После мультфильма о Хитром Койоте идут начальные титры, и мы узнаем, что сегодня нам покажут «Головокружение» Хичкока с Ким Новак и Джимми Стюартом в главных ролях. Интересно, думаю я, а каково это – любить так сильно, чтобы преследовать двойника любимого. Нет, правда, что чувствуешь, когда так влюбляешься?

Я кошусь на Клинта. Он, этот черный алмаз, во многом полная противоположность чересчур романтичному Гейбу. Тот носит свою любовь ко мне открыто, как надпись на футболке. Это очень странно, что меня привлекают они оба? Что я вообще чувствую к Гейбу, если меня тянет к такому непохожему на него парню?

Клинт дотрагивается кончиками пальцев до моей руки, стирая все вопросительные знаки, которые кружили у меня в мыслях; теперь они сменяются восклицательными. Он касается меня очень нежно, но кожа моя все равно горит.

Он никогда раньше так не дотрагивался до меня.

Я склоняюсь к нему, пристально вглядываясь ему в глаза, а потом закрываю веки. Чувствую прикосновение его губ.

Боже, он такой же вкусный, как попкорн с маслом. Даже лучше. Куда там Джимми с Ким; мы с Клинтом – самая страстная пара сегодняшнего вечера.

Подождите-ка… пара?

Я дьявольски усмехаюсь и отрицательно качаю головой.

Он откидывается обратно на сиденье, заводит мотор и по пути с парковки на ощупь находит мою руку.

Я чувствую его ладонь в своей, и сердце у меня взлетает до небес. Клянусь, даже победитель лотереи не чувствует себя таким счастливым, когда глядит сквозь занавески и видит, что на крыльце его ждут воздушные шары и огромный чек.

Мы с Клинтом в тишине едем к озеру. Машину заполняет музыка: зловещие вопли гагар и скрипучие голоса сверчков.

Он останавливает машину в самой глуши, на заброшенном и пустынном участке пляжа. Ни доков, ни аренды байдарок, ни объявлений о том, когда следующая рыбацкая лодка отчалит от берега. Только луна, сверчки, гагары и деревья.

Не говоря ни слова, Клинт накрывает мои губы своими. Я пару секунд наслаждаюсь прикосновением, а потом решаю, что надо бы его испытать; я целую его яростнее. Но Клинт не отстраняется. Он отвечает мне: его губы крепче и решительнее прижимаются к моим. Я запускаю пальцы ему в волосы.

Мы целуемся целую вечность. Такие поцелуи – глубокие, прочувствованные – кажется, никак не связаны с понятием времени. Мы целуемся до тех пор, пока одних поцелуев не становится недостаточно. Пока рука Клинта не начинает поглаживать мне бедро.

Во мне растет желание, гораздо более властное, чем все, что я испытывала раньше. Оно ширится, как голод – только исходит этот голод не из желудка. Источник его, говоря начистоту, находится гораздо ниже. Я закрываю глаза и тону в нашем уединении, в нашем одиночестве. Клинт запускает руку мне под платье, а губы его движутся к моей шее. Но я начинаю извиваться и не прекращаю, пока снова не чувствую его рот на своем.

Клинт убирает руку из-под моего платья и медленно перемещает ее все выше, задерживаясь ненадолго на груди. Одним быстрым движением он стягивает с меня верх платья.

У меня вырывается испуганный вздох: когда я одевалась сегодня вечером, для лифчика еще было слишком жарко. У меня кружится голова. Что мне делать, если мимо пройдет какой-нибудь рыболов и увидит меня обнаженной по пояс? Но когда Клинт языком дотрагивается до моего соска, все мысли замирают. Я погружаюсь в желание, словно в реку. Мои руки блуждают по телу Клинта, хотя я не принимала сознательного решения трогать его. Пальцы ныряют ему под рубашку, исследуя кожу.

Клинт держит меня за бедра и тянет на себя, пока я не начинаю скользить вниз и не касаюсь спиной сиденья. Его поцелуи становятся все глубже, и он вытягивается на мне. Его рука оказывается у меня между ног и гладит меня сквозь белье.

Когда Клинт отрывает свои губы от моих, изо рта у меня раздается стон; раньше я ничего такого от себя не слышала.

Но дело не только в том, что Клинт делает то, чего я хочу. Дело не только в том, что я хочу чего-то от Клинта; я хочу действовать и сама. Я хочу проглотить его целиком. Бойфренды, прошлое, правильно-неправильно – на фиг все это. Я хочу Клинта, дико хочу его.

Мои руки скользят вниз по его бокам. Я массирую ему бедра, постепенно перемещаясь к центру. Постепенно перемещаясь к его ширинке.

– Подожди, – резко останавливает меня Клинт. Он вздрагивает и отпихивает мою руку. Сам отодвигается от меня, садится на прежнее место и отворачивается к окну.

– Прости. – Я поспешно поправляю платье и сажусь сама. – Я думала… Мне казалось, что ты… Я не хотела тебя заставлять…

Я замираю. Та ли я Челси Кейс, которая нервничала при мысли о том, что потеряет девственность в самом романтичном месте на свете: роскошном номере отеля «Карлайл», который снимет для них двоих ее бойфренд? Зачем я отказываюсь от такого совершенного первого раза? Разве я готовилась к тому, что это произойдет здесь? На болотистом озерном берегу? Когда спину мне будет царапать потрепанная обивка сиденья?

– Я правда хочу, – говорит Клинт. – В этом и проблема. Я так хочу, что, если ты прикоснешься ко мне, я больше не смогу остановиться.

– А в этом есть что-то плохое? – Слова вырываются так быстро, что я на секунду задумываюсь: а я ли это сказала.

– Я не знаю, – признает Клинт, откидывая волосы со лба. – Я думал, этот вечер пройдет совсем иначе… что мы не станем так сразу…

– Знаешь, мне, вообще-то, тоже страшно.

– Не похоже.

– Еще как… Было страшно, – я вздыхаю. – В первый раз, наверное, всегда не по себе.

Лоб Клинта покрывается морщинами глубиной с Большой каньон.

– Я думал, у тебя есть бойфренд.

– Так и есть. Но операция на бедре не способствует быстрой потере… – Я замолкаю. Опять это слово: девственность.

На лице Клинта растет облако, а сам он, кажется, несколько уменьшился в размерах.

– Не паникуй только, – говорю я, накрывая его руку своей. – Я знаю, что проблем у меня тысяча. Бойфренд. Сломанное бедро. Эта… эта девственность. Со мной непросто. Но я не буду на тебя их наваливать. Это мои личные сложности, не твои.

– Но если я сделаю все еще сложнее…

– Тогда я тебе дам подзатыльник. Не забывай, это ты сейчас меня остановил, а не наоборот.

Клинт отстраняется от меня, облокачивается на дверь и трет лоб. Нас разделяет не только расстояние. Розалин Джонсон, напоминаю я себе. Серьезность момента давит сильнее, чем целый Клинтов грузовик. Я возвращаюсь мыслями к моменту, когда мы смеялись, и мне отчаянно хочется как-то туда вернуться.

– Знаешь, что нам нужно? – спрашиваю я с игривой улыбкой. – Маленький шаг. Нам надо сделать что-то, что пугает нас обоих. Сделать вместе.

Клинт перестает тереть себе лоб и теперь таращится вдаль. Его лицо похоже на дорожный знак, возвещающий, что впереди тупик.

У меня внутри все оседает; мне кажется, что сейчас он начнет рассказывать мне всю эту историю, тяжелую, как еврофура. Эту историю, которую мы все время таскаем за собой.

Но я знаю, что надо быть осторожной. Мне изо всех сил хочется ухватиться за него, остаться с ним, пока его настроение не пройдет. Но я знаю, что давить на него и чего-то требовать – это худшее, что я могу сейчас сделать. Мысли стратегически, Челси. Ты умная девочка. Придумай план.

– Завтра, – говорю я, пихая его локтем в бок. – Сделаем что-нибудь пугающее. То, чего я боюсь даже больше, чем ты.

– И что же это? – спрашивает он заинтересованным голосом.

– Не-а. Завтра. Ничего не скажу тебе до завтра.