На улице быстро темнело. Вдобавок ко всему стал накрапывать дождь.

— Ну, пошли, что ли, — подтолкнула меня к дому Татьяна.

Признаться честно, мне не хотелось ночевать в доме покойного Шурика.

— Тань, а может, сейчас поехать? — робко предложила я. — К чему тянуть до утра? Ночью от машины легче избавиться.

— Ага, в таком состоянии только за руль и садиться, — усмехнулась она. — Гаишники, или — как их? — гибэдэдэшники сразу таких тормозят. Нюх у них на спиртное. А это — конец, не отвертишься.

По моей просьбе Татьяна постелила мне в гостевой комнате. В спальню подниматься не хотелось. Накувыркались мы там с Шуриком… Нет, не надо было его убивать. Я действовала бессознательно. Поддалась сиюминутному порыву. И зачем только я пила эту водку? Чтобы согреться. Чертов морозильник! Ну вот, опять затрясло. Надо будет завтра сходить к врачу…

Завтра… Еще неизвестно, что будет завтра. Татьяна эта… Странная девица… Заботливая… «У попа была собака, он ее любил. Она съела кусок мяса, он ее убил. В землю закопал… Закопал… Закопал…» Мысли-то как путаются. И на душе кошки скребут. Предчувствие дурного? Может быть, может быть… Ах, Шурик, Шурик… Двуликий Янус. Одно лицо — лицо государственного мужа, часто мелькавшее по телевизору. Депутат хренов… Другое — похотливое, сладострастное… И Таньку он тоже трахал, и по борделям шлялся. Ишь, неугомонный. Хотел продлить себе молодость? Продлил… Лежит теперь под сосной, червяков кормит. Брр… А на прошлой неделе он отфакал меня прямо на работе. Заявился без звонка, закрыл дверь на замок, спустил штаны и попросил сделать минет. Порнухи, наверное, насмотрелся. Я, естественно, отказалась. «А за тысячу баксов?» — спросил он. «За тысячу — на столе, без изысков». Задрала юбку, легла, он пристроился сверху. Пыхтел, пыхтел, наконец кончил… Старый козел… А жену его я действительно никогда не видела. Даже на фотокарточках. Шестьдесят пять лет… Та еще кляча… «Она и домом управляет, и за внуками следит, и деньги считать умеет», — вспомнились слова Шурика. А я, значит, не умею? Да мое агентство процветает, да я… А что я? Я — убийца. Я убила Шурика. За это меня посадят в тюрьму. Обязательно посадят…

— Маргарита, ты не спишь? — В комнату вошла Татьяна. — Вешалка старая звонила.

— Какая еще вешалка?

— Жена Шурика, кто ж еще?

— И что? — Во рту сразу пересохло.

— Да ничего особенного. Потеряла своего благоверного. На работе нет, мобильник молчит. Спрашивала, не приезжал ли он на дачу.

— А ты?

— Ну, ясное дело, сказала, что не было его тут. Обещала позвонить, если объявится.

— Его мобильник в спальне лежит, — вспомнила я.

— Когда будем машину отгонять, положим его в салон. Я с тобой поеду. Потом сюда вернусь.

— Послушай, Тань, давай сейчас машину отгоним, — взмолилась я. — Ночью спокойнее.

— Нет, — отрезала она. — Я тебя предупреждала. Ночью через КПП машины не ездят, а с утра все на работу попрут. Сама увидишь, даже в очереди стоять придется. Вот мы под шумок и проедем.

— А может, все-таки сейчас?

— Хочешь засветиться — поезжай. Потом сама будешь локти кусать.

— Как скажешь. — Я встала и бросила на Татьяну подозрительный взгляд. — Послушай, а чего ты такая счастливая? Прямо сияешь вся.

— Сияю? — не поняла та. — Так мы ж с тобой от тирана избавились. Все, что было, осталось в прошлом. Вскоре все забудется, как страшный сон. Самая малость останется.

— Какая еще малость?

— Ну… Мне к проктологу надо обратиться.

— К проктологу?

— Ага. — Тыльной стороной ладони Татьяна вытерла слезы. — С некоторых пор мне требуется именно этот специалист. Спасибо Шурику. Диагноз у меня всего ничего: геморрой.

— Вот как… — Я подошла к Татьяне и погладила ее по плечу. — Ты права, все уже в прошлом. Излечишься и от этой ерунды.

— Да ладно! — Татьяна шумно высморкалась и спросила: — Послушай, а ты ужинать будешь?

— Ужинать?

— Ну да. Что это ты так удивилась? Ты ж не жрамши!

— У меня аппетита нет.

— Появится. Мы с тобой землю копали, калорий много потратили. Я такие котлеты пожарила — пальчики оближешь!

— Какие еще котлеты? — Я почувствовала, как к горлу подступает тошнота.

— По-киевски. Я их вкусно готовлю! Так тебе ни в одном ресторане не сделают. Они на ресторанные совсем не похожи. Шурик их жрал десятками.

Последние ее слова меня доконали. Зажав рот обеими руками, я рванула в туалет. Желудок был пуст, поэтому рвало меня желчью. Во рту появился неприятный кисловатый привкус. Надо бы зубы почистить. Я вошла в ванную. Щетки нет — так хоть пальцем. Выбирая пасту — на полочке было тюбиков шесть, не меньше, — я подняла глаза и посмотрела в зеркало. Вот это да… Морда зеленая, почти как у мертвого Шурика, под глазами размазанная тушь, вместо волос — пакля. О боже… Поспешно сбросив одежду, я залезла под душ.

Прохладная вода привела меня в чувство. Даже хмель прошел. И настроение улучшилось. Попробуйте еще доказать, что это именно я убила Шурика. Коли уж Татьяна не подведет, все будет хорошо!

Татьяна… Странная девица… Надо бы проверить ее, но как? Я приоткрыла дверь ванной и осторожно выглянула в коридор. В коридоре было темновато, горел только дежурный свет. Комната Татьяны была совсем рядом. Другого случая не представится.

Один шаг, второй, третий… Латунная ручка легко поддалась — открыто…

Ну и неряха же она, однако. Смятая постель, разбросанная одежда, пепельница, полная окурков. Нет, это все не то. Сумочка! Кожаная дамская сумочка, лежащая на столе… Ее содержимое многое может рассказать о владелице. Я щелкнула замочком и удивленно присвистнула. Миниатюрная видеокамера, диктофон, запрещенный сканер для прослушивания мобильной связи… Привет от Джеймса Бонда… Откуда все это? В любую минуту Татьяна могла войти в комнату. Не желая больше испытывать судьбу, я положила сумочку на место и выбежала в коридор.

Татьяна поднималась по лестнице. Заметить она ничего не заметила. Нет, мне сегодня определенно везет!

— Ты чего так долго? — Глаза-буравчики просвечивали меня, как рентген.

— Душ принимала.

— И мне бы не помешал…

Через пятнадцать минут мы сидели за столом и ели Татьянины фирменные котлеты. Я уткнулась в тарелку, не зная как себя вести. Татьяна достала хрустальные фужеры и разлила шампанское.

— Ты, Маргарита, какая-то странная, — сказала она. — Я тебя такой не видела. Может, ты мне не доверяешь? Не боись, не отравлю.

— А я и не боюсь, — машинально ответила я.

— Тогда давай выпьем. Пусть Александру Игоревичу земля будет пухом!

Мы улыбнулись друг другу и сделали по несколько глотков.

— Сухое… Шурик такое любил, — сказала Татьяна.

— Послушай, подруга, ты меня уже достала! — взорвалась я. — «Шурик котлетки любил, Шурик шампанское любил…» Задолбала! Завязывай, ей-богу. Я не хочу жрать то, что любил покойник.

Татьяна обиженно поджала губы:

— Не надо на меня кричать! В конце концов, это я помогла тебе избавиться от трупа, а потом приготовила ужин, чтобы поднять настроение.

— Хорошо же ты поднимаешь настроение!

Татьяна положила в рот большущий кусок котлеты и, не успев его разжевать, произнесла:

— Свинья ты неблагодарная, Маргарита. Знала бы, вообще не помогала.

— А тебя никто и не просил, — отрезала я. — Мне бояться нечего. Я к смерти Шурика никакого отношения не имею. Он сам накурился до одурения и прыгнул.

— Ага, так я тебе и поверила! Да Александр Игоревич отродясь наркоты не пробовал, он своей жизнью дорожил больше, чем кто другой.

Нашу перепалку прервал пронзительный звонок в дверь.

— Кто это? — вздрогнула я и в упор посмотрела на Татьяну, но та лишь удивленно пожала плечами.

— Не знаю. Сюда так просто не попадешь! Если бы гости нагрянули, нам бы позвонили с проходной. Думаю, это соседи. В любом случае дверь нужно открыть, чтобы не вызвать подозрений. Главное, чтоб тебя не видели. Сейчас я выйду и скажу, что хозяин сегодня не приезжал. Сиди в столовой и не показывай носа.

Я испуганно кивнула, пересела в кресло и превратилась в слух. Сначала — быстрые Татьянины шаги, затем — щелчок замка, потом — раздраженный мужской голос, звавший Шурика.

— Дядя Саша, я понимаю, что вы не желаете со мной разговаривать, но я должен вам все объяснить!

— Послушай, парень, ну что ты разорался на весь поселок! Хозяин сегодня не приезжал! — Это уже Татьяна.

Вот идиотка! Могла то же самое сказать из-за двери!

Не выдержав, я встала и вышла в коридор.

В коридоре стояли двое. Разъяренная домработница и… тот самый мужчина, с которым мы познакомились (весьма близко) в «Праге». Увидев меня, он замер на месте.

Татьяна театрально взмахнула руками и быстро затараторила:

— Это Игорь. Сын нашего соседа. Ему, видите ли, дядя Саша понадобился. А где я его возьму? Из-под земли, что ли, достану? Не было сегодня хозяина, не было! Наверное, он в Москве ночевать остался.

— Заткнулась бы ты лучше, Танька, а то ведь я могу шепнуть кое-что дяде Саше на ушко, и он тебя быстренько уволит. Поедешь на свою родную Украину. — Игорь усмехнулся и бросил на меня оценивающий взгляд. — А это кто?

— Это моя подруга. В гости приехала. А насчет увольнения ты не каркай. Я тут пашу от зари до зари как проклятая, поэтому мне увольнение не грозит.

— Так ты, выходит, тоже из Украины приехала? — спросил Игорь не без превосходства в голосе. Тоже мне москвич!

— Нет, я из Молдовы, — с вызовом ответила я.

— А тебе не кажется, что мы встречались раньше?

— Нет. Я вижу вас в первый раз.

— А у тебя с памятью все в порядке?

— Пока не жалуюсь. Я помню всех мужчин, с которыми встречалась. Уж тебя бы я точно запомнила. — Раз он на «ты», то и я буду так же.

— Ну надо же, — усмехнулся Игорь. — А я вот знаю, где ты работаешь. Ты в мясной лавке торгуешь. Вот только не помню, на каком рынке стоишь.

— На Люблинском. Третий павильон слева.

— Теперь буду знать.

В воздухе повисло молчание. Игорь по-прежнему не спускал с меня глаз. Уходить он, по всей видимости, не собирался. Первой не выдержала Татьяна. Она подбоченилась и закричала, раздувая ноздри:

— Послушай, ты к дяде Саше пришел или на мою подругу пялиться?!

— Вообще-то к дяде Саше, но раз у тебя такая подруга…

— Закатай губищи, парень! Александра Игоревича дома нет, и тебе здесь делать нечего.

— Но во дворе стоит его машина.

— Ну и что? У него машин много.

Игорь бесцеремонно отстранил домработницу и прошел в столовую.

— Ой, да у вас тут настоящий пир. Шампанское течет рекой. Пируете, значит, девочки, пока хозяев нет?!

— Пируем, — с вызовом сказала Татьяна. — А что?

— И не скучно вам без мужиков? Может, ваше женское общество разбавить нужно?

— Без тебя обойдемся, благодетель!

— Так, говоришь, дядя Саша не приезжал?

— Не приезжал.

— А я-то думал, что он меня видеть не хочет. Мы с ним на рыбалке повздорили. Хотелось наладить контакт…

— В следующий раз наладишь, — Татьяна, надо отдать ей должное, держалась стоически.

— Расслабься, я сейчас уйду, — бросил ей Игорь и уже более мягко сказал мне: — Ничего не заканчивается, пока не заканчивается. Знакома ли тебе эта фраза?

Я не ответила и отвела глаза.

— Я в соседнем доме живу. У нас тоже пирушка складывается. Гости приехали, шашлык жарим. Приходи, я буду ждать. — Игорь подмигнул Татьяне и пошел к выходу.

Татьяна закрыла за ним и со злостью пнула входную дверь ногой.

— Придурок хренов! Шурик ему понадобился! Ломится, как к себе домой… А ты-то зачем вышла?

— А что я, по-твоему, должна была делать? Сидеть и ждать, пока он сам в столовую войдет?

— А с какой стати ему в столовую идти? А ты с ним вправду знакома?

— Нет… Он меня с кем-то спутал.

Мы вновь сели за стол и разлили шампанское. Татьяна задумчиво покрутила фужер.

— Классный мужик, — сказала она. — И симпатичный, и при деньгах. Редкое сочетание… Предки у него богатые. А дом еще похлеще, чем у Шурика.

— Я же тебе говорила, что от машины надо поскорее избавиться. Видишь, сосед подумал, что Шурик здесь. Машина-то на виду стоит.

— Ничего страшного! Одна стоит, а на другой он по Москве катается. Сама знаешь, сколько у Шурика машин. Можно со счету сбиться. Мало ли, на какой он уехал. Шурик любил машины менять. Слабость у него такая. Нормальная, здоровая слабость… Кто-то марки коллекционирует, кто-то значки, а Шурик — машины. Такое своеобразное хобби. — Татьяна встала и стала собирать тарелки. — Давай спать. Завтра отгоним тачку и разбежимся как в море корабли.

— Да ты, никак, на родину собралась?

— А чего я там не видела? Уволить меня не уволят. Все равно за домом уход нужен, а я на совесть работаю. Лучшей домработницы им и не найти. Нравится мне здесь, Маргарита. Особенно когда хозяев нет. Извращенец Шурик под сосной лежит, так что мне теперь ничто не угрожает. Ни-что. — Татьяна зевнула еще раз, потерла сонные глаза и спросила: — Может, тебе все-таки в спальне постелить? На диване, поди, неудобно.

— Нет, мне там Шурик мерещиться будет, — замахала я руками.

— А ты ложись в маленькой спальне. Она на втором этаже. Там кровать хорошая. Белье я сегодня поменяла.

— Мне кажется, я не усну. Какой, к черту, сон после всего этого?

— Постарайся себя заставить. Ну, как знаешь. Завтра нужно встать бодрой, полной сил. Тебе же за рулем сидеть! — Татьяна пожелала мне спокойной ночи и ушла.

Я небрежно сдернула безвкусное, расшитое огнедышащими драконами шуршащее китайское покрывало с широкой двуспальной кровати, походила по гостевой спальне из угла в угол, выключила раздражающе яркий верхний свет (достаточно лампы в изголовье), легла и уставилась в потолок.

Рядом, на тумбочке, лежал томик Оскара Уайльда. Подсунув под спину подушку, я взяла книгу и принялась не спеша перелистывать страницы. «Счастливый Принц», «Соловей и Роза», «Мальчик-звезда»… «Кентервильское привидение». Последний раз я читала это произведение в детстве. «Материально-идеалистическая история». Вот как?

А мне-то казалось, что это сказка… «Смерть, должно быть, прекрасна. Лежишь в мягкой сырой земле, и над тобой колышутся травы, и слушаешь тишину…» Перед глазами явственно предстала сосна, под которой мы с Танькой закопали Шурика.

— Ритусик, — позвал меня дребезжащий старческий голос.

Волосы на моей голове зашевелились.

— Ритусик…

Уайльд полетел в сторону. Ну его, этого мистика!

Я вскочила и подбежала к окну. Уличный фонарь тускло освещал дорожку, ведущую к гаражу. У въезда в гараж, невидимый отсюда, стоит джип Шурика. Завтра утром свалю отсюда со скоростью света. А сейчас дочитаю Уайльда, чтобы перебороть страх!

«Едва слышно вскрикнув от радости, он поднялся на ноги, взял ее руку и, наклонившись со старомодной грацией, поднес к губам. Пальцы его были холодны как лед, губы жгли как огонь, но Вирджиния не дрогнула…» Молодец, храбрая девочка, и я буду такой. А пальцы у Шурика и в самом деле были до омерзения холодные… Такие бывают только у стариков и… у покойников.

«Папа, — сказала Вирджиния спокойно, — я провела весь вечер с духом. Он умер, и вы должны пойти взглянуть на него. Он был очень дурным при жизни, но раскаялся в своих грехах и подарил мне на память эту шкатулку с чудесными драгоценностями». Шурик тоже был очень дурным при жизни… А в грехах он раскаяться не успел… Ну да ладно, закажу ему службу в церкви, хотя, наверное, уже поздно. Жарится мой Шурик теперь на сковородке в аду. Что же касается драгоценностей… Бриллиантовое кольцо, такие же серьги, бижутерия от Сваровски… Нет, бижутерию дарил не он. А кто? Не помню уже. Мужчины в моей жизни менялись часто… О, я для них всегда желанна, всегда…

Ну вот наконец потянуло в сон. Глаза слипаются. Татьяна… Джеймс Бонд в юбке… Видеокамера, диктофон, сканер… Работает на украинскую разведку? Сколько же тебе заплатили, дрянь?

Скрип, скрип, скрип — еле слышные шаги в коридоре. А, это ты, Шурик! «Когда заплачет, не шутя, здесь златокудрое дитя…» Как там дальше? «Тогда взликует этот дом, и дух уснет, живущий в нем».

Сверху на меня навалилось что-то тяжелое, мешая дышать. Я замычала и поняла, что это подушка. Подушку держали чьи-то руки. Гладкие и горячие — женские руки. Татьяна? Теряя сознание, я вцепилась в них ногтями. Женщина вскрикнула и ослабила хватку. Подушка сползла с моего лица. Татьяна… Она…

— Пусти, — прохрипела я, но хохлушка сомкнула пальцы на моей шее.

— Сдохни, гадина, сдохни… — шептали ее губы.

Из последних сил я нашарила стоящую на тумбочке изящную бронзовую статуэтку и ударила Татьяну по голове. Татьяна вскрикнула и разжала пальцы. Затем, как тяжелый куль, осела на пол.

Мне катастрофически не хватало воздуха. Горло, грудь, голова — все разрывалось от боли. Шатаясь, я встала с кровати, подползла к окну и распахнула его настежь. Прохладный ночной воздух привел меня в чувство.

Татьяна лежала на полу и не издавала ни звука.

Я села на корточки рядом с ней и, почти не надеясь услышать ответ, прошептала:

— Таня, ты слышишь меня? Я же ничего плохого тебе не сделала! Какого черта ты набросилась на меня?!

Узкие щелочки ее глаз чуть-чуть приоткрылись.

— Ты… Ты убила меня… Ты… ты… — Она хотела сказать еще что-то, но не смогла.

— Я не собиралась тебя убивать, не собиралась! — закричала я. — Я себя защитить пыталась! А что бы ты делала на моем месте?! — От возмущения я задохнулась. Ведь это я, я могла сейчас лежать бездыханной на смятых шелковых простынях. О, я бы не пролежала слишком долго!

У Татьяны богатый опыт. Она бы закопала меня под сосной рядом с Шуриком. И клумбу бы разбила, и… И все-таки мне было ее жалко. Вон кровищи-то сколько. Я же не зверь, в конце концов.

— Погоди, Танька, — сказала я. — Сейчас отдышусь и вызову тебе «скорую». Ты молодая, здоровая — выкарабкаешься.

Татьяна облизнула пересохшие губы и со злостью прохрипела:

— Ты ведь, падла, и представить себе не можешь, сколько тут денег. Кому они теперь достанутся? А я-то, дура, ждала смерти хозяина… Да если бы не ты, то мой план осуществился бы. Нормальные деньги — и никаких свидетелей. — Татьяна подалась вперед, дернулась всем телом и закрыла глаза.

Я собралась с духом, взяла ее за руку и попыталась нащупать пульс. Татьяна была мертва, это не вызывало сомнений. Я посмотрела на статуэтку и подумала о том, что убила Татьяну точно так же, как Ксана убила китайца. Стукнув кулаком по полу, я тихонько заскулила. Второе убийство… Теперь мне не выпутаться… Надо бы помолиться. Но ведь я толком не знаю ни одной молитвы… Господи, прости меня, прости… Я исправлюсь, я обязательно исправлюсь, только дай срок!

Окровавленная статуэтка лежала на полу.

Я с содроганием оттолкнула ее. А что мне, собственно, каяться? Я просто-напросто опередила Татьяну. Ведь это она хотела меня убить.

Одевшись, я вышла из спальни и побрела в гостиную.