Глава 1

Резкий скачок жеребца вывел Джага из оцепенения. Он на мгновение растерялся, но тут же взял себя в руки и быстрым взглядом попытался оценить обстановку. Внешне, кажется, ничего не изменилось. Все та же покрытая мхом и лишайниками тундра с пронизывающим северным ветром, гнавшим сплошную стену колючего снега, дыхание которого пробирало до самих костей. Одежда Джага уже давно покрылась ледяным панцирем.

Стараясь получше укрыть Энджела, Джаг привязал его к животу, укутав в оцелотовую шкуру, а сам прикрылся лишь монашеской накидкой. Изнемогая от холода, он обернулся назад в поисках Кавендиша, который с трудом продвигался по бездорожью на видавшем виды электромобиле, купленном на окраине Эдема у одного из каменотесов. Скорость движения машины зависела от рельефа местности. На относительно ровной поверхности Кавендиш с легкостью обгонял Джага, а двигаясь по пересеченной местности, он постоянно лавировал и, естественно, сильно отставал. Так получилось и сейчас. Маневрируя между большими обледеневшими валунами, электромобиль Кавендиша остался где-то далеко позади.

Так ничего и не разглядев в снежной мгле, Джаг, решив подождать разведчика, принялся до боли в глазах всматриваться вперед – туда, куда им предстояло продолжить путь. Джаг чертыхнулся: вдали он разглядел очертания хвойного леса. Местность, по которой они двигались, постоянно менялась: тундра переходила в непроходимые пихтовые леса, потом опять тянулась тундра, пока не упиралась в очередной лесной массив. Силы спутников были уже на исходе.

Наконец Джаг дождался Кавендиша, и они обсудили дальнейший маршрут. В самом начале путешествия Джаг полностью доверился Кавендишу, своему многоопытному спутнику, и именно из-за него они оказались в этом снежном аду.

Покидая долину Эдема, они еще имели возможность выбора маршрута. Одна из дорог вела в сторону плато, где обитали хищные обезьяны, но на этот путь ушло бы много времени. Кроме того, просто не хотелось возвращаться назад. И объяснялось это не страхом перед обезьянами, а вполне понятным стремлением двигаться только вперед. Ведь общеизвестно, что тот, кто возвращается назад, рискует никогда не достичь намеченной цели.

Можно было, конечно, двинуться через пустыню, но приходилось считаться с Пустынными Медузами. Эти гнусные твари с многочисленными щупальцами обращали в паническое бегство даже свирепых обезьян.

Существовал также путь через горные долины к Нижнему городу, но там машина Кавендиша застряла бы, не пройдя и сотни метров.

И последний вариант – старое шоссе, ведущее на север. Кавендиш выбрал именно его. Джаг полностью доверял своему спутнику, но не переставал удивляться его выбору. От былого шоссе осталось одно название, но, правда, по нему можно было кое-как проехать. Кроме того, вероятность встретить на этом пути какое-нибудь поселение практически отсутствовала.

– Там есть только одна опасность, – добавил Кавендиш. – Это излюбленное место для разного сброда и грабителей, которые рыщут в поисках добычи. Они вполне могут наброситься на нас, словно мухи на свежий навоз!

– Если бы у нас не было ценностей, – заметил Джаг, указывая на мешки с золотом на заднем сиденье машины, – нам нечего было бы бояться...

– Поверь мне, золото здесь не при чем. Грабители всегда найдут себе добычу, – чуть улыбнувшись, ответил Кавендиш. – В конце концов, они просто могут позариться на сочное человеческое мясо.

Холодные мурашки пробежали по телу Джага, и он замолчал, вспоминая страшный бой с людоедами из Костяного Племени. В том бою погибла Мони-да – единственная женщина, которую Джаг любил, а теперь безуспешно пытался вычеркнуть ее из своей памяти. Но разве можно было ее забыть, если на руках у Джага остался пятилетний Энджел, которого воспитала Монида?

Итак, путешественники взяли курс на север. Более трех недель пробирались они по бескрайней тундре, покрытой мхом и лишайником, где кое-где сиротливо торчали отдельные деревья и кустарники. Бесконечная смена декораций зависела от высоты над уровнем моря. Еще больше, чем постоянная усталость, путников донимал холод. Засыпая вечером, никто из них не был уверен, что завтра проснется живым...

Джаг не переставал спрашивать, когда прекратится этот собачий холод, но Кавендиш только пожимал плечами. Сам он никогда не бывал в этих местах и только со слов очевидцев знал о жестоких полярных морозах. Джаг не мог простить Кавендишу его безразличия по отношению к Энджелу. Как можно было решиться на такой поход, совершенно не беспокоясь о больном ребенке? Нельзя же быть таким безответственным! В ответ на упреки Джага Кавендиш лишь хмурился и изредка огрызался. Он отвечал краткими колючими фразами и в конце концов заявил, что роль няньки ему не подходит.

На этом их спор закончился, и в дальнейшем они заговаривали только тогда, когда возникала необходимость обсудить дальнейший маршрут. Ну, еще, конечно, по вечерам у костра, когда тепло огня разогревало кровь и развязывало языки.

Джаг дул на замерзшие пальцы. Благодаря припаркам, которые он делал в течение трех недель, восстановилась подвижность его правой руки, сломанной во время боя с обезьянами на плато. Но свежесросшиеся кости были еще очень чувствительны к холоду, и Джагу казалось, что рука окаменела от ужасного мороза. Даже когда температура воздуха держалась около нуля, пронизывающий ветер делал свое дело, и создавалось впечатление, что стоит мороз градусов под тридцать.

Беспокоясь за Энджела, Джаг сунул окоченевшие пальцы под шкуру, в которую был завернут ребенок, и удивился, что внутри так тепло. Энджел уже неоднократно поражал Джага своей необъяснимой способностью приспосабливаться к окружающей среде, и Джаг подумал, что, наверное, он зря так беспокоится о ребенке.

Неожиданно мелкий град перешел в снег, покрывая землю пушистым ватным одеялом. Одновременно утих ветер, и наступила удивительная тишина.

Жеребец уже подходил к опушке елового леса, когда Джаг заподозрил неладное. Размышляя об Энджеле, он совершенно выпустил из виду, что уже давно не слышит шума электромобиля Кавендиша. Обернувшись, Джаг увидел, что машину развернуло поперек дороги, а Кавендиш возится рядом, безуспешно пытаясь ее завести. Повернув коня, Джаг подъехал к машине, двигатель которой работал с перебоями, потом натужно кашлянул и, словно задохнувшись, умолк.

– Лучше бы ты сел на мула, – мрачно посоветовал Джаг.

Кавендиш смерил его презрительным взглядом и, молча подняв капот, принялся осматривать двигатель. Увидев столь сложную механику, Джаг даже несколько оробел. Его всегда изумляли всяческого рода механизмы, а сейчас он впервые получил возможность заглянуть в нутро автомобиля.

– Ты умеешь ремонтировать машины? – восхищенно спросил он у Кавендиша, который, наклонившись, копошился в переплетениях проводов.

Пораженный способностями своего приятеля, Джаг соскочил с коня и, подойдя к машине с любопытством заглянул под капот. Ловкие движения пальцев Кавендиша казались ему чуть ли не священнодействием.

Закончив осмотр двигателя, Кавендиш сел за руль, прикурил сигару от зажигалки и нажал на стартер.

Сначала двигатель затрясся, потом зарычал и, отрывисто рыкнув, словно гиена, зачихал и затих. Из-под капота вырвался сноп искр.

– Хана? – спросил Джаг.

– Да, мертвых не лечат! – проворчал Кавендиш, выбираясь из машины. С грохотом захлопнув капот, он выпрямился, озираясь по сторонам.

Снег продолжал валить крупными хлопьями, образовав сплошной занавес между небом и землей.

Подув на посиневшие от мороза руки, Джаг выгрузил из машины мешки и принялся навьючивать своего рыжего коня.

– Что ты делаешь? – буркнул Кавендиш.

– Разве ты сам не видишь?

Выплюнув на землю сигару, Кавендиш раздавил ее каблуком и резко бросил:

– Я тебя ни о чем не просил!

– Знаю, – спокойно ответил Джаг. – Если бы попросил, я бы наверняка отказался. Не люблю, когда меня о чем-нибудь просят.

– Но ты же помог мне в Эдеме! Ты спас меня.

– Случайность, – небрежно ответил Джаг, не прерывая своего занятия и думая об Энджеле, состояние которого внушало ему серьезные опасения. – В Эдеме я просто оказался в нужный момент в нужном месте. А вот ты, Кавендиш, в последнее время что-то стал слишком важничать.

– Ты ничего не понял! Я взял тебя с собой, чтобы использовать в своих целях. Плевать я хотел на твоего урода! Я решил любой ценой сжечь и утопить в крови этот город! Для этого все средства хороши. Я готов был нанять в помощники кого угодно, что, кстати, и сделал!

Пораженный услышанным, Джаг замер. Его глаза сузились и стали похожими на бойницы, лицо исказила гримаса гнева. Взгляды путников, пронзив завесу из хлопьев снега, на мгновение скрестились.

Заставив себя успокоиться, Джаг продолжил навьючивать коня и произнес:

– После смерти брата ты, видимо, тронулся умом. Ты не отдаешь отчета своим словам. Прими мой дружеский совет, Кавендиш. Не смей больше дурно отзываться об Энджеле. Моему терпению тоже есть предел.

После этого он взял коня под уздцы и тронулся в путь. Метров через десять Джаг остановился. Прислонившись к машине, Кавендиш так и не двинулся с места. Его уже полностью покрыло снежным одеялом, и он здорово смахивал на снеговика.

– Ты идешь или нет? – крикнул Джаг. – Самое страшное уже позади! Не в каждом же городе у тебя братья! Если же ты окончательно свихнулся, я уйду вместе с твоим золотом!

Последние слова подействовали на Кавендиша. Сдвинув указательным пальцем шляпу, он стряхнул с бороды снег и каким-то странным голосом произнес:

– А ведь раньше, оказавшись в подобной ситуации, я убил бы тебя, чтобы завладеть конем.

– Я знаю! Но вряд ли я позволил бы тебе сделать это! Ладно, пошли. Хватит корчить из себя обиженного. В этой пурге очень легко затеряться.

– Да, ты прав. Наверное, я начинаю стареть, – пробормотал он, покачав головой.

Кавендиш достал фляжку со спиртом, глотнул из нее и поплелся за Джагом, держа в руках неразлучный карабин "аншутц-сэвидж" с телескопическим прицелом.

 

Глава 2

Судорожно вращая верньер резкости бинокля, старик Гарри подумал, что у него, наверное, начались галлюцинации. Тщательно протерев линзы, он вновь приставил бинокль к глазам и едва не вывалился из кабины крана, находящейся на высоте более двадцати метров. Гарри отчетливо видел двух мужчин и лошадь. Голова у старика закружилась, коленки задрожали. "Бог мой! – подумал он. – Сколько же лет я уже не видел лошади?" Он попытался вспомнить, но не смог.

Сдвинув на затылок меховую шапку-ушанку (он не снимал ее даже перед сном), Гарри задумался о том, что ему следует предпринять в связи с появлением здесь двух незнакомцев.

Север со своим суровым климатом и твердой, словно камень, почвой вынуждал людей в буквальном смысле бороться за существование. Здесь царили крутые нравы, и, чтобы выжить, человек должен был постоянно находиться начеку. Любой незнакомец, появившийся в округе, таил в себе потенциальную угрозу – таково было неписаное правило, которому следовал всякий здравомыслящий местный житель.

Когда-то аборигены попытались объединиться в племена, надеясь таким образом выстоять в постоянных и неизбежных стычках с соседями, чтобы сохранить за собой право распоряжаться своими жалкими, насквозь промерзшими земельными наделами. Эти попытки были самым решительным образом пресечены с помощью карательных экспедиций, в результате чего ряды местных жителей значительно поредели. Какое-то время то там, то здесь еще вспыхивали восстания, но потом большинство уцелевших жителей эмигрировали в южные районы, где, во многом благодаря своей северной закалке, сумели приспособиться и дать достойный отпор местным кланам.

На своих прежних землях остались жить очень немногие, но это были самые стойкие и бесстрашные воины. В ходе длительных боев более слабые были уничтожены, и впоследствии на всех спорных территориях установилось зыбкое, но все-таки перемирие. Над бескрайними полярными просторами наконец-то воцарилось спокойствие, готовое, впрочем, взорваться от любой случайной искры. Аборигены из осторожности, а также по привычке, убивали всех чужеземцев, по глупости оказавшихся в этих местах. Различного рода проходимцы и авантюристы обходили здешние территории стороной, и поэтому вполне можно было понять изумление старика Гарри, увидевшего двух путников, которые приближались к никогда не замерзавшему ручью, который облюбовали для зимовки бекасы и прочие птицы.

Суровый местный климат позволял заниматься практически только охотой. Именно она обеспечивала аборигенов продуктами питания. Мелкую живность старались ловить силками или капканами, чтобы не испортить ценные шкурки. Во всех северных краях меха пользовались особым спросом, и, кроме того, в случае необходимости, их можно было использовать в качестве денег.

В пищу употребляли мясо более крупных животных, например, таких, как пумы, которые были настолько быстры, что могли запросто поймать на взлете птицу. Опасаясь в открытую нападать на большие загоны для домашнего скота, пумы, тем не менее, частенько уволакивали в лес отбившихся от стада баранов.

Почти все свое свободное время Гарри сидел в кабине крана, высматривая дичь. Под рукой у него всегда были карабин "экспресс" с двумя вертикально расположенными стволами 30-го калибра и полуторалитровая фляга. Гарри был неважнецким стрелком и поражал цель в основном с третьего выстрела. Вообще-то карабин "экспресс" предназначался для охоты на крупных хищников, но модель, которой располагал Гарри, была выпущена позже и годилась лишь для стрельбы с небольшого расстояния.

Приставив бинокль к глазам, Гарри внимательно разглядывал незнакомцев. Кроме них, до самого горизонта не было видно ни единой живой души.

Гарри хотел было подстрелить обоих, но, подумав, отказался от этой затеи. Он не был уверен, что сумеет двумя выстрелами уложить путников одного за другим. Одного он, наверное, еще смог бы завалить, но приходилось считаться со вторым, который мог оказаться первоклассным стрелком. В этом случае старику не поздоровилось бы.

Гарри решил проявить осторожность и добиться своего более надежным способом. У него были все шансы на выигрыш, и, усмехнувшись, Гарри подумал, что двух чужаков послало ему само провидение.

Повесив на шею бинокль, Гарри закинул карабин за спину и очень аккуратно, стараясь не поскользнуться, принялся спускаться по длинной металлической лестнице. Перекладины ее покрывала толстая корка льда, и любое неловкое движение могло привести к падению. Такой вариант никак не устраивал старика.

Спустившись, Гарри вышел на середину площадки между двумя ангарами разрушенного завода, сунул в рот грязные пальцы и тихонько свистнул. Из ветхих лачуг тут же выскочили три перепуганные женщины и заспешили к Гарри. Неопределенного возраста, они настолько походили друг на друга, что с первого взгляда их можно было принять за сестер-близнецов. Чтобы защититься от пронизывающего холода, женщины напялили на себя столько одежды, что казались невероятно толстыми. Их лица, покрытые специальной теплозащитной мазью, напоминали жуткие оплывшие восковые маски. У всех троих волосы были зачесаны назад, собраны в пучок и перевязаны обрывками электрических проводов в цветной изоляции. Вообще, эти женщины больше смахивали на мужчин-воинов в уродливых старинных шлемах. Лишь с близкого расстояния в их суровых лицах можно было обнаружить мягкие женские черты.

Гарри окинул их хмурым взглядом. Самая старая уже давно болела цингой, лишилась всех зубов, и ее подбородок был постоянно измазан сукровицей, сочившейся из гнилых десен. Самая молодая была очень горячей, быстрой, как лань, и сильной, словно дровосек. Третья не выделялась ничем, особенным. Все трое были грязными, будто трубочисты.

Построившись в ряд, женщины замерли по стойке "смирно", ожидая от Гарри указаний. Его свист означал, что, возможно, состоится большая охота. Иногда сюда забредали даже медведи, справиться с которыми в одиночку было сложновато. Все три женщины были опоясаны патронными лентами, вооружены револьверами, охотничьими ножами и даже гранатами.

Тоном полководца Гарри сообщил своему "войску" новость:

– Сюда идут двое мужчин и лошадь.

Реакция женщин на это известие проявилась незамедлительно. Старуха, ощерив беззубый рот, принялась облизывать потрескавшиеся губы, и две другие радостно захихикали и стали пританцовывать на месте, предвкушая обильный ужин. Судьба лошади ни у кого из них уже не вызывала сомнений.

* * *

Пытаясь раскурить на ветру сигару от бензиновой зажигалки, Кавендиш склонил голову и вдруг натолкнулся на широкую спину Джага, который внезапно остановился.

– Что случилось? – недовольно буркнул Кавендиш.

Застыв на месте, Джаг прищурился и кивком головы указал на небольшую просеку в хвойном лесу. За рядами лиственниц просматривалось поле площадью в несколько гектаров, посреди которого виднелись какие-то развалины и торчал гигантский подъемный кран.

– Не поселок ли там? – предположил Джаг.

Кавендиш окинул внимательным взглядом видневшийся за деревьями комплекс. Разведчик впервые был в этих краях, но слышал, что когда-то давно в данном районе активно развивалась тяжелая промышленность. Многие крупные компании строили здесь фабрики и всевозможные перерабатывающие комбинаты. Судя по остаткам строений и нескольким сохранившимся ангарам, здесь некогда размещался авиационный завод.

Кавендиш хотел было поделиться своими соображениями с Джагом, но потом передумал. Для разговоров время было неподходящим, да и место тоже. Джаг обязательно задаст целую кучу вопросов, поскольку всю жизнь только тем и занимался, что боролся за свое существование в этом мире хаоса, не имея никакого представления о том, что же ввергло планету в пучину варварства и жестокости.

– Если в ангарах есть люди, они наверняка уже знают о нашем приближении, – промолвил Кавендиш, выплюнув недокуренную сигару.

– Там кто-то есть, – подтвердил Джаг. – Я слышал свист.

Кавендиш сжал губы и посмотрел на небо.

– Здесь полным-полно птиц. Ястребы, вороны, королевские орлы и прочие.

Джаг затряс головой и произнес:

– По-моему, свистел человек.

Кавендиш еще раз внимательно всмотрелся в руины за деревьями, но никаких признаков того, что там живут люди, не обнаружил. Тогда он прошептал:

– Нам надо как можно быстрее найти укрытие. Если там есть люди, они постараются нас захватить. Следует быть очень внимательными и осторожными. Было бы безопаснее поскорее уйти отсюда, но, с другой стороны, неплохо бы провести ночь под крышей. Как ты думаешь?

Джаг согласно кивнул, и Кавендиш продолжил:

– Нельзя стоять на месте, мы являемся прекрасной мишенью. Давай разделимся. Я попробую незаметно пройти вдоль леса и уже на месте оценю обстановку. Ты иди открыто. Сосчитай до ста и топай. Думаю, они не станут в тебя стрелять. Если бы хотели, уже давно бы выстрелили. Но, на всякий случай, будь готов к любым неожиданностям. Не схлопочи пулю в лоб. Все, удачи тебе!

Джаг принялся отсчитывать секунды, а Кавендиш, пригнувшись, мгновенно исчез в густых зарослях.

 

Глава 3

Укрывшись за углом здания, сбоку от входных ворот, Гарри выругался. Теперь он видел только одного из путников, который медленно приближался, все время стараясь держаться позади коня. Он явно отвлекал внимание от своего приятеля, который спрятался в лесу, намереваясь, видимо, зайти с тыла. Судя по тому, как незнакомцы действовали, они были весьма опытными и опасными воинами, способными доставить своим противникам кучу неприятностей.

Гарри пожалел о том, что не открыл по ним огонь сразу, как только увидел. Теперь было уже поздно. Тем более, что три женщины, которым он дал четкие указания, сдерут с него шкуру, если он вздумает палить прямо сейчас. Этим он сорвал бы план, предложенный им самим.

Самая молодая из женщин уже спокойно шла к воротам, выразительно виляя бедрами. Проходя мимо Гарри, она подмигнула, и он ответил ей страшной гримасой. Чтобы выглядеть более женственной и привлекательной, она сняла весь свой обычный арсенал и даже немного привела себя в порядок. Две другие с оружием укрылись в засаде и внимательно следили за ходом событий.

Покинув свое укрытие, Гарри быстро промчался вдоль ангара и проворно вскарабкался по лестнице на крышу одной из террас. Приставив к глазам бинокль, он направил его на опушку леса.

Обычно, следуя классической тактике штурма и вполне понятной логике, противник старался обойти завод с фланга, так как атака в лоб представлялась ему более опасной. Самые опытные охотники всегда огибали завод с запада, учитывая, что солнце в этом случае будет светить обороняющимся в глаза. Как правило, атака начиналась ближе к вечеру, поскольку в сумерках наступавшим было легче оставаться незамеченными.

Гарри внимательно осмотрел все возможные направления атаки, но не заметил ничего подозрительного. Предположив, что штурм будет проходить не так, как обычно, старик не на шутку разволновался...

Цокнув языком, Джаг остановил коня и, укрывшись за ним, стал рассматривать медленно приближающуюся фигуру девушки, о возрасте которой трудно было сказать что-либо конкретное. Она щеголяла в неимоверно старом и рваном рубище, не годившемся, пожалуй, даже для чистки сапог. Все это отрепье состояло из ветхих лоскутков, прихваченных друг к другу жилами или кусочками латунной проволоки. На ногах у девушки были унты, сшитые из шкуры, снятой с лап бурого медведя. Своей походкой она напоминала неуклюжего толстолапого щенка, хотя и стремилась придать своим движениям грациозность, без устали раскачивая задом.

Несмотря на то, что Джаг уже больше месяца не имел женщину, чучело, которое к нему направлялось, не вызывало у него ни малейшего желания. Правой рукой он нащупал рукоять кинжала и стал ожидать дальнейшего развития событий. Следовало быть готовым ко всему. Хлопья снега ослепляли Джага, и он с трудом различал в этой сплошной белой пелене огромные двустворчатые ворота.

Остановившись шагах в десяти от коня, уродливая фигура стала переминаться с ноги на ногу.

– Добро пожаловать, чужеземец! – прокричала она жутким голосом, напоминавшим больше воронье карканье.

Джаг не шелохнулся. Еще ни разу в жизни его не встречали подобным образом. В этом мире любой незнакомец таил в себе потенциальную угрозу и никак не мог считаться желанным гостем где бы то ни было. Поэтому, еще больше насторожившись, Джаг решил, что никому не позволит усыпить свою бдительность. Вокруг не было ничего такого, что хотя бы отдаленно соответствовало рассказам его приемного отца Патча о земле обетованной, о земном рае.

– Меня зовут Кристаль, а тебя? – прохрипела карикатура на женщину.

Услышав из уст замарашки столь благозвучное имя, Джаг непроизвольно усмехнулся и ответил:

– А меня Джаг.

– Джаг, Джаг... – несколько раз повторила она восторженным голосом, будто смаковала конфету. – Это здорово! Джаг и Кристаль! Нам будет хорошо вместе, да? А почему ты прячешься за своего коня? Боишься меня? Ты, наверное, голоден и замерз? Откуда ты идешь?

"Слишком много вопросов", – подумал Джаг.

Кристаль с восхищением пялилась на него. Затем, указав на его вздувшийся живот, она поинтересовалась:

– А что ты там носишь?

– Ребенка.

– Какого ребенка? – изумилась она и замерла с раскрытым ртом, переваривая неожиданную новость, потом, не отрывая взгляда от живота Джага, неуверенно пробормотала:

– Неделю назад мы убили большого оленя и засолили мясо. Оно уже готово. Мы с радостью поделимся обедом с тобой и твоим ребенком.

– Кто это мы? – насторожился Джаг.

Кристаль улыбнулась, показав красивые, ровные, словно выточенные из слоновой кости зубы, и ее лицо показалось Джагу не столь отталкивающим.

– Я, моя мать и сестра, – весело объяснила она. – Мы приглашаем тебя. Здесь так долго никто не появлялся...

Джаг напрягся, словно струна. Слова этой девицы встревожили его. Ему вообще не нравился ее слащавый и нарочито вежливый голос. Да и каким образом три женщины сумели выжить в столь суровых условиях? Такого просто не может быть! Наверняка те люди, которые прятались в руинах, видели Кавендиша перед тем, как он юркнул в лес. Почему же тогда она ничего не спросила о нем? От ее радушного приглашения сильно попахивало ловушкой.

Сохраняя спокойствие, Джаг решил притвориться, будто поверил девушке. Похоже, при себе у нее не было оружия. Но Джаг был почти уверен, что находится под прицелом ее невидимого сообщника. Если бы он сейчас повернулся и направился прочь, тот немедленно пустил бы ему пулю в спину.

Пристально вглядываясь в серые здания, Джаг пытался определить, где именно притаился сообщник девушки. Опасность, казалось, исходила отовсюду – из кабины крана, с крыш, из окон и даже с деревьев. Джаг мог, конечно, захватить девушку в заложницы, но отказался от этой идеи, решив, что вдвоем с Кавендишем они сумеют как-нибудь выкрутиться. В прошлом они не раз попадали и в более сложные ситуации. Тем более, что разведчик, наверное, уже вплотную подобрался к территории завода.

– Хорошо, я иду за тобой, – наконец вымолвил Джаг.

Радостно захлопав в ладоши, Кристаль повернулась и направилась к распахнутым воротам. Джаг осторожно пошел за ней, сжимая правой рукой рукоятку кинжала и буквально каждой клеточкой тела чувствуя близкую опасность.

* * *

Присев под ветвями деревьев, Кавендиш внимательно осматривал строения. Вскоре он заметил человека, бежавшего по крыше одного из ангаров. Кавендиш усмехнулся. Было совершенно ясно, что этот наблюдатель уже давно засек их с Джагом и теперь пытается определить, куда подевался второй путник.

Вооружившись биноклем, наблюдатель принялся тщательно изучать опушку леса. Он часто переходил с места на место, перепрыгивал с одной крыши на другую, быстро устремлялся то в одном, то в другом направлении. В общем, носился туда-сюда, словно блуждающий огонек, и его лихорадочные перемещения ясно говорили о том, что охрана завода немногочисленна. Тогда Кавендиш, дождавшись, когда тип с биноклем ушел на другую сторону крыши, вскочил и бегом преодолел расстояние, отделявшее лес от заводской стены. Прижавшись к стене, разведчик перевел дух и вдруг сообразил, что оставил на снегу следы. Если наблюдатель вздумает вернуться и вновь обследовать в бинокль эту территорию, он без труда обнаружит местонахождение Кавендиша. Нельзя было медлить ни секунды.

Но не имея подручных средств, перебраться через стену высотой шесть метров, утыканную сверху осколками стекол, было просто невозможно. Мозг Кавендиша лихорадочно заработал в поисках какого-нибудь выхода. Решение пришло внезапно и показалось разведчику блестящим! Вместо того, чтобы пытаться преодолеть стену, следовало вернуться к воротам завода, где его появления никто не ожидал! Воодушевленный своей идеей, Кавендиш во весь опор понесся вдоль стены к воротам.

Добежав до ворот, он остановился и осторожно выглянул из-за угла. И тут же в лоб ему уперся двуствольный карабин, который сжимал в руках морщинистый старик в надвинутой на глаза меховой шапке-ушанке.

– Ты искал меня? Вот и нашел, – прохрипел он с довольной улыбкой.

От неожиданности Кавендиш опешил. Так глупо он еще не попадался ни разу в жизни.

– Твой дружок у нас, – довольно сообщил старик, прочитав разочарование на лице Кавендиша. – Поэтому не дергайся. Тебе понравился спектакль на крыше?

– Да пошел ты!.. – огрызнулся Кавендиш.

– Советую не грубить, – усмехнулся старик. – А если вздумаешь пошевелиться, сразу останешься без головы. Забавное получится зрелище, да?

Кавендиш предпочел промолчать. Он хорошо разбирался в оружии и знал, что пуля из такого карабина способна уложить самого крупного хищника. Убойная сила этой пушки была такова, что первый же выстрел из нее разнес бы голову Кавендиша на куски.

– Отойди от стены и брось оружие! – резко скомандовал старик, отступив на шаг.

Кавендишу оставалось лишь молча повиноваться.

Старик подобрал оружие и, подталкивая карабином разведчика в спину, повел его к воротам. Стиснув зубы, Кавендиш мысленно проклинал и себя, и все на свете.

Джаг осторожно двигался за Кристаль, не обгоняя ее, но и не слишком отставая. Она то и дело оборачивалась, чтобы убедиться, что он идет следом. Демонстрируя откровенное желание, она широко улыбалась и похотливо облизывала губы.

Пройдя ворота, они оказались во дворе со множеством хозяйственных построек, естественных для промышленных объектов подобного типа. Здесь были ангары, склады и прочие сооружения, покрытые льдом и ржавчиной. Покореженные металлические двери, раскачиваясь на петлях, издавали заунывный скрип.

Затем они прошли к довольно хорошо сохранившемуся зданию.

– Привяжи коня, – сказала Кристаль, указав на закрепленное в бетонной плите ржавое кольцо.

– Неужели здесь нет конюшни? – спросил Джаг, озираясь. – Я не люблю оставлять своего коня где попало. Такое у меня правило.

– Позже займемся конем. Пока проходи с ребенком в теплое помещение, а то совсем замерзнете.

Джаг осторожно вошел в барак, остановился, чтобы дать глазам привыкнуть к темноте, и скривился, учуяв носом жуткую тошнотворную вонь.

– Что, плохо пахнет?

– Не то слово, – брезгливо поморщился Джаг.

– К этому быстро привыкаешь. Очень скоро ты перестанешь обращать внимание на запах. Знаешь, что это пахнет?

Джаг отрицательно покачал головой, и Кристаль объяснила:

– В теплое время года мы собираем всякую растительность и складываем сюда на пол. Потом эта масса перепревает и начинает выделять тепло, которое согревает нас в самые лютые морозы. Это наше спасение, иначе мы давно замерзли бы насмерть.

Джаг был вынужден признать, что это весьма действенный, способ обогрева жилища. Едва он вошел в помещение, как почувствовал перепад температур. Через пару минут он уже с удовольствием ощущал, как в его застывшем теле пульсировала кровь. Пройдя в глубь комнаты, он принялся всматриваться в полумрак, пытаясь разглядеть других членов семьи.

– Вас здесь только трое? – спросил он.

– Есть еще Гарри, но он слишком стар и поэтому его не стоит принимать в расчет.

В голове Джага будто прозвучал сигнал тревоги.

– Где он? – забеспокоился Джаг, положив руку на рукоятку кинжала.

Внезапно девушка громко расхохоталась.

– Он как раз занимается твоим компаньоном! – закричала она истерическим голосом.

Джаг замер и вдруг услышал громкое ржание своего коня, которое, впрочем, тут же оборвалось. Одним прыжком он выскочил наружу, и от увиденной жуткой картины у него зашевелились волосы на голове. Жеребец медленно валился на бок, а его отрубленная голова уже валялась на земле. Рядом, заходясь от хохота, стояла старуха, вооруженная длинной изогнутой саблей. Третья женщина стояла чуть в стороне, целясь в Джага из ружья.

Едва подавив острый приступ тошноты, Джаг сумел взять себя в руки, пересилил гнев и попытался успокоиться. Коня убили самым варварским способом. Джаг был возмущен этим до глубины души, но понимал, что эмоции лучше держать при себе. Женщина, державшая его на мушке, могла запросто выпустить ему кишки. А ведь на животе у Джага висел Энджел.

Конь свалился на бок и несколько раз судорожно дернулся. Хлеставшая из огромной раны кровь быстро окрасила снег в алый цвет.

Не успел Джаг решить, что ему следует предпринять, как вдруг увидел Кавендиша. Разведчик шел с поднятыми руками под конвоем сухого, как палка старика.

– Такой красавец нам еще никогда не попадался! – восторженно провыла старуха, разглядывая Джага с ног до головы. – Надеюсь, нам понравится то, что он прячет в штанах!

Две другие самки разразились заливистым смехом, и Джаг почувствовал, как холод пронизывает его до мозга костей.

 

Глава 4

Две коптящие керосиновые лампы создавали в помещении таинственный полумрак с причудливыми сочетаниями теней и пляшущих световых пятен. Гнетущая тишина нарушалась лишь потрескиванием огня в камине да возней хозяев дома.

Они спокойно занимались своими делами, но Джаг и Кавендиш прекрасно видели, что за их напускной раскованностью кроется постоянная готовность к решительным действиям. Не было ни малейшей надежды на то, что эти четверо хоть на секунду ослабят бдительность и оставят без внимания своих пленников.

Через определенные промежутки времени женщины по очереди сменяли друг друга на посту, передавая винтовку из рук в руки. При этом они даже не разговаривали, и их ловкие, умелые движения свидетельствовали о том, что они знают толк в подобных делах.

Пленники сидели у стены, занавешенной мешковиной, и покорно ожидали решения своей участи. Джаг попытался было вполголоса заговорить с Кавендишем, но старуха, грозно прикрикнув, выхватила из жаровни раскаленную добела кочергу и поводила ею перед их лицами. Над жаровней уже шипели, брызгая жиром, нанизанные на шампуры куски мяса убитого жеребца.

Свыкшиеся за свою жизнь с опасностями и готовые к любым неожиданностям, Джаг и Кавендиш отчетливо сознавали всю серьезность своего нынешнего положения. Они оказались в руках безумцев, и их в любой момент могли прирезать, словно домашний скот. Кроме того, Джаг очень беспокоился за Энджела. Три стервы могли запросто убить его.

В данный момент ребенок лежал у камина, рядом со стариком Гарри, который удивленно разглядывал его.

– Что это за штуковина? – изумился старик, когда Джаг по его приказу распеленал Энджела. – Это что, ребенок?

Джаг уже давно привык ко всевозможным расспросам и насмешкам относительно Энджела, но его сердце при этом всякий раз сжималось от негодования. Даже Кавендиш, впервые увидев Энджела, назвал его "ошибкой природы". У Энджела был широкий покатый лоб, плавно переходящий в щеки. Ни глаз, ни ресниц, ни бровей не было. Лицо ребенка можно было сравнить с фасадом дома, в котором отсутствовали окна. Вместо ушей у него были небольшие отверстия, окруженные кожными наростами, а вместо носа – какая-то отвердевшая припухлость. При всем этом Энджел имел вполне нормальный рот с очень красивыми губами, отчего выглядел еще более нелепо.

Но физические аномалии Энджела на этом не заканчивались. У него совсем не было рук, а ноги – длинные и тонкие кости, обтянутые кожей, – были совершенно не приспособлены для ходьбы. У него были узкие покатые плечи, а на спине рос двойной горб.

Когда Энджел был в сознании, он старался держаться прямо и все время вертел головой, видимо, прислушиваясь и таким образом получая информацию об окружающем мире.

Сейчас он пребывал в летаргическом сне. По мнению одного врача из Эдема, для волнений не было абсолютно никаких оснований. Необычный организм Энджела таил в себе мощные резервы и был способен выдержать неимоверные нагрузки.

– Это твой сын? – спросил Гарри.

– Я забочусь о нем, а это одно и то же.

– Ты не похож на няньку, – заметила старуха. – Может, покачаешь меня и пощекочешь в одном месте?

Сказав это, она высунула свой длинный красный язык, чем вызвала бурю восторга у двух других женщин.

– По-моему, ты слишком одичал, красавчик, – продолжала куражиться старуха. – Может, мне приласкать тебя?

Представив себе такую перспективу, Джаг брезгливо поморщился.

Старуха широко улыбнулась, а затем вдруг набросилась на своих товарок, осыпая их грязными ругательствами. Ее беззубая пасть извергала столь жуткий набор арабских, французских, испанских, итальянских и других словечек, что даже Кавендиш почти ничего не понял, хотя и знал несколько языков, местных диалектов и наречий.

Старый Гарри, не обращая на крики никакого внимания, сидел у огня и продолжал разглядывать Энджела.

Женщины, понукаемые старухой, вынудили Джага и Кавендиша подняться, перевели их в другое место и толкнули на кучу какого-то тряпья.

Взглянув на приятеля, Джаг удивился: тот, устроившись поудобнее, закрыл глаза и как будто впал в прострацию. Предположив, что Кавендиш притворился спящим, чтобы исподтишка наблюдать за происходящим, Джаг решил последовать его примеру.

Прикрыв веки и оставив лишь узенькие щелочки, он замер и стал следить за действиями женщин. Самой активной была старуха. Несмотря на преклонный возраст, она без устали металась по комнате, поворачивала шампуры с мясом, часто подходила к длинной угловой плите, где стояло несколько кастрюль и чугунков. Помешивая половником содержимое этих посудин, старуха время от времени пробовала свое варево на вкус.

Дочери вели себя поспокойнее. Кристаль, застыв у осколка зеркала, прикрепленного к стене, неторопливо прихорашивалась. Другая женщина, держа в руках ружье, смотрела на пленников тупым, отрешенным взглядом.

Джаг осторожно скосил глаза на старика Гарри. Этот тип, безусловно, был странной личностью. Хотя он и являлся членом этой безумной общины, создавалось впечатление, что он здесь лишний. Сначала Джаг подумал, что Гарри близок со старухой, так как они были примерно одного возраста, но кое-что в их поведении заставило его усомниться в верности такого предположения. Скорее всего, они просто терпели вынужденное соседство. Это угадывалось по их жестам, словам, мимике. Сожительство, видимо, имело место, но ни о сговоре, ни тем более о любви говорить не приходилось. И все же с присутствием старика следовало считаться. Лежа у камина, он то и дело машинально дотрагивался до приклада своего карабина. Застать Гарри врасплох, пожалуй, было невозможно.

Итак, ситуация складывалась довольно неблагоприятная. Вспомнив старину Патча, Джаг задумался о том, как бы тот действовал в подобной обстановке. Скорее всего, Патч вообще избежал бы незавидной участи пленника. Джаг прекрасно помнил его заповеди: "Как чумы опасайся всех, кто не похож на тебя. Обходи стороной все города, деревни и маленькие поселки. Держись подальше от скоплений людей, ничего хорошего ты от них не дождешься! Самое главное – это движение. Возьми за правило – никогда не оставаться больше двух дней на одном месте, иначе ты рискуешь к кому-нибудь привязаться, станешь уязвимым и тогда вряд ли попадешь в рай!" Вспомнив это, Джаг невольно улыбнулся. Для старика Патча раем считалось то место, где есть красивые девочки и можно ложиться спать с уверенностью, что проснешься наутро живым. Место, где очутился Джаг, не имело с раем ничего общего. Но можно ли вообще жить, строго следуя определенным правилам? Джагу это казалось невозможным, по крайней мере, в нынешнее жестокое время. И кроме того, если постоянно передвигаться с места на место, на пути будут неизбежно попадаться селения. Иначе и быть не может. Может, следовало где-нибудь осесть и пустить корни вместо того, чтобы всю жизнь бродить по свету? После смерти Патча Джаг никогда не оставался слишком долго на одном месте, однако имел от этого лишь одни неприятности.

– Если я выберусь отсюда, то в первом попавшемся месте воткну в землю свой посох и пущу там корни! – прошептал он еле слышно.

– Да, да, – тихо пробормотал Кавендиш в ответ. – А когда вырастет дерево, под его ветвями ты построишь себе дом.

Джаг удивленно взглянул на него, но разведчик даже не пошелохнулся. Пожав плечами, Джаг решил, что ему, наверное, почудилось, и, убаюканный своими мыслями, незаметно заснул.

* * *

Из сладостного забытья Джага вывела острая, резкая боль. Ему снилось, будто он пересек Соляную Пустыню и наконец-то вышел к морю, о котором так много слышал от Патча. Оставалось преодолеть последнюю дюну, чтобы увидеть эту желанную живую воду.

До слуха Джага уже доносился плеск волн, как вдруг он очнулся и мгновенно переместился в кошмар реальности.

Три тигрицы окружили пленников, и старуха приставила острие сабли к горлу Джага.

– Тебя и выстрел пушки не разбудит, – проворчал Кавендиш. – А я полагал, что ты проснешься даже от шороха листьев. Ты не забыл, где мы находимся?

– Из нас двоих ты – разведчик, – огрызнулся Джаг. – И именно ты должен был все хорошенько проверить, прежде чем мы сунулись сюда.

– Я и проверял, но выбрал неверную тактику.

– В следующий раз выберешь другую, если сможешь! Кстати, это тебе пришла в голову мысль провести ночь под крышей! Доволен результатом?

– Издеваешься? – прошептал Кавендиш.

– Если бы ты не таскал с собой свои побрякушки, мы были бы уже далеко!

При упоминании о седельных сумках, наполненных золотыми изделиями, изъятыми из вагонов Империи на Колесах, Кавендиш нахмурился. Решив прекратить словесную дуэль с Джагом, дабы не обострять отношений, он замолчал. Было очевидно, что сумки уже распотрошены, а ценности изъяты. Поэтому не было смысла вспоминать о них.

– А ну тихо, красавчики! – проворчала старуха, отступив на шаг и поводив длинной саблей перед лицами пленников. – Не распыляйте понапрасну свою драгоценную энергию. Поберегите ее для более интересного занятия. Я права, девочки?

Она повернулась к Кавендишу.

– Думаешь, тебе удалось всучить нам сукно вместо шелка? Мы не настолько наивны! Мы сразу поняли, что это золото, да только плевать мы на него хотели! Здесь оно не имеет цены. Его никому не продашь и за него ничего не купишь. Золото нельзя съесть, и оно не согревает! Ваше золото нам ни к чему, запомните это!

Повернув голову, она глянула в сторону Гарри, который сидел у камина, и негромко добавила:

– У вас есть кое-что получше, что везде и всегда имеет цену...

Снова обратившись к пленным, старуха резко скомандовала:

– А теперь раздевайтесь и побыстрее!

– Но здесь вовсе не жарко, промолвил Кавендиш. По-моему, это просто неразумно.

– Нет, вы только послушайте его! Умничать вздумал? Ты что, на светском приеме? Ну-ка, девочки, принесите что-нибудь согревающее! А вы оба раздевайтесь догола, иначе я с вас живых шкуру сниму!

Двумя точными взмахами своей сабли она распорола кожаные куртки Джага и Кавендиша.

Испуганно переглянувшись, пленники принялись раздеваться.

– Снимайте все! – разъяренно потребовала мегера.

Две другие хищницы, вернувшись, с интересом следили за происходящим. Видимо, по случаю торжественности момента, на их лицах появилось важное выражение. В полной тишине раздавались лишь шуршание одежды мужчин и прерывистое дыхание женщин.

У Джага было меньше одежды, и поэтому он разделся первым. Теперь взгляды всех женщин были прикованы к нему. Несомненно, тело Джага произвело на них впечатление.

Обнаженный Джаг походил на дикого хищного зверя. Не даром Патч дал ему такое имя. Слово "Джаг" являлось уменьшительно-ласкательной формой слова "ягуар". Мускулистый мужчина и впрямь был похож на этих огромных кошек, каждое движение которых наполнено грацией и мощью.

Тренировки и огромные нагрузки постепенно закалили его и превратили в сильного и прекрасного зверя. На формирование атлетической фигуры Джага оказали влияние и длительная работа под ярмом, когда он был рабом у фермеров, и переноска тяжестей, и выкорчевка пней, и многое-многое другое. Прекрасно развитые мышцы Джага перекатывались под кожей, словно стальные бугры. Его плечи, грудь, спина, мощные бицепсы и сильные ноги являли собой эталон силы и красоты. Казалось, Джаг пребывает в постоянном напряжении и в любой момент готов, словно зверь из засады, совершить стремительный прыжок.

Кавендиш также имел хорошо развитую мускулатуру, но в сравнении с Джагом явно проигрывал.

– Так, теперь садитесь и пейте то, что мы вам приготовили! – велела старуха.

Перед ними поставили две большие кружки. Кавендиш, немного осмелев, попросил:

– Дайте тогда и поесть чего-нибудь. Хоть самую малость.

Но старуха отрицательно замотала головой.

– Перед едой нужно выпить! Обслужи их, Дотти.

Оказывается, так звали третью фурию, которую почти все время бил сильный кашель.

Дотти присела между мужчинами, держа в руках котел и половник, а Кристаль встала за ее спиной с ружьем на изготовку.

Зачерпнув из котла какой-то черной жидкости, Дотти вылила ее в кружку Кавендиша. Без особого энтузиазма разведчик поднес кружку к лицу, понюхал содержимое, но, похоже, так и не понял, что же ему налили.

– Слишком горячо, – пробормотал он, желая выиграть время.

– А это полагается пить горячим, – парировала старуха.

Нерешительность Кавендиша вызвала у Дотти усмешку. Черный цвет пойла напомнил Джагу детство, когда он и его дружки, желая перебить голод, сосали кусочки угля.

– Что это такое? – заволновался Кавендиш.

– Тонизирующее средство! – захохотала старуха. – Давай, пей, это совсем не опасно! Или ты боишься, что тебя отравят? Дотти, покажи ему!

Взяв в руки кружку, Дотти прильнула к ней губами и отпила глоток зелья.

– А теперь ты! – скомандовала старуха.

Кавендишу ничего не оставалось, как подчиниться. Кончиками губ он осторожно втянул в себя немного жидкости. Первое мгновение он не чувствовал ничего особенного, а потом вдруг в его желудке словно взорвалась бомба, начиненная перцем. Через секунду Кавендиш вообще перестал ощущать собственное тело, как будто ему ввели лошадиную дозу анестезирующего препарата. Острая боль пронзила его желудок и моментально разлилась внутри раскаленным свинцом. Глаза Кавендиша стали вылезать из орбит, лицо побагровело, потом стало фиолетовым и, наконец, позеленело. Откинувшись назад, разведчик широко раскрытым ртом пытался глотнуть свежего воздуха. Его усилия в любом случае были обречены на неудачу, поскольку в помещении свежего воздуха просто не было – повсюду стоял жуткий смрад. На лбу Кавендиша выступили крупные капли пота.

– Ишь, как его скрутило с непривычки! – удивилась старуха.

– Что с ним? – беспокойно спросил Джаг. – Чего вы ему налили?

– Да ерунда! – беззаботно отозвалась старуха. – Спирт, настоянный на кое-каких кореньях. Неприятно только вначале, потом это проходит. Прекрасное средство от холода. Здесь не пьют ничего другого. Напиток успокаивает нервы и убивает микробов! Может, налить еще? – обратилась она к Кавендишу.

Тот отрицательно замотал головой. Джаг хотел было приподняться, но в лоб ему тут же уперлось дуло ружья, а в грудь – острие сабли.

– Он выпьет еще раз, а потом ты! – отчеканила старуха. – Дотти, действуй!

Дотти вставила между зубов Кавендиша металлическую воронку и вылила туда все содержимое кружки. Затем она зажала ему нос и заставила проглотить напиток.

– Теперь твоя очередь, красавчик! – загоготала старуха, пожирая Джага глазами.

У Джага пересохло в горле, и он бросил взгляд на Кавендиша. Тот, закатив глаза, дрожал, словно заяц в петле. Глубоко вздохнув, Джаг глянул на старуху, протянул кружку и, когда ему налили, залпом выпил все до дна.

– Я пивал и покрепче, – выдохнул он и вытер губы тыльной стороной ладони.

Через мгновение внутри у него произошел взрыв жуткой смеси, не уступающей по силе динамиту или нитроглицерину. Джаг без чувств откинулся на спину.

* * *

После ожога, вызванного солидной порцией спирта, по всему телу стало разливаться приятное тепло.

Плывя в наркотическом тумане, Джаг испытывал лишь одно желание – раствориться в нем без остатка. Внезапно вся его внутренняя энергия сфокусировалась в области половых органов, вызвав сильнейшую эрекцию.

Очнувшись, Джаг вдруг услышал рядом с собой звуки какой-то возни. Повернув голову, он стал свидетелем довольно забавного спектакля.

Оставшись в одной юбке, хозяйка оседлала Кавендиша и скакала на нем в таком бешеном темпе, что казалась каким-то заводным механизмом.

Джаг смотрел на них совершенно отстраненным взглядом, ничему не удивляясь. Его ничто не шокировало в поведении шестидесятилетней самки, сидящей верхом на мужчине, который годился ей в сыновья. Он не видел ничего гнусного в том, что эта мегера, опоив Кавендиша каким-то зельем, овладела им, когда он еще пребывал в полубессознательном состоянии.

Но постепенно сознание Джага прояснялось, и он стал припоминать, что же здесь произошло.

Однако вспомнить ему удалось немного, и Джаг огляделся по сторонам. Возле его ног сидели обе девицы. Кристаль заканчивала раздеваться с помощью Дотти, которая через голову стягивала с нее лохмотья. У Кристаль была белая молочная кожа, большие круглые груди с крупными темными сосками и толстые ляжки с пышной растительностью между ними. Раздевшись, она принялась массировать свои груди, жадно рассматривая возбужденный орган Джага. Потом вдвоем с Дотти они набросились на лежащего на спине Джага и стали ласкать его всеми возможными способами.

Старик Гарри, по-прежнему сидя у камина, глядел на трех возбужденных тигриц потухшим взором.

– Вы там забавляйтесь, но не до конца! – закричала вдруг старшая мегера, продолжая гарцевать на своем скакуне. – Ваша очередь после меня. С этим типом я скоро закончу!

После этого старая фурия еще пуще заработала над Кавендишем, который уже стал приходить в себя и, кусая губы, что-то чуть слышно бормотал.

Джаг машинально притянул Кристаль к себе, перевернул на спину и, с ходу овладев ею, активно задвигал тазом.

Охнув, Кристаль расслабилась, обняла ногами его тело и предоставила Джагу полную свободу действий.

– Мама, что они делают! – закричала вдруг Дотти. – Они меня бросили, оставили одну! Кристаль кончит раньше тебя!

Старуха возмущенно крикнула, но было уже слишком поздно. Кристаль стремительно приближалась к вершине блаженства и, закрыв глаза, вскрикивала от удовольствия при каждой новой атаке партнера.

Сообразив, что от Кристаль уже ничего нельзя добиться, старуха попыталась было встать, но Кавендиш крепко сжал ее в своих объятиях, не желая прерывать процесс, до логического завершения которого оставалось лишь несколько мгновений. Оказавшись зажатой в мощные тиски и лишившись инициативы, старуха рассвирепела.

– Убей их! – завопила она. – Убей их немедленно!

– Всех? – испуганно спросила Дотти.

– Да, всех!

– И Кристаль?

– Делай, как хочешь, но только быстро!

Джаг и Кристаль были настолько увлечены друг другом, что ничего не слышали. Вдруг Джаг почувствовал, как Кристаль задрожала мелкой дрожью и на мгновение замерла. Он ждал этого момента, и едва лишь с силой вошел в нее, как Кристаль закричала неожиданно высоким, прерывистым голосом.

Открыв глаза, Джаг увидел черный зрачок ружейного ствола, направленного в их сторону. Дотти держала ружье на взводе и хохотала, демонстрируя гнилые зубы.

Прикрыв лицо рукой, Кристаль вновь закричала, но на сей раз от ужаса. Раздался выстрел... и Дотти с развороченной грудью отлетела к стене.

Вырвавшись из объятий Кавендиша, старуха потянулась к сабле, но в этот момент раздался второй выстрел, и пуля, расколов череп мегеры, разметала ее мозги по стенам и потолку.

Кристаль мгновенно вскочила на ноги, в долю секунды оценив обстановку, и бросилась к печи, за которой хранилось все оружие семьи. Она уже схватила пояс с гранатами, когда двойной выстрел буквально перерубил ее пополам. Верхняя часть туловища рухнула на раскаленную плиту.

Джаг увидел, как старый Гарри поднялся, отложил дымящийся карабин и подошел к плите, чтобы убрать оттуда кровавую тушу.

* * *

Ночь медленно отступала. Туман так и не рассеялся, свинцовые тучи продолжали плыть над землей, швыряя вниз крупные, с кулак, хлопья снега.

Огонь в камине затухал. Кавендиш чувствовал себя совершенно опустошенным, его нервы были на пределе. Он подошел к баку с ледяной водой, напился, потом зарылся в кучу тряпья и мгновенно заснул.

Гарри молча вытащил трупы в соседний ангар и остался там в темноте один, посасывая мундштук пустой трубки. Вскоре к нему подошел Джаг, шатаясь от усталости. Мороз не ослабевал, но оба они не чувствовали холода. Если бы не пар, валивший от них, их вполне можно было бы принять за статуи.

Через некоторое время Гарри, прервав молчание, принялся тихо рассказывать:

– Они не всегда были такими, поверьте мне. Они обезумели, когда я принес эти чертовы корни. Я нашел их возле скал, не знаю откуда они там взялись. Я хорошо разбираюсь в растениях, которые растут в этих чертовых краях, но такие увидел впервые. Я бросил в перегонный аппарат всего лишь щепотку, для вкуса... – в этот момент у старика перехватило дыхание, он поднял голову и посмотрел на падающий снег. – Если бы я знал, – вздохнув, продолжил он, – что эти проклятые корешки способны свести человека с ума. Вы со своим другом поняли это вчера. Вначале я считал это просто забавой, здесь вообще с развлечениями туго. Они занимались этим втроем, и старуха не уступала молодым, наоборот! С тех пор моя жизнь превратилась в сущий ад. Они сменяли друг друга и это продолжалось каждый день и каждую ночь. На сон мне оставляли лишь пару часов.

Я расходовал на этих баб все свои силы, но их это мало интересовало – лишь бы я был способен их удовлетворить. Нужно признать, что у меня никогда не было проблем с этим вопросом. Моя палка торчала, как костяная. Однако постепенно я стал терять силы и слабеть с каждым днем. Но их это мало беспокоило. Они требовали, чтобы я постоянно поставлял им эти корни. Стервы стали вливать в меня все большие и большие дозы. Это было самым страшным. Я терял контроль за своими действиями, пьянел, и мне это нравилось...

Прервав исповедь, старик замолчал, словно желая привести мысли в порядок.

Воспользовавшись паузой, Джаг быстро проанализировал услышанное. Он содрогнулся, вспомнив прошедшую ночь. Эти коренья являлись очень сильными галлюциногенами. Ведь он полностью потерял над собой контроль, все его моральные и физические способности были направлены на удовлетворение скотских желаний. Наркотик убивал в человеке все самое лучшее, отправлял его в какую-то мрачную заоблачную высь, подальше от реальной жизни. Одурманенный, Джаг мгновенно забыл обо всем на свете и, охваченный лишь одним желанием удовлетворить собственную страсть, начисто утратил способность отличать хорошее от плохого, добро от зла. Он вполне мог отдаться даже той старухе, от вида которой, будучи в нормальном состоянии, Джаг просто блеванул бы. Более того, находясь в плену сексуального дурмана, Джаг даже не попытался завладеть оружием, брошенным буквально у его ног. А ведь сделать это было очень просто. Опоив Джага зельем, обезумевшие от похоти мегеры превратили его в марионетку... И тут он вспомнил, что старик Гарри в свое время тоже стал жертвой зелья.

– Конечно, я мог выбрать момент для побега, – неожиданно вновь заговорил Гарри. – Только это было бы бессмысленно. Чтобы выбраться из этого ледяного ада, пришлось бы проделать слишком долгий путь. Для меня это была верная гибель. И тогда я принял другое решение. Однажды утром я тихо поднялся, взял острый нож и вышел во двор... Старик вдруг заплакал. По его щекам потекли слезы, тут же замерзая на бороде.

– Когда я вернулся в дом, у меня уже не было того, что так интересовало этих сук, – прошептал он сквозь слезы.

Джаг буквально остолбенел от таких слов.

– Но как вы смогли решиться?! Как вообще вы сумели сделать такое?!

Старик, покачав головой, горестно прошептал:

– Они не спускали с меня глаз, а я больше не мог удовлетворять всех троих... И потом, была еще одна причина... Кристаль и Дотти – мои дочери, – закончил он, глубоко вздохнув"

– Но тогда почему вы... – Джаг не решился договорить и смолк.

Старик опустошенным взглядом посмотрел на него и пожал плечами:

– Потому что всему должен быть предел. Больше я не мог жить в такой обстановке. Они ненавидели меня и были готовы разорвать на части. Для них я стал получеловеком. Они впадали в бешенство и всячески унижали меня. С этим кошмаром пора было кончать...

В этот момент из дома выскочил взлохмаченный Кавендиш и закричал:

– Джаг, скорей иди сюда! Посмотри на ребенка!

 

Глава 5

Энджел, ни разу в жизни не видевший солнца, лежал на том же месте, где его оставили.

Но теперь все его тело покрывал легкий белый пух, словно паук опутал его тонким и плотным кружевом. Незатронутой осталась лишь голова, и это производило еще более странное впечатление.

Джаг невольно вскрикнул и бросился извлекать Энджела из пушистого кокона, но Кавендиш остановил его.

– Не спеши! Посмотри на его спину!

Двойной горб, росший на лопатках ребенка, вдруг стал медленно разделяться на половинки. Кожа между ними мягко разошлась, словно кожура спелого фрукта. Под образовавшейся прозрачной пленкой пульсировал зеленый огонек.

– Похоже на гусеницу, – нахмурившись, неуверенно произнес Гарри.

Джаг с удивлением наблюдал за происходящей метаморфозой. Вдруг он вспомнил слова врача из Эдема: "Не исключено, что здесь мы имеем дело с какой-то стадией перевоплощения". Такой вывод он сделал после осмотра ребенка, который пребывал в состоянии глубокой комы. Неужели с Энджелом и впрямь происходит нечто подобное?

Сердце Джага учащенно забилось, когда он увидел, как половинки горба приподнимаются, пленка между ними разрывается по вертикальной линии и над спиной распрямляются влажноватые крылья. Тело ребенка спазматически сжалось.

– Потрясающе! – прошептал Кавендиш.

Энджел вдруг стал медленно и неуклюже выпрямляться. Разворачивая крылья, он разрывал слабый кокон, и внезапно из его красиво очерченного рта вырвался слабый крик.

Ошеломленные и потрясенные происходящим, трое мужчин не могли оторвать глаз от этого фантастического зрелища.

Неожиданно взмахнув крыльями, Энджел обрызгал людей капельками жидкости красновато-коричневого цвета с золотистым оттенком. Затем он замер, словно устав от проделанной работы, и через мгновение вновь замахал крыльями, но уже более уверенно. Его широко расставленные черно-бежевые крылья были такими мощными, что, казалось, способны разорвать на части слабый торс.

Энджел вдруг приподнялся над землей на несколько сантиметров, продержался в воздухе долю секунды, а затем мягко приземлился и сложил крылья вдоль тела.

– Энджел! – едва дыша прошептал Джаг, чувствуя необычайное волнение и такое счастье, какого он еще никогда не испытывал. Его переполняла гордость – гордость отца за любимого сына. Образ Мониды, воспитавшей ребенка, вдруг возник перед его мысленным взором. Если бы она могла видеть это!

– Клянусь богом! Я думал, он улетит! Где вы нашли такое чудо? – ошарашенно воскликнул старик Гарри.

Усевшись у огня, Энджел вновь стал совершенно неподвижным, будто опять впал в кому. Теперь он был похож на нелепое чучело, изготовленное сумасшедшим мастером.

Неожиданно в голове Джага запульсировала нестерпимая боль. Его лицо, спазматически исказившись, застыло в страшной гримасе. Ощущение было такое, будто кто-то, просверлив ему череп, высасывает оттуда мозги. Сжав виски ладонями, Джаг застонал и рухнул на колени. Внезапно боль исчезла, и вместе с ней рассеялась черная вуаль, опутывавшая мозг. Джаг с необычайной отчетливостью увидел "их"...

Они величественно планировали в лазурном небе, собирались вместе и вновь разлетались, образуя дивные узоры и порою полностью закрывая солнце своими огромными крыльями.

Их движения были легки и грациозны, они свободно использовали ветер и воздушные потоки, а иногда вдруг выделывали головокружительные кульбиты, озоруя, словно дети, неожиданно получившие способность летать.

То и дело они срывались в стремительное пике и, сложив крылья вдоль тела, прорезали пространство, а потом резко взмывали ввысь и вновь отдавались плавному скольжению в восходящих воздушных потоках.

Их полет рождал у Джага чувство зависти и восхищения одновременно. Постоянно меняющиеся узоры в воздухе успокаивали, умиротворяли, вызывали приятное ощущение полного единения человека и его планеты. Эти существа в воздухе – крылатые люди – казались венцом творения вселенной.

Их лица были такими же, как и у Энджела, – гладкие, без глаз, с улыбкой на губах.

Но вдруг прогремел выстрел, эхом многократно отразился от возвышающихся вокруг скал, и один человек-птица, издав пронзительный крик, камнем полетел вниз.

Его собратья кинулись к вершинам скал, пытаясь укрыться там, но в этот момент небо взорвалось оглушительным стаккато автоматных очередей. Почти половина стаи была перебита.

На земле раненые люди-птицы тщетно махали крыльями, пытаясь вновь подняться в воздух. Подоспевшие охотники быстро отсекали им головы, ловко вскрывали черепные коробки, извлекали пальцами еще трепещущий живой мозг, выуживали оттуда коралловый треугольник и бросали его в свои ягдташи. Лоснящиеся от пота лица охотников светились нетерпением и торжеством.

Закончив свое черное дело, они ушли прочь, оставив под открытым небом кучу трупов...

С искаженным от ярости лицом Джаг медленно встал на ноги.

– Что с тобой? Тебе плохо? – озабоченно спросил Кавендиш.

Медленно и долго массируя виски, Джаг, наконец, повернулся к Энджелу. Тот оставался на своем прежнем месте, не сдвинувшись ни на миллиметр.

– Он разговаривал со мной, – кивнул Джаг на ребенка.

– Конечно! Это совершенно очевидно! – улыбнулся Кавендиш. – Только в следующий раз попроси его говорить погромче, чтобы я тоже мог слышать.

– Он говорил со мной... – Джаг замялся, подыскивая нужное слово. – Образами!

– И что интересного поведал тебе этот воробышек?

– Энджел не один такой, – вздохнул Джаг, не отрывая глаз от ребенка. – Их много. Целый народ! Раса мутантов!

– Только этого нам не хватало!

– Я видел их в полете, беззаботных и спокойных, пока не пришли охотники, которые перебили их всех одного за другим. На земле им отрубали головы, разбивали черепа и доставали оттуда мозг... Это было ужасное зрелище!

– Ну, успокойся, – произнес Кавендиш. – Теперь уже все позади. Это, вне всякого сомнения, галлюцинации от выпитого нами чертова зелья. Я тоже чувствую себя еще не совсем в порядке.

– Я тебе повторяю еще раз, я видел их! – вспылил Джаг. – Они существуют! Это факт!

– Ну хорошо, я согласен, что они существуют. По крайней мере, они существовали в твоем видении. Но что это меняет?

Не ответив, Джаг подошел к Энджелу, нежно взял его на руки и вынес во двор. Кавендиш и Гарри последовали за ним, удивленно переглядываясь.

На улице уже почти рассвело. Снегопад прекратился.

Джаг очень осторожно положил Энджела на землю, предварительно очистив от снега небольшую площадку. В неверном утреннем свете ребенок выглядел еще более хрупким и слабым, чем в доме.

– Те, которых я видел, планировали, словно птицы, – сказал Джаг, выпрямившись.

– Если это дитя природы и взлетит, то это будет, скорее всего, полет навозной мухи! – рассмеялся Кавендиш, вынимая сигару из нагрудного кармана.

Джаг не отреагировал на реплику. Кавендиш никогда не принимал всерьез Энджела. Он всегда рассматривал его как обузу и не мог понять, почему Джаг так привязался к ребенку. Особенно к такому уроду. По правде говоря, Джаг давно подозревал, что цинизм Кавендиша объяснялся страхом, что когда-нибудь Энджел проявит себя с совершенно неожиданной стороны.

Джаг уже хотел отойти в сторону, как вдруг Энджел начал расправлять крылья. Они казались слишком большими для его хрупкого тела.

– Ну и чудеса! – прохрипел старик Гарри. – Вы только посмотрите, что делается!

Энджел стремительно понесся к одному из ангаров. Казалось, что через мгновение он врежется в стену, разобьет себе череп и сломает крылья. Все уже приготовились зажмуриться, чтобы не видеть этого, но Энджел неожиданно взлетел и стрелой взмыл в небо. Подхваченный ветром, он быстро поднимался все выше и выше.

От изумления Кавендиш выронил изо рта сигару.

Сделав пару кругов, Энджел устремился в северном направлении и исчез в облаках.

Воцарилась полная тишина: Люди были поражены до такой степени, что не верили собственным глазам. Первым опомнился старик Гарри.

– Я рад, что не один видел это чудо! – почесывая голову прямо через шапку, произнес он.

– У вас не найдется чего-нибудь выпить? – спросил вдруг Кавендиш. – Только не эту б... микстуру, от которой встанет даже у мертвого!

– У меня есть спирт, выгнанный из опилок и картошки, но боюсь, он может повлиять на зрение.

– Все блекнет перед тем, что я только что видел, – ответил Кавендиш, поправляя свою шляпу. – Пошли!

Джаг стоял в центре двора и продолжал смотреть в небо. Ему казалось, будто часть его самого унеслась куда-то в облака. Джаг чувствовал себя опустошенным и совершенно одиноким. Он всматривался в небо до тех пор, пока на глаза не навернулись слезы.

 

Глава 6

Гарри и Кавендиш, уже изрядно захмелев, шумно и путанно общались друг с другом, когда к ним присоединился Джаг.

Картофельный самогон, который они лакали, словно воду, пах мочой и старыми тряпками. Его крепость явно пришлась им обоим по душе.

– А я тоже могу летать! – решительно заявил старик Гарри, перебивая своего собеседника. – Я птица и могу улететь отсюда, когда захочу!

– Твое вонючее пойло, оказывается, влияет не только на зрение...

– Смейся, смейся! – заявил старик, тряся головой. – Ты будешь меньше смеяться, когда я помашу тебе крыльями с высоты! Тебе – муравью, который способен лишь ползать!

– Так почему ты торчишь в этом захолустье, если действительно можешь летать? – прохрипел Кавендиш, опрокинув в себя еще одну порцию вонючего пойла.

Получив отпор, Гарри на несколько секунд задумался, подыскивая достойный ответ.

– Потому что здесь я у себя дома! – резко сказал он. – Я прожил здесь всю свою жизнь! На этом заводе работали мой дедушка, мой отец и их родственники. Это дает мне кое-какие права, не так ли? Теперь, когда все уехали, завод принадлежит мне! А что есть у тебя?

Кавендиш только пожал плечами.

– Дорога? – продолжал старик. – Так дорога принадлежит всем!

– Все не так просто. Все зависит от места, которое ты занимаешь на этой дороге. Можно идти одним и тем же путем, но иметь разные результаты. Обладать чем-либо – еще не означает, что ты можешь пользоваться этим себе на благо. Мои чувства не может украсть никто на свете. Весь секрет заключается в том, чтобы научиться смотреть на вещи не так, как все остальные!

– А твое золото! – вспылил Гарри, наклонившись над столом. – Оно принадлежит всем, господин Философ?

– Нужно жить красиво, – рассуждал далее Кавендиш, одним глотком опорожнив очередную чарку. – На золото можно купить продукты, оружие, лошадей, мулов, женщин...

– А самолет? – перебил его старик с огоньком в глазах. – Ты можешь купить самолет?

Огорошенный вопросом, Джаг резко откинулся назад, аж заскрипела спинка стула.

– Самолет? – повторил он задумчиво. – Вряд ли хоть один остался на земле. Невозможно купить то, чего не существует.

Тогда старик Гарри постучал указательным пальцем себе в грудь и с гордостью заявил:

– А у меня самолет есть!

Прищурившись, Кавендиш взглянул на старика так, словно увидел его в первый раз.

– Ты шутишь?

– Никогда в жизни, когда речь идет об авиации! – высокопарно выпалил Гарри. – Пойдем посмотрим!

Совершенно растерянный, Джаг пошел следом за ними. Со стороны процессия выглядела комично. Джаг уже стал жалеть, что вышел на улицу, так как мороз все крепчал. Наконец, Гарри открыл ворота ангара и гордо ткнул пальцем в направлении какого-то монстра, словно пришедшего из другой эпохи.

Это действительно был самолет. Новехонький, сияющий, словно только что с конвейера.

В голове Джага пронеслась волна смутных образов. Он вдруг вспомнил о заросшем озере и о зеленом фюзеляже, торчащем из тины, словно абстрактная статуя. Над трясиной виднелись только хвост и часть крыльев дельтовидной формы. Мало-помалу эрозия и вода разъедали самолет, и время от времени на поверхность вырывались огромные воздушные пузыри. В памяти Джага пронеслась вереница странных забытых видений, которые сейчас напомнили о себе. Он увидел, как в небе в строгом строю летели огромные "летающие крепости". С оглушительным ревом они так медленно двигались, что казалось, вот-вот рухнут на землю. В тот день, испугавшись, Джаг забился под большой вывороченный пень и несколько часов просидел там, трясясь и лязгая зубами от страха. С тех пор он никогда больше не видел самолетов.

– Какой красавец, а? – воскликнул Гарри. Его глаза сияли.

Кавендиш был просто потрясен увиденным. Указательным пальцем он сдвинул шляпу на затылок и вместе с Гарри медленно двинулся вдоль фюзеляжа.

– Черт бы меня побрал, – пробормотал он. – У этого старика действительно есть самолет.

– Правда, он хорош? – не унимался Гарри. – Я чищу его каждый день. На всей земле не найдешь самолета в таком прекрасном состоянии.

И действительно, корпус самолета, изготовленный из дюраля, блестел, как новенький.

– Я никогда не видел такого самолета, – сказал Кавендиш. – Он сделан, конечно, очень давно. Наверное, еще твоим прадедом, да?

Старик укоризненно глянул на него.

– Вопрос на засыпку: ты смог бы отличить биплан от дирижабля? – указав пальцем на самолет, он объяснил:

– Это "Юнкерс-87Б". Он построен не здесь! Кресты, которые ты видишь на крыльях и фюзеляже, являются эмблемой Третьего рейха. Это очень интересная модель. Она была гвоздем нашего музея. После остановки конвейера все самолеты вывезли, за исключением этой старой кукушки. С него сняли только вооружение, а все остальное оставили.

Джаг с восторгом смотрел на самолет. Он всегда восхищался всякого рода механическими устройствами. Нерешительно положив руку на носовую часть фюзеляжа, он удивился, что металл такой холодный. Заметив его волнение, Кавендиш произнес:

– Подойди поближе, он не кусается! Антикварная вещь! Ты можешь ласкать его, но не дождешься, чтобы он отблагодарил тебя рокотом мотора!

– Для этого сначала нужно научиться гладить его по шерсти, – вмешался старик Гарри. – Только я могу заставить его заработать.

Кавендиш застыл на месте.

– Не хочешь ли ты сказать, что мотор работает?

Гарри даже поморщился от такого неуважительного отношения к себе.

– Работает, да еще как! – проворчал он. Ты, конечно, не поверишь, однако, я не только чищу его, но и обслуживаю все узлы! Самолеты не любят грязи, насекомых, паразитов... и особенно невежд!

Возмущенно глянув на Кавендиша, старик ухватился руками за винт и, тяжело дыша, начал его вращать.

– Перед запуском нужно сдвинуть поршни с мертвой точки и провернуть вал, – прокомментировал он.

Затем Гарри нырнул под крыло и по самодельной лестнице влез в открытую кабину. Усевшись на место пилота, Гарри жестом показал, чтобы все посторонние отошли подальше. Джаг попятился, а Кавендиш, нахально скрестив руки на груди, вызывающе воззрился на старика.

И вдруг винт медленно тронулся с места, мотор пару раз чихнул, а потом все его 1100 лошадей довольно заржали. В ангаре раздался мощный рев, сопровождаемый неудержимым потоком воздуха. Шляпа с головы Кавендиша слетела и колесом покатилась по полу.

В одно мгновение ангар наполнился дымом, который медленно поднимался к металлическим фермам перекрытий, на которых держалась крыша.

Устроившись в кабине летчика, Гарри весело улыбался, словно шестилетний мальчишка, нашедший под елкой подарок от Деда Мороза. Шум мотора, гул ангара и мелкая вибрация фюзеляжа доставляли ему огромное удовольствие.

Удовлетворенный впечатлением, произведенным на Джага и Кавендиша, Гарри сбросил газ, заглушил двигатель и высунулся из кабины самолета, разгоняя ладонью клубы дыма, которые заполнили ангар.

– Ну как, ребята, что вы теперь скажете? – закричал он, спрыгивая на землю.

Когда под сводами ангара стихли раскаты эха, Кавендиш поднял шляпу, несколько раз ударил ею по ноге, чтобы выбить пыль, и наконец сделал заключение:

– Клянусь, я съем свою шляпу, если этот летающий гроб сможет оторваться от земли!

Набычившись и побагровев от ярости, Гарри возмущенно заорал:

– Летающий гроб?! Это же гордость люфтваффе! Никогда в жизни не слышал ничего более глупого! у тебя меньше мозгов, чем у сундука! Это великолепный самолет, и он летает!

Кавендиш замотал головой и, прикурив сигару, заявил:

– Что касается меня, то лучше я выпью целый котел твоей проклятой настойки, чем хоть одной ногой ступлю в кабину этой старой колымаги.

Внезапно раздался резкий, пронзительный свист, заставивший всех вздрогнуть. Джаг со всех ног бросился к выходу из ангара.

Энджел вернулся!

Планируя на высоте около пятидесяти метров, он описывал широкие круги над заводом.

Ошалев от радости, Джаг козырьком приставил руку ко лбу, чтобы получше рассмотреть своего любимца. Теперь Энджел летал уверенно и грациозно. Он и выглядел уже совсем иначе. Стадия перерождения завершилась, жутковатые аномалии исчезли, и теперь в небе парил гордый человек-орел.

Острая боль опять пронзила мозг Джага, и он схватился обеими руками за голову. Перед его мысленным взором вновь замелькали картинки из жизни летающих людей...

Джаг видел, как одетые в кожу охотники преследовали людей-птиц вплоть до самых гор, стреляя короткими очередями, чтобы выбить их из небольших укрытий и заставить снова подняться в воздух. Существа, подобные Энджелу, со сломанными крыльями в ужасе метались по скалам. А охотники отрубали им головы, вскрывали черепа и извлекали загадочный коралл, оставляя все остальное на съедение хищникам. Повсюду слышались крики о помощи, а бойня неумолимо и безнаказанно продолжалась.

На фоне ужасной бойни вдруг появилось гладкое лицо Энджела, и Джагу, наконец, все стало ясно.

– Он зовет нас на помощь! Его народ в опасности! – закричал в отчаянии Джаг.

– Что он говорит? – недоуменно спросил Гарри.

– Ничего, он начинает бредить, – ответил Кавендиш, на что старик понимающе кивнул головой.

– О эти взрослые дети! В конце концов они становятся самыми слабыми. Он слишком много пережил за последнее время. Испытания, выпавшие на его долю, помутили его разум. Будем надеяться, что рассудок вернется к нему.

– Будем надеяться, – кивнул Кавендиш.

– Ладно, у меня свои проблемы, мне нужно похоронить женщин. Не хочу, чтобы их сожрали крысы...

Когда Гарри ушел, Кавендиш подошел к Джагу и положил ему руку на плечо.

– Ты совсем не спал, тебе нужно отдохнуть. – Я должен пойти за Энджелом!

– Ты пойдешь за Энджелом? – вздохнул Кавендиш. – И куда же? Как ты собираешься это сделать? Он же умеет летать. Ему наплевать на леса, горы, долины и орды убийц, которых больше, чем грязи! А у тебя нет ничего, кроме собственных ног. Нет даже коня!

– Меня это не интересует! – отрезал Джаг. – Я все равно пойду за Энджелом!

– Ты сначала хорошенько подумай, – посоветовал Кавендиш. – Ведь у тебя нет абсолютно никакой информации, кроме твоих галлюцинаций.

– Я уже решил. И это – не галлюцинации!

– У тебя ничего не выйдет, Джаг. Ты обязательно потеряешь Энджела из виду, заплутав в каком-нибудь дремучем лесу.

– Я возьму его с собой!

– Вы умрете от голода или от холода, а может быть, от того и от другого. А ты подумал о том, сколько времени тебе потребуется, чтобы добраться до того места, куда тебя зовет Энджел? Если хочешь знать мое мнение, ты совершенно зря проделаешь долгий путь: охотники успеют уничтожить всех крылатых людей, и ты увидишь только горы трупов.

Джаг был вынужден согласиться с этими доводами. Он и сам сомневался в успехе своего похода, но не мог смириться с фатальной безысходностью, с ролью стороннего наблюдателя.

Осознав свое бессилие, Джаг принялся нервно расхаживать по ангару, пока не наткнулся взглядом на фюзеляж "юнкерса". И тут в его голове родилась блестящая идея.

– Самолет! – закричал он.

– Какой еще самолет? – не понял Кавендиш.

– На самолете я смогу сопровождать Энджела!

– Ты соображаешь, что несешь? – возмутился Кавендиш. – Этот старый соловей просидел на ветке уже много лет и никогда не взлетит! Ты не хуже меня слышал, что это всего лишь музейная реликвия! А в музеях хранятся только отжившие свой век вещи!

– Он взлетит! – глухим голосом упрямо произнес Джаг. – Если хочешь, можешь остаться здесь! Я тебя насильно за собой не тащу.

И, не дожидаясь ответа, он решительно направился к старику Гарри, который упаковывал трупы в пропитанную гудроном бумагу.

– Никто меня не переубедит! – закричал ему вслед Кавендиш. – Я никогда никому не уступал! И еще не родился тот человек, который уговорит меня сесть в это корыто! – он швырнул на землю окурок сигары, сердито растоптал его каблуком сапога и выкрикнул: – И вообще, с какой стати я должен помогать какой-то эскадрилье бекасов, которых я никогда в жизни не видел и на которых мне наплевать!

* * *

Энджел приземлился. Застыв в неподвижной позе на верхушке каменной глыбы, он напоминал статую скульптора-сюрреалиста.

Стоя у плиты, старик Гарри вырезал из конского филе небольшие куски и бросал их в раскаленное масло. Машинально облизывая покрытые жиром пальцы, старик поднял на Джага грустные глаза и покачал головой:

– Я хочу, чтобы ты знал, мой мальчик: я еще ни разу в жизни не управлял самолетом. Я хорошо изучил машину, точно знаю назначение всех систем управления, и мог бы манипулировать ими с закрытыми глазами. В течение нескольких лет каждый вечер перед сном, и даже во сне, я повторял все эти операции. Тысячу раз я пролетал над окружающим нас лесом, взлетал к солнцу, мчался над пустынями и самыми высокими горными вершинами. Я почти касался верхушек морских волн и колосьев обширных полей, таких же светлых и пышных, как прекрасные волосы Кристаль... Но это ничего не меняет, все происходило только во сне, а реально я никогда не управлял самолетом, – закончил он и перекрестился.

Стоя чуть поодаль и прислушиваясь к их разговору, Кавендиш довольно рассмеялся.

– Ну, что я тебе говорил? Все это басни и красивая ложь! Старик запутался в своем вранье. Ведь совсем недавно он утверждал, будто эта алюминиевая кастрюля может летать. А теперь говорит, что все это ему только приснилось!

Не обратив ни малейшего внимания на замечание Кавендиша, Джаг тихо сказал Гарри:

– Для меня это не имеет никакого значения, я верю в вас. Я уверен, что вы заставите самолет взлететь!

Старик почесал затылок и задумчиво произнес:

– Все дело в том, что у меня нет особого желания к перемене мест. Улетев отсюда, я потеряю все, а здесь я у себя дома.

– Но вы же не можете остаться здесь совсем один!

– Как раз наоборот! Сейчас я хочу пожить спокойно. Я смогу делать то, что захочу. И потом, все мои родственники похоронены здесь, на кладбище за ангаром, в самом начале взлетной полосы. Кому-то же нужно ухаживать за могилами.

– Вы всегда сможете вернуться! – настаивал Джаг.

Кавендишу надоела бессмысленная болтовня, и он решил вмешаться, чтобы направить разговор в другое русло.

– Вы договоритесь чуть позже, – облизываясь, сказал он. – Еще немного – и мясо пригорит.

У Джага не было аппетита, и он вновь насел на старика:

– Так что вы скажете?

– Вернуться, вернуться... Легко сказать! Ведь я даже не знаю, куда вы собираетесь лететь...

– Лично я никуда не собираюсь лететь, это его личное дело! – вновь вмешался Кавендиш.

– В любом случае, независимо от того, куда мы полетим, я не уверен, что смогу найти горючее на обратную дорогу!

– А разве вы не можете взять его с собой? – спросил Джаг.

– Топливные баки не рассчитаны на большой запас горючего, к тому же это очень опасно!

Джаг на мгновение задумался, потом его глаза заблестели, и он решительно заявил:

– В таком случае вы научите летать меня самого!

– Научить тебя летать на самолете? – изумленно пробормотал Гарри.

– Ну конечно! Вы покажете мне все, что освоили сами.

– Невозможно! – решительно покачал головой старик. – Этому нельзя научиться, тем более за такое короткое время.

В ответ на эти слова Джаг схватил старика за шиворот его мехового тулупа, оторвал от земли и гневно прошипел:

– Вы научите меня летать! И немедленно! Я должен вылететь до наступления темноты!

 

Глава 7

Кавендиш уныло рассматривал пустую коробку из под сигар. Это конец! Не осталось ни одной сигары! И нет ни малейшего шанса найти на этой промерзшей земле хотя бы один листочек табака. Сдерживая раздражения, он закрыл коробку, сунул ее в нагрудный карман и обратился к Джагу:

– Ты не имел права разговаривать с ним в таком тоне! В целом, он неплохой старик. А ты угрожал ему, словно злейшему врагу. Если бы не он, ты был бы подстилкой у трех тигриц. А теперь, вместо благодарности, ты собираешься угнать его собственный самолет!

Джаг и впрямь чувствовал себя неловко. Теперь он понимал, что поступил несправедливо по отношению к Гарри. Джаг старался понапрасну никогда не прибегать к насилию. Конечно же, Кавендиш прав. Однако Джаг ничего не мог с собой поделать, это было выше его сил. Несколько раз он выбегал на улицу, чтобы убедиться, что Энджел все еще сидит на камне, и встретить старика, заканчивавшего захоронение трупов. Поскольку Джаг ничего не ответил, Кавендиш решил снова убедить его отказаться от своей затеи.

– Ты больше не принадлежишь самому себе, Джаг! Ты отдаешь себе отчет в том, что собираешься сесть в самолет, о котором не имеешь ни малейшего понятия? Ты хочешь лететь, не зная куда и зачем! По-моему, это уже слишком! И все из-за каких-то галлюцинаций!

Джаг вздрогнул, откинул назад черные волосы, посмотрел в заросший паутиной потолок и медленно заговорил:

– Если бы мы с тобой находились в разных частях света, и если бы Энджел передал мне сигнал, что ты попал в беду, я бросил бы все и помчался к тебе на помощь. Лучше считаться сумасшедшим, чем трусом!

Кавендиша задели эти слова, но не убедили.

– Ну пойми же, что кроме седла ты не касался своей задницей ничего другого! Ты даже не умеешь крутить баранку самой простейшей машины! А тут сразу решил сесть в самолет! Ты хоть понимаешь, что задумал? Ладно бы это был современный самолет, который, насколько мне известно, может летать почти самостоятельно, но ведь это самолет эпохи древних войн! Или ты забыл об этом? Чтобы сесть за штурвал и подняться в воздух, летчики тренировались месяцами! А ты хочешь вот так просто взлететь, наслушавшись басен старого чудака, мозги которого высушены вонючей самогонкой? Пойми, что эта машина более чувствительна и капризна, нежели молодой мустанг! Разница состоит в том, что, если самолет выйдет из твоего подчинения, ты гробанешься с высоты намного большей твоего роста! Ты полетишь в пропасть глубиной не менее 500 метров! Ты хоть представляешь, что это такое? Поэтому стоит хорошенько подумать, не так ли? И потом я никак не возьму в толк, зачем тебе это? Что тебя заставляет ходить по лезвию бритвы? Ведь Энджел находится рядом, и ему ничто не угрожает!

– Энджел ждет меня, – вздохнув, прошептал Джаг. – Если я не последую за ним, он улетит один. С этого момента он полностью принадлежит крылатым людям. Он один из них и обязательно полетит догонять стаю, даже если это будет грозить ему смертью. Вот поэтому я должен быть с ним.

Совершенно сбитый с толку такими доводами, Кавендиш решил сделать последнюю попытку.

– Этот цинковый гроб не поднимался в воздух уже целую вечность. Он только снаружи блестит, как начищенный пятак, а внутри весь проржавел. Боюсь, конструкция не выдержит полетных нагрузок. И ты же сам слышал, как работает мотор. Нет никаких сомнений, что его вскоре заклинит. И тогда ты грохнешься на землю, словно мешок с дерьмом.

– Он не грохнется на землю! – неожиданно прозвучал хриплый голос Гарри, появившегося у входа в ангар. Старик крепко хватил по случаю похорон. Неуверенным шагом он подошел к Джагу и заявил:

– Я полечу с тобой! Я сам сяду за штурвал "юнкерса"!

– Ну теперь у вас полный экипаж! – захохотал Кавендиш. – Один идет воевать с воображаемыми охотниками на крылатых людей, а другой – набравшаяся до бровей старая перечница! Прекрасная парочка!

– Чтобы опьянеть, мне нужно еще столько же и даже больше, – бормотал старик. – Пока я копал промерзшую и жесткую, как камень, землю, мне показалось, что я немного задержался здесь. Я являюсь последним представителем династии авиастроителей, поэтому имею полное право пожить как следует. Вот потому-то я решился подняться в небо, посмотреть на новые земли, увидеть солнце, и немножко замочил это дело!

Решительно прервав пьяную болтовню, Джаг взял старика за плечи, развернул его и вывел во двор, сопровождаемый насмешливым взглядом Кавендиша.

* * *

– Вот это и есть взлетная полоса! – указал Гарри на заснеженную полосу, протянувшуюся на несколько сот метров. Чтобы самолет взлетел, ее нужно очистить от снега.

– Убрать с полосы весь снег? Да это же невозможно!

– Ничего не поделаешь. Если хочешь взлететь, нужно сделать это. И моли Бога, чтобы снег перестал падать и прекратился проклятый ветер, иначе он снова все заметет. Есть еще одно решение проблемы: можно расчистить только две колеи строго по ширине колес шасси самолета. Сейчас я выгоню "юнкерс" из ангара и проеду на нем вдоль всей полосы. А вы со своим другом будете идти по следу и отбрасывать снег в стороны. Нужно также убрать снег и из-под хвостового колеса.

– Ты слышал? – обратился Джаг к Кавендишу, подводя к нему захмелевшего старика.

– Ну, конечно, слышал, – ответил тот.

– Тогда не будем терять время. Хоть ты и не хочешь лететь с нами, тебе все же придется помочь мне и очистить одну колею...

– Полагаю, бесполезно еще раз взывать к твоему благоразумию? – после секундного колебания спросил Кавендиш.

– Ты правильно полагаешь, – ответил Джаг.

– Именно этого я и боялся. Так что же тогда мешает нам приняться за сизифов труд?

Лицо Джага просветлело.

* * *

Буря потихоньку затихала. Гарри выгнал самолет из ангара и проехал на нем вдоль всей взлетной полосы, уткнувшись носом почти в самый лес. При этом мотор дважды глох.

– Ты представляешь, что будет с вами, если эта старая мельница заглохнет во время полета? – спросил Кавендиш, отбивая ломом первый кусок льда.

– Конечно, понимаю, – вздохнул Джаг. – Мы камнем полетим вниз!

Сказав это, он взял в руки кирку и, словно бульдозер, принялся очищать от льда и снега колею для основного и хвостового колес.

Выбравшись из кабины самолета, старик Гарри пошел вдоль колеи, то и дело останавливаясь и втыкая в снег сигнальные флажки различного цвета по одному ему понятной схеме. Закончив эту загадочную операцию, он подошел к вырвавшемуся вперед Джагу.

– Если мы выскочим за последний оранжевый флажок, то через несколько секунд сыграем в ящик.

– Как это понимать? – спросил Джаг.

– Оранжевый флажок – последний рубеж. Если мы не взлетим на этой отметке, нам конец!

– А нельзя ли будет совершить повторную попытку?

– На это нечего рассчитывать. Чтобы оторваться от земли, нужно развить большую скорость. Остановиться будет просто невозможно. При резком торможении самолет развернется на ледяной полосе и перевернется. А поскольку баки полные, он взорвется, и от нас не останется и следа.

– А если не тормозить?

– Тогда самолет врежется в лес и сгорит там. И последняя деталь! Нужно добраться до оранжевого флажка и не выскочить из намеченной колеи. Если я не смогу удержать самолет...

Гарри не закончил фразу, да в этом и не было необходимости. Джаг и так все понял. Удачный взлет самолета был столь же вероятен, как и появление жаркого солнца за Полярным кругом.

Время от времени Джаг бросал взгляд на Кавендиша, который лениво ковырял лопатой снег. Вероятно, разведчик был прав: скорее всего, их проект закончится крупной неприятностью. Нужно быть сумасшедшим, чтобы решиться на подобный риск.

Еще секунда, и Джаг отказался бы от полета. Но перед его глазами вновь всплыла картина чудовищной резни. Он не мог бросить Энджела. У него не было никого, кроме Джага. При воспоминании о ребенке, он улыбнулся. Энджел не был им в полном смысле этого слова, но трудно было подобрать другое, более точное слово. А для Джага он всегда был и останется ребенком.

Увидев, что Гарри внимательно смотрит на него, Джаг заволновался.

– Вы не хотите лететь? – спросил он у Гарри.

– Конечно же хочу! Но если ты будешь стоять столбом, мы никогда не взлетим!

Согласно кивнув, Джаг с удвоенной энергией принялся за работу.

Припорошенный тонким слоем снега "юнкерс" ждал своего часа в самом начале взлетной полосы у стены завода. После продолжительной обкатки, его двигатель работал ровно и мощно. Гарри на совесть отрегулировал зажигание и подачу топлива. Джаг, не имевший ни малейшего понятия о работе механизмов, воспринял его работу, как некое священнодейство.

Стоя возле фюзеляжа "юнкерса", Джаг внимательно наблюдал, как Энджел кружится в небе. Странно, но он взлетел в тот самый момент, когда самолет был выведен на взлетную полосу. Поднявшись в воздух, Энджел что-то торжествующе прокричал, словно понимая, что люди также готовы к вылету.

Гарри словно с цепи сорвался – он волчком кружился вокруг самолета, отдавал какие-то бестолковые команды и в тысячный раз требовал проверить то один узел, то другой.

Как и положено пилоту, он надел большие темные очки, которые делали его похожим на мотоциклиста, орды которых носятся по дорогам, подошел к Джагу и кивком головы указал на низко плывущие облака.

– Надо спешить. Посмотри на небо. Когда оно приобретает такой оттенок, пурга может зарядить на целую неделю.

Джаг согласно кивнул и резко обернулся, почувствовав, что за спиной кто-то стоит. И действительно, он нос к носу столкнулся с Кавендишем, в руках которого был карабин, а за спиной – мешки с золотом.

– Что такое? – удивился Джаг.

– Я лечу с вами, – невозмутимо пояснил Кавендиш и, повернувшись к Гарри, спросил: – Это, надеюсь, допустимо с точки зрения технических возможностей самолета?

– Что касается веса, то тут нет никаких проблем. Машина рассчитана на боевую нагрузку в четыре тонны. Нам столько не набрать. Проблема заключается в другом – это двухместный самолет. В кабине спиной друг к другу садятся летчик и стрелок-радист. "Юнкерс-57", его еще называли "Штукас" – штурмовик. Он может наносить бомбовые удары, атаковать на бреющем полете. А вот здесь находится сирена. Когда воздух попадает в эти отверстия, раздается такой вой, что противник на земле не знает, куда бежать от страха! Нужно попробовать, она должна работать!

Гарри замолчал, подошел к шасси и любовно погладил обтекатель.

– Прекрасная машина, не правда ли? Она хорошо поработала в свое время! В воздушных боях с истребителями – вряд ли, у нее невысокая скорость, а вот при штурмовках наземных и надводных целей – обязательно! Самолет мог нести до пяти бомб: четыре легких под крыльями и полутонную – под фюзеляжем. Сзади располагался пулемет стрелка-радиста, еще два находились в крыльях. А это воздушные тормоза. Они смонтированы на нижней плоскости крыльев и предназначены для гашения скорости при посадке и облегчения выхода из пике.

Посмотрев на Гарри, увлеченно рассказывавшего о самолете, Джаг понял желание старика остаться на своем заводе даже одному. Нет, он не боялся умереть от холода, голода или усталости, отправившись куда-нибудь в путь. Его удерживал здесь только самолет. Только самолет и ничто другое. Нужно было видеть, с каким воодушевлением он рассказывал о нем. В своих объяснениях Гарри уделил особое внимание выходу из пике. На вопрос Джага, что это означает, Гарри, нахмурив брови, изобразил этот маневр рукой.

– Исимельман, пикирование и прочие словечки – профессиональные авиационные термины. Выход из пике – это очень деликатный, тонкий маневр, если запоздаешь с его выполнением, то неизбежно врежешься в землю. Нужно также избегать пикирования на большой скорости, так как это вредно влияет на организм, можно даже потерять сознание. Это явление называется "черной вуалью". Жертвой ее стали многие летчики. Но нам нечего боятся, так как мы не собираемся пикировать. Лично я предпочитаю подъем, а не пикирование.

– Я тоже, – неожиданно вмешался уже уставший от болтовни Кавендиш. – Так я могу лететь с вами или нет?

Старик надул щеки и снова пустился в объяснения:

– Тебе придется пролезть через кабину в хвост самолета и как-нибудь устроиться там. Сидеть придется спокойно, не дергаясь, иначе самолет выскочит из колеи, которую вы только расчистили. Вот и все! Что ты на это скажешь?

– Меня это вполне устраивает, – спокойно ответил Кавендиш.

– Тогда можно взлетать, – сказал, потирая руки, Гарри.

Джаг удивленно взглянул на Кавендиша.

– Ты передумал?

– У меня кончились сигары, – просто ответил тот, похлопав себя по пустому карману. Затем он указал на кружившего вверху Энджела и добавил: – Я бы предпочел, чтоб он прекратил кружиться над нами, как лунь! Я и так уже чувствую себя мертвецом...

Кабина "Штукаса" была рассчитана только на двоих, и Кавендишу пришлось пробраться через нее в хвост и устроиться между шпангаутами фюзеляжа, ударившись раз десять головой об элементы конструкции. Самое удивительное, что он не потерял при этом свою шляпу. Не прошло и двух минут, как он начал жаловаться на неудобства и тяжелый запах в отсеке. Напомнив Джагу о своем возрасте, он попытался даже уговорить его поменяться местами, но слишком узкий лаз не позволял осуществить это, и Джаг занял свое место стрелка-радиста.

Последним в кабину забрался Гарри, он еще раз проверил все механизмы управления и запустил двигатель. Фюзеляж самолета завибрировал, отчего резко ухудшилось и без того плохое настроение Кавендиша.

– Итак, провожу последнюю проверку! Если у кого есть желание пописать на дорожку, то давайте, только побыстрее! – захохотал Гарри.

Однако и эта шутка не развеяла дурных предчувствий Джага и Кавендиша. У обоих сложилось тягостное впечатление, что с этого момента они перестали быть хозяевами своей судьбы. Раньше, даже в самых критических ситуациях многое зависело от их умения постоять за себя. Сейчас все было иначе. Обстоятельства сложились так, что они просто были вынуждены воспользоваться столь необычным и опасным средством передвижения. Сейчас они оказались в роли сторонних наблюдателей, полностью зависящих от летчика и самолета.

Удобно устроившись за штурвалом, Гарри принялся в последний раз проверять функционирование всех узлов самолета, сопровождая громким смехом и скабрезными замечаниями всякий удачно прошедший тест. Все это весьма сильно раздражало Кавендиша.

– Ну, кажется, все, можно покидать родную землю! Теоретически запас топлива рассчитан на шестьсот километров полета, но, поскольку мы летим без груза, добавим еще сотню. Будем надеяться, что этого окажется вполне достаточно...

Его замечание осталось без ответа, поскольку в данный момент остальные члены экипажа просто потеряли дар речи.

– После взлета возьмем курс на север, – продолжал рассуждать Гарри. – Мы можем лететь со скоростью 400 километров в час, но боюсь, Энджел за нами не угонится. Полетим в два раза медленнее. Было бы хорошо, если в он летел впереди и указывал дорогу.

– Он знает, что делать, – буркнул Джаг.

– Вот и хорошо. Пристегнемся, и в путь! Вперед, небесные рыцари!

Самолет взревел и медленно тронулся с места.

 

Глава 8

Взмыв высоко в небо, Энджел издал призывный крик и устремился на север.

А на земле "юнкерс" проскочил первый флажок. Гарри изо всех сил старался держать самолет в колее. Полностью открыв заслонку газа, он ждал момента, когда можно будет взять штурвал на себя.

Скрючившись позади кабины, Кавендиш чутко прислушивался ко всем звукам, которые до него доносились.

– Что там происходит? – заволновался он. – Джаг, что ты видишь?

– Ничего, кроме снежной бури, заметающей наши следы.

– Мне наплевать, что делается сзади! Что впереди? Гарри, все нормально? – закричал он.

Гарри взмок от напряжения. Самолет потянуло влево, и старику потребовались неимоверные усилия, чтобы вернуть его в колею, не снижая скорости.

– Только что прошли второй флажок, – объявил Джаг.

– Говори мне обо всем, что видишь, – нервничал Кавендиш. – А почему не отвечает этот старый хрен?

Вцепившись в штурвал, Гарри, казалось, ничего не слышал. Пот градом катил по его лбу и, проникая под очки, заливал глаза. Стена леса неумолимо приближалась.

– Мы никогда не взлетим! – панически выкрикнул Гарри.

Пары алкоголя из него уже выветрились, энтузиазм иссяк, и старик, трезво оценив ситуацию, здорово перепугался.

Джагу тоже было не по себе, но он старался не поддаваться панике.

– У нас ничего не получится! – выл старик, трясясь мелкой дрожью.

Положив руку ему на плечо, Джаг ободряюще сжал его.

– Все будет хорошо! – громко крикнул он, стараясь перекричать рев мотора. – Все получится!

Вот и оранжевый флажок! Они проскочили мимо него с такой скоростью, что Джаг даже не сразу понял, что роковая черта осталась позади. Взлетная полоса впереди уменьшилась до размеров носового платка. Зеленая стена леса угрожающе надвигалась, стремясь зажать самолет в гигантские смертельные тиски.

– Действуй! – сильно встряхнул старика Джаг.

Гарри изо всех сил потянул на себя штурвал, но самолет не слушался. Простояв на земле долгие годы, это коллекционное "жесткокрылое насекомое", казалось, полностью утратило свои летные качества.

Тело Джага охватила противная мелкая дрожь. С необычайной отчетливостью он вдруг понял, что произойдет через секунду. Развив такую скорость, самолет уже не сможет остановиться, и они разобьются, не оторвавшись от земли ни на сантиметр.

Но вдруг толчки прекратились, а стена леса резко ушла вниз. Джаг судорожно ухватился за стенки кабины. "Юнкерс", оторвавшись от взлетной полосы, едва не зацепил колесами верхушки деревьев и взмыл над лесом. Громкий вздох облегчения вырвался из груди Джага, а Гарри издал громкий торжествующий вопль.

Кавендиш, сидя в тесном отсеке фюзеляжа, не мог даже пошевельнуться. В результате перегрузки его прижало к днищу отсека, и он застыл в скрюченной, неподвижной позе, словно зародыш во чреве матери.

– Что за шум? – проворчал он, когда Джаг, изловчившись, помог ему принять более удобное положение.

– Нам удалось! Мы поднялись и теперь летим!

С огромными усилиями Кавендиш все же умудрился дотянуться до стекла кабины. Наверное, увиденное ничуть не вдохновило его, поскольку он тут же юркнул обратно, заняв свое прежнее место.

– Ты не голоден? – спросил его Джаг.

– С чего это вдруг я должен проголодаться? – изумился Кавендиш.

– Ты обещал съесть свою шляпу, если самолет взлетит...

– Обещал, точно обещал! – захохотал Гарри.

– Взлететь – это еще полдела. Главное – сесть. Вот тогда и поговорим! Правда, если нам удастся сделать это...

– Энджел летит прямо по курсу, недалеко от нас, – доложил Гарри. – Он летит строго на север. Наверное, он каким-то образом умеет безошибочно определять направление. Кстати, не желаете ли взглянуть на чистое голубое небо?

Не дожидаясь ответа, он потянул штурвал на себя. Самолет круто взмыл вверх. Вскоре стекло кабины покрылось каплями: самолет вошел в дождевое облако.

Джаг потерял равновесие и, чтобы не упасть в "нору" Кавендиша, вцепился руками в борта самолета. Его сиденье было снабжено специальными ремнями безопасности, но Джаг не захотел сковывать ими свои движения. Видимость была почти нулевая, и в белом тумане едва различались лишь крылья "юнкерса". Неожиданно корпус самолета завибрировал. Джаг увидел, что одна из заклепок в кабине готова вот-вот вывалиться из своего гнезда. Сердце его сжалось.

– Может, не следует подниматься так высоко? – неуверенно спросил он у Гарри.

– Я хочу увидеть солнце! – улыбаясь, ответил старик. – Я много лет мечтал об этом!

– Увидишь потом, когда прилетим на место. Не потеряй из виду Энджела!

– Я хочу сейчас! Я слишком долго ждал этого момента! – упорствовал Гарри. – Не волнуйтесь, я справлюсь с управлением. А если вам что-то не нравится, я никого не держу. Можете выходить!

Кавендиш сердито ткнул Джага кулаком в плечо.

– Летающий гроб с сумасшедшим пилотом, – проворчал он. – И какого черта я с вами связался? Если мы приземлимся живыми, обещаю, что брошу курить!

* * *

Казалось, облака никогда не кончатся. В работе мотора послышались перебои, скорость подъема замедлялась с каждой минутой. Крылья покрылись слоем инея, стекла обледенели, и в кабине стало темно. Вдруг послышался странный скрип, как будто самолет сжимали невидимые тиски. Джаг почувствовал, что ему становится труднее дышать. Кровь прилила к вискам, в ушах зазвенело.

– Заставь его снижаться, иначе мы скоро задохнемся без кислорода, – прохрипел из своей норы Кавендиш.

Джаг мгновенно вспомнил о горной болезни, которая дает о себе знать на большой высоте. Перед его мысленным взором поплыли картинки из недавнего прошлого. Он вновь почувствовал себя рабом Империи на Колесах, с Шагреневой Кожей на шее. Она сжималась вокруг шеи раба, если тот выходил за пределы определенной зоны. Джаг заново пережил штурм Палисады – крепости-цитадели Костяного Племени, в которой обитали безжалостные и коварные каннибалы; опять встретился с Монидой, единственной женщиной, которую любил...

– Джаг, он погубит нас! – закричал Кавендиш. – Сделай же что-нибудь!

Невидящими глазами Джаг посмотрел на посиневшего Кавендиша. В данный момент Джага ничто не тревожило. Никакая сила не смогла бы расшевелить его. Он плавно погружался в сон, а остальное не имело ровно никакого значения. Им овладело полнейшее безразличие, и ему совершенно ничего не хотелось. Усталый, разбитый, но чувствующий себя счастливым, он не хотел ничего менять. Будто сквозь туман он видел Кавендиша, тело которого сотрясали конвульсии. Из ноздрей на бороду разведчика капала кровь. В следующую секунду глаза Кавендиша закрылись, а голова безвольно упала на грудь.

Джаг нахмурил брови, но не шелохнулся. Он чувствовал, как его веки тоже медленно смыкаются, а к горлу подступает горький комок. Но неожиданно полумрак рассеялся, и самолет вырвался в царство солнечного лазурного рая. Яркий ослепительный свет вывел Джага из оцепенения.

– Гарри! – закричал он. – Снижайся, иначе мы сдохнем здесь! Мы уже и так на грани гибели! Хватит! Начинай снижение!

Не услышав ответа, Джаг попытался дотянуться до плеча Гарри.

Это оказалось очень непросто, поскольку самолет карабкался почти вертикально вверх. Кроме того, навалившаяся на плечи тяжесть требовала колоссальных усилий для выполнения любого, даже самого элементарного движения. Джаг с ужасом ощутил свое полное бессилие.

Буквально лежа на Кавендише, он ухватился за шпангоут кабины и, с трудом подтянувшись, сумел подобраться к креслу пилота.

От увиденного волосы на голове Джага зашевелились. Старик Гарри застыл в неудобной позе, приткнувшись правым виском к фонарю кабины.

Посиневшие губы старика застыли в блаженной улыбке героя, совершившего невиданный в мире подвиг. Сообразив, наконец, что Гарри мертв, Джаг похолодел от страха. В голове его вихрем пронеслись ужасающие видения близкой катастрофы. Джаг не представлял, что следует предпринять, чтобы предотвратить неминуемую гибель. Положение казалось совершенно безвыходным.

Не отдавая отчета в своих действиях, он принялся расталкивать старика и громко звать его по имени. Все было бесполезно. Самолет все еще набирал высоту, но мотор работал с перебоями, и скорость продолжала падать.

Джаг понял, что через несколько мгновений самолет перевернется и камнем полетит вниз, если до этого перегревшийся мотор не взорвется и не разнесет самолет на куски, подарив ему и Кавендишу "счастье" свободного падения.

Срочно требовалось что-либо предпринять. Однако Джаг не имел ни малейшего понятия, что следует делать. Кроме того, страшная усталость и неуверенность в своих силах буквально парализовали его волю.

Зажмурившись, он собрался с духом и, зарычав, словно раненый зверь, ринулся вперед. С огромным трудом он протиснулся между остеклением фонаря и спинкой кресла, затем схватил старика за плечи и потянул его из кресла летчика. Сначала Джаг хотел открыть фонарь кабины и выбросить тело Гарри за борт, но потом отказался от этой затеи, опасаясь, что не справится с этой задачей, и самолет свалится в штопор. Тогда он начал сантиметр за сантиметром протискиваться в кресло летчика.

На приборной доске горело множество лампочек, а стрелки большинства приборов находились уже в критической красной зоне. Бесконечно уставший и обессилевший, Джаг сел в кресло пилота, тупо глядя на циферблаты приборов. Он ничего не понимал в управлении самолетом и пожалел, что не настоял на том, чтобы Гарри хоть чему-нибудь научил его. Но разве мог Джаг предположить, что когда-нибудь окажется один на один со штурвалом летящего самолета!

Голова Джага буквально раскалывалась от нестерпимой боли, а сердце выпрыгивало из груди. В бессилии он зарычал, как затравленный зверь.

Собрав все свое мужество, он сосредоточился и вспомнил рассуждения Гарри о том, что для набора высоты нужно потянуть штурвал на себя, следовательно, чтобы направить самолет вниз, требовалось переместить его в обратном направлении – от себя.

Обеими руками Джаг ухватился за штурвал и стал толкать его от себя. Ни с места. Штурвал дрожал в ладонях, но не сдвигался ни на миллиметр. Тогда Джаг откинулся на спинку кресла и начал давить на неподатливый рычаг обеими ногами. Тот немного подался вперед, на что самолет мгновенно отреагировал, клюнув носом.

Окрыленный первым успехом, Джаг отжал штурвал до отказа.

Подчинившись законам аэродинамики, а также закону земного притяжения, "юнкерс" сорвался в стремительное пике. Ударившись обо что-то головой, Джаг потерял сознание. Последнее, что он заметил, был сноп искр перед глазами.

* * *

Протяжный воющий звук вернул Джага к реальности. В долю секунды он все понял: завывала хваленая сирена, которая наводила ужас на противника, когда "юнкерс" пикировал на цель или проносился над землей на бреющем полете. Сейчас этот рев вырвал Джага из забытья и предоставил ему возможность побороться за жизнь.

На лобовом стекле, покрытом коркой льда, образовалось небольшое прозрачное пятнышко. Солнечные лучи растопили лед, пока Джаг пребывал в обмороке. Сколько времени длился обморок, Джаг не знал, но надеялся, что он длился не более пары секунд. Внезапно в кабине потемнело – самолет снова вошел в облака. Снаружи ничего не было видно, и Джаг решился на крайнюю меру – щелкнул замком фонаря и отбросил его назад. В кабину мгновенно ворвался мощный поток ледяного воздуха и, ударив в откинутый фонарь, сорвал его. Перед глазами Джага замелькали разноцветные пятна, на мгновение он вновь потерял сознание, но тут же очнулся.

Предоставленный самому себе, самолет стремительно несся к земле, словно сокол, заметивший добычу. С трудом преодолев сопротивление мощного потока холодного воздуха, Джаг дотянулся до штурвала и потянул его на себя. В этот момент самолет вынырнул из облаков, и земля с огромной скоростью понеслась ему навстречу. Все вокруг ревело, штурвал заклинило, и обезумевший от страха Джаг, вцепившись в него мертвой хваткой, с такой силой тянул неподатливый рычаг к себе, словно хотел вырвать его с корнем. И вдруг свершилось чудо – скорость падения замедлилась, самолет выровнялся и, наконец, перешел в горизонтальный полет.

Джаг перевел дух и, испытывая огромное облегчение, выглянул за борт.

Сердце его забилось от радости, когда он увидел Энджела, который летел чуть ниже и впереди. По телу Джага прокатилась теплая волна, словно он на мгновение погрузился в ванну с горячей водой.

Джаг мгновенно понял, что это тепло и чувство облегчения передал ему Энджел. Однажды ребенок уже оказал Джагу аналогичную поддержку, когда тот, желая раскрыть секрет ненавистного ошейника, воспользовался чудесным действием дакара и, покинув свою телесную оболочку, проник в святая святых Империи на Колесах – вагон с электроникой; управлявшей Шагреневыми кожами.

Теперь Джаг летел за Энджелом, обдумывая положение, в котором оказался. Он принялся осторожно касаться различных кнопок, ручек и рычажков на панели управления, не включая их, а просто пытаясь понять их назначение.

Энджел, уловив обеспокоенность Джага, и тут пришел ему на помощь, приняв каким-то образом управление самолетом на себя. Он поочередно проверил назначение всех систем управления, уточнил связь между скоростью и подъемной силой, испытал действие элеронов и руля высоты, то увеличивая, то уменьшая скорость полета, резко бросая самолет в сторону, посылая его вниз и возвращая на прежний курс. За короткое время Энджел овладел всеми секретами сложной машины, и она продолжала полет по его командам, хотя за штурвалом находился Джаг.

Значительно повеселев, он оценил вмешательство Энджела и постарался запомнить результаты произведенных на его глазах испытаний.

Почувствовав уверенность в себе, Джаг успокоился и, наконец, вспомнил о Кавендише. Именно в этот момент сзади загремели такие отборные ругательства, что Джаг от неожиданности даже втянул голову в плечи.

* * *

На небольшой скорости "юнкерс" летел за Энджелом, в точности повторяя все его повороты, подъемы и снижения.

Так они пересекли границу холодных Северных территорий и оставили позади обширную сверкающую пустыню, населенную гигантскими тараканами-мутантами в блестящих панцирях, с торчащими усами-антеннами.

"Юнкерс" – ревущий стальной монстр, уверенно прокладывающий свой путь в небе, – наводил ужас на местных жителей, всевозможных мутантов и бродяг. Внизу своим чередом шла массовая миграция людей и животных, повсюду царили варварство и жестокость, и человек в этом царстве зла занимал главенствующее положение.

Оправившись от потрясения и полностью придя в себя, Кавендиш изумленно таращился по сторонам.

– Послушай, неужели ты и в самом деле управляешь самолетом? – недоверчиво спросил он.

– Да, здесь нет никакого колдовства, нужно просто чувствовать машину, – с улыбкой ответил Джаг. – Самолет, как и конь, поддается укрощению. Если ты можешь приручить коня, значит сможешь управлять и самолетом! Хочешь попробовать?

Кавендиш, зачарованный окружающим видом, не ответил. Раньше ему никогда не доводилось видеть землю с высоты птичьего полета. Вдали, над бескрайней равниной, небо вдруг вспыхнуло ярким фейерверком метеоритного дождя. Чуть в стороне проснувшийся вулкан извергал тучи пепла и раскаленные потоки лавы.

Когда "юнкерс" сделал очередной вираж, Кавендиш произнес:

– Возможно, я зря сомневался в твоих способностях по укрощению аэропланов, но мне кажется, мы летим слишком долго. Не боишься, что у нас кончится топливо? Что мы тогда будем делать?

– В любом случае у нас нет выбора, – ответил Джаг, совершенно не представляя, по какому из приборов следует определять количество оставшегося топлива. – Но думаю, что чем меньше запас горючего, тем меньше шансов взорваться при посадке.

Встав на колени на заднее сиденье и ухватившись за спинку кресла пилота, Кавендиш хрипло спросил:

– Джаг, а ты сумеешь посадить самолет?

– Это очень тонкий маневр, – уклончиво ответил Джаг.

– Но ты же умеешь останавливать коня! Или нет?

Джаг не ответил, сделав вид, что внимательно изучает местность внизу. Самолет летел над пустошью, изрезанной оврагами и поросшей красно-желтыми кустарниками.

Впереди, у самого горизонта, вырисовывалась горная гряда. Она быстро приближалась, и Джаг растерялся. Он вдруг понял, что этот пейзаж очень здорово напоминает ему тот, который он видел в своих странных видениях на авиазаводе. Именно в этих горах охотники подстерегали крылатых людей.

– Вот мы и прилетели! – срывающимся голосом произнес Джаг.

Ничего не понимая, Кавендиш нахмурил брови. Он хотел было уточнить, что именно Джаг имеет в виду, но летевший впереди Энджел, тревожно вскрикнул и стрелой взмыл в небо. В тот же миг загремели выстрелы, эхо которых прокатилось по лесистым склонам холмов.

– Что происходит?! – завопил Кавендиш.

– Это охотники за крылатыми людьми! Они обстреляли Энджела!

Уже довольно сносно освоив управление самолетом, Джаг бросил "юнкерс" в пике, направляя его к оврагу, где прятались охотники. Душераздирающе завыла сирена, и до смерти перепуганные охотники в панике бросились врассыпную.

Благодаря атаке Джага, Энджелу удалось выиграть время и быстро набрать высоту. Он поднялся на вершину горы, и связь между ним и самолетом прервалась. Джаг вдруг с ужасом осознал, что теперь вынужден будет самостоятельно управлять "юнкер-сом". Инстинктивно он потянул штурвал на себя и вывел самолет из пике буквально перед самым склоном освещенного солнцем холма.

Мотор несколько раз чихнул, и самолет начал клевать носом. Как Джаг ни старался, он так и не смог заставить машину вновь набрать высоту. "Юнкерс" стремительно падал, сопровождаемый ужасающим воем сирены.

Совершенно бессознательно Джаг повторял движения, которые раньше выполнял под руководством Энджела. Он опустил закрылки и сбросил газ.

Что-то неразборчиво бормотавший у него за спиной Кавендиш вдруг заорал:

– Будь проклято все то, что летает, и тот, кто думает, будто умеет летать!

Рухнув на тело лежавшего позади старика, Кавендиш сжался в комок и приготовился к самому худшему.

Колеса шасси от удара о землю отлетели в стороны. Проутюжив брюхом несколько сот метров, самолет подскочил, перевернулся через крыло и замер, подняв тучу пыли.

Спустя некоторое время пыль улеглась, и над обломками самолета показалась шляпа Кавендиша. Быстро расстегнув ремни, которые удерживали Джага в кресле, разведчик выволок его из кабины и потащил прочь от разбитого самолета. Джаг чуть дышал, но никаких ран на его теле, кроме ссадины на лбу, не было видно.

Прислонив Джага спиной к большущему валуну, Кавендиш перевел дух. Внезапно за его спиной раздалось громкое восклицание:

– Кавендиш, старый разбойник! Неужели это ты? Ну и способ ты выбрал, чтобы вернуться к людям!

Молниеносно положив руку на рукоять своего револьвера, Кавендиш обернулся, словно ужаленный... И его глазам предстало прелестное создание, от вида которого смутился бы любой, даже самый закаленный боец.

Расставив длинные стройные ноги и положив руки на бедра, на разведчика с улыбкой смотрела очаровательная женщина в коротких шортах из черной кожи, перетянутая двумя патронными лентами, скрещенными на высокой упругой груди.

Слегка оправившись от шока, Кавендиш медленно расправил плечи, снял шляпу и прошептал:

– Сибилла, мне кажется, что я в раю! Неужели это ты, все такая же молодая и красивая?

Отбросив назад копну длинных светлых волос, женщина рассмеялась, и разведчику показалось, будто он услышал хрустальный перезвон.

– Старый обольститель! Ты все тот же, а? – прощебетала она. – Ты изменился, Кавендиш. Что случилось с твоими волосами? И вообще, что произошло с тобой?

– Я слишком долго пробыл там, где мне не следовало быть. Ты слышала про Эдем? – произнес Кавендиш с легкой улыбкой.

– Кое-что слышала, – кивнула Сибилла.

– У меня там возникли кое-какие проблемы, так что пришлось задержаться.

– Вообще-то ты выглядишь неплохо, – придирчиво оглядев Кавендиша, заключила Сибилла. – Ты стал еще более мужественным и привлекательным.

– Неужели я и в самом деле слышу это? Не могу поверить!

– Ты вернулся, Кавендиш! – выдохнула она, и в ее глазах цвета морской волны промелькнули озорные искорки. – Кстати, кто это с тобой? – она кивнула в сторону Джага. – Я его раньше не видела. Это твой друг?

Кавендиш утвердительно кивнул.

– Он ранен? – снова спросила Сибилла.

– Думаю, нет. Просто слегка оцарапал лоб.

– Тем лучше, – ответила женщина, задержав взгляд на прекрасно сложенной фигуре Джага. – Красивый парень. Ладно, пойдем со мной, я представлю тебя своим людям.

Слегка озадаченный, Кавендиш последовал следом за ней.

 

Глава 9

Охотники разбили лагерь в одном из ущелий, рядом с небольшим озерцом, образованным множеством ручейков, стекавших с гор.

В центре лагеря, между палатками высился наспех сколоченный дощатый барак, крытый гофрированной кровельной жестью.

– Здесь мы все делаем вместе, – объяснила Сибилла, указывая на лагерь. – Мы привезли с собой химика, специалиста по переработке кораллов. Таким образом, вместо того, чтобы продавать сырой замороженный товар, мы договариваемся напрямую с покупателями и поставляем им уже готовое к употреблению концентрированное масло. А раньше владельцы лабораторий Нижних городов просто-напросто разоряли нас.

Совершенно обескураженный, Кавендиш механически кивал головой, слушая рассказ Сибиллы, хотя ничего не понимал ничего из ее объяснений. Осторожности ради он предпочел скрыть свою некомпетентность. Всему свое время...

Среди охотников, находящихся в лагере, Кавендиш увидел несколько знакомых лиц.

Закоренелые авантюристы, наемники, слетающиеся на золото, как стервятники на запах падали, они проводили свою жизнь в бесконечных поисках наживы, продаваясь более богатым и защищая интересы более сильных. Эти люди считались самыми неустрашимыми и отъявленными головорезами, они воплощали собой все мыслимые пороки, главным из которых являлась алчность. Как правило, они работали поодиночке, но иногда объединялись в довольно крупные отряды.

Кавендиш вполне допускал, что эти охотники имеют прямое отношение к гибели собратьев Энд-жела, но решил не высказывать вслух свои предположения. Взяв Сибиллу под руку, он предложил ей сходить проведать Джага, который уже должен был прийти в себя.

Достав из кармана носовой платок (этим платком Кавендиш пытался остановить кровь, потекшую у него из носа, когда самолет резко набрал высоту), он склонился над Джагом и, делая вид, будто промокает ему лоб, тихо шепнул:

– Держи язык за зубами! Ситуация пока не ясна, но про Энджела – никому ни слова!..

Затем он резко выпрямился и шагнул в сторону. Перед ошеломленным взором Джага предстала прекрасная Сибилла. Кавендиш представил их друг другу, и втроем они тут же направились к лагерю охотников.

Проходя вдоль горного ручья, Джаг наклонился, освежил лицо чистой холодной водой и, выпрямившись, взглянул на женщину.

– Признаюсь, я восхищена вашей идеей преследовать икаров на самолете, – заметила она. – И где вы только его откопали?

Кавендиш нарочито громко рассмеялся. Одна-единственная маленькая ошибка могла погубить все. Чтобы не раскрыть себя, им с Джагом требовалось быть очень и очень осторожными. К счастью, Джаг все понял и, не моргнув глазом, спокойно ответил:

– Самолет мы раздобыли на Севере, оттуда и летели.

– На Севере? – удивилась Сибилла. – Впервые слышу, что и там есть икары. Наши наблюдатели утверждают, что они обитают только здесь.

С сомнением покачав головой, Джаг вздохнул, прошелся взглядом по зазубренной горной гряде и небрежно поинтересовался:

– И много их осталось в этих местах?

– Не больше пятидесяти. Примерно столько же нам удалось сбить! – рассмеялась она, обманутая притворством Джага, затем повернулась к Кавендишу: – На этот раз, ты прибыл слишком поздно, приятель. Но если остальные не будут возражать, ты сможешь поучаствовать в последней охоте. Мы засекли место, где гнездятся икары. Видишь плато между двумя вершинами? Именно там они приземляются, пролетая по коридору между двумя скалами. Завтра утром мы атакуем их.

Стиснув зубы и с трудом сдерживая себя, Джаг посмотрел в направлении, указанном женщиной. Вероятно, Энджел уже прилетел к своим собратьям. Чтобы погибнуть там? Джаг поклялся не допустить кровопролития.

Внезапно он почувствовал на себе чей-то взгляд. Оглянувшись, он увидел, как Сибилла с откровенной соблазнительной улыбкой разглядывает его. Превозмогая ненависть и отвращение, Джаг улыбнулся в ответ.

* * *

С наступлением темноты большинство охотников вернулись в лагерь, неся прозрачные мешочки со льдом, в которых лежали оранжевые треугольные кристаллы. Эти мешочки охотники прямиком несли в дощатый домик.

Кавендиш никак не мог понять, что за добыча привлекла сюда профессиональных наемных убийц. Поэтому он решил пока просто понаблюдать за обстановкой, не задавая лишних вопросов.

Поначалу Кавендиш предположил, что на облюбованной икарами горе находятся богатейшие залежи золота и драгоценных камней, но он изменил свое мнение, когда увидел возвращающихся охотников. Судя по всему, они убивали крылатых людей, чтобы забрать у них нечто очень ценное. Добыча перерабатывалась прямо здесь же, в специально оборудованной для этой цели лаборатории.

Внезапно он вспомнил бредовые рассказы Джага о том, будто бы охотники отрубали головы у похожих на Энджела крылатых людей. То, что Сибилла называла кораллами, без всякого сомнения, извлекалось из их разбитых черепов.

Придя к такому выводу, Кавендиш задал себе вопрос, а что он сам думает по поводу этой чудовищной охоты? И понял, что творящемуся здесь злу необходимо положить конец.

Джаг, быстрее Кавендиша сообразивший, какая добыча интересует охотников, поражался их жестокости и бессердечию. Пристроившись у костра, на котором жарился дикий кабан, он вглядывался в лица сидящих вокруг людей, и его сердце переполняла ненависть.

Кавендиш, хорошо знавший вспыльчивый нрав друга, обеспокоенно поглядывал в его сторону. Внезапно чьи-то руки схватили его за плечи и швырнули на землю.

Одноглазый громила, лицо которого было исполосовано шрамами, а выбитый глаз прикрывала черная повязка, бросился на Кавендиша и прижал его к земле.

Кавендиш вспомнил, что когда-то уже встречался с этим человеком. Кажется, очень давно они повздорили, но смысл тогдашней ссоры уже забылся.

– Что тебя сюда привело, дерьмо? Если бы ты не свалился на нас на своей воющей железяке, мы обязательно прикончили бы того воробышка!

– Оставь его! – вмешалась Сибилла.

– Сначала я расколю ему череп! – сплюнул верзила. – Он помешал нашей охоте! Из-за него мы упустили добычу!

– Завтра мы все наверстаем, – защищала Кавендиша Сибилла.

Пока Кривой раздумывал, Кавендиш нанес ему мощный удар коленом в пах. Не ожидая внезапной атаки, громила охнул и согнулся пополам. В одно мгновение Кавендиш провел серию прямых ударов в голову и свалил огромную тушу верзилы наземь. После этого Кавендиш наступил каблуком сапога на горло одноглазого.

– Своей дурацкой стрельбой вы сбили наш самолет! – прорычал Кавендиш. – Если бы не вы, мы поймали бы этого воробышка, как ты его называешь!

Лицо громилы побагровело и перекосилось от злобы.

– Вы вели его достаточно долго и уже давно могли сбить.

Взгляды охотников скрестились на Кавендише, и он молниеносно отразил выпад:

– Мы хотели заставить его опуститься на землю! Мы ни на йоту не сомневались, что он приведет нас прямо к месту их обитания! У него не было шансов ускользнуть от нас! А ваша глупая беспорядочная стрельба спутала нам все карты!

Получив убедительный ответ, охотники несколько расслабились.

– Ты прилетел слишком поздно, – с ехидной улыбкой промолвила Сибилла. – Вчера мы уже нашли их пещеру.

– Откуда мне было знать об этом, – проворчал Кавендиш, убирая ногу с поверженного противника.

С перекошенным от злобы лицом Кривой поднялся, словно побитый пес.

– Мы охотимся за ними уже несколько месяцев! – зло произнес он. – Месяцами мы бродили по этой проклятой земле, обходя города и селения. Мы спим прямо на тальке, едим все, что попадется под руку! А ты решил войти с нами в долю, прилетев в самый последний момент? Да мы ни за что не поделимся ни с тобой, ни с твоим компаньоном!

– Мне ничего не надо из того, что вы уже добыли, – холодно ответил Кавендиш. – Но я хотел бы принять участие в заключительной охоте. Вы в долгу у меня! Не забывайте, что вы сбили мой самолет!

Все охотники одобрительно закивали, к великому огорчению Кривого. Он пошел прочь от костра, кляня и Бога, и черта.

Кавендиш слегка улыбнулся, но вдруг изменился в лице, заметив исчезновение Джага.

* * *

К плато можно было добраться лишь по узкому ущелью между двумя скальными массивами. По обе стороны от заросшего густым кустарником коридора тянулись скользкие, покатые склоны затвердевшей лавы, которые время от времени заливались новой порцией раскаленной массы, выплескивавшейся из множества небольших кратеров.

Здесь в изобилии росли лишайники, в которых прятались различные мелкие твари, предпочитающие миграции оседлый образ жизни.

Многие представители здешней фауны обитали между зарослями кустарника и высокой горой, каким-то чудом избегая периодически выплескивающихся из вулканических кратеров потоков лавы.

В результате мутаций здесь сформировались новые виды хищников, весьма опасных для человека, например, огромные черноголовые волки, предпочитавшие выходить на охоту большими стаями. В камнях жили камнеголовы – хамелеоны с мощными челюстями и прочными панцирями. И наконец, здесь в изобилии водились разнообразные представители семейства кошачьих, которые были способны сутками таиться в ветвях деревьев, подстерегая свою жертву.

Ни одно из этих животных не осмеливалось напасть на группу вооруженных людей. Камнеголовы, например, зарывались в землю, а другие прятались, где попало, учуяв приближение охотников. Зато одинокий путник являлся желанной и легкой добычей.

Джаг ошибся при оценке расстояния, отделявшего лагерь охотников от плато. Ему показалось, будто отроги горного массива почти вплотную подступают к водопаду, возле которого расположились охотники. Но по мере продвижения плато неумолимо отодвигалось все дальше и дальше. Измотанный бессонницей и трудным перелетом, оглушенный ударом при падении самолета, ослабевший от потери крови, Джаг стал жертвой обмана зрения.

Охваченный желанием предупредить Энджела и его собратьев о нависшей над ними опасности, он с помощью ножа яростно пробивал себе дорогу в зарослях кустарника.

Чутье Джага притупилось настолько, что он чуть было не стал жертвой старого камнеголова, притаившегося между скалами. Джаг принял его за кусок горной породы и уже хотел было перепрыгнуть через него, как вдруг камнеголов поднялся и открыл широкую пасть, усеянную множеством острых клыков.

Мощные челюсти хамелеона зловеще клацнули, словно волчий капкан, и Джаг уловил близкое зловонное дыхание хищника. Пасть камнеголова захлопнулась всего лишь в нескольких сантиметрах от ноги Джага.

Потрясенный и испуганный, Джаг начал осторожно отступать назад. Он впервые столкнулся с этим хищником и понятия не имел, что следует делать – убегать или атаковать. На первый взгляд, у зверюги не было уязвимых мест, кроме огромных глаз, полуприкрытых прозрачной пленкой, покрытой плесенью и высохшей грязью.

Гигантские лапы хамелеона имели по три пальца и шпоре с мощными когтями, способными буквально перепахивать твердую каменистую землю, как лемех плуга перепахивает пашню. В ожидании добычи камнеголовы, как правило, использовали такие свои природные качества, как способность долго оставаться в полнейшей неподвижности и мимикрию. Наполовину зарывшись в землю и открыв зубастую пасть, эти хищники заглатывали все, что оказывалось рядом – червей, кротов и прочую мелюзгу, имевшую неосторожность приблизиться.

Пасть хищника снова распахнулась, и Джаг счел за лучшее обойти противника стороной. Только тут он заметил, что с флангов его обошла стая черных худых волков. И слева, и справа блестели их горящие глаза, похожие на золотые самородки в лучах заходящего солнца.

 

Глава 10

Из всех охотников лишь Сибилла заметила отсутствие Джага. Усевшись по-турецки возле скалы, она вонзила зубы в кусок жирного горячего мяса. С аппетитом уписывая кабанину, она спросила у Кавендиша:

– А куда делся твой друг?

Ее вопрос не явился для Кавендиша неожиданностью. Он был абсолютно уверен, что Джаг ушел в горы к Энджелу, и поэтому заранее продумал ответ.

– Он странный парень, – пожал плечами разведчик. – Больше всего на свете он любит одиночество. Охота – это не его хобби, он, скорее, мечтатель.

Понимая, что такой ответ неубедителен, Кавендиш отложил в сторону кусок мяса, вытер губы тыльной стороной ладони и придвинулся к своей собеседнице.

– Может, лучше поговорим о нас с тобой? – прошептал он.

– О нас? – хитро улыбнулась Сибилла.

– Да, о тебе и обо мне, – ответил Кавендиш, положив руку на ее обнаженную спину.

Легким движением Сибилла отбросила за спину золотистые волосы. Ее грудь приподнялась, и патронные ленты разошлись в стороны. Глазам Кавендиша открылась соблазнительная картина, подействовавшая на него лучше всякого спирта, настоенного на особых кореньях.

– Значит, о тебе и обо мне? – повторила молодая женщина, вопросительно глядя на него.

– Я всегда думал о тебе, – зашептал Кавендиш, хотя на самом деле вычеркнул ее из памяти на следующий же день после их первой и единственной встречи.

После этих слов разведчик привлек Сибиллу к себе и стал целовать в шею, но красотка, мягко отстранившись, спросила:

– Ты не беспокоишься о своем друге?

– Ты что, хочешь положить его между нами? – грубо проворчал Кавендиш. – Он, конечно, моложе меня и более крепок, но сейчас здесь нахожусь я, а не он! Впрочем, если ты так загорелась, поищи его где-нибудь возле водопада!

По открытой улыбке Сибиллы он понял, что удачно сыграл роль ревнивца. Польщенная словами Кавендиша, охотница прижалась к нему, и ее глаза призывно заблестели. Их губы встретились в долгом и нежном поцелуе. Руки Кавендиша скользнули под патронные ленты и принялись ласкать упругие груди Сибиллы. Однако она решительно высвободилась из его объятий.

– Подожди немного! – прошептала она.

– Какого черта? – уже действительно рассердился Кавендиш.

Вместо ответа, Сибилла вынула из пояса своих шорт маленькую капсулу, наполненную густым золотистым нектаром.

– Это для личного пользования, – пояснила белокурая бестия, подмигнув Кавендишу.

– Что это? – заинтересованно спросил тот.

По недоуменному выражению лица Сибиллы он тут же понял, что совершил ошибку. Только теперь до него дошло, что содержимое капсулы непосредственно связано с лабораторией и кораллами, извлекаемыми кз черепов крылатых людей. Однако было уже поздно – Сибилла смотрела на него с нескрываемым подозрением.

– Ты действительно хочешь принять это? – невозмутимо спросил Кавендиш.

– Полное блаженство возможно при слиянии не только тел, но и душ! – резким голосом ответила девушка. – Разве тебе это не нравится?

– Ну почему же... – пробормотал Кавендиш, с трудом подавив в себе приступ тошноты.

Теперь он понял, с какой целью охотники уничтожают крылатых людей. Добываемые столь варварским способом кораллы использовались для изготовления какого-то наркотика!

Стараясь не выказать своего удивления и отвращения, он внимательно наблюдал за своей партнершей, которая, вылив капельку масла на тыльную сторону ладони, принялась осторожно вдыхать его аромат.

Потом Сибилла протянула флакон ему, и Кавендиш был вынужден повторить ее действия. Аромат масла был тяжелым, опьяняющим и напоминал запах крупных цветов мальвы, растущих в районе Длинных Долин.

Внезапно Кавендиш почувствовал легкое головокружение. Перед глазами у него все поплыло, а шум ближайшего водопада показался прямо-таки оглушающим.

Кончиком языка Сибилла слизнула с руки капельку масла и нежно прижалась к Кавендишу. Чтобы подыграть ей, он также попробовал масло на язык.

В следующее мгновение его череп словно бы раскололся. Мир взорвался ослепительной вспышкой, и сознание Кавендиша, покинув тело, унеслось в заоблачную даль.

* * *

Волки терпеливо ждали своего часа. Некоторые преспокойно улеглись и, наблюдая за Джагом, изредка нарушали тишину прерывистым рычанием, похожим на хохот. Другие суетливо ходили по кругу, непрестанно облизываясь.

Окруженный десятками сверкающих глаз, Джаг в замешательстве остановился, не зная, что предпринять. Камнеголов практически не двигался с места – он спокойно ждал, когда жертва приблизится на необходимое расстояние. Тогда одним молниеносным броском хищник смог бы завладеть добычей. Чтобы не угодить в пасть этому сфинксу, от него требовалось держаться подальше.

Постепенно к месту событий подтягивались и другие твари, которых, похоже, не очень-то пугал острый кинжал Джага, которым он время от времени отпугивал наиболее наглых хищников.

Близость смертельной опасности заставила Джага внутренне собраться и мобилизовать все свои резервы. Адреналин огромными порциями поступал в кровь, и Джаг, совершенно забыв об усталости, приготовился к любым неожиданностям.

Внезапно зашевелился камнеголов и стал выбираться из-под груды камней, скрывавших большую часть его панциря.

Камнеголов продвигался вперед медленно и настойчиво и походил на кошмарное видение из страшной сказки. Его огромные лапы скользили по наплывам базальта, словно приводимые в действие мощными гидродомкратами. Джаг сразу же вспомнил локомотив Империи на Колесах. Камнеголов двигался таким же образом!, уверенный в своей мощи, которую ничто не сможет пересилить.

Волки, навострив уши, с опаской наблюдали за действиями камнеголова.

Джаг растерялся, и чуть было не поплатился за это. Жуткая тварь двигалась не слишком быстро, но постепенно расстояние между ними сокращалось, а пасть чудовища была нацелена именно на Джага.

В самый последний момент Джаг опомнился и, высоко подпрыгнув, совершил головокружительное сальто назад. Челюсти камнеголова, способные дробить камни, захлопнулись со страшным клацаньем, распространив вокруг невыносимый запах падали.

Оказавшись в тисках между ненасытной стаей волков и кошмарным чудовищем, Джаг на мгновение ощутил панический страх. Если бы он еще несколько секунд простоял на месте, ничего не предпринимая, то, без сомнения, стал бы легкой добычей хищников. Однако воспоминания об Энджеле и грозящей ему опасности встряхнули Джага и вернули все его бойцовские качества.

Быстро оглядевшись по сторонам, Джаг понял, что ему следует делать. Вложив кинжал в ножны, он нагнулся и подхватил с земли длинный высохший ствол сломанного деревца, толщиной с руку взрослого мужчины. Джаг решил использовать его в качестве алебарды, которую древние воины раскручивали вокруг себя с такой силой, что раздававшийся при этом свист ветра отпугивал и людей, и животных.

Взметнув дубину, он крутанул ею над головой и тем самым заставил волков отбежать в сторону. Затем, оценив расстояние до камнеголова, Джаг счел возможным проверить свое импровизированное оружие на прочность.

С помощью шеста он решил перепрыгнуть через чудовище, как перепрыгивал через стены и бурные горные речки.

Набирая скорость, Джаг устремился вперед, прямо к распахнутой пасти камнеголова, который, увидев, что добыча сама бежит к нему, даже не поверил в такую удачу. Но в последний момент Джаг воткнул ствол в небольшую ямку, сильным и резким движением послал свое тело вверх и взмыл над чудовищем, которое замерло внизу, доверчиво открыв пасть.

Оказавшись в верхней точке траектории своего полета, Джаг даже вскрикнул от радости, празднуя победу. И в тот же миг высохший на солнце и, видимо, треснувший ствол дерева сломался, словно спичка! Джаг камнем свалился прямо на голову камнеголова. Не растерявшись, он выхватил кинжал и вонзил его в правый глаз чудовища. Настоящий гейзер густой красно-черной крови вырвался из раны, окатив первые ряды волков, хотя те стояли на достаточно большом расстоянии.

Страшный рев пронесся по всему ущелью.

Не раздумывая, Джаг взмахнул кинжалом и вонзил его в другой выпуклый глаз монстра.

Полностью ослепшее и обезумевшее от боли животное лишилось всех своих преимуществ. Оно издало еще один предсмертный рев, который докатился, наверное, до границ Северных территорий.

Камнеголов с такой силой мотнул головой, что Джаг, будто запущенный катапультой, вновь оказался в воздухе.

Отныне навечно погруженный в царство тьмы и потрясенный резкой, пронизывающей болью, старый камнеголов с силой рванулся вперед, словно пытался сбросить с себя чудовищную боль.

Пораженные мощью и проворностью раненого чудища, волки, словно воробьи, разлетелись по кустам. Вожак стаи, старый волк, потерявший былую резвость, попал в гигантские тиски челюстей хищника и был мгновенно растерзан на мелкие кусочки.

Слепой и ошалевший от боли камнеголов ломился вперед, словно вышедшая из повиновения машина, прокладывая в кустах дорогу агонии и ужаса.

Все это время Джаг без сознания валялся у подножья горы.

* * *

Кавендиш, преодолев земное притяжение, свободно парил в небесах. Он мог летать с любой скоростью и с легкостью входить в контакт с пришельцами из космоса. Он стал свидетелем начала и конца вселенной.

Затем все вдруг перевернулось, и он превратился в первого человека во вселенной, стал его генетическим кодом, первой клеткой в бесконечной цепи, отцом всех людей на планете. Он стал Богом.

В следующий миг, чуть приоткрыв веки, он увидел возвышающуюся над ним Сибиллу, которая звала охотников.

Превозмогая жуткую головную боль, Кавендиш, пошатываясь, с трудом поднялся на ноги.

Его окружили несколько головорезов, среди которых находился сгорающий от ненависти Кривой.

– Они связаны с икарами! – прошипела Сибилла. – Его друг пошел предупредить их, и они улетят!

– Я чувствовал это! – громко закричал Кривой, хватая Кавендиша, словно тряпичную куклу.

– А! Познание – это ключ вселенной! – прошептал Кавендиш, все еще пребывая в наркотическом опьянении.

Кривой подтащил его к костру и швырнул на землю.

– Этот подонок все еще балдеет от коралла! – зарычал он. – Сейчас я ему кое-что поджарю и заставлю съесть! Это ему быстро прочистит мозги!

Кавендиш совершенно ничего не соображал. Он был согласен на что угодно, сейчас он думал лишь о том, как бы получить еще одну капельку магического масла, чтобы улететь в космос.

Вооружившись киркой, Кривой подошел к Кавендишу, который глупо улыбался, устремив отсутствующий взгляд в небеса.

– Займемся им позже, сейчас надо поймать другого! – скомандовала Сибилла.

– Ну нет! Я займусь им сейчас! – замотал головой горилла. – Это не займет много времени!

– Постарайся хоть на секунду забыть о мести! – отрезала Сибилла. – Этот тип такой же, как и мы все, в основе его поступков лежат те же корыстные интересы. Просто ему платят за то, чтобы он защищал икаров. Неплохо бы узнать, кто его хозяин. Он мог бы стать нашим...

Это существенное замечание с энтузиазмом восприняли остальные охотники. С сожалением отбросив в сторону кирку, Кривой схватил Кавендиша за горло и, склонившись над ним, прошипел:

– Придется немного подождать, подонок! Считай, что ты получил маленькую передышку! Мы возьмем твоего друга и быстро вернемся.

Кавендиш продолжал улыбаться. На мозг не привыкшего к наркотику человека зелье действовало особенно сильно.

Кривой отпустил его и пнул ногой. Охотники оттащили тело к водопаду и там привязали к толстым корням плакучей ивы. Здесь Кавендиш получил возможность спокойно созерцать, как вода живо струится по каменистым уступам.

Но улыбка мгновенно исчезла с его лица, как только толпа головорезов устремилась в ущелье на поиски Джага.

 

Глава 11

Джаг осторожно дотронулся до лба и понял, что рана, полученная при падении самолета, вновь открылась. Вытирая кровь рукавом, он огляделся по сторонам. Вокруг никого не было. Волки в страхе разбежались, а камнеголов в агонии куда-то уполз и забился в кусты.

Джаг осторожно встал на ноги и, поиграв мышцами, проверил, нет ли переломов. Все было нормально, за исключением правого плеча, которое пронзила резкая боль.

Джаг уже мысленно порадовался, что легко отделался, как вдруг земля зашаталась под его ногами, и, чтобы не упасть, он ухватился за высохшее дерево. Слишком тяжелыми оказались эти последние часы. Две травмы головы и возбудитель старика Гарри сделали свое черное дело. Джаг чувствовал себя слабым, как новорожденный ребенок. Он открыл глаза и замер от ужаса. Гора показалась ему огромной и неприступной. Ощутив свое бессилие, он понял, что не сможет подняться на вершину.

Однако образ Энджела вновь возник в его сознании, отогнав прочь все сомнения. Джаг, как сомнамбула, начал подниматься вверх по извилистой тропинке.

Каждый шаг давался с огромным трудом. Дыхание становилось прерывистым, ноги наливались свинцом, и Джаг вынужден был сделать передышку, затем еще одну. Как только он садился, на него наваливались усталость и безразличие. Несмотря на все его усилия, веки закрывались сами собой. Жутко хотелось спать, и голова безвольно опускалась на грудь. Собрав последние остатки сил, Джаг выругался и принялся с остервенением карабкаться наверх, кляня себя за то, что сделал остановку. Он понимал, что следующая передышка может оказаться для него роковой.

Притаившись в верхней части тропы, Джага поджидала безволосая пантера. Это был редчайший экземпляр животного мира, чудом уцелевший после катастрофы, вызванной падением гигантского астероида. Никто не знал причин появления этого редкого вида кошачьих с совершенно голой розовой шеей и плотным черным мехом, покрывавшим тело зверя.

Время диссертаций по зоологии давно уже кануло в лету, и сейчас все знали лишь то, что данный вид кошачьих никогда не нападал на человека. А если кто-то и имел несчастье встретить агрессивную пантеру, он неизбежно погибал в результате молниеносной и жестокой атаки.

Несмотря на страшную усталость и заторможенность всех рефлексов, Джаг все же учуял близкое присутствие хищника. Он понял, что за ним наблюдают, хотел было выхватить кинжал, но ножны оказались пусты – Джаг потерял нож во время борьбы с камнеголовом. Это являлось лишним подтверждением его безмерной усталости. В обычной ситуации он никогда бы не тронулся в путь, не убедившись в наличии оружия.

Оказавшись безоружным, Джаг заволновался, не зная, на что решиться. Снизу поднимался плотный туман, и вечерние сумерки медленно окрашивали горы в однообразный серый цвет. В этих местах ночь опускалась на землю постепенно, а не резко, как в пустыне.

Джаг понимал, что ему следует двигаться наверх, но в то же время он знал, что нельзя пренебрегать нависшей над ним опасностью.

После недолгих раздумий он решил во что бы то ни стало двигаться только вперед. Его друзья обитали на верху, а единственным средством защиты были голые руки.

Легкая дрожь пробежала по мускулистому телу пантеры. Ее жертва остановилась. Расстояние было слишком большим, чтобы преодолеть его одним прыжком, поэтому пантера начала медленно выходить из укрытия. Глухое рычание, вырвавшееся из пасти огромной кошки, насторожило Джага. Увидев, как длинный черный силуэт оторвался от скалы и бросился в его сторону, Джаг метнулся в сторону и скатился в овраг.

Пантере достался лишь лоскут кожи с бедра Джага, и она взвыла от ярости. Стараясь не закричать от боли, Джаг сжал зубы. Он катился вниз, хватаясь за корни деревьев, которые обрывались, не выдерживая его веса.

Буквально в двух метрах от края пропасти Джаг сумел ухватиться руками за древовидный плющ и повис над бездной.

Сверху медленно подходила пантера...

* * *

В лагере остались лишь два человека: облаченный в белый халат химик с длинными грязными волосами, а также один из охотников, который накануне вывихнул лодыжку и поэтому не смог принять участие в погоне за Джагом.

В первую очередь Кавендиш проверил прочность пут, которыми был связан. Ни тонкий металлический трос, ни толстые и прочные корни ивы не оставляли ему никаких шансов на побег. Кавендиш был реалистом и прекрасно понял, что охотники ничем не рисковали, оставив его одного, без охраны.

Оставшемуся в лагере охотнику было наплевать на Кавендиша. Он даже ни разу не взглянул в сторону пленника. Присев у костра, охотник лениво подбрасывал в огонь ветки, то и дело отрезая ножом куски мяса от задней ляжки дикого кабана.

Кавендиш окликнул его.

– Чего надо? – проворчал охотник, обратив к нему измазанное жиром лицо.

– Я голоден! Вот уже несколько дней у меня во рту не было ни крошки!

– А кто тебе мешал поесть? – засмеялся охотник.

– Слушай, хватит шутить, дай хоть кусочек...

Хромой пожал плечами.

– Тебе будет легче умереть с набитым желудком? – усмехнулся он.

– Бочок кабанчика, сдобренный стаканом водки, только облегчит мне переход в мир иной, – парировал Кавендиш.

Охотник на мгновение задумался. В конце концов, он не имел ничего против Кавендиша. Ему даже понравилось, как ловко тот обработал нахального Кривого, который слишком много о себе мнил. Но с другой стороны, вроде бы не полагалось вступать в контакт с пленником, который посягнул на интересы всего лагеря.

Но что, собственно, просит, этот пленник? Ничего, кроме как набить свое брюхо...

Охотник отрезал кусок мяса, поднялся и, превозмогая боль в ноге, заковылял в сторону попрошайки. Увидев, что руки пленника связаны, он в нерешительности остановился.

– Мне нужна хотя бы одна свободная рука, я справлюсь, – попросил Кавендиш.

– Я видел, как ты завалил Кривого, – ответил охотник, присаживаясь рядом на корточки. – Тебе вполне хватит и одной руки, чтобы разделаться со мной.

– И это говоришь ты? – вздохнул Кавендиш, с трудом сдерживая отчаяние.

Он откусил от куска, протянутого ему охотником.

– Что ты так смотришь на меня? – удивленно спросил Кавендиш, прожевав мясо.

– Хочу задать тебе один вопрос.

– Да? Пожалуйста, спрашивай.

– Я хочу знать, как и зачем ты собираешься защищать крылатых людей? Ты их видел вблизи? У них нет глаз, а у большинства из тех, которых я лично сбил, нет ни рук ни ног! Но все-таки они отличаются друг от друга!

– Это мутанты, – ответил Кавендиш. – Они находятся в стадии эволюционного развития.

– Ты говоришь об эволюции! Но ведь они не умеют даже говорить! А защищаться – тем более! Кстати, тебе бы понравилось, если бы твоя жена легла в постель с подобным мутантом? – рассмеялся охотник.

– У меня нет жены.

– У меня тем более, но это так, к слову пришлось. Лично я за то, чтобы уничтожить их всех до одного, пока они не завоевали нас и не пришли в наши дома!

– Я придерживаюсь точно такой же точки зрения, – кивнув, согласился Кавендиш.

Охотник озадаченно нахмурил брови.

– Не понял!

– Я могу продолжать есть? – спросил Кавендиш.

– Ты согласен, что их следует убить, а сам их охраняешь? – удивился он, протянув Кавендишу мясо.

Кавендиш тщательно прожевал очередной кусок и ответил:

– Мое мнение ничего не значит. Мне платят за то, чтобы я их охранял. Мои интересы не совпадают с моими убеждениями, но они для меня важнее.

В глазах охотника появился странный блеск.

– Дай выпить, – попросил Кавендиш, заметив, что охотник погрузился в какие-то размышления.

– И больше ты ни о чем не попросишь, да? – хмыкнул охотник, снимая с пояса металлическую фляжку.

Кавендиш сделал несколько больших глотков и откинулся на спину, притворившись, что захмелел.

– И много? – спросил охотник.

– Что много? – приподнялся Кавендиш.

– Тебе много платят за охрану икаров?

– Значительно больше того, что получишь ты, продав все свои запасы кораллового масла.

Охотник замолчал, застыв с полуоткрытым ртом. Его глаза вновь заблестели, и стало ясно, что он в уме начал подсчитывать свои будущие доходы.

– А кто тебе платит такие деньги?

– Я не из тех, кто называет имена своих покровителей. Каждому свое. Ну что, карты раскрыты, не так ли?

– Ты блефуешь! Ты хочешь меня обмануть!

– Зачем мне пудрить тебе мозги? Твои друзья поймают сейчас моего друга, крылатые люди будут, естественно, уничтожены. Кривой убьет меня, даже не моргнув своим единственным глазом. К чему мне водить тебя за нос? В любом случае двадцать мешков золота не достанутся никому.

– Двадцать мешков золота?! Ты получишь двадцать мешков в случае успеха?

– Я уже получил первые двадцать мешков золота. В качестве задатка...

Заметив, что его собеседник накален до предела, Кавендиш как бы между прочим добавил:

– Глупо, если такие ценности пропадут. За то, что ты меня накормил и напоил, я, пожалуй, сделаю тебе подарок. В самолете ты найдешь две полные седельные сумки с золотом и карабин. Это мой подарок тебе. Сходи туда, и ты убедишься, что я не лгу.

Потрясенный услышанным, охотник заколебался, взвешивая все "за" и "против". А через минуту он уже ковылял по тропинке, которая вела к обломкам "юнкерса".

Кавендиш только улыбнулся, наблюдая за ним.

Ночь медленно опускалась на землю. В почерневшем небе начали зажигаться звезды. В этот момент Кавендиш отдал бы все на свете за одну сигару-медианитос.

* * *

Пантера мягко подошла к краю пропасти, наблюдая за своей жертвой. Затем она легла и, как резвящийся котенок, попыталась достать Джага лапой. К счастью, ей удалось лишь слегка поцарапать руку Джага. Несмотря на всю драматичность создавшейся ситуации, он облегченно вздохнул, поняв, что пантере не удастся достать его, не свалившись при этом в пропасть.

Вскоре пантера сама поняла, что ее усилия напрасны и, сменив тактику, начала бить лапой по дереву, чтобы заставить своего противника сменить позицию. Однако ей удалось сбить лишь несколько листьев, сам же ствол не поддавался.

Наконец пантера прекратила свои маневры и принялась облизывать лапы, очищая их от грязи.

Джаг глянул вниз и ужаснулся. Под ним была глубокая пропасть, и спастись он мог, лишь поднявшись вверх по склону.

Терпение пантеры казалось беспредельным, и очень скоро Джаг почувствовал, что силы его иссякают. Начали болеть мышцы плеч и рук.

Он попытался спугнуть пантеру громким криком. Все было напрасно. Она не сдвинулась с места и, видимо, настроилась провести всю ночь на краю пропасти, оставив Джагу только один выход – вниз. Такой вариант никак не устраивал Джага, но его мышцы слабели с каждой минутой и отказывались повиноваться ему...

 

Глава 12

Видимо, золото оказалось прекрасным лекарством, поскольку охотник вернулся в лагерь, почти не хромая. Его воспаленные глаза горели отраженным светом драгоценного металла.

Он подошел к Кавендишу, глядя на него с нескрываемым уважением.

– Ты сказал правду, я нашел в самолете две сумки и карабин, а также скорчившегося мертвого старика.

– Мы вылетели втроем, – ответил Кавендиш.

– Сначала я подумал, что ты дурачишь меня. Я еще никогда не видел золото в таком виде.

– Дареному коню в зубы не смотрят! – усмехнулся Кавендиш. – В любом случае все идет к лучшему. Ты заслужил его.

У охотника расширились зрачки. За такую плату он готов был круглые сутки подавать пленнику кабанину и вонючую водку.

– А остальные? – не удержавшись, спросил охотник.

– Кто остальные?

– Ну, остальные мешки с золотом! Что с ними будет? Кому они достанутся?

– Не знаю. Возможно, моему другу, если ему повезет, конечно.

– Это исключено! Он не выберется оттуда живым! В ущелье полным-полно хищников. А ночью вообще никто не сможет добраться до подножия горы! У твоего приятеля нет ни одного шанса! Мои компаньоны отправились за ним на конях, и в любом случае они его скоро поймают.

– Значит, золото достанется тому, кто его найдет. Или же оно навечно останется там, где я его спрятал...

Охотник аж скривился от отчаяния. Он прекрасно знал, что после финальной охоты ему заплатят лишь так называемые "больничные" из-за вывиха ноги. Что привезет он из экспедиции?

– Это далеко отсюда? – спросил он и, увидев, что Кавендиш не понимает вопроса, пояснил: – Я говорю о месте, где зарыто это богатство.

– Примерно в трех днях хода отсюда. На севере.

Хромой колебался лишь пару мгновений. Ему казалось, что под ногами у него раскаленные угли. Оглянувшись по сторонам, он хрипло спросил:

– Если я освобожу тебя, мы поделим все золото?

– Хм... Что ж, лучше иметь половину, чем ничего. Но твои дружки кинутся за нами в погоню!

– Если мы уйдем прямо сейчас, они за нами не пойдут. Штурм горы назначен на завтрашнее утро, а потом они сразу уйдут в Нижние города. Это к югу отсюда. Там их ждет большая работа. Да и зачем им преследовать нас? Это же бессмысленно, они ничего не знают о золоте!

– В таком случае теперь мы в одной связке, – улыбнулся Кавендиш.

Охотник торопливо распутал тонкий металлический трос, связывающий Кавендиша. Сам удивленный тем, что так быстро перешел на сторону противника, он, тем не менее, оставался настороже и постоянно поглядывал на дверь лаборатории.

Но беда приходит оттуда, откуда ждешь ее меньше всего. Кавендиш нанес охотнику мощный удар сапогом в подбородок. Охнув, тот закачался и упал, а Кавендиш еще пнул его как следует в висок.

– Я никогда ни с кем не делюсь, разве что в самой критической ситуации! А с такими типами, как ты, – вообще ни при каких условиях!

Он наклонился над охотником, достал из его пояса флакон с наркотиком, разжал алчному подонку зубы и вылил в рот содержимое флакона.

Кавендишу хватило одной капли, чтобы стать обладателем всей вселенной, а здесь...

– Теперь весь мир принадлежит тебе. Мечтай, дерьмо!

* * *

Звуки ружейных выстрелов вывели Джага из полуобморочного состояния.

Пантера тоже насторожилась. Поднявшись, она принялась ходить взад-вперед по краю пропасти, обеспокоенно рыча.

Джаг прислушался и определил, что в отряде примерно пятнадцать всадников. Несомненно, это были охотники. Поскольку штурм плато был назначен на утро, выходило, что сейчас охотники бросились в погоню за беглецом. Исчезновение Джага не осталось незамеченным, и преследователи были уже рядом.

Встревоженная шумом пантера нагнулась над краем пропасти, окинула Джага разъяренным взглядом и, громко рыкнув, в три прыжка исчезла в горах.

Подтянувшись на онемевших руках, Джаг взобрался на край обрыва и с облегчением убедился, что пантера действительно ушла. Не имея времени даже на краткую передышку, он бросился вперед по еле заметной тропке, которая петляла между кустами обрывистого склона.

Подъем становился все круче и круче, и Джаг был вынужден замедлить темп.

Хотя охотники ехали на лошадях, в горах они не могли воспользоваться этим преимуществом. Опьяненный новой надеждой, Джаг, забыв про боль и усталость, рванулся вперед с удвоенной энергией.

Вскоре он увидел плато, которое показывала Сибилла. По одному из карнизов туда вполне можно было добраться. Джаг с облегчением перевел дух. В этом месте охотникам придется спешиться. Более того, карниз был совершенно открыт. Тот, кто на него выйдет, окажется отличной мишенью для снайпера.

Джаг пожалел, что не прихватил с собой из лагеря винтовку. Он хотел уйти незамеченным и не рискнул украсть оружие. Теперь уже было поздно сожалеть о неиспользованной возможности.

По мере подъема в гору Джаг все больше начинал понимать, почему крылатые люди, которых охотники называли икарами, выбрали именно это место, чтобы укрыться от людей. Здесь было очень легко организовать оборону. Пробраться же сюда незамеченным было практически невозможно.

Может, он вообще зря ушел из лагеря? Сейчас он ясно видел, что охотники не могли застать икаров врасплох. Стоило только первому убийце выйти на карниз, как Энджел и его собратья могли запросто перелететь на другие вершины или даже на соседнюю горную гряду.

Внизу послышалось жалобное ржание лошади. Джаг улыбнулся – подъем становился трудным даже для лошадей. Кроме того, близилась ночь, сумерки все более сгущались, и, следовательно, охотникам будет очень непросто передвигаться по карнизу в кромешной тьме.

Часто дыша, Джаг, наконец, поднялся на плато и замер.

Прямо перед собой он увидел в скальной стене три совершенно одинаковые двери.

На плато стояла мертвая тишина.

Джаг покрутил головой и не обнаружил ни единой живой души. Плато, будто очищенное мощным порывом ветра, было пустынным и безлюдным. Не было также и тех, кто наблюдал бы за карнизом.

Удивившись такой беспечности крылатых людей, Джаг задрал голову и посмотрел вверх. В конце концов, он имел дело не с обычными людьми, и, возможно, в аналогичных ситуациях они привыкли поступать как-то иначе, руководствуясь своей логикой.

Но в небе, как и на вершинах гор, никого не было видно.

Недоумевая, Джаг двинулся вперед. Подойдя к дверям, он остановился. Из вентиляционных отверстий тянуло холодом и с каким-то незнакомым запахом.

Легкая дрожь пробежала по телу Джага, когда он приоткрыл центральную дверь и увидел длинный туннель, освещенный неестественным зеленоватым светом.

Переступив через порог, Джаг на мгновение замер, а потом медленно двинулся в глубь влажного туннеля, освещенного фонарями необычной формы и флюоресцентной дымкой желто-зеленого цвета. По обеим сторонам туннеля прямо в стенах были выдолблены ниши, в которых лежали мумифицированные трупы, застывшие в самых различных позах. С первого взгляда можно было подумать, что это деревянные статуи, изъеденные червями. Но это были люди. Все они держались за голову, словно защищались от какой-то угрозы.

Джаг машинально ускорил шаг, и вскоре его глазам предстала совершенно невообразимая картина.

* * *

Химик, выполнявший для охотников определенную работу, был человеком совсем иного склада, нежели его соседи по лагерю. При одном виде наведенного на него карабина он прижался к стене, стараясь не шевелиться.

Кавендиш, совершенно сраженный увиденным, поначалу даже опешил. Зрелище, представшее его глазам, было жутковатым и казалось нереальным.

Лаборатория была битком набита всевозможным оборудованием, предназначенным, очевидно, для переработки кораллов. От большого сосуда с дубильным веществом распространялся тошнотворный запах. На больших матрацах корчились от боли два икара-подростка. К их телам были подсоединены многочисленные прозрачные трубки, по которым подавались какие-то разноцветные жидкости.

Икары были истощены до такой степени, что сквозь прозрачную кожу, за хрупкими ребрами, можно было наблюдать биение их сердец.

К горлу Кавендиша подкатил комок.

– Что вы здесь делаете? – хрипло выкрикнул он. – Что это за крематорий?

– Здесь приготавливается коралловое масло, – торопливо пояснил химик.

– Это мне известно. А что вы делаете с ними? – указал разведчик на маленьких икаров. – Почему они здесь? Что за игры вы затеяли?

Он вдруг вспомнил о своем брате, которого долго держали в специализированном борделе, где несчастный подвергался садистским извращениям богатых клиентов. Совершенно обезумев от ярости, Кавендиш приставил дуло карабина ко лбу химика.

– Что вы делаете с ними? – процедил он.

– Мы... Мы пытались вновь оживить их, точнее, обеспечить их выживание.

– Ах, выживание! – зашипел Кавендиш. – Ты еще смеешь издеваться надо мной!

– Нет, нет, заверяю вас! Испытания идут полным ходом, это правда! Мы пытаемся понять, почему они умирают в первые же дни плена. Очень важно знать, как работает их организм!

– Важно для кого? Я полагаю, для них?

– Если все же...

– Я еще раз спрашиваю, для кого это важно?

– Для нас. Но это не моя вина, заверяю вас. Эти вопросы решаю не я!

– Конечно, не ты! Значит, ты здесь не при чем? Решаешь не ты, но именно ты принимаешь участие в экспериментах! Значит, отвечаешь точно так же, как и остальные! Ты понял меня?

– Да, конечно.

– А теперь говори правду.

– Опыты проводятся для выращивания подобных существ.

Мороз пробежал по коже Кавендиша. Он вспомнил брата, которого довели до скотского состояния такие же люди без стыда и совести, как этот химик. Воспоминания буквально всколыхнули Кавендиша. С перекошенным от ярости лицом он отступил на шаг и резким ударом ствола разбил химику нос. Затем, прижав приклад карабина к животу, Кавендиш открыл беспорядочную стрельбу, разнося вдребезги оборудование лаборатории. Потом он сорвал со стены деревянный брус, служивший вешалкой для одежды, и начал крушить им все, что попадало под руку.

Когда Кавендиш приблизился к ряду бутылок, наполненных коралловым маслом, химик попытался остановить его.

– Только не это! – умоляюще прохрипел он. – Только не это! Здесь целое состояние! Они убьют меня! Они и вас убьют!

Но Кавендиш только рассмеялся в ответ. На секунду остановившись, он глянул химику прямо в глаза, поднял брус и одним ударом очистил всю полку. Бесценная жидкость растеклась и моментально впиталась в сухую землю.

– Вы подписали себе смертный приговор! Они будут преследовать вас даже в аду!

– Побеспокойся лучше о собственной судьбе! У меня нет к тебе ни малейшей жалости!

– Но что я вам сделал плохого?

– Ты существуешь на этом свете. А это уже много. А теперь освободи их! – указал Кавендиш на малышей.

– Это ничего не даст, – забормотал химик дрожащим голосом. – Им перерезали мышцы крыльев. Они не смогут больше ни летать, ни ходить...

Кавендиш с горечью и отчаянием взглянул на подростков. Сейчас он совсем не гордился тем, что принадлежит к роду человеческому.

– Что представляют собой кораллы, которые вы извлекаете из их голов?

– Они выполняют функцию коры головного мозга и органа зрения, – поспешно ответил химик, стараясь быть услужливым. – У них он находится прямо над зрительными буграми. А у нас с вами аналогичный орган располагается в затылочной части мозга за эмисферами. Кроме того, у них он имеет более насыщенную консистенцию.

– Они слышат нас? – кивнул Кавендиш на икаров.

– Это очень трудно определить, – промямлил химик, ощупывая разбитый нос. – Мы еще слишком мало о них знаем.

– Думаю, что они нас слышат, – сказал Кавендиш.

– Почему вы так считаете?

– Надеюсь, им понравится твоя смерть!

Он направил на химика карабин и тут же выстрелил.

– Легкая смерть! – воскликнул Кавендиш. – Может быть, слишком быстрая и безболезненная, но я не сторонник длительной возни!

Он повернулся к изнемогающим от боли пленникам и подошел к ним.

– Я не знаю, как вам помочь, – зашептал он. – Может быть, когда-нибудь и будут созданы тюрьмы для ученых и охотников, но пока что рассчитывайте на меня: я займусь этой сворой! Прощайте!

Смахнув, навернувшиеся на глаза слезы, разведчик передернул затвор карабина и в одно мгновение освободил их от страданий.

После этого Кавендиш выбежал из лаборатории и ринулся к конюшне. Но там остались только три лошади с разбитыми ногами.

Кавендишу ничего не оставалось, как выбрать ту, чьи бока были изодраны ударами шпор. Видимо, хозяин мало о ней заботился.

– Нам с тобой предстоит долгий путь, – прошептал он, и лошадь в ответ мягко толкнула его головой в плечо.

Он быстро накинул на нее уздечку, пристроил седельные сумки и прочее снаряжение, вскочил в седло и галопом погнал лошадь прочь, оставляя горы за спиной.

Через несколько минут Кавендиш остановился и нежно потрепал гриву лошади – этот его машинальный жест свидетельствовал о принятии какого-то важного решения.

Кавендиш крепко выругался, развернул кобылу и погнал ее назад к ущелью.

 

Глава 13

Зал был похож на облицованный мрамором собор, купол которого возносился на высоту не менее пятидесяти метров и был окутан белесой дымкой.

С обеих сторон по бортам этого окаменевшего корабля возвышались высокие статуи – каменные идолы с незрячими глазами, направленными в небеса, как бы моля об освобождении из гранитного рабства.

Из разинутых в беззвучном крике ртов идолов, казалось, веяло ледяным, пронизывающим холодом. Таким было бы дыхание мертвецов, если в они умели дышать...

Охваченный противоречивыми чувствами, Джаг осторожно приближался к центру собора.

Тысячи искусных мастеров должны были трудиться многие годы, чтобы создать внутри горы этот храм-некрополь, этот склеп для еретических цивилизаций.

В ногах статуй, одетых в манто из птичьих перьев, спали икары, в три раза превышающие ростом Энджела.

Поначалу Джаг принял их за мертвых, но потом понял, что они действительно спят. Они никак не отреагировали на появление Джага – во всяком случае, он не заметил ни малейшего движения.

Если бы охотники ворвались сюда, то устроили бы настоящую резню.

Чувство благоговейного восхищения, возникшее у Джага с момента входа в храм, сменилось гневом и возмущением. Стоило ли так рисковать жизнью, поднимаясь на плато, чтобы оказаться среди совершенно апатичных мутантов!

И тут Джаг увидел Энджела. Ребенок лежал в небольшом углублении на пьедестале справа от клироса. Забыв обо всем на свете, Джаг кинулся к нему.

– Энджел! Это я, Джаг! Вам надо немедленно улетать отсюда! Охотники уже близко!

Но Энджел никак не отреагировал – лишь его крылья вздрогнули от нежного прикосновения Джага.

Застыв от изумления, Джаг осмотрелся по сторонам. Ничего не изменилось – все икары остались на своих прежних местах.

Джагом овладело чувство полного бессилия. Ему никогда не удавалось войти в контакт с Энджелом. Инициатива всегда исходила от него, а Джаг только слушал и смотрел.

Он снова склонился над ребенком и погладил его по нежному и хрупкому плечу.

– Энджел, я знаю, что ты меня слышишь! Охотники совсем рядом! Я пришел, чтобы предупредить вас!

Энджел оставался неподвижным. Тогда Джаг повернулся и, обращаясь ко всем его собратьям, закричал:

– Ну почему вы спите? Охотники идут за мной по пятам! Они уничтожат вас всех! Улетайте немедленно! Вы умеете летать или нет? Поторопитесь, вы еще можете успеть!

Его зов был подобен безответному гласу в пустыне. Джаг решил еще раз обратиться к Энджелу.

– Энджел, я рядом с тобой! Ты же сам хотел, чтобы я полетел за тобой и помог тебе, а теперь не признаешь меня! Ну, что я могу сделать для тебя? Чего ты ждешь?

– Он не ответит вам! – неожиданно прозвучал голос из-за клироса.

Джаг резко обернулся и замер от удивления. Перед ним стоял человек-птица. Его серо-голубые крылья развернулись и вновь сложились.

Он отличался от своих соплеменников более развитой мускулатурой и тем, что на его безглазом лице явственно выделялись надбровные дуги. Кроме того, в нем чувствовалось еще какое-то более существенное отличие, которое Джаг смутно улавливал, но не мог четко определить.

– Мы не говорим человеческим языком, – медленно произнес человек-птица. – И зрение у нас не такое, как у людей...

– Люди убьют вас, если вы немедленно не улетите! – перебил его Джаг. – Они уже на подходе к карнизу!

Человек-птица медленно взмахнул голубоватыми крыльями, словно бы подчеркивая безысходность создавшегося положения.

– Мы не улетим отсюда, – вздохнув, произнес икар. – Пока он не родится...

– Он? Кто это "он"? – спросил Джаг.

– Первый ребенок в стае крылатых людей! – торжественно ответил икар, и Джаг поежился от эха, которое разнеслось под сводами храма.

Оглянувшись, он вдруг увидел, что все безглазые лица спящих икаров медленно повернулись в сторону алькова, закрытого ветвями дерева, растущего прямо из стены.

Пройдя через весь зал, Джаг раздвинул листву и в нерешительности остановился. Открывшееся его взору помещение освещалось зеленоватой флюоресцентной дымкой.

Только сейчас Джаг сообразил, что раньше видел лишь икаров мужского пола. Теперь же, затаив дыхание, он впервые открыл для себя крылатую женщину.

Увидев его, она выпрямилась и слегка качнулась, словно подхваченная течением водоросль. Она была красивее самой очаровательной из земных женщин.

Ее тело, казалось, было предназначено для пары прозрачных крыльев с великолепным цветным оперением, а ее прекрасные губы будто специально были вылеплены для поцелуев, а уж вовсе не для того, чтобы произносить неискренние и глупые слова.

Она воплощала собой абсолютную гармонию, и Джаг, оробев, вдруг почувствовал себя глупым и смешным мальчишкой. Ему стало стыдно за то, что он принадлежит к роду людей, которые ради наживы способны на любые преступления.

Джаг заплакал и опустился на колени.

Словно бы в ответ на проявление его чувств женщина улыбнулась и чуть приподнялась.

И тут Джаг увидел яйцо...

* * *

На своем пути Кавендиш встретил около полдюжины разорванных черных волков и огромного мертвого камнеголова. Кавендиш пришел к выводу, что это, видимо, дело рук Джага, поскольку в горах до сих пор не прозвучало ни единого выстрела.

Как многие путешественники, Кавендиш привык к одиночеству. Когда месяцами не встречаешь людей, невольно замыкаешься в себе самом. У многих вырабатывается привычка разговаривать, к примеру, со своим конем или с самим собой. Кавендиш не являлся исключением. Так он и продолжал путь в сгущающемся тумане, вполголоса что-то бормоча себе под нос.

В этих местах ночи были не слишком темными. Вскоре, чуть в стороне, возле кустов, Кавендиш заметил какой-то блестящий предмет. Соскочив с коня, он мгновенно узнал кинжал Джага. На лезвии были видны еще невысохшие следы крови.

– Джаг не их тех, кто разбрасывает оружие где попало, – задумчиво проворчал он. – Здесь что-то не так. Как ты думаешь? – обратился он к лошади, которая с безразличным видом жевала желтые цветы на длинных стеблях.

Нахмурившись, Кавендиш несколько раз воткнул нож в землю, чтобы очистить лезвие от пятен крови. Потом он сунул нож за голенище сапога, вскочил в седло и погнал кобылу в гору, моля Бога о том, чтобы с Джагом ничего не случилось.

А в это время высоко в горах охотники уже спешились, готовясь к подъему на карниз.

* * *

Сквозь полупрозрачную перламутровую скорлупу яйца Джаг сумел разглядеть крохотное тельце ангела. Зародыш с тончайшими крылышками чуть заметно шевелился.

Это был первый ребенок крылатых людей – живая надежда на продолжение рода новой расы.

У Джага закружилась голова. Он очень нежно относился к Энджелу, хотя и понимал, что тот явился продуктом генетической мутации, вызванной многочисленными катаклизмами на планете. Только теперь Джаг понял, что крылатые люди прятались в этой горе, словно прокаженные, желающие во что бы то ни стало скрыть свое уродство.

И вот перед Джагом – первенец рода икаров, существо, появившееся от двух разнополых крылатых людей. Взволнованный и потрясенный, опасаясь неосторожным движением расколоть хрупкую скорлупу, Джаг медленно поднялся, стараясь даже не дышать.

После этого женщина-птица снова прикрыла яйцо, согревая его своим теплом.

Джаг был просто поражен доверием женщины, которая решилась показать ему самую дорогую частичку своего существа.

Выйдя за занавес из веток, он прислонился к стене, не соображая даже, где находится. Но постепенно Джаг успокоился, пришел в себя, и его вновь охватило чувство ненависти к охотникам. Джаг решил, что сделает все возможное, чтобы не допустить сюда этих кровожадных подонков.

Голова его раскалывалась от одной только мысли о страшной сцене, которая разыграется, если дикая, беснующаяся орда ворвется в храм и начнет уничтожать беззащитный народ икаров.

Джаг вдруг зримо представил себе, как одноглазое мурло, которое он видел в лагере, ворвется в альков, обнаружит гнездо с яйцом и раздавит его своими грязными ручищами. Та же участь постигнет и мать, а затем последует неотвратимый и ужасающий финал массового уничтожения крылатых людей.

Джаг застонал, словно от боли. Он не мог допустить подобной развязки. Он с величайшим трудом, рискуя жизнью, добрался наконец до священного места, и что? Неужели все зря?

Он огляделся по сторонам, но не увидел ничего, кроме гладких, пустых стен и неподвижных статуй. Что мог он противопоставить своре вооруженных до зубов убийц? Ничего, кроме своих собственных рук и ног...

Звериный рык вырвался из груди Джага. В несколько прыжков одолев расстояние до двери, Джаг выскочил на свежий воздух. Ночь еще не полностью вступила в свои права, но на небе уже мерцали звезды, и сияла полная яркая луна. В центре плато Джаг увидел дюжину неподвижно застывших икаров.

Среди них был Энджел и единственный икар, умеющий говорить.

– Мы знали, что ты идешь к нам, а за тобой гонятся эти страшные люди, – произнес икар с голубоватыми крыльями.

– Если знали, то почему не улетели отсюда? – удивился Джаг.

– Первый ребенок крылатых людей еще не родился, а унести отсюда яйцо мы не сможем, – объяснил икар. – Все направлено против нас. Видимо, придется смириться с законами природы.

– Но ведь необязательно всем оставаться здесь! Большинство может улететь в другое место и там начать новую жизнь... – не успев закончить свою мысль, Джаг умолк, понимая, что его слова не убедят никого.

Очевидно, в колонии жила лишь одна крылатая женщина, и без нее раса икаров была обречена на вымирание. А ведь ни одна мать не бросит свое дитя. Она скорее пожертвует собственной жизнью, защищая жизнь ребенка, она может пойти на хитрость, отвлекая врагов, но сейчас, в стадии высиживания птенца, оставить яйцо в гнезде без присмотра, без матери означало обречь птенца на гибель. Ситуация и впрямь была безвыходной.

– Да, все гораздо сложнее, чем могло показаться на первый взгляд, – произнес икар. – Мы благодарны тебе за предупреждение, но мы не можем уйти от своей судьбы. Природа дает жизнь, природа ее и забирает. Мы все подчиняемся законам эволюции и готовы на полное исчезновение. Значит, нашей расе не суждено закрепиться в этом мире, мы появились в результате ошибки природы и стали самым слабым звеном в общей цепи жизни.

Чувство бешенства вновь овладело Джагом.

– С чего вы взяли, что являетесь самым слабым звеном? – возмутился он. – Не стоит во всем полагаться только на милость природы! Она ничего не дает бесплатно! Все нужно вырывать у нее силой! В этом диком мире необходимо бороться за свою жизнь! Всевышний, конечно же, может принять к себе всех! А что касается эволюции, то нужно самому научиться уравновешивать чаши весов! Лично я привык рассчитывать только на себя! Если чаша весов склоняется в другую сторону, значит, плох я сам, а не весы!

– Ты силен, как горный медведь, стремителен, как ягуар, но ты ничем не сможешь нам помочь, добрый человек.

– Значит, вы предпочитаете умереть без борьбы?

Лицо икара озарилось грустной улыбкой.

– Холод исходит из душ идолов. Гора чувствует смерть, она все знает наперед и никогда не ошибается. Камни обладают особой чувствительностью. Мы решили пожертвовать собой, чтобы остановить охотников. Может быть, они удовлетворятся нашей смертью и не пойдут внутрь.

Джаг покачал головой. Сколько самоотверженности, благородства и наивности крылось за этими словами! Он взглянул на Энджела, который стоял гордо и прямо, готовый вместе со всеми принести себя в жертву и вспомнил, каким увидел его в Палисаде – столице Костяного Племени. После окончания страшной битвы, Энджел, оставшись совсем один, сидел на вершине камня, а когда Джаг шагнул к нему, безглазое лицо ребенка озарилось улыбкой. Джаг поморщился, вновь почувствовав головокружение.

– Вам не следует этого делать, – с трудом выдавил он.

– Нет. Мы приняли это решение еще до того, как ты покинул лагерь охотников.

– Ваша гибель ничего не даст. Охотники убьют вас, и им ничто не помешает проникнуть в туннель. Эти алчные и упрямые люди захотят осмотреть все, чтобы не упустить ничего ценного. И потом, они знают, что я где-то здесь. Они ни за что не прекратят поиски, пока не увидят меня мертвым! Но я не намерен так легко сдаваться!

Закончив говорить, Джаг окинул плато взглядом. Совершенно голое место, с редкой травой, без единого камня. Икар вновь обратился к нему:

– Твой сын спрашивает, можем ли мы чем-то помочь тебе?

– Мой сын? – удивленно воскликнул Джаг.

– Связи приемных детей и родителей бывают иногда значительно прочнее, чем у родных по крови. Он говорит, что он твой сын. Ничего не поделаешь, он не нуждается в твоем согласии, он сам выбрал тебя.

– Мне очень приятно слышать это, – промолвил Джаг, едва сдерживая слезы радости. – Какой отец не хотел бы иметь сына? И я рад, что он выбрал меня сам. Я уже давно всем говорю, что являюсь его отцом. Само время позволило нам сделать такой выбор!

Наступила полная тишина. Энджел, стоя в окружении собратьев, приосанился. Он улыбался.

Но Джаг понимал, что сейчас не время для сентиментальных сцен. Задумавшись на мгновение, он обратился к икарам:

– Эти статуи представляют для вас большую ценность?

– Это не наши статуи, – отрицательно качнул головой икар. – Здесь нет для нас ничего ценного, кроме гнезда.

Удовлетворенный этим ответом, Джаг решительно направился к центральному туннелю. Нельзя было терять ни минуты драгоценного времени.

* * *

Спрыгнув с лошади, Кавендиш долго рассматривал плато, к которому вел узкий карниз. Дальнейший подъем в гору был возможен лишь по нему.

Поглаживая короткую бороду, Кавендиш принялся обдумывать план дальнейших действий. Если Джагу уже удалось подняться наверх, то охотникам будет сложно преодолеть столь опасный подъем.

Кавендиш подобрался к лошадям, которых охотники оставили у подножья горы, и отвязал их от коновязи, оставив на привязи только резвого пегого жеребца с мощным крупом и рыжего коня, очень похожего на того, которому отрубили голову ведьмы на авиазаводе. Сильными ударами плети разведчик погнал остальной табун по тропе вниз, прямо в долину.

После этого он устроился за поросшим травой выступом, положил рядом карабин и принялся наблюдать за карнизом. На плато опускалась ночь. До сих пор Кавендиш не слышал ни единого выстрела. Это означало, что банда охотников еще не обнаружила Джага, и тот, стало быть, спокойно готовился к встрече с ними.

Самое страшное заключалось в том, что Джаг был безоружен. Он лишился даже кинжала. Как он намеревался выкручиваться из столь сложной ситуации? По карнизу охотники будут вынуждены двигаться цепочкой, но Джаг не сумеет воспользоваться этим преимуществом. У него не было возможности остановить противника. Даже в рукопашный бой ему нельзя было вступать, ибо в этом случае его просто подстрелили бы, как куропатку.

Кавендиш прищурился, пытаясь разглядеть, когда охотники начнут подниматься по карнизу. Он взял карабин, прильнул к оптическому прицелу и поморщился от досады: весь склон погрузился во тьму, в которой совершенно ничего нельзя было различить.

Разведчик выругался и решил двигаться в гору. Ждать здесь было бессмысленно, лучше пойти следом за охотниками. В одиночку Джагу придется очень трудно, ему обязательно потребуется помощь.

Кавендиш подумал, что ему, наверное, впервые придется вести такой бой, в котором его собственной жизни практически ничто не будет угрожать.

 

Глава 14

Обхватив основание каменной статуи, Джаг попытался сдвинуть ее с места. Но статуя словно приросла к затвердевшей почве. Титанические усилия ни к чему не привели, и Джаг, выпрямившись, обошел вокруг каменного идола, пытаясь хоть приблизительно определить его вес и примериваясь, с какой стороны лучше ухватиться. Он прекрасно понимал, что если переоценит свои физические возможности, то будет попросту раздавлен этой каменной глыбой.

Присев перед статуей, он обхватил руками ее ледяные ноги и, поднатужившись, попытался встать. Из груди Джага вырвался хриплый рев, каменный истукан зашатался, роняя на землю куски затвердевшей глины. Ноги Джага дрожали от дикого напряжения, связки натянулись, словно струны, готовые лопнуть в любой момент. Наконец, основание статуи оторвалось от грунта, Джаг медленно привстал, взгромождая непомерную тяжесть себе на плечо.

Часть работы можно было считать выполненной, но оставалось самое главное – не потеряв равновесия, подтянуть статую к самому краю плато и установить ее вертикально над узким карнизом...

Когда каменный идол стал, наконец, над пропастью, Джаг разогнулся и почувствовал себя таким легким, что ему показалось, будто теперь он сам может летать не хуже крылатых людей.

Все мышцы Джага ныли от напряжения, но он, не теряя времени, помчался обратно в туннель, чтобы принести вторую, а потом и третью статую. Закончив титанический труд, полуслепой от непосильной нагрузки, шатаясь от усталости и еле дыша, Джаг опустился на землю.

Через некоторое время он с трудом поднял голову и, повернув побледневшее лицо к обступившим его икарам, еле слышно произнес:

– Нам нужно одновременно опрокинуть все три статуи. Я осилю только одну. Не смогли бы вы опрокинуть две другие?

– Мы попробуем, – ответил икар с голубыми крыльями.

Джаг лег у самого края плато и осторожно высунул голову.

Охотники были уже так близко, что Джаг испуганно отпрянул. Идущий первым держал в руках арбалет и подходил уже к последнему изгибу карниза.

Джаг подивился мощному и разнообразному вооружению охотников: от зенитного пулемета, который несли двое здоровенных мужчин, до лука на плече красавицы Сибиллы. Замыкал цепочку Кривой, вооруженный великолепным охотничьим ружьем с двумя вертикально расположенными стволами.

Они были уже не более чем в десяти метрах от места, выбранного Джагом для атаки. Перекатившись на бок, Джаг прошептал:

– Всем приготовиться! По моему сигналу все вместе толкаем статуи!

Говорящий икар согласно кивнул, но слова Джага, кажется, поняли и все остальные. Они мгновенно разделились на две группы и встали за двумя гигантскими идолами, расправив свои крылья.

Ширина карниза в лучшем случае не превышала одного метра, поэтому охотники двигались довольно медленно. Со своего наблюдательного пункта Джаг заметил страх в глазах убийц, они тяжело дышали, у многих кружилась голова, и они буквально жались к скале, чтобы не свалиться в пропасть. Каждый шаг давался им с великим трудом.

Глядя на своих преследователей, Джаг не смог сдержать улыбки, вспомнив, как преодолел этот участок бегом. Джаг уже стал верить в успех задуманной операции, которая из почти невозможной превращалась, кажется, в реально выполнимую.

Как только первый охотник добрался до места, над которым возвышались статуи, Джаг поднялся и навалился плечом холодную спину каменного идола. Закрыв глаза, он про себя отсчитал несколько секунд и громко крикнул:

– Вперед!

Внезапно воздух наполнился шумом хлопающих крыльев. Икары, зависнув в горизонтальном положении, изо всех сил упирались в каменные глыбы, пытаясь сдвинуть их с места.

Джаг тоже поднажал, и, наконец, как в прекрасно поставленном балете, статуи заскользили по кромке плато и полетели вниз.

* * *

Эффект внезапности, на который рассчитывал Джаг, превзошел все ожидания. Охотники оказались в положении муравьев, находящихся между наковальней и молотом кузнеца.

Они в ужасе смотрели на падающие сверху каменные глыбы, не в силах сдвинуться с места. Уж чего-чего, а такого они никак не ожидали!

Рухнув на карниз, статуи сразу же снесли половину группы. От мощного удара карниз обрушился на участке длиной около десяти метров, увлекая за собой все, что находилось на нем. Каменная лавина полетела в пропасть глубиной более пятисот метров. Эхо от диких воплей тех, кого увлек за собой камнепад, еще долго отражалось соседними скалами.

Итак, гора напилась крови.

В живых остались лишь трое охотников, замыкавших шествие. Они открыли беспорядочную стрельбу, ни в кого не целясь, а просто ради того, чтобы убедиться, что еще могут стрелять. Йотом, ошалев от страха, они пулей помчались вниз.

* * *

Группу возглавлял Кривой. Такого ужаса он не испытывал еще ни разу в жизни. В панике он бросил свое ружье, думая лишь о том, как унести ноги из этого ада. Он уже почти достиг конца карниза и облегченно вздохнул, как вдруг услышал выстрелы.

Резко остановившись, он обернулся и увидел, как оба его компаньона кубарем катились вниз по тропе. Кривой настороженно завертел головой, не понимая, почему убили не его, а тех, кто бежал следом за ним.

И только заметив на опушке леса Кавендиша с карабином в руках, Кривой понял, что уцелел не случайно. Он медленно спустился к Кавендишу и процедил сквозь зубы:

– Я должен был убить тебя сразу же.

– На этот счет у меня другое мнение, – с улыбкой ответил Кавендиш, и, увидев, что Кривой продолжает приближаться, добавил: – Мне кажется, ты спешишь на тот свет...

– Неужели ты выстрелишь в безоружного человека?

– А ты сомневаешься? Может, поспорим?

– Что ты предлагаешь? – спросил Кривой, остановившись.

– Ничего. Я просто убью тебя без всяких условий.

– Давай драться по-честному, без оружия...

Кавендиш рассмеялся:

– Не используй слов, смысла которых не знаешь!

– Но ведь можно договориться...

Кавендиш ответил ему ледяным взглядом, и Кривой не на шутку испугался.

– Я отдам тебе все! Все, что я накопил! И, если хочешь, буду работать на тебя...

– У тебя ничего нет. Я уничтожил все ваши запасы кораллового масла.

– Тогда чего ты ждешь? – заорал Кривой, шагнув вперед. – Стреляй, если решил!

Прогремел выстрел, и пуля калибра 7x57 отбросила гориллу назад.

– Я должен был убить тебя первым, – хрипло выдохнул он.

– Нет, не меня, моего друга Джага. Он один сумел уничтожить вас всех. Он ненавидит таких подонков, как ты... А я тем более! – добавил Кавендиш, нажимая на спусковой крючок.

* * *

Над "кладбищем" охотников поднялась плотная туча пыли.

Собравшись на краю плато, икары, трепеща крыльями, издавали звуки, в которых легко угадывались радостные интонации.

Наконец-то перевел дыхание и Джаг. Он чувствовал себя так, словно с него живого содрали кожу. Вытирая лоб тыльной стороной ладони, он увидел кровь. Вновь открылась рана, и Джаг, промокнув ее рукавом, снисходительно взглянул на икаров, которые праздновали окончательную победу.

У Джага радость победы уже сменилась чувством полного спокойствия и какого-то странного ожидания. Не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, Джаг медленно направился в туннель. Он пересек зал, подошел к алькову и раздвинул прикрывающие его ветви.

Женщина-птица сидела на краю гнезда. Она улыбалась, и, казалось, от ее улыбки исходит какой-то внутренний свет. Джагу показалось, что она ждала его.

– Все закончилось благополучно, – прошептал он, нарушив томительное молчание. – Вам больше нечего бояться: почти все охотники убиты, а оставшиеся в живых сбежали в долину.

Он мельком глянул на яйцо, ждущее своего часа.

Неожиданно женщина-птица поднялась, и Джаг ощутил, как кровь приливает к его лицу. Их лица сблизились, а губы встретились в нежном и чистом, как у детей, поцелуе.

Не сумев сдержать свои чувства, Джаг вытянул руку и слегка погладил шелковистое, покрытое легким пухом тело. В ответ женщина прижалась грудью к телу Джага, они обнялись и замерли в поцелуе.

Первой отстранилась женщина, и некоторое время они молча смотрели друг на друга. Джаг не мог оторвать глаз от ее прекрасного тела, которое словно осветилось новыми яркими красками. Вздохнув, он вышел из алькова.

Чуть в стороне его ждал икар с голубыми крыльями.

– Человек-солнце, может быть, ты останешься? – предложил он.

– Я бы с удовольствием, – прошептал Джаг, – но это невозможно. – Мне будет тяжело смотреть, как вы летаете, зная, что сам я навечно обречен оставаться на земле.

– В любом случае, спасибо тебе за все.

– Они гнались за мной по пятам, и я был вынужден защищаться. Просто наши интересы целиком совпали.

– Не только это. Ты не нуждался в нашей помощи, чтобы столкнуть статуи вниз. Ты просто захотел поддержать нас и попросил тебе помочь. У многих из нашего племени ты пробудил чувство ответственности за свою судьбу.

Кивком головы он указал на крылатых людей, не скрывавших своей радости.

– Вряд ли ты их поймешь. Сейчас уже трудно остановить этих молодых птенцов! Они искренне верят, что внесли свой вклад в общую победу.

– Им нужен был лишь первый толчок. Я счастлив, если смог им помочь...

* * *

Тяжело дыша, с карабином на плече, Кавендиш поднимался по карнизу навстречу Джагу. Вдруг он остановился как вкопанный, не веря своим глазам.

Он увидел светловолосую голову Сибиллы и бросился к ней, отложив карабин в сторону. Из-под основания статуи торчали только ее голова и плечи. Нагнувшись над девушкой, Кавендиш сначала подумал, что она мертва, но потом уловил еле слышное дыхание. Несмотря на посиневшее лицо, Сибилла оставалась все такой же красивой.

Будто почувствовав присутствие Кавендиша, она открыла глаза.

– А, это ты, старый бродяга, – с трудом прошептала она, и из уголка ее рта потекла струйка крови.

Ухватившись за каменную глыбу, Кавендиш попытался приподнять ее, чтобы освободить Сибиллу, но очень скоро понял, что никогда не сможет в одиночку сдвинуть статую с места. Кроме того, это ничем не поможет несчастной девушке, у которой наверняка был полностью раздавлен таз. Каким-то чудом она все еще жила, но было ясно, что через несколько минут для нее все будет кончено.

Кавендиш улыбнулся ей, пытаясь успокоить и приободрить.

– Мы освободим тебя, – нагнувшись, произнес он. – Другим повезло меньше, чем тебе!

– Не мели вздор, бродяга, – прошептала она. – Скажи лучше, зачем ты сюда пришел?

Кавендиш не поверил собственным ушам и подумал, что, наверное, просто плохо расслышал. Тогда Сибилла продолжила:

– Ты прибыл сюда не ради защиты этих проклятых мутантов. Здесь кроется какая-то другая причина...

Кавендиш, прикусив губу, покачал головой.

– Ты же прекрасно знаешь, что мы оказались здесь случайно!

Глаза Сибиллы вдруг вспыхнули ярким огнем.

– Скажи мне, что там у них на плато?

Заметив колебание Кавендиша, она предположила:

– Золото, да? Очень много золота! Икары жили в золотых пещерах, так? И ты знал это, – вздохнула она. – Ты всегда все узнавал раньше других... Ничего другого, кроме золота, а?

– Нет, там много и других ценностей, – улыбаясь, подтвердил Кавендиш. – Стены украшены крупными драгоценными камнями. Они лежат повсюду, стоит только протянуть руку, чтобы поднять их. Много и других вещей. Золотые и платиновые подсвечники, люстры, посуда. Древние люди сносили туда все драгоценности и хранили их в строжайшей тайне.

Воодушевившись, Кавендиш нес что попало, валил в кучу все, что знал, нисколько не заботясь о правдивости своих фантазий.

Сибилла улыбалась. Ее лицо постепенно принимало естественный цвет, но потом она глубоко вздохнула, ее веки затрепетали и навеки закрылись.

Кавендиш замер, склонившись над прекрасным, безжизненным лицом.

– Боже, зачем я молол всю эту чушь? – простонал он, когда пришел в себя. – Она умерла, так и не узнав правды... Впрочем, она все равно не поверила бы, скажи я, что Джаг просто решил спасти мутантов от истребления. Так мог ли я говорить правду? Имел ли я на это право?

Бормоча что-то себе под нос, Кавендиш вновь двинулся вперед. Внезапно он остановился и выдал полный набор всех известных ему ругательств. Карниз впереди был полностью разрушен, и до ближайшего скального выступа было не менее десяти метров.

* * *

Все крылатые люди собрались, чтобы попрощаться с Джагом. Их триумфальное шествие замыкал Энджел.

Поравнявшись с ним, Джаг остановился, почувствовав, как учащенно забилось его сердце. Он нежно обнял ребенка, и они на мгновение замерли, тесно прижавшись друг к другу.

– Ну что ж, сын, пришло время расставания. Наши пути расходятся, но ты навсегда останешься в моих мыслях и делах. Теперь ты начнешь свою собственную жизнь. Не забывай меня. И потом, Энджел, в этом мире только гора с горой не сходятся, а человек с человеком встретятся обязательно.

Он поднял Энджела на руки, нежно поцеловал его в огромный лоб и подбросил высоко вверх.

Развернув крылья, ребенок на мгновение завис в воздухе, а затем с радостным криком устремился в голубое небо.

Джаг проводил его взглядом, повернулся к икарам и, помахав им на прощание рукой, удалился, чтобы никогда больше сюда не возвращаться.

* * *

Он остановился на краю пропасти и с улыбкой взглянул на Кавендиша, который в растерянности топтался у провала.

– Слушай, приятель, чего ты тянешь время? – спросил Кавендиш. – Я уже начал беспокоиться.

– Ты поднимешься сюда или мне спуститься к тебе? – рассмеялся Джаг, указывая на зияющую под ногами бездну. Глядя на озадаченного разведчика, он спросил: – Ты действительно не хочешь подняться ко мне?

– У тебя, наверное, крыша поехала, – проворчал Кавендиш, покрутив указательным пальцем у виска.

– Ну хорошо, тогда я начну спускаться.

– Каким образом?

– Я просто прыгну вниз!

– У тебя, видимо, выросли крылья. А, может, ты еще прыгаешь со связанными ногами?

Не говоря ни слова, Джаг вернулся вверх по карнизу метров на двадцать и крикнул:

– Если я до тебя допрыгну, ты согласен весь год готовить пищу и мыть посуду?

– Ей-богу, ты сошел с ума! – мягко ответил Кавендиш.

Тогда Джаг разбежался, прыгнул на отвесную скалу и, цепляясь за крохотные трещинки и выступы, быстро, как паук, перебрался на другую сторону провала и приземлился прямо перед Кавендишем.

– Итак, ты готовишь еду и моешь посуду весь год, – мимоходом напомнил Джаг, обогнал разведчика и устремился в темноту.

Пораженный увиденным, Кавендиш застыл на месте, качая головой.

– Это колдовство! Ты совсем не уважаешь старого друга! – заревел он, опомнившись. – Откуда мне было знать, что твоя мать зачала тебя от ящерицы?

В ответ он услышал громкий смех Джага...