Мрачная виселица, должно быть, не использовалась по назначению с незапамятных времен. По мере того, как мужчины подходили ближе, они убеждались, что деревянное сооружение, призванное служить правосудию, было съедено червями до такой степени, что поперечная балка даже чуть прогнулась под весом казненного.

– Будь он потяжелее на несколько килограммов, без особых осложнений выпутался бы из этой истории.

– Нашел, что сказать, – проворчал Джаг, начиная нервничать еще больше, чем всегда. – Других мыслей тебе в голову не пришло?

Кавендиш пожал плечами.

– Таков уж обычай Запада, – заметил он, – если не сказать – закон. Если лопается веревка, если ломается виселица или не открывается люк под ногами осужденного, его ожидает помилование. В этом случае бедняге не хватило всего ничего. Каких-то нескольких килограммов, даже меньше.

Повешенный был похож на мотоциклистов, орды которых неутомимо утюжили последние остатки автострад планеты.

Черная кожаная униформа, расписанная зловещими и вызывающими словами; сжатые в гармошку на уровне щиколоток сапоги с металлическими набойками на каблуках; бритый, совершенно гладкий череп; неприличные татуировки на руках, – все говорило о принадлежности казненного к шайке моторизованных бандитов.

– Интересно, каким ветром занесло сюда этого типа? – спросил Кавендиш, обходя висевшее тело. Оно слегка покачивалось на ветру, вызывая тихое поскрипывание виселицы. – Я плохо знаю этот район, но до автострад отсюда далеко.

Отбрасываемая висельником длинная тень колебалась на огромном панно, сообщавшем о проведении ежегодного родео, на котором среди прочих атракционов состоится определение чемпиона чемпионов по верховой езде на диких быках.

Закончив чтение экстравагантного плаката, содержание которого, надо сказать, соответствовало атмосфере города, Джаг заинтересовался "лошадью" казненного.

Мотоцикл сиротливо стоял у основания виселицы в ожидании "наездника", который никогда больше не воспользуется своим "скакуном".

Его так поразил внешний вид механизма, что даже сердце забилось в груди, и Джаг с несвойственной ему поспешностью подошел к мотоциклу. Он продолжал испытывать восхищение ко всему, что катилось по дорогам, чего нельзя было сказать о старом Патче, презиравшем технику и ее приверженцев.

Присев на корточки, Джаг окунулся в созерцание, приходя в восторг от самой крошечной детали. Он внимательно рассмотрел телескопическую вилку, огромные "рога" управления, с ручками, обмотанными узенькой полоской красной кожи, необыкновенное седло из безукоризненно белой кожи, два подвесных кофра...

– Великолепная механическая лошадь, не так ли? – сказал подошедший Кавендиш. – С таким нечего опасаться, что он захромает.

– Нужно горючее, – с некоторым сожалением возразил Джаг.

Разведчик отмел аргумент небрежным жестом руки и кивнул головой в сторону повешенного.

– Не думаю, что этот парень приехал сюда, чтобы заправиться... – продолжал он. – Мотоциклисты – люди предусмотрительные. Все, что нужно, должно быть с собой.

Еще не закончив фразы, разведчик открыл один из кофров и не смог сдержать крик. Джага чуть не стошнило, когда он увидел отрезанную голову девушки с длинными волосами, испачканными кровью.

В другой сумке лежала пара рук с длинными и тонкими пальцами, унизанными множеством колец. Кисти были отрублены точно на уровне запястий. Очевидно, эта женщина принадлежала к тому же братству фетишистов, что и повешенный.

Джаг, откашлявшись, прочистил горло.

– Уже три трупа, – все еще стараясь оставаться спокойным, произнес он. – Тебе не кажется, будто это уже заставляет задуматься? Ты не считаешь, что это сделано специально?.. Чтобы ты открыл кофр и посмотрел, что там внутри. Тебе недостаточно всего увиденного?

Гримаса противоречивых чувств исказила лицо Кавендиша. Сейчас он уже не казался таким беззаботным бодрячком, как прежде. Висельник и куски трупа явно охладили его энтузиазм. Город потерял для него свое очарование в одну секунду.

– Нужно как можно быстрее смываться отсюда, – сказал Джаг.

– Ты же знаешь, моя лошадь не пройдет и двух километров...

Джаг показан на мотоцикл.

– А это? А грузовик? Есть ведь еще грузовик!

Последнее предложение перевесило чашу весов в пользу Джага.

– Хорошо, – сказал разведчик, – заберем наши вещи и уйдем отсюда. Это место совершенно перестало мне нравиться.

Их ждал новый удар, когда несколько минут спустя они не нашли грузовик на прежнем месте. Его следы тянулись в противоположном направлении от города.

– Похоже, что нас хотят здесь оставить, – вздохнув, сказал Джаг.

Лицо Кавендиша исказила злая гримаса. Он извлек из кобуры револьвер 38-го калибра, оттянул курок, откинул барабан влево, вставил в пустое гнездо патрон, закрыв барабан, крутанул его и, убедившись, что все функционирует нормально, сунул револьвер на прежнее место. После этого он посмотрел в сторону города твердым и пронзительным взглядом.

– Шутки закончились, – прорычал Кавендиш и решительным шагом двинулся к городу.

* * *

В полном изнеможении разведчик присел на дно перевернутого желоба. Он только что обежал буквально половину города и не встретил ни одной живой души. Сдвинув на затылок свою широкополую шляпу, он заканчивал вытирать пот со лба скомканным носовым платком, когда увидел Джага. Тот пересекал центральную улицу, направляясь к Кавендишу.

– Я ни черта не понимаю, – сказал он подошедшему Джагу. – Я никого не встретил, и не потому, что плохо искал. А ведь в то же время в этих домах постоянно живут... Они содержатся в такой чистоте, что невозможно пожелать лучшего. На столе шерифа я даже обнаружил чашку с недопитым кофе.

Джаг стоял перед ним с явно удрученным видом.

– У меня есть для тебя еще одна "приятная" новость, – скривил он губы в горькой ухмылке.

Разведчик бросил платок и поднял на друга глаза. Его брови нахмурились, лицо мгновенно приняло обеспокоенное выражение.

– Наши лошади... Они тоже исчезли, – выпалил Джаг.

Разъяренный разведчик вскочил на ноги, словно подброшенный мощной пружиной. Его глаза, казалось, вылезут из орбит. Вытащив из кобуры револьвер, он начал стрелять наугад по окнам и витринам.

– Вы покажетесь или нет, банда проходимцев!? – зарычал он. – Украсть у меня мою лошадь! Вам не хватит вечности, чтобы сожалеть об этом! Я вам покажу! Я заставлю вас испражняться расплавленным свинцом и гектометрами колючей проволоки!

Джаг стоял рядом с ним и своей невозмутимостью напоминал статую. Странно, но он освободился от этого неприятного страха. Теперь, когда опасность приобрела характер банальности, он был готов сражаться, даже еще не зная природы этой опасности.

Расстреляв все патроны, Кавендиш успокоился и принялся снова заряжать револьвер.

– У нас есть еще мотоцикл, – сказал он, словно желая доказать самому себе, что еще не потерял рассудок.

Не сговариваясь, мужчины бросились бежать к площади, где стояла виселица. У оружейной лавки они резко остановились.

Повешенный по-прежнему раскачивался в воздухе под легким дуновением бриза, который поднимался с наступлением сумерек.

Мотоцикл стоял на прежнем месте, но... без колес.

Откровенно говоря, ни Джаг, ни Кавендиш не были удивлены подобной подлостью. В глубине души они ожидали такого исхода.

– На этот раз война объявлена окончательно, – сказал разведчик. – За нас берутся в открытую, в чем не приходится сомневаться.

Посмотрев на Джага лихорадочно горящими глазами, он добавил:

– Я не знаю, согласишься ли ты со мной, но нам лучше не шататься по улицам. Скоро станет темно, и это серьезно осложнит нам жизнь. Предлагаю возвратиться в отель, там мы сможем поспать, сменяя друг друга, и дождаться утра...

Джаг выразил свое согласие молчанием, и они направились к отелю.

Незаметно бриз усилился, и скоро по главной улице гулял холодный ветер, леденивший душу, как загробное дуновение.

* * *

Из номеров не доносилось никаких звуков.

Решив провести ночь в номере Кавендиша, мужчины обследовали его самым тщательным образом, чтобы убедиться, что кроме двери нет другого входа.

Затем они немного поели, скорей для того, чтобы разрядить обстановку, а не утолить голод. Разведчик посчитал, что его нервы сильно взвинчены, чтобы уснуть, и предложил Джагу лечь спать первому, а сам устроился у выходящей на балкон стеклянной двери, положив на колени карабин "аншутц-сэвидж" калибра 7x357 с оптическим прицелом. Это было не самое удобное оружие для ближнего боя, но вместе с кольтом оно могло обеспечить достаточную мощь огня.

Измученный нервным перенапряжением, Джаг без лишних уговоров скользнул под простыню и почти мгновенно уснул. Но чуткий сон не мог принести ему отдыха, мозг продолжал бодрствовать, готовый уловить малейший шум, который выдал бы чужое присутствие.

Поглядывая то на пустынную улицу, то на дверь, заблокированную спинкой стула, Кавендиш слышал, как несколько раз застонал Джаг, а затем так сильно дернулся, что пришлось подойти к кровати и проверить, не проснулся ли тот. Но ничего подобного, Джаг спал, только лицо время от времени искажалось судорогами.

Успокоившись, Кавендиш возвратился на свой пост.

Во сне Джагу мерещилось, что он идет вперед по туманной местности и видение расплывается, все меняясь по мере того, как через него проходит.

Он продолжал идти, зная, что рай, так расхваливаемый старым Патчем, был там, в самом конце, где прозрачный источник, населенный резвыми наядами, впадал в океан, окруженный сиянием всех цветов радуги. Ноги Джага утопали в йодистом тумане, сплошным ковром покрывавшем землю.

А рай отступал, удалялся, словно что-то там впереди всасывало его в себя.

Туман сгущался, краски тяжелели, от нехватки кислорода становилось все труднее дышать.

Джаг побежал.

Под его босыми ногами траву сменил ковер из тончайшего песка, перешедший в искрящееся пространство, сверкание которого Джаг принял поначалу за блеск жемчужин росы.

Но пройдя несколько метров вперед, он понял, что в действительности это сплошной слой битого стекла.

Желая выбраться оттуда как можно скорее, он удвоил скорость и побежал, едва касаясь ступнями поверхности стекла. Внезапно под его ногами появились торчащие гвозди, затем раскаленные угли.

Фонтанчики крови брызгали в ритме его шагов. Плоть вырывалась кусками, Джаг терял сознание в тошнотворном запахе горелого мяса; его израненные ноги атрофировались, таяли, как свечи, превращаясь в две несчастные культи. Не в силах стоять на ногах, он упал плашмя на битое стекло, и его тело мгновенно вспыхнуло.

И в этот момент он проснулся, липкий от пота, с застывшим в горле криком агонии.

Сев в кровати, Джаг попытался стряхнуть с себя этот кошмар, когда вдруг понял, что Кавендиша нет в номере.

Он осмотрел все углы комнаты, но разведчика так и не нашел. Стул, который раньше блокировал дверь, стоял у стены.

Джаг выпрыгнул из кровати и начал быстро одеваться. Он заканчивал застегивать брюки, как вдруг замер, точно окаменев от неожиданной мысли. В горячке он даже не обратил внимания на одну очевидную деталь, поразительную для глубокой ночи: шум... Он слышал шум.

Волна звуков обрушилась на Джага с такой силой, точно его кулаком ударили по голове. Раздавались громкие аккорды пианино, радостные возгласы, стук копыт скачущих рысью лошадей.

Не доверяя своим ушам, он подбежал к стеклянной двери и вышел на балкон. Ошарашенный громким шумом и ночной прохладой, Джаг увидел кабриолет с двумя запряженными в него горячими чистокровками, которые неслись по дороге, управляемые парой, внешне похожей на буржуа. На противоположной стороне улицы о чем-то разговаривали три ковбоя, время от времени прерывая свою беседу громким смехом.

Убедившись, что все это не снится, Джаг фыркнул и возвратился в темную комнату. Он задумался. Похоже, развитие событий набирало скорость. Этот пустынный, казавшийся покинутым, но ухоженный город неожиданно забурлил... Создавалось впечатление, что он оживляется только ночью.

Но больше всего Джага интриговало исчезновение разведчика. Естественно, того неизбежно мучили знакомые вопросы, но почему он решил уйти, не разбудив своего товарища? Что-то здесь было не так! Но что же произошло? Каким образом его вытащили наружу?

Масса вопросов, на которые мог ответить только сам Кавендиш. Необходимо было срочно найти разведчика.

Уже переступая порог комнаты, Джаг спохватился. В том виде, в каком он собирался идти, его быстро вычислят. Чтобы узнать побольше, стоило соблюсти осторожность, и, приняв правила игры, врасти в декорацию.

При тусклом свете керосиновой лампы, позволявшем видеть лишь носки сапог, Джаг покопался в шкафу и подобрал одежду, более подходящую к теперешней обстановке.

Вскоре на нем была черно-красная рубашка из хлопка, кожаная жилетка, брюки из лошадиной шкуры и традиционная широкополая шляпа, под которую он запрятал свою шикарную шевелюру.

Джаг удивился, что сумел подобрать себе старье по размеру, так как шкаф ломился от одежды на любой рост и комплекцию.

Переодевшись с головы до ног во все новое, он задумался, потянувшись за винчестером, но в последний миг передумал – такое оружие в руках выглядело бы вызывающе.

Конечно, его присутствие в этом городе не было секретом, но лучше все же держаться в тени, а не нарываться на неприятности.

В этой одежде его, пожалуй, трудно будет узнать с первого взгляда.

Сунув нож в ножны за голенище сапога, он в последний раз посмотрелся в зеркало над умывальником и вышел из номера.

Лестница, по которой спускался Джаг, как и весь отель, ярко освещалась теперь керосиновыми лампами. Несмотря на это, он чуть не столкнулся со старухой, одетой во все черное, и в такой широченной юбке, что женщина заслонила весь лестничный пролет. Джаг прижался к перилам, вежливо пропуская ее вперед, но она, бросив на него убийственный взгляд, прошамкала беззубым ртом, похожим на заднее отверстие курицы:

– На праздник собрались все проходимцы района! Честные женщины уже нигде не могут чувствовать себя в безопасности. Если бы был жив мой несчастный муж, вы не посмели бы так вызывающе смотреть на меня!

Джаг оторопело проследил взглядом, как она исчезла, проглоченная коридором, и спустился вниз.

Оказавшись в холле, он огляделся. Портье находился на своем месте, за стойкой, и был занят тем, что прикреплял кнопками афишу, приглашавшую возможных клиентов отеля принять участие в родео. Когда мужчина повернулся лицом к Джагу, тот ощутил предательскую дрожь в позвоночнике. Опустив мелкие детали, можно было признать в нем двойника водителя грузовика. Рост, лысый череп, лицо – все совпадало. Исключение составляла лишь комплекция: портье был невероятно тощий.

Подойдя ближе, Джаг отшатнулся, пораженный свинцовым оттенком лица, изможденными, заострившимися чертами и пергаментной кожей, обтягивающей кости черепа.

Уставившись неподвижным взглядом на Джага, портье прищурил глаза, а затем водрузил на нос очки, чтобы лучше видеть с кем имеет дело.

Теперь Джаг понял природу овальных отметин на крыльях носа водителя. Очки. Их стекла имели какую-то странную прямоугольную форму. Вероятнее всего, убитый и портье были братьями-близнецами и отличались только комплекцией.

– Ваш номер устраивает вас? Все в порядке? – поинтересовался портье, бросив взгляд поверх дужек очков.

Застигнутый врасплох, Джаг только кивнул головой и спросил себя, когда же наконец выберется из этого кошмара.

– Предполагаю, что вы приехали поучаствовать в родео, – сказал портье, кивнув на афишу, которую сам только что приколол к стене.

– Скажите, у вас есть брат? – спросил Джаг.

Портье рассмеялся хриплым смехом, перешедшим в астматический кашель.

– Брат! – удивился он. – Какая странная мысль! Мне впервые задают подобный вопрос. Брат? Могу поспорить, что вы записались на скачки на диких быках. Парень вашего склада характера должен уметь держать быка за рога...

Джаг, которому все это надоело, скривил рот в презрительной гримасе.

– Я приехал сюда не для того, – отрубил он.

Казалось, портье стал еще худее.

– Не злитесь, дружок, – сказал он. – Я совсем не собирался вас обидеть. И спросил только потому, что время от времени иногородние присылают к нам какого-нибудь чемпиона. Понимаете, им досадно видеть, как Голди каждый раз добивается успеха. Уже четыре года подряд! Довольно долго, вы не находите? Однажды эти недоноски Уихта Фаллса не смогли придумать ничего лучшего, как сыпануть горсть перца в задницу быку. Я молчу! Видели бы вы этот спектакль! Бык разъярился до предела. Только что из ноздрей у него не шел дым. Бык подпрыгивал вверх более, чем на три метра. И несмотря на все – что вы думаете? – Голди продержался на этом подобии дракона четыре минуты. А те, кто садился на неприправленных специями быков, не выдерживали и десятой доли...

Охваченный страстью, портье в буквальном смысле переживал вновь свои воспоминания, описывая их с таким вдохновением, что вдруг замолчал и начал жадно хватать воздух открытым ртом, пытаясь восстановить дыхание.

Джаг пристально наблюдал за портье. Казалось, что тот слабеет с каждой минутой. Возможно, в этом было виновато освещение, но портье едва уловимо хирел, терял силы.

– Здесь очень любят Голди, – дрожащим голосом сказал портье. – Этот парень родом отсюда. Но для пари...

Он подмигнул и продолжил:

– Мне он очень нравится, но прибыли не приносит... Весь Додж Сити ставит на него с закрытыми глазами, а в итоге никто ничего не получает и остается при своих. Вот почему я спросил, собираетесь ли вы записаться... Может быть, вы смогли бы его победить... с вашей-то комплекцией...

– Я не собираюсь участвовать в родео, – повторил Джаг более любезным тоном. – Скакать на ослах мне не подходит.

– Ослах? – задохнулся портье.

Джаг положил сжатые кулаки на стойку и наклонился вперед.

– Я ищу своего друга, – сказал он. – Вы не видели, куда тот пошел?

– Тип с седыми волосами?

Джаг едва сдержался, чтобы не закричать от радости. Наконец-то ему удалось завязать деловой разговор. Теперь можно поболтать и о родео, лишь бы узнать еще что-нибудь, найти ниточку, чтобы распутать клубок.

На лице портье отразилась неуверенность.

– Загляните в салун, думаю, что найдете его там. В Додж Сити есть тридцать шесть мест, где можно развлечься.

Поблагодарив кивком головы, Джаг пересек холл, толкнул дверь и двинулся по главной улице.

Выйдя следом за ним, портье проследил взглядом за маршрутом Джага.

– Ослы! – сплюнул он, сдерживая приступ кашля. – В Додж Сити никогда не было ослов. За исключением тебя, засранец.