и поцеловал его в щеку. — Я очень люблю твою маму и тебя тоже.

С блаженной улыбкой Габи закинул одну руку на шею отцу, а другой обнял за шею мать.

— Вот теперь мы — настоящая семья.

Руки всех троих так переплелись, что Раф уже не смог бы сказать, где кто.

Он мечтал, чтобы так было вечно.