— Мьяла, нет! — В сотый раз оборвала ее. — Это самоубийство!

— Почему это?! — Распалялась девушка. — На рынке ты особенно о последствиях не думала.

Конечно, не думала: на рынке сплошь простой люд был, которому не интересно как именно водный виз ладошку на щеке оставил. А она мне предлагает заявиться в дом к благородному и сжечь его!

— Мало того, что от меня за это могут отвернуться стихии, что, если хоть кто-нибудь, расскажет стражам или еще кому о том, что видел у меня не воду — меня тут же попытаются увести, у него полный дом верных людей! — По десятому кругу объясняла одно и тоже я, начиная (тоже не в первый раз) злиться. — Мьяла, это — не выход.

— А что тогда выход?! — Взвилась она.

Я не знала, что тогда выход, но если прямо сейчас не предложу хоть что-нибудь, кампроу сама пойдет его жечь.

— Девушку спрячем куда-нибудь. — Начала я. — Твой отец живет в общине? — Мьяла озадачилась, но кивнула. — Вот к нему и отправим — с кампроу даже сам король побоится связываться. — Я замолчала, обдумывая. — Если Шивлес придет сюда, я лично спалю его в пепел, но до тех пор — не трону его.

— Но…

— Мьяла, это разрушит все. Все что мы уже сделали, сейчас делаем и только может быть когда-нибудь сделаем. — В очередной раз не дала договорить я. — Обратимся к кому-нибудь, хоть к Гарту, пусть ищет всякую грязь на Шивлеса. Отправим его на рудники, после этого вернем девушку домой — она его жена все-таки, будет имуществом распоряжаться.

— Какие рудники, Литта? — Как-то вымученно переспросила Мьяла.

Я поняла, что промахнулась с методом наказания.

— Тогда на виселицу или на костер. Не важно. — Как смогла равнодушнее пожала плечами я.

Община отцы Мьялы оказалась совсем близко — в четырех днях пешего пути. Проблема состояла в том, что Мьяла уйти, даже на неделю, не могла; я не представляла куда идти, а как связаться с общиной, не привлекая внимания, мы не знали. Отправлять же девушку одну нам обеим казалось самоубийственным.

Наши споры разрешила Атория, когда пришла на свою запись.

— Я могу отправиться туда. — Тут же предложила девушка, даже до конца меня не выслушав. — Уговорю мужа продать им что-нибудь и напрошусь с ним вместе, а Вьяму возьму с собой как служанку или еще кого.

— Если Шивлес узнает — беды не миновать. — Попыталась воззвать к гласу разума я.

— У тебя есть идеи получше? — Вернула мне мои же слова Мьяла. — Тогда действуем так.

Мы позвали Вьяму, рассказали ей план и ждали какой-нибудь реакции. Ее не было: она как смотрела на нас широко открытыми глазами, так и продолжала.

— Пока я не уговорю мужа отправиться в общину, тебе придется оставаться тут. — Закончила Атория. — Около недели, полагаю.

— Поскольку Шивлес наверняка будет тебя искать, сначала тихо, а потом явно, мы придумаем условный сигнал — увидишь его и сразу беги в лес, мы тебя найдем, когда все закончится. — Внесла дополнения я.

— Ты согласна? — Тронула девушку за плечо Мьяла.

— Конечно, она согласна! — Безапелляционно заявила Атория и поднялась — мы уже давно закончили. — Я пришлю за ней кого-нибудь в день выезда.

Атория собралась и вышла, Мьяла пошла к себе, а мы с Вьямой остались в кабинете.

— Вьяма, мне жаль, что с тобой это произошло. — Сказала я, чтобы заполнить тишину. — Но я не знаю, что могу сделать с твоим мужем. — Все же признала собственное бессилие я.

— Спасибо, Литта. — Вьяма вышла.

Она вообще почти все время молчала. Хора приводила ее на кухню трижды в день — Вьяма кушала, мылась и честно слушала, все, что мы рассказывали, но большую часть времени она была где-то в себе.

В итоге я попросила Хору выгуливать ее на свежем воздухе — по лесу или полю, но ни в коем случае не оставлять ее одну. Если охороница захочет сменить компанию — она должна будет привести ее ко мне или Мьяле.

Запись закончилась, пришел Гант. Я начала рассказывать ему все тоже самое, что несколько месяцев назад рассказывала Кьюме. Соседу новые знания давались хуже, чем одиннадцатилетке, но он очень старался.

— Литта, извини меня. — Спустилась Мьяла и застала момент обучения. — Ты права, нельзя переть на пролом.

— Гант, продолжай пробовать. — Не позволила я ученику воспользоваться поводом отвлечься. — Мы придумаем что-нибудь. — Примирительно подняла руки я.

— Да. — Она кивнула. — Но сначала ужин. — Немного грустно улыбнулась она и пошла к плите.

— Что у вас происходит? — Все же отвлекся Гант.

— Вот когда научишься с воздухом взаимодействовать, я тебе расскажу. — Заявила я и повторила упражнение, которое ему давала, а потом ощущение, с которым я нашла подход к воздуху.

Мужчина грустно вздохнул и продолжил. Мьяла крутилась около полутора часов, я все это время ухаживала за собой. Вымылась, сделала маски на лицо, скраб для кожи головы, отвлекла Мьялу на ножницы и уселась под желатиновую маску для волос, параллельно обрабатывая ногти вариацией на тему апельсиновой палочки и оливковым маслом. Как сделать пилку для ногтей я не представляла даже гипотетически, так что выпросила то, что исполняло у столяра обязанности надфиля и пилила форму им.

Все это время Гант страдал над несчастной свечкой, которая сгорела примерно на треть.

Мьяла поставила нам ужин, позвала Вьяму и, стоило ей зайти в сопровождении дымчатого создания на кухню, свечу смело со стола.

— Слишком сильно, Гант, — не сопоставила два события я.

— Вьяма? — Тихо-тихо спросил мужчина.

Девушка замерла памятником самой себе, во все глаза уставившись на Ганта.

— Живая… — еще тише сказал он и вымелся из дома.

Мы с Мьялой переглянулись, но продолжили делать то, что делали: я пошла смывать волосы, а Мьяла накрывать на стол. Вьяма порывалась ей помочь, но разбила чашку и была усажена за стол.

Прошло около десяти минут, когда Гант вернулся, буквально волоком таща за собой жену. Наличие этой неприятной мадам в моем доме меня не радовало, но сосед был настроен более, чем решительно.

Когда эти двое нанесли мне на кухню снега, продолжая на ходу переругиваться, но едва в поле зрение соседки попала Вьяма, она прям вот не меняя скорости, сменила направление движения.

— Живая, девочка, живая! — Радовалась плотная женщина.

От обилия движений чепец слетел, обнажив мышистые волосы, сделав ее образ в моих глазах из «бабского» «уставше-женским».

— А что происходит? — Подала голос я, надеясь воззвать к разуму народа.

— Кальяда пару дней назад пришла поздно ночью и сказала, что встретила молодую хозяйку в крови в коридоре для слуг и отвела ее за ворота. — Пояснил все-таки Гант.

— Я на следующий день пришла на кухню, а там все говорят, что молодая хозяйка пропала. — Поборола все же радость встречи женщина.

— И что хозяин? — Напряглась я.

— Всех слуг допросил. — Передернулась Кальяда.

Ничего хорошего от такой постановки вопроса никто не ждал. Гант только подтвердил мои опасения, метнув взгляд на предплечье жены. Я, подозревая, что никто мне посмотреть не даст, одним броском метнулась к нежданной гостье и задрала рукав платья.

На руке нашелся след от ожога. Не такой, какие я раз в три дня лечила у Мьялы — от брызгов кипящего растительного масла, а нормальный такой, на сантиметр в мышцы точно, углубленный ожог четвертой степени. Когда я посещала курсы оказания первой помощи, нам говорили, что встретить такой ожог в современной Москве почти невозможно. Кто бы спорил, блин! Мне потребовалось переместиться в другой мир, неизвестной удаленности от «современной Москвы», чтобы такой встретить.

Не давая никому мне помешать, использовала воду, чтобы залечить рану, и увидела легко читаемое облегчение на лице.

До самого позднего вечера соседи оставались у нас, вынуждая меня по второму кругу удерживать людей от необдуманных поступков. Когда соседи попытались забрать Вьяму к себе, она, впервые, при мне проявила твердость: вежливо сообщила, что собирается остаться здесь.

Следующие дни прошли в напряжении. Мы с Мьялой продолжали работать. Вьяма сама нашла себе дело, когда утром увидела, как Мьяла затягивает на мне платье. Вся моя одежда, несмотря на шнуровку, на мне болталась как на вешалке, и благородная предложила мне все перешить. В тот же день Мьяла принесла расширенную версию моего швейного набора, который Вьюма с радостью взяла в дело. Пришлось на ходу изобрести некоторые руны, чтобы дать ей нормальный свет для шитья.

Гант каждый вечер после торговли приходил ко мне и упражнялся. Потихоньку стало получаться: свечу он уже мог затушить с третьего-четвертого раза, а вот создать воздушный поток или небольшую воздушную воронку у него пока не получалось.

После короткого момента просветления, Кальяда вернулась к обычному мерзкому расположению духа, только теперь я еще и молодой госпоже голову запудрила.

Пьюриф не имел возможности тем же вечером мне рассказать про соседку, потому как весь вечер в доме обретался кто-то чужой, за что потом весь следующий день извинялся.

К концу четвертого дня наше напряжение достигло пика: мы все вздрагивали от любого шороха, готовились к атаке откуда угодно и начали друг на друга огрызаться.

Стук в ворота заставил меня и Мьялу подскочить.

— Это Керн. — Недовольно сообщил домовой.

Пускать его я, как всегда, не собиралась. Натянула шубку, которую купила в день первого снега, и пошагала через тающий с каждым днем снег, общаться с детективом. До эко-меха тут, понятно, не дошли — шуба у меня была лисья, с тройным подкладом — супертеплая, что, собственно, и спасало меня всю зиму. Сапожки были тоже меховые, но не настолько удачные, как шубка.

Вышла за ворота, меня тут же цепко подхватили под руку и повели вниз по улице.

— Что происходит у Шивлесов? — Метров через триста спросил он.

— Мне-то почем знать? — Удивилась тому, что Гарт пришел ко мне.

— Литта, он пришел в управление и потребовал найти его жену. — Прошипел мне почти в ухо мужик. — Сейчас в доме твоей ближайшей подруги Атории толпа стражи. Как думаешь, долго она будет молчать?

— Гарт, я причем тут? — Выдралась из его рук я.

— Все мои неприятности — это всегда ты. — Утвердительно сообщил мне он и я заметила в темноте за его спиной.

— Ты кого-то привел с собой? — Успела уточнить я до того, как увидела дубину, опускающуюся ему на голову.

Почти сразу почувствовала боль от удара по своей голове и потеряла сознание.