Раньше я знал о подобном только понаслышке. (О том, что так воруют). Видел по телевизору, читал.
Всё, что могла своровать моя мать — это пара тетрадок с двойками. Свои репетиторские, если они были, мать отрабатывала «от звонка до звонка», иногда уставая больше, чем от уроков.
Фиктивных пятёрок (а так же фиктивных троек) мать не ставила, иногда попадая от этого в немилость начальства. При особо трудных случаях мать соглашалась позаниматься со спорным учеником.
Иногда это было бесплатно… Но зато мать «сохраняла лицо», как сама же и говорила.
Вот как я был воспитан! Я с детства знал, что брать чужое нехорошо.
И даже — плохо! А тут…
Быстро же я согласился! Я даже сам не понял, почему.
Вор у вора дубинку украл. Вор у вора дубинку украл…
– Сегодня какой-то спокойный денёк, — сказал Митя под утро, когда Саня с Колей погрузили последнего, оставшегося в одиночестве пьяного на дежурное такси. — Даже драки не было!
Я уже знал, что возле клуба работают четыре таксиста. Берут они с клиентов втридорога, но не обворовывают, так как не хотят терять такое хлебное место. Везут клиента в любой район и в любое время суток.
И домой, и на дачу, и к девочкам, и к мальчикам, и к чёрту на кулички.
Та возня, с которой выдворяли пьяных, видимо, не считалась здесь дракой.
Кроме Коли и Сани, в клубе работали ещё два охранника-вышибалы. Качками выглядели Коля, и ещё один, Гоша. А Саня и Лёха были… ну, как бы это сказать… Это были бойцы. Бойцовые псы…
К концу смены, сопровождая до дверей Саню с Лёхой и их очередного никакущего клиента, Митя просветил меня:
— Эти двое — они после Чечни… безбашенные. Ты под руку им не попадайся, особенно в конце смены. Они если не подерутся — больные ходят…
Качки меняли друг друга на дверях, бойцы находились в залах. Залов в «Зелёной птице» имелось три. Большой, малый, и vip.
В большом зале выступали джазовые группы. В день моего дебюта никаких групп не было. Поэтому денёк был спокойным, хоть и воскресным.
— Итак, — сказал Митя, — подобьём бабки. — Так… Всего двести пятьдесят человек… По тридцать баксов… так… зарываться не будем… По двести баксов на нос. Больше нельзя. Миша тоже не дурак. Если мы больше сдадим — себя подставим. Если меньше — тоже себя подставим. Ты, Вася, теперь считай, чтоб у тебя по билетам всё сошлось. Чтобы муха к тебе подкопаться не могла…
— Если лишний будет билет — порви его, — сказал Саня. — А я пошёл…
Он показал жестом, куда и зачем он пошёл. Щёлкнул пальцем по горлу.
— Между прочим, — остановил я его, — я знаю, как это называется.
Саня, который уже повернулся ко мне спиной, развернулся обратно. Саня не пил на службе. Или пил самую малость. Лицо его выглядело усталым и грустным. Видно было, как горят его трубы…
— Мы тоже знаем, — процедил сквозь зубы Саня. — И что?
— И что? — поддержал Саню Митя.
Оба они смотрели на меня.
— Слышь… — попытался что-то сказать Саня.
— Слышь, чувак, — перебил его Митя. — Ты запомни одну вещь. Это — нормально. Как бы это не называлось, это — нормально. Все так живут, и ты живи. И не выпендривайся.
— Меня учили по-другому.
— Нас всех учили, — вздохнул Саня. — Да где эти учителя…
Видимо, мой вид представлял собой картину растерянности и сомнений. Митя смотрел на меня недоверчиво, а Саня прихлопнул по плечу своей твёрдой рукой, и уверено произнёс:
— Нормально, братан. Нормально…
Мои коллеги-товарищи ушли.
Мой первый рабочий день окончился.
Я сидел к холле ночного клуба «Зелёная птица». Моя рука лежала в кармане брюк, а в кулаке были зажаты двести долларов. Ровно столько, сколько смогла дать мне мать, когда я уехал из дома.
Она откладывала по копейке с полгода, чтобы скопить двести баксов.
Мне хотелось плакать. Деньги-то были ворованные, и они прожигали мой карман. Отказаться я не смог…
Заповедь: «Не укради» помахала мне ручкой, вместе с семинарией. Легко же оказалось меня уломать!
Я сидел до тех пор, пока уборщица не подвинула шваброй мои ноги.
— Чего домой не идёшь? — спросила она.
Кстати, я даже не спросил, где находится та самая подсобка, где я мог пожить. Спрашивать уборщицу мне было стыдно, и я решил, что переночую ещё пару ночей у тёти Веры. Я уже понял, что смогу снять себе комнату. И даже — квартиру.
Но мне было грустно…
Я купил в супермаркете разных вкусностей, торт и бутылку шампанского. Всё это, прямо в кульке, я отдал тёте Вере, и сказал ей, что устроился на хорошую работу, и что скоро уйду от неё на квартиру.
— Что же это за работа такая? — поинтересовалась тётя Вера.
— Не могу пока сказать, — напустил я туману на ясный день. — Оплата хорошая.
— Смотри, не влипни в какую-нибудь аферу, — взялась предостерегать меня мамина подруга. — Сейчас в Москве каких только жуликов нет!
— Всё в порядке, — как можно бодрее отозвался я.
— Смотри, чтоб не было связано с наркотиками! — продолжала тётя Вера.
Тут уж я смог ответить ей совершенно честно:
— Нет, что Вы…
Это было совершенно нормально.