Энджел, ни разу в жизни не видевший солнца, лежал на том же месте, где его оставили.
Но теперь все его тело покрывал легкий белый пух, словно паук опутал его тонким и плотным кружевом. Незатронутой осталась лишь голова, и это производило еще более странное впечатление.
Джаг невольно вскрикнул и бросился извлекать Энджела из пушистого кокона, но Кавендиш остановил его.
— Не спеши! Посмотри на его спину!
Двойной горб, росший на лопатках ребенка, вдруг стал медленно разделяться на половинки. Кожа между ними мягко разошлась, словно кожура спелого фрукта. Под образовавшейся прозрачной пленкой пульсировал зеленый огонек.
— Похоже на гусеницу, — нахмурившись, неуверенно произнес Гарри.
Джаг с удивлением наблюдал за происходящей метаморфозой. Вдруг он вспомнил слова врача из Эдема: «Не исключено, что здесь мы имеем дело с какой-то стадией перевоплощения». Такой вывод он сделал после осмотра ребенка, который пребывал в состоянии глубокой комы. Неужели с Энджелом и впрямь происходит нечто подобное?
Сердце Джага учащенно забилось, когда он увидел, как половинки горба приподнимаются, пленка между ними разрывается по вертикальной линии и над спиной распрямляются влажноватые крылья. Тело ребенка спазматически сжалось.
— Потрясающе! — прошептал Кавендиш.
Энджел вдруг стал медленно и неуклюже выпрямляться. Разворачивая крылья, он разрывал слабый кокон, и внезапно из его красиво очерченного рта вырвался слабый крик.
Ошеломленные и потрясенные происходящим, трое мужчин не могли оторвать глаз от этого фантастического зрелища.
Неожиданно взмахнув крыльями, Энджел обрызгал людей капельками жидкости красновато-коричневого цвета с золотистым оттенком. Затем он замер, словно устав от проделанной работы, и через мгновение вновь замахал крыльями, но уже более уверенно. Его широко расставленные черно-бежевые крылья были такими мощными, что, казалось, способны разорвать на части слабый торс.
Энджел вдруг приподнялся над землей на несколько сантиметров, продержался в воздухе долю секунды, а затем мягко приземлился и сложил крылья вдоль тела.
— Энджел! — едва дыша прошептал Джаг, чувствуя необычайное волнение и такое счастье, какого он еще никогда не испытывал. Его переполняла гордость — гордость отца за любимого сына. Образ Мониды, воспитавшей ребенка, вдруг возник перед его мысленным взором. Если бы она могла видеть это!
— Клянусь богом! Я думал, он улетит! Где вы нашли такое чудо? — ошарашенно воскликнул старик Гарри.
Усевшись у огня, Энджел вновь стал совершенно неподвижным, будто опять впал в кому. Теперь он был похож на нелепое чучело, изготовленное сумасшедшим мастером.
Неожиданно в голове Джага запульсировала нестерпимая боль. Его лицо, спазматически исказившись, застыло в страшной гримасе. Ощущение было такое, будто кто-то, просверлив ему череп, высасывает оттуда мозги. Сжав виски ладонями, Джаг застонал и рухнул на колени. Внезапно боль исчезла, и вместе с ней рассеялась черная вуаль, опутывавшая мозг. Джаг с необычайной отчетливостью увидел «их»…
Они величественно планировали в лазурном небе, собирались вместе и вновь разлетались, образуя дивные узоры и порою полностью закрывая солнце своими огромными крыльями.
Их движения были легки и грациозны, они свободно использовали ветер и воздушные потоки, а иногда вдруг выделывали головокружительные кульбиты, озоруя, словно дети, неожиданно получившие способность летать.
То и дело они срывались в стремительное пике и, сложив крылья вдоль тела, прорезали пространство, а потом резко взмывали ввысь и вновь отдавались плавному скольжению в восходящих воздушных потоках.
Их полет рождал у Джага чувство зависти и восхищения одновременно. Постоянно меняющиеся узоры в воздухе успокаивали, умиротворяли, вызывали приятное ощущение полного единения человека и его планеты. Эти существа в воздухе — крылатые люди — казались венцом творения вселенной.
Их лица были такими же, как и у Энджела, — гладкие, без глаз, с улыбкой на губах.
Но вдруг прогремел выстрел, эхом многократно отразился от возвышающихся вокруг скал, и один человек-птица, издав пронзительный крик, камнем полетел вниз.
Его собратья кинулись к вершинам скал, пытаясь укрыться там, но в этот момент небо взорвалось оглушительным стаккато автоматных очередей. Почти половина стаи была перебита.
На земле раненые люди-птицы тщетно махали крыльями, пытаясь вновь подняться в воздух. Подоспевшие охотники быстро отсекали им головы, ловко вскрывали черепные коробки, извлекали пальцами еще трепещущий живой мозг, выуживали оттуда коралловый треугольник и бросали его в свои ягдташи. Лоснящиеся от пота лица охотников светились нетерпением и торжеством.
Закончив свое черное дело, они ушли прочь, оставив под открытым небом кучу трупов…
С искаженным от ярости лицом Джаг медленно встал на ноги.
— Что с тобой? Тебе плохо? — озабоченно спросил Кавендиш.
Медленно и долго массируя виски, Джаг, наконец, повернулся к Энджелу. Тот оставался на своем прежнем месте, не сдвинувшись ни на миллиметр.
— Он разговаривал со мной, — кивнул Джаг на ребенка.
— Конечно! Это совершенно очевидно! — улыбнулся Кавендиш. — Только в следующий раз попроси его говорить погромче, чтобы я тоже мог слышать.
— Он говорил со мной… — Джаг замялся, подыскивая нужное слово. — Образами!
— И что интересного поведал тебе этот воробышек?
— Энджел не один такой, — вздохнул Джаг, не отрывая глаз от ребенка. — Их много. Целый народ! Раса мутантов!
— Только этого нам не хватало!
— Я видел их в полете, беззаботных и спокойных, пока не пришли охотники, которые перебили их всех одного за другим. На земле им отрубали головы, разбивали черепа и доставали оттуда мозг… Это было ужасное зрелище!
— Ну, успокойся, — произнес Кавендиш. — Теперь уже все позади. Это, вне всякого сомнения, галлюцинации от выпитого нами чертова зелья. Я тоже чувствую себя еще не совсем в порядке.
— Я тебе повторяю еще раз, я видел их! — вспылил Джаг. — Они существуют! Это факт!
— Ну хорошо, я согласен, что они существуют. По крайней мере, они существовали в твоем видении. Но что это меняет?
Не ответив, Джаг подошел к Энджелу, нежно взял его на руки и вынес во двор. Кавендиш и Гарри последовали за ним, удивленно переглядываясь.
На улице уже почти рассвело. Снегопад прекратился.
Джаг очень осторожно положил Энджела на землю, предварительно очистив от снега небольшую площадку. В неверном утреннем свете ребенок выглядел еще более хрупким и слабым, чем в доме.
— Те, которых я видел, планировали, словно птицы, — сказал Джаг, выпрямившись.
— Если это дитя природы и взлетит, то это будет, скорее всего, полет навозной мухи! — рассмеялся Кавендиш, вынимая сигару из нагрудного кармана.
Джаг не отреагировал на реплику. Кавендиш никогда не принимал всерьез Энджела. Он всегда рассматривал его как обузу и не мог понять, почему Джаг так привязался к ребенку. Особенно к такому уроду. По правде говоря, Джаг давно подозревал, что цинизм Кавендиша объяснялся страхом, что когда-нибудь Энджел проявит себя с совершенно неожиданной стороны.
Джаг уже хотел отойти в сторону, как вдруг Энджел начал расправлять крылья. Они казались слишком большими для его хрупкого тела.
— Ну и чудеса! — прохрипел старик Гарри. — Вы только посмотрите, что делается!
Энджел стремительно понесся к одному из ангаров. Казалось, что через мгновение он врежется в стену, разобьет себе череп и сломает крылья. Все уже приготовились зажмуриться, чтобы не видеть этого, но Энджел неожиданно взлетел и стрелой взмыл в небо. Подхваченный ветром, он быстро поднимался все выше и выше.
От изумления Кавендиш выронил изо рта сигару.
Сделав пару кругов, Энджел устремился в северном направлении и исчез в облаках.
Воцарилась полная тишина: Люди были поражены до такой степени, что не верили собственным глазам. Первым опомнился старик Гарри.
— Я рад, что не один видел это чудо! — почесывая голову прямо через шапку, произнес он.
— У вас не найдется чего-нибудь выпить? — спросил вдруг Кавендиш. — Только не эту б… микстуру, от которой встанет даже у мертвого!
— У меня есть спирт, выгнанный из опилок и картошки, но боюсь, он может повлиять на зрение.
— Все блекнет перед тем, что я только что видел, — ответил Кавендиш, поправляя свою шляпу. — Пошли!
Джаг стоял в центре двора и продолжал смотреть в небо. Ему казалось, будто часть его самого унеслась куда-то в облака. Джаг чувствовал себя опустошенным и совершенно одиноким. Он всматривался в небо до тех пор, пока на глаза не навернулись слезы.