14 декабря, ночь

Дрожа от ночного холода, Стэннер еще раз попробовал сотовый телефон, хотя и знал, что тот не действует. Надеялся дозвониться до кого-нибудь в Пентагоне, сказать им, чтобы подождали. Не начинайте бомбардировку! Есть другой путь! В трубке звучал лишь хаос помех. Он покачал головой Берту и Гарольду: нет.

– Теперь они уже создали непроходимый барьер.

Все трое прятались за остатками изгороди вокруг кладбища. Стэннер готовился проникнуть на главную базу ползунов. Гарольд все еще возился с излучателем. Берт с дробовиком в руках прикрывал тылы.

– Может, мы спороли глупость? – размышлял вслух Гарольд, дрожащей рукой закрепляя последний болт. – Может, следовало послать людей напрямик через лес? Дать им шанс спастись и вызвать подмогу. Попытаться остановить бомбардировку. Нет уверенности, что эта штука сработает.

Стэннер почувствовал внезапную симпатию к Гарольду, который взвалил на свои совсем не широкие плечи такой груз и так внезапно. В то же время ему захотелось крикнуть во весь голос: Черт возьми! Ты сам сказал, что она сработает. Берт покачал головой:

– Им пришлось бы убеждать власти в том, что здесь происходит. Слишком долго.

Стэннер не стал говорить им, что знакомый низкий звук, который он прямо сейчас слышал в небе, скорее всего шел от бомбардировщика «Стелс». Скоро должны полететь бомбы.

Руководство штата Калифорния направило послание президенту с просьбой объявить город Квибра, штат Калифорния, зоной бедствия вследствие двойного взрыва на очистительном комбинате, который вызвал пожар, очевидно, приведший к гибели всего населения города.

Стэннер помотал головой. Может быть, следовало сказать; Шеннон, чтобы она попробовала выбраться в соседний город? Но ведь лучше мгновенно погибнуть в ослепительной огненной вспышке, чем стать жертвой этих тварей в лесу, которые разорвут тебя на части!

Вдалеке на холмах снова прозвучала гитарная струна. Открытое «ми», мощное, низкое, отдающееся эхом снова и снова. Сзывающее ползунов.

– Хватить уже гитары, Вейлон, – пробормотал себе под нос Берт, глядя на свет фонарей в холмах. – Сматывайся оттуда, мать твою!

И Вейлон словно бы услышал его. Звук гитары стал замирать и совсем стих. Или это ползуны его заставили замолчать?!

– Мне надо идти, – сказал Стэннер, поднимая излучатель. – Он готов?

Гарольд кивнул и махнул рукой:

– Забирай.

Излучатель выглядел как два соединенных друг с другом передатчика с крыши. Оба были переделаны из старых спутниковых тарелок небольшого размера. Гарольд примотал их проволокой друг к другу в форме закрытой раковины. На доске под излучателем разместились четыре автомобильных аккумулятора, они дадут начальную энергию.

– Здесь не хватит мощности, чтобы сделать все, что надо, – качая головой, проворчал Берт.

– В этом смысл схемы, которую передал нам Бентуотерс, – шепотом ответил Гарольд. Он нервно посматривал в сторону кладбища, откуда выползли два новых монстра и шустро двинулись по улице в сторону холмов. – Идея состоит в том, чтобы взять небольшой заряд энергии и, умножив его, превратить в мощный электромагнитный импульс.

– Эти твари питаются, Стэннер? – спросил Берт, по лицу которого промелькнула мрачная тень. – Как они поддерживают свои силы?

– Да, иногда они едят. Все, что съедобно. Подробности вам лучше не знать, – ответил Стэннер. Он засовывал нелепое устройство в большой полотняный рюкзак. Оно никак не вмещалось, пришлось взять нож Лэнса и разрезать одну сторону.

В центре кладбища возникла, вернее, поднялась из-под земли какая-то фигура. Что-то похожее на огромное металлическое насекомое, нацеленное в небо.

– Черт подери, мы опоздали! – воскликнул Гарольд. – Вот скотство!

Может быть, – подумал Стэннер. – Плевать! В задницу!

Он забросил рюкзак на спину, крякнув под его тяжестью. Он смертельно устал, но все равно чувствовал бешеное возбуждение. Сочетание, от которого у него тряслись все внутренности.

А может, это чувство в желудке возникало от непрекращающегося, вечного шепота самого примитивного страха? В основном, конечно, страха за Шеннон.

Гарольд посмотрел на него с выражением, очень похожим на восхищение, а Стэннер подумал: Это потому, что я так хорошо умею скрывать собственный страх; оно и лучше, что они не знают.

Он взял дробовик, отдал Берту пистолет и еще раз огляделся. Вроде бы никого. И Стэннер полез через изгородь.

– Мы тоже пойдем, – проговорил Берт и облизал губы. Стэннер понимал: Берту нелегко дались эти слова, и Стэннер восхищался тем, что он сумел их произнести.

– Нет, Берт, – негромко, только чтобы услышали, ответил он, обернувшись через плечо. – Чем меньше народу, тем больше шансов, что нас не заметят.

А один, – подумал он, – это, черт возьми, довольно мало. И он тяжело побежал через улицу. Спринт с таким грузом на спине был невозможен. Так, теперь в ворота и на кладбище. Впереди него, футах в тридцати, что-то двигалось. Стэннер решил переждать и присел. Непонятная фигура пролетела низко над землей и исчезла в воротах.

Стэннер заковылял дальше, едва не споткнувшись о вывороченный из гроба труп. Конечностей у трупа недоставало – вероятно, их использовали ползуны, им не нужна была разложившаяся плоть, но старые кости они, очевидно, применять умели. Стэннер задумался, почему ползуны выбрали для размещения кластера именно кладбище. Может быть, его расположение больше всего подходит для пускателя? К тому же на ползунов влияет электромагнитное излучение, а здесь наиболее изолированное место. Но это не спасет их, если ему, Стэннеру, удастся доставить излучатель в самое сердце кластера.

Сейчас кладбище выглядело абсолютно разоренным – трава вытоптана, мраморные и бетонные плиты свалены как попало в безобразные кучи. Рядом с зияющими в земле отверстиями торчат кучи свежего грунта, напоминая холмы, нарытые гигантскими кротами. От дыр в земле во все стороны разбегаются хорошо утоптанные ползунами тропинки. Из самих дыр поднимаются столбы призрачного света.

На карте, которую доставил Винни, указан северо-западный угол кладбища. Стэннер решил, что не стоит проникать в гнездо ползунов слишком близко от его сердцевины. Оно должно хорошо охраняться, у него не будет времени на необходимые действия. А потому он опустил рюкзак в ближайшую дыру и сам спрыгнул следом в один из туннелей.

Он приземлился на ноги с дробовиком в руках, каждое мгновение ожидая, что на него нападут.

Откуда-то издалека доносилось мычание, неразборчивое бормотание, шарканье, но в поле зрения Стэннера было пусто. Туннели, сполохи света, мерзкий запах – и все.

Дети свое дело сделали. Выманили ползунов из гнезда.

С ними осталась Шеннон.

Не думай он ней. Выполняй задачу, сопляк.

Стэннер снова надел рюкзак, поудобнее перехватил дробовик и отправился туда, где, по его представлениям, должен был располагаться центр кластера.

В местах пересечения хорошо утоптанных грунтовых туннелей висели электрические лампы. Ползуны постоянно занимались инновациями. Красные лучи из глаз были последней разработкой.

Он подошел к туннелю, уводящему к более обширному помещению справа, футах в сорока от пересечения. Там находился ползун. Он склонился над лежащим человеком. Человек извивался и громко стонал.

Круглая камера была освещена только светом в туннеле и красными лучами из глаз ползуна. Самого ползуна Стэннер не узнал. Вероятно, местный врач, если судить по белому халату и висящему на шее стетоскопу. Его губы на бледном лице казались особенно яркими, волосы висели липкими прядями. Он стоял на всех четырех конечностях, дугой выгнув тело, ставшее невероятно длинным из-за металлических штырей в руках, ногах и шее. Ползун склонялся над человеком в изорванном сером костюме и галстуке. Лысеющий человек с круглым лицом. Пятна крови мешали различить его внешность подробнее. Руки и ноги человека располагались под невероятными углами – все они были сломаны. Из вскрытого брюха ползуна торчала влажная костистая насадка, а на ней – набор инструментов для анализов. Серебристые инструменты – сверла, острые щипчики, пилы, лезвия – вонзались в несчастного человека на земле; они цепляли, отщипывали, вытягивали, отрезали куски плоти в разных местах. Эксперимент. Вивисекция. Ползун все это время как ни в чем не бывало болтал со своей жертвой.

Стэннера скрутило от ненависти, он хотел броситься внутрь и прекратить чудовищные издевательства. Но если он позволит себе отвлечься…

Выполняй…

– Вы сказали «Всем Нам», – говорил ползун, – что, если мы сумеем встретить вас в Сан-Франциско, где вы будете чувствовать себя в безопасности, вы заключите сделку и получите выгоду. – Инструменты вонзились в жертву, человек взвыл, задергался, ему стало еще больнее, и он закричал громче.

… задачу…

– Вы хотели продать город, который не позволил вам сделать прибыльную карьеру юриста, но нам предстоит еще столько узнать и выучить. – В несчастного впился еще один инструмент, крики усилились.

… сопляк…

Стэннер подумал о бомбардировщиках, которые сейчас подлетают к Квибре, и заставил себя двинуться дальше. Он прошел еще двадцать пять футов и добрался до следующего перекрестка. Далеко справа метались рубиновые лучи из глаз ползуна. Красные лезвия шарили по стенам, приближаясь к майору. Он отодвинулся в тень и присел. Ползун оказался крупным полицейским с большим животом – Стэннер видел его, когда тот стоял с женщиной из полиции у горящей на шоссе машины. Сейчас он продвигался на удлиненных конечностях и вертел головой, возможно, отыскивал непрошеных гостей. Однако Стэннера он не заметил. Тот нашел отвратительно воняющую кучу каких-то ошметков и успел за ней спрятаться. Ползун, казалось, колеблется. Стэннер почувствовал, как взмокли ладони, в которых он держал дробовик. Он покрепче сжал его, готовый вскочить и открыть огонь. Но ползун пробежал мимо и свернул куда-то налево.

Когда Стэннер поднялся на ноги и увидел, из чего состояла куча, за которой он прятался, то едва справился с рвотным рефлексом. Сначала ему показалось, что это куча тряпья, но теперь он понял – это части человеческих тел. Он отскочил и чуть не бросился назад, к свежему воздуху и простору.

Возьми себя в руки, щенок! Еще одно любимое выражение его отца.

– О'кей, твою мать, – пробормотал Стэннер и двинулся прежним путем вперед по туннелю.

С утрамбованного земляного потолка между проводов свисали человеческие кости. Не один гроб вынужденно превратился здесь в импровизированную несущую балку. Стэннер увидел, что ближайший к нему гроб аккуратно разрезан вдоль. Мертвая женщина с раздутым лицом и вытаращенными глазами висела под углом на его остатках в лучшем своем платье. Ее темные, тронутые плесенью волосы болтались, как нити испанского мха, преграждая Стэннеру путь. Двигаясь вперед, он вынужден был продираться сквозь этот волосяной занавес.

Вдруг сзади донесся звук прыжка, вихрь потревоженного воздуха, и металлические пальцы сомкнулись на горле Стэннера. Он попался!

– Я думал… Мне что-то показалось. Ну, дела! – проговорил ползун, легко выбивая дробовик из рук Стэннера. И стукнул его так, что майор потерял сознание.

Поджигая первый «коктейль Молотова», Адэр почувствовала странную радость.

Она тряслась в грузовом отделении пикапа, за рулем был Вейлон. Адэр сидела на коленях на мятой и вонючей собачьей подстилке. Рядом скорчилась Сизелла, которая поддерживала ее, пока Адэр поджигала фитиль зажигалкой «Бик». Фургон еще раньше угнал Лэнс и оставил в нем ключи, а также несколько заткнутых тряпками пивных бутылок с бензином.

– Откуда он знал, как их делать? – удивлялась Сизелла, перекрикивая шум мотора и ветра.

– Оттуда же, откуда я знаю, как ими пользоваться, – ответила Адэр. Теперь, после похорон, она уже чувствовала себя лучше. Могла говорить, действовать. Она считала, что сегодня ночью они погибнут, но это перестало ее занимать. – Из кино. – И она швырнула бутылку с горящим фитилем в скачущих за фургоном ползунов, угодив прямо в оскаленное женское лицо.

Лицо было знакомым, как и лицо пожилого человека, подпрыгивающего рядом с женщиной и почти не уступающего в скорости их автомобилю. Гаррети. Но на самом деле это, конечно, уже не они. Так что Адэр совсем не расстроилась, когда бутылка взорвалась над миссис Гаррети. Женщина-ползун взвыла от боли и ярости, языки пламени охватили все ее тело, она подскочила вверх, потом упала на дорогу прямо под колеса полицейского автомобиля, за рулем которого сидела женщина, точнее, ползун, который прежде был женщиной-полицейским.

Ухватившись за перегородку кузова, Адэр встала посмотреть на другие машины, которые ехали впереди по извилистому шоссе вниз с холмов в город. Семь автомобилей, набитых детьми, которые торчали из всех окон, то и дело свешивались из кузовов. Некоторые стреляли в преследовавших их ползунов.

Адэр видела, как один парень в «вольво» своих родителей на полном ходу врезался в ползуна, который перегородил дорогу. Ползун отлетел и шлепнулся перед «шевроле». Парень, который был за рулем «вольво», вылетел с сиденья и разбился. На «вольво» бросились три ползуна.

Адэр видела и других ползунов. Преследуя колонну, они скакали по лесу, спускались с холмов. Адэр лишь надеялась, что Вейлон успеет подальше убраться от городского резервуара.

– А теперь ты держи меня, и покрепче, – закричала Сизелла. Ее глаза были полны слезами, в них горело желание мстить, гнев и горе. – Я тоже хочу бросить.

Стэннер смутно чувствовал, что он лежит на спине, а его волокут за ноги по грязному полу. Голова его подскакивала на каждой неровности, что всякий раз отдавалось вспышками боли. Ему не хотелось открывать глаза.

Возьми себя в руки!

Он открыл глаза и увидел широкое бледное лицо копа, которое торчало из грязного форменного воротника на металлическом шесте, окруженном лохмотьями красноватой плоти. Передние конечности копа двигались как лапы шакала по обе стороны туловища Стэннера, который не сразу сообразил, как именно его волокут. С нижней стороны тела этого бывшего копа торчали металлические спирали; они зацепились за одежду майора и обвились вокруг его рук. Он чувствовал, как его ноги чертят по грязи туннеля, и чувствовал, что рюкзак по-прежнему у него на спине. Он стал чем-то вроде санок, на которых Стэннер и скользил по полу.

Я все еще человек? – спрашивал себя майор. Он попробовал покопаться в собственном разуме и не обнаружил там присутствия чужой воли. И нет ощущения, что над ним было совершено какое-либо физическое насилие. Пока его не преобразовали. Видимо, у них на его счет другие планы.

Его протащили еще на десять ярдов, и он оказался в большом круглом помещении, футов семидесяти в диаметре. С трудом повернув голову, Стэннер сумел разглядеть входы в другие туннели, расходящиеся во всех направлениях. В центре помещения что-то шевелилось, внутри этой бесформенной фигуры тоже угадывалось постоянное движение. Там мелькали лица, много лиц, какие-то конечности, машинные элементы – все беспорядочно перемешано. Кластер.

Сбоку, в конце коридора, Стэннер заметил нижнюю часть пускового механизма ракеты. Вокруг нее суетились несколько ползунов.

Его подтащили поближе к центральному кластеру. И вдруг Стэннер почувствовал, что свободен. Его бросили к основанию живого кургана переплетенных ползунов, в тот же миг из кластера протянулись руки, схватили его, подтащили поближе. Вонь перегретых электрических проводов, обгорелой плоти, разложения ударила ему в ноздри. Чудовище стонало множеством голосов.

Здесь располагался главный компьютер наноколоний, осуществлявший взаимодействие мыслящих элементов, из которых состояли «Все Мы». Стэннер нагнул голову и увидел снизу фантастическое переплетение лиц, конечностей, тел. Казалось, они были навалены произвольной кучей, но в то же время оставались живыми, как улей из человеческой плоти. В его голове промелькнуло воспоминание о виденной когда-то картине «Король крыс», которая на самом деле представляла живой комок множества отдельных крыс, чьи хвосты, туловища и лапы туго переплетались. Предполагалось, что это существо обладает единым, общим сознанием. Здесь была та же картина, но еще более запутанная: расплавленные тела, лица, выплывающие из туловищ, торчащие из шей руки – все взаимосвязано и переплетено электрическими проводами и разъемами. Но не совсем произвольно: в этом создании ощущалась симметрия, хотя какая-то извращенная.

Стэннер вырывался изо всех сил, но хватка механических пальцев становилась все крепче, его подтаскивали все ближе к кластеру.

Коп, который притащил Стэннера, заговорил почти дружеским тоном:

– Ты накормишь всех нас своей плотью. Как правило, нужна только нижняя часть. Здесь ты видишь первичный процессор, поглощенный кластером. Твоя верхняя часть будет успешно туда встроена, так как твои личные экспертные системы могут найти у нас свое применение. Протокол семнадцать, синий, семьдесят четыре секунды до высвобождения.

Они добрались до тупика, где собирались развернуться и увести колонну другим путем, чтобы ползуны двигались по кругу, и тут Адэр увидела дюжину новых ползунов.

Они столпились у дороги, сидели на крышах, собираясь напасть на колонну подростков.

В полицейских машинах прибывали другие копы, светили фарами, свет которых метался по обочинам, чтобы отрезать детям пути отступления.

Колонна машин с подростками остановилась в центре проезжей части тупика. Адэр и другие дети в отчаянии оглядывались по сторонам. Те, у кого было оружие, открыли огонь. Ползуны лишь смеялись и продолжали наступать.

Вдруг Стэннер увидел на потолке лицо Спрэга. Тот висел вверх ногами. Спрэг чуть-чуть передвинулся. Он явно не был частью кластера.

– Пожалуйста, Спрэг, – прохрипел Стэннер.

– Вычерпал до дна, – ответил Спрэг. – Использовал всего себя. Ничего не осталось. Больше не могу бороться. В «Нас Всех» есть определенная красота. Все запланировано. Нечто вроде планового общества. Один общий дом в развитии. Гармония.

– Вспомни о семье, Спрэг!

Тут Стэннер почувствовал, как что-то вгрызается в его бедро. Что-то другое начинает внедряться в голень. Что-то прицепилось к рюкзаку, который с него сорвали и бросили в грязь около кластера возле сточной канавы.

Стэннер хотел закричать от ужаса, но вместо крика у него вырвался приказ:

– Спрэг! Твоя семья! В человеке всегда что-то остается. Ну же! Где оно?

Спрэг покачал головой. Хваткие руки втащили Стэннера еще чуть глубже. Чьи-то пальцы слепо искали его глотку. Он чувствовал, как чужое лицо вплотную придвинулось к его телу. Щелкали зубы, пытаясь впиться в его бедро. Металлические насадки шарили по его гениталиям, обхватили щиколотки.

– Спрэг!

Пальцы на его глотке сомкнулись. Он не мог больше дышать. В глазах поплыли голубые огни. Он чувствовал, как его схватили за левую руку с непреодолимой, механической силой. Эта сила начала тянуть его за руку, выкручивать ее, словно кто-то пытался оторвать ногу от рождественской индейки. Он понял, что через несколько мгновений эту руку вырвут из плеча.

– Спрэг! Ты можешь стать самим собой! Надо захотеть, черт возьми! Спрэг! Стань собою! Ты можешь!

И тут Спрэг свалился с потолка. Его разномастные конечности, обычный человеческий рот, металлические когти – все это начало цепляться за руки кластера, за струи живого металла, которые держали Стэннера. Что-то лопнуло, хватка ослабела. Стэннер высвободился, откатился от кластера и бросился к рюкзаку.

Но на него навалился коп-ползун.

– Я-то думал, в рюкзаке гранаты или что-то в этом духе, но тут, видно, кое-что посерьезнее, парень, – усмехаясь, проговорило чудовище и потянулось к рюкзаку. – Но через двадцать секунд у нас запуск. Так что теперь это не имеет значения.

Краем глаза Стэннер уловил какое-то движение – это Спрэг прыгнул на спину ползуну и схватил его своими шестью конечностями. Ползун изменил форму, голова его завертелась по полному кругу, и он сумел впиться зубами в голову Спрэга.

Спрэг вскрикнул от боли – и облегчения. Он рухнул на землю, голова его раскололась, как вареное яйцо. Он обмяк и тут же умер. В этот раз – навсегда.

Стэннер вцепился в рюкзак, нащупал крошечную чеку, которую Гарольд встроил в аппарат, рванул ее и забросил рюкзак в самую середину кластера. Чтобы устройство сработало, оно должно оказаться в непосредственной близости от кластера.

Излучатель врубился, электромагнитное поле пронзило первичное хранилище наноячеек в кластере, оттуда его передали всем ползунам, которые были на связи со «Всеми Нами».

Раздался тонкий высокий вой. Достигая очередного ползуна, он усиливался. Световые пятна в гнезде ползунов шипели, гасли и взрывались. И вскоре наступила кромешная тьма.

Погасли все фонари на улицах. Замерли моторы машин. Фары на автомобилях копов тоже потухли, но Адэр едва обратила на это внимание.

Ползуны готовились прыгнуть.

Адэр приготовила железный диск, собираясь швырнуть его в ухмыляющееся лицо мистера Гаррети, который прицелился, чтобы прыгнуть в фургон. Ползун уже навис над нею и Сизеллой.

И вдруг упал лицом вниз на дно пикапа. Голова отвалилась от шеи, руки и ноги – от туловища. Везде, где живой металл соединял сегменты тела, они рассыпались на части.

По всей улице, по всему городу ползуны начали разваливаться.

Мистер Гаррети успел произнести лишь одну фразу:

– Слава Богу! – И упал замертво.

Долгий миг никто не мог поверить своим глазам. Потом полились слезы облегчения, а уж потом разнеслись крики радости.

– Господи Боже мой, – пробормотал, озираясь, Гарольд. Они ждали Стэннера у полуразрушенной ограды напротив кладбища. Во всем городе погас свет. Далекие огни на холмах тоже исчезли. Фонари не горели. Светили лишь звезды на небе.

Вдруг с кладбища долетел долгий воющий звук – хор, в котором смешались отчаяние и благодарность. И наступила тишина.

– Кажется, мы сделали это! – воскликнул Берт. Гарольд кивнул. Они устало хмыкнули, глядя друг на друга.

Потом Гарольд снова посмотрел в сторону кладбища.

– Надо бы пойти поискать Стэннера.

Сверху доносился какой-то гул.

Берт впился глазами в небо, пытаясь отыскать дельтообразную фигуру, заслонившую звезды.

– О Господи, нет! Гарольд, ты только подумай, военные взялись за дело! И как всегда – вовремя.

Гарольд схватил Берта за плечо и застыл, ожидая взрывов. Говорят, это мощные бомбы. Еще он думал, успеет ли что-нибудь почувствовать.

И бомбы упали. Почти у себя над головой Гарольд и Берт слышали вой, свист и грохот, пока бомбы летели к земле, а потом стучали об нее своими тушами. Мужчины даже видели, как бомбы упали на кладбище с глухим «буме», «буме», «буме». И… ничего.

– О Боже! – воскликнул Гарольд. – Излучатель настроен так, чтобы работать целую минуту. Они сбросили бомбы, а излучатель еще работает. Ведь в бомбах электронная начинка, Берт!

Берт подпрыгнул от возбуждения и погрозил кулаком дельтообразной тени на небе.

– Ублюдки! Мы вас всех победили! Эти машины и те тоже! Идите в задницу!

Когда Стэннер вышел с кладбища, Гарольд и Берт обнимались и выписывали круги в диком танце. Он с притворным осуждением покачал головой.

– Ребята, надо соблюдать приличия! Я, конечно, человек либеральный, но…

И все трое расхохотались от неимоверного облегчения. А потом посмотрели на холмы. Их смех замер. Они переглянулись и в молчании отправились к своей машине.

Стэннер шел и думал: Они все могли уже погибнуть. Мы могли опоздать. Всех детей там могли разорвать в клочки. Может быть, Шеннон мертва.

– Давайте вернемся к детям, – проговорил Берт, словно читая мысли Стэннера.

Стэннер сел за руль, и они отправились в сторону холмов и водяного резервуара. Им пришлось объезжать машины на улицах, некоторые из них горели. В некоторых за рулем сидели мертвые ползуны. У многих по-прежнему работали двигатели. Они съехали в канавы, врезались в телефонные будки. Фигуры внутри них развалились, превратились в непонятное месиво. У обочины тоже лежало несколько мертвых ползунов.

– В конце концов, для них это спасение, – проговорил Берт.

Дважды они объезжали мертвых преобразованных животных: оленя с восемью ногами, четыре из которых были смесью механических и человеческих элементов, и енота, у которого вместо головы располагался набор разнокалиберных антенн. Оба животных были абсолютно мертвы, видно, лежали там, где упали.

Стэннер остановил машину у большого красного грузовика-пикапа с удлиненной кабиной, который врезался на грязном повороте дороги в шлакоблочную стену магазина запчастей. Клаксон грузовика отчаянно завывал. Майор внимательно рассмотрел мертвого шофера. Да, примерно его роста. Тот же цвет волос. Затем Стэннер припарковал «шевроле» у обочины, вылез, но двигатель не выключил.

– Что за остановка? – спросил Берт. – Мне нужно увидеть Лэси. Убедиться, что с нею… и с детьми все о'кей.

– Да-да, там мой пацан, – добавил Гарольд.

– Если они в порядке, то уже и будут в порядке, – возразил Стэннер, вынимая канистру с бензином из багажника своей машины. Он покачал ее, внутри плескался бензин, может, одна пятая объема. Хватит. – А если с ними что-то случилось, теперь мы им уже не поможем. А я должен это сделать. И для Шеннон, и для самого себя. – Он отошел к грузовику, открыл дверцу и залез в карман мертвецу. Нашел там бумажник и вынул его. Потом достал собственный бумажник, вынул из него деньги, сунул бумажник вместе с кредитными карточками и удостоверением личности в задний карман брюк мертвого водителя. Неприятное это было ощущение – сунуть руку в карман покойника. Но Стэннер проделывал это не в первый раз. Он плеснул бензину на лицо мертвеца, поднес к нему зажигалку, которую захватил с собой, поджег, отступил назад и подождал несколько минут. Сигнал грузовика выл и визжал, словно реагируя на пожар в кабине.

– О Господи, Стэннер, – пробормотал Гарольд, наблюдая, как горит тело водителя.

Когда лицо достаточно обуглилось, Стэннер вытащил тело из кабины на обочину – нижняя часть тела пока не горела, – и покатал его в дорожной пыли, чтобы сбить огонь. Лицо от этой процедуры совсем изуродовалось, Стэннера чуть не вывернуло наизнанку от этого зрелища. Покончив с работой, он выплеснул остатки бензина на капот грузовика и поджег его. Потом вернулся в «шевроле», прихватив с собою пустую канистру. И они продолжили путь, оставив позади горящую машину, чей сигнал постепенно затихал вдали.

– Черт возьми, к чему это все? – спросил Гарольд. Стэннер бросил на него быстрый взгляд, потом посмотрел в заднее зеркало.

– Заметаю следы. Я все еще на ножах с Проектом. Потребуется время, чтобы уладить дело. А пока будет лучше, если они сочтут меня погибшим.

– Надеюсь, это поможет вам и Шеннон, – задумчиво проговорил Берт, а через минуту, когда они объехали мертвого толстяка в черном костюме, он пробормотал: – Странно, что, несмотря на все эти смерти, все так сложилось. То есть я имею в виду, что самое страшное не случилось. Как в сказке. Особенно в части, связанной с Гарольдом. Он появился как раз тогда, когда был нужен.

– Ты о чем? – спросил Гарольд, подняв брови. – Думаешь, меня послал Бог?

– Считаешь, это невозможно? Это же чудо.

– Скажи это тем детям – что Бог был здесь, – мрачно ответил Гарольд. – Моему парню, Вейлону. Ребенку пришлось застрелить собственную мать.

Берт кивнул.

– Я понимаю тебя. Но если Бог помогает нам, почему он не остановил Холокост? Почему он не помог, когда китайские солдаты на Тибете заставляли детей казнить собственных родителей? Видишь ли, Бог не может действовать за нас все время. Он может только чуть-чуть подкрутить мяч. Подать помощь то там, то тут, где позволяют обстоятельства. Мудрые люди говорили, что мы сами должны делать божье дело в этом мире. Но временами, когда позволяют обстоятельства, это божественное влияние… я не хочу использовать слово Бог из-за всех связанных с ним ассоциаций… временами это влияние подталкивает нас, сводит вместе, чтобы мы могли сами себе помочь. И надо быть начеку и не пропустить предоставленную возможность. В общем, это мое…

– Берегись! – крикнул Гарольд и ткнул пальцем на дорогу.

Стэннер ударил по тормозам. На середине дороги лежала обнаженная девушка. Они остановили машину, и Берт вылез посмотреть, в чем дело. Он осторожно приподнял тело, положил его на траву у ближайшего дома и прикрыл своей курткой. Потом вернулся к машине, сел за руль, и они поехали дальше.

– Я помню эту девочку из старшей школы, – помолчав, сказал Берт. – Очень популярная девушка. Ее звали Клео. Бедное дитя.

Другие люди, выжившие – а их было больше, чем Стэннер надеялся, – выходили из дома на улицу, осматривались. В их глазах читалось мрачное недоумение. Стэннер чувствовал – это настоящие люди, их растерянность выглядит такой искренней.

Они подъехали к холмам, проехали по гравийной дороге, остановились на каменистой стоянке ниже темной громады водонапорной башни. На площадке стояло несколько грузовиков и легковых автомобилей, но это не доказывало, что с детьми все в порядке.

Они посигналили условным ритмом – три длинных, один короткий. Никакого ответа. В самом мрачном настроении мужчины вылезли из машины и молча пошли к водонапорной башне. И тут из-за металлической окружности резервуара высыпала толпа ребятишек. С дальней его стороны. Тут была Адэр, был Вейлон, был Донни, была Сизелла. Не было только Шеннон.

Берт побежал, увидев свою Лэси. Побежал прямо в ее объятия.

Но Шеннон…

Стэннер шарил глазами в толпе подростков – плачущих, хохочущих, – которые продолжали выскакивать из-за цистерны.

– Кто-нибудь видел…

А вот и она. Позади всех. Идет к нему. И он может ей улыбнуться. Она бросается ему на шею. На мгновение перед ним снова оказалась маленькая девочка.

– Папочка! – кричала она. – Папочка!