Ночью мне приснился сон. Темный, чужой лес, маленький мостик и раненый стонущий мужчина. Я пыталась восстановить в памяти его лицо и никак не могла это сделать. Но я была уверена, что узнала бы его среди тысячи.

Я знала, что с этим чужим, но уже ставшим таким родным человеком у меня никогда не будет проблем. Нам будет хорошо вместе, с этим Александром, моим будущим мужем и названым отцом моего ребенка. Ничто не заменит его теплоту: ни шикарная квартира, ни самая дорогая машина, ни рестораны с отменной кухней, ни дорогие бутики с ультрамодной одеждой. Все потеряет свою ценность, если рядом не будет его. Он обязательно поймет, простит и пожалеет. А я положу свою голову на его колени и разревусь, потому что устала бороться с постоянной несправедливостью, бегать по замкнутому кругу. Я обрету покой.

Он никогда не напомнит мне о моем прошлом, будет вести себя так, будто и не было страшного прошлого, что оно его совершенно не беспокоит. Как мужчина, любящий женщину, он, конечно же, будет меня ревновать. Ревновать к тем, кто смотрит мне вслед и провожает восхищенным взглядом, но никогда, ни разу он не приревнует меня к моему прошлому. Ведь ни я, ни он не виноваты в том, что оно у меня было далеко не безоблачное. Он приложит все усилия для того, чтобы у меня было счастливое настоящее и, конечно же, будущее. А я сделаю все возможное, чтобы он никогда об этом не пожалел. Я всегда буду с ним, а не с прошлым.

Я проснулась и потерла глаза. На стуле, облокотившись на подоконник, мирно посапывала Галина. Она была похожа на маленькую спящую девочку. Нет, я ошибаюсь. Скорее, она была похожа на мальчика. Точно, на мальчика. И как же я сразу не поняла! Встав с кровати, я ощутила необычайную легкость, что у меня больше не было живота, подошла к зеркалу.

Странные противоречивые чувства охватили меня. Я пристально вглядывалась в свое лицо и не могла отвести глаз. Я была другая, обновленная, будто рожденная заново. Только вот что-то случилось с глазами… Они погрустнели и заметно потускнели. Но ничего, это пройдет.

Я простила себя, откинула все плохое и улыбнулась своему отражению. В моей жизни появилась маленькая доченька. Все изменилось, а страшное заболевание, как отсутствие радости жизни, прошло. Теперь с появлением этого маленького чуда я смогу любить и быть любимой еще таким крохотным, но уже таким прекрасным человечком. Значит, я смогу радоваться каждому лучику солнца, каждой росинке, каждому цветочку и каждой капельке дождя. Теперь я не одна. Теперь нас двое.

А если я когда-нибудь доеду до улицы Академика Скрябина, нас будет трое. Получается, что и мои силы увеличатся ровно в три раза. Я смогу справиться со всеми своими проблемами, а с теми, с которыми не смогу, просто научусь жить. Я прощу всех. И тех, кто причинил мне боль и страдание, и тех, кто отказался оказать помощь, принять участие в моей судьбе. Самое главное, что с сегодняшнего дня в моей душе не останется груза тяжкой вины: я обязательно приду к Богу, потому что уже давно чувствую в сердце его свет.

Я обязательно научусь жить в гармонии с миром, я пущу в свою душу любовь и добро. А еще я пожелаю себе честности. Именно честности по отношению к себе и к тем, кто будет находиться рядом со мной. Я никогда не обвиню того человека, от которого родила ребенка. Никогда… В этой жизни нужно уметь расставаться… Это целое искусство, которому необходимо учиться. Расставаться красиво, тихо, с благодарностью за проведенные вместе дни или годы. Я только теперь, только сегодня поняла, что я не брошена. Я СВОБОДНА.

Наутро я забрала дочку и отправилась к Галине. Малышка спала все время, пока мы ехали в такси.

– Курносая, – улыбнулась Галина и поправила детское одеяльце.

– Вся в папку, – тихонечко засмеялась я, вспомнив, что у нашего папки с улицы Академика Скрябина и в самом деле курносый нос.

– Я тут немножко подготовилась к вашему приезду, – сказала Галина, впуская меня в квартиру, которую она снимала, и закурила. – Ой, извини. – Она тут же затушила сигарету. – Всё мои холостяцкие замашки. Теперь придется курить на балконе. – Галина заметно нервничала. – Вот ванночка для купания малышки. Вот кое-что из одежды. Вот различные смеси. В клинике ее стали подкармливать.

– Зачем?

– У тебя же молока совсем мало. Практически нет. Оно и понятно, столько нервничать. Тут смеси хорошие, ты не переживай. Они по составу ничем не уступают материнскому молоку.

– Спасибо тебе за все.

Я положила спящую малышку на диван и придвинула к нему стул, чтобы она не упала.

– Теперь самое главное – переправить вас на родину. Завтра я поеду по всем своим знакомым.

– Ты уже успела здесь обзавестись связями? – удивилась я.

– Успела. Я посещаю различные сборища секс-меньшинств. Там бывает очень много нужных, влиятельных людей. – Галина немного помолчала и продолжила: – Ольга, я, конечно, понимаю, что тебе это будет неприятно…

– Говори.

– Я даже не знаю, как тебе сказать…

– Давай, не тяни резину! – не удержалась я.

– Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя как в мотеле… Я постараюсь переправить тебя на родину в самые кратчайшие сроки. Обещаю.

– Но в чем же дело?

– Дело в том, что тебе вместе с малышкой нельзя выходить на улицу.

– Я понимаю. Нельзя, чтобы меня видели соседи.

– Вот именно. Они донесут полиции, и последствия могут быть самыми непредсказуемыми.

– Я же все понимаю.

Галя чувствовала себя неловко и переминалась с ноги на ногу.

– На балкон тоже нежелательно выходить.

– Хорошо. Я не буду.

– Мы можем выносить ребенка на балкон ночью, чтобы он подышал свежим воздухом.

– Галя, не нужно оправдываться. Я же все понимаю. Лучше вообще не рисковать. Малышка может заплакать, соседи услышат.

Галина уехала, чтобы встретиться с нужными людьми, а я искупала, покормила малышку и спела ей колыбельную песенку, которую придумала сама:

Дочурке понравилась моя песенка, она уснула и засопела. Я всматривалась в милое личико и сгорала от счастья. Я вспомнила девушку, которая опаздывала в ночной клуб. Она сдержала свое слово, не рассказала о моем местонахождении. Значит, женская солидарность, о которой так много пишут и говорят, существует не только на бумаге, но и в действительности.

Я не заметила, как вернулась Галина. Она вошла тихо, на цыпочках, села напротив меня и обхватила голову.

Я почувствовала неладное и присела рядом.

– Как Дина? – спросила она.

– Спит.

– Ты ее кормила?

– Конечно. И кормила, и купала. Ты знаешь, она совсем не испугалась воды. Мне кажется, ей даже понравилось.

– А ты в воду добавляла марганцовку?

– Добавляла.

– А успокоительные травки?

– Тоже.

– А пупок зеленкой обрабатывала?

– Обрабатывала.

– Сначала перекисью водорода, а затем зеленкой?

– Да.

– Она плакала?

– А никто не слышал.

Галина подняла голову и опустила руки на колени.

– Ты меня неправильно поняла. Я просто хотела узнать, было ли ей больно.

– Она потерпела.

Галина обладала скверной привычкой тянуть кота за хвост. Я больше не могла терпеть и спросила:

– Галя, что случилось на этот раз?

– Ничего. Чтобы отправить тебя в Россию, нужно срочно раздобыть деньги.

– А двадцати тысяч долларов хватит?

– Конечно.

Я не сомневалась, что Галина поняла мой намек. Она долго молчала, а потом решительно сказала:

– Есть смысл рискнуть!

Спустя какое-то время Галина взяла мою руку и прошептала:

– Знаешь, о чем я жалею больше всего на свете?

– О чем?

– О том, что я стала женщиной.

Я была потрясена.

– Что такое ты городишь? Ты же мечтала об этом годами…

– Мечтала, пока не встретила тебя.

– Ты это серьезно?

– Серьезнее не бывает.

Я услышала, как бьется сердце моей подруги – часто, громко, словно было готово вырваться из груди в любую минуту. Галина кусала ногти, ерзала на стуле и напоминала нерешительного ребенка, попавшего в тупиковую ситуацию и не знающего, как из нее выбраться.

– Даже не верится, что еще совсем недавно я просто бредила женским обличьем, – заговорила она. – Мечтала ходить в коротеньких юбках, тоненьких ажурных чулках, облегающих кофтах с очень глубоким вырезом и молила Бога, чтобы пришло такое время, когда никто не смог бы догадаться о моем прошлом… Мне хотелось казаться тонкой, ранимой, нежной. Наконец у меня появилось то, что может быть только у женщины. Каждый день я искала мужчину. Сильного, крепкого, надежного. На которого можно положиться и который защитил бы меня и оградил от всех жизненных неурядиц. У меня был контакт только с одним мужчиной. Здесь, в Америке. Этот мужчина – американец. Мы познакомились на вечеринке, немного выпили и завалились в постель. Самое страшное, что я не получила ни малейшего удовольствия, хотя просто лезла из кожи для того, чтобы его получить. Я пыталась быть страстной и ненасытной, но все это было притворством. Обыкновенной игрой. Мой партнер пришел в замешательство, когда увидел меня раздетой: слишком много шрамов для нормальной женщины. Не помогло даже то, что он был сильно пьян. Я выкрутилась, сказала, что попала в аварию, долгое время лежала в больнице, прошла через массу операций и чудом осталась жива. Он поверил. Он даже представить себе не мог, что спит с бывшим мужиком.

– Зачем ты мне все это рассказываешь? – спросила я.

– Затем, что больше некому. Ты единственный близкий человек, и я хочу, чтобы ты знала все.

– Ты считаешь, что, если выговоришься, тебе будет легче?

– Мне будет намного легче.

– Тогда я готова слушать твой рассказ до конца.

– А тут и слушать больше нечего. Наверное, самое страшное в этой жизни чего-то хотеть, а затем, после долгих мучений это получить, а когда получишь, понять, что это совсем не нужно. Понимаешь, о чем я говорю?

– Догадываюсь.

– Я когда тебя увидела, подумала, что никогда нельзя спорить с природой. Она лучше нас знает, кем нам быть в этой жизни – женщиной или мужчиной. Против природы-матушки не попрешь. Откровенно говоря, меня не очень-то устраивает роль лесбиянки. Я хочу быть настоящим мужчиной.

Я присвистнула и замотала головой.

– У тебя просто небольшой шок. Ты сама не понимаешь, что говоришь. Ты столько вытерпела, столько пережила, потратила столько денег…

– Потраченные деньги меня заботят меньше всего.

– А здоровье?!

– За потраченное здоровье мне обидно. Ты даже не представляешь, как мне его жаль. – Галина с трудом сдерживала слезы. – Если бы я только знала, что ты есть. Если бы я могла догадываться о твоем существовании!.. Все было бы совсем по-другому. Совсем… Не было бы этих операций, больниц, закрытых клиник. Этих унижений, оскорблений и насмешек. Если бы я только знала… Если бы…

Я погладила Галину по щеке и вдруг подумала, что когда-то она была покрыта щетиной.

– Кабы знать, где упадешь, подстелил бы соломку. Хорошая поговорка.

– Самое главное, что актуальная, – согласилась Галина. – Знаешь, я только с тобой получила настоящее возбуждение. Это же нужно такое придумать! Через такое прошла. Смогла поменять пол, а влюбилась в тебя, как самый настоящий мужик. Понимаешь, мужик! Я больше не хочу и не желаю быть женщиной.

Я пришла в замешательство.

– Мужиком, только мужиком! Я хочу о тебе заботиться, оберегать, любить, доставлять удовольствие в постели и… хвастаться своим членом, которого, к моему великому стыду, у меня уже нет. Я хочу на тебе жениться. Хочу быть твоим мужем, отцом твоего ребенка. Я смогу пойти на достойную работу в фирму своего отца. Он мечтал о наследнике, который бы продолжил его дело. Тебе не нужно будет работать. Зарабатывать деньги буду я. В конце концов, это обязанность мужика. А ты будешь сидеть дома, заниматься собой и ребенком. У нас все получится. Ты увидишь, получится. Мы будем нормальной семьей, не хуже других. Как только вернусь на родину, приду к отцу и попрошу денег на операцию, чтобы сменить пол. Он обрадуется и поймет, что его сын далеко не педик. Он даст мне эти деньги. Только мне придется еще побыть в Америке, чтобы завершить этот курс лечения.

– Галя, ты понимаешь, что говоришь?!

– Конечно. Я все понимаю. Даже больше, чем хотелось бы… Я уже приняла решение. С сегодняшнего дня я заканчиваю принимать женские гормоны. Хватит, напринималась.

– А какие ты будешь принимать, мужские, что ли?

– Никаких. Мужские пока нельзя. Иначе произойдет страшная ломка, и я просто загнусь. Я не хочу быть ни лесбиянкой, ни транссексуалом, и никаким другим хреном моржовым. Я хочу быть нормальным мужиком. Обыкновенным мужиком, каких тысячи.

Галина нежно притянула меня к себе и поцеловала в губы. Я томно вздохнула и, не удержавшись, ответила ей.

– Я люблю тебя, – донеслось до моего сознания. – Господи, ты даже не представляешь, как я тебя люблю.

В этот момент заплакала малышка, и я бросилась к ней, чтобы покормить. Галя сидела рядом и не сводила с меня глаз.

– Ты очень красивая, – прошептала она.

– Да какая я сейчас красивая, после родов.

– Любимая женщина всегда самая красивая и самая желанная.

Дочурка уснула, я положила ее на диван и посмотрела на часы. Полночь. Самое время заняться тем, что не должно привлекать внимание людей. Галина словно прочитала мои мысли, встала.

– Ты отдыхай. Тебе нужно набираться сил, а я поехала к мотелю. Попробую найти труп и позаимствовать у старухи двадцать тысяч долларов.

– Я поеду с тобой.

– Как это?

– Так это.

– А ребенок?

– Ты же видела, что я только что накормила малышку. Она будет спать до следующего кормления.

– Нет. Так не пойдет, – Галина покачала головой. – Ты останешься. Сейчас ты больше нужна своему ребенку, чем мне в этом грязном деле. Сиди дома и жди моего возвращения. В конце концов – ты женщина. Не женское это дело – по ночам трупы выкапывать.

– Можно подумать, что ты мужчина. – Я замолчала, поняв, что невольно позволила себе чудовищную бестактность.

Не сомневаюсь, что Галине мои слова были очень неприятны, но она смогла это скрыть.

– Ты никуда не пойдешь, – повторила она. – Я справлюсь сама.

– А если ты не вернешься, что я буду делать?

– Вернусь.

– Ты не ответила на мой вопрос. Если ты не вернешься, что мне делать одной в чужой стране? Без документов, без денег, без языка, с грудным ребенком на руках?

– Я вернусь, – по-прежнему упиралась Галина.

– Я должна быть с тобой. Динуля накормлена, она будет спать. Ты же знаешь, она просыпается только тогда, когда хочет есть. Сейчас она сыта. Можно взять ее с собой.

– Ты что, совсем чокнутая?

– Пока нет. Но я ею непременно стану, как только останусь одна и пойму, что ты больше никогда не сможешь мне помочь…

Я замолчала и всмотрелась в Галино лицо. Оно было очень усталое, волосы растрепаны, а красные прожилки в глазах говорили о том, что она уже давно не высыпалась по-человечески. Ее широко раскрытые глаза смотрели на меня в упор, но словно меня не видели. В них читалось осуждение, что я не иду на уступки. Я подошла к ней вплотную и взяла за плечи.

– Галя, ну пожалуйста. Вдвоем мы быстрее справимся. У меня больше нет живота, значит, теперь я могу прекрасно орудовать лопатой.

– Для меня слово женщины – закон, – грустно улыбнулась моя подруга, а быть может, уже и друг.

Признаться честно, я уже сама ничего не понимала. Это стало не важно. Самое главное, что это очень близкий человек, которому можно довериться.