В себя профессор Певерелл пришла только через два дня. Черное исцеление, как высшая форма некромантии, отнимало много сил, требовало дьявольской концентрации. Уроки Гарри вела на чистом упрямстве и Бодрящих зельях и заклинаниях. В очередной раз похвалила себя за приобретение правильной репутации. Студенты боялись быть проклятыми, поэтому вели себя на уроках тихо, как мышки. Хотя Гарри не смогла бы в таком состоянии наколдовать даже простейший сглаз. За Слизерин отвечали старосты, Люциус снова стал спокойным, уверенным в себе достойным представителем рода Малфой.

В субботу утром Гарри проснулась от того, что солнечный лучик ярким хвостом мазнул по векам, пощекотал нос. Потянулась, с наслаждением ощущая, как сила наполняет тело. Резерв полностью восстановился, магия привела в чувство натруженные мышцы, дала отдохнуть разуму.

А значит, пора приниматься за работу.

Флакончик с воспоминаниями жег руку, Гарри так и не удосужилась посмотреть их, хотела разобраться на свежую голову, когда восстановится. И вот, время пришло.

Гарри переоделась, расчесала длинные волосы и оставила их распущенными. Сегодня ей не обязательно появляться в Большом зале или гостиной, а ночное дежурство ей поставили во вторник.

Серебристая жидкость, мерцая, вылилась в глубокую чашу с выбитыми по краям рунами. Личный Омут памяти рода Певерелл. Как говорил Кричер, Омут не сковородка, но вещь в хозяйстве полезная. И Гарри в свободное время, на летних каникулах, создала его. Не такой большой, как был в свое время у Дамблдора, но тоже вместительный.

Прохладная жидкость мягко обволокла лицо, и Гарри очутилась в темной гостиной. Незнакомый дом, чем-то он напоминал средневековый замок. Каменные плиты пола, каменные же стены, большой камин, в котором ярко танцевали языки пламени, потрескивали дрова, и взлетали вверх снопы искр. Рядом в глубоком кресле, спиной к огню, сидел человек в длинной темной мантии. Неверные тени падали на лицо, создавали причудливые узоры и маски, однако Гарри узнала в мужчине Тома Реддла. Высокий, худощавый, с впалыми щеками, что только ему шло. Его можно было бы назвать красивым, если бы не нечто звериное, проступавшее временами в чертах его лица, в выражении глаз, в глубине которых вспыхивали и гасли багряные отблески. Не та змееподобная личность, с которой познакомилась Гарри, но уже и не человек. Малфой не мог этого почувствовать, но мог запомнить, подсознательно, он передавал все свои ощущения с той встречи. И Гарри вместе с ним ощущала… неполноценность сидящей личности, видела разорванные связи души, тела и ауры. Абраксас и остальные не могли видеть этого, потому что никогда и не смотрели. Но воспоминание мага… это не картинка, не рисунок, оно передает кусочек реальности. Не то, что видел, но то, что было. Тонкий нюанс, но именно он позволял Гарри лучше узнать возможного противника.

Одна за другой появлялись в зале фигуры в темных плащах, рассаживались в глубокие кресла, стоящие полукругом перед сидением Тома.

— Ну, что, Абраксас, удалось добраться до декана Слизерина? — в голосе отчетливо слышался шелест змеиной чешуи.

— Еще неизвестно, мой лорд, — поклонился с уважением Малфой-старший. — Мы послали Эйвери и Булстроуда, они вскоре должны вернуться.

— Как проходят наши акции протеста? — спросил Том, покручивая в пальцах палочку.

— Превосходно, мой Лорд, — а это уже Нотт. — Молодняк рвется показать грязнокровкам их место в нашем мире.

— Правильно, — шелест опавших листьев вместо смеха. Но Упивающиеся внимали ему с восхищением. Гарри поморщилась, ей подобное раболепство претило.

Через неприметную боковую дверь в комнату вошли еще двое человек. И застыли каменными изваяниями.

— Вы опоздали, — прищурился Том. — Какие у вас будут оправдания? Или, может быть, хотите меня порадовать тем, что декан факультета моего великого предка теперь полностью лояльна к нам?

Фигуры ничего не ответили, они рванули вперед с ужасающей скоростью. Магов подвело то, что они не ожидали нападения. Первые же двое мужчин, оказавшиеся на дороге мертвецов, упали со свернутыми шеями. Обмякли, свалились грузными куклами, рядом упали их белоснежные маски. Кребб и Гойл. Гарри вспомнила, что их сыновья, студенты седьмого курса, просили о разрешении покинуть школу по семейным обстоятельствам как раз перед Рождеством. Значит, хоронили родителей. Но в газетах эта новость не появлялась, вернее, скорей всего, была лишь короткая заметка. Иначе Аврорат стал бы расследовать, как именно погибли аристократы, а Тому не выгодно привлекать излишнее внимание к своей организации.

А зомби уже бежали вперед, к Тому, как им и было приказано некромантом. Аристократы показали отменную скорость реакции. Первые жертвы привели их в чувство, они организовали оборону. Заслоняя своего повелителя, они обстреливали предателей градом заклинаний. Но что может сделать магия тем, кто уже давно мертв? Ни боли, ни жалости, ни страха. Под удар попал Малфой, Эйвери вгрызся ему в шею, кровь хлынула на дорогую мантию, зомби вырвал кусок плоти с Меткой из руки. Аристократ закричал, а в следующий момент Том снес режущим заклинанием голову нежити. Второго, отвлекшегося на Нотта, еле оторвали, спеленали. Обоих сожгли. На Малфоя наложили Стазис.

— Что… что это было, мой Лорд? — задыхался Антонин Долохов. Зрение Малфоя начинало угасать, он терял сознание.

— Работа некроманта, мой друг, — и в голосе Тома слышалась бессильная ярость и… нотки страха. Гарри они доставили истинное удовольствие. — Наши товарищи уже не были живыми, когда пришли сюда. Придется менять место сбора…

Конец его слов прозвучал глухо, как будто магнитофон зажевал пленку. Гарри подхватил вихрь, закружил и опустил в следующее воспоминание.

Та самая спальня, в которой она лечила пострадавших, разожженный камин. И лекарь, качающий головой.

— Мне очень жаль, лорд Малфой, но я бессилен. Это страшная темная магия, совсем не моего уровня. Советую обратиться в Мунго, к Гиппократу Сметвику, он лучший по темным проклятиям. Или найти другого темного мага.

Снова вихрь. Малфой выполнил просьбу Гарри дословно и показал только то, как они искали целителей, ничего промежуточного. Невольно волшебница восхитилась изворотливостью лорда, способного сохранить свои тайны даже на грани жизни и смерти.

И снова спальня, за окном — дождь, вернее, капель. Тает снег, в этом году он был обильным, но перестук капель причиняет боль, заставляет раненных морщиться.

В кресле сидит сухопарый мужчина неопределенного возраста. Ее учитель. Гарри всегда сравнивала Бернса с айсбергом: острая линия скул, жесткая линия брезгливо сжатого рта. У нее ушло немало времени понять, что это привычка некроманта — вечное недовольство. Он даже улыбался так, как будто делал одолжение.

— Я не стану вмешиваться, лорд Малфой, — покачал он головой. В голосе Гарри услышала тщательно маскируемое удовольствие. Никто другой не понял бы, а она помнила, как часто учитель сетовал на то, что не осталось в Англии достойных коллег. — Кому бы вы не перешли дорогу, этот человек очень силен и опасен. Я всего лишь некромант, меня можно назвать Мастером, но тот кто сотворил это, — холеная жилистая рука показала на кровати, — Черный целитель, выше меня по уровню. Советую обратиться именно к нему, хотя на вашем месте я бы не рассчитывал на прощение. Настоящие темные маги злопамятны.

Следующим и последним Гарри увидела Сметвика. Тот профессионально наложил Диагностирующие чары, попытался сначала снять проклятие, но у него ничего не получилось. Поэтому целитель покачал головой и, как и Бернс, посоветовал обратиться к тому, кто проклятие наложил. После чего написал рецепт нескольких восстанавливающих зелий последней модификации. На чем и распрощался.

Гарри вынырнула, села в кресло. Итак, двое мертвы, еще двое — ранены, а Том предупрежден. К ней он не сунется, пусть никто не поймет причину, но она есть. Крестражи. Для мага Смерти они слишком уязвимы. Иногда Гарри сожалела, что ее дар не проснулся раньше, например, в "лесной" год, однако понимала, что без должного обучения все равно ничего бы не могла поделать с частями души Тома. Бернс многое показал и рассказал, затем она уже сама занималась, по книгам и древним рукописям. Ушло несколько лет, прежде чем Гарри смогла уверенно сказать, что может уничтожать крестражи чистой, сырой силой некроманта.

Ей нужно поспешить в Мунго, она и так непозволительно задержалась с меткой рода. Нужно обезопасить Гиппократа.

— Не помешаю? — Гарри заглянула в кабинет главы отделения проклятий.

Гиппократ, сидевший за скрытым под бумагами столом, приветственно махнул рукой, дописывая выписной эпикриз. Гарри подошла к столу, предварительно запечатав двери, чтобы никто не помешал им.

Мунго как всегда был переполнен, сновали целители и медиковедьмы, пританцовывали некоторые пациенты, не справившиеся с колдовством. Ими уже занимались интерны Сметвика, сам целитель не раз жаловался, что большинство пациентов его отделения — экспериментаторы и недоучки, которые занимаются Чарами без должной техники безопасности. Поэтому и отдавал их интернам, в надежде, что это хоть чему-нибудь научит. Потому что не ясно, что страшнее: неудачное проклятие или только что окончившие Академию недоучки.

— Можно твою руку?

Гарри обхватила запястье мужчины пальцами, всего на секунду, а когда отпустила, на коже темнел тонкий рисунок. Браслетом обхватывал цветок, проходил под выступающей косточкой, черный, изящный и тонкий.

— Что это? — Гиппократ с удивлением рассматривал новое украшение.

— Цветок асфоделя, символ моего рода. Это обезопасит тебя как минимум от двух родов, Малфой и Нотт принесли мне клятву, что не причинят вреда тому, кто носит знак Певереллов. Он ни к чему тебя не обязывает, всего лишь знак, что ты… — Гарри замялась, ей все еще тяжело было признаваться в своих чувствах. Но она решилась. — Знак того, что ты — член моей семьи.

Гиппократ поднялся, обошел стол и выдернул женщину из кресла, прижал к себе.

— Спасибо, артефактор Певерелл, — тихо произнес он на ухо.

Вернулся на свое место, Гарри вновь заняла кресло. Больничная эльфийка принесла им чайничек и две кружки с символикой Мунго. Гиппократ порылся в верхнем ящике стола, достал оттуда упаковку орехов в меду — любимое лакомство.

— Но я думал, у них теперь будет гораздо меньше проблем, ведь… татуировка вырвана полностью, — припомнил он свой визит и диагностику пострадавших. О Метках он узнал еще раньше, когда некоторые раненные, доставленные в Мунго, говорили о темных символах на руках своих палачей. К несчастью, таких людей оставалось все меньше и меньше, неизвестные стали убивать.

Гарри покачала головой.

— Нет, Метка — нечто большее, чем просто татуировка. Сильные чары, я бы сказала, что это Артефакторика на живом теле. Особая разновидность Протеевых чар. Не только обозначение, Лорд может почувствовать своих соратников, призвать их, обнаружить в любой точке Англии, если не земного шара. Подробностей, сам понимаешь, не знаю.

Уже повзрослев и получив Мастерство, Гарри не раз задумывалась над природой Темной Метки у Упивающихся Смертью. Как и любые чары, со смертью того, кто их наложил, они должны были бы исчезнуть. Это подтверждалось тем, что Метка побледнела в годы слабости Тома, когда тот скитался бесплотным духом. Однако даже после его смерти Драко Малфой, труп Северуса Снейпа, Люциус Малфой оставались отмеченными, татуировка не исчезла. Гарри подозревала, что Том завязал чары не на своей гибели, а на гибели самого носителя.

Однако Абраксас и Нотт-старший живы и вполне здоровы, и ничто не помешает Тому заклеймить их вновь. К тому же, связь уже существует, от нее никуда не деться. Единственное условие — добровольность. Именно поэтому Драко получил "украшение", по той же причине его не получила Нарцисса. Том подозревал, что леди Малфой никогда до конца не была согласна с решениями мужа, просто не решалась спорить открыто.

— Они никуда от него не денутся, будут выполнять приказы по-прежнему.

— Гарри, ты слишком много знаешь для обычного артефактора и ни во что не вмешивающегося мага, — серьезно заметил Сметвик.

— Ты забываешь, я общаюсь со слизеринцами, большинство родителей которых… — женщина многозначительно покрутила рукой в воздухе. — К тому же, я взяла в качестве оплаты воспоминания Абраксаса. Это действительно тайное общество, Гиппократ. И они уже не знают меры, не ставят ограничений в своих действиях.

— И мы никак не можем предупредить Аврорат, — понимающе подхватил целитель. Откинулся, потер переносицу и глаза, тяжело вздохнул.

Гарри обошла стол, присела на подлокотник кресла Сметвика, обняла своего мужчину, прижавшись щекой к взлохмаченным волосам.

— Все наладится, вот увидишь. Рано или поздно, это закончится.

— Надеюсь, — он улыбнулся, поцеловал бьющуюся на запястье жилку. — Тебе я верю безоговорочно.

Когда Гарри попрощалась с целителем и как раз направлялась к аппариционной площадке, чтобы вернуться в Хогвартс, ее окликнул знакомый женский голос.

— Профессор Певерелл!

К ней спешила черноволосая женщина в белом форменном фартуке с эмблемой аптеки на груди.

— Здравствуйте, миссис Снейп, — поприветствовала Гарри Эйлин.

— Добрый день, — крепкое рукопожатие. — Не составите мне компанию за чашечкой чая? Хочу узнать, как там дела у Северуса. Он почти ничего не пишет, — смущенно рассмеялась колдунья.

— Разумеется.

Работа определенно пошла Эйлин Снейп на пользу. Она уже не выглядела такой забитой, угнетенной, наоборот, улыбалась. Движения стали уверенными, вернулся здоровый цвет лица, а в глазах уже не мелькал страх, лишь отголоски неуверенности. Знакомой для Гарри, которая сама в первые месяцы после победы просыпалась и не могла поверить, что все закончилось, что теперь все будет хорошо и спокойно.

Они разместились в подсобном помещении, за маленьким белоснежным столиком. Эйлин поставила чайник, на стол сгрузила вазочку с домашним вареньем и коробочку сухого печенья, купленного, судя по всему, в больничном кафетерии. Гарри коротко рассказала об успехах ее сына, о новых знакомых, о кружке Артефакторики. Эйлин радовалась, светилась счастьем и гордостью за сына. В такие секунды Гарри понимала, что поступила правильно, разрушив брак Снейпов.

Затем Эйлин завела разговор о природе, погоде, о собственных небольших экспериментах на поприще Зельеварения, которые начальник только одобряет. Гарри терпеливо дожидалась, когда же она перейдет к главному вопросу, из-за которого и перехватила ее практически у самого входа. Печенье было вкусным, равно как и варенье — сладким и чуть кислым одновременно. Так что женщина не торопилась, давала собеседнице время собраться с мыслями.

Наконец, Эйлин вздохнула, решаясь.

— Профессор Певерелл, у меня к вам есть одна просьба… — она замялась, на скулах возникли крупные багровые пятна — так она краснела. — Знаю, возможно это прозвучит нагло, я покажусь грубой, но не могли бы вы взять Северуса к себе этим летом? Я постараюсь возместить расходы на его проживание, специально откладывала для этого деньги. С вами ему будет безопаснее. Этим летом штатный зельевар Мунго уходит в отпуск по болезни на два месяца, что-то серьезное случилось, так что я буду дневать и ночевать на работе. И не хочу, чтобы Северус был один, у нас нет хорошей защиты на новом доме. Он… он полукровка, я опасаюсь за его жизнь. Прошу вас, профессор Певерелл.

Перед Гарри сидела не работница аптеки и не забитая жена пьяного магла. Перед ней сидела мать, готовая пойти на любое унижение ради своего сына. Она поступилась гордостью и попросила помощи у незнакомого человека, осознавая, что прошлое лето не дает ей никаких прав на эту самую помощь рассчитывать. И тем не менее, она решилась. Видимо, долго думала, раз собирала деньги.

Это заставляло ее уважать.

— Миссис Снейп, для меня будет радостью позаботиться о Северусе этим летом, — кивнула Гарри. — О деньгах не беспокойтесь.

Искренняя благодарность сделала некрасивое лицо Эйлин почти прекрасным в своей сияющей одухотворенности.

— Спасибо, спасибо, профессор Певерелл. Вы… снова спасаете моего мальчика. Не знаю, сумею ли я когда-нибудь отплатить вам, — Эйлин качала головой.

— Не думайте об этом, — усмехнулась магичка. — Некоторые вещи не требуют благодарности. Я попрошу вас написать сыну и предупредить об изменениях этим летом.

— Конечно.

— Я рада вам помочь, не сомневайтесь, — Гарри поднялась, крепко пожала руку, попрощалась и вышла.

Вопрос с безопасностью Северуса решился сам по себе. Да и ей приятно общество мальчика.

Выпускной бал приближался семимильными шагами. Учебный год выдался насыщенным, его окончание не сбавило темпов. Студенты вспомнили, что пришла пора сдавать экзамены, и в замке воцарился организованный хаос. Все что-то учили, что-то зубрили, пытались в последнюю минуту впихнуть как можно больше информации в головы, которые буквально пухли от прочитанных учебников и конспектов. Даже слизеринцы и когтевранцы ходили в невменяемом, полусонном состоянии, похожем на зомбирование. Гарри даже начинало казаться, что они не воспринимают окружающую среду и раздражители.

Сама профессор занималась написанием характеристик в личные дела, рекомендаций особенно выделившимся на почве учебы и общественной жизни студентам. Таким, как Люциус Малфой и Беллатриса Блэк. Магичку порадовал тот факт, что после школы Белла решила продолжить обучение, и они вместе с Рудольфусом планируют переехать в Германию, где Лестрейндж собирался поступать на магическое право, а Белла хотела найти себя в Боевой магии. Чем дальше они будут от Англии, тем лучше.

Вернулись в школу Кребб и Гойл, исхудавшие, возмужавшие. С мрачными, тусклыми глазами. Взрослая жизнь слишком рано встретила их и приняла неласково. Гарри подозревала, что они уже столкнулись с представителями некоего общества, которые предложили им вступить в него. Но здесь она уже не могла повлиять на их решение. Теперь они главы своих родов, и если до сих пор не поняли, что от их выбора зависит не только жизнь их лично, но и всех остальных родственников, это только их проблемы. Гарри оставалось надеяться, что они возьмут пример с Блэков и Поттеров, которые находились в глубоком нейтралитете.

— Господа артефакторы, любители природы и яркой цветовой гаммы, — обратилась она на очередном занятии кружка Артефакторики.

Студенты засмеялись, вспомнив, за что получили такое прозвище. Гарри с радостью отметила белозубую улыбку Алисы, которая прочно закрепилась в компании, легко влилась в нее и стала неотъемлемой частью. И, кажется, стеснительная, беззащитная девочка очень нравилась Сириусу, который взялся ее опекать. Но еще рано думать о таком, время покажет.

— Не хотите ли составить мне компанию и помочь украсить Большой зал для выпускного бала? — предложила профессор.

— Да! — такого дружного вопля кабинет еще не знал.

Студенты похватали сумки и помчались по лестницам вниз. Рядом с Гарри осталась только Алиса, которая терпеливо дожидалась преподавательницу. Они с Лили разделили обязанности. Эванс сопровождала друзей, догоняла их, а Алиса обычно задерживалась, чтобы записать домашнее задание и передать его умчавшимся вперед друзьям. Как подозревала Певерелл, Блишвик же и следила за его выполнением, иначе увлеченные очередным проектом мальчишки запросто могли позабыть о своих обязанностях.

Традиционно, украшением зала занимались четыре декана факультетов, и только они. Так повелось еще со времен Основателей.

В Большом зале уже властвовали Минерва и Филиус, декан Гриффиндора создавала изящную мебель, украшала стулья, а декан Когтеврана занимался стенами. Из его палочки вылетали маленькие бабочки, они садились на каменную поверхность и трепетали крылышками, как диковинные цветы на ветру. Профессор Стебль левитировала перед собой кадки с восхитительными цветами.

— О, профессор Певерелл! — обрадовалась она. — Гирлянды, которые вы заказывали, уже готовы. Знаете, превосходная идея, и цветы удалось сохранить живыми. Я потом надеюсь пересадить их и использовать на следующий год.

— Думаю, мисс Блишвик будет интересно посмотреть на живые цветочные гирлянды.

Алиса улыбнулась. Ее друзья уже обступили профессора Флитвика, повторяли движения его палочки.

Гарри подняла в воздух первую гирлянду. Тут не подошла бы банальная Левиоса, действовать приходилось деликатнее, чтобы не повредить цветы. Это же не камень на голову тролля опускать! Алиса восторженно вдыхала тонкий, сказочный аромат, поглаживала бархатные лепестки. И ойкнула от неожиданности, а затем рассмеялась, когда на волосы опустилась наколдованная Сириусом синяя бабочка. Девочка побежала к друзьям, профессор Флитвик радостно приветствовал ее. Маленькому Мастеру Чар очень нравилось передавать свои знания, видеть искренний энтузиазм, неподдельный интерес.

Этого у несостоявшихся Мародеров было в избытке.

— Декан… — кто-то осторожно дернул увлеченную украшением Зала Гарри за рукав.

Рядом переминался с ноги на ногу Регулус Блэк.

— Я могу… присоединиться?

Целый год она ждала его появления, но младший Блэк так и не пришел в кружок Артефакторики. И Гарри подумала было, что он остался при своем мнении. Однако… вот он, стоит перед ней, упрямо сжав губы, видимо, приняв какое-то решение. Как и все Блэки, будет стоять на своем до последнего. И эти люди еще удивлялись, почему Сириуса отправили в Гриффиндор. Куда еще с таким упрямством?

— Разумеется, прошу. Буду вам очень признательна, если вы поможете мне развесить гирлянды. Смотрите, держать палочку нужно вот так….

Она присела позади маленького первокурсника, показывая пасы. Тот кивал, повторял незнакомое заклинание, чтобы не ошибиться. И Гарри сама не заметила, как погладила его по голове. Мальчик замер от неожиданности, а затем расслабился, сделал вид, что ничего не произошло. Но краем глаза, доставая очередную порцию цветов, Гарри заметила, как он провел ладошкой по волосам, словно не верил, что посторонний мог так поступить.

Как-то рядом оказалась Лили и утащила маленького Блэка в компанию. Сириус поджал губы, но тут же получил подзатыльник от рыжей ведьмы и расслабился. Мисс Эванс была намного проницательнее, чем можно ожидать от ребенка.

— Вижу, вы очень заинтересованы в этом мальчике, — Гарри подпрыгнула от неожиданности. За спиной стоял директор Дамблдор. — Простите старика, не хотел вас пугать.

— Ничего, я просто задумалась. Что вы сказали, директор?

— Вы заинтересованы в этом мальчике, профессор Певерелл.

— В Регулусе? Он хороший студент, ему просто не повезло получить брата, упрямого настолько, что попал в Гриффиндор. Сами понимаете, прервалась многолетняя традиция его семейства. Однако я считаю, главное, чтобы мальчишкам было хорошо.

— Полностью согласен с вами, — директор погладил бороду. — Но я имел в виду не младшего мистера Блэка, а Северуса Снейпа. Слышал, вы пригласили его пожить у вас этим летом. Как и прошлым.

Осведомленность Дамблдора поражала не меньше малфоевской.

— Да, с полного согласия его матери. Этим летом ей предстоит много работы в аптеке, и она не хочет оставлять ребенка без присмотра.

— Наверное, ему очень тяжело, — покачал головой мужчина. — Полукровка, среди аристократов, пусть даже такой одаренный. И тем удивительнее, в какую компанию он попал.

— Вы возражаете против его общения с мистером Поттером, мистером Блэком, мисс Эванс и мисс Блишвик? — прищурилась Гарри. Какую игру ведет директор?

— Что вы, что вы, наоборот, рад, что мальчик подружился с такими светлыми волшебниками. Уверен, они останутся друзьями даже после школы. Кстати, — резко сменил он тему, — вы уже выбрали следующих старост своего факультета?

Стандартная школьная система, когда на смену выпускающимся после седьмого старостам назначались новые. Исключение составлялось лишь при выборе старост школы, которые следили за всеми факультетами одинаково, помогали другим префектам. Их выбирали из числа уже имеющихся старост, они могли быть даже с разных факультетов. И тогда нужно было подобрать им замену.

Традиционно на роль старост выбирались студенты пятого курса, однако никаких ограничений в правилах прописано не было. Это всего лишь психология, преподаватели считали, что в пятнадцать лет дети уже достаточно взрослые, чтобы самостоятельно отвечать за поступки и контролировать остальных.

— Да, мисс Андромеда Блэк и мистер Рабастан Лестрейндж.

— Хм, — непонятно, одобрил директор или нет. — Но они уйдут через год.

— Так даже лучше, успеют познать ответственность. Пока что у меня нет на примете других, достаточно взрослых и ответственных учеников.

В будущем она планировала назначить Нарциссу и Северуса, одной позволит реализовать себя, другому — приглядеть за не в меру шебутными товарищами.

— Что ж, это ваш факультет, вы знаете студентов лучше.

— Благодарю, директор.

Дамблдор еще походил немного, поспрашивал о чем-то Макгонагалл и ушел, оставив после себя недоумение насчет цели визита.

Чем же его так заинтересовал Северус? Или, вернее, вся гриффиндорско-слизеринская компания? Скорей всего, Орден существует уже сейчас, и директор ищет свежую кровь, новых молодых членов. Только этого не хватало. Гарри потерла виски. Нужно объяснить студентам, что жизнь не ограничивается выбором "или… или…", всегда существует еще и третья, нейтральная позиция.

На выпускной церемонии Большой зал утопал в цветах и бабочках. Ровные ряды стульев, на которых разместились гордые родители. Сами уже бывшие семикурсники стояли возле возвышения, где обычно находился стол преподавателей. Сейчас там остался только постамент директора, с которого он произносил речи. Сам директор вернулся с ворохом аттестатов, перевязанных разного цвета ленточками, в зависимости от успеваемости. Красные — отличные, синие — средние.

Гарри отметила красоту мисс Блэк в идеально подобранном черном платье, с забранными высоко пышными волосами. Она опиралась на руку мистера Лестрейнджа и гордо поглядывала на сокурсников. Гордилась она женихом и по праву, Рудольфус привлекал внимание многих ведьмочек, но оставался верен своей невесте, устраивал свидания, которые приходилось прикрывать то декану факультета, то мистеру Малфою.

Кстати, сам Люциус сиял, гордый, белоснежный, в очередной раз заставляющий подумать, что в предках у него были вейлы. Копия своего отца, сидящего в первом ряду. Абраксас оправился от болезни, лицо вернуло прежние краски, а характер — прежнее самомнение. Что подтверждал блеск его глаз, когда он поглядывал на профессора Певерелл.

Гарри гордилась. Всеми своими детьми, но этим выпуском особенно. Живое, полновесное доказательство того, что ее усилия не напрасны, что она спасла хотя бы несколько сломанных в будущем жизней.

Наверное, она становится жутко сентиментальной, иначе отчего бы защипало глаза.

— Вы можете себе позволить всплакнуть, — чуть склонилась Минерва. — Они все — наши дети. И останутся ими до самого конца.

Гарри кивнула, но не позволила слезинкам пролиться. Нет, не для того она зарабатывала репутацию, чтобы плакать о юных аристократах. Она просто… просто горда! Своим трудом, своими усилиями, их стараниями, их трудолюбием. Гордится, что помогла им в чем-то.

После короткой речи директора, вручения аттестатов, стулья были убраны, появились столы для фуршета. Заиграл оркестр в конце зала. Выпускники подходили к родителям, некоторые парочки начинали танцевать, так, как Белла и Рудольфус. Им можно, с родителями они переговорили еще до церемонии. Вскоре к ним присоединились остальные, даже преподаватели не остались стоять в стороне.

Гарри должна была пообщаться с каждым родителем своего студента, поздороваться, высказать уважение, похвалить, понадеяться на удачное будущее и так далее, и тому подобное. Утомительная обязанность, от которой не избавиться.

— Белла с Рудольфусом уезжают через три дня, — поделилась с ней Вальбурга Блэк, попивая белое вино из хрустального бокала. Черные глаза оставались серьезными, даже слишком. — И мне хотелось бы увидеть вас этим летом, Мастер, — мягко произнесла она.

Заказ, причем очень серьезный, иначе бы она не стала упоминать ее звание. Наверное, поэтому и прибыла сюда. Хотя она и не являлась матерью Беллы, как супруга главы рода, к которому относилась студентка, имела право присутствовать на мероприятии. Гарри кивнула.

— Пришлите мне письмо с удобным для вас временем, леди Блэк. Я с радостью составлю вам компанию в чаепитии.

Вальбурга тонко улыбнулась.

— Если бы не ваша фамилия, я бы подумала, что вас воспитывали Блэки, — неожиданно поделилась она. Перевела взгляд на пару Беллы и Рудольфуса. — Я горжусь своими детьми и тем, что они умеют сами выбирать свой путь. И своих друзей.

Теперь уже улыбалась Гарри. Тонкий намек на инициативу Регулуса. Значит, он советовался с матерью, передавал ей слова декана. И Вальбурга одобрила выбор товарищей. Пока еще Регулус слишком зависим от мнения матери, особенно на примере старшего брата, который постоянно устраивал скандалы. Но теперь, кажется, все нормализовалось. По крайней мере, сидящий в уголке рядом с зельем для фейерверков Сириус поздоровался с матерью теплее, чем могли позволить аристократы.

— Профессор Певерелл, окажете ли вы мне честь стать партнером на этот танец? — перед дамами возник Люциус Малфой, он протянул руку своему бывшему декану.

— С удовольствием, мистер Малфой. Леди Блэк, прошу меня простить.

— Я дождусь нашей летней встречи, леди Певерелл, — кивнула Вальбурга и присоединилась к своему мужу.

Люциус вывел женщину в центр зала, мягко закружил. Гарри с радостью отдалась умелым движениям, Люциус являлся идеальным партнером, он чувствовал тело под своими руками и двигался в гармонии с ним, подстраивался и в то же время не терялся. Женщина ощутила тонкий аромат парфюма, теплоту ладони на талии через тонкую ткань платья.

— Я хочу поблагодарить вас, декан, — без артикуляции, чтобы никто не догадался о содержании разговора, произнес Малфой-младший. — За вашу рекомендацию и помощь. Не только мне. Хочу верить, что к Нарциссе вы отнесетесь с таким же пониманием, я очень забочусь о своей будущей жене.

— Она моя студентка, мистер Малфой. Каким были и вы, — понимай, разгадывай. Люциус кивнул. — Мне же хочется верить, что ваше будущее будет безоблачным.

— Меня уже приняли в Брюссель, эта церемония — не более, чем дань традициям, оценки мы получили уже через две недели после экзаменов.

В отличие от СОВ, ЖАБА оценивали быстро, чтобы студенты успели поступить на дальнейшее обучение, ведь во многих университетах срок подачи документов завершался в последних числах июня.

— Тогда могу лишь пожелать вам удачи. Я горжусь тем, что вы были моим учеником, мистер Малфой.

Люциус проводил Гарри на место, поцеловал ей руку и удалился. Вместо него к профессору подошел его отец.

— Могу я пригласить леди на тур вальса?

— С удовольствием, лорд Малфой.

В отличие от Люциуса, вокруг Абраксаса ощущалась аура властности, холодного расчета. Взрослый, состоявшийся мужчина, после смерти жены, предел мечтания многих девушек на выданье. Гарри оставалось только качать головой — многие создали в своей фантазии образ, которого не существовало на самом деле.

— Вы очень интересная личность, профессор Певерелл, — заметил глубокий баритон, обволакивающий и мягкий. Серые глаза гипнотизировали, подчиняли. Если бы у Гарри не было иммунитета к Малфоевским чарам, уже давно бы поддалась. — Убрали моего сына и невестку со сцены, равно как и наследника Лестрейнджей. Сумели нанести удар тогда, когда никто этого не ждал. Вы… интригуете, леди, — он поцеловал на прощание руку и ушел.

И как это понимать? Гарри предпочла отвлечься и заняться вплотную фейерверками.

Со временем все разрешится, делать выводы при недостатке информации — сущая глупость.

А пока что у нее есть подопечные, которые жаждут испробовать детское зелье.

Поезд снова донес студентов до вокзала. Северус попрощался с друзьями, пообещал им писать. И сжал руку профессора Певерелл, чтобы та перенесла их к себе домой.

Лето началось.