Вернулся Серёжа домой из школы. Как всегда, бабушка ласково помогла ему раздеться и сказала:
— Мой руки, садись, — будем обедать.
Сели они за стол. На столе суп вкусный, с лапшой, а Серёжа не ест, глаза опустил в тарелку.
— Ты что невесел, голову повесил? — нахмурилась бабушка. — Опять с мальчишками подрался?
— Нет, — ответил Серёжа. — Не дрался я… Дело хуже…
— Ешь суп, — приказала бабушка. — Пообедаешь — разберёмся.
Они пообедали, и тут Серёжа стал рассказывать, что с ним приключилось.
— Палочки, — говорит, — у меня не выходят… У Вовки и у Юрки получаются, а у меня нет. Учительница сказала, что у меня в тетрадке палочки точно ветром качает.
— Это потому, что за партой вертишься да на улицу торопишься, — погрозила пальцем бабушка. — А ты не спеши — и выйдет.
— Нет, всё равно не выйдет. — Серёжа упрямо нагнул голову, точно собрался бодаться.
— А вот и неправда! — сказала бабушка. — Была бы охота — будут и палочки.
Она вымыла тарелки, прибрала стол и села рядом с Серёжей в кресло.
— Не горюй, — говорит. — Слушай-ка, есть одна палочка. Волшебная. С ней, как в сказке: что захотел, то и сделал. Только б её добыть, — и всё сбудется. Хочешь, попробуем?
«Шутит бабушка», — подумал Серёжа.
Он ведь знал, что никаких волшебных палочек на свете не водится, — они только в сказках. Но лицо у бабушки было такое таинственное, что он подвинулся поближе и тихонько спросил:
— А увидеть эту палочку можно?
Бабушка улыбнулась, но сразу же сделала строгое лицо.
— Не пожалеешь труда — увидишь. А то не видать тебе её, как своих ушей. Счёт-то ты до какого числа знаешь?
— До двадцати.
— Ну, вот и ладно.
Тут бабушка помолчала. А потом заговорила топотом:
— Ты бери тетрадку, перо и садись. Как учительница-то велела? Сиди прямо, головы не вешай. Пиши палочки, а сам про себя счет веди. Напишешь одну, скажи «раз», напишешь ещё, — скажи «два», ещё — «три». А как досчитаешь до двадцати, снова начинай…
Тут голос бабушки стал совсем-совсем тихий.
— Пиши да считай, пока ту, волшебную, не увидишь.
— А если я её не узна́ю? — спросил Серёжа.
— Ты не узнаешь, так я узнаю. Только гляди трудись — не ленись. А то проку не будет!
Сел Серёжа за стол. Пишет, старается, губы оттопырил, сопит. И считать не забывает:
— Один, два, три…
Бабушка рядом спицами позвякивает, вяжет, — приговаривает:
— Пишитесь, палочки, пишитесь, старалочки. Ровней да чище, пишитесь до тыщи…
Написал Серёжа двадцать палочек, решил, что и дальше сосчитать сумеет.
— Двадцать один, двадцать два… — громко счёт ведёт. Щёки отдувает, палочки выводит, а сам нет-нет да на бабушку посмотрит: «Уж не эта ли?»
Подвинул тетрадку.
— Посмотри, — просит.
Поглядела бабушка, а там палочки точно ветром качает.
— Нет, — говорит, — не видать что-то. Пиши дальше.
Пишет Серёжа дальше; досчитал до тридцати, снова начал.
А бабушка опять посмотрела в тетрадку, видит — палочки поровнее стали.
— Трудись, трудись, — говорит, — теперь уж недолго осталось.
Пишет Серёжа, трудится. Написал ещё пять палочек.
— Ну-ка, бабушка, погляди. Уж не эта ли?
В третий раз посмотрела бабушка — и глаза у неё стали весёлые. Видит — палочки одна к другой, ровные-преровные, точно меряные.
— Так и есть, — говорит, — вот она, та самая, волшебная. От неё твои палочки одна другой краше, как родные сёстры… Видишь?
Выскочил Серёжа из-за стола и захлопал в ладоши.
М. Нарышкина