Потреро как в воду глядел. Через два дня паровоз занял свое место во главе состава, и началась обычная, повседневная работа: отцепили два старых товарных вагона и заменили их новыми, только что купленными Галаксиусом.

Наконец, наступило время посадки. Отис, одуревший после двухсуточной вакханалии, которая, надо думать, недешево обошлась Галаксиусу, едва собрал вместе и людей, и животных.

Что касается Джага, то он предпочел воздержаться от излишеств. Угнетенный тяжелой атмосферой, царившей в городе, да еще этим ошейником, который оказался отнюдь не таким простым, как ему представлялось с самого начала, он ограничился осторожными прогулками, избегая контактов с местными жителями. Впрочем, его меры предосторожности были излишни, так как никто не встретился на его пути.

Вдоволь наглядевшись на призрачные пейзажи этих пустынных, покрытых скудной и чахлой растительностью земель, ему уже не хотелось идти никуда, кроме мастерских, Но и там его ожидало одиночество. Бесполезно было искать тепла и участия у маленьких человечков с поезда. Они не обращали на него ни малейшего внимания, даже не отвечали на приветствие. Казалось, никто не хочет его знать. Им просто пренебрегали. Да и кто он такой? Неугодный человек, судя по всему. В других обстоятельствах это бы не волновало его, но с этим проклятым ошейником Джаг чувствовал себя просто омерзительно! Единственное, в чем он не сомневался, так это в том, что своей относительной самостоятельностью он был обязан ошейнику. Не будь его — сидеть бы ему взаперти или на привязи.

Уязвленный, Джаг часами наблюдал за работой маленького народца. Потреро не зря доверял им. Эти крошки виртуозно делали свое дело. Джаг не очень разбирался в механике, но вовсе не потребовалось быть специалистом, чтобы убедиться в их эффективности. Сервиклоны работали в полном молчании, не делая ни одного лишнего движения. Каждый их жест был в высшей степени экономным, точным и четким.

Джаг с удовольствием следил за их деловитой суетой. Ему безумно нравилась та легкость, с которой Сервиклоны манипулировали инструментами, кажущимися в их руках просто огромными. И тут ему в голову пришла гениальная в своей простоте идея, которую он поспешил проверить на практике. Ведь такая возможность ему больше никогда не представится!

Постепенно удаляясь от ремонтной ямы, Джаг брел по огромным пустым цехам среди полуразобранных паровозов, пробирался между отжившими свой век машинами, покрытыми толстым слоем пыли и паутины, и как никогда остро ощущал себя маленьким, заблудившимся и раздавленным этим чудовищным, пришедшим в упадок миром.

Среди ржавого металлолома Джаг, наконец, нашел то, что искал: набор инструментов в металлическом ящике. После долгого размышления он остановил свой выбор на ножовке по металлу и огромных ножницах для резки металлических прутков. Решив вопрос с инструментами, Джаг отправился на поиски зеркала или любого другого предмета с гладкой поверхностью, в которой он мог бы увидеть свое отражение.

Он нашел то, что искал, в соседнем здании, в душевой: вдоль стены тянулся ряд умывальников с вделанными над ними в стену зеркалами, большей частью побитыми и непригодными для использования. С грехом пополам найдя более-менее целое зеркало, еще не отслужившее свой век, Джаг принялся за ошейник.

Сначала он попытался распилить его ножовочным полотном, снятым со станка. Но, поскольку оно оказалось слишком длинным и неудобным для работы, он сломал его пополам и приступил к задуманному. Безрезультатно! Через какое-то время он убедился, что пила абсолютно затупилась, а на ошейнике не осталось ни следа!

Джаг выругался, взял вторую половинку полотна и попробовал снова атаковать ошейник, но лишь поцарапал себе шею. И тогда он вспомнил о предупреждении Отиса. Тот говорил, что ошейник не только невозможно распилить, но даже оставить на нем след инструмента. Похоже, его слова подтверждались.

Джаг пришел в ярость, но сдаваться так скоро не захотел. Ведь должно же быть какое-то средство! Взяв ножницы по металлу, он щелкнул ими вхолостую, затем подвел режущие кромки инструмента к Шагреневой Коже. Изогнув шею и вытянув руки, он изо всех сил сжал ручки ножниц.

И в ту же секунду что-то взорвалось у него в голове. От чудовищного разряда его тело выгнулось дугой и отлетело к стене. Джаг взвыл от нестерпимой боли и, лежа на полу с вытаращенными глазами и пеной на губах, бессильно захныкал, как новорожденный ребенок. Боль прошла, но он еще долго безудержно плакал от отчаяния и горя. Потом, опустив голову, он медленно побрел назад.

Совершенно подавленный, он лег в тендере прямо на уголь, завернувшись в грязное одеяло.

Его била мелкая дрожь, тело горело, а во рту чувствовался неприятный привкус меди. Незаметно для себя он погрузился в тяжелый сон и время от времени вскрикивал от ужаса, когда ему снились кошмары или Сервиклоны начинали сильно шуметь.

Его разбудил Потреро.

— Раз уж ты здесь, Чико, помоги мне развести пары, — сказал он вместо приветствия.

— А что, стокер еще не починили?

— Починили, но разогревают котел всегда вручную, Рамона!

И снова Джаг взялся за лопату. Когда стрелки манометров заплясали на привычных делениях, они отправились за углем и водой. Заправившись, Потреро подал паровоз к составу.

По окончании всех этих маневров Джаг вышел на перрон. Никто не обратил на него ни малейшего внимания. Сотни глаз невидяще скользили по нему, словно он превратился в человека-невидимку.

И только когда суета улеглась и перрон опустел, Отис заметил присутствие Джага. Озабоченно почесав затылок, он подозвал одного из своих подчиненных.

— Мы чуть было не забыли его, — сказал он, кивком головы указав на Джага. — У меня нет никаких приказаний на его счет, и я сейчас не собираюсь идти спрашивать, что с ним делать! Посади его пока в «холодильник», а дальше видно будет! Шевелись, поезд вот-вот тронется!

Джаг торопливо зашагал к вагонам в хвосте поезда.