В этом дьявольском круговороте у Джага не оставалось ни минуты свободного времени. Как часто утверждал Потреро, он буквально спал стоя. Но, даже отключаясь, он не переставал обслуживать прожорливое чудовище, другой же частью мозга овладевало спасительное оцепенение, необходимое для восстановления сил.

Иногда Потреро не выдерживал.

– Хорошо, Чико, хорошо! – бормотал он. – Передохни немного! Пока угля достаточно, топка переполнена! Лучше разровняй уголь!

Джаг, как робот, менял лопату на кочергу и шуровал в топке.

И снова машинисту приходилось вмешиваться.

– Достаточно, Чико, хватит! Твоя кочерга раскалилась докрасна, ты хочешь, чтобы она прикипела к рукам?

Когда Потреро чувствовал, что Джаг вот-вот свалится с ног, он брал его за руку и нежно, насколько ему это удавалось, усаживал его на жесткое, неудобное сиденье кочегара. Аккуратно прикрыв помощника своим пончо, машинист давал Джагу время передохнуть.

Но спустя некоторое время вновь слышались его крики:

– Рамона, ты долго будешь нежиться? Тебя что, нужно поднимать лебедкой? Нет, вы только посмотрите на этого выродка! Пользуясь тем, что я отвернулся, он дрыхнет!

Сначала Джаг подскакивал как ужаленный. Но довольно скоро он понял, что гнев Потреро был наигранным, и под его суровой внешностью скрывается доброе, чувствительное сердце.

Мало-помалу монологи Потреро стали превращаться в диалоги.

– А вы что, никогда не спите? – спросил однажды Джаг машиниста и сам удивился своей смелости.

– Когда в пути – нет.

– Значит, вы не будете спать, пока мы не доедем до места назначения?

– Нет, такое уж у меня правило. К тому же, машина тоже не спит.

– Но ведь нам еще ехать и ехать! На дорогу уйдет не один день!

– Верно.

– А если в один прекрасный день вы свалитесь с ног?

Потреро рассмеялся.

– Доехав до места назначения, я всегда падаю, Чико. Помню, однажды я проспал две недели кряду! Все уже считали меня мертвым!

Однажды Потреро развязал красный платок, который носил на шее, и Джаг с удивлением заметил, что он, как и Кавендиш, не носит Шагреневой Кожи.

Поймав его взгляд, машинист спросил:

– Что тебя так удивило, Чико?

– Ваша шея, на ней... У вас нет ошейника!

Потреро пальцем указал на голову, потом на грудь.

– Вот где мой ошейник, Чико. В голове и в сердце. Этот паровоз – моя жизнь. Он означает для меня все. Самое плохое, что может случиться в моей жизни, – это если Галаксиус прогонит меня. Стоит ли в таком случае переводить ошейник?

– А как вы научились водить паровоз?

– На практике, Чико, на практике. Это лучший способ научиться чему-либо. Знания можно приобрести только у их истока. Но все пошло прахом, никто ничему не желает учиться!

– Но вы же не хотите брать себе помощника? Кому вы передадите свои знания?

– Я еще не встретил человека со священным огнем в душе, Рамона! Вот ты, например, ты смышленый и наблюдательный, но мне не нравится твой взгляд! В нем нет блеска, и у тебя не сжимается горло при виде паровоза! Тебе все интересно, и это тоже неплохо, ведь паровозов становится все меньше и меньше, и не так-то легко найти хорошего работника!

Обычно разговоры продолжались недолго – оба были слишком заняты своим делом. К тому же, если Потреро охотно разговаривал обо всем, что касается железной дороги, то другие темы его не интересовали. Поэтому Джаг решил не приставать к нему со всем сразу, а предпочел заводить разговор на интересующую тему окольными путями либо в зависимости от обстоятельств. В течение многих бесконечных дней он ни с кем не обмолвился ни словом. Он только наблюдал.

Каждое утро, едва вставало солнце, поезд останавливался. И тогда все пользовались случаем, чтобы ступить на твердую землю и размять ноги. Со своей площадки Джаг наблюдал за происходящим вокруг, не принимая участия во всеобщей суете. Но стоило ему увидеть Кавендиша, как он ощущал легкий укол в сердце.

Разведчик же не обращал на Джага никакого внимания, словно тот и не существовал. Но ведь он помог ему! Иногда Джагу казалось, что все это ему приснилось.

Спустя некоторое время, когда персонал поезда выстраивался двумя шеренгами, появлялся Галаксиус. Сидя в портшезе, который несли четыре раба, он с важным видом кивал своим подданным, изрекая при этом общеизвестные истины.

Когда портшез ставили на землю, перед Супроктором расстилали красный ковер, ибо он отказывался ступать на землю, убежденный, что все болезни идут из ее недр. Обход поезда завершался в походной кухне, где ему подавали ломоть хлеба из муки грубого помола и миску рагу, которое он долго обнюхивал, прежде чем дать попробовать одному из своих любимцев. Тот, разумеется, говорил, что блюдо просто восхитительно, но никогда не доедал свою порцию. Тогда Галаксиус, пожелав всем приятного аппетита, в сопровождении двора удалялся в свои апартаменты, чтобы вкусить более изысканные яства.

Во время остановки поезда лошадей выводили из вагонов для разминки и кормления, одновременно благородным животным меняли подстилку. В эти же часы забивали крупный и мелкий рогатый скот, чтобы обеспечить состав продовольствием на весь следующий день.

Каждое утро все повторялось с точностью до мельчайшей детали.

Все другие остановки делались также строго по графику, ибо предназначались для пополнения запасов воды и топлива. Паровоз этой модели, 141 Р Алко, мог пройти без заправки не более четырехсот километров. Станции обеспечения принадлежали независимым торговцам и располагались равномерно по всему маршруту. Там можно было пополнить запасы воды и угля, а также пищи и различных напитков.

На некоторых перегонах торговцы предлагали также услуги жриц любви, и Отис, ответственный за содержание рабов, нередко отдавался их умелым ласкам, иногда по нескольку раз в день.

Однако не всегда можно было рассчитывать на хорошую память торговцев и на их постоянство. Довольно необязательные, они могли ни с того ни с сего закрыть водокачку или угольный склад, останавливая тем самым уже пущенный в ход конвейер заправки. Для таких экстренных случаев был предусмотрен целый вагон с запасом воды и топлива, расположенный за тендером. Нагрузка на локомотив увеличивалась, зато не грозила вынужденная остановка вдалеке от населенных пунктов.

Предусмотрительный Потреро останавливался также посреди мертвого леса, черневшего стволами и голыми ветвями деревьев на фоне белого как снег пепла. И тогда рабы, подгоняемые криками Отиса, принимались за работу, ловко орудовали пилами и топорами. Они рубили, пилили и складывали сухие дрова, чтобы создать аварийный запас на случай нехватки топлива.

Потреро останавливал состав и в том случае, если он шел по местности, где в изобилии водился одичавший крупный рогатый скот. В таких местах рабы собирали кизяк, который при сгорании выделяет значительное количество тепла. И во время всех этих остановок, не покладая рук, трудились Сервиклоны, обслуживающие поезд.

Вооружившись тряпками, масленками и смазочными шприцами, они что-то чистили, подтягивали болты, доливали масло в трущиеся части, контролировали работу всех важнейших частей поезда: проверяли сцепные устройства, тормоза, простукивали колеса, следили за исправностью топки, поддувала, дымогарных трубок котла, проверяли показания приборов, короче, делали все для поддержания паровоза в рабочем состоянии.

Джаг с любопытством наблюдал за ними. Пока ему не оставалось ничего другого.