— Хозяйка! — Колотили в ворота. — Литта!

Я выползла из кровати, натянула на себя какое-то платье и поползла смотреть кого нелегкая с рассветом принесла.

С крыльца увидела Гевгена — друга отца Литты, который нашел меня в канаве.

— Проходи, Гевген. — Крикнула хрипловато со сна.

— Не могу, не открывается.

— Конечно не открывается! — Пробурчали откуда-то сверху. — Припрутся ни свет, ни заря, ни здрасьте тебе, ни светлого утра, ни впусти меня дорогой домовой, только и знают, что ворота ломать, да хозяев поутру будить.

К нам пришел домовой, как вы поняли. Пришел через три дня после дворового, представился как Вилко и преподнес дар — такая у них традиция — поющую шкатулку. Она пела пока домовой оставался в доме, стоило ее открыть.

Вилко оказался любителем побурчать, зато он организовал нам и запирающиеся ворота, и восполнение колодца и даже крышу подлатал. Теперь он сам, как посланник воды, занимался чистотой в доме, гонял охороницу, к которой прицепилось имя Хора, с моей кровати, перетряхивал все наши матрасы и одеяла, постоянно бурчал на руны, которые множились по дому с огромной скоростью. С тех пор прошла пара недель, в дом без моего дозволения вслух не попал никто — о том, Мьяла беспрепятственно заходила, когда ей вздумается, прошли горячие дебаты. В результате, конечно, мое хозяйское слово победило.

Как оказалось, для домового есть свои условия прибытия: с нас охороница, хотя бы одна светлая комната, каменная печь и специальный угол за ней. Он в свою очередь должен обязательно принести нам дар, который я должна принять. Горямиз в луже — единственное, что привело домового в восторг. Ему он регулярно приносил грязную воду, которая являлась для него пищей.

Пьюриф с Вилко не ругался, бурчание его переносил стоически, исправно выполняя свои обязанности. Во дворе все работало, все мои установки он помыл, заодно смыв с них руны, но теперь я часто пользовалась огненным «стилусом» и просто нанесла их заново, под циканье Вилко.

— Что ты жену его не позовешь? — Спросил меня как-то Пьюриф, когда я рылась в моих запасах в постройке для хранения.

— Какую жену? — Не отвлекаясь, переспросила его.

— Я ж тебе говорил — многие семьи создали, когда не у дел оказались. — Я кивнула. — У Вилко жена в общине осталась, когда вода его к тебе отправила. — Пожал плечами дворовой.

— А чего он сам не попросит? — Удивилась я.

— Его жена тоже домовушка, только от воздуха посланка. — Веско ответили мне.

— И что? — Я не понимала, какое это имеет значения.

— И только хозяин может решить, что в его доме будут уживаться двое домовых. Сам. — Как глупенькой разжевали мне.

Информацию к сведению я приняла и вернулась к делам. Вот с этого разговора я ходила и думала над тем, нужна ли мне на самом деле еще одна домовушка.

Как я выяснила, помощники — ребята смертные только принудительно, человеческий век для них короток, так что дождется Вилко жена, сама не заметит, как годы пролетят. С другой стороны, не хочется разлучать семью, раз они не только ее создали, но и пронесли свои узы сквозь года.

— Проходи, Гевген. — Повторила я и пошла в дом.

Мужик снова дернул створку ворот и, наконец, попал внутрь.

— Как ты Литта? — Настороженно глядя на меня, спросил Гевген, когда мы устроились на кухне.

— Оправилась, Гевген. — Улыбнулась ему тепло. — Как прошел караван?

— Без твоего отца туго пришлось, но мы справились. — Резко погрустнел мужчина.

На этот раз удалось рассмотреть его получше. Не очень высокий, но все же выше меня, широкий в плечах, со стремительно завоевывающими голову залысинами, потеснившими золотистые с проседью волосы. В свободной рубахе и жилете, штанах из чего-то вроде замши и здоровенных грязных сапогах.

Но более всего отвлекал меня запах. Смесь человеческого и конского потов, неповторимого аромата грязного мужского тела с легкими нотками сортира, заставляла меня остро хотеть отмыть его со щелоком.

— Прости, Гевген, но тебе просто необходимо помыться. — Пресекла беседу я. — Прямо сейчас.

— Нечисть накличешь, глупая! — Привычно попытался отбрыкнуться гость.

— Ты виз? — Только вздохнула я.

— Нет. — Удивился вопросу он.

— Тогда к тебе никто не придет. — Уверенно сказала я. — Зуб даю.

Последние недели мои помощники изо всех сил меня просвещали на тему взаимоотношений людей и их народа, так что я точно знала, что к невизам они просто не могут приходить — таковы правила.

— Откуда знаешь? — Подозрительно уточнил собеседник.

— Пока не вымоешься, ничего не расскажу. — Ультимативно сообщила я.

Гевген посопротивлялся еще какое-то время, но в итоге согласился и спросил где ведро. Пока мы выясняли зачем ему ведро, потом разбирались, что бадью набирать не надо, спустилась Мьяла.

— Кого ты опять принимаешь, Литта? Запах как от трупа. — Пробурчала она прямо с лестницы.

— Никого я не принимаю, Мьяла. — Улыбнулась. — Меня навестил старый друг отца и он уже идет мыться. — Подтолкнула Гевгена.

После короткого ликбеза, я вернулась на кухню. Вилко мыл пол, бурча под нос, Мьяла ушла к Крынке, а я уселась жевать сельдерей, за которым сходила в подпол.

Откровенно говоря, я могла бы круглосуточно питаться пирожками — так сильно я похудела во время затяжного сна.

Мьяла вернулась с молоком и сливками. Каждое утро она делала новое сливочное масло, половину которого она использовала в тесто вечером, а вторую половину использовала для сдоб. Теперь у нее были в меню пирожки с семью видами начинки, бутерброды с бужениной и копченой рыбой. Первое мы делали сами, а второе покупали у той лоточницы, которую летом взяла под крылышко Мьяла. Правда предварительно мы испортили килограмм пятьдесят рыбы, пока я сообразила, как правильно собрать коптильню. У отца на даче была каменная коптильня, но я даже рядом с ней никогда не стояла, только слушала бесконечные папины рассуждения на тему щепы, поддува и всего вот этого. Итогом моих страданий стала вкуснейшая копченая рыба, которая разлеталась у девушки еще быстрее, чем пирожки у Мьялы.

При этом, они, кампроу, договорились между собой о том, что рыба обменивается на сдобу — так что бутерброды были на обоих лотках. Теперь они вдвоем присматривались к конкурентам, которые каждый день множились как грибы, чтобы присмотреть себе еще кого-нибудь в компанию и еще больше расширить свой ассортимент. Пока что им никто особенно не приглянулся, но я ждала кого-то особенного еще до первого снега.

Я с удовольствием жевала укратый у Мьялы (с ее одобрения) бутерброд с рыбой и ждала Гевгена. Судя по плеску, его одежда давно ждала пока ее наденут, а вот над самим мужчиной вода продолжала трудиться.

За воротами потихоньку начинался день: первые торговцы и мастера двигались к рынку, позвякивая своей поклажей. Собаки на этот звон брехали со своих дворов. Спустилась Хора и стала требовать свое утреннее молоко. Мьяла побурчала для порядка, но налила в блюдце лакомство. Свежие, теплые еще, сливки эта наглая кошка не признавала.

С момента появления в доме ее шерсть стала лоснящейся, из грязно-серой превратившись в дымчатую, с длиннющим хвостом и острыми огромными ушами. О ее совершенно не поддающейся измерению силе я думала всякий раз, когда смотрела на кошку.

Наконец, вышел Гевген. В чистой одежде и не вонючий он производил куда более приятное впечатление.

— Теперь рассказывай. — Уселся он напротив меня.

Мьяла поставила нам тарелку с пирожками и бутербродами, оставила молока и начала потихоньку собираться на рынок — поставила последние пирожки выпекаться, занялась бутербродами и сборкой всего на лоток и в корзины (да, теперь у нее еще две огромных корзины, в дополнение к лотку с привязанному к его дну полотну).

— Что тебе рассказать, Гевген? — Рассеянно спросила я.

— Я успел поспрашивать в городе — говорят, ты теперь косметичка? — Начал он.

— Можно и так сказать. — Улыбнулась я. — Я много чего успела придумать для человеческой красоты, пока ты был в караване.

— Ты раньше никогда не хотела делать ничего сама. — Повернул он разговор в интересующую его сторону.

— Жить на что-то надо, — пожала я плечами, — я долго думала и решила, что займусь косметикой. Надоест — пойду в кухарки. — Хихикнула я.

— Твои родители оставили тебе недостаточно денег? — Усомнился мужчина, а я заподозрила неладное.

— Что ты хочешь, Гевген? — Не теряя времени и ощущения, спросила я.

— Я обещал твоему отцу заботиться о тебе… — Начал он, но прозвучало не очень уверенно.

Хора, видимо, заметила смену настроения и запрыгнула на скамейку.

— А на самом деле? — Дала вторую попытку.

— Инн отдал тебе ее? — В глазах засветился жадный огонек.

— Кого? — Опешила я.

Понятно, конечно, кого, но я не хотела показывать, что знаю, о чем речь.

— Он точно отдал — потому что из города уехал. Они так договаривались, я точно знаю. — Продолжал Гевген, внимательно вглядываясь в меня.

— О чем ты? — Продолжала строить дуру я.

Мьяла у плиты замерла, наверняка, пытаясь нашарить скалку.

— Сковордку. — Наконец, выдохнул мужчина. — Инн должен был отдать тебе ее, в случае смерти твоих родителей.

— Ничего он мне не отдавал — только деньги и бумаги на дом. — Пролепетала я.

Я начала серьезно побаиваться визитера.

— Не может быть! — Он вскочил.

— Хора. — Тихо позвала я и кошка тут же поднялась.

— Литта, угроза нечисти реальна. — Гевген наклонился через стол и выдохнул это мне в лицо. — Ты даже применить эту сковороду не можешь, отдай ее нам! — Прошипел он.

— Убирайся, Гевген. — Жестко сказала Мьяла из-за моей спины, но мужчина не пошевелился. — Сам уходи, по своей воле.

Он не отреагировал, продолжая искать ответы на свои вопросы на моем лице.

— Хора, Вилко, уберите чужого из моего дома. — Прошептала я.

Кошка кинулась на Гевгена, повалив того, как недавно Гарта, схватила его за плечо и поволокла к двери, которую услужливо распахнул Вилко. В окно мы видели, как его Хора волокла его к воротам, Вилко открыл ворота и помог кошке втащить его в лужу. После этого, довольные собой, помощники вернулись в дом.

— Не пущать его больше. — Услышала я окончание бурчания Вилко.

— Что происходит? — Задала вслух витающий в воздухе вопрос Мьяла.

— Вилко, о чем он говорил? О какой угрозе? — Спросила я, даже не пытаясь подняться на дрожащие ноги.

— Знать не знаю, хозяйка, откуда мне. — Пожал плечами совершенно спокойный домой. — Там лесовой и полевой пришли — пойду посмотрю, как они устроились. — Быстро слинял он.

Мы сидели озадаченные, не понимая, что теперь делать.

— Тебе надо к стражам. — Наконец, выдала здравую мысль Мьяла.

— А тебе торговать. — Поддержала идею выхода из дома. — Хора, мы идем в город.

Вообще, мои помощники, кроме охороницы, не особенно любила попадаться на глаза другим людям. Если Пьюриф легко принял Мьялу, как моего домочадца, то Вилко в первую неделю старался не показываться ей на глаза. Поскольку у плиты Мьяла проводила очень много времени, ему было довольно сложно скрываться от девушки, так что в итоге он смирился.

Я собралась и вышла вместе с Мьялой. Она осталась на рынке, и я заметила, что девушка постоянно оглядывается, будто опасаясь засады.

Мы с Хорой отправились на центральную площадь — справа от ратуши находилось здание городской стражи. Я даже не представляла, что говорить, но что-то сделать была должна: не сидеть же мне теперь над несчастной ковородой до самой смерти, под надежной охраной помощников. Меня все еще потряхивало, но я старалась держать себя в руках.

Скорость смены настроения у Гевгена меня пугает. Может я его спровоцировала чем-то, может его душ привел в такое состояние, а может что-то вообще не зависящее от меня или моих домашних, но эта «угроза нечисти» звучала совсем уж безумно.

Я медленно вошла в здание. Внутри было грязно, темно и пусто. Никого ни в первом помещении, ни в коридорах я не нашла. Лишь в предпоследнем кабинете второго коридора нашелся живой человек. Кто бы вы думали? Гарт Керн.

В комнату сунулась не только я, но и мордочка Хоры, Керн поднял голову и вздрогнул.

— Пришла скормить меня своей животине? — Грубовато спросил он.

Гарт — последний человек, которому я бы хотела задавать вопросы.

— В здании никого. — Повела плечом я.

— Все в ратуше — получают награды. — Аж всем телом вздрогнул он.

— Чего? — Даже мерзкое ощущение от этого человека отступило.

— В этом году городской голова решил вручить всем награды за выдающиеся достижения. — Любезно пояснили мне. — Только настоящих достижений не было, поэтому он просто выдавил из себя похвалы и теперь всем их раздает.

— А ты почему тут? — Даже удивилась я.

— Потому что мне не нравится эта идея. — Сообщил в стол следователь. — Чего пришла?

Я все же сделала шаг в кабинет, Хора со мной.

— Держи свою животину при себе. — Предупредил он, заерзав на стуле.

— Я спрошу, а ты не будешь задавать мне вопросов, хорошо? — Без особой надежды предложила я.

— Ты не пускаешь меня на порог, я дважды чуть не утонул в луже у твоих ворот. — Злобно ухмыльнулся собеседник. — Так что ничего тебе обещать не собираюсь — за тобой должок.

— Ты меня напугал до трясучки своим поведением. — Вернула оскал я.

— Надо было вытрясти из тебя хоть что-то. — Равнодушно пожал плечами Гарт.

— То есть по жизни ты менее мерзкий, чем во время расследования безнадежного дела? — Осмелела я.

— Ты мне скажи. — Опять показал желтющие зубы мужчина. — Садись.

— Ага. — Покивала я, придирчиво рассматривая стул с застарелыми пятнами на дереве.

— Так что ты хочешь узнать? — Отвлек меня от увлекательного процесса мужчина.

— Ты что-нибудь слышал об «угрозе нечисти»? — Все-таки пристроилась на самый краешек я.

Что-то неуловимо изменилось на его лице.

— Я да, а тебе что об этом известно? — Подался он вперед.

— Ничего. — Вздрогнула от этого тона. — Потому и пришла.

— И кто тебе сказал эти слова? — Проникновенно натолкнул меня на нужные ему мысли он.

Я решила, что терять мне особо нечего и рассказала об утреннем инциденте, умолчав об истинном объеме участия помощников.

— Так. — Выдохнул Керн. — И ты на самом деле не знаешь где сковородка? — Уточнил он.

— Знаю, но не скажу. — Обозначила реальное положение вещей я.

— Я найду этого Гевгена и выясню, что смогу. — Кивнул он, принимая мою позицию, и перешел к сути.

— Если будешь выяснять у него так, как у меня — то я лучше на него Хору еще раз натравлю. — Хмыкнула я, мысленно заставляя себя дать ему второй шанс (не собираясь, впрочем, пускать его к себе домой).

— Он — не маленькая напуганная девочка. — В тон мне ответил следователь.

— То есть со мной ты был мягок? — Уточнила я, сдерживая улыбку.

— С тобой я вообще не представлял, как разговаривать.

На этом меня не очень тактично выставили. Чувства были смешанные, но помогли справиться со страхом.

До дома добежала — сама не заметила как, а у ворот меня ждала Варла.

— Светлого дня! — Радостно поздоровалась она.

— Светлого! — Улыбнулась ей.

— Увидела тебя на рынке и решила заглянуть. — Пояснила она свое ожидание. — Как ты себя чувствуешь? Мьяла говорила, что ты отдыхала.

— Все хорошо, Варла, проходи. — Открыла ворота.

Хора скользнула в дом, Вилко видно не было. Ну и к лучшему. Я запретила пугать клиентов своим бурчанием и внезапными появлениями, но не могла быть уверена, что мы с ним одинаково понимаем словосочетание «не пугать».

В обновленном кабинете она некоторое время озиралась, но в итоге пошла мыться, пока я собирала инструмент и средства.

Скоро она залезла в новое кресло, которое, кстати, достойно себя повело даже под такой доброй женщиной, как Варла.

От вида обновленного светлячка она вздрогнула, но больше никак беспокойство не показала.

Варла явно не пренебрегала моими указаниями: кожа выглядела отлично. Холеная, ровная, без единого прыщика. Остались широкие поры и черные точки.

Я решила сделать отшелушивающую маску, которую недавно сделала на базе желатина. Рассказала, что собираюсь делать. Судя по лицу женщины, у меня был карт-бланш на манипуляции. Пока она лежала под молочно-желатиновой маской, я занялась волосами. Использовала кокосовый скраб — он показал себя отлично при использовании. Варле явно было приятно, а после смывания массы кожа стала выглядеть ощутимо лучше. Сняли палец длины с волос, которые, кстати, заметно подросли благодаря постоянному мытью и минимальному уходу, и сделала желатиновую маску на волосы.

К концу процедур красотка окончательно разомлела и, когда я позвала ее к зеркалу, поднималась с явной неохотой.

— Никогда себя так хорош не видела. — Похвалила мой светлячок женщина.

— И как тебе то, что ты видишь? — Улыбнулась я.

— Мне нравится, хотя надо мной только ленивый не поржал и на рынке, и дома. — Погрустнела она.

— Не слушай никого — ты выглядишь отлично. — Попробовала подбодрить ее я. — И лицо у тебя не болит.

— А как я спать стала хорошо. — Прижмурилась довольно собеседница. — И муж оживился, проходу не дает. — Доверительно сообщила мне, понизив голос.

— Вот видишь, — улыбнулась я, — а все насмешники скоро в очередь встанут, чтобы получить то, что уже есть у тебя. А я еще подумаю, принимать их или нет. — Хихикнула я.

Варла расплатилась, мы тепло попрощались и только я хотела найти Вилко, как в ворота постучались Крушка и Марушка.

Их прием прошел примерно так же — средства были те же, разговоры тоже. После того, как я передавила им прыщи, новых почти не появилось — только черные точки. Волосы выглядели не так хорошо, видимо, нормально вымыться дома они не могли.

Когда через полтора часа мы попрощались, я снова попыталась поговорить с Вилко, но мне опять это не удалось: прибыла Тамьяра.

В последние недели мы осваивали макияж, учились применять кисти (я сделала ей собственный комплект), осваивали уход и плетение кос на себе. Сегодня я собиралась сделать ей желатиновую маску, выдавить самые жесткие прыщи, которые точно не пройдут от ухода, залечить лицо и подравнять волосы. Все мои манипуляции Тамьяра теперь принимала благосклонно, хотя называть себя «Тами» все еще не позволяла.

— Сделай мне такую же штуку, как у тебя, чтобы мыться. — Вдруг попросила она, пока лежала под масками. — Плачу четыре золотых за нее и оплачу все материалы.

— Сделаю за два, только отвези меня туда и обратно. — Пожала плечами я. — А чего ты решила заиметь себе собственный душ? — Все же решилась полюбопытствовать.

— Только никому. — Густо покраснела она, я кивнула. — От моего мужа так воняет. — Она зажмурилась и желатин на лице поморщился. — Он ко мне все чаще по ночам приходит, а мне даже трогать его неприятно — вот и хочу его заставить вымыться.

— И нечисти не боишься? — Улыбнулась такому признанию я.

— Придет и ладно. У меня много слуг — успею убежать. — Пожала равнодушно плечами женщина.

Вот это подход.

— Если у вас нет визов с четырьмя стихиями, никто к вам не придет. — Сообщила ей. — Точно знаю.

После масок мы приступили к изучению новых приемов и закончили, когда уже начало темнеть. Договорились, что за мной приедет карета завтра и попрощались.

Мьяла уже занималась тестом, Вилко сидел, опершись спиной на Хору, и о чем-то грустил.

— Вилко, я хочу пригласить еще одну домовушку — женщину. — Сказала ему, опасаясь, что меня опять отвлекут. — Есть кто на примете?

— Жена моя — Ладка. Она от воздуха, и шить умеет, и кашеварить, и роды у свиней принимать. — Тут же вскочил он, разбудив Хору. — Пойдет такая?

— Пойдет. Зови. — Улыбнулась такой активности я.

— Осталось кого-нибудь от огня найти, да? — Хмыкнула Мьяла.

— Точно. — Снова улыбнулась я. — Угадай, кому мне пришлось все рассказывать о Гевгене?

Остаток вечера прошел в обсуждении ситуации и сетовании на то, что я так и не добилась от Гарта ничего внятного.

— А я спросил у горямиза. — Вдруг влез в разговор Вилко. — Он говорит, что слышал от людей, что есть такие, кто считают, что нечисть придет и сожрет всех людей, поэтому надо найти правильную сковородку и с ее помощью всех уничтожить. — Несколько путанно пересказал домовой. — И, говаривают, что сковородку уже нашли, да только ее перехватили мерзкие любители нечисти и спрятали, а допросить их не получится, потому что какие-то тупые убили воров.

Мы с Мьялой переглянулись.

— Какой ценный источник информации у нас, оказывается, есть. — Присвистнула я.

Мы вернулись к обсуждениям уже с новыми вводными и картина получалась совсем не радужная.

«Мерзкие любители нечисти» и «воры» — это мои родители, вероятно. Инн все знал и исчез из города, чтобы не разделить их участь. А мне теперь что делать? И как с этим соотносится Гевген?

Я была уверена, что нечисть просто байка и все относятся к ней как к байке, а выходит что? Есть те, кто хочет уничтожить помощников и те, кто хочет их спасти, хотя ни первые, ни вторые ни одного помощника не видел никогда. Родители Литты — они кто? Торговцы ворованными редкостями или нечестеспасители?

Инн через день после подписания документов о вступлении в наследство привез два сундука с монетами, которые я даже на миллиметр сдвинуть не смогла — что это за деньги?

Так и эдак прокручивая все эти вопросы мы досидели до поздней ночи.

— Ты удивительно спокойно говоришь о родителях. — Заметила перед тем, как мы разошлись Мьяла.

— Стараюсь абстрагироваться. — Опешила я.

Слово прозвучало другое — не абстрагироваться, то есть в человеческом языке есть аналог такого понятия.

Засыпала я с целой гаммой чувств от страха, до стыда, под мерное мурчание Хоры.