Не знаю как где, но тут на Земле полно всякого. Здесь изготовляют стулья и унынье, ножницы, скрипки, нежность, транзисторы, плотины, остроты, чайные чашки. Быть может, где-то всякого куда больше, однако по каким-то причинам там нет живописи, кинескопов, пельменей, платочков поплакать. А здесь не перечесть городов с окрестностями. Какими-то можно очароваться особо, именовать по-своему и оберегать от недоброго. Возможно, где-то есть похожие, но никто не полагает их красивыми. Возможно, как нигде или мало где, у тебя тут особое туловище, а при нем необходимые приспособления, дабы не к своим детям добавить собственных. Кроме того, руки, ноги и ошеломленная голова. Неведение тут без устали трудится, непрерывно что-то подсчитывает, измеряет, сравнивает, производя из этого доводы и выводы. Знаю, знаю, о чем ты думаешь. Ничего здесь устойчивого, ибо от всегда до навсегда во власти стихий. Однако заметь — стихии утомляемы и долго порой отдыхают до следующего раза. Знаю, о чем думаешь еще. Войны, войны, войны. Но ведь и между них бывают паузы. Смирно — люди злые. Вольно — люди добрые. По команде смирно сотворяются пустыри. По команде вольно На удивление быстро громоздятся дома и тут же заселяются. Житье на Земле обходится куда как дешево. За сны, к примеру, ни гроша не платишь. За иллюзии — только когда они утрачены. За пользованье телом — только телом. И словно бы этого было мало, вертишься без билета в карусели планет, а заодно с ней — зайцем — в метелях галактик, сквозь столь головокружительные времена, что ничто на Земле не успевает дрогнуть. Лучше приглядись хорошенько: стол стоит, где стоял, на столе листок, где положили, сквозь приотворенное окно дуновение только воздуха, в стенах никаких пугающих щелей, сквозь которые выдуло бы тебя в никуда.