Я не знаю, сколько времени я просидела в комнате для гостей с бутылкой виски и сломанной плиткой горького шоколада. Но на улице уже было темно. Темно было не только на улице. Темно было и в моем доме, потому что я не включала свет. И конечно же, темно было у меня на душе. В моем доме никого не было. Никого, кроме меня и мертвого Петьки, который лежал на том же самом месте, где еще совсем недавно лежал раненый Сергей. Опомнившись, что уже ночь, я, заметно пошатываясь, доплелась до настольной лампы, быстро ее включила и села обратно на пол, поджав под себя колени. Как только темнота немного рассеялась, я оглядела огромную, уютно обставленную гостиную, вспомнила то прекрасное время, когда мы с Вадимом ездили по магазинам и с удовольствием выбирали мебель. Мы выбрали самую изящную мебель и наши последние вечера перед поездкой в свадебное путешествие проводили именно в этой комнате на мягких, пушистых коврах. Вадим любил растопить камин, сесть напротив меня и пожирать меня глазами. Со дня его смерти я не растопила этот камин ни разу. Ни единого раза… И в этой комнате уже не было так тепло и уютно, как раньше.

Не знаю зачем, я решила растопить камин и лишь с пребольшим трудом смогла это сделать. Когда камин был растоплен, я села неподалеку и принялась смотреть на огонь. Язычки оранжевого пламени мгновенно зачаровали и вводили в транс. Я вдруг вспомнила тот последний вечер, когда сидела на этом же самом месте, но только в объятиях Вадима. Была ли я тогда счастлива? Не знаю. Я никогда не связывала счастье с присутствием в моей жизни какого-нибудь мужчины, потому что мужчины не столько делают женщину счастливой, сколько дают иллюзию этого самого счастья. Если мужчина смог осчастливить женщину и в его власти сделать ее безгранично счастливой, значит, он может все изменить в один миг и сделать ее глубоко несчастной, потому что мужчины крайне непонятные существа. Они любят вас только тогда, когда вы гладите их по шерсти, говорите ласковые слова и кладете им в рот вкусный кусочек мяса. В таких случаях они преданно смотрят вам в глаза и при каждой встрече радостно виляют хвостом. Но если, не дай бог, вы попробуете возмутиться и погладите их против шерсти, то они тут же встанут на дыбы, поднимут хвост и облают вас так, что просто нельзя передать словами, а может быть, даже покусают и убегут к другой хозяйке, которая ничего не требует, не делает никаких замечаний и на все смотрит сквозь пальцы.

Так вот, в тот вечер мне было спокойно и хорошо. Господи, как бы я хотела вернуть тот вечер… Как бы я этого хотела… В тот вечер я еще не знала и не могла знать, что Вадим, сжимая меня в своих объятиях, тщательно обдумывал план моего убийства…

Мой взгляд остановился на мобильном телефоне, который лежал на пушистом ковре совсем неподалеку от меня.

Дотянувшись до мобильника, я поднесла его к лицу, внимательно посмотрела на кнопки и сама не знаю зачем набрала номер Артура. Мне почему-то захотелось ему все рассказать, и я была просто уверена, что он обязательно меня поймет и простит. Да и не только поймет. Он обязательно мне поможет… Впрочем, как помогал мне всегда. Все эти годы.

В тот момент, когда Артур снял трубку, я постаралась улыбнуться и произнесла все то же затертое слово «привет», правда, не так радостно, как когда-то.

– Але… Але… – послышался на том конце провода до боли знакомый голос человека, такого близкого, даже родного и одновременно такого далекого – чужого мужа, отца и главы крепкого семейства.

– Артур, ты меня слышишь? Это Татьяна. Здравствуй, мой дорогой. Знаешь, мне сейчас так паршиво… Я совершенно одна. Сижу у камина, пью виски, а в соседней комнате, прямо на кровати лежит труп. Только не думай, что я его убивала. Я его не убивала. Я просто его не уберегла…

– Але. Але. Вас совсем не слышно…

– Артур, хватит прикидываться. Я тебя слышу очень хорошо. Артур, ответь мне?

– Але… Але…

– Артур, кто это? – где-то там, вдалеке, послышался недовольный женский голос. – Кто тебе звонит так поздно?

– Ничего не слышно. Я думаю, кто-то ошибся…

– Артур, это я, Татьяна. У тебя что, совсем нет никакой возможности со мной поговорить?

– Девушка, вы ошиблись.

– Я ошиблась?! Это, может, ты ошибся, что так со мной разговариваешь?!

– Набирайте правильно номер и не беспокойте, пожалуйста, людей, которые уже приготовились ко сну, своими звонками.

В трубке послышались короткие гудки, а я по-прежнему держала мобильник возле уха и не верила в то, что сейчас говорила с человеком, дороже которого для меня когда-то не было никого на свете…

Обхватив колени руками, я вдруг подумала о том, что любовь – это великолепное горе, в котором, несомненно, есть какое-то счастье, какие-то страдания и какие-то слезы. Я никогда не воспринимала Артура как своего любовника, потому что само слово «любовник» звучит как-то цинично. Я всегда воспринимала Артура как друга, даже несмотря на то что у нас с ним долгие годы была так называемая незаконная любовь.

Когда мы были вместе, я никогда не думала о его семье, потому что всегда знала, что главное между людьми – это наличие отношений, а если между людьми есть эти самые отношения, то совсем неважно, состоят эти люди в браке или нет. А тем более я никогда не верила в удачный брак и считала, что сам по себе брак никогда не гарантирует безупречные отношения. Он просто ширма, которая нужна для общественного блага и точно такого же общественного поощрения.

Я всегда существовала сама по себе, можно сказать, обособленно, как бы сама в своей скорлупе. Я никогда не принадлежала к типу тех женщин, на которых общество может оказать какое-либо давление. Если мне хорошо с каким-то мужчиной и этому мужчине хорошо со мной, то мне не хочется искать этому объяснения. Не хочется… И все же этот разговор с Артуром выбил меня из колеи и заставил почувствовать к себе какую-то необъяснимую жалость.

Конечно, брак удобнее, чем любовная связь, но я никогда не думала об удобствах такого рода. В своем первом браке я чувствовала себя крайне неудобно, так неудобно, что я даже не могла поднять рук, потому что он сразу трещал по швам. Во втором браке мне было удобно, но только вначале. Брак был таким коротким, что я еще не смогла разглядеть неудобств.

И все же именно сегодня и именно сейчас я осознала тот факт, что роль любовницы не самая лучшая роль в моей жизни. Я позвонила, когда мне было очень трудно, а меня даже не выслушали… Меня не выслушал человек, который когда-то говорил мне слова любви, клялся в дружбе, называл себя родным, временно забывая о том, что он чужой муж, просил обращаться за помощью в самые трудные минуты моей жизни и твердил, что я нужна ему как воздух, без которого он просто-напросто задохнется… Так вот, этот человек меня не только не захотел выслушать, но и самым наглым образом «не узнал» по той простой причине, что рядом с ним была его вторая половина, его законная жена… Это ужасно, и это произошло и камнем легло мне на сердце.

– Да пошел ты к черту, Артур! – Я презрительно кинула телефон, и он упал в противоположную сторону пушистого ковра. – Больше ты от меня в жизни звонка не дождешься!

Затем я встала, подняла полупустую бутылку виски, крепко прижала ее к себе, подошла к камину и посмотрела на каминную полку.

– Таня, ничего, что я без стука? У тебя дверь не заперта.

– О, господи…

Я вздрогнула, тут же обернулась, прищурила глаза и увидела стоящего в дверном проеме Ворона. Поставив бутылку виски на каминную полку, я поднесла руку ко лбу и попыталась понять, есть ли у меня температура или нет и не сошла ли я с ума. Не померещилось ли мне все это.

– Ты?! – как-то безрадостно произнесла я и убрала руку со лба.

– Я. У тебя температура?

– Не знаю. Я вся горю. Как ты попал в дом?

– У тебя дверь была не заперта. Ты ушла в тихое пьянство?

– Нет. Я просто ушла в себя. А ты какими судьбами?

– Да так. Проезжал мимо.

– Ты хочешь сказать, что ты здесь случайно?

– Что-то вроде того…

– Не говори ерунды. Мимо меня редко кто проезжает.

– А почему ты не закрыла ни входную дверь, ни ворота?

– Не знаю. Должно быть, забыла.

– Ты знаешь, наверное, это очень нехорошо, когда девушка ночует в таком большом роскошном доме с незакрытой дверью… Сюда мог зайти кто угодно.

– Да кому я нужна?!

– Еще совсем недавно ты плакалась, что тебя одолевают многочисленные родственники и что тебе даже приходилось делать отстрел.

– Для родственников не существует замков. Они сюда попадают даже через закрытые двери.

Ворон подошел к камину, взял бутылку с остатками виски и вылил ее содержимое в огонь.

– Ты что делаешь?! Какое ты имеешь право?!

– Насчет своих прав я помолчу. Их у меня много. Намного больше, чем ты себе можешь представить. А насчет того, что я сделал, – так я вылил виски в огонь. Разве ты не видела?!

– Зачем?!

– Затем, что я не так давно тебя знаю. Но почти все то время, что я тебя знаю, в основном видел тебя пьяной.

– Ты меня видел пьяной ровно два раза. Первый раз, когда умер мой муж, а сейчас, во второй раз, когда умер муж моей подруги.

– Это еще не оправдание. Я уверен, что если бы мы были знакомы намного больше, то это бы повторялось намного чаще, чем я могу себе представить. Это повод для того, чтобы думать, что у тебя болезненное пристрастие к алкоголю.

– У меня не болезненное пристрастие к алкоголю. У меня просто слишком много проблем и горя.

– Ты в доме одна?

– Нет.

– А кто еще?

– Мертвый мужчина.

– Кто?!

– Мертвый мужчина. Тот самый, который вчера в тебя стрелял. Он в другой комнате на кровати.

Я не могла не заметить, как напряглось лицо Ворона. Сейчас он был похож на самого настоящего льва, который просто ждет удобного, подходящего момента для того, чтобы наброситься на свою жертву. И все же он взял себя в руки и задал мне следующий вопрос как можно равнодушнее:

– Почему ты не включишь нормальное освещение?

– Зачем?

– Что значит зачем?

– Мне светло.

– А мне кажется, что в твоем доме достаточно темно.

Я облокотилась о каминную полку и только сейчас осознала, что в моем доме появился Ворон, что это не сон, а явь.

– Гера, а почему ты приехал?

– Потому что я знаю, где ты живешь…

– Но ведь я тебя не звала?!

– Не звала.

– Тогда зачем ты приехал?

– Затем, что я видел, в каком состоянии ты уехала…

Я пьяно усмехнулась и слегка пошатнулась.

– Отойди от камина, а то ты сейчас точно упадешь задницей в огонь!

– Не отойду… Я в полном порядке.

– Что-то я этого не заметил.

– Гера, ты не ответил на мой вопрос: зачем ты приехал?

– А что, нельзя было?!

– Ты что, за меня переживал?

– Что-то типа того…

Ворон подошел к окну, раздвинул тяжелые портьеры и посмотрел на улицу.

– Зачем ты открыл шторы?

– Сам не знаю. У тебя здесь воздух какой-то спертый. Дышать нечем. Жар от огня и алкоголь…

– Тут не может быть спертый воздух – спертый воздух в другой комнате, там, где лежит труп.

– Значит, у тебя уже весь дом провонял.

– И все же, зачем ты открыл шторы?

– Затем, что я не могу разобрать, где у тебя выключатели. Думал, что хоть с улицы проникнет немного света.

– На улице темнотища. Наверное, ты позабыл, что уже ночь.

Ворон оперся руками о подоконник, встал ко мне спиной и сказал ледяным голосом:

– Я знал, что за человек был в твоей машине.

– Тогда почему ты меня отпустил?

– Не знаю. Я так поступил первый раз в жизни. Наверное, я отпустил тебя потому, что я тебя люблю…

– Что? – у меня перехватило дыхание.

– Что слышала. Я не люблю повторять подобные фразы. Я отпустил тебя с человеком, который хотел лишить меня жизни… Ты хоть понимаешь, чего мне это стоило?!

В этот же миг я поняла, что та незримая стена, которая появилась между нами сегодня, рухнула. Я не видела его лица. Я видела только его спину, но я очень хотела подойти к нему как можно ближе, протиснуться между ним и подоконником и уткнуться прямо в его могучую грудь. По моим щекам вновь покатились слезы, и они нисколько меня не смущали. Наверное, я заплакала оттого, что узнала, что я кому-то нужна, что меня кто-то любит и что этот кто-то ради меня поступился своими основными принципами… Я вдруг почувствовала, что та часть сердца, которая была у меня под замком, вырвалась на свободу.

– Ворон, ты слышал, что ты сейчас сказал?

– Слышал… – как-то глухо произнес Ворон и уткнулся лицом в оконное стекло.

– А ты хоть сам понимаешь, что ты мне сейчас сказал?

– Понимаю.

– Тогда повтори это еще раз.

– Не могу.

– Почему?

– Потому что если я что-то говорю, то говорю это всего один-единственный раз.

Я улыбнулась сквозь слезы и подумала о том, что я совершенно напрасно пытаю Ворона. Я требую от него того, что он просто не сможет сделать. Не сможет… Все мужчины не любят говорить о своих чувствах, стараются их держать глубоко внутри. От его слов мне стало как-то тепло. Даже слишком тепло, почти так же, как мне бывало с Артуром в те моменты, когда он был рядом со мной, упорно изображал из себя холостяка и делал вид, что никакой семьи у него нет и в помине, не забывая при этом посматривать на часы, чтобы не расстроить свою жену и вернуться к ней вовремя. У меня вдруг появились такие неописуемые чувства, которые, казалось, навсегда были погребены в моей душе, и я внезапно поняла, что они еще есть, что они начали возрождаться и что я совсем не бесчувственная, какой сама себя считала и как может показаться на первый взгляд…

Я подошла к Ворону, слегка пошатываясь, уткнулась в его спину и совсем тихо произнесла:

– Прости меня, пожалуйста. У меня не было другого выхода. Понимаешь, человек, который вчера хотел тебя застрелить, муж моей подруги Люськи. Он долго нигде не работал, и Люська постоянно твердила ему, что нужно кормить семью. Ни я, ни Люська и подумать не могли о том, что он решит кормить семью вот так. Он встретил своего армейского товарища, очень преуспевающего человека, и тот предложил подобное дело. Пойми меня правильно, Люська очень близкий для меня человечек. Очень близкий. Мы с ней дружим со школы. Я никогда не испытывала к Петьке особой симпатии, но он ее муж и она его очень любила,… Я понимала, что она не права, но все же постаралась с этим смириться.

Я немного помолчала и продолжила свой рассказ:

– Я приехала в кафе за телефоном и после того, как я его взяла, пошла к своей машине. Я совсем не ожидала его увидеть. Он высунулся в подвальное окно и окликнул меня. Прямо мистика какая-то… Я. спустилась в подвал. Петька был ранен и представлял жалкое зрелище. Он плакал и просил меня о помощи. Я должна была ему помочь… Понимаешь, должна была?! Я очень хотела, но я не успела… Не успела.

– Ты его любила?

– Что?! – сказала я ледяным тоном, без тени возмущения.

– Я спрашиваю, ты его любила?

– Я его не любила. Его любила моя подруга.

– А ты с ним спала?

– Что?

– Я не понимаю, почему ты переспрашиваешь?! Я достаточно внятно и громко задаю тебе вопросы.

– А я не могу понять, почему ты задаешь мне подобные вопросы. Как ты мог обо мне такое подумать?!

– Обыкновенно. Ты же переспала со мной часа через два после знакомства… Я же тебе сразу сказал, что ты очень красива и очень доступна.

Я впилась ногтями Ворону в спину и процедила сквозь зубы:

– Если я переспала с тобой сразу после нашего знакомства, то это совсем не означает, что я поступаю точно так же с другими мужчинами.

– Ты это говоришь серьезно?! – Голос Ворона был полон сарказма.

– Я говорю это очень серьезно. Я никогда не спала с Петькой. Я этого никогда не хотела и в этом не было необходимости.

– Странно, ведь у вас с подругой такая солидарность. Когда-то она помогла тебе развестись с мужем, выполнила твою просьбу и не раздумывая бросилась к нему в кровать, так почему бы и тебе не поступить точно так же? Что не сделаешь ради спокойствия и благополучия лучшей подруги?!

– Тогда я пошла на это только потому, что мне был нужен развод, а Люська не собиралась разводиться. Ее все устраивало. И даже если ее не все устраивало, она все терпела. Она самая терпеливая женщина, которую я когда-либо видела.

– Послушай, убери ногти с моей спины. Ты мне уже всю спину оцарапала.

Я убрала свои ногти и поцеловала Ворона в спину. Затем робко и вкрадчиво заговорила:

– Знаешь, а я и сама не ожидала, что ты меня отпустишь… Сегодня, когда ты дал мне возможность уехать, я подумала, что навсегда тебя потеряла… У меня очень болела душа.

– Ты никогда меня не потеряешь, – отрезал Ворон.

– Почему?

– Потому что я тот человек, на которого ты можешь опереться. Кажется, ты что-то говорила мне про свою душу?

– Я сказала тебе, что она у меня болела.

– Надо же, как интересно.

– Что интересно?

– Интересно, что у тебя есть душа. Я думал, что у тебя ее нет.

– Гер, ну зачем ты так со мной?

В этот момент я слегка оттолкнула Ворона и пролезла к подоконнику. Встав напротив Геры, я пристально посмотрела ему в глаза, надеясь, что он хоть чуть-чуть меня понимает.

– Гера, мне сейчас очень плохо. Я не смогла помочь мужу моей подруги. Он умер. Он лежит на кровати в соседней комнате. А моя подруга, которой я везла ее раненого мужа на лечение, похищена сыном моего покойного мужа. Тем, в кого я выстрелила ровно два раза, когда он забрался в мой дом.

– Как же интересно ты живешь… Как же интересно… Муж подруги… Покойный муж… Он ранен… Она похищена… У тебя прямо не жизнь, а какой-то детектив…

– Я тебе рассказала все, как есть. Раненый похитил Люську, и совершенно неизвестно, где она сейчас находится и какие мучения принимает. Он оставил мне записку, в которой написал, чтобы я ждала его дальнейших распоряжений.

– Кто он?!

– Сын моего покойного мужа.

– Тот, что попал под твой отстрел родственников?

– Он самый.

– У тебя жизнь прямо какая-то яркая… Как же все-таки интересно ты живешь…

– Я так не живу. Я не специально. Просто у меня так получается. Ты хоть понимаешь, что я не специально?

– Не понимаю.

А затем мы оба замолчали, на какое-то мгновение застыли и пристально посмотрели в глаза друг другу.

– Почему ты приехал?

– Потому что я хотел тебя видеть.

– Ты хотел узнать, куда я отвезла раненого?

– Зачем? Я и так это знал.

– Ты знал, что я повезу его к себе домой?

– Знал. Об этом нетрудно было догадаться, тем более у тебя не было другого выхода.

– А если бы раненый был жив… – Я замолчала и посмотрела на Ворона немного испуганно. – Ты приехал сюда для того, чтобы его добить?

– Я приехал сюда для того, чтобы увидеть тебя и услышать от тебя хоть что-то вразумительное.

Ворон крепко меня обнял и со всей силы прижал к себе. Его рот стал жадно искать мои губы. Я не стала сопротивляться, потому что хотела этого сама. Волна страсти накрыла меня с головой и унесла с собой все мои проблемы. Я не думала о том, что в соседней комнате лежит мертвый Петр, что Люську похитил Сергей, который сейчас строит коварные планы и хочет вернуть наследство… И даже о том, что совсем недавно я похоронила мужа, а затем попала под следствие и в результате с ужасом узнала о том, что мой муж повез меня на Канарские острова для того, чтобы меня убить. Возбуждение от близости сильного, накачанного, красивого мужского тела нарастало с каждой минутой, и я уже ничего не хотела… Ничего, кроме того, чтобы сию же минуту, на этом ковре, ни о чем не думая, не оглядываясь назад, отдаться Ворону…

Я понимала, что сейчас не время и даже не место, потому что в этом доме покойник, потому что пропала моя подруга и еще потому, что слишком много «почему». Я все это понимала умом, но не понимала душой, потому что моя душа рвалась к Ворону и я уже не могла остановить ни его, ни себя… Я застонала от желания и жадно поцеловала его в шею. Ворон ответил мне взаимностью и принялся страстно целовать мою грудь, сжимая ее все сильнее и сильнее. И эти поцелуи были какими-то особенными. Они уносили тревогу, страх, проблемы и заставляли забыться. Я почувствовала себя в полной безопасности и поняла, что если этот мужчина будет со мной, то мне не будет ничего угрожать. Ничего. Наверное, здорово иметь мужчину, который дает тебе ощущение полной безопасности… Даже очень здорово…

Я села на подоконник, и мы принялись судорожно раздевать друг друга. Реальность происходящего растаяла как дым, и я погрузилась в восхитительное, райское, неземное блаженство. А когда я полностью слилась с ним, впилась в его спину ногтями и издала пронзительный крик, чем слегка напугала чересчур настойчивого и страстного мужчину, который сжимал меня в своих объятиях с такой силой, что казалось, раздавит меня сию же минуту.

После моего пронзительного крика Ворон снял меня с подоконника, взял на руки и отнес на ковер, лежащий рядом с камином. Я чувствовала себя совершенно спокойной, украдкой бросала на Ворона благодарные взгляды и улыбалась безмятежной улыбкой.

– Как ты себя чувствуешь?

– Прекрасно. Как я могу себя чувствовать после того, что произошло?

– Ты считаешь, что было очень даже ничего? – по-доброму рассмеялся Ворон.

– Я считаю, что было очень даже хорошо.

– Где труп?

Я слегка вздрогнула, приподнялась и посмотрела на Ворона перепуганными глазами.

– Что ты говоришь?

– Я говорю, где труп?

– Какой?

– Про который ты еще совсем недавно мне говорила.

– Прости. Я совсем забыла.

– Что ты забыла?! – В глазах Ворона появилось неподдельное удивление. – Ты забыла, что в твоем доме есть труп?!

– Ну да. Как-то вылетело из головы…

– Ну ты даешь…

– По-твоему, я должна думать о трупе каждую минуту? – при слове «труп» я слегка дернулась, потому что мне было нелегко говорить так о Люськином муже.

Увидев в моем взгляде настоящую горечь, Ворон взял мою руку в свою и жадно ее поцеловал.

– Извини. Мне сейчас очень хорошо с тобой и, конечно же, хочется продолжения, но нужно срочно избавиться от трупа, – при этом Ворон сжал губы и опустил голову.

– Почему именно сейчас?

– Потому что сейчас ночь, а от трупов избавляются именно ночью.

– Ты считаешь, что от Петьки нужно избавиться? – Я задала вопрос и тут же поняла, что он не только глуп, но и по меньшей мере ужасен.

– А ты считаешь, что он должен все время лежать на твоей кровати и разлагаться?!

– Нет. Я так не считаю, – испуганно замотала я головой. – И он лежит не на моей кровати.

– Какая разница?! Он лежит в твоем доме, и этого аргумента достаточно для того, чтобы от него срочно избавиться.

– Если ты говоришь нужно, значит, нужно…

– Может, ты хочешь позвонить в милицию и сообщить ей о том, что в твоем доме лежит труп?

– Вот чего я не хочу, так это звонить в милицию. Слышала я про их подвиги.

– Тогда предоставь это мне. Иногда мне кажется, что я у тебя вместо «Скорой помощи».

– Ты не «Скорая помощь». Просто ты тот мужчина, на которого я могу опереться. Ты же сам недавно мне об этом говорил. Ты кто угодно, но только не «Скорая помощь»…

– А мне кажется, что именно так оно и есть.

– Я не виновата. Просто так получилось.

– Теперь я должен срочно исправить то, что у тебя получилось.

Ворон быстро оделся и принес с подоконника мои вещи.

– Танюша, одевайся. Я сейчас позову в дом своих ребят.

Я почувствовала, как к горлу подкатил ком, и принялась судорожно одеваться.

– Гера, а где твои ребята-то?

– Тут, недалеко. У дома в машине сидят.

– А зачем ты их взял с собой?

– Затем, что я очень редко езжу один. У меня к тебе просьба. Включи свет. Я живой человек, и мне очень трудно ориентироваться в темноте. – Ворон окончательно оделся и стряхнул с себя невидимые пылинки. – Татьяна, а если бы у тебя не было меня, что бы ты делала с трупом?

– Не знаю, – растерялась я. – Я об этом как-то недодумала…

– Правда?! А мне кажется, что на этом свете существуют вещи, о которых ты просто обязана думать. Ты хотя бы понимаешь, как тебе повезло?

– Мне повезло?

– Тебе, кому же еще.

– А в чем мне повезло?

– В том, что у тебя есть я.

Ворон протянул мне руку, помогая подняться с пола, и посмотрел на меня так, что по моей спине забегали мурашки. Уж что-что, а смотреть таким взглядом он умел. За считанные минуты из страстного героя-любовника он превращался в Ворона Великого и Ужасного.

Когда Ворон оделся и направился к выходу, я бросилась следом за ним и схватила его за рукав.

– Гера, постой.

– Стою, в чем дело?

– Пойми меня правильно. Петька мне не чужой человек. Его нельзя топить в реке или жечь в лесу. Надо сделать так, чтобы его похоронили по-человечески.

– Переживаешь ты за своего любовничка. Ой как переживаешь…

– Да не любовник он мне… Просто, если его сделать без вести пропавшим, Люська места себе не найдет. Вся изведется…

– Никто его ни топить, ни жечь не собирается. Мои ребята его как можно дальше от твоего дома увезут.

– А куда именно? Нужно, чтобы его побыстрее нашли.

– Найдут-то его быстро. Главное, чтобы его побыстрее опознали. У него документы какие есть?

– Не знаю. Есть, наверно. Пусть твои ребята в карманах посмотрят.

– Желательно, чтобы были, иначе все может усложниться и затянуться неизвестно на сколько.

– Да, если нет документов, все может усложниться.

Я вдруг подумала о том, что если у Петьки пустые карманы и его найдут без документов, то искать и опознавать его будет некому. Люськи нет, а для всех многочисленных родственников он на отдыхе в родной деревне. Никто его даже и не хватится. Никто. Ни одна живая душа.

– Гера, а куда его увезут? – я по-прежнему не отпускала Герину руку.

– В морг, – не моргнув глазом ответил Ворон.

– Куда?!

– В морг.

– Я тебя серьезно спрашиваю…

– А я серьезно тебе отвечаю. Ты же сама говоришь, что с ним не надо ничего делать и что его должны найти как можно быстрее. Мои ребята подъедут к моргу, выгрузят его прямо на лестнице и уедут. Эта схема работает безотказно. Быстро, удобно, а самое главное, надежно, и никаких лишних хлопот. Ни себе хлопот, ни милиции, ни «скорой», ни посторонним людям…

– Но ведь кто-то из медицинского персонала может запомнить номер машины, на которой привезли труп?!

– Девочка моя, мои ребята делают все так, что никто ничего не запомнит. Если к моргу подъедет машина, то совсем необязательно, чтобы на ней были номера. Я уже тебе сказал, что эта схема работает безотказно.

– А откуда ты знаешь, как работает эта схема? Значит, кого-то уже так привозили?

Ворон тут же изменился в лице и неприятно оскалился:

– Татьяна, я не люблю, когда ты задаешь вопросы, которые не должна задавать, и хочешь знать то, что тебе совсем необязательно знать. Знаешь, есть такая народная поговорка: «Много будешь знать, скоро состаришься». Это неправильная поговорка. Правильно будет так: «Много будешь знать, не доживешь до старости».

– Ты мне угрожаешь? – вздрогнула я.

– Что ты, я уже не в том возрасте, чтобы кому-то угрожать. Я тебя просто предупреждаю. Я никогда не угрожаю той женщине, с которой имею определенные отношения. Тем более я думаю, что наши с тобой отношения серьезные. Сейчас мои ребята избавят тебя от подонка, который хотел меня убить… Так вот, если бы это была не ты, а кто-нибудь другой, и этот человек не был бы мне дорог, так, как дорога ты, я бы скормил труп этого подонка собакам или приказал его вывести на городскую свалку. Но я поступаю гуманно. Его просто положат у входа в морг. Это самый легкий путь для того, чтобы человека нашли как можно быстрее и как можно быстрее оказали ему помощь.

– Какую помощь?!

– Ту самую, которую оказывают умершим людям.

Слегка дернув меня за руку, Ворон направился к выходу и со словами: – Не забывай, что я поступаю гуманно с человеком, который хотел меня убить, вернее, даже уже не с человеком, а с трупом… – вышел из комнаты.

– Гера, а мне что делать? – крикнула я ему вслед.

– По возможности не высовываться из этой комнаты, хорошо ее проветрить и расстелить нам с тобой кровать, – послышалось из коридора…