Прошло полгода. Зима только начала сдавать позиции — снег продержался до самого конца первой весенней луны и только на новолуние мы услышали капель, увидели пар и стали утопать в стремительно тающем снегу.

Оказалось, что моя кошка — ненормальная до снега. Она его не просто любит или переносит, как другие виденные мной кошки. Она его обожает! Всю зиму носилась в снежных завалах, рыла туннели и притаскивала снег на шерсти мне в кровать. Вилко ругался на чем свет стоит, Ладка только посмеивалась.

Ладка пришла через пару дней после разговора. Она взяла на себя готовку, с удовольствием используя оба вида масла. С Мьялой они ругались очень долго: Ладка все поучала Мьялу на тему теста и начинок для пирожков, негодовала на тему начинки с картошкой. Оказалось, что для помощников картошка — овощ ядовитый, они ее не могут переварить и даже умирают, если вовремя не помочь. Чем помогать мне никто так и не рассказал, так что мы с Мьялой разработали разные формы пирожков, чтобы не только она могла различать их. Такое решение Ладку устроило.

Параллельно с пирожковыми баталиями, шли сражения за здоровую еду: Ладка привыкла кормить хозяев нажористыми кашами и супами, жаренными на сале блюдами и тому подобным. Я совершенно ничего против не имела, но не постоянно же! Так что с боями мы постигали разнообразие как вредной, так и здоровой еды. Вот и пригодились мне сотни кулинарных курсов: лапша, пельмени, беляши, овощные супы в десятке вариаций, овощные соте и рататуи, ризотто, грибные подливы, все грани перловки, какие смогла вспомнить и огромная масса других блюд, которые и не думали заканчиваться — минимум дважды в неделю мы готовили что-то новенькое. В этой связи ко мне стали часто захаживать многие знакомые: такого разнообразия никто не встречал.

Не то чтобы до меня никто такого не готовил, но лично я такого не встречала, как и Мьяла. Когда Ладка смирилась с тем, что я могу отказаться есть некоторые блюда и пойти спать голодной, она сама стала просить меня рассказывать мои вариации блюд. В итоге мы нашли баланс между очень вредным, средне вредным и полезным и теперь дружно наслаждались этим.

За ужином мы всегда проводили время вместе — все помощники и мы с Мьялой. Если гости и приходили, я их не пускала, и скоро все страждущие привыкли, что ко мне можно только в определенное время.

Пул косметики заметно расширился. После того, как мои первые клиенты почувствовали себя заметно лучше, они стали рассказывать обо мне всем, кто был готов послушать и скоро мне пришлось завести запись, потому что иначе ко мне была очередь. Вполне нормальная, живая.

Соответственно, количество типов кожи в моих руках тоже расширилось и пришлось придумывать как учитывать эти особенности.

Бывали и любители поспорить, но все заканчивалось двумя путями: или я заставляла их делать как сказано, или мы прощались. Перспектива масок из колорадских жуков в девяти случаев из десяти срабатывала — люди оставались у меня.

Было и несколько аллергических реакций. Понятно, что лечила я все это водой, но, чтобы не пугать я завела отдельную бутылку из зеленого стекла (стоила неприлично дорого, но у стеклодува это была новинка — вообще без моего участия), чтобы создать иллюзию дополнительного средства на случай непредвиденных ситуаций.

Благородные стали собираться в группы и перенимать мою «мудрость» у Тамьяры. Атория служила моделью, иногда помогая и подсказывая. Я даже дала мастер-класс, чтобы научить таких разных девушек и женщин определять свой тип лица, выигрышные стороны, которые стоит подчеркнуть и слабости, которые можно попробовать нивелировать.

Среди благородных города пошла повальная мода на чистую кожу, так что средства мои раскупались с огромной скоростью. К счастью, поскольку средства мои были уникальными, мне удалось поставить условия: минимум два приема до того, как я продам средства, подходящие конкретной коже, типу лица и учетом десятка других деталей.

Гарт Керн остался мерзким, но теперь я могла выдержать с ним в одной комнате около получаса. Он держал меня в курсе своего расследования, за что я испытывала к нему благодарность, которая и позволяла мне не уходить со встречи сразу.

Гевгена он нашел, но не вовремя: тот уже был мертв. Удалось узнать, что он был в кабаке по ту сторону ратуши, где я никогда не была. Собственно, на соседней улице его и нашли с в буквальном смысле слова вынутыми кишками.

В том же кабаке, как узнал Керн, были родители Литты в день гибели. Просидели около часа, к напиткам не притронулись, и ушли.

Он же рассказал, что существует некая группа людей, уверенных, что нечисть планирует захват и полное уничтожение человечества, посредством его поедания. Как именно они должны это сделать никто из тех, кого удалось схватить, не знал, но говорили вполне уверенно — эдакие фанатики. Самое ужасно, что за этими фанатиками тянется широкая кровавая полоса.

Двигалось все очень медленно и даже эту информацию он добывал очень долго. Не сомневаюсь, что мне рассказано было не все, но к поимке хоть кого-то мы не особенно приблизились.

Я нашла письмо под сервантом, адресованное матерью Литты кому-то, кто так его и не увидел. «Мы нашли ее! Совсем скоро можно будет вернуть помощников людям — это лучшее, что можно сделать для человечества. Сейчас мы должны забрать Литту, чтобы обучить ее. Дождись нас, ничего не делай! Оньяга». Гарту я его не показала — ему вряд ли это что-то даст. Но вот каким образом я могла бы найти адресата письма, сколько я не ломала голову, не придумала.

Мьяла активно торговала, придумывала новые начинки и стала устраивать тематические дни, отчего покупатели были в восторге. Ее конкуренты, пытающиеся продавать свои пирожки, терпели крах, не успев докричать слово «Пирожки». Подруга была довольна и собиралась построить себе домик в следующем году. Ни на какие мои попытки не уезжать от меня она не реагировала, и такая перспектива меня расстраивала, о чем я уже миллион раз ей сказала.

Коворода продолжала лежать внизу стопки, ничьего внимания не привлекая. Пару раз на участок пытались попасть посторонние, но помощники всех успешно прогоняли, справедливо считая, что те, кто перелезаю через забор не за масками для лица пришли. Это тоже пугало, но я держала себя в руках.

В итоге на общем совете было решено вызвать помощника-охранника, чуть более мобильного, чем горямиз. Вилко и Пьюриф обещали выбрать и пригласить кого-нибудь, кто впишется в наш дом.

Душ стал супер-популярен: за эти полгода я побывала в доме всех благородных и делала им минимум по два. Деревянные кругляшки с руной для стирки раскупались сотнями — я не успевала их делать, но секрет упорно не раскрывала.

— Надо отелить Крынку. — Сообщила мне Мьяла, едва я спустилась вниз.

— Молоко пропало? — Все же спросила я, после того, как выпила воды.

— Его стало меньше и вкус поменялся — не заметила? — Удивилась девушка.

— А как я замечу, если ты мне не даешь молока уже неделю? — Хмыкнула я. — Надо, давай отелим.

— Пока снег не сойдет, к быку не поведу. — Погрустнела Мьяла. — Придется думать, как справляться без молока.

И тут я вспомнила про пиццу из школьной столовой. До самой первой моей записи мы говорили и пробовали сделать такое тесто. В итоге торговать Мьяла пошла сильно позже, зато мы успели сделать тестовую партию такой версии пирожков.

День пролетел вообще мимо меня: запись была забита, только на обед отвлеклась. Когда Ладка только пришла я забыла пару раз про обед, когда записывала людей, а вечером в меня попытались скормить столько еды, что, казалось, наверх меня придется нести. После откровенного разговора мы пришли к решению: я не забываю оставлять время на обед, а она не пытается сделать из меня машину по уничтожению еды.

Вечер, а с ним и окончание записи (которую, кстати, никто ни разу не пропустил), подкрался незаметно. Мы поужинали, пообщались и разошлись спать. Я даже успела уснуть, но проснулась от того, что меня трясут за плечо.

— Хозяйка, там Атория пришла с кем-то. — Сообщил Вилко, когда увидел осознанность во взгляде. — Трясет створку и говорит, что ты срочно нужна.

Я моргнула пару раз, Вилко понял, что осмысленность была поддельная и решил меня подбодрить.

— Вторая, которая с Аторией, напугана до дрожи.

— Впусти их, — наконец, проснулась я, а сама натянула халат.

На кухне никого не было, зато из кабинета была слышна возня и сдавленный шепот.

— Спокойной ночи! — Привлекла внимание я.

— Литта, слава богам! — Ко мне подлетела Атория. — Помоги!

— Да что случилось? — Начала раздражаться я.

Вместа ответа Тори принудительно сняла с головы своей спутницы капюшон. Я замерла, не имея ни малейшего понятия о том, как на это реагировать.

Все лицо очаровательно-миниатюрной «молочно»-рыжей девушки было залито кровью, под скулой стремительно набухала гематома, уже сейчас показывая разнообразие оттенков, но был рассечен.

— Что с тобой случилось? — Метнулась к ней я.

Подвесила огонек, потянулась за водой и случайно коснулась плеча девушки — она дернулась. Я заподозрила неладное и сдернула с нее плащ до конца.

По всему доступному взгляду телу нашлись синяки разной давности нанесения. Взгляду было открыто почти все — под плащом были только панталоны и укороченное бюстье, моду на которые ввела Тори вместе с бескорсетными платьями. На животе расплывался огромный кровоподтек.

Я эту девушку, почти девочку, знала — собирала ее на свадьбу в начале зимы. Это была подруга Атории, которую та знала с самого детства, и в качестве подарка преподнесла образ от меня.

— Вьяму избил муж. — Сообщила убито Атория.

— Вьяма, давай вымоем тебя, хорошо? — Мягко и тихо попросила я.

Девушка, так и не проронившая ни слова, поднялась и прошла к знакомой ей шторке. Конечно, вода залечит ее раны, но ситуация в целом определенно выводила из равновесия.

— Тори? — Приподняла бровь я и Атория вся как-то сжалась.

— Она прибежала ко мне в плаще и слезах, я сразу потащила ее к тебе. — Быстро сказала благородная. — В последнее время она вела себя скованно, но я думала, что это из-за плотской стороны отношений с мужем — мне и самой сначала пришлось несладко из-за этого.

Вскоре к нам вышла Вьяма, кутаясь в халат. Лицо полностью зажило.

— На теле тоже все зажило? — Спросила на всякий случай, девушка кивнула.

Она прошла к кушетке, залезла на нее и уставилась перед собой.

— Вьяма, прости меня, но я должна знать что произошло. — Напомнила о себе я.

В ответ по щекам рыжика потекли слезы и на любые дальнейшие попытки привести ее в чувства и поговорить вызывали только усиление слезного потока. В итоге, я увела ее в гостевой домик и уложила спать, наказав Хоре мурчать для девушки пока та не успокоится и не уснет.

На кухне меня дожидалась Атория.

— Литта, клянусь, я даже не догадывалась. — Сразу начала оправдываться она.

— Ты-то чего? — Мрачно прервала ее я.

— Мы с детства дружили, — начала сокрушенная Тори, — потом меня выдали замуж, и я уехала из столицы сюда. Знаешь, как мне было одиноко? Тамьяра была приветлива, как могла, но ты же знаешь какая она… — Я кивнула. — Так вот, когда Вьяма вошла в брачный возраст[1], я сразу начала искать ей мужа из местных, чтобы она могла жить рядом, а мы продолжали бы дружить. — Атория ненадолго замолчала. — Шивлес был отличным кандидатом: богат, не глуп достаточно, чтобы не мешать жене в ее занятиях, часто бывает в разъездах, а о его опыте с женщинами в наших кругах легенды слагают. Я рассказала ему о Вьяме, дала портрет, и он сделал ее отцу предложение. В середине зимы ее отец умер, не дав положительного ответа ни одному предложению, а ее дядя, который стал после смерти брата главным, согласился на первое же повторное предложение — Шивлеса. Вьяма приехала, вышла замуж и стала грустнеть с каждым днем, а я, дура, даже не подумала о том, чем-то подобном.

— Тори, о таких вещах всегда в последнюю очередь думаешь, особенно про таких, как Шивлес.

Мужчина действительно производил впечатление ожившей женской мечты, как говорила моя мама, особенно если его отмыть. С другой стороны, лицом он неуловимо напоминал мне Ивана Реона[2] в образе, и сейчас, почему-то, я не была особенно удивлена.

— Что теперь будет? — Совсем сникла девушка.

— Ты отправишься домой. — Сообщила я ей. — Вьяма придет в себя, и мы с ней решим, что будем делать.

Совсем скоро Атория попрощалась и уехала, а я осталась.

— Литта, что ты собралась делать? — Присела рядом Мьяла.

— Я сама не знаю. — Пожала плечами я. — Давно ты проснулась?

— Почти сразу. — Спокойно ответила она. — Рассказ Атории слышала. — Мы помолчали. — Знаешь, в поселениях кампроу запрещено применять силу к кому бы то ни было. — Вдруг стала рассказывать девушка. — За применение силы против кампроу можно стать отлученным от общины, а такие долго не живут: для людей кампроу сильны в единстве. Поэтому и полукровки у нас всегда принадлежат к общине родителя, хотя бы на словах, хотя есть поселения, которые забирают полукровок.

— Не могу же я отлучить Шивлеса от нашей общины. — Возразила я.

— Люди — не такие благородные, как кампроу. — Вступила в спор Мьяла.

Спать мы разошлись спустя час, придя к некому общему знаменателю.

Конечно, подобные вещи просто не могут случаться сами по себе: на рассвете меня (и всех соседей) разбудил вопль раненного зверя. Откуда по весне в городе зверь и кто его ранил мне в голову как-то не пришло.

С Мьялой мы столкнулись на лестнице и вместе скатились вниз, прямо к шипящей на дверь Хоре.

— Защищай Вьяму! — Бросила животному и прям как была вымелась на улицу, Мьяла за мной.

Прозвучал еще один крик, на этот раз человеческий, но теперь было понятно, откуда он звучал: из дома Ганта. Через забор я перелетела, помогая себе воздухом, в дом вломилась, даже не обратив внимание на дверь. На первом этаже не нашла никого, так что рванула по лестнице наверх.

Там вломилась в спальню — единственную комнату второго этажа, где нашла хозяев. Гант оказался в верхнем углу комнаты, а вопила его жена.

— Это все ты! — Нашлась с виноватыми женщина.

Мьяла, ввалившаяся прямо за мной, тут же попыталась вывести ее из комнаты, но баба упиралась. Несмотря на внушительную разницу в габаритах в пользу вздорной соседки, Мьяла все-таки вытолкала ее и потащила вниз.

— Гант? — Позвала ошалело вращавшего глазами мужика и взгляд сфокусировался на мне. — Ты в порядке?

— Литта, что происходит? — Прошептал на грани слышимости огромный сильный мужик.

— Я не уверена, но, по-моему, тебе откликнулась стихия. — Осторожно сообщила я, приближаясь.

— Какая стихия?! — Взвизгнул он и рухнул на пол. — Я шестой десяток разменял!

— Воздух, судя по этой сцене. — Хихикнула неуместно я.

Он поднялся и поспешил завернуться в одеяло по самые уши.

— Одевайся и приходи в мой дом. — Пригласила я и вышла.

Мьяла внизу недружелюбно поглядывала на соседку, преграждая телом путь. Без слов поняла, что все закончилось и пошла со мной вместе домой.

На улице скопилась порядочна толпа из соседей и прохожих, вывалившихся из домов на крики и вопли. «Бесстрашные люди», — подумала я, перелезая через забор.

— Дверь бы им починить. — Философски глядя перед собой, заметила Мьяла.

— Гант — мужик рукастый, сам починит. — Примерно в том же тоне ответила я. — Вилко!

Домовой тут же появился на столе.

— Есть возрастные ограничения для визов? — Уточнила вопрос, пока Гант не пришел.

— Нет. — Важно ответствовал он. — Мой третий дом был как раз таким: хозяину откликнулась вода только в сорок, а стихии приняли вообще через три года.

— Что и требовалось доказать. — Покивала я. — Как там гостья?

— Напугана. — Пожал плечами домовой. — Ее охороница успокаивает.

Я понялась и пошла в гостевой домик, не теряя времени.

В полутемной комнате, зажавшись в угол между стеной и кроватью, тряслась от страха молоденькая рыжая девушка, лишь летом вошедшая в брачный возраст. Рядом сидела моя дымчатая красавица, врубив мурчало на полную, напоминая мне о тракторах.

— Ничего опасного не произошло, Вьяма. — Начала я, присаживаясь на кровать. — Просто моему соседу откликнулась стихия. Девушка быстро глянула на меня, но почти сразу перевела взгляд обратно на кошку. — Давай поговорим?

— А надо? — Жалобно спросила она.

— Ты можешь оставаться у меня сколько посчитаешь нужным. — Обрадовалась первому успеху я. — Но вечно прятаться у меня не выйдет. Пойдем в дом и обговорим всю ситуацию, ладно? — Вьяма медленно кивнула. — Хора проводит тебя, когда будешь готова.

В доме нашлась Мьяла, с похоронным лицом сидящая на лавке.

— Крынка потеряла молоко. — Сообщила девушка. — Испугалась, наверное, воплей. Мычит так жалобно. — Подняла на меня влажные глаза.

— Мьяла, ей не помешает перерыв. Корми ее, люби, а когда появится трава — води пастись. — Пожала плечами я. — Потом ты снова ее отелишь и все будет хорошо.

— Как же мы, без молока? — Чуть повеселела девушка.

— На воде и травяных отварах. — Улыбнулась я ей.

— Литта, сделай чтобы как было. — С порога попросил Гант, отвлекая нас от обсуждений коровьего криза.

— Гант, я не могу. — Улыбнулась его детской растерянности я. — Ты всегда мог обращаться к стихиям, а теперь тебе предстоит долгий путь освоения всех четырех.

Пока я говорила он разулся (умница моя) и прошел к столу.

— Как четырех?! — Тут же подпрыгнул на лавке он. — Я не хочу в застенок!

Вместе ответа я создала четыре шарика — по одному на стихию и объединила их в такой, какой видела в моем сне после вхождения в силу. Подождала, пока Гант рассмотрит мое творение, и развеяла его — воздушная часть подула теплым бризом в лицо мужчине, вода испарилась, огонь распался искрами, а земля красивой спиралью вернулась в горшок с авокадо.

— Прости, но ты должен научиться взаимодействовать со стихиями, чтобы не быть опасным для себя и окружающих. — Продолжила промывание мозгов я. — К тому же, тебе не нужно ходить по улице и использовать все четыре стихии. Молчи об этом и ничего с тобой не случится.

— Только кошку заведешь. — Поддержала меня Мьяла.

— Как кошку? — Совсем ошалел несчатный виз.

— К тебе придет кошка в дом. — Улыбнулась я. — Не гони ее. У каждого виза должна быть кошка — без кошки никак.

— Ни у одного моего знакомого виза нет кошки. — Усомнился мужчина.

— Вот и где они, а где я? — Грешно издеваться над Гантом сейчас (да и в любой другой день), но я искренне хотела приютить еще одну охороницу, а его жену давно пора поставить на место — она тем и займется, я уверена. — Не гони, в общем, кошку — пусть живет у тебя. Приходи вечером, начнем учиться.

Гант с прямой, будто палку проглотил, спиной вышел из дома, едва не забыв обуться.

— «Где они, а где я» — серьезно? — Засмеялась Мьяла, как только хлопнула створка ворот.

— Не скажу же я ему, что эта кошка — «нечисть», которой он так боится? — Улыбнулась я.

— Я так и не поняла, почему ты не боишься, кстати. — Поежилась она. — По мне все это жутко.

— Да я даже не верила во все это, пока Пьюриф не пришел. — Пожала плечами. — После того, как я поняла, что у меня четыре стихии, я перестала верить в страшилки.

— Почему это? — Девушка уже во всю лепила пирожки.

— Потому что это считалось почти невозможной редкостью, а оказалось, что это — обыденность. — Я последовала примеру подруги и занялась настоями. — Люди многое забыли или неверно поняли.

— Светлое утро. — К нам пришли Вьяма и Хора.

— Доброе. — Улыбнулась я, а Мьяла смотрела на девушку.

— Я рада, что тебе лучше, но мы должны все знать. — Не стала жалеть ее Мьяла.

— Совсем все? — Тут же сжалась на лавке она.

— Совсем. — Мьяла поставила перед ней бутерброд из вчерашней сдобы.

Когда Вьяма увидела себя в зеркале в день свадьбы, она по-настоящему поверила, что все будет хорошо. Жених, которого она видела дважды в жизни, представлялся отличной партией, новый небольшой, особенно рядом со столицей, городок казался приветливым и дружелюбным, особенно благодаря Атории и девушке, которую она привела — Литте. Сначала было очень больно, конечно, зато после того, как она перестала трогать металлом лицо, в зеркале отразилась светлая кожа без единого красного пятнышка. Безоговорочная вера Атории в то, что делает эта девушка — единственное, что заставило Вьяму терпеть полтора часа этих мучений. Еще через два часа Вьяме помогли надеть платье и подвели к зеркалу. Там нашлась одновременно она и не она. Никогда девушка не представляла, что она такая — невинная, нежная и красивая.

Я помнила Вьяму — первая моя невеста, да еще такая светлокожая. Пришлось на ходу сделать крем с жемчужной пылью, чтобы создать совсем легкое сияние без оттенка — эффект холеной кожи. На глазах у нее все было максимально светлым и естественным, плюс, межресничная стрелка, тушь и нежное свечение в уголках глаз. Губы я сделала с пудровым финишем (тальк сквозь салфетку) и насмерть запретила есть до самого пира, а то помаду съест. Атория получила гору инструкций, став аналогом подружки невесты, обвешанной кучей всяких штучек, чтобы сохранить сияние и свежесть невесты. Волосы собрала в пучок на бок, обсыпала пылью из чешуи и добавила живые цветы в прическу — перед приемом Тори заменила их на нитку жемчуга.

Потом была церемония, полностью соответствующая каждой традиции, какую только смогла вспомнить ее мама, потом пир на пол ночи, а после него началась брачная ночь. Вьяме все говорили, что будет больно, но никто не сказал, что муж будет делать больно специально. Шивлес привязал ее к стойке кровати за руки и практически сразу ею овладел. В первый раз девушка терпела и молчала, но, когда через пол часа он захотел еще, — начала вырываться. Тогда муж ударил ее головой о ту самую стойку и все равно получил, что хотел. После этого он ее не отвязал и не позволил лечь — улегся спать сам, а молодую жену оставил привязанной. Вьяма отключилась после рассвета, а проснулась уже в постели с синяками на руках и сильной болью внизу живота.

После этого Шивлес вел себя обходительно и нежно, ее осмотрел лекарь — виз воды, залечил все следы первой ночи. Следующие несколько недель все было спокойно, муж не требовал ничего по ночам. Очередной ночью, как раз, когда девушка смогла убедить себя, что ей все приснилось, она проснулась от того, что ее переместили к той же стойке и привязали. В этот раз он разговаривал с ней — говорил, что если она не будет сопротивляться все закончится быстро, но если она будет вести себя как все женщины в его жизни — ей не поздоровиться. И Вьяма терпела, не сопротивлялась, но все равно было очень больно, а закончилось только к рассвету. Весь следующий месяц он был ласковым и спокойным.

Сегодня ночью история повторилась. Вьяма закричала, как только ее подняли с кровати, и муж избил ее, использовал «по назначению», как он сказал и не остался ночевать — вышел. В комнату сунулась служанка девушки, надела на нее панталоны взамен разорванным господином и, стоило ей развязать руки девушки, как Вьяма оттолкнула служанку и выбежала из дома. Сперва она потерялась в коридорах, но натолкнулась на кухарку, которая вывела ее за территорию усадьбы ходом для слуг, прикрыв ее наготу своим плащом.

Вьяма прибежала к Атории в дом, перепугав всех встречных слуг до заикания, а Атория, побоявшись за жизнь подруги, привезла ее ко мне. Тори даже в голову не пришло, что я могу вернуть Вьяму мужу или отказать в помощи — все же я только визажист, «косметичка» как говорят. Даже о том, что меня может не оказаться дома или я не проснусь она не задумалась.

— Не возвращайте меня! — Взмолилась сквозь новый поток слез девушка. — Я уйду, если мешаю, только не назад.

— Без шапки в ночь холодную. — Осадила ее я. — Останешься здесь, пока не решим, что делать, поняла? — Девушка кивнула, но я переборщила — ее начало крупно трясти. — Отдохни, Вьяма. Домик для гостей в твоем распоряжении. Я зайду проведать тебя позже.

— Литта, это ужасно. — Нашлась со словами Мьяла, которая за все время рассказа ничего не сделала.

— Да кто ж спорит. — Я проверяла отвары, чтобы хоть что-нибудь делать.

— Что будешь делать? — Спросили мою спину.

То есть посидеть дома и побояться не получится? Почему я? В мире полно огромных, потных, вонючих мужиков — пусть они со своими разбираются.

— Работать. — Сообщила я, не оборачиваясь. — У меня запись начинается через пол часа.

От такого заявления Мьяла гневно выскочила из кухни. Пошла к себе — планы мести строить.

— Пьюриф, все слышал? — Спросила я в воздух, даже не пытаясь найти его глазами.

— Конечно, хозяйка. — Тихо отозвались откуда-то из-под потолка. — Каждое слово.

— Найди кухарку — проверь, что она жива и цела. — Попросила я. — Тебе ведь можно покидать территорию, так?

Домовым было нельзя, а охоронице только в моем сопровождении.

— Найду. — Ответил он.

Я опустилась на лавку и уставилась перед собой. Я не представляю, что можно сделать в такой ситуации, кроме как спрятать девушку, и, соответственно, кроме откровенно тупых и провальных идей ничего в голову не приходило. Время в раздумьях прошло быстро — в ворота постучалась моя первая красотка.

[1] Семнадцать лет

[2] Британский актер, известный, в частности, ролью Рамси Болтона в сериале «Игра престолов» и некоторых других персонажей с маниакальными наклонностями.