Новое пробуждение принесло с собой приятное ощущение неги, которого я и не чаяла добиться в своей новой жизни.

Правда, организм очень быстро потребовал решить проблему сброса переработанного и вброса материала для переработки. Из этого я сделала вывод, что опять отрубилась на несколько дней.

Когда решение самой неотложной проблемы было позади, встал вопрос о том, что нужно что-то кушать. Готовой еды была только капуста, насколько я смогла осмотреть подпол.

Повторный осмотр запасов показал, что у меня есть еще перележалые соленые огурцы, какая-то субстанция, которую я не могла опознать и некоторое количества мяса, замороженного неизвестное количество времени назад, ранее уже признанное мною несъедобным.

К сожалению, кого-нибудь достаточно сердобольного, чтобы отчитать меня за то, что меня столько дней не было и уточнить при этом сколько именно, рядом не нашлось и пришлось просто принять это знание как данность.

Поход на рынок закономерно ознаменовался пирожками с молоком. Мьяла сказала, что приходила, но ей никто не открыл. Я извинилась и пригласила ее ко мне сегодня вечером, а сама отправилась покупать продукты с корзиной на перевес.

Я купила пару куриных тушек (здесь птица называлась иначе), несколько разноразмерных говяжьих отрезов, двух маленьких молочных поросят по 4–5 кило каждый, несколько разных видов круп, которые визуально напомнили мне знакомые. Попытка купить масла провалилась: ни растительного, ни сливочного ни один торговец, которого я спросила не знал, но мне с удовольствием продали сала. Так же на прилавках не было яблок и картошки. Зато была морковь титанических размеров, такие же луковицы и исполинский сельдерей, кочан которого был размером с мое предплечье. В самом конце я приобрела себе молоко, сыр и творог.

Груженая, я приволоклась домой, разложила все по местам и вышла на задний двор дома, впервые не впопыхах и без пелены перед глазами осмотрев владения.

Луг был изумительным: ровным, изумрудным, с шелковой травой. Тут и там пробивались небольшими полянками цветы. Я опознала васильки, ромашку, зверобой, душицу, синий луговой и лютики. Где-то далеко, дальше моей территории (гипотетически), я видела большое маковое поле. Ближе к лесу, который еще был моим, нашлись пижма, чистец и эхинацея.

Где именно заканчивался принадлежащий родителям лес я не знала, но состав местных ягод заставлял задуматься о времени года: вовсю цвела голубика, уже поспевала костяника, в процессе прогулки нашлась большая земляничная поляна, никем не тронутая, а сильно дальше обнаружились даже клюква и черника.

Лес был влажным и теплым, веселый птичий гомон навевал мысли о праздном бытии. Хотя если присмотреться внимательнее, становилось очень заметно, что опавшие деревья, например, на дрова не тащили отсюда, да и вообще ходили тут не часто. Обилие комаров и муравейники в полтора раза выше меня размером однозначно намекали на нехоженность местных угодий.

Прогулка моя имела цель. Когда я вышла на заднее крыльцо, я впервые обратила внимание на сухостоящую сосну.

На самом деле, я не была уверена, что это именно сосна, но почему-то мне казалось именно так. Сухостоящее дерево в лесу — это высокая вероятность пожара в жаркие солнечные дни. Сегодня было облачно, а я шагала.

Дошла до ствола я уже ближе к обеду и уставилась на него. Двухобхватная махина была сухой даже внизу, у корня. Надо пилить. Пилить мне было нечем. Я обследовала весь дом, проверила все комнаты и точно знала. Так что я пошла к соседу, просить пилу.

Соседа не было, была соседка, которая попросила не заходить к ней, а пилу перебросила через забор.

— Ты чего? — Удивилась я.

— Не хочу, чтобы в мой дом нечисть пришла. — Категорично буркнула соседка и пошла в дом.

Пила была огромная и рассчитанная на двоих. Нести ее нормально не получалось — пришлось тащить ее волоком. Как именно я одна буду применять такой инструмент труда, я старалась не думать, постановив, что извертываться в своей голове занятие бессмысленное.

На месте мне не удалось сделать ничего внятного и я решила попытать удачу.

— Помоги, — обратилась я к ветру.

Никакой реакции, естественно. А вот после того, как я предложила очередной спор, пила тут же была подхвачена с той стороны, и вдвоем мы сумели зайти в ствол. А потом мы пилили. Долго. Очень.

Комары активизировались, стоило мне начать потеть. О том, что я надела платье я пожалела сразу же. Само по себе это решение все еще казалось правильным, но вот желание делать это самостоятельно испарилось к четвертому часу мерного пиления.

Когда дерево, наконец, начало крениться, а после и упало, я хотела есть, пить, спать и вымыться.

Пилу назад я волокла, едва переставляя ноги, а стоило мне кликнуть соседку, вылетел сосед с огромными глазами.

— Ты видела?! — Возбужденно проорал он.

— В чем дело? — Из вежливости поинтересовалась я.

— Стоян упал! — В той же интонации ответили мне. Мой недоуменный взгляд, видимо, был достаточно красноречив, чтобы уже спокойнее, мне пояснили. — Сухое дерево в лесу. Оно там всю жизнь мою было.

— И никто не боялся пожаров? — Устало протянула я. Ответом мне стал озадаченный взгляд. — Если такое сухое дерево вспыхнет на жаре, может начаться лесной пожар.

— Да какой пожар, дуреха! Стоян нас от нечисти оберегал, еще живым будучи, а как высох, говаривали, форпостом для нечистков стал, а теперь, раз он рухнул, сюда и нечисть сбежится.

К концу своей увлекательной истории Гант окончательно успокоился и даже немного расстроился.

— Не бойся, Гант. — Чуть улыбнулась я. — Если нечисть и придет в город, мой дом ее приманит сразу, а вы успеете сбежать. Прости, мне нужно идти.

Я подошла к колодцу и подняла пустое ведро на бортик. Желание получить воды в ведро было исполнено моментально.

Я отправилась в дом, вымылась и принесла еще воды, на этот раз пить. С первой же кружкой попросила сил, а потом просто неспешно потягивала стакан за стаканом.

С умиротворенного времяпровождения меня сбил стук в ворота. Народ уже возвращался со своих работ домой, все гомонили на тему упавшего Стояна и, честно говоря, если бы не монотонность стука, я бы и не заметила его.

За воротами ожидаемо нашлась Мьяла, да не с пустыми руками, а со своими пирожками и большим ведром молока.

— На ферму сбегала. — Улыбнулась она уже на кухне, пока я разливала молоко по крынкам.

Когда я при помощи воды и воздуха прочистила и высушила большой лоскут ткани, чтобы закрыть крынки сверху, глаза девушки стали чуть больше.

— Не знала, что ты виза. — Пояснила она.

— Я всю жизнь была уверена, что я слабый водный виз, но в последние дни эта уверенность тает. — С улыбкой ответила.

— Это почему?

— Тебя не смущает, что я воспользовалась воздухом для просушки тряпки?

Девушка пожала плечами.

— Кампроу стихиями не управляют, у них дары и таланты, а мама моя визом не была, так что мне твоих терзаний не понять.

— А дар у тебя есть? — Мне действительно было интересно.

— Коровы у меня молоко дают чистое, которое не киснет долго. — Пожала плечами девица.

— И очень вкусное. — Подсказала я. — Это хороший дар, для жизни в таком городе.

— Другой мне не светит.

— Отчего? Подалась бы в столицу.

— И кому я там нужна со своими пирожками? Там полукровкам светит только бордель, а я к такому не готова.

На такие ничего не значащие темы мы общались еще некоторое время. В процессе, выпили прилично молока, съели почти все пирожки. Когда солнце закатилось за горизонт Мьяла поспешила откланяться. Я пыталась ее отговорить, но она настаивала и я осталась дома одна.

Прибрала все, обновила молоко в блюдце и оказалась посреди дома совершенно без дела.

Правда, я довольно быстро оказалась лицом к лицу с самой собой: не самое хорошее и четкое зеркало показало мне мои прыщи и я, в который раз, содрогнулась.

Все мои современницы в родном мире знают аксиому: очищение, тонизирование, увлажнение — залог ухода за любой кожей в любом возрасте. Здесь же я не видела ни одного человека с чистой кожей без недостатков в виде прыщей и высыпаний. Мысли о качестве кожи, применимости тех средств, которыми я располагаю, для борьбы с этим богатством за чистую кожу, постепенно привели меня к покупке недостающего и в природе не водящегося, а там и к заработку.

Чем мне здесь заниматься? Что я умею? То есть, знаю я много чего, много всяких курсов посетила, но ведь это все мелочи.

В итоге, я вышла в сумеречное поле и собрала несколько цветков ромашки. Их я хотела измельчить в пюре, проварить и умываться ромашковой водой. Я решила бороться с проблемами последовательно. Хотя в последние дни я регулярно мылась и по этому поводу коже всего тела, не только лица, стало попроще дышать, она все равно была раздражена и воспалена. С этого я решила начать.

Поиски ступки или чего-нибудь, что исполнит ее роль, увенчались проигрышем. Ромашки я подавила кулаком прямо в горшке, налила туда воды (пожелав обогатить ее целебными для здоровья кожи свойствами) и поставила на плиту.

Запалить печь так же оказалось сложной задачей. Дров-то у меня не было. Зато у меня была огромная сосна в пол дне пути отсюда, которую надо распилить и приволочь в дом. Сама мысль о том, как я этим всем занимаюсь, привела меня в состояние тихого отчаяния. Даже если вдруг я права насчет управления стихиями, огонь не может существовать сам по себе, ему все равно нужно дерево или еще что-нибудь, что он может поглотить.

С такими мыслями я оставила ромашковое пюре просто плавать в воде — такой настой, это тоже не плохо и отправилась умываться. Процедура завершилась настолько непривычно быстро, что я опешила. Дома у меня был большой набор разных средств, которыми я ежедневно пользовалась, отводя около часа в день на уход. А тут ничего такого не было и это пугало.

В конечном итоге, я просто отправилась спать пораньше. Проснулась я ни свет, ни заря и тут же пошла умываться и завтракать. В моем зеркале отразилась прыщавая моська, которую я поспешила умыть ромашковой водой.

После завтрака и бесплотных попыток придумать себе занятие, я отправилась в город. Гулять. Рынок новым не удивил, но он и не был моей целью. Я его пересекла (по дороге заказав доставку дров ко мне) и оказалась в центре города: домики с лавками на первом этаже, на улице, которая упиралась в здание городской ратуши. Перед этим зданием была кругла мощеная площадь, от которой лучами расходились улицы. В центре площади была беседка с некоторым количество вазонов с цветами, с крыши спускался текучий плющ. Вокруг площади нашлись аккуратные (и грязные) лавки, на которые садиться я поостереглась.

После осмотра окружения я, наконец, обратила внимание на прогуливающихся тут горожан. Мужчины в строгих черных или серых сюртуках вальяжно выгуливали дам в пышных платьях, с тяжеленными многослойными юбками и тугими корсажами, тканевыми на вид, помахивающих зонтиками, в шляпках с вуалетками на высоких прическах. От лица первой дамы, которую захотелось рассмотреть я едва не шарахнулась с визгом.

Этот мир явно познал макияж, но выражение «нарисовать лицо» было воспринято девушками слишком буквально. Кожа выбелена до оттенка меловой стены, румяна сияют красно-розовыми пятнами, на глазах такая дичь, что немого не по себе от этого становится, ресницы сделанные из необработанных волос привели меня в неописуемый восторг, а карминовые губы (в сто слоев, чтобы комками) довели до исступления. Я никогда в жизни не могла представить, что в таком макияже кто-то может ходит и считать себя красивой.

Но и это еще не все. Под толстенным слоем мела (или еще чего-то, чем выбелено лицо) отчетливо проступали бугры. То есть не один-два прыщика, как бывает на взрослой коже, пережившей гормональные взрывы организма, а нормальный подростковый набор а ля «у тебя такая нежная кожа между прыщами» на взрослых хорошо зрелых барышнях.

От такого зрелища захотелось громко смеяться. Истерически так, с подвыванием.

В глаза бросилась лавка с косметическими средствами — так и было написано на вывеске. Я вошла туда, решительно толкнув дверь, и увидела примерно то, что и ожидала: грязное помещение, много полок с баночками и витрина, видимо, с самыми ценными товарами.

В витрине я увидела тот самый мел, который наносили на лицо дамы, кармин в палочках, тушь, жидкую как гуталин и «накладные ресницы». Ценников в витрине не было, как и бумажек с подписями. Стало не по себе. При такой декоративной косметике, ухаживать за кожей — это не давать ей отвалиться, а не поддерживать ее здоровый и нормальный вид. В лавке, за все время моего присутствия, так никто и не появился — ни продавец, ни хозяин.

Озадаченная я вернулась домой. У дома нашлась горка дров, Мьяла и недовольная соседка.

Дрова я переместила воздухом под навес на заднем дворе, где и положено им находиться, даже не задумываясь об этом. Вот как быстро привыкаешь к хорошему.

— Чем не угодила, соседушка? — Елейно пропела я. Соседка с каждым днем нравилась мне все меньше и меньше.

— Тащишь в родительский дом отребье! — Начала заводиться женщина, плюнув в сторону Мьялы, набрала в грудь воздуха, чтобы продолжить тираду, но я ее прервала.

— А ты нос из моего котла убери, всяко легче спать будет. — Не меняя тона проворковала я и пригласила девушку в дом.

Там Мьяла долго мялась и в итоге понуро уселась на лавку.

— Что случилось? — Подозрительно уточнила я, наливая молока в кружку.

— Меня выселяют. Представляешь?! Я несколько лет жила в этом доме, а сегодня хозяин пришел и сказал, чтобы я выметалась до вечера! — Она была готова разреветься, но еще держала себя в руках. — Пусти к себе хоть на ночку, — глухо закончила девушка.

— Приходи, конечно. — Согласилась я. — Оставайся столько, сколько найдешь нужным.

— Мне не чем отплатить. — Первые слезинки уже катились по щекам.

— Будешь готовить нам еду — мне хватит. — Улыбнулась я. — Иди за своими пожитками, двери моего дома открыты для тебя.

Не то, чтобы мы успели подружиться, за время потребления мною пирожков Мьялы, но я бы спать потом спокойно не смогла, если бы оставила девушку на улице.

На заднем крыльце я обнаружила кошку.

— Что, маленькая, голодна? — Тонкое «мяу» было мне ответом. — Ну подожди.

Я принесла ей блюдце молока, животное его в себя практически всосало, и довольное развалилось на солнышке.

Я же пошла по своему разнотравью, попутно собирая разные стебли и соцветия.

Я представляю, как сделать пудру, тонирующий крем для лица и тушь. Это будут не фантастичные продукты моего мира, но куда более эффективные, чем замазывание лица штукатуркой.

Вернувшись в дом, я сделала себе тонизирующую васильковую воду (так же как и успокаивающую ромашковую) и вариацию на увлажняющей воды с эхинацеей.

Пока я делала настои и умывалась уже имеющейся ромашковой водой, в дом вернулась Мьяла. В руках по баулу, в глазах огни, перед калиткой телега, в телеге еще несколько баулов и сундук.

Пока мы все вытаскивали из телеги, пока загружали все это в дом, я уже успела подумать о том, где моя гостья будет спать. В итоге, немного помучавшись совестью, решила просто забрать все из родительской спальни и предложить эту комнату ей.

Несколько часов ушло на перетаскивание всего по нужным местам и хождение из угла в угол. Теперь мы сидели на кухне, печь была растоплена, на плите что-то булькало, Мьяла споро замешивала тесто.

— Не знаю, зачем я это делаю. — Вдруг произнесла девушка. — Торговать-то больше негде.

— Лоток сделай, да ходи по рынку, чего страдать. Обычно быстро раскупают. — Предложила я, а Мьяла тут же остановилась, чтобы уставиться на меня. — Что? — не выдержала наконец я.

— Никогда о таком не слышала. — Поделилась девушка.

Еще через час, когда тесто поднималось, а начинка дожаривалась, мы уже соорудили лоток и договорились, что завтра пойдем вместе.

Я девушка не стеснительная, могу и покричать про продажу пирожков на рынке.

Еще через час я уже трескала потушенную с мясом квашенную капусту, под умиленные вздохи моей гостьи.

День пролетел незаметно для нас обеих, так что обнаружив сгустившуюся ночь за окном мы собрались расходиться спать. Радостное кивание было мне ответом, когда я предложила вымыться перед сном.

Решив, что самое время для практики в управлении стихиями и чудес, я попросила Мьялу раздеться и встать на табурет перед бадьей. Та долго отнекивалась, но в итоге я все же победила в этом споре.

— Стой спокойно и не дергайся, а то я собьюсь. — Предупредила я и отпустила на свободу желание вымыть начисто гостью, которое вода с готовностью исполнила.

Когда девушка разделась и встала на табурет я тактично отвернулась, но, когда услышала придушенный вздох, тревожно обернулась. Оказалось, что Мьяла была обладательницей аккуратных форм, волос чуть ниже лопаток и черных ног. Вода облепила ее всю, так же как обычно меня и быстро перетекала по ее телу. Два огромных удивленных глаза смотрели на меня с немой мольбой прекратить издевательство.

Пол часа, не меньше, трудилась стихия над девушкой. Когда она закончила и удалилась в ведро, я указала Мьяле на чистый халат за ее спиной.

— Никогда бы не подумала, что у тебя тут так. — После долгого молчания сообщила она.

— Как?

— Светло. — После еще одной долгой паузы ответили мне.

Мьяла отправилась спать, а я осталась мыться, умываться и прибирать кухню. За дверь я выставила немножко мяса, выловленного из капусты, на случай, если придет моя дневная гостья. За печь поставила свежее молоко, клятвенно себе обещая, что не буду больше переводить продукт на несуществующую нечисть.

Вскоре я, чистая и довольная, отправилась спать.

Утром я проснулась рано, а Мьяла еще раньше: когда я вышла она вытаскивала очередную, не первую, партию пирогов из печи.

— Готова к первой в жизни активной продаже? — Хихикнула я. Девушка не поняла.

До рынка добрались быстро. Я повесила на шею лоток, сердце слабо стукнуло в горло, намекая на нервное состояние, и начала голосить.

— Пирожки! Только из печи! Горяченные и вкуснейшие пирожки! Разбирай, пока сосед не опередил.

— Девка! С чем пирожки? — Послышалось со стороны кузнечного ряда.

После продажи первых двух пирожков с капустой я продала все, что было в лотке буквально за час.

— Ну что? Будешь пробовать? — Весело спросила я у Мьялы.

Люди на рынке, в большинстве своем, мне понравились. Товар раскупали бойко, будто всегда тут с пирогами ходили, радостно его жевали и спрашивали, когда приду еще. Я всем представляла Мьялу, как будущего продавца и мою ученицу в нелегком деле продажи пирогов.

Девушка решительно поправила лоток на животе и двинулась вперед.

— Пирожки… — Тоненько и пискляво протянула она и растерянно обернулась ко мне.

Я стояла и таращилась на нее. Вообще, у нее был приятный мягкий голос и мелодичная речь. Почему-то я думала, что она и кричать будет в похожей манере.

— Иди сюда. — Девушка подошла, нас разделял лоток. — Ну-ка, крикни мне про пирожки.

— Пирожки… — Уже даже сипло проговорила девушка.

— Ты чего?

— Я боюсь. — Обреченно прошептала она. — У меня так как у тебя не получится.

— А тебе надо, чтобы получалось как у меня? — Усмехнулась. — Тебе надо, чтобы получалось как у тебя. Закрой глаза и крикни. — Командирским тоном сказала я.

Мьяла честно зажмурилась, немножко помялась, но все-таки гаркнула как заправский гусар «Пирожки!». Я даже вздрогнула.

— Да неси уже сюда, полукровка! — Рявкнули с соседнего от нас ряда.

Мяьла как-то жалко улыбнулась, но пошла куда позвали. Я последовала за ней. Крепкий мужик в добротной одежде купил сразу несколько.

— Ты не робей. — Оскалился покупатель. — Я тебя еще с прилавка помню, но до тебя ходить далеко было.

Уже уверенней мявкнув «Свежие пирожки», Мьяла двинулась дальше по рядам. К середине дня и она продала все, что у нее было, совсем осмелев к концу.

— Нужны продукты, а то завтра продавать будет нечего. — Умиротворенно улыбнулась девушка.

Кошели на наших поясах приятно тяжелели.

Мьяла провела меня по прилавкам с ее проверенными продавцами. Все отечески ей улыбались и продавали то, что она хотела. Я по ходу подсказала ей начинку с луком и яйцом, а на последней овощной лавке увидела картошку.

— А с этим, — я подняла картофелину, — почему не делаешь?

Девушка замахала на меня руками.

— Ее нельзя есть! Это же нечисти пища. — Нервно попыталась одернуть меня гостья.

Мое лицо приняло скептическое выражение.

— Зачем продают тогда? — Удивилась я.

— Так на ее цветы жуки слетаются, из них потом субстанции для красоты кожи делают. — Радостно встряла торговка.

— Какие субстанции? — Мне стало нехорошо.

— Вонючие. Я раз попробовала, так все лицо краснеющее, в зеркало не глянешь. Но косметичка сказала, что так и должно быть, значит работает! Муж потом неделю шарахался так воняло.

В глазах потемнело. Колорадские жуки — это хитин и вонючий секрет, ничего для кожи полезного, в чистом виде, по крайней мере, там быть не может. У торговки было очень много огромных камедонов, воспалений и между всем этим виднелись оспины.

— Так. — Глубокий вдох. — Я открываю косметический кабинет. Приходи ко мне домой, я помогу тебе справиться с краснотой на коже. И всю эту «пищу нечисти» тоже мне отдавай.

— Ну вот ящик и забирай, больше-то нет у меня. А ты тоже будешь эту жуть жучиную делать?

— Да не приведи пресветлые боги! — Отмахнулась я.

Все покупки мы собрали в два огромных тканых баула и кряхтя отправились домой.

Дома нас ждала подготовленная Мьялой с утра свининка. Я уже решила, что на обед будет картофельное пюре. С золотистым луком.

Как только печь была растоплена, я оттеснила Мьялу с мясом от плиты и поставила воду. Сама занялась очисткой картофелин, поглядывая на то, как то бледнеет, то зеленеет гостья.

— Почему картофелем питается нечисть? — Наконец, не выдержала я.

— Чем? — Опешила девушка. В ответ я молча покрутила недочищенной картофелиной в руке. — А! Так она темнеет в срезе. Нечисть питается всем, что темнеет.

Вот тут натурально опешила я.

— Яблоки тоже не едите?

— Ну, яблони тут сажают, те, кому цветки нравятся, но плоды не едят. — Повела плечами она. — Откуда ты такая свалилась.

— Из мира вкусной и нездоровой пищи! — Торжественно провозгласила я, нарезая картошку помельче, чтобы быстрее сварилась.

Потом нарезала луковицу и пристроила на плиту тяжеленную чугунную сковородку. Туда положила кусок сала и, как только оно подтопилось, закинула лук.

— Ты не встречала больших таких цветов с желтыми лепестками и черными семенами? — После длительной паузы спросила я.

Картошка весело булькала, чуть-чуть присоленная, лук золотился в сале.

В качестве пресса для производства пюре будет выступать Мьялина скалка — ничего лучше у меня все равно нет.

— Да, видела. А тебе зачем? — Полюбопытствовала девушка.

— Если мысли. — Туманно ответила я.

Когда картошка сварилась, я ее помяла, подливая молока и добавила лук. Запах стоял сногсшибательный, мясо еще готово не было, но это не помешало мне почти насильно впихнуть в Мьялу немножко пюре.

На мой взгляд, для знакомства с этим вредным для фигуры овощем жирененькое пюре подходит отлично.

Дегустация окончилась удивленным выдохом и уже самостоятельным съедением нескольких ложечек.

— Ты заканчивай с мясом, а я пойду за травами.

В поле и лесу я собрала все, что уже хорошо цвело и всплывало в моей голове как ценное для здоровья. Так, у меня в корзине обретался зверобой, душица, иван-чай, тысячелистник, ромашка, колокольчики и васильки, кусочек коры дерева преступно похожего на березу. По дороге мне попался улей, из которого я утащила ветром немножко сот. С медом и воском.

Я хотела продолжать использовать для умывания ромашковую воду и васильковую в качестве тоника, но коже нужны масла. Здесь, конечно, будет не добыть оливема и прочих подобных составляющих кремов моего мира, но я попробую сама. Я столько времени потратила на изучение вопроса, что уверена в своих силах как никогда.

Дома я нашла Мьялу, замешивающую тесто.

— Такое пюре можно класть в пирожки. Добавлять грибы, зелень и другие вариации. Это вкусно. — Подсказала я.

— Мне нравятся твои идеи о начинках. — Поделилась мыслями девушка, пока я ходила по дому собирая то, что мне понадобиться.

Мыло здесь варят из собак и щелока, для лица такое не применимо. Но я могу попытаться сделать зольное мыло. Вулканической золы мне, понятное дело, не получить, но и обычная древесная может хорошо помочь. В качестве основы возьму парафин пополам со свиным жиром. Так что на плите топился на медленном огне жир (Мьяла смотрела на меня как на умалишенную, когда я поставила под сковороду с жиром камень, чтобы снизить жар от печи). Не знаю, что из этого получится, но парафин используют в мыловарении в моем мире. Не такой, конечно, как обычный свечной, но все-таки. Золу я вчера любовно сгребла в тазик, который теперь меня дожидался.

Для добычи парафина я топила порезанную на куски свечу на водяной бане. Как только парафин стал жидким, я всыпала туда золу и тщательно промешала все до однородного цвета, потом добавила протопленное свиное сало и промешала еще раз. Вылила получившуюся массу в старую глиняную миску и оставила на окне застывать.

Теперь начинались сложности. Делать травяные настои можно бесконечно долго, но я хотела сделать массу разных средств. Для них мне нужны гидралаты. И зверобоя, и василька, и березы с ее салицилом и всего, что я смогу найти.

Для того, чтобы получить гидралат нужно пропарить травы и собрать конденсат. У меня есть тяжеленная чугунная кастрюля исполинских размеров, в которой будет вода, которая будущий пар. Дуршлаг, в роли альтернативы пароварочной поверхности, пришлось делать самостоятельно из какой-то тонко-металлической миски, найденной в подполе, в качестве емкости, ограничивающей область сбора конденсата выступает блюдце. Тяжелая и шаткая конструкция доверия не внушала, но меня уже захватил азарт. Теперь начинались реальные сложности: мне нужно все это плотно закрыть и придумать, как направить конденсат именно в блюдце. Дома я использовала бы для этого крышку с металлической ручкой, но тут такого добра нет.

Мьяла выдала ценную идею: взять доску, проткнуть насквозь чем-то длинным и законопатить сверху. Несколько часов ушло на поиск подходящего случаю гвоздя, доски, которая покроет целиком кастрюлю. В целях законопачивания дырок и щелей использовалось тесто. В итоге, легким мановением руки, налив воды в кастрюлю, я закинула внутрь большой пук зверобоя, удостоверилась, что он не касается воды и закрыла всю конструкцию «крышкой». Тестом закрыла дырки и оттащила внутри печки дрова к другой ее стороне. Что получится и получится ли что-нибудь я узнаю только завтра, потому как раскрыть это все я смогу только ножом и когда остынет кастрюля. Льда, чтобы направить конденсат у меня не было — пришлось умолять стихии помочь. Большой куб льда образовался прямо на доске, точно над тем местом, где был гвоздь.

Параллельно в легких новеньких черных горшках я проварила травы, использовав скалку Мьялы как пресс для их измельчения.

Почти вся поверхность плиты оказалась занята моими косметическими изысками.

Я же пока что размышляла над тем, как добыть растительное масло, даже если я найду из чего добывать. Чтобы его получить нужен супер мощный пресс, которого у меня нет. Для экспериментов требуется материал.

— Мьяла, где ты видела те желтые цветы? — Уронила я в сосредоточенную тишину.

— Так на краю твоего поля растут. — Удивилась девушка.

Я тоже удивилась, но попросила показать.

Подсолнечники действительно нашлись на краю моего поля. Только мое поле не заканчивалось холмиком и то разнотравье, которое я видела перед домом было не полным. Тут куда ни глянь, везде новое растение. Я собрала несколько головок цветов, вытряхнула оттуда жителей этих головок и отправилась экспериментировать.

Это позволит мне проверить несколько теорий касательно местной магии заодно.

Уже в доме я взяла новый белый горшок и расположила рядом свою добычу. Воздух любит крепкую руку и интересные задачи, но не терпит обращенных приказов. Я утвердила внятную задачу: вытащить семечки из цветка. Они тут же аккуратной кучкой легли рядом все до единого. Теперь нужно их очистить — сделано. И самое сложное. Нужно сдавить их так сильно и крепко, чтобы из них выделилось масло. После постановки этой задачи какое-то время ничего не происходило, а потом поднялся маленький торнадо, который всосал все семечки и довольно долго их кружил. Через некоторое время тоненькой струйкой стало стекать масло. Растительное, первого холодного отжима, нерафинированное. Полное омега-3 и омега-6, токоферолов и моей гордости. На таком можно жарить, можно добавлять в салаты. Пока еще мутноватое и не отстоянное, одно оно давало мне потрясающие перспективы.

Горшок с маслом был пополнен отжимом еще двух цветков и отправился фильтроваться через несколько слоев ткани в другой горшок. После этого я его гидрирую горячей водой и оно станет прозрачным, но немножко нерафинированного я все-таки оставлю для салатов. Очень уж вкусно.

Продолжая эксперименты, я перешла на воду. Она тоже не любит приказов, но любит исполнять желания. Поэтому я отпустила в пространство свое желание получить гидралат. Вода в кастрюле тут же забулькала, а пар прорвался из нескольких дырок с тестом. Его я залепила новыми порциями и попробовала уточнить мои желания: ни капли пара покинуть пределы кастрюли не должно. Бульканье изменило тональность и из-под заплаток из теста перестали вырываться струйки пара.

Дальше следовала земля. Я плохо представляла, какое именно обращение к стихии должно быть и поэтому просто вышла на улицу и стала пробовать разными способами утрамбовать себе дорожку от калитки к крыльцу и от крыльца к колодцу. Долгое время не происходило ничего. Ровно до тех пор, пока я не попросила о помощи в этом нелегком деле вслух. Стоило мне закончить фразу, по намеченным мною путям медленно проявилась стилизованная под кладку трамбовка. С этим разобрались.

Осталось самое опасное: огонь. Я долго думала, на чем экспериментировать и решила просто зажечь свечу. Фитиль загораться не хотел ни в какую. Через пол часа я была на весь мир обижена, но не хотела отказываться от мысли, что если три стихии откликаются мне, то и четвертая должна. Вот когда мысль о том, что огонь должен зажечь фитиль и подчиниться моей воле оформилась окончательно, фитиль вспыхнул.

Мьяла, оставив тесто подниматься, ушла к себе и чем занималась я не знаю, но вернулась она как раз тогда, когда вспыхнул фитиль.

— Как ты ходишь еще на свободе, если у тебя три стихии? — Неожиданно жестко спросила она.

— Четыре, Мьяла. — В тон ей ответила.

— Таких не рождалось больше двухсот лет. Если об этом узнают, тебя не выпустят. — Она странно замкнулась.

— Если я права, то им силенок не хватит меня удержать. — Усмехнулась я.

На том разговор был исчерпан.

Масло полностью протекло через ткань, а я продолжила эксперименты. Нагрела воду до нужной температуры и стала разогревать масло. Дезодорировать и вымораживать его я не собираюсь, но, чтобы оно было красивым и прозрачным, я хочу его прогреть. Около двух часов я прогревала водой масло и, наконец, удовлетворившись результатом, пригласила Мьялу использовать новый метод приготовления пирожков.

Сперва она пожарила два с капустой и очень осторожно съела свой. Потом, уже быстрее, словно сомневаясь, сделала два с картошкой. Тоже съела.

— Только не злоупотребляй. Много жаренного масла не полезно. — Сообщила девушке я.

— И много у тебя таких секретиков? — Тонко, как-то даже коварно, улыбаясь, уточнила она.

— Очень. — Широко оскалилась я.

— Я могу уснуть на несколько дней. Распоряжайся домом и не пускай ко мне никого, ладно? — Чуть погодя предупредила я гостью.

— Хорошо. — Остро глянула на меня девушка.

Вообще Мьяла была красавицей восточного склада. Монголоидное строение лица, миндалевидные глаза, соответствующая смуглая кожа и черные жесткие волосы. Кожа ее была чистой, без неприятных недостатков. Но из памяти Литты я знала, что у кампроу очень быстрая регенерация, отсюда делала вывод, что образ жизни у нее как у всех, просто ее организм залечивает все, что проявляется у людей прыщами, сыпью, покраснениями и тусклыми волосами.

За короткие дни моего ухода за собой кожа заметно успокоилась, покраснения и отеки спали, волосы стали мягче, но все равно оставались сильно посеченными. Это счастье срезать бы и заново отрастить, но в этом мире остриженная коса чести ни одной девушке не делала. Так что я собиралась разработать себе маску и потихоньку, по пол сантиметрика в два месяца, срезать это все к чертовой матери.

Тут я заметила, что уже вечер и отправилась мыться. Мьяла все еще не понимала, почему я не боюсь нечисти и постоянно об этом спрашивала. Не то, чтобы я в нечисть не верила, но в то, что она в чистые дома приходит вредить не верила совершенно точно. Я свято убеждена в том, что всякое существо вернет тебе твою любезность. Поэтому, несмотря на обещания самой себе, я оставляла молоко гипотетическому домовому, подкармливала приблудившуюся кошку и не давала дому зарастать грязью, регулярно протирая поверхности и выметая грязь.

Уже в постели я размышляла о результатах экспериментов. Получалось, что если подходить с умом, то стихии могли заметно облегчить жизнь. Люди, похоже, неверно воспринимали возможности общения с ними: та стихия, которой более всего соответствовал характер виза откликалась ему сама по себе с самого детства, но к другим здесь, похоже, и не пробовали обращаться. Вода, скажем, почти не реагировала на мои пожелания о дополнительных целебных свойствах, но то, что в ней было само по себе отдавала охотно. Ветер не соглашался помогать в случаях, когда ему это не интересно. С землей и огнем мы плохо знакомы, но полагаю, что и у них есть некое сознание, которое нельзя не учитывать при взаимодействии с ними. Это все не просто, но, как минимум пока что, стихии благосклонны ко мне. Кроме того, стихии явно как-то видели образы из моей головы, потому как мне ни разу не пришлось в подробностях продумывать, что я хочу, но все всегда было именно в том виде, в котором я представляла. Откуда вода может знать, что я имею в виду, желая гидралат? В подобных размышлениях я и уснула.