Сашка приезжал ко мне каждый день, возил сумки с продуктами, рассказывал анекдоты и пытался хоть как-то отвлечь меня от смерти моей подруги. Я держала в руках сетку с мандаринами и думала о судьбе Дашки, о ее молодости, красоте и сумасшедшем желании жить. Она была подругой от Бога. Бог дал мне ее для того, чтобы я убедилась, что на свете бывают истинные друзья, и тут же забрал ее обратно. Несправедливо. Господи, и почему все так несправедливо?!

– Саша, мне от твоих тупых анекдотов уже плохо становится. – Я крепко сжала пальцами мандарин и подумала о том, что сейчас я обижаю ни в чем не повинного человека, который хочет хоть как-то облегчить мою сложную жизнь и пытается сделать так, чтобы я улыбнулась. – Саша, извини. У меня Дарья из головы не выходит.

– Я знаю, как тяжело терять друзей, – грустным голосом произнес Сашка, который, наверно, настолько любил людей, что абсолютно не умел на них обижаться. – Это я дурак. У тебя горе, а я тебя своими анекдотами достаю. А зачем к тебе следователь приходил?

– Потому, что это не несчастный случай. Дарью убили.

– Ее хоронить в Москве будут?

– Да кому она здесь нужна? Тут ее и хоронить-то некому. Домой увезут.

Проводив Сашку до самого выхода, я прижала к себе сетку с мандаринами и сказала жалобным голосом:

– Саша, ну не мотайся ты ко мне каждый день. Я тебя умоляю! Столько времени на меня тратишь и денег.

– Как я могу к тебе не приезжать?! – моментально отреагировал Александр. – Ты же совсем одна! Тебя даже поддержать некому. Я буду конченым гадом, если тебя в таком состоянии одну оставлю.

– Я теперь действительно осталась одна.

– И я про то же. Так что ты меня не выгоняй. Я тебе еще пригожусь, – весело подмигнул мне Сашка и улыбнулся своей открытой и лучезарной улыбкой.

– Ты неисправим! И откуда ты только на мою голову взялся?

– По крайней мере со мной твоя голова не так одинока, как без меня.

– Это верно. Слушай, а ведь таких, как ты, не бывает.

– А какой я?

– Ну такой, не от мира сего.

– Да брось ты. Я мирской, и все мои поступки тоже мирские. Если мы друг другу помогать не будем, то как же тогда страшно будет жить.

– Да и так жить страшно.

– Светка, давай, береги себя. Тебе нельзя нервничать. Тебе ребенка нужно носить. Подругу не вернешь, и ты не виновата в ее смерти.

– Да, конечно, – словно во сне проговорила я и посмотрела вслед уходящему Александру. – Если бы ты только знал, как я виновата в этой смерти. Если бы ты только знал…

Вернувшись в палату, я села на кровать и положила мандарины на тумбочку. Соседка отложила в сторону книгу и бросила взгляд на мандарины.

– Он уже всю палату фруктами завалил. Богатый, что ли, такой?

– Да нет, не богатый.

– А такие гостинцы тебе приносит!

– На последние деньги покупает. Сам недоедает, а мне несет. Угощайтесь.

– Не хочу. Мне дочка всего привезла. Любит?

– Нет, я не дама его сердца. Просто у него душа открытая. Богатая. Я и сама не думала, что такие люди бывают. А оказывается, что они есть.

Перед моими глазами вновь возникла Дашка. То, что она умерла, никак не укладывалось в моей голове, и я не могла свыкнуться с мыслью, что больше ее не увижу. Когда открывалась дверь и в палату входила медицинская сестра, я всегда вздрагивала, потому что надеялась, что следом за ней войдет Дашка. Но чем дольше я лежала в больнице, тем яснее до моего сознания доходило то, что она уже не войдет, что ее нет и что из-за меня убили еще одного ни в чем не повинного человека. Даша видела лицо человека, который решил меня убить. Она хорошо запомнила, как он выглядит.

Даша рассказывала, что, пока я лежала без сознания, она столкнулась с мужчиной, держащим в руках пистолет. По всем описаниям это был Матвей. Увидев перепуганную Дашку и услышав, что из своих квартир выбегают соседи, он бросился прочь и, видимо, не уехал, а затаился где-то у дома.

Я стала восстанавливать картину происшедшего и ощутила жуткую дрожь по всему телу. Если следовать логике, получается, что Дарья ехала со мной в машине «скорой помощи», а следом за «скорой» ехали те, кто меня уже давно ищет. Теперь они знали, в какую больницу меня положили, и видели, как на следующий день к больнице подъехала Дарья и припарковала свою машину на больничной стоянке. В тот злосчастный день Дарья была у меня до самого вечера, а когда она села в свою машину, то и подумать не могла о том, какая нелепая смерть ее вскоре ожидает.

Я попыталась собраться с мыслями, подошла к окну, посмотрела на больничный двор и еще раз мысленно прокрутила действия тех, кто отправил на тот свет ни в чем не повинную Дарью.

– Значит, следующей буду я! – пронеслось у меня в мозгу.

Преступники упорно ждут моей выписки. Интересно, а где и как убьют меня? Прямо на выходе из больницы? При входе в метро? В квартире? Или тогда, когда я буду переходить улицу?

От всех этих мыслей подкосились ноги. Я тупо смотрела в больничное окно и понимала, что завтра меня уже выписывают из больницы. Завтра, после обеда, я буду обязана взять свою сумочку и идти туда, где мне угрожает опасность. Значит, мой сегодняшний вечер может оказаться последним, потому что завтра меня уже может не быть. Мне захотелось позвонить Сашке и обо всем ему рассказать. Он такой благородный, такой преданный, такой обязательный и такой непонятный… Нам всегда непонятны люди, которые совершают благородные поступки, не требуя ничего взамен. До этого довела нас наша нелегкая жизнь с ее извечными жестокими принципами.

Я с трудом удержала себя от того, чтобы не дойти до телефона и не набрать Сашкин номер. Я понимала, что не имею морального права рисковать жизнью еще одного человека. Я подумала, что уже хватит. Хватит смертей…

Этой ночью я не спала. Я стояла у больничного окна, смотрела на больничный двор и пыталась понять, как мне жить дальше… Куда мне идти? Куда бы я ни пошла и что бы ни делала – меня везде поджидает опасность. Не выдержав, я разрыдалась и, сотрясаясь от всхлипов, закрыла лицо ладонями. Я оплакивала смерть Дашки и свое будущее. Я чувствовала, что еще никогда в жизни не была так загнана в угол. Еще совсем недавно Дарья предложила мне пожить в ее квартире, а теперь Дарьи нет, и мне некуда идти. Везде, где бы я ни находилась, эти люди меня обязательно найдут и со мной расквитаются. Завтра, после обеда, они будут ждать меня у больницы. Они понимают, что меня некому защитить. Значит, завтра – конец. Конец всем моим мучениям, невзгодам и постоянным переживаниям.

Перепуганная моими рыданиями соседка тут же проснулась, встала со своего места и протянула мне полный стакан воды.

– Попей, легче будет.

Я стала жадно пить воду и попыталась успокоиться.

– Что случилось? Ты что плачешь-то?

– Я жить не хочу! – в сердцах произнесла я.

– Вот те раз! Опять все повторяется. Тебя же только с того света вытащили, а ты туда опять собралась. Что значит – жить не хочу?! Нужно жить через не хочу!!!

– Я беременная, – всхлипывала я и тряслась как в лихорадке. – У меня нет ни денег, ни работы, ни жилья. Везде опасно. Вернуться я домой не могу – тоже опасно. Мало того, что вернусь, как побитая собака, которой отпинали бока, так еще и с пузом. Мать в крик. Отец начнет пить и шлюхой называть. Они меня из дома выгонят!

– Да никто тебя не выгонит! Родителям ты любой нужна, и они всегда тебя примут. В твоей ситуации бывают сотни девушек. Они возвращаются домой из Москвы беременными, рожают, а их родители помогают растить детей. Дите подрастет, работать пойдешь. Может, и парень какой тебе приглянется. У тебя вся жизнь только начинается, а ты собралась ее заканчивать.

– У меня подругу убили, и меня хотят убить! – заголосила я еще больше.

Соседка по палате подумала, что у меня началась белая горячка, и потрогала мой лоб.

– Ты что такое говоришь? Тоже мне королева нашлась: ее хотят убить! Да кому ты нужна?! Велика барыня! А ну-ка, возьми себя в руки.

– Не могу!

– Сможешь!

– Не могу!!!

Соседка позвала медсестру, и та сделала мне укол: успокоительное со снотворным.

– Жить она не хочет! Говорит, что ее хотят убить, – пожаловалась она медсестре. – Головой тронулась девка. Ей о ребенке думать надо, а она концерты устраивает. Тоже мне, будущая мамаша.

Снотворное и успокоительное сделали свое дело. Я легла на кровать и промокнула слезы платком. Перед глазами вновь предстала Дашка. Быть может, больше никогда в жизни у меня не будет такой близкой подруги, как она. А потом я вспомнила Димку. Вспомнила мои слезы, унижения и его надменный и жестокий взгляд. Умом я всегда понимала, что у нас вряд ли что получится, а вот сердцем… Сердцем я не могла этого понять. Мне показалось, что со стороны я выгляжу испуганной собачонкой, которой просто велели убраться и не путаться под ногами. Жизнь со мной показалась Димке слишком безрадостной, нищей и однобокой. Ему были нужны дорогие супермаркеты, в которых можно было оставить за один раз не одну тысячу долларов. Он любил посещать московские бутики, которые покидал, нагрузившись красивыми бумажными пакетами. Димке было необходимо, чтобы на его девушке было изысканное белье самой известной марки, чтобы он ел из роскошного сервиза и вытирался дорогим полотенцем. Он хотел заходить в ванную комнату, выложенную до потолка эксклюзивной плиткой, сидеть в джакузи и любоваться позолоченными смесителями.

Я вспомнила, как оставалась в квартире Диминых родителей совершенно одна. Как я бродила по комнатам, садилась в кожаные кресла, вдыхала запах кожи и упивалась особой изысканностью и шиком. Я смотрела на обстановку квартиры завороженным взглядом, потому что раньше никогда не думала о том, что люди могут так жить. Моя мать называла таких, как Димка и его родители, аристократами. Причем она произносила это слово с презрением. Но только я поняла, что ничего оскорбительного в этом слове нет, что так живут те, кто не может обходиться без вкусной еды, дорогой одежды и изысканного интерьера. Так живут люди, которые в состоянии ощутить особый вкус к жизни и получать от всего, что их окружает, истинное наслаждение.

Я и сама не заметила, как уснула. Ближе к обеду врач принялся готовить мою выписку, а я не выдержала, подошла к телефону и позвонила Сашке на работу. Когда его подозвали к телефону, я виновато проговорила:

– Саш, меня уже выписывают.

– Как выписывают? – опешил он. – Почему ты мне вчера ничего не сказала? Я бы с кем-нибудь поменялся и тебя встретил.

– Зачем бы ты меня встретил?

– Затем, что когда людей из больницы выписывают, их кто-то встречает.

– Чудной ты. И куда бы ты меня повез?

– Придумали бы что-нибудь, – окончательно растерялся Сашка, но тут же героически вышел из положения: – С ребятами бы поговорил, чтобы ты у нас на кухне пожила. Кухня большая. Там можно запросто раскладушку поставить.

– Думаешь, твои ребята согласились бы? Вы же в складчину за квартиру платите. Какого черта им нужно, чтобы на кухне жила беременная баба?!

– Ну зачем ты так? Но у меня нет возможности снять отдельную квартиру. Светка, а может, на Украину ко мне махнем? Точно, поехали на Украину!

– Куда?

– На Украину.

– Ты с ума сошел?

– Там прожиточный минимум меньше и квартиру дешевле снять. У матери свой сад. Все свежее: яблоки, груши, персики. Ну что, едем?

– Саш, ты о чем? У тебя сегодня высокая температура?

– Нет.

– Куда едем-то? Я знала, что ты ненормальный, но что до такой степени… В качестве кого ты собрался меня на Украину везти?

– В качестве невесты.

– Что ты сказал?

– Что ты слышала.

– И все-таки, Саня, у тебя сегодня температура.

– Света, я тебя как невесту привезу, а матери скажу, что я отец твоего будущего ребенка. Ты не представляешь, как они тепло тебя примут, как обрадуются своему внуку. Если тебе понравится, то мы можем у меня дома жить. У нас большой дом, свой участок. Если не хочешь, то отдельный дом снимем. Ты по хозяйству будешь хлопотать, а я работать пойду. Со временем денег подкопим, и я собственный дом построю. Сам, своими руками. Красивый, со ставнями. Светка, поехали!

– Нет, Сашенька, не поедем.

– Почему? – недоумевал тот.

– Потому, что в тебе сейчас жалость говорит, а нельзя планировать свою дальнейшую жизнь, руководствуясь чувством жалости. Саша, ты с Украины уехал, потому что тебе Москва нужна, и я очень хорошо это знаю. Она тебе нужна так же, как и мне.

– Да и черт с ней, с Москвой.

– Ты сейчас и себя, и меня обманываешь. Саша, спасибо тебе за все. Ты знаешь, мне еще никто и никогда не говорил подобных вещей, тем более в этом городе. Мне было очень приятно это услышать. Да только я не могу тебе позволить распрощаться со своей мечтой из-за жалости к беременной бабе, неудавшейся самоубийце.

– Ну как же так? Куда ты поедешь? – не находил себе места Сашка. – Почему ты раньше мне ничего не сказала? Теперь меня даже с работы никто не отпустит, – растерянно пробормотал он.

– И не надо. Ты и так на этом месте на честном слове держишься. Я позвонила, чтобы сказать тебе спасибо. Сашка, как только я разберусь со своими проблемами, то обязательно объявлюсь. Я тебе обещаю: я позвоню. Вот увидишь, позвоню. У меня есть твой телефон, я его не потеряю.

Подумав о том, что разговор с Сашкой может быть бесконечным, я повесила трубку и пошла в палату для того, чтобы собрать свои вещи. В палате никого не было. Постояв у больничного окна, я внимательно посмотрела на двор больницы, скользнула взглядом по припаркованным на больничной стоянке машинам и, открыв сумочку, вытряхнула на кровать ее содержимое. Увидев, что на подушку упала визитка, я тут же взяла ее в руки и прочитала фамилию, имя и отчество совершенно незнакомого мне человека. Под фамилией значилось замысловатое название известной корпорации и должность: «президент».

– Президент… – Я улыбнулась и вспомнила того мужчину на мойке, которому я танцевала приват-танец и который положил в мои трусики тысячу долларов вместе с этой визиткой. А еще он сказал: «Позвони».

– Позвоню! – решительно произнесла я и, взяв в руки визитку, направилась к телефону.