Проспав пару часов, я накинула футболку, шорты, надела темные очки, нашла бейсболку. Собрав волосы в пучок, с трудом натянула ее на самые глаза.

Пушку я завернула в полотенце и положила в пакет.

Так спокойнее. Затем вышла на улицу и поймала тачку.

Остановилась праворульная «Карина», в принципе здесь все машины праворульные. Правильно сказал Сашка, Владивосток как маленькая Япония. Черт побери, мне начинает нравиться этот город и эти машины.

— Тысячекоечная больница, — тихо сказала я и села в машину.

Унылый молодой человек домчал меня до нужного места ровно за двадцать минут. Я зашла в приемный покой и по внутреннему телефону набрала отделение нейрохирургии. В трубке прозвучал приятный женский голос.

— Прошу прощения, пригласите к телефону заведующего отделением.

— Он на операции, будет через час.

— Спасибо, — сказала я и положила трубку.

У меня в запасе целый час. Куда себя деть, чем заняться? Яне нашла ничего лучшего, как обследовать больницу. Дошла до самого конца, там оказалось медицинское училище. У входа стояли девчонки в белых халатах. Увидев меня, они попробовали стрельнуть лишнюю сигаретку. Я культурно объяснила девочкам, что у меня вообще никогда ничего лишнего не бывает, и поспешно удалилась. На другом конце находился буфет. Выпила стакан кефира, почувствовала себя немного легче. Время пролетело быстро, и я вновь пошла к телефону. Трубку снял Валерьяныч.

— Валерьяныч, привет, это Яна.

— Яночка, девочка, где ты находишься?

— В приемном покое. Мне нужно зайти в отделение незамеченной.

— Хорошо, я встречу тебя на лестнице. Быстро пройдем ко мне в кабинет, и я закрою дверь на ключ, не переживай.

Не раздумывая, я натянула кепку на глаза, поправила темные очки и уже через пять минут была в отделении нейрохирургии. Валерьяныч слегка меня приобнял и закрыл дверь на ключ.

— Мне пришлось покинуть отделение по известным вам причинам.

— Что произошло, Яночка?

— Меня нашел человек, который в меня стрелял, и хотел изнасиловать. Я откусила ему его «гордость». Ничего особенного.

— И смех, и грех, — улыбнулся Валерьяныч и включил чайник. — Давай-ка кофейку попьем. Твой потерпевший лежит в отделении мужской урологии, в боксе.

— Он там один?

— Да. Ему сделали операцию. Все хозяйство на прежнем месте. Подшили, подлатали, но орган больше работать не будет. Это мы сделать не в силах. Скорее всего, ему придется оперироваться в Москве. Там можно поставить протез, но это стоит больших денег. Еще его разбил паралич на нервной почве. Лежит под капельницей. Состояние средней тяжести.

— Ну и чудненько, — улыбнулась я.

Валерьяныч налил кофе и громко рассмеялся:

— Ну ты, Янка, даешь, у нас здесь по всей больнице хохот стоит. Только здесь версия такая, будто в больницу пробрался онанист и напугал одну пациентку среди ночи. Она подскочила с кровати и с перепугу откусила ему хозяйство. К нему даже из милиции приходили, хотели дело завести. Вкатили штраф за онанизм в общественном месте. Со всех палат бегают посмотреть на покалеченного онаниста. А он, оказывается, никакой не онанист, а твой обидчик. Больше тебе нечего бояться!

— Не все так просто, Валерьяныч, он не один. Местонахождение еще одного икса мне неизвестно, но он где-то рядом. Послушай, мне нельзя здесь лежать, это опасно. Появится другой онанист. У меня есть место, где я смогу отлежаться. Мне не совсем хорошо. Вы делали мне операцию, вы знаете мой организм, как никто другой, посмотрите мои раны и скажите правду о моем здоровье.

— Хорошо, надень халат, бахилы, колпак и быстро пройди в перевязочный кабинет.

В перевязочной Валерьяныч стал осторожно снимать мою повязку.

— Да, Яна, по подиуму тебе теперь не ходить, останутся шрамы. Открытые купальники ты теперь точно демонстрировать не сможешь. Хотя современная медицина творит чудеса. Думаю, что в Москве, в отделении пластической хирургии, там, где ты делала свои груди, тебе смогут помочь.

— А как вы узнали про груди?

— Я хирург, Яночка, и хорошо знаю женское тело. Они сделаны просто великолепно и наверняка стоят сумасшедших денег. На сосках видны еле различимые рубцы, практически незаметные для простого глаза. Так вот, возможно, там же тебе помогут с рубцами. В последнее время их убирают лазером. Асейчас мне придется обколоть тебя новокаином и почистить раны. Они немного запущены.

Процедура была долгой и неприятной. Я корчилась от боли, но героически терпела.

— Ну вот и все. В принципе все не так плохо. Перевязка каждый день обязательна, в противном случае начнется нагноение, и тогда тебя уже никто не спасет. У тебя есть человек, который сможет перевязывать, или ты будешь приезжать сюда?

— Нет, приезжать я не буду.

— Хорошо, но ты сможешь показаться через неделю?

— Смогу. Давайте ровно через неделю в это же время.

Валерьяныч дал мне с собой несколько пачек таблеток и пару упаковок новокаина.

— Не переживай, — подбодрил он меня, — тело молодое, сильное, все заживет. Старайся следить за своим здоровьем и больше не попадать ни в какие экстремальные ситуации. У тебя их и так предостаточно. Единственное, что может остаться, это боли в спине, здесь уж ничего не сделаешь. Может, на погоду, может, на низкое атмосферное давление, может, еще на что.

Распрощавшись с Валерьянычем, я прошла к зданию медицинского училища. У входа стояли несколько молодых девчонок, оживленно беседовали и курили.

— Привет, девчонки, — улыбнулась я, — у меня к вам такое дело. Приехала к брату, а меня в отделение без халата и повязки на нос не пускают, да еще колпак требуют. Что делать, ума не приложу. Брата увидеть надо позарез, он в тяжелом состоянии лежит. Давайте сделаем небольшой бартер. Я вам пачку «Винстона», а вы мне все свои медицинские причиндалы на двадцать минут.

Девчонки с радостью согласились. Та, что была повыше всех, живо сняла халат и шапочку, затем достала из сумки марлевую маску.

— Благодарю, — улыбнулась я и протянула сигареты. — Ровно через двадцать минут на этом же месте. И еще, как зовут вашего преподавателя по хирургии?

— Наталья Алексеевна. — Девочки удивленно переглянулись.

— Спасибочки.

Через пять минут я уже шла по отделению мужской урологии в полном медицинском обмундировании. Подойдя к процедурному кабинету, увидела пожилую медсестру, болтавшую бутылку с какой-то жидкостью.

— Здравствуйте.

— Добрый день. — Женщина подняла голову. — Вы кто?

— Я от Натальи Алексеевны, из медучилища. Она меня к вам прислала, чтобы я сделала доклад о самых необычных случаях в области мужской урологии, и она хотела, чтобы вы мне посодействовали. Говорят, у вас здесь пациент лежит с раненым половым членом?

— Есть такой, — улыбнулась сестра, — куда ему деться.

— Так вот, мне бы хотелось побеседовать с ним.

— Пожалуйста, правда, он в тяжелом состоянии. Мне, честно говоря, его ни грамма не жалко. Таких убивать надо. Онанист несчастный! Вы посмотрите, сколько их развелось. Это издержки нашего больного общества. Детей на улицах пугают, женщин. Спасу от них нет. Хоть один наказан, сволочь. Больше он свое хозяйство не высунет, побоится. Да там от хозяйства-то осталось одно название. Молодец какая-то женщина, здорово его проучила.

— Ладно, я пошла, с ним побеседую. Такой социальный объект тоже интересен. Позаботьтесь, чтобы меня никто не беспокоил.

— Только не очень долго, он еще слишком слаб. Я зайду через полчаса капельницу снимать.

— Договорились.

Бокс, в котором лежал Комар, был похож на склеп. Как в гробу, ей-богу! Комар лежал под капельницей, губы пересохли. Из нижней части живота торчали трубки, опущенные в таз, по ним стекала кровь и белая вязкая жидкость. Я подошла поближе и постучала его по плечу.

— Дорогой, просыпайся.

Комар открыл глаза и содрогнулся.

— Что тебе надо, сука?

— Хочу заняться с тобой любовью. Пришла сделать тебе минет.

— Сатана в юбке, живучая, как падла.

— Что там у тебя под простыней? Ну-ка, покажи! Я хочу сделать тебе хорошо. Я ведь умею это делать. Скажи, в прошлый раз тебе понравилось? Ты испытал классный оргазм? Хочешь еще?

— Нет, — взмолился Комар. На его глазах появились слезы.

Я откинула простыню. Низ живота был в кровавых повязках.

— Так, это трубка для лимфы, это катетер. По нему вытекает самая вонючая моча на свете. Хочешь, я вытащу все трубки. Самая болезненная та, которая для оттока лимфы. Тебе теперь по жизни опорожняться в таз. А еще лучше, я прострелю тебе то, что осталось от твоего члена. Тебе с нормальным-то никто не давал, а с таким можешь сразу повеситься. — Я села, положив ногу на ногу, и стала приглаживать свои бедра. — Ну что, встает? Или у тебя там вставать нечему? Ты, сукин сын, отнял самое ценное, что у меня было, человека, которого я любила, и я отняла самое ценное, что было у тебя. Мы квиты. Только теперь мне бы хотелось его прострелить. — Я полезла в пакет, достала пушку и ткнула ее в нижнюю часть живота.

— Не надо. Прошу тебя, не надо, — заплакал Комар.

— Хорошо, тогда ответь на мои вопросы. Мне нужен номер мобильного телефона Касьяна.

— Я не знаю.

— Знаешь, дорогой, знаешь.

— Ей-богу, нет. Клянусь тебе.

— Тебе поклясться, что опорожниться в этот таз. Смотри, ты сам напросился. Я не хотела этого делать. — Я взвела курок.

— Нет! — закричал Комар и назвал мне номер.

— А где гарантия того, что номер верный?

— Можешь взять в тумбочке телефон.

Я открыла тумбочку, там лежал мобильный. Набрала номер. После долгих гудков трубку снял мужчина.

— Здравствуйте, вас беспокоит Московская сотовая. Мы делаем сверку номеров абонентов. Все данные закладываются в новую компьютерную сеть. Пожалуйста, продиктуйте номер своего счета и назовите вашу фамилию. Заранее благодарим и приносим извинения за причиненное беспокойство.

— Касьянов. Номер 15908.

— Спасибо, — промурлыкала я и нажала на кнопку. — Так, Комар, телефон мне придется у тебя изъять, он тебе ни к чему, а мне в самый раз будет. Не помню, о чью голову я разбила свой. По-моему, о касьяновскую. И еще. Мне нужен точный адрес твоего босса.

— Какого босса?

— Касьяна, кого ж еще.

— У него квартира на Петровке и коттедж в Малаховке.

— Возьми ручку и начеркай подробный адрес. Где и сколько человек охраны. Как происходит смена караула. Собаки. Скем живет. Куда ездит.

— Я не могу писать.

— Ладно, тогда давай диктуй.

И Комар принялся рассказывать мне все подробности касьяновской жизни. От него услышала много полезных для меня вещей. Практически всю информацию, которая меня интересовала, я собрала. Оказывается, Касьян разведен. Имеет двух детей от первого брака, жена живет отдельно. Известен своей жестокостью и алчностью. Постоянно встречается с молоденькой девчонкой лет девятнадцати, работающей манекенщицей в одном из модельных агентств. Сидит на кокаине. Часто пользуется услугами фирм досуга. Каждую субботу парится в Краснопресненских банях. По средам и пятницам посещает казино «Кристалл». Что ж, не так уж плохо.

— Знаешь, дорогой, мне бы по-хорошему нужно не только прострелить твой член, но и оторвать яйца. Ладно, живи, если, конечно, это можно назвать жизнью. Ответь мне еще на такой вопрос. Сколько вас прилетело и где третий?

— Трое. Один погиб по твоей вине.

— Хорошо. Один мертв, ты тоже вышел из игры. Я хочу знать, где третий.

— Не знаю. Он приходит сюда каждый день в шесть часов вечера.

Я посмотрела на часы. Четыре часа. Значит, ровно через два часа он здесь появится.

— Ну что ж, давай подождем вместе. Смотри-ка, у тебя заканчивается капельница. Сейчас придут ее снимать, но, если ты хоть что-нибудь пикнешь, стреляю без предупреждений.

Дверь открылась, в палату вошла медсестра.

— Ну, как вы здесь поладили? — улыбнулась она и принялась снимать капельницу.

— Все в порядке. У нас развернулась настоящая дискуссия. Оказывается, причины онанизма надо искать в самом раннем детстве. Наш пациент занимается этим ровно с шести лет и все это время пытается бросить, но, увы, дурные привычки всегда сильнее нас.

— Надо заканчивать. Он устал, смотри, какой бледный, температура, по-моему, поднялась. Давайте, ребята, десять минут — и закругляйтесь.

После того как за ней закрылась дверь, я подошла к стулу, на котором висели рубашка и брюки Комара. В брюках лежало портмоне. В нем я обнаружила две с половиной тысячи баксов, несколько визиток и фотографию Комара в узеньких плавках на берегу моря.

— Красавец, — восторженно заявила я. — Хорош, засранец! Теперь тебе такие плавочки не надеть, будешь ходить в семейных. — Затем я проверила баксы на подлинность и сунула их себе в карман. — Спасибо, у меня как раз деньги на исходе, аздесь такой подогрев. Не знала, что ты бываешь так щедр. — Вкармане рубашки лежала записная книжка. Недолго думая я отправила ее вслед за баксами. — Почитаю на досуге, авось что важное попадется. Так, больше у тебя ничего нет — ни баксов, ни записной книжки, ни члена.

— Ты покойница, сука! Как только мне удастся отсюда выйти, я изуродую тебя, тварь, вырежу тебе сиськи и матку. Ты труп, поняла?! — прохрипел Комар.

— Ублюдок! Если бы не ты, я была бы уже замужем. Грязный, вонючий ублюдок. Убивать тебя я не буду. Это слишком легкая смерть для тебя. Попробуй жить с тем, что имеешь. Узнай, что значит жить, потеряв самое дорогое на свете.

После этих слов я схватила дренажную трубку, по которой стекала лимфа, и дернула ее что было силы. Комар заорал, из нижней части живота пошла кровь. Затем я выдернула катетер.

— Полежи еще немного и не мешай мне делать дела, а то ты слишком быстро пошел на поправку. — Улыбнувшись, я схватила свой пакет и вышла из палаты.

Комар громко ревел и корчился от боли.

Нужно срочно удирать, уж больно громко орет этот придурок. Сейчас сбежится народ, зачем мне лишние осложнения. По лестнице я мчалась вприпрыжку, затем поумерила темп. Закружилась голова. Все-таки сказывается слабое здоровье! На первом этаже меня поджидали девчонки из медучилища.

— Что ж вы так? Говорили, на двадцать минут, а мы здесь уже больше часа стоим.

— Прошу прощения, братишке совсем плохо стало, — сказала я и сняла халат.

Девчонки, сделав недовольные физиономии, удалились. Вданный момент они интересовали меня меньше всего. Вскоре здесь объявится третий, если Комар мне, конечно, не соврал, хотя сегодня он был хорошим мальчиком, четко и внятно отвечал на все поставленные вопросы. Я вышла из здания больницы и села напротив входа. Здесь отлично просматривалась дорога, ведущая к приемному покою. Так, этот мальчик должен быть совсем молоденьким. Плохо, что я его не запомнила, ведь в самолете мне довелось видеть его всего пару минут, и то спящего. На часах уже было начало седьмого, но никто подозрительный не подходил. Мне стало казаться, что сидеть здесь просто бессмысленно. Я уже хотела подняться с лавочки, но тут обратила внимание на подъезжавшую «тойоту». В ней громко играла музыка, так громко, что прохожие непроизвольно оборачивали головы. «тойота» затормозила рядом с лавочкой, на которой сидела я и влюбленная молодая парочка. В машине было двое. За рулем совершенно незнакомый тип, а на заднем сиденье тот, которого до последнего момента я считала иксом. Тонированное стекло медленно поползло вниз. Явстретилась взглядом со своим врагом. Он улыбнулся. Интересно, как он меня узнал в этой нелепой кепке и смешных очках? Я уловила движение его рук, такое движение делают только тогда, когда передергивают затвор.

Все произошло мгновенно. Я успела упасть на землю. Из машины раздалась очередь. Боже мой, из окна было высунуто дуло автомата, а сам корпус накрыт полотенцем. Молоденькая девушка громко вскрикнула и упала на колени своего друга. Ее голова напоминала кровавое месиво. Коротенький халатик задрался, оголив длинные и красивые ноги. Не успев подхватить ее, юноша перегнулся через скамейку и упал на землю. Его белоснежная футболка стала темно-алого цвета. На скамейке остался продырявленный автоматной очередью термос, из которого тоненькими струйками вытекал горячий чай. На землю упал пакет, из него посыпались яблоки и груши. Я покатилась по траве и свалилась в яму. Затаившись, осторожно высунула голову. Машина резко развернулась и, набирая скорость, поехала вниз, к центральной трассе.

— Люди добрые! — закричал кто-то. — Что ж это делается, среди бела дня стреляют, ироды проклятые!

Из приемного покоя выскочили люди в белых халатах. По их лицам стало понятно, что этим двоим уже ничем не поможешь. Через пару минут появились милицейские машины.

Я села на землю и разревелась. Сняла бейсболку. На ней зияло отверстие от пули. Пуля прошла буквально в сантиметре от моей головы. Необходимо срочно уносить ноги, иначе придется давать показания. Если кто-то видел, как я скатилась в обрыв, то этого не избежать. Я бегом бросилась в сторону леса. Упав, сильно разбила колено. Забежав поглубже в лес, села на землю и громко заплакала. Черт побери, пуля прошла в сантиметре от моей головы! Я достала бейсболку из пакета и стала ее разглядывать. Надо ее сохранить как реликвию. В пакете лежала пачка «Мальборо», я достала сигарету, щелкнула зажигалкой, опустила глаза и посмотрела на ноги.

Из колена сочилась кровь, ноги тряслись. Это нервы, вернее, нервный шок. Резкий звонок, прозвучавший неожиданно, заставил меня вздрогнуть, это звонил мобильный. Во всей этой суете я даже забыла, что у меня есть телефон. Сначала мне даже показалось, что это не у меня, но ведь я сижу в лесу одна, кругом ни души. Сделав глубокий вдох, я нажала на кнопку.

— Привет, сука, — раздалось в трубке. — Считай, что тебе повезло, но повезло в последний раз. Ты покойница! Можешь сдохнуть сама, но если хочешь, то можешь подождать, пока я тебе помогу. Ты живой труп, поняла, гадина?

— Ах ты, сволочь, я не боюсь тебя, понятно! Что же ты прячешься? Что-то тебя не видно, может, ты боишься?! Я сижу в лесу и курю сигарету, приходи, посидим рядом, придурок.

— Ты в лесу? Так выбери себе место под могилу. — В трубке послышались гудки.

Да пошли вы все к черту! Убили бы лучше, сколько можно мучиться! Вокруг гибнут невинные люди! Как мне все надоело! Достав платок из пакета, я вытерла разбитые колени. Да уж, видок у меня — лучше не придумаешь. Я взяла мобильный, хорошо бы позвонить Сашке, но, увы, листочек с его номером остался в квартире. Придется добираться самой. С трудом выбравшись из леса, я поймала машину, откинулась на заднее сиденье, закрыла глаза и стала думать. Как они могли узнать, что я сижу на этой проклятой лавочке напротив входа? Получается, что эти идиоты видели Комара сразу после моего визита. Конечно, ведь в больнице несколько входов, почему я решила, что они зайдут именно с центрального? Кто второй? Был один, стало двое. Сколько их еще? От бесконечных вопросов жутко разболелась голова.

В квартире сидел Сашка с неизвестным пожилым мужчиной.

— Ой, у нас гости, — улыбнулась я. — Прошу прощения, мне нужно ровно пять минут, чтобы привести себя в порядок.

— Где ты была? Мы тебя ждем ровно два часа. Что у тебя с коленями?

Сашка был настроен воинственно и находился не в самом лучшем расположении духа.

— Да проведала одного знакомого, по дороге упала, разбила колени. — Я старалась вести себя так, как будто ничего не случилось. Достала мобильный и положила его на стол.

— Откуда у тебя телефон? — Сашка становился все более агрессивным.

— У приятеля одолжила.

— Насколько мне известно, у тебя в этом городе никого нет, а теперь оказывается, что у тебя здесь живет приятель, — вскинулся Сашка.

— Я не знаю, что тебе известно, но телефон теперь мой, и если хочешь, то можешь воспользоваться. За свой дорого платить, так что говори по этому, пока не надоест. Этот халявный, за него платить не надо. Можешь товарищу предложить, вдруг ему по межгороду нужно позвонить, а денег жалко. Хочешь, возьми на «стрелку», пусть братва потрещит.

Незнакомый мужчина чувствовал себя неловко, и, по всей видимости, присутствовать при этой ссоре ему вовсе не хотелось.

— Откуда у тебя телефон? — не мог угомониться Сашка.

— От верблюда!

Выпалив это, я зашла в ванную и громко хлопнула дверью. Горячей воды здесь конечно же нет, холодная еле капает. Сняла футболку и шорты, промыла колени. Меня опять бросило в дрожь. Перед глазами стояла молодая влюбленная парочка. Вот они сидят и мило беседуют. Она в коротком халатике и пушистых тапочках, с такой точеной фигуркой, как у куколки, и красивыми янтарными глазками, а он совсем юный, мальчик, даже щетины нет. Затем ее красивое личико превращается в кровавое месиво. Нет ни янтарных глазок, ни курносого носика, ничего нет, только кровь. Она упала к нему на колени. Затем этот парнишка. От жутких воспоминаний меня затрясло, слезы покатились из глаз. Они умерли вместе, в один день, в один час, в одну минуту, только она на несколько секунд раньше. Ябы тоже хотела так умереть вместе с Марком. Сейчас эти влюбленные рядом, их не смогла разлучить даже смерть.

Дверь в ванную открылась, на пороге стоял Сашка.

— Что, стучаться уже необязательно?

Сашка подошел и, ни слова не говоря, обнял меня.

— Бинты совсем свежие, от тебя так лекарствами пахнет, с ума сойти. Тебе делали перевязку?

— Да.

— А я уже весь извелся, места себе не нахожу. Мне вдруг показалось, что больше никогда тебя не увижу.

— И что?

— Я понял, что хочу видеть тебя, и чем чаще, тем лучше.

— Кто там в комнате?

— Хирург. Я думал, тебе нужна перевязка.

— Что он делает?

— Трещит по телефону, ты ж сама разрешила. Народ халяву любит, — засмеялся Сашка.

Затем он с жадностью стал целовать мои губы, шею, грудь. Опустившись на колени, приник к бинтам на спине и пояснице. Я чувствовала его тяжелое дыхание.

— Почему тебя так трясет? Что случилось? Господи, ты же вся дрожишь! Пошли, я там сварил горячий кофе.

Сашка встал с колен, закутал меня в теплый махровый халат, взял на руки и понес на кухню. Там сидел довольный мужик, наверное, вдоволь натрещался по телефону.

Сашка повернул голову к гостю и сказал:

— Петрович, ты сегодня не понадобишься, можешь ехать домой, только трубку оставь, завтра созвонимся.

— Саш, можно еще пару минут вас побеспокоить? Один звонок, и все. Да родственникам в Крыму сто лет не звонил, а здесь такая возможность.

— Только быстро, — сказал Сашка и посадил меня на стул. Затем налил мне чашечку горячего душистого кофе. — Я ничего не спрашиваю, если посчитаешь нужным, расскажешь все сама.

Я сделала глоток и закрыла глаза. Настоящее блаженство! Все как будто во сне. Машина, автоматная очередь, обрыв, лес. Как будто не со мной.

— Я хочу послушать джаз, — улыбнулась я.

— Не понял.

— У вас есть место, куда можно приехать и послушать джаз?

— Филармония, что ли? Так уже поздно.

— Нет, я хочу поехать в ресторан, где можно услышать джаз живьем. Вот у нас, например, есть бар «Лакантина». Я его просто обожаю. Там можно поесть что-нибудь из мексиканской кухни, попить текилу и послушать настоящий профессиональный джаз.

— Ты любишь джаз?

— Обожаю.

— Никогда бы не подумал! Знаешь, с этим здесь напряженка. Может, что и есть, только в тех местах, где я обычно бываю, мне его слышать не доводилось. Даже ничего и не приходит в голову.

— Жаль.

— Послушай, а ты любишь восточную кухню? У нас есть небольшой ресторанчик «Маранбон», более-менее солидное заведение. Давай рванем туда. Там очень хороший выбор экзотических блюд, скорее всего, ты их даже не пробовала. Хочешь, прямо сейчас поедем туда?

— Конечно, хочу!

— Так в чем же дело? Приводи себя в порядок и вперед. Кстати, как твое самочувствие?

— Средней паршивости.

— Понятно. Я всегда восхищался тем, как ты соблюдаешь постельный режим и следишь за своим здоровьем.

— Спасибо, — я улыбнулась, — набирайся опыта, пока я жива.

Последние мои слова Сашке явно не понравились, и он сделал недовольное лицо. Через двадцать минут я была полностью готова. Как чувствовала, что будет какое-то небольшое торжество, когда положила в сумку легкое вечернее платье. Оно сидело на мне просто великолепно.

— Ну как, нравится? — обратилась я к Сашке и вызывающе выставила ногу.

— Еще бы, — улыбнулся Сашка. — Послушай, а зачем ты берешь пакет?

— Там пушка.

— Оставь ее дома, мы же идем в приличное заведение, там тебя никто не знает. При мне всегда есть газовый.

— Выкинь его к чертовой матери, им только кентов пугать.

— У нас все ходят с газовыми.

— Не знаю, как там у вас, но я буду ходить с пушкой.

— А ты ею хоть пользоваться умеешь?

— Научусь, если понадобится. В экстремальных ситуациях человек запросто делает то, что раньше бы никогда не сумел.

Недолго думая я сунула пистолет в пакет и взяла Сашку под руку.

— Ну что, мы ловим такси или едем на твоей машине?

— Ловим такси, так как я с удовольствием выпью текилы.

— Хорошие вещи говоришь, — улыбнулась я и чмокнула Сашку в щеку.

Через полчаса мы уже сидели в «Маранбоне» и наслаждались восточной кухней. Текилы, к сожалению, здесь не было, так как на Востоке такой напиток не употребляют. Ну что же, красное французское вино тоже неплохо, тем более что я люблю его дегустировать и отлично умею определять выдержку любой бутылки, этому меня научил Руслан — специалист по винам.

— Ты не хочешь мне рассказать, где ты сегодня была?

— Пока нет, как созрею, сразу расскажу.

— Хорошо, зрей. — Сашка задумался и закурил.

Через двадцать минут к нам за столик подсел мордоворот и с жадностью уставился на меня.

— Саня, ты где такую кралю оторвал?

— Там, где оторвал, больше нет, — зло ответила я.

Мордоворот посмотрел на Сашку и сказал:

— На «стрелке» говорят, что ты здесь с девчонкой носишься, в которую стреляли, мол, она у наших пацанов тачку угнала. Ты слышал, что сегодня случилось? Весь город про это говорит.

— Что случилось?

— У тысячекоечной перестрелка была.

— Какая перестрелка?

— Ну ты даешь, я думал, ты знаешь. Из «тойоты» были расстреляны парень с девчонкой, молодые, лет по семнадцать. Стреляли из «калашникова», прикинь. Девчонке прямо в голову попало, все мозги повылетали, у пацана из живота месиво получилось. Средь бела дня, прикинь, кругом народу полно. Но, говорят, на лавочке еще одна девка сидела, ее-то и хотели замочить, но она как сквозь землю провалилась, ни трупа, ни ее самой.

Сашка покраснел до самых ушей и с испугом покосился в мою сторону.

— И что, ментов полно было? — спросил он у своего товарища.

— Скажешь тоже, немерено. Сейчас составляют фоторобот той девки, которая сидела рядом и исчезла, но ее толком никто не запомнил. Она была в кепке и темных очках. Считай, что не найдут. Никто даже ее лица не видел. Да даже если кто и видел, то хрен скажет — зачем, по ментовкам затягают. Дураков нет, никто с милицией сотрудничать не желает.

— А тех, кто стрелял, нашли?

— Нет. Они тачку кинули, видимо, там их другая машина ждала. А та, которую кинули, вообще левая. Она, оказывается, уже сутки в угоне.

— Дела. — Сашка взял еще одну сигарету.

— Ладно, Санек, веселись, я пошел, созвонимся.

Когда этот тип удалился, Сашка пристально посмотрел на меня и спросил:

— Ну что, Яна, твоя работа?

— В смысле?

— Только не вздумай мне говорить, что ты не сидела сегодня на лавочке у тысячекоечной больницы.

— А я ничего и не отрицаю.

— Понятно. Значит, все мои просьбы не выходить из квартиры тебе до лампочки. То, что ты заставила себя ждать около двух часов, ерунда. Сегодня ты просто могла не вернуться обратно. Вернее, ты не должна была вернуться. Это счастливая случайность, стечение обстоятельств.

Я достала из пакета простреленную бейсболку и показала Сашке.

— Знаешь, это на самом деле счастливая случайность. Мне довелось родиться в рубашке.

Сашка покрутил ее в руках, посмотрел на свет.

— Поэтому тебе захотелось послушать джаз?

— Не знаю, просто дурацкое настроение.

— Хорошенькое дело, ее чуть не убили, поэтому у нее дурацкое настроение. Ты играешь с огнем, девочка.

— А что ты, собственно, переживаешь? Боишься, что меня грохнут и ты не получишь свою пятнашку? Завтра буду звонить в банк, не переживай. Жена, наверное, дома пилит, мол, где тебя черти носят. А ты ей, конечно, сказал, что зарабатываешь деньги. Успокой ее, через несколько дней приволочешь пятнашку, она облегченно вздохнет и закроет рот. Мне хорошо известна женская натура! Добытчик ты мой, ходишь вокруг да около. Скажи, так, мол, и так, Яна, хорош шататься где попало, а то вырубят тебя невзначай, кто мне тогда заплатит?

— Дура, ты и есть дура.

Сашка скомкал салфетку, бросил ее в тарелку с салатом, встал из-за стола и направился к выходу. Недолго думая я бросилась следом.

— Куда ты собрался?

Забежав вперед, я перегородила ему дорогу. Сашка вежливо меня отодвинул и попытался пройти, но не тут-то было, мне совсем не хотелось его упускать.

— Я спрашиваю, куда ты собрался?

— Пошла ты к черту!

— Прости бога ради. Это все нервы. Просто я сегодня такое пережила… Знаешь, все ведь на моих глазах было. Я в яму укатилась, там и отсиделась, а затем через лес на дорогу выбралась.

— Ничего не знаю, это твои дела, меня они не касаются.

— Хорошо, тогда скажи, а кто счет будет оплачивать? Пригласил даму в ресторан, набрал всякой всячины и сбегаешь. Увас что, так принято?

— Ах, ну если загвоздка только в этом, то сейчас заплачу, не беспокойся.

— Саш, ну хорош выдумывать, пойдем за стол. Пожалей меня, не мучай. Мне и так сегодня досталось. В конце концов, я же попросила прощения. Ну, дура я, признаюсь!

Санька взял меня за руку, и мы вернулись за стол.

— Что ты делала в больнице?

— Перевязку.

— Зачем, ведь мы договорились, что вечером я привезу хирурга.

— В мужской урологии лежит человек, который прилетел сюда вместе со мной. Он стрелял в меня.

— А почему именно в мужской урологии? Он что, заработал простатит по дороге?

— Нет, ему откусили член, вернее, чуть не откусили.

— Кто?

— Я, конечно, кто ж еще.

Глаза Сашки стали круглыми, он подавился хлебом. Я постучала его по спине.

— Это что у тебя — месть такая? Ты таким образом разбираешься со своими врагами?

— Нет, только с ним одним.

— А зачем ты опять к нему поперлась?

— Хотела немного попугать и собрать информацию о Касьяне.

— Попугать чем?

— Минетом.

— Что?! — Сашка схватился за живот и заржал на весь ресторан. Он смеялся так сильно, что на нас стали оглядываться. — Ой, не могу, рассмешила. Я всегда знал, что ты сумасшедшая.

После ресторана мы спустились к морю, сели на песочек и обнялись. Я поведала историю знакомства с Комаром. У Сашки от смеха разболелся живот.

— Завтра скажу ребятам, они проведают твоего Комара.

— Зачем?

— Его необходимо обезвредить.

— Он и так обезврежен.

— Не таким способом, — опять засмеялся Сашка, — через него узнаем, где другой. Посмотрим, может, его грохнем, а может, пошлем лечиться домой, все зависит от того, как он будет себя вести. Это не его город, а мой. Значит, и правила здесь буду устанавливать я. И что у тебя за привычка делать все самой втихую? Нет чтобы рассказать мне, так ты едешь сломя голову и творишь кучу глупостей. Я бы придумал твоему Комару другое наказание.

— Какое?

— Ну, например, заказал бы ему хорошую девочку из фирмы досуга, которая честно отработала бы свои деньги. Вот бы она его попотрошила!

Мы дружно рассмеялись. Я положила голову на Сашкины колени. Он обнял меня за шею, поцеловал в лоб.

— Ты сумасшедшая, представляешь, что было бы, если бы тебя убили?

— Что?

— Я сошел бы с ума.

— С чего это вдруг?

— С того, что ты должна мне пятнашку, — злобно ответил Сашка.

— Ты сейчас сказал правду или соврал?

— Соврал.

— Саня, что ты постоянно на меня злишься? В чем проблема?

— Проблема в том, что, мне кажется, я в тебя влюбился.

— Так влюбился или кажется?

— Кажется, — буркнул он и резко встал.

— Послушай, Сань, в этом городе есть место, где была бы горячая вода?

— Что ты имеешь в виду?

— Поехали попаримся в сауну.

— С твоими ранениями? Ты что, ненормальная?

— А при чем тут ранения? Я же бинты не буду снимать. Мы их клеенкой обмотаем.

Выйдя на дорогу, мы поймали такси. В машине он плюхнулся рядом со мной на заднее сиденье и слегка прижал к себе.

— Знаешь, куда мы едем?

— Куда?

— На Шамору. Там есть отличная сауна и гостиничный комплекс. Попаримся и там же заночуем.

— Это и есть та самая Шамора, про которую поет «Мумий Троль»?

— Та самая.

— Классно! Знаешь, мне здесь может понравиться, тогда тебе будет довольно трудно от меня избавиться.

Сашка как-то грустно на меня посмотрел и ничего не ответил. Все было понятно без слов, по-моему, он действительно влюбился.

— Знаешь, о чем я подумал? — неожиданно спросил он.

— О чем?

— О том, что ты сумасшедшая и тебя в любую минуту могут убить. Если тебя убьют, то знаешь, за что мне больше всего будет обидно?

— За что?

— За то, что я тебя так ни разу и не трахнул.

— Тоже верно, — вздохнула я и уставилась в окно.

Приехав на Шамору, я обалдела от величественной красоты. Кругом море, звезды. Даже ночью здесь полно народу. Стреляют пробки от шампанского, играет веселая музыка. Хорошо! Здесь вовсю кипит своя жизнь, так резко отличающаяся от московской. Через несколько минут мы спустились в сауну, которая находилась в цоколе гостиничного комплекса. Я разделась. Сашка взял несколько пакетов, разорвал и обмотал мои повязки. Прямо как брат и сестра, никакого взаимного влечения… Чудесно попарившись, мы сняли номер.

— Давай закажем ужин прямо сюда. Возьмем бутылочку вина и что-нибудь легкое. Не хочу, чтобы ты сидела в баре, там, внизу.

— Почему?

— Потому что бар совсем крохотный, а народу гуляет немерено. В основном пацаны привозят сюда проституток, а у нас с тобой другие отношения.

— Давай сделаем так, как ты хочешь. Я малость полежу, что-то голова кружится.

— Конечно, отдохни. Тебе вообще нельзя было париться, но тебя разве переубедишь. Ты ж упертая до безумия.

В номер зашла официантка и накрыла на стол. Сашка налил нам по бокалу вина и сел ко мне на кровать.

— За любовь, — улыбнулась я.

— За любовь, — сказал он грустно и выпил бокал до дна.

Все остальное произошло само собой, наверное, это уже давно должно было произойти. Я притянула его к себе и с дикой жадностью впилась в губы. Он встал на колени и покрыл меня поцелуями. Взял недопитый бокал, капнул на мой живот немного вина и стал слизывать. Мы оба почувствовали непреодолимый зов плоти, такой живой и трепетной, яростной и страстной. Он стянул с меня трусики и стал раздеваться сам. Все, что произошло дальше, было прекрасно. В постели он был несравненно хорош и нежен. Его ласковые руки, горячий и страстный язык сводили меня с ума, мое тело извивалось, как послушная струна, под его накачанными формами. Это было не что иное, как соитие двух страстных, голодных тел, давно хотевших друг друга. Да, ну что ж, мальчик, ты оправдал мои надежды и даже превзошел все ожидания. Его могучее орудие было таких грандиозных размеров, что на минуту мне показалось, что он запросто может проткнуть меня насквозь. Изменила ли я Марку? Наверное, да, но думать об этом мне совсем не хотелось. В отношениях с Марком преобладала любовь, а в отношениях с Сашкой животная страсть, а это совсем разные вещи. Любовь — это одно, а страсть — совсем другое, и эти вещи ни в коем случае нельзя путать, хотя в само понятие слова «любовь» уже заложена страсть, иначе просто не может быть. Прошлая жизнь как будто отошла на второй план. Марк, Любка — все в прошлом. Дикая страсть полностью поглотила мой разум и парализовала чувства. Странно, сильное все-таки в человеке заложено животное начало. Мне хорошо с Сашкой здесь, сейчас, в данный момент, но я не знаю, что будет дальше, да и нужно ли мне это продолжение, трудно сказать.

Когда все закончилось, Сашка положил мою голову к себе на плечо и закурил. Этот прекрасно сложенный самец, мистер совершенство, представляю, сколько женских сердец он разбил в этом городе! Сколько слез пролито по нему безвинными душами!

— Ты хорошо работаешь в постели, мне понравилось, — сделала я заключение.

— Ты тоже неплохо, во всяком случае, на меня нашло временное умопомрачение. Ты как дикая кошка. Но мне бы хотелось, чтобы нас связывал не только секс.

— Нас связывает еще пятнашка баксов, — засмеялась я.

— Ты всегда такая противная?

— Всегда.

Сашка встал и подошел к столу, а я залюбовалась его шикарным телом.

— Тебе надо сниматься в «Плейбое», ты настоящая находка для любого фотографа.

— Спасибо, я постараюсь принять это как комплимент.

— Смотри, все горячее остыло, а мы так ничего и не поели.

— Послушай, Янка, я хотел бы напиться.

— Что?

— Я хочу напиться. Знаешь, сегодня у меня был секс с женщиной, которую я слишком давно хотел и с которой получил несказанное удовольствие, но самое главное, что я больше люблю ее мозги, чем тело. Обычно, проведя определенное время с женщиной, хочется уйти, а сейчас мне хочется остаться. Давай я позвоню товарищу, он привезет нам из города пару бутылок текилы, здесь она вряд ли продается, и мы отправимся гулять по Шаморе. Как ты на это посмотришь?

— Положительно.

Через пару часов мы уже сидели на надувном матрасе на берегу моря и наслаждались текилой. Я смотрела на звезды и думала о том, какая я все-таки стерва, так предала Марка. Сашка тоже думал о чем-то своем. Наш покой нарушил звонок мобильного, ранее принадлежавшего Комару. Звонок прозвучал как гром среди ясного неба.

Я почувствовала, как испуганно застучало мое сердце.

А ведь совсем недавно я наслаждалась в объятиях желанного человека, совершенно забыв об опасностях, которые меня поджидали за каждым кустом.

Сашка пристально посмотрел на меня и выкинул сигарету.

— Кто это?

— Если телефон принадлежит Комару, значит, кто-то из вражеской оппозиции.

— Я сам поговорю, — сказал Сашка и выхватил у меня мобильник.

— Передай трубку той сучке, которую ты дерешь, — послышался чей-то голос. Я подсела поближе и сразу узнала Комара.

— Это Комар, — шепнула я Сашке на ухо.

— Что ты хочешь? — спросил Сашка. — Что ты имеешь против этой девочки?

— Эта девочка должна ни много ни мало, а пол-лимона баксов. Если у тебя есть желание заплатить за нее, то, пожалуйста, разговора нет. И еще она была шлюхой Малыша, мы по незнанию его грохнули, и теперь у наших пацанов проблемы с питерской братвой, кстати, они тоже ее ищут. Передай ей, что вчера был взорван ее «шестисотый», прямо на стоянке. Ремонту и восстановлению он не подлежит.

— А машина-то при чем? Говорят, что с тобой приключился несчастный случай.

— Ты трахаешь труп, понял, козел! Ты спишь с покойницей! — В трубке послышались гудки.

Я взяла трубку из рук Сашки и забросила подальше в море. Телефон подхватило волной и унесло.

— Зачем ты это сделала? — еле слышно спросил Саня.

— Во-первых, он испортил такой прекрасный вечер, а во-вторых, звонили из сотовой компании, на счету осталось шесть долларов, поэтому он больше без надобности.

Я упала на песок и громко заревела. Сашка взял меня за плечи и стал тихонько трясти.

— Яна, прекрати, прекрати, я сказал. Ну что ты ревешь, ты же самая сильная женщина, которую я когда-либо знал.

— «Шестисотый» жалко.

— Что? Во дела! Из-за нее погибло столько народу, сама по ниточке ходит, а ей «шестисотый» жалко. Это машина, а не человек. Бог с ней. Ты ненормальная! А как же Малыш, Любка, ее муж, те двое у больницы, их тебе не жалко? Так нельзя, понимаешь, Яна, нельзя!

— Может быть, но знаешь, ведь он совсем новенький был, летал, а не ездил. Что ты на меня так смотришь? Представляю, как бы ты себя вел, если бы у тебя взорвали семьдесят штук баксов!

— Хорошо, сейчас ты закроешься в номере и носу никуда не высунешь, а я позвоню своим пацанам и смотаюсь в тысячекоечную, надо кончать со всем этим.

— Что ты задумал? Хочешь заступиться за даму сердца?

— Да, именно это я и хочу сделать, — сказал Саня, помог мне подняться и повел в номер. В номере он уложил меня на кровать, а сам сел рядом.

— Я хочу знать все твои дальнейшие действия, — сказала я ему.

— Предоставь это мне, я все сделаю по уму, не переживай, а тебе необходимо отдохнуть.

Когда под окнами раздался непрерывный сигнал, Сашка вышел на балкон и помахал кому-то рукой.

— Мне пора. Давай поспи, а я скоро буду. Знаешь, мне придется закрыть тебя на ключ, оставлять ключ тебе — все равно что больше тебя никогда не увидеть, так что не обессудь. — Сэтими словами он вышел и захлопнул дверь.

А я закрыла глаза, мне хотелось кричать от собственной беспомощности, боли и жуткого бессилия.