14 декабря, утро

Дальний выезд из города был заблокирован полицейскими машинами. Крузон пока не собирался вступать в бой с такой мощной засадой.

– Может, попробуем по автостраде? Там их можно объехать, если хватит скорости и наглости, – предложил Стэннер.

Крузон кивнул, остановился, сдал назад и поехал через город другой дорогой. День начинался пасмурно, в воздухе висел влажный туман.

Когда позволяла полоса, рядом ехали другие машины, обгоняли их, люди там пялили на них глаза. Вот с ними поравнялся семейный автомобиль «исузу-родео»: два маленьких светловолосых близнеца, блондинка мамаша, рыжеволосый папочка. Три пары голубых глаз и пара карих. Отец не смотрит на дорогу, но ведет машину безупречно. Все четыре головы повернулись и уставились на Крузона, Стэннера и Адэр. Она не выдержала и прилегла на сиденье, спрятав лицо, как будто задремала.

– Может, надо было разделаться с тем патрулем? – предположил Крузон и прибавил скорость на желтый свет. – Они могли получить информацию от тех… которых мы убили. Можно было сбросить их с дороги.

«Исузу» слегка отстал, но не раздумывая проехал на красный свет, пытаясь их догнать. Мотор громко ревел, пока машина набирала скорость. Крузон специально притормозил, чтобы «исузу» проехала.

– Нет, – решительно возразил Стэннер. – Давайте не будем заставлять их как-то реагировать раньше времени. Такое впечатление, что они колеблются. Они ведь не могут знать все. Их коммуникационные структуры небезупречны. Система ведь только развивается.

– Это похоже… на эволюцию, которая пошла вкривь и вкось, – нахмурившись, пробормотал Крузон.

– Эволюция – да, но не в смысле эволюция ДНК. Но они и правда безостановочно развиваются, я бы сказал, саморазвиваются, сами себя направляют. У них собственный тип деления, но это не генное деление. В общем, они могут знать, кто мы такие, а могут и не знать. Те, кто едет рядом, возможно, думают, что мы – такие же, как они, но работаем на другой частоте.

Иногда они бывают гиперактивны, а иногда кажется, что это их «Мы Все» пока перебирает всевозможные варианты, как простенькая шахматная программа обдумывает свой следующий ход. Этот хаотический тип принятия решений – наша главная надежда, во всяком случае – пока.

Еще через квартал «исузу» свернула и направилась в северную часть города.

– Что там такое, в том конце? – спросил Стэннер.

– Ничего особенного, – ответил Крузон. – Много домов-трейлеров. Церкви. Площадки для гольфа. Кладбище тоже там, на окраине города.

Они проехали мимо сгоревшего, но еще дымящегося «шевроле»-пикапа. Останки машины стояли наискосок посреди дороги. Рядом стояли два копа, которые проводили их взглядами. Пузатый мужчина и женщина с мрачным лицом.

– Что вы думаете насчет этих копов, Крузон? – спросил Стэннер, подавляя желание обернуться и посмотреть в заднее стекло.

– Раньше они помахали бы мне рукой, может, вызвали бы по рации. В обычных условиях на такую аварию выехали бы по крайней мере два экипажа.

Полицейское радио щелкало и хрипело, как будто на город накатила большая волна помех.

Проехали супермаркет Альбертсона, имевший заброшенный вид. Двери закрыты на цепь, на стоянке пусто.

– О'кей, – сказал Крузон. – Кажется, тут есть выезд. Но он оказался тоже заблокирован. Проехав еще полквартала, Крузон остановил машину на автостоянке АРКО, и они стали следить за патрульной группой. Казалось, город заперт.

Три полицейские машины были припаркованы у обочины на той сторону дороги. За поворотом стоял фургон с логотипом «ФЕМА» на боку. Двое мужчин в просторных защитных костюмах оранжевого цвета со шлемами – форма подразделений, занимающихся крупными утечками токсичных веществ – рассматривали какие-то инструменты в задней части фургона. Стэннеру показалось, что там же лежал и самодельный передатчик.

Крузон заметил:

– Они ведут себя так, будто в городе произошла утечка химикатов на очистительном заводе. Я слышал, что они разок включали свои сирены.

– Эти ребята в скафандрах – просто декорация. Камуфляж для местных жителей. Или, может, для вертолетов.

– Ну, долго в такую чушь никто верить не будет.

– А им и не надо – долго, – отозвался Стэннер. – Если здесь процесс идет по той же схеме, какую мы наблюдали в лаборатории, они готовятся к массовому выпуску. Им надо никого не пускать в город, только пока он не будет готов.

– «Массовый выпуск»? Что вы имеете в виду?

– Нечто вроде квантового скачка в воспроизводстве. Они наращивают свое население, вроде как до критической массы. Потом попробуют перейти к модели воспроизводства колоний. Похоже, они моделировали процесс с тем же пусковым механизмом, который заставляет колонии насекомых самовоспроизводиться. Эти антенны на крышах… Я думаю, они должны послать несущую частоту, подать сигнал. Когда будут готовы.

– Да? И когда это будет?

Стэннер пожал плечами:

– Я точно не знаю. Но, вероятно, не позже, чем через двадцать четыре часа или около того.

– Если объявили, что в городе карантин, здесь должны быть люди из прессы, извне. Как бы они это ни называли: Утечка химикатов, угроза сибирской язвы… да как угодно. Нельзя же просто закрыть город, как пробкой, да еще под носом у нашей доблестной разведки. И чтобы никто ничего не заметил. А я ни по радио, ни по телевизору ничего не слышал.

Стэннер почувствовал, как в нем растет волна возмущения.

– Я не видел никого из прессы. И никого из служб по чрезвычайным ситуациям ни штата, ни федералов. А значит, наш гребаный Пентагон надавил на все кнопки.

Крузон печально смотрел на людей из оцепления, закусив нижнюю губу, постукивал по рулю пальцами и, наконец, пробормотал:

– Вот они, денежки налогоплательщиков, работают. Стэннер оглянулся на девочку на заднем сиденье. Словно бы защищаясь, она обхватила руками колени, сидела и смотрела прямо перед собой в пространство.

– Адэр, – негромко позвал он.

Она перевела на него взгляд, но больше никак не реагировала. Стэннер начинал беспокоиться, что она уже никогда не сможет оправиться.

– Адэр, тебе прошлой ночью нигде не удалось посмотреть телевизор? Ты ничего не слышала из внешних новостей, не из Квибры?

Она все смотрела и молчала. Стэннеру показалось, она слегка мотнула головой, один раз. Но он не был уверен, что так и было. Он вздохнул. Слишком много она перенесла, чтобы к ней сейчас приставать с расспросами. Может, в какой-то момент он должен ей все объяснить? Если бы она осознала, что у всего происходящего есть объяснение, причина, то смогла бы с этим смириться? Ведь Крузону такое объяснение помогло, а он находился в состоянии, близком к тому, что полевые агенты называют «необратимая паранойя».

– Нас заметили, – сообщил Крузон, наблюдая за патрулем. – Надо убираться. Может быть, бросить машину, выбраться пешком, связаться с полицией штата. То есть найти поддержку. Возможно, из Пентагона кому-то звонили, чтобы не лезли в это дело, но не факт, что в это замешаны все.

– Разумеется, замешаны не все. Всем просто лгут. И очень правдоподобно. Если бы можно было доставить им доказательства… Надо было притащить Брейкенриджа с собой.

– Я знаю в горах кое-какие тропинки.

– Незачем лезть в горы без особой необходимости, – возразил Стэннер. – Там есть твари, которые следят, чтобы город был блокирован. По всему периметру города. Они изменили некоторых животных. Сейчас надо найти место, где можно временно спрятаться. И собрать все возможные доказательства. Может, ночью мы сумеем обойти этих ублюдков.

Стэннер заметил, что люди из патруля посматривали на него и о чем-то переговаривались с серьезным видом. Потом он увидел, что из фургона с надписью «ФЕМА» выходят люди, которых он знает. Двое. Его дочь, Шеннон, а второй – Бентуотерс. Их сопровождает «зеленый берет» с автоматом «узи».

– О Господи! Нет! – пробормотал Стэннер. – Шеннон!

Крузон бросил на него быстрый взгляд.

– Знакомые?

– Да. – Люди в защитных скафандрах залезли в фургон, и он уехал. – Они захватили мою дочь, – бесстрастно сообщил Стэннер. – А Бентуотерс – это парень из руководства Проектом. – Сказав это, он уже принял решение. – Крузон, подождите здесь. Когда я туда подойду, медленно подъезжайте поближе, так, чтобы я смог быстро запрыгнуть в машину. Если дела будут плохи, разворачивайтесь и уносите ноги вместе с девочкой, пытайтесь найти другую дорогу из города. Я должен забрать свою дочь у… этих.

– Вы уверены? Я вот о чем: они привезли вашу дочь, чтобы вас выманить, так?

– Да, я знаю. Но возможно, я нужен им живым, если у них получится заполучить меня таким способом. В любом случае… Удачи вам, коммандер.

– Стэннер!

Но Стэннер уже выходил из машины. Холодный порыв ветра ударил в его кожаную куртку. «М16» он держал в левой руке, а правой достал свой жетон и высоко поднял его, чтобы все видели. Приближаясь к патрулю, он продолжал улыбаться и высоко держать жетон. В «М16» осталась только одна полная обойма.

Шеннон увидела его, шагнула навстречу, но Бентуотерс схватил ее за руку и оттащил назад. Стэннер с трудом сдержал себя, чтобы не броситься на него и не заорать: Убери свои долбаные грабли от моей дочери! Он заставил себя спокойно приблизиться, убрал жетон, переложил «М16» в правую руку. Держал автомат наискосок, не угрожая, но в очевидной готовности, только бросил единственный взгляд на него – удостовериться, что снят предохранитель.

Шеннон тяжело дышала. Он издалека видел, как поднимается ее грудь, как она сжала в кулаки опущенные руки. Ее окружали пятеро мужчин. Ближе всего к Шеннон стоял и держал ее за руку высокий седеющий мужчина с глубокими, словно бы от постоянной улыбки, морщинами вокруг рта. На нем были слаксы цвета хаки и бежевая рубашка. Стэннер смутно его припоминал, видел его в первый день, когда занимался расспросами. Этот парень – мэр Квибры, а зовут его Роузе.

С другого боку от Шеннон стоял молодой морпех с места падения спутника, форма на нем изодралась, в руке он держал все тот же «М16». Рядом с ним находился Бентуотерс в куртке с надписью ФЕМА – Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям. Он заметно дрожал. Работники АНБ часто для камуфляжа пользовались куртками с такими надписями.

Возле полицейских машин с автоматом «узи» на плече стоял знакомый «зеленый берет». Пластиковая табличка на груди сообщала: ДИРКОВСКИ. Этого Стэннер тоже помнил с места падения. Дубина – послал аквалангиста вниз без всякой защиты. Без разведки, без анализа ситуации. Но сейчас он ситуацией владел в полной мере.

Моргенталь тоже был здесь. Школьный учитель из мастерских! В руках двенадцатизарядный пистолет. Двое местных полицейских – бывших полицейских – сидели в патрульной машине позади этой группы. Молодой чернокожий коп и добродушный белый – постарше.

Моргенталь и Роузе выглядели абсолютно по-человечески, вот только Моргенталь слегка пообносился: рубашка не заправлена, небрит, волосы начесаны. Эти различия породили в Стэннере надежду.

«Все Мы» – могучее существо, но организация его не совершенна. «Все Мы» еще только учится.

Стэннер подошел к ним на десять шагов и остановился. Он увидел синяки на ее лице, разбитую губу…

Помоги им, Господи, если они ее превратили.

Он ободряюще ей улыбнулся. Она отвела взгляд. Губы ее дрожали.

Он улыбнулся мужчинам, стоящим вокруг Шеннон, совсем другой улыбкой и покачал автоматом.

– Знаете, я неплохо с ним управляюсь. Практика.

– Нет смысла испытывать ваше искусство, – непререкаемым тоном ответил Роузе. – Наш эмиссар – мистер Бентуотерс. Ему и слово.

Стэннер посмотрел на Бентуотерса.

– Кто-то ударил мою дочь. Вы?

Шеннон прикрыла глаза и всхлипнула. Всего один раз.

– Папа!

– Спокойно, леди, спокойно, – проговорил Роузе, крепче сжимая ей руку.

У Стэннера вспотела рука на автомате. Бентуотерс облизал губы и посмотрел на девушку. Потом на автомат в руке Стэннера. В его глазах заметался страх.

– Генри, нет. Я ее не бил. И не я посоветовал им привезти ее сюда. Я ей все рассказал, – продолжал, задыхаясь, Бентуотерс. – Это справедливо. Команда, которая следила за вами из агентства… Когда они вас потеряли, то поехали и забрали ее. И привезли в город. Послушайте, они убили Гейтлэнда. Он приехал сюда посмотреть, что можно узнать. Мы думаем, он мертв. Я прибыл отдельно. Послушайте, майор, мне жаль, что так получилось. С девушкой. С тем, что вам пришлось идти против всех. Я просто хотел проинспектировать место падения, посмотреть, совпадает ли диагноз, который вы поставили, – что дело вышло из-под контроля. Я просил эскорт, просил у нас, в АНБ, потому что понимал, тут может быть опасно, но они… э-э… предоставили мне здесь только Дирковски. А он… – Бентуотерс замолчал и облизал губы.

Стэннер взглянул на Дирковски. Он тоже из этих, – подумал он, а вслух сказал:

– О'кей. Что предпринимает Пентагон?

– Пока швыряют проблему из одного кабинета в другой. Они не хотят проводить здесь крупную операцию, не хотят привлекать внимание. Пытаются заткнуть рот средствам массовой информации, пока не придумают, что делать.

Стэннер с удивлением покачал головой.

– Они что, считают, что смогут удержать это? Замалчивать вечно то, что здесь происходит? Знаете, Бентуотерс, у меня давно уже появилась одна мысль. Я сейчас вам расскажу. Правительство считает американский народ идиотами. Но люди – не идиоты, просто они чувствуют бессилие. Но когда-нибудь они поймут, что не бессильны.

Бентуотерс грустно улыбнулся.

– «Когда-нибудь» – это не для нас с вами.

Стэннер в упор смотрел на Бентуотерса.

– Я полагаю, Проект должен иметь какой-то план на случай непредвиденных обстоятельств?

Бентуотерс, не поворачивая головы, скосил глаза на бывшего «зеленого берета», мимикой пытаясь показать: Не говори слишком много при этой твари.

Стэннер понимающе кивнул. Бентуотерс вздохнул, голос его прерывался:

– Дело не в Проекте и ни в чем, что с ним связано. Дело в них. Они собираются…

– Заткнись! – приказал «зеленый берет». Во рту у него что-то сверкнуло металлическим блеском, как будто кто-то выглянул из глотки на секунду. – Передай ему сообщение, и все.

Стэннер рассматривал Бентуотерса и размышлял, человек он еще или нет. Он выглядел по-человечески очень испуганным, но это можно разыграть. И тут Стэннер заметил вокруг шеи Бентуотерса тонкую блестящую ленту, как будто сделанную из живого, подвижного хрома. Она напоминала цепочку муравьев, так плотно идущих друг за другом, что нельзя отличить одно существо от другого. Стэннер знал, что это такое. Каждый «муравей» состоял из более мелких индивидуализированных компонентов, а те, в свою очередь, организованы из еще меньших, активных «взаимозависимых, но независимых» частиц.

Бентуотерс заметил взгляд Стэннера и непроизвольным жестом поднял руку, словно хотел потрогать свое «ожерелье». И тут же торопливо убрал руку.

– Видите? Эта штука… Она войдет в меня, изменит, если ей подадут сигнал. Если я не буду делать того, что они говорят. Они проникли в личные файлы Проекта. И все о нас знают. Даже знают оценку ваших психических возможностей, все знают. Я им нужен сейчас в своем теперешнем состоянии, чтобы поговорить с вами. Так что знайте – вы говорите с человеком. Они считают, вы не станете разговаривать с одним из них.

– Правильно считают, – подтвердил Стэннер и повернулся к Шеннон. – На тебя тоже что-то надели, Шеннон?

Она с трудом сглотнула и покачала головой. Бентуотерс тоже посмотрел на Шеннон.

– Они боялись, что, если на нее тоже наденут эту штуку, вы решите, что она все равно пропала и… Вы должны увидеть ее без непосредственной угрозы.

– Опять правильно. Шеннон, как ты здесь оказалась, девочка?

Шеннон облизала разбитые губы.

– Я… Пришли какие-то люди и забрали меня. Сказали, что ты вышел из-под контроля и я должна с тобой поговорить. И привезли меня сюда. Они собирались использовать меня, чтобы заставить тебя вернуться. Вернуться в агентство. В каком там сраном агентстве ты работаешь… И они… – Она прикрыла глаза, вытерла слезы и продолжала: – Но теперь они все погибли. Их зарезали и… Пап, я ничего не понимаю!

– Потерпи, девочка. Все будет хорошо, – сказал Стэннер, пытаясь выглядеть так, как будто он в это и сам верит. – Бентуотерс, они убили ее сопровождающих, а ее и вас забрали как приманку? Так было дело?

Бентуотерс облизнул губы и кивнул.

– Более-менее так. Вы – единственное, из-за чего меня и девушку еще оставляют в человеческом виде. Они хотят, чтобы вы оставили город, и хотят, чтобы Крузон был мертв или чтобы попал к ним в руки. И хотят получить девочку, которая с вами. Девочку по имени Адэр-как-ее-там.

– Они хотят, чтобы я уехал из города? Не собираются меня убивать?

– Убить вас – это идеальный вариант. Вы – вольный стрелок. Но такое впечатление, как будто они считают, будто у вас есть нечто, что может им повредить. Боятся, что, если убьют вас, кто-нибудь еще может пустить это нечто в дело.

Стэннер посмотрел на Бентуотерса тяжелым взглядом:

– Они знают, что это за «нечто»?

Бентуотерс пожал плечами:

– Догадались.

Стэннер кивнул – значит его блеф сработал. К тому же существовала слабая вероятность, что это вовсе не блеф. Если Бентуотерс все правильно сделал. У Стэннера пока не было этого прибора, но Бентуотерс повел себя умно, и они считали, что был.

– Значит, они хотят получить уверенность, что я не задействую это «нечто».

– И хотят заключить какую-то сделку с Пентагоном. Так что вы, ваша дочь и я можем выжить, выжить как люди. Если вы передадите им тех двоих в машине. А потом мы должны передать их сообщение.

– Какое сообщение?

– Условия. Они не хотят получить весь мир. По крайней мере, сразу. Если Пентагон пойдет на уступки, они готовы к переговорам. Речь идет о Западном побережье – пока.

Шеннон в ужасе переводила взгляд со Стэннера на Бентуотерса и назад.

– Папа! С кем ты договариваешься? Что собираешься им отдать?

– Шеннон, я пока не знаю. – Стэннер повернулся к Бентуотерсу: – Они считают, я буду играть в эту игру?

Бентуотерс пожал плечами.

– Вы много лет работали в Проекте. И у них ваша дочь. – Он застегнул последние два дюйма молнии на куртке с надписью ФЕМА. – Черт побери, ну и холодище. У вас есть сигарета?

– Я не курю, – ответил Стэннер. Бентуотерс подтвердил то, что он подозревал. Если ползуны заговорили о сделке, видимо, они обеспокоены. Это значит, они обнаружили, что осуществляется какой-то план на случай чрезвычайных обстоятельств. Пентагон, люди Проекта, Белый дом – все в курсе, насколько далеко зашло дело. Отсюда следует, что федералы должны предпринять какие-то радикальные меры, чтобы пресечь все нежелательные последствия. Но совсем не такие, какие имеет в виду он, Стэннер. Меры решительные и крайние. Что-то настолько мощное, что убьет всех жителей города. Не только тех, кого «Все Мы» преобразовали.

Когда пришлось пожертвовать несколькими учеными из лаборатории-23, ему было тяжело, но ведь тем было известно о риске, и они сознательно на него шли. С той тяжестью Стэннер мог жить. Но это…

В городе скрывались тысячи нормальных людей, людей, которые еще не превратились в ползунов. Чтобы скрыть государственную тайну, в жертву собираются принести целый город.

– Пап! – начала Шеннон.

Он попытался снова ободряюще улыбнуться. Улыбка получилась неубедительная.

– Мне очень жаль, что с тобой это случилось, малышка.

– Это не случилось, – зашипела она, глядя на него сквозь застилающие глаза слезы. – Ты меня в это втянул. Это ты работаешь в этой страшной, грязной Конторе.

На это ему нечего было ответить.

– Мы хотим получить тех двоих из машины, – заявил Моргенталь. – И мы хотим, чтобы вы спокойно пошли с нами для беседы. Вы сообщаете нам, где находится ваша маленькая игрушка, и вы ведете за нас переговоры с вашими людьми из Пентагона. Потом вы и ваша дочь сможете уйти.

– А я? – вмешался Бентуотерс, его голос дрожал от отчаяния. – Вы же обещали, я смогу уйти со Стэннером.

Моргенталь проигнорировал вопрос.

– Большинство наших людей, Стэннер, заняты в другом месте, – начал вдруг Роузе без связи с предыдущей темой. – Нам сейчас не нужен ни шум, ни беспорядки. И мы не хотим, чтобы сюда явилась полиция штата. Вы поняли, майор? Но если потребуется, мы пойдем жестким путем. И без шума не обойдется. Мы просто надеемся, что вы облегчите задачу «Всем Нам». – Стэннер колебался. Роузе добавил: – А если вы надеетесь, что можете заставить нас отступить силой оружия, то – нет. Я сам – уже не человек по имени Роузе, Стэннер, я – это «Все Мы». Просто мы не отбрасываем наши «человеческие ресурсы». – Он улыбнулся своей иронии. – Так что не думайте, что мне есть дело, убьете вы меня или нет. Потому что я – это нечто, чего вы убить не можете, даже если уничтожите тело этого Роузе. Вы поняли? – И он одарил Стэннера остатками своей профессиональной улыбки.

– Ясно, – ответил Стэннер. – Вы так чувствуете, потому что вы – часть этой проклятой машины. Я это понял.

Улыбка Роузе ничуть не померкла.

– Я жду вашего решения еще тридцать секунд. Вы спокойно пойдете с нами и заключите сделку. Относительно Бентуотерса у нас другие планы. Вам придется действовать в качестве нашего посредника.

Бентуотерс мертвенно побледнел.

Рука Стэннера крепче сжала рукоять пистолета. От холодного ветра у него заледенели пальцы. Откуда-то издалека долетал запах моря. Он услышал, как по автостраде проехал легкий грузовик. Шофер и понятия не имеет, что здесь происходит, думает себе о следующей стоянке и о девушке из Рено.

– Твоя дочь и я ждали тебя целый час, – вмешался «зеленый берет». – Ты идешь ли нет?

Стэннер испустил глубокий вздох.

– О'кей.

– Тогда приведи эту девчонку, Адэр Левертон. Она нам тоже нужна, – напомнил Роузе.

Стэннер кивнул и отступил от них примерно на десять шагов.

– Держись, Шеннон.

Облизав губы и глядя прямо в глаза Стэннеру, Бентуотерс проговорил:

– Майор, вы ведь на самом деле не хотите уйти без меня?

Стэннер не ответил. Но он догадался, что Бентуотерс имел в виду, – у него были данные, которые Стэннер запрашивал.

Но они не позволят Бентуотерсу уйти с ним.

Он заколебался, потом развернулся и пошел к полицейской машине города Квибры, в которой ждали Крузон и «эта девчонка Адэр».

Краем глаза он уловил движение: из-за угла заправки «Шелл» вырулила маленькая машина и подъехала к границе автостоянки, развернувшись лицом к улице. Стэннер повернул голову и увидел, что за рулем сидит абсолютно незнакомый мужчина, а рядом – тощий подросток, на вид – знакомый. Точно! Это тот парень, который рассуждал про заговоры. Стэннер видел его на месте падения и в школе. Вейлон – вот как его зовут. Мужчина и мальчик сидели в машине с работающим двигателем и смотрели.

Стэннер понял: они собирались воспользоваться въездом на автостраду, чтобы сбежать из города, увидели, что съезд заблокирован, и теперь смотрят, что происходит.

Стэннер подошел к «своей» полицейской машине и пробормотал:

– Прости, Крузон.

Игнорируя вопросительный взгляд Крузона, Стэннер открыл заднюю дверь машины, протянул руку, схватил Адэр за руку и вытащил ее на улицу. Она смотрела на него, широко раскрыв глаза, затем перевела взгляд на людей, столпившихся у въезда на эстакаду. Казалось, она сейчас потеряет сознание.

– Держись, – сказал ей Стэннер. Из машины вышел Крузон.

– Что вы делаете? – спросил он.

– Простите, – произнес Стэннер и стукнул его рукояткой «Ml6» в висок. Не слишком сильно, но достаточно, чтобы он упал назад, в раскрытую дверь патрульной машины, и перевернулся. Затем Стэннер вытащил из кобуры табельное оружие Крузона, направил на него ствол и скомандовал: – Идите к блокпосту на дороге, коммандер, и ты, Адэр, тоже.

– Сукин сын! – пробормотал Крузон, держась за голову, И что-то добавил, видимо, ругательство на тагальском.

– Адэр, пошли. Иди к автостраде, – приказал Стэннер.

– Что вы станете делать, если она не пойдет? – желчно спросил Крузон. – Выстрелите ей в спину? Может, им понравится, наберете очки.

– Идите, куда я говорю, – повторил Стэннер и направил «M16» на Крузона. Своим автоматом он оперся о правое бедро. А оружие Крузона сунул спереди за пояс. И повел Крузона и девочку к блокпосту у въезда на автостраду. У полицейского кровоточил висок, он двигался немного нетвердо.

– Думаю, там у вас была торговля? Вашу дочь в обмен на меня?

– Вроде того, – ответил Стэннер. Казалось, дорога к блокпосту будет длиться целую вечность. – А сейчас заткнись и иди.

Крузон фыркнул.

– Думаете, они и, правда, отдадут ее вам в том виде, в каком одна должна быть? И даже отпустят вас?

– Заткнись и поспеши. Покончим с этим дерьмом скорее, коммандер. – Он начал еще что-то говорить Крузону, но они были уже слишком близко, их могли подслушать.

До блокпоста оставалось с дюжину шагов, Адэр шла как во сне. Крузон тяжело ступал следом за ней. Стэннер, притворяясь, что левой рукой толкает Крузона, чтобы он шел быстрее, наклонился и пролаял:

– Давай, филиппинская задница, шевелись!

Крузон начал оборачиваться, но почувствовал, как что-то сунули ему за пояс.

– Не оборачивайтесь, – сквозь сжатые зубы едва слышно прошептал Стэннер. – Чувствуете пистолет? Кивните один раз.

Крузон кивнул. Стэннер вздохнул.

– Выстрелы в голову должны их останавливать.

Еще восемь-девять шагов. Его дочь совсем рядом. Стэннер крикнул Дирковски:

– Если они вам нужны, пусть моя дочь идет навстречу.

– Мы их получим прямо сейчас, – заявил «зеленый берет» и поднял «узи».

– Шеннон, ложись! – завопил Стэннер и швырнул Адэр на землю слева от себя, так что она растянулась на асфальте.

Крузон выхватил из-за пояса пистолет и тоже крикнул:

– Беги, девочка, беги!

Адэр вскочила на ноги, в нее целился «зеленый берет». Первый выстрел из автомата угодил в то место, где Адэр только что лежала.

Шеннон вырвала руку у Роузе и упала на землю.

Стэннер выстрелил «зеленому берету» в голову, три пули попали в цель, Дирковски шагнул назад и упал.

Вейлон кричал. Адэр добежала до машины и схватилась за ручку.

Роузе бежал к патрульным машинам и что-то кричал. Морпех возле блокпоста приготовился стрелять, но три пули Крузона отбросили его назад. Моргенталь тоже упал и хватал ртом воздух, сраженный выстрелом Стэннера.

Бентуотерс и Шеннон оба кричали. Стэннер схватил Шеннон за руку и, перекрикивая пальбу Крузона, приказал ей встать и бежать. Бентуотерс кинулся за ней следом.

Ползуны из полицейских машин тоже палили, но выстрелы уходили в сторону. Моргенталь сумел подняться и на четвереньках бросился к Стэннеру.

Крузон вел огонь по нижней части машин на блокпосту, простреливая им шины. У него кончились патроны, и он побежал.

Опустошив обойму и опять сбив Моргенталя с ног, Стэннер понял, что до машины Крузона слишком далеко, им ни за что не успеть, но тут у него на пути возник седан среднего размера, и открылась задняя дверца. Вейлон и мужчина постарше заорали, чтобы они лезли внутрь. На заднем сиденье уже скрючилась Адэр.

Шеннон, Крузон и Бентуотерс набились в седан, придавив Адэр. Машина тронулась. Пули стучали о заднее крыло, отскакивали от тротуара. Стэннер на ходу пытался тоже запихнуть себя в салон, но там было слишком набито.

Он изо всех сил ухватился за заднюю дверь. Седан круто разворачивался направо и набирал скорость. Стэннер висел на нем, а машина неслась вниз по дороге, прочь от автострады. Стэннер держался за дверь и чью-то руку, сам не знал чью. Одна нога стояла на полу в машине, на самом краю, другая болталась в воздухе. Он оглянулся назад.

У всех оставшихся машин были испорчены шины, «зеленый берет» все еще был распростерт на асфальте, он дергался, но подняться не мог. Другие ползуны бросились в отчаянную погоню – бежали пешком. Бежал Моргенталь, нашпигованный пулями, но сохранивший подвижность, бежал Роузе, бежали два копа. И все – на четвереньках. Их руки и ноги удлинились, они высоко подскакивали в воздух, прыжками неслись с бешеной скоростью, догоняя перегруженную машину, – тридцать, сорок миль в час.

Но как только Стэннер сумел втиснуться на заднее сиденье в компанию к остальным – просто цирковой номер – и с невероятным трудом все-таки захлопнул дверь, автомобиль набрал скорость и с ревом полетел по улице, проскакивая зоны с разрешенной скоростью 25 миль в час на пятидесяти, шестидесяти, семидесяти пяти милях, пока, наконец, они не потеряли из виду своих преследователей.

Стэннер решил, что мужчина за рулем – отец Вейлона: чувствовалось семейное сходство. Адэр дотронулась до плеча водителя и показала ему въезд в переулок.

– О'кей, – хрипло ответил отец Вейлона, – я открыт для любых предложений. – И он стал следовать ее тихим указаниям.

14 декабря, полдень

Винни точно знал, что его мать умерла, – и вдруг увидел, что она ползет по крыше.

Он вернулся домой – там было пусто. Двери нараспашку. Мать всегда запирала двери, даже когда была дома. Винни считал, что она умерла, пожалуй, даже точно знал, но отказывался поверить в это, пока не увидит ее останки.

Он звал ее, тонко подвывал в одиночестве, когда она не ответила, снова звал, прошел по комнатам, потом еще и еще. Ему хотелось спросить у соседей, но, во-первых, у него всегда с трудом получалось у кого-нибудь что-нибудь спросить, а во-вторых, никого, похоже, поблизости не было.

Они могут оказаться там же, где и мать.

Ночью она тоже не вернулась. Он мог бы обратиться в полицию, и они бы поняли, если бы он по-настоящему сосредоточился и постарался, но Винни боялся идти в полицию. Он и сам не знал почему, разве что когда он проходил мимо них на улице, то чувствовал, они все неправильные. А иногда он слышал, как они разговаривают у него в голове.

«Они пользуются словами, но их слова украдены из колыбелей, – бормотал он, с гневом раскачивая материно кресло-качалку. – Слова-рабы висят на проволочках и крутятся, крутятся, как Мехморт в «Звездных роботах». Трансформируйся, трансформируйся, Звездный робот, и защищайся!»

Он просидел так всю ночь при одном лишь свете ночника. Боялся, что свет может привлечь мошек, а он не хотел, чтобы мошки знали, где он.

Утром, расстроенный так, что не смог даже съесть свой любимый фруктовый йогурт, Винни отправился в путь – искать свою мать на улицах, в лесу возле дома. В лесу у подножия холма он увидел детей – подростков и маленьких ребятишек, они прятались в проржавевшем остове старого школьного автобуса, заброшенного и заросшего травой и кустарником.

Винни удалось спросить одного из мальчишек, не видел ли тот его мать. После нескольких неудачных попыток задать вопрос разными способами мальчишка все-таки его понял, покачал головой и отвернулся, скрывая слезы. Плакал по своей собственной матери.

Винни пытался объяснить им, что лес не очень безопасен. Тут встречаются маленькие штучки, которые раньше были животными. Но одна из девочек сказала, что они знают, как с ними обходиться. И показала на кошек, которые бродили возле автобуса. Они уже видели, как кошки убивают прыгающие металлические штучки. И почему-то кошки от них не заражаются.

Вот дети и принесли большие сумки сухого кошачьего корма и разбросали его вокруг автобуса. Бродячие коты и домашние, сбежавшие из дома, пришли к ним и остались, предпочитая жить здесь, чем находиться поблизости от существ, которые были когда-то их хозяевами. Коты стали по-настоящему патрулировать окрестности, защищая их от механических животных. Даже ползучий морпех, и тот не подходил близко. Пока. Но они видели его вдалеке, он сидел в кустах и наблюдал.

Он придет, – подумал Винни, – когда им понадобятся запчасти. Коты не смогут его отпугнуть.

Эта же девочка, многозначительно глядя на Винни, сказала, что его присутствие пугает младших детей.

Он привык, что его прогоняют. И он ушел искать мать в других местах.

И вот, когда он вернулся на свою улицу, усталый и голодный, и прошел вдоль нескольких соседних домов, то вдруг увидел, что к его дому подъехал большой квадратный автомобиль. Из него вылезла мать и их сосед мистер Роксмонт. Мистер Роксмонт нес большую коробку с каким-то оборудованием, он затащил ее себе в гараж, а мать несла что-то похожее на спутниковую антенну.

А потом его тощая седая мамаша вскарабкалась по стене дома – Винни и сам не мог понять как. Мама влезла прямо на крышу.

Когда автомобиль, который привез их, проезжал мимо, Винни спрятался за стоящий рядом грузовик. За рулем автомобиля сидел молодой человек в драной одежде.

Когда автомобиль уехал, Винни подошел к своему дому поближе. На крыше мать устанавливала какой-то аппарат. Винни такие видел на многих домах в городе. Мать твердо держала в руках отвертку, а ее кисть крутила полные обороты. Изо рта у нее свешивался металлический отросток, он смотрел на ее руки, словно бы наблюдая за работой.

Винни точно знал, что это больше не его мать. Его мать умерла.

Он затрясся, тихонько заплакал и стал громко жаловаться деревьям и кустам, потом проскользнул между домами, перелез через изгородь и пошел в лес. Больше идти было некуда.

Дети в заброшенном автобусе не хотели, чтобы он остался с ними. И он знал, что не сможет им помочь. Он многое слышал у себя в голове, но не мог их предупредить. Сними было трудно говорить. Это была его вечная проблема.

Неразбериха у него в голове всегда отталкивала от него людей, а сейчас, под конец, вообще собиралась столкнуть его с края мира.

Потом он придумал, куда пойти. Он пойдет на кладбище на той стороне города. Мать брала его с собой навестить могилу отца. Там, на кладбище, Винни всегда чувствовал дружеское расположение отца и его друзей. И там так спокойно. Да, туда он и пойдет.

Среди мертвых он будет в безопасности.