Это я, Кассандра. А вот он город мой под пеплом. А вот мой посох и пророческие ленты. Вот голова моя, вместилище сомнений. Я торжествую, я права. И сполох правоты моей ударил в небо. Лишь тем пророкам, коим веры нет, видны такие дали — тем, кто за дело так ретиво взялся, что все смогло исполниться так скоро, как будто их и вовсе не бывало. Я помню ясно, как, меня завидя, на полуслове замолкали люди. Смех замирал. И расплетались руки. И дети к матери бежали. Я и не знала их имен недолговечных. А эта песенка о листике зеленом — никто ее не допевал при мне. Любила их. Но свысока любила. Превыше жизни. Из грядущего. Где вечно пусто, откуда легче легкого увидеть смерть. Жалею я, что голос мой был тверд. Взгляните на себя со звезд, кричала, взгляните на себя со звезд. Те слушали и опускали взоры. Жили в жизни. Пронизаны великим ветром. Обречены. В телах, уже истлевших от рождения. Но в них сырая теплилась надежда, питая искрой крохотное пламя. Им было ведомо, что означает миг, о, хоть один, какой-нибудь из прежних… Вышло по-моему. Но ничего из этого не вышло. И вот мой пеплос, жаром опаленный. И вот моя пророческая ветошь. Вот искаженное лицо мое. Лицо не знавшее, что быть могло прекрасным.