Мама! Интересно, что было бы с тобой, если бы ты увидела столько денег! Я почти не смотрел на людей, входящих в клуб. Во-первых, не успевал, а во-вторых, я смотрел на деньги.
Сколько денег! Я честно считал до двадцати, пробивая билеты. Я давал сдачу до копейки.
Сколько денег! Сколько…
Люди несли деньги не для того, чтобы купить еду или одежду. Не для того, чтобы купить лекарства, мебель, или сделать ремонт… Люди несли деньги просто так: чтобы посидеть среди себе подобных, поесть, выпить…
Поесть дорогой еды, выпить дорогое питьё… коктейль…
Передо мной расстилалась иная жизнь. Жизнь — в непостижимом для меня качестве. Я складывал баксы почти автоматически, как фантики.
Вероятно, моя бедность, и даже нищета — сквозили в каждом моём движении. Бедность и униженность бедностью пронизывала каждую клетку моего бренного тела.
Я вспомнил, что читал о том, что Моисей водил евреев по пустыне сорок лет, чтобы сменилось поколение людей, помнящих, как они были рабами.
Я смотрел на эти шальные, на эти выброшенные деньги, и мне хотелось выть.
Сколько же надо было водить меня, и по какой пустыне…
Я не завыл. Я удержал себя в руках, при этом аж вспотел от напряжения.
Когда я пробил несколько раз по двадцать билетов, к моей будочке подошли Митя и Саня.
– Выйди на минутку, — тихо сказал Митя. — Выйди, пока клиентов нет.
Я вышел. Митя и Саня припёрли меня в углу.
— Ты скажи, Вася, какую тебе зарплату Миша обещал? Честно только… — начал Митя.
— Если хочешь, — добавил Саня.
— Если честно, то я не знаю.
— Ты придурок? — вырвалось у Мити.
— Или ты Мишина шестёрка? — сознательно выразился Саня.
— Никогда я шестёркой не был, — возмутился я.
Я никак не мог понять, чего они от меня хотят. Я ведь пробивал каждый двадцатый билет, как было уговорено. И не разу не ошибся.
— Тогда слушай. Без кассира — нам это…
— Кассир — основная фигура, — сказал Митя.
— Митя тебе не сват, не брат? — переспросил Саня.
— Нет… Я и не знаю точно, кто он…
— Сволочь. Сволочь он… — предельно прояснил ситуацию Саня.
— Короче, — Митины чёрные глаза буравили меня. — Каждый двадцатый билет — в налоговую, а каждый шестой билет — нам.
— Кому? — переспросил я.
— Ты думаешь, мы тут зазря паримся? Или — за Мишины копейки?
— Слушай сюда, — продолжил Митя. — И дураком не будь. Саня с Колей на дверях. Народ им билеты отдаёт, а они их рвут. Каждый шестой билет они не рвут. Ну, седьмой… или — пятый. Возвращают тебе, а ты продаёшь его ещё раз. Выручка — на всех. Четыре охранника, я и ты. Ну?
Видимо, они ждали от меня ответа.
— Ну? — повторил Саня.
— Дошло? Врубился? — переспросил Митя. — Или нет? Или придурком ты был, придурком и останешься?
Откуда этот Митя знал, кем я был?
— Попробую, — сказал я.
— Вот… попробуй… — Митя протянул мне с десяток билетов. — Давай! А то…
— Что? — спросил я.
— А ничего… мало ли что… шёл, упал… споткнулся, гипс… Саня у нас Чечню прошёл… к сведению новичков… — прищурился Митя.
Лучше бы они не запугивали меня. Не люблю я этого…
— А если я не попробую?
— Попробуй, — как-то грустно, совсем без угрозы сказал Саня. — Попробуй, мальчик мой…
Я взял билеты.
Если бы Саня стал напирать и грозить, я бы бросил эти билеты ему в морду и ушёл бы. Честное слово.