За ощущением полной гармонии последовала тошнотворная вялость, которая усиливалась от интенсивного проникающего жжения, не щадившего ни миллиметра тела.
Лежа, вытянувшись во весь рост, Джаг ничего не видел, кроме мигающего над ним света. Совершенно ослабевший, он был не в силах даже шевельнуться.
Сквозь затуманенное сознание пробивались обрывки какого-то разговора, неясное бормотание, которое, должно быть, ему всего лишь чудилось.
— Реакция сетчатки нормализуется… Можно убрать легочный зонд… Замерьте тонус…
— Через какое время он сможет говорить?
— Он невероятно быстро восстанавливается… С подобным экземпляром я встречаюсь впервые…
— Анализ крови?
— Отрицательный. По крайней мере, по тем позициям, которые нас интересуют. Характерных антител не обнаружено. Кровь обладает сопротивляемостью, в десять раз превышающей норму.
Внезапно у Джага закружилась голова, и он снова погрузился в полукоматозное состояние, в мир, населенный непонятными существами, чьи лица таяли в воздухе.
Когда он пришел в сознание, то обнаружил, что лежит в кровати, у изголовья которой стоит старик и смотрит на него светло-коричневыми, как оникс, глазами.
Окружающая обстановка была предельно функциональной. Большой шкаф, стол, какие-то кронштейны рядом с кроватью, ослепительно сияющая лампа на потолке.
Перед тем, как снова соприкоснуться с действительностью, Джаг решил не торопясь проанализировать события недавнего прошлого.
Постепенно он вспомнил все перипетии своего путешествия по белой пустыне: фантастическое нападение стервятников, свое малодушие…
Освежив память, Джаг взглянул на незнакомца, который стоял у кровати.
Это был пожилой мужчина, о чем свидетельствовали густые седые волосы и лицо, словно вырубленное топором. Опаленная солнцем кожа, глубоко посаженные глаза под высокими арками густых седых бровей, которые еще больше усиливали пронзительность его сурового взгляда, делали старика похожим на льва прерий.
Высокого роста, хорошо сложенный, в сером просторном комбинезоне, который, вероятно, трещал на нем еще пару лет назад, мужчина излучал теплоту, но в то же время внимательно рассматривал Джага, как некую разновидность редкого зверя.
Оценив ситуацию, Джаг решил, что пора переходить к общению.
Его губы отклеились друг от друга, как два кусочка клейкой ленты.
— Кто вы? — спросил он, с трудом произнеся два слова.
— Меня зовут Дан, — представился мужчина. — Тери Дан. А еще меня называют Патриархом. Я руковожу всей коммуной и, в частности, базой Робель, где мы сейчас находимся.
Джаг закрыл глаза. Его сознанию было тяжело воспринимать столь обильный поток слов. Даже если бы тело не ощущало последствий последних испытаний, а боль не была столь мучительной, Джаг все равно не чувствовал бы себя лучше. Странная слабость мешала ему собраться с мыслями. Ощутив ужасную головную боль, он приложил руку ко лбу.
На его виске часто пульсировала жилка, толстая, как шнур.
— Что со мной случилось? — спросил он, когда боль утихла.
— Вас поразила так называемая Болезнь Пустыни, или Синдром «манной каши», — спокойно объяснил Дан, стараясь четко произносить каждое слово. — Вас подобрали у основания дюны, менее чем в километре отсюда. Наш врач говорит, что сейчас вы вне опасности…
Старик восхищенно покачал головой.
— Должен признать, что вы совершили поразительный подвиг. До вас еще никому не удавалось пересечь пустыню. Поначалу мы думали, что вам сделана профилактическая прививка против «манки», но анализы опровергли наше предположение. Только ваша воля и необыкновенная сила позволили вам добраться до нас. А это как раз то средство, которое могло бы нам помочь…
В этот момент лампа замигала и погасла. Комната погрузилась в абсолютную темноту.
— Авария на электростанции, — прокомментировал Патриарх. — Неисправность устранят быстро.
— А Кавендиш? — неожиданно забеспокоился Джаг, вспомнив о разведчике. — Где он?
— Полагаю, что вы говорите о своем товарище.
— Да, — торопливо сказал Джаг. — Как он себя чувствует?
В комнате повисла тягостная тишина, тем более подозрительная для Джага, потому что темнота не позволяла ему прочитать что-либо на лице собеседника.
— Его организм не обладал свойственной вам сопротивляемостью.
Стальные пальцы сжали сердце Джага. Он почувствовал, как острый холод пронизал его до мозга костей.
Роковой вопрос был готов сорваться с губ Джага, но он никак не решался раскрыть рот.
— Мы сделали все возможное, чтобы отвоевать его у болезни, — продолжал Дан, — но беда в том, что на определенной стадии она становится необратимой. Основные жизненные центры у него блокированы. Окончательно. Сейчас ваш друг живет благодаря специальному аппарату искусственного жизнеобеспечения.
Джагу показалось, что он падает в бездонную пропасть. Каждое слово Дана отзывалось в нем ударом колокола.
— Он еще жив? Вы говорите правду?
— У меня нет причин водить вас за нос, — ответил Патриарх. — Ваш друг, образно выражаясь, балансирует сейчас на лезвии бритвы, и никто не знает, как поведет себя болезнь и в какую сторону поведет вашего товарища.
— Он… у него есть шанс?
— До сих пор я не знал ни одного случая выздоровления. Вы — единственное исключение. Но у него далеко не ваше здоровье.
На глазах Джага навернулись слезы. Он не представлял дальнейшую жизнь без Кавендиша. Ему казалось, что от такой жизни он не получит никакого удовольствия.
Дверь неожиданно открылась, и мрак отступил. Держа перед собой огромную керосиновую лампу, от которой по стенам поплыли расплывчатые световые разводы, в комнату вошел мужчина, и Джаг тотчас узнал его, несмотря на слезы, затуманившие глаза.
Это был негр, с которым Джаг встречался в пустыне.
— Неполадки в распределителе, — объяснил он, ставя лампу на пол рядом с кроватью. — Короткое замыкание на всех линиях. Быстро исправить вряд ли удастся… Нужно возвращаться к старым, надежным способам.
— А как аппарат жизнеобеспечения? — обеспокоенно спросил старый Дан.
Негр сделал рукой успокаивающий жест.
— Операционный блок и реанимация имеют автономное электрообеспечение. Об этом волноваться не стоит. А он? — негр показал на Джага. — Как он себя чувствует?
— Хорошо, насколько это возможно, — ответил Патриарх.
— Я очень рад, что он выкарабкался, — сказал гигант. — Но не очень доволен собой…
Сказав это, он вышел из комнаты, но вскоре возвратился с дымящейся миской в руках, которую поставил у изголовья кровати.
— Это поможет ему прийти в форму.
Тишина, которая повисла в комнате при его вторичном появлении, была достаточно красноречивой. Негр понял, что его присутствие нежелательно. Отпустив шутку, которая никого, кроме него, не рассмешила, гигант вышел.
— Славный парень, — заметил старый Дан.
— У него бы не дрогнула рука всадить в меня пулю, прояви я большую настойчивость… — с горечью произнес Джаг. — Если бы он позволил нам сесть в вертолет, Кавендиш не оказался бы в таком состоянии.
— Ни в чем нельзя быть уверенным. Между прочим, он оставил вам продукты, благодаря которым, возможно, вы выжили…
— Почему вы так думаете?
— Когда человек серьезно заболевает, пища становится последним барьером между ним и смертью. Естественно, она не лечит, но отодвигает момент трагедии… Вы голодны?
Джаг отрицательно покачал головой.
— Вам нужно восстановить силы, если не хотите заболеть снова.
По правде сказать, Джаг не был уверен, что хочет выздороветь.
— Что это? — поморщившись, спросил он, бросив взгляд на миску, которую ему протягивал Дан.
— Вареное мясо стервятников. Не очень аппетитно, но другого предложить вам не можем.
От поднявшейся к горлу тошноты Джага передернуло. Ужасные картины ожили в его памяти.
— Я никогда не смогу проглотить это, — сказал он.
— Так все говорили. А сейчас довольны, если получают хотя бы одну порцию в день. Как вас зовут?
— Джаг. Джаг, сын Патча.
— Ну что ж, Джаг, надо все съесть, чего бы вам это ни стоило. Да, это гнусная птица, ее мясо жесткое и невкусное, к нему никогда не привыкнешь. Но попробуйте отнестись к этому с юмором. У вас должно получиться, ведь вы, можно сказать, одной ногой уже стояли в могиле.
— Не понимаю!
Кривая улыбка на секунду осветила суровое лицо Патриарха.
— Мы добавили в цепочку «жизнь — смерть» еще одно звено. Стервятники пожирают падаль, а мы пожираем стервятников. Значит, мы являемся самыми отъявленными могильщиками на свете. А сейчас кушайте. Позже я зайду к вам.
Когда Патриарх был уже у двери, Джаг окликнул его:
— Скажите, почему вы не уходите из этого района?
— Я объясню вам это потом, когда вы встанете на ноги. А теперь, кушайте! Сейчас для вас это самое главное. Если вашему другу удастся победить болезнь, вам лучше быть рядом с ним…
Джаг остался один, брошенный в бездну сомнений.
В последующие дни бесконечное чередование бодрствования и непродолжительного глубокого сна до такой степени исказили в сознании Джага восприятие времени, что он не смог бы сказать, как долго находится в постели: всего лишь несколько часов, пару дней или уже много-много месяцев.
Он предпринял несколько жалких попыток встать с кровати, но эксперимент закончился неудачно, — ноги отказывались поддерживать тело.
Ощущение беспомощности и слабости взбесило Джага. Даже в самые тяжелые моменты жизни, когда он был прикован цепями к стене подземной тюрьмы, или, низведенный до унизительного положения раба, тащил плуг, чуть не падая под тяжестью ярма, он не чувствовал себя таким беспомощным, таким физически немощным, как сейчас.
Конечно, размышляя над тем, что с ним произошло, он понимал, что остался жив лишь благодаря своей силе и выносливости. Он, естественно, не потерял способности мыслить, но в современном диком мире мышечное движение считалось более ценным, нежели полет мысли. Сила, воля, инстинкт — вот что привело Джага сюда. И сегодня, когда мышцы предали его, он чувствовал себя беззащитным, как новорожденный.
К счастью, приступы пессимизма компенсировались присутствием девушки, которой было поручено ухаживать за ним.
Когда она появилась в первый раз, Джаг едва скользнул по ней взглядом. Он воспринял ее как расплывчатую форму с неопределенными чертами лица, на которое даже не обратил внимания. Затем, незаметно для себя, еще не осознавая этого, он стал с нетерпением ждать ее прихода.
Каждое появление девушки волновало его. Он тайком рассматривал ее, но никак не решался заговорить.
Когда его сиделка отсутствовала, Джаг пытался разобраться в себе самом, в своем положении, как-то упорядочить мысли, и то, что ему открывалось, повергало его в уныние.
Его обессиленный товарищ отчаянно боролся в эти минуты за жизнь, а он, Джаг, воспылал нежными чувствами к незнакомке. Это было ужасно, но Джаг ничего не мог с собой поделать. Тяга к жизни, самая могучая сила в природе, принялась по капле вливать живительную влагу в его иссохшее сердце.
Пристыженный собственными желаниями, Джаг артачился, пытаясь отвергнуть чувство, которое, как ему казалось, заставляло забыть о чести и долге… Но вот стена рухнула, и Джаг уютно обосновался в совершенно новом для него мире, словно натруженная, покрытая мозолями нога — в войлочном сапожке.
Затаив дыхание из-за боязни, что его переполненное страстью сердце может лопнуть, как мыльный пузырь, он пристально рассматривал девушку, следил за каждым ее движением. Она была настолько хрупкой и грациозной, насколько Джаг был мощным и грубым. Плавные жесты, естественная гармоничность в движениях делали ее похожей на танцовщиц сенитских племен. Когда она поворачивалась лицом к Джагу, у него перехватывало дыхание. Она казалась ему самим совершенством. Никто не мог обладать такой красотой, таким сиянием… Никто, родившийся на Земле… Едва она входила в комнату, как атмосфера совершенно менялась. Девушка приносила с собой свет, солнце, умиротворение…
В памяти Джага всплывала картина из его далекого детства: робкий мальчик, он любил слушать волшебные истории, которые рассказывали бродячие сказочники.
Эта девушка была феей. Об этом свидетельствовало буквально все в ее внешности и манере поведения. При появлении этого нежного, хрупкого существа, грусть уступала место радости.
Ее ангельское лицо имело правильные черты, которые напоминали Джагу черты лица женщины-птицы, родившей ребенка новой расы.
Золотистые, коротко подстриженные на лбу волосы подчеркивали совершенный овал лица. Толстая сверкающая коса, переброшенная через плечо, напоминала ручеек застывшего золота. Но больше всего Джага восхищали ее руки. Изящные кисти с длинными и тонкими пальцами артистически выполняли самую заурядную работу.
Обстановка в палате не располагала к доверительному общению, и отношения между Джагом и девушкой ограничивались ни к чему не обязывающими односложными диалогами, обменом банальными фразами и обычными знаками внимания. И в то же время ее визиты оказывали на состояние Джага гораздо более благоприятное воздействие, нежели жаркое из мяса стервятников, которое она регулярно приносила.
Однажды утром вместе с тошнотворной похлебкой она принесла книгу. Джаг неловко взял ее из рук девушки. Конечно, ему и раньше приходилось видеть книги, так что ни о каком открытии тут не могло быть и речи. Он не раз наблюдал за людьми, уткнувшимися в эту странную вещь. С застывшим и одновременно восторженным взглядом они словно бы пожирали глазами страницу за страницей, перелистывая их с таким видом, будто каждый раз переходили к новому блюду.
Джаг знал, что черные значки на страницах располагаются в каком-то непонятном для него замысловатом и таинственном порядке и, в конечном итоге, о чем-то рассказывают.
Как-то раз старый Патч признался, что добрую половину знаний почерпнул из книг. Джага это заинтересовало, и он попросил более подробных объяснений, надеясь подобрать ключ к этим грудам бумаги. Но старик наотрез отказал ему.
— Чтобы быть хорошим учителем, одних знаний недостаточно, — аргументировал он. — А вообще я считаю, что это бесполезное дело щекотать свои мозги вчерашним опытом. Ты, Джаг, — человек сегодняшнего дня, человек будущего. Твоя жизнь — сегодняшняя действительность, выживание в этом диком мире. На страницах книг ты не найдешь ответов, которые повели бы тебя по жизни. Все, что ты откроешь для себя, заставит тебя задуматься и впасть в тоску. Ты начнешь жить прошлым, ностальгия размягчит твой мозг и характер, и все закончится тем, что ты перестанешь быть самим собой. К этому мы возвратимся позже, когда закалится твой характер.
На том разговоре все и закончилось. Патч погиб, а Джаг продолжал жить, не проявляя любопытства к тому, что когда-то его заинтересовало.
До сегодняшнего дня Джаг не думал о книгах. Умение читать он считал привилегией облеченных властью богачей, погрязших в пороках.
И вот книга вновь оказалась перед его глазами.
Джаг в смущении долго рассматривал книгу, поглаживая переплет из толстой тисненой кожи. Он не знал, как себя вести, стеснялся неумения читать и робел перед девушкой, от которой принял подарок.
— Надеюсь, она вам понравится, — сказала она, расценив его поведение как проявление нерешительности. — Это история моих предков, история этой земли, животноводства, хлеборобства, нефтедобычи…
— Животноводство, хлеборобство, добыча нефти, — скучным голосом повторил Джаг.
В глазах феи мелькнуло беспокойство.
— Вы ее уже читали? — разочарованно спросила девушка.
— Нет, нет, — торопливо ответил Джаг, покачав головой. — Я… я уверен, что это очень интересная книга.
Никогда еще он не чувствовал себя таким жалким. Его пальцы крепко сжали книгу, и вдруг он почувствовал безумное желание разорвать ее. Однако, поймав на себе взгляд девушки, Джаг мгновенно взял себя в руки.
— Я даже не знаю, как вас зовут, — внезапно сказал он.
На мгновение растерявшись, фея вдруг ответила ему серьезной улыбкой, которая по-новому осветила ее лицо.
— Лили, — ответила она. — Как цветок, только без буквы «я».
Джаг сдержанно улыбнулся.
— Очень красивое имя, — сказал он. — И необычное.
Но оставшись один, Джаг проклял свою жалкую стратегию. Было бы в тысячу раз проще признаться в своем невежестве, чем скрывать этот недостаток. К тому же девушка не так проста, как кажется. Как ему сейчас выкручиваться? Ее визиты превратятся для него в пытку. Хорош же он будет, когда она поинтересуется, какую главу он читает и что думает о ходе развития истории.
Сердясь на самого себя, Джаг раскрыл книгу, пытаясь найти способ расшифровать нескончаемую череду знаков.
Внезапно у него закружилась голова. Он начал лихорадочно перелистывать страницы в надежде найти иллюстрацию, которая позволила бы ему, по крайней мере, определить, как нужно правильно держать книгу.
Но ничего, кроме мешанины из черных значков, он не обнаружил. Расстроенный, Джаг откинулся на подушку, и его лицо исказилось от жуткой боли в области сломанного ребра.
Он вспомнил о Кавендише, и ему стало стыдно за свое легкомысленное поведение. Друг находится на пороге смерти, а его заботит лишь то, как бы пустить пыль в глаза самке, у которой он сумел вырвать лишь имя.
«Как-цветок-только-без-буквы-я», — несколько раз прошептал он.
В конце концов, Джаг пришел к выводу, что такое имя девушке очень подходит.