Ещё я вижу, как она стояла, Прекрасней всех, в кругу прекрасных дам; Как солнце, красота её блистала, — Я подойти не смел к её стопам. Сладчайшая тоска мне грудь стесняла, Когда я зрел весь блрск, разлитый там; И вдруг, как бы на крыльях вознесённый, По струнам я ударил, потрясённый.         Напрасно я пытаюсь вспомнить снова, О чём в тот миг на лютне я вещал. В себе орган я обнаружил новый, Что мой порыв святой отображал: То дух мой был, порвавший вдруг оковы, В которых годы рок его держал, — Дух, из глубин которого восстали Те звуки, что божественно в нём спали.         Когда же струн давно умолкло пенье И прежний строй души я ощутил, — Я в ангельских чертах её боренье Стыдливости и страсти различил; И, сладких слов услышав обращенье, Я в небеса, казалось, воспарил; О, вновь лишь там, в обители священной, Мне зазвучит тот голос несравненный!         «То сердце, что, безрадостной судьбе Покорное, признаться не дерзает, — Незримый клад таит оно в себе! Строптивый рок пусть месть мою узнает! Пусть лучший жребий выпадет тебе; Пусть лишь любовь цветок любви срывает. Ведь лучший дар принадлежит тому, Кто сердцем всем откликнется ему».