Молотя воздух локтями, встряхнувшись, как буйвол, отгоняющий рой слепней, набившихся в свалявшуюся шерсть, Патч сбросил с себя гаденыша, тем не менее, оставив у него в зубах добрый клок кожи.

Но атака еще не закончилась, поскольку мальчишка — а это был он — снова, как клещ, вцепился в Патча, пытаясь дотянуться грязными пальцами с длиннющими ногтями до глаз всадника.

Резко откинув голову назад, Патч мощным ударом оглушил мальчишку, который кубарем покатился на землю.

Едва став на ноги, неутомимый, словно состоящий из одних пружин, щенок снова бросился в атаку и, изменив на этот раз тактику, вцепился в шею Зака, одновременно нанося Патчу чувствительные удары в пах.

От боли у Патча перехватило дыхание. Широко раскрыв рот, он пытался глубоко вздохнуть, в то же время ощущая дикую ярость и желание обрушить соединенные воедино кулаки на череп паршивца, осмелившегося причинить ему такую боль.

И в апофеозе он упал на раненое плечо. Однако боль в паху была настолько сильной, что ее дополнительная волна показалась Патчу всего лишь крохотной песчинкой в пустыне его мучений.

Поджав ноги и катаясь по земле, он, не переставая, изрыгал потоки проклятий, перемежая их жалобными воплями — не то молитвой, не то криками о помощи.

— Господи! Не дай этому паршивому недоноску причинить мне вред! Не оставь меня с полувялым огрызком!..

Постепенно боль в паху начала угасать, а вместе с ней все тише и тише становились причитания Патча. Наконец, расстегнув штаны, он принялся озабоченно рассматривать свое достоинство, перекладывая его из руки в руку и внимательно изучая со всех сторон. Осмотр кончился тем, что Патч отошел к ближайшему дереву и помочился, тиская в кулаке свой член и особо обращая внимание на форму и наполнение струи.

— Господи! — послышался у него за спиной издевательский голос. — Не дай этому паршивому недоноску причинить мне вред! Не оставь меня с полувялым огрызком… пусть лучше будет, как у быка! Пожалуйста!

За гнусной тирадой последовал взрыв звонкого хохота.

Опять этот щенок! Патч метнул в него полный яда взгляд и пожал плечами. Как можно быть таким настырным?

— Что ты об этом знаешь, дырка от задницы? — загремел он. — Видел бы ты свою печальную постную рожу! Взглянув на тебя, заплачет даже умирающий.

Заходясь в приступе хохота, парнишка пропустил слова Патча мимо ушей.

Сначала Патч смотрел на него с состраданием: неряшливо одетый, тощий, как спичка, и с расквашенным носом, маленький негодяй являл собой жалкое зрелище. Однако, глядя, как он корчился от смеха, Патч мало-помалу терял свой грозный вид. По его суровому лицу мелькнуло даже какое-то подобие улыбки. И вдруг, совершенно неожиданно для себя самого, он во все горло захохотал, вторя маленькому плуту, по впалым грязным щекам которого текли слезы, пробивая светлые дорожки в запекшейся крови и пыли. Широко раскрыв рот, мальчишка буквально задыхался от спазматического хохота и никак не мог остановиться. Смех крепчал, взлетая до фальцетных взвизгиваний, срывался на кашель, стоны, затем снова набирал силу, и в нем слышались высокие металлические нотки, словно два бойца скрестили между собой сабли. И всю эту какофонию звуков покрывал могучий гомерический хохот Патча.

Один хватался за бока, другой хлопал себя по бедрам так, будто хотел по щиколотку вбить себя в мягкую землю поляны. Они оба на мгновение дали своему естеству вырваться наружу, и стоило одному из них начать успокаиваться, как второго разбирало еще больше. Корчась от хохота, мальчишка передразнивал Патча, показывая, как тот хватался за пах, Патч, в свою очередь, запускал фальцетные трели, имитируя смех пацана.

Когда, наконец, веселье улеглось, оба почувствовали себя оглушенными и опустошенными, окунувшись в суровую, неприглядную действительность.

Какое-то время они молча переглядывались, чувствуя, что уже перестали быть врагами, но еще и не стали друзьями.

— Ладно, повеселились — и хватит, пора в дорогу, — неожиданно заявил Патч. — Я еду на юг, а ты куда, дырка от задницы?

Мальчишка ощерился.

— Я вам не дырка от задницы!

— Ах так! Как же тебя зовут?

— А зачем это вам знать, мы же все равно расстаемся.

— Просто так, ради приличий. Меня зовут Патч.

Хмурое лицо мальчишки скривила презрительная гримаса.

— Сразу и не выговоришь!

Патч прищелкнул языком.

— Не всегда удается иметь то, что хочешь. Идеал — это когда имя можно выбрать на основании каких-то определенных качеств. Так, кстати, делали древние. В те времена имя нужно было заслужить.

— Патч — это имя ни о чем не говорит!

— Согласен. Оно скорее напоминает чихание, зато обладает одним достоинством — краткостью. Нет нужды долго говорить, да и знакомиться проще.

— Однако же вы любите поговорить!

— Все зависит от обстоятельств. Они иногда руководят нашими действиями. Временами за языком не уследишь.

— Ну, вы скажете!

— У тебя в голове никогда не было завихрений?

— Никогда! Это все старческие штучки!

— Я имею в виду не головокружение, а мысли, которые вдруг появляются и теснятся в голове, а ты ничего не можешь с ними поделать, пока не найдешь ответов на вопросы, которые никогда раньше себе не задавал.

— У вас, должно быть, горячка.

— Да нет же! Просто я подумал, глядя на тебя, что такая злопамятность и ярость в бою заслуживают того, чтобы на них обратили внимание.

— Это как?

— Ты знаешь, о ком я подумал, когда увидел тебя — этакую злобную, свирепую, гибкую фурию?

— Нет, а скажите!

— О ягуаре.

На лице парнишки отразилось недоверие.

— О ягуаре?

Патч утвердительно кивнул головой.

— Да. Ни больше, ни меньше. И, мне кажется, ты мог бы взять себе его имя.

— Ягуар?

— Да. Ягуар. Или, скорее, Джаг. Это звучит лучше.

— Джаг… Джаг? Джаг!

Устремив глаза в пустоту, мальчишка повторял это имя с таким наслаждением, словно сосал вкусную конфету.

— Неплохо, правда?

— Не знаю. А почему вы так беспокоитесь обо мне? Что вы имели в виду, когда говорили о моей натуре? Вам не приходила в голову мысль взять меня с собой?

— Мне?

— Да. Вы чувствуете себя не очень хорошо, вам нужен помощник.

— Именно поэтому я не торопился расставаться с тобой!

— И правильно. Чтобы уехать без опаски, вам придется убить меня!

— Ну, вот видишь. Меньше всего мне хочется драться с мальчишкой, у которого закалка ягуара.

— Для вас же лучше.

— Кроме того, ты мне поможешь в бою и на привале. Мы разделим обязанности. Я составлю меню, а ты займешься кухней и мытьем котелков.

На лице парнишки застыло выражение разочарования.

— Ты считаешь это несправедливым? — обеспокоенно спросил Патч, переламывая свою пушку и вкладывая в один из стволов патрон.

— Дело в том, что… не следует забывать, что у меня хватка ягуара…

— Конечно, конечно. Только на этом себе репутацию не заработаешь. Человека превращают в легенду слухи. Если я говорю, что ты обладаешь качествами ягуара, мне поверят на слово. Если ты сам начнешь этим хвастаться, тебя поднимут на смех. Репутацию человеку всегда делают другие.

— То, что вы говорите, — не так уж глупо.

— Ты убедишься в этом сам, Джаг, — ответил Патч.

Резким движением он защелкнул казенник обреза, вскинул его на вытянутой руке и выстрелил. Заряд вздыбил фонтанчик земли меньше чем в метре от ног пацана, который буквально нырнул в траву, закрыв руками глаза и высоко задрав зад.

— Эй, Джаг! Ты что-то потерял? Может, тебе помочь?

— Я подумал… Я подумал, что вы стреляете в меня, — пролепетал испуганный мальчишка, поднимая голову.

— Нужно быть сумасшедшим, чтобы стрелять в парня, быстрого, как ягуар, или мазилой, бесцельно палящим боеприпасы. Скажи-ка, ты любишь рагу из змеи?

— Да, а что?

Патч указал подбородком в траву.

— Тогда подбери эту. С картошечкой — пальчики оближешь!

Рядом с собой мальчишка с удивлением обнаружил большую желтоватую рептилию длиной не менее трех с половиной метров. Змеи этой породы не были ядовиты, они, как удавы, обвивались вокруг своей жертвы и душили ее. Заряд картечи начисто снес ей голову, а в остальном она была совершенно целая. Правильно разделанная и приготовленная, она представляла собой превосходное блюдо.

* * *

Примерно через час после того, как они покинули место драматической стычки, Патч нашел идеальное место для ночевки. Только тогда парнишка осмелился задать своему старшему товарищу вопрос, который уже давно вертелся у него на языке.

— Скажите, — почтительно спросил он, как следует откашлявшись и прочистив горло, — а это кто — ягуар?