Утром нас провожал не только Сильвио, но и его более молодой родственник, занимавший в здешней общине очень высокое положение. Это явилось для меня полной неожиданностью, но скрывать не стану, было приятно ощущать повышенное внимание со стороны этого человека, к моей скромной персоне.

— Зря так рано от нас уезжаете — сказал мне Ден, зорко наблюдая за тем, как мы перетаскиваем вещи из под навеса на двухколёсную телегу — в городе вам так отдохнуть негде будет.

— Возможно, но ехать всё равно надо — не желая возражать ему ответил я, укладывая завёрнутую в тряпку запаску. — Будь я один остался бы на дольше не раздумывая, а так приходится ещё чьё то мнение учитывать.

— Ну если окончательно решил ехать, тогда что же, ничего не поделаешь. А может пристроишь их в городе и обратно вернёшься? — встрял в разговор Сильвио Иванович.

— Сразу навряд ли получится. А потом приеду конечно, ещё надоем тебе тут — не стал я огорчать старика.

— Молчун, можно тебя на минутку? — взяв меня за руку, спросил Ден, пытаясь тут же отвести в сторонку.

Я поддался его настойчивому движению, но далеко от телеги всё же не пошёл, погрузкой тяжёлых вещей сам занимаюсь, некогда мне долго разговаривать.

— Что случилось? — спросил я, так и продолжавшего держать меня под локоток, мужчину.

— Да я попросить хотел. Если вдруг у тебя ещё появятся старые деньги, тащи их сразу ко мне, все заберу. Про цену не думай, договоримся.

— Любые? — уточнился я у коллекционера.

— Конечно любые. Но особенно рублям буду рад. Видел когда нибудь такие?

— Приходилось — сознался я, что знаком и с этими монетами.

— Ну тогда должно быть знаешь, какая они редкость у нас.

— Договорились. Как только, что то появится, сразу к тебе — обнадёжил я знакомого, попутно пытаясь вспомнить были в грязном полиэтиленовом мешке Степана рубли или нет.

Покинуть общину смогли лишь часа через полтора после начала рассвета. Поздно, но нам не надо спешить на рынок, скоропортящихся продуктов у нас не много, а прийти в город после того, как там уже все проснуться и заработают магазины с торговыми лавками, это для нас даже лучше. Не надо будет ждать, когда появиться возможность сдать что нибудь из лежащего на телеге, да и по поводу жилья с хозяевами разговаривать ближе к обеду проще, к этому времени они, наверняка, станут сговорчивее и с кем то точно удастся договориться о скидке. Я всё таки решил поселиться не под навесом, в «Одиночке», а у какого нибудь частника, хотя бы на первое время, пока не пристрою основную часть нашего бесценного груза, который сдавать оптом мне бы не хотелось.

Ослик на этот раз охотно бежал по дороге, видно застоялся без дела, а может быть почувствовал каким то образом, что мы направляемся в его родной город и от этого стал таким понятливым и послушным, не знаю, во всяком случае к нему претензий у меня не было никаких. А вот Степан, стоило нам только оставить позади гостеприимную долину, сразу же повёл себя не совсем адекватно, как говорят у меня дома. Он приставал ко мне с любой мелочью. То ему вдруг срочно потребовалось узнать, где мы будем сегодня ночевать, причём краткий ответ его не устроил, и он требовал подробных разъяснений. Не успел я от этого отбиться, как ему срочно захотелось привести свой внешний вид в порядок и он попытался переодеться в свою домашнюю одежду прямо на ходу. Затем этот весельчак запытал меня чуть ли не до смерти своей бородой, отросшей до приличных размеров за время нашего возвращения, он просил немедленно подравнять её маленькими ножничками, имевшимися в его перочинном ножике, который я волевым решением оставил у себя на вечно. Дальше, больше. Любознательному старику от чего то резко захотелось получить более развёрнутую информацию о населённом пункте, к которому мы несмотря ни на что продолжаем упорно двигаться. Его побитую голову озаботило состояние городских домов и улиц, их размеры и названия, узнав об этом он тут же переключился на людей, искренне не понимая почему я отказываюсь с ним разговаривать. Этого дядю интересовало во что одеты и обуты горожане, много ли среди жителей детей и женщин, чем они занимаются в свободное время, есть ли у них какие нибудь общие развлечения. Старый болтун не отставал от меня вплоть до того самого момента, пока основная трасса не подошла к более узкой дороге, по которой можно было попасть в окончательно опустевшую со вчерашнего дня местность, приютившую у себя три миниатюрных домика расположившихся по правую сторону от совсем крохотного родника. Здесь у него инициативу перехватил мой более молодой друг, у которого внезапно появилась причина поговорить со мной.

— Может зайдём в гости? — предложил он мне. — Куда нам торопиться? Отдохнём внизу, переночуем, а завтра, с новыми силами, снова продолжим движение.

— А что здесь такое? Там есть какое то жильё? — спросил меня, только минуту назад закончивший задавать свои глупые вопросы и выдвигать не менее странные требования, Степан.

— Там находится община, в которой твой хитрый племянник, каким то образом умудрился стать главой — не дав мне и рта открыть, проинформировал его Драп. — А ты чего не знал про это? Молчун, ты чего, даже дяде не рассказал, что возглавляешь общину, в которой одни бабы трудятся?

— Он мне ничего не говорил об этом — так, будто меня и не было рядом, ответил на его вопросы мой родственник.

— Ну надо же, какой он у тебя скромный. Кто бы мог подумать. А может он просто не хочет, чтобы мы с тобой тоже там завели по подружке? Как ты думаешь?

— Заводить уже некого — встрял я в разговор двух умников и замолчал.

— Как это некого? Ты что всех уже пристроил? — спросил более озабоченный товарищ.

— Нет, не я. Они сами себя пристроили — таким же тоном выдал я ещё часть имевшейся у меня информации.

— Да ты толком говори, что там у них? — нервно спросил Драп, оглянувшись на оставшуюся позади горную тропку.

— Дядя Стёпа, попить не хочешь? — спросил я идущего рядом Степана, снимая с пояса фляжку, проигнорировав вопрос местного ловеласа.

— Нет Владик, спасибо, не хочу — думая о чём то своём, ответил дядя.

— А я попью — поднося емкость к губам проговорил я и жадно припал к ней.

Драп терпеливо ждал пока я утолю жажду, с трудом сдерживался, когда я медленно вешал фляжку на пояс, а после того, как с ней было покончено, но его вопрос так и остался висеть в воздухе без ответа, не выдержал и спросил:

— Ты меня чего не расслышал или просто не хочешь отвечать?

— Ты о чём то спросил? — сделав удивлённое лицо, задал я ему вопрос в ответ.

— Я тебя спросил, что там, в твоей общине, произошло? — на редкость спокойным голосом произнёс мой приятель.

— В общине то? — стараясь растянуть удовольствие, медленно, почти певуче, проговорил я.

— В ней, в ней. Он про неё спрашивает — заговорил Степан, которому видно тоже надоело ждать прямого ответа.

— Да нет больше никакой общины. Разбежалась. Один я в ней остался — громко и внятно сказал я.

— Врёшь! — вырвалось у Драпа.

— Если не веришь, сходи сам проверь, пока не ушли от неё далеко.

— А с чего это они так? Вроде бы в прошлый наш приход у них всё нормально было?

— Сказали, что надоело им жить в этом проклятом месте. В городе теперь будут счастье искать.

— А регистрация где? — спросил Драп. — У тебя?

— А где же ещё? У меня конечно, вместе с твоей.

— Так это всё меняет. Ты теперь вправе сам набирать в свою общину кого тебе будет угодно и это позволит нам собрать здесь всех наших. Я имею ввиду беглых. Знаешь их сколько в городе и его окрестностях прячется? — обрадованно заговорил Драп.

— И на кой они мне тут нужны? Что я с ними делать буду? — не разделил я его оптимизма.

— А ты что, в этом месте один решил поселиться, с дядей?

— Да у меня на это место сейчас вообще нет никаких планов — равнодушно ответил я.

— А я, пожалуй, согласился бы поселиться в деревне — вставил реплику Степан. — Мне кажется, там спокойнее будет.

— И чем ты здесь заниматься собираешься? Картошку сажать и куриц с баранами разводить? — спросил я его.

— Да хотя бы их. А можно и аппарат мой запустить. Лишних глаз не будет и он может круглосуточно работать.

— Самогон то из чего собираешься гнать, из куриного помёта? — отнёсся я отрицательно к такому предложению.

— Вы о чём это? — протолкнул вслед за моим, свой вопрос Драп.

— Почему же сразу из помёта? Сильвио говорил, что у них виноград скоро поспеет, вот из него можно — ответил мне дядя, проигнорировав нашего общего знакомого.

Вот так и знал, что всё этим закончится. Судьба закинула меня сюда только для того, чтобы я самогонку гнать научился? Всю жизнь мечтал бутлегером стать.

Разговоры о том, чем заниматься, кого принимать и, как самим устроиться в несуществующей общине, длились до самого вечера, а кое что из них обсуждалось и в начале ночи, и даже утром, когда до города оставался всего один переход. Лишь после появления очертаний торгово-гостиничного комплекса, не видевший ещё ничего подобного здесь Степан, предпринял робкую попытку переключиться на него.

— Это, что там такое? — тихо спросил он меня.

— Это та самая «Одиночка», о которой я тебе рассказывал. Смотри не проколись, сделай вид, что уже бывал здесь.

— Ладно, постараюсь — так же, почти шёпотом, пообещал он.

— Вон и «Одиночка» показалась — протянув руку в направлении мини городка, сказал Драп, не слышавший нашей беседы и посмотрев на меня спросил: — Ну что, ты так и не передумал селиться в ней?

— Передумал — не стал я скрывать своих намерений. — До тех пор, пока не сдам большую часть груза, будем жить в городе. Думаю, так для нас спокойнее будет.

— Это правильно. Тогда к нам поедем, там самое спокойное место. Телега всегда под присмотром, да и хозяева тебе знакомы. И самое главное за это не надо будет лишние медяки тратить.

Я задумался над предложением Драпа. Далековато конечно от места сдачи товара, но во всём остальном мой товарищ прав. Поселиться у его родителей было бы самым идеальным вариантом.

— Если ты серьёзно, то я согласен. Степан думаю тоже возражать не будет. Но тебе тогда придётся подождать нас, пока я не сдам кое что. Тут у нас имеется штука одна, да ты видел её на автомобиле, колесо называется. Я его прямо сейчас хотел бы сплавить. Тяжёлое оно, потом надорвусь катить сюда эту громадину.

Оставив дядю и человека, ставшего мне за короткое время почти братом, на обочине дороги, как раз на против входа в комплекс с огромной надписью на его воротах, пошёл сдаваться на милость пройдохам продавцам, прижав к себе старую, но от этого не ставшую на много легче, запаску. Очереди, как и следовало ожидать, в пункт приёма не было совсем. Не обнаружилось одиночек и в самом магазине, где три сонных продавца, о чём то громко спорили сидя у открытого окна.

— Тебе чего? — спросил меня один из них, бросив беглый взгляд на мою поклажу.

— Чего? Вещь сдать хочу и больше ничего — ответил я ему, закидывая колесо на высокий прилавок.

Грохот, который вызвала железяка крепко накрепко соединённая с не менее прочной резиной, вызвал на лицах работников этого прилавка, только не скрываемое неудовольствие моим бестактным поведением.

— Ну куда ты со своим барахлом припёрся?! — грозно прикрикнул на меня один из них. — Тащи его на рынок, мы здесь такое не принимаем.

— Так вы хотя бы взглянули, чего принёс — предложил я ему.

— Знаем мы, чего вы таскаете. Вместо того, чтобы делом заниматься, переключились на старух. Ты чего же думаешь, мы отличить не может то, что вы у них за копейки скупаете и пытаетесь нам тут впихнуть втридорога, от настоящих находок с новых земель?

— Ничего такого я не думаю. Даже на оборот, считаю вас очень хорошими профессионалами своего дела. Таких, как вы ещё поискать надо — вроде бы с подхалимничал я, но на самом деле сказал чистую правду.

— Вот же народ пошёл, готовы тебе сапоги лизать лишь бы ты барахло их принял. Ну разворачивай давай, покажи нам, чего ты там из ямы навозной достал — предложил мне тот, на кого моя краткая речь, должно быть, произвела самое большее впечатление.

Развернуть тряпку, которой с трудом хватило, чтобы скрыть все прелести изношенной до предела резины, труда не составило, но вот на то, чтобы снова разговорить заносчивых продавцов, потребовалось время. Их раскрытые рты не в состоянии были закрыться ещё достаточно долго и поэтому мои вопросы, ещё минут пять, оставались без ответа.

— Так я чего то не пойму, вы у меня эту штуковину собираетесь брать или мне заворачивать её и действительно идти с ней на рынок? — с нескрываемым раздражением спросил я всех сразу после того, как мне надоело бомбардировать эти тупые головы краткими предложениями закончить представление хэппи эндом.

— Родик, позови Тролля, пускай он на это посмотрит — закинув мой вопрос в самый дальний угол прилавка, сказал один из продавцов своему коллеге, с очень живописным именем.

— Парни. Вы тут определитесь уже со мной. Меня там, на дороге, осёл ждёт, с двумя мужиками. Не хотите проводить оценку моей детали, так я пойду — снова попытался я выяснить настроение сотрудников торгового отдела комплекса.

— Подожди — наконец то разродился один из них, — сейчас старший придёт, он тебе всё скажет.

Человек названный одним из продавцов Троллем, был на него ужасно похож. Независимо от того, что раньше мне не приходилось встречаться ни с кем из его соплеменников, я тут же признал в этом упитанном парне, с маленькими, хитрыми глазками, расположившимися неприлично близко к переносице и выглядевшими словно крохотные пуговки на его красном лице, имевшем чуть ли не четыре подбородка, вместо одного, самого настоящего Тролля.

— Ну, что тут у вас? — бодро спросил он всех присутствовавших в зале, и почти сразу же после того, как его милые глазки прилипли к моему предмету, прошипел, заикаясь: — Откуда?

— Вот этот приволок! — словно пытаясь свалить всю вину за произошедшее на меня, ткнули своими указательными пальцами, мигом присмиревшее продавцы, в мою сторону.

— Где взял? — сократив количество подбородков ровно на один спросил меня человек-тролль.

— А тебе зачем это знать? — вспомнив о том, кем я был ещё совсем недавно, ответил я ему вопросом.

Колесо и меня, после недолгих препирательств, перевели в подсобное помещение, оказавшееся на много просторнее торгового зала. И пускай его полки были заставлены лишь на десятую часть от общего объёма, но на них стояло много чего, на чём может остановить свой любопытствующий взор такой неопытный одиночка, как я. Однако предмета, способного конкурировать с моим, ни на одном из стеллажей не обнаружилось и это позволило мне быстро сообразить, какую ошибку совершил всеми уважаемый Тролль, приведя меня в святую святых своего бизнеса. Теперь этот боров отвалит столько медяков, сколько я с него запрошу, а не те крохи, на которые готов был согласиться стоя в торговом зале, рядом с тремя недоумками.

Улица встретила ласковым, почти бархатным, южным ветром, голубым, с редкой проседью, высоким небом и ярким, просто ослепительным солнцем, по которому успел соскучиться сидя в полу тёмной комнате, пропахшей старыми вещами.

— Хорошо то как! — довольно потянувшись, сказал я всему, что на меня сейчас пялилось.

Тугой кожаный кошелёк, за который с меня доблестные труженики магазина вычли несколько медяков, оттягивал самый большой карман рубахи, несколько монет валялось в соседнем от него, горсть мелких чешуек, которые я готов был сейчас пожертвовать любому, кто бы нуждался в них, ласково позвякивали в том, что расположился впереди, у самого пояса. И это меня радовало не меньше, чем природная красота, снизошедшая в этот благословенный день, на землю.

— Чего так долго? Замаялись ждать тебя. Я хотел было идти уже за тобой и сделал бы это непременно, не отговори Степан — встретил меня Драп вопросами и претензиями.

— Я ему сказал, что у тебя в таких делах большой опыт и ты сам со всем справишься. Правильно сделал? — высказав уверенность в моих профессиональных качествах и не обойдясь без очередного вопроса, встрял в разговор дядя.

— Правильно — ответил я ему и тут же предложил Драпу: — Поехали что ли. Не передумал ещё нас к своим заселять?

— Пошёл, собака — сильно стукнув ладонью безобидного осла, прикрикнул Драп и снова спросил меня: — Ну, как сходил?

— Да нормально. Они в начале попытались из меня дурака сделать, общими усилиями, но потом поняли, что со мной такой номер не пройдёт и дали хорошую цену.

— Я же тебе говорил — покровительно посмотрев на местного жителя, сказал Стёпа.

— Так сколько всего получил? — не обращая на него внимания, задал мне конкретный вопрос Драп.

— Шесть тысяч, с какой то там мелочью — округлил я цифру, выданных мне в скупке денег.

— Шутишь?! — не поверил напарник.

— А это много? — следом за ним спросил, плохо разбирающийся в денежных отношениях, Степан.

Хождение по городским улицам города, заставляло моего современника, впервые оказавшегося на них, вертеть головой не меньше, чем это делал я, при знакомстве с нижней частью поселения. Он чуть ли не в окна домов заглядывал, в попытке познать быт местных жителей, благо их незащищённость давала это делать беспрепятственно, и я думаю она же, позволяла лишний раз не напрягаться хозяевам, привыкшим к такой наглости прохожих. Старшего товарища не поучал своими замечаниями, махнул рукой на его бестактное поведение, хотя иногда очень хотелось сказать: «Ну, что же ты делаешь, дядя Стёпа?». Пускай ведёт себя так, как считает нужным и сам во всём разбирается, может быть увидит что то такое, чего мне было не под силу заметить. А он, наверное, в знак благодарности не докучал меня своими заумными вопросами, которые мне и до этого уже порядком надоели.

Всё закончилось с выходом на гору, где солнце светило особо ярко и дышать от жары, и от недостатка кислорода, становилось труднее.

— Не таким я представлял наше будущее — прошептал мне в самое ухо умудрённый опытом прошлой жизни современник, когда мы достигли верхней точки города.

— Ну, а чего ты хотел здесь увидеть? Скажи им спасибо, что они такое смогли построить после того, чего с миром земля сотворила — не согласился я с ним.

— Да о чём ты говоришь, у нас в саду дома лучше были. Сам взгляни, из чего они у них сделаны!

— Дядя Стёпа, не возмущайся так громко, рядом с нами идёт товарищ, который может не понять твоих возгласов по этому поводу. Он то, как раз считает, что здесь всё очень достойно. Вот, когда спустимся в промышленную зону, возможно и ты с ним согласишься.

— Да бог с ним, может и соглашусь — уже на много тише сказал Степан, — ты мне другое объясни. Должны же были у них сохраниться какие то технологии, книжки там, справочники, специалисты в конце то концов, которые смогли бы восстановить былые достижения науки.

— И техники? — вставил я реплику.

— Какой техники? — не понял Стёпа, о чём это я.

— Ты говоришь науки, а я, продолжая фразу, добавляю техники. Сообразил?

— Нет — откровенно признался Степан.

— Плохо. Ты же слесарь какого то там последнего разряда и так до сих пор ничего не понял. Да плевать всем было на твою науку и технику, когда речь шла о том, что нужно сохранить жизнь себе и своим близким. Кто об этом думал, когда выживать надо было в диких условиях. Жили и пользовались тем, что удалось с собой прихватить, а потом, когда стало и оно кончаться, те, кто посильнее и здоровее был, забирали остатки у более слабых. Забыл, что ли, как Сильвио мне аппетит портил своими разговорами про людоедов?

— Ты думаешь так всё и было?

— Уверен. Может потом, лет через сто и спохватился кто то, что надо бы чего то там собрать и сделать, да было уже поздно. Кто что то умел и помнил, померли давно, а кого то так просто зажарили на костре и сожрали, не разобравшись с тем, что он очень умный и грамотный. Нет, тяга к знаниям у людей осталась, как там нам по телеку говорили: — «На генетическом уровне», с этим спорить не стану. Вон взять хотя бы того же Дена, у него знаешь сколько дома книжек стоит?

— Да ну. У Дена? — не поверил моим словам Степан.

— У него батенька, у него. Ты что же думал, он на столько примитивен, на сколько с первого взгляда кажется? А вот и нет. Но только тяга к знаниям у него больше смахивает на тягу к прекрасному, и я его, извини за тавтологию, прекрасно понимаю. Был бы у меня выбор, чего себе оставить, десяток методичек по торговле бытовой техникой или же сказку про графа Монте-Кристо, догадайся с трёх раз, что бы я себе оставил?

— Дураку понятно, про графа — тихо засмеялся Степан.

— Вот видишь. А они чем хуже нас. Вот все твои справочники и пустили на туалетную бумагу. Может сейчас и кусают локти, и пытаются достать их оттуда, куда двести лет тому назад засунули, но поезд то ушёл давно. Ту ту, сделал он дяде ручкой.

— А читать то они хотя бы умеют? — задал мне Степан вопрос, ответ на который валялся на самой поверхности.

— Ну раз книжки держат дома, значит умеют. Ты думаешь они у них только из-за красивых картинок на полках стоят?

— Чего и школы у них имеются?

— Вот на счёт этого не знаю, как то не интересовался. Но можем у Драпа спросить, если тебе так надо. Кстати, а тебе не всё ли равно, есть у них школы или нет? На хрена тебе это?

— Как на хрена? Ты чего, Владик? Мы же с тобой люди из того времени, где всё было на много культурнее. Может я, когда совсем ничего делать не смогу, пойду туда учителем работать. Что ты, понимать же надо.

— Прости, не подумал о такой возможности. Так что, спрашивать у этого, лохматого про школу или воздержаться пока?

— Спроси, если не сложно. Только сделай это осторожно, чтобы он не заподозрил чего нибудь нехорошего. Мало ли подумает ещё, что мы чего то там плохое сделать хотим.

— Окстись, дядя Стёпа. Это тебе не у нас, где в родную школу без пропуска не попадёшь и на каждом углу всем педики мерещатся. Здесь всё на много проще. Если чего то заподозрят, сразу отчикают то место, с которым у тебя проблемы. Уж поверь мне на слово, я подольше твоего тут шатаюсь.

— Ну раз так, тогда спрашивай.

— Слышь Драп — обратился я к безмятежно шагавшему шагах в пяти, впереди нас, другу, — тут дядя интересуется. Ты читать умеешь?

— А чего это вдруг, его забеспокоила моя грамотность?

— Да говорит, если у тебя с этим трудности, мог бы помочь научиться.

— Умею. Спасибо, научили уже. Медленно конечно, но, если никто торопить не будет прочитаю всё, что попросите.

— А где научился этому? — спросил Драпа, Степан.

— Так, где же ещё, дома конечно. Родители сами этому должны учить своих детей. Что, соседям такое ответственное дело будешь перепоручать?

— Твоя правда, на соседей надежды никакой. Вот и я ему об этом говорю, а он не верит — подвёл я черту под разговором, но тут же попросил приятеля: — А ну ка притормози!

— Чего ещё? — недовольно спросил меня, житель промзоны.

— Пацана видишь?

— Ну и что с того? Это что, твой внебрачный сын? — спросил меня Драп, чем вызвал изумление на лице дяди Стёпы.

— Ага, сдался мне такой сынок. Помнишь, где ты портки свои менял? Это те кусты, где тебя этот хороший мальчик застукал с голым задом.

— Точно! Он, гадёныш! Всыпать бы ему, за любознательность, да боюсь родители возмущаться будут.

— Подожди, я ему сейчас моральных пендалей пропишу. Вы вперёд идите, только не быстро, чтобы успел догнать вас, а я с ним побеседую, по своему.

Выждав, когда осёл и Драп с дядей оторвутся шагов на двадцать, лёгкой походкой подошёл к мальчугану, чего то делающему в зарослях травы.

— Привет! — добродушно поздоровался я с ним. — Заработать хочешь?

— Хочу — даже не поинтересовавшись, что нужно делать, ответил соплист.

— Ляльку позови. Скажи жених пришёл, хочет день свадьбы назначить. А я тебе за это вот, три медяка дам — протягивая несколько чешуек ребёнку, попросил я его.

— Пять — твёрдо назвал он цифру.

— Чего пять? — спросил я не разобравшись, на сколько хитёр этот белобрысый ангелочек.

— Пять медяков дашь, тогда позову — серьёзно заявил малыш.

— Вот же сучё… — вырвалось у меня, но я вовремя успел перехватить фразу. — Вот же какой умный мальчик. Ну что же, пять, так пять. Для дела ничего не жалко. Иди давай, зови Ляльку. Только громко кричи. Так, чтобы все слышали. А я здесь вас подожду.

— Я громко орать умею — засовывая медяки куда то под рубаху заорал малыш на бегу и ещё громче: — Ляляка! К тебе жених пришёл! Мама! Где она?! Тут к ней жениться пришли!

Хочется надеяться, что моя маленькая месть не отразиться на состоянии здоровья мальчика, но послужит ему хорошим уроком. Не стоит верить всему, что слышишь и не обязательно всем сообщать о том, что видишь.

Своих спутников догнал уже на спуске, на том самом, с которого можно было рассмотреть всё, что творилось на территории, с чьей то лёгкой руки, прозванной здесь промышленной зоной. Вид, открывавшийся внизу и меня, человека, сумевшего уже по достоинству его оценить, снова заворожил, чего же тогда говорить о Степане, увидевшем этот муравейник впервые.

— И это называется промышленной зоной? Какой ужас — очень тихо, так чтобы его не расслышал житель этой части Корабельного, сказал слесарь.

— Ну, я бы не стал так придирчиво относиться к людям, такое продолжительное время двигавшимся в бездну хаоса, но сумевшими найти в себе силы и остановиться у самого края пропасти, не превратившись при этом в рабов обычной деревянной палки — в очередной раз не согласился я с пессимистическим настроением товарища.

— Владик, мне не до смеха. Посмотри сам внимательно, на всё это и ты поймешь, что нам здесь хана — еле сдерживая стон, вымолвил работник одного из машиностроительных предприятий, сумевшего выстоять во времена затяжного кризиса.

— Да ладно старик, не отчаивайся ты так. Я же с тобой, да и аппарат твой никуда не делся. Запустим его и будем двигать прогресс в массы.

— Молод ты ещё очень, вот и смеешься, когда плакать надо. Ну ничего, будет у тебя ещё время осознать произошедшую с нами катастрофу.

— Да её я давно уже осознал, только плакать мне всё равно почему то не хочется. Прав ты дядя Стёпа, всё, наверное, от того, что я ещё молод, как ты сказал, очень. Но мне это нравиться, быть молодым и весёлым, несмотря ни на что. И плевать я хотел на то, что тут машины не ездят, и телевизоры не продают.