1 декабря, ближе к вечеру

Адэр шла домой с автобусной остановки. На плече у нее болтался рюкзак с книгами. Плечо ныло под его тяжестью. Надо было оставить их в шкафчике. Едва ли она сегодня будет в состоянии открыть книгу.

Темнело. Адэр заметила, что немногие оставшиеся фонари светили особенно тускло, их перекосившиеся плафоны хило усмехались в разные стороны. Адэр думала о своей подруге Дэйнелле, которая в последнее время только и говорила, что ее родители собираются переезжать. Дэйнелла была счастлива. Могла бы, по крайней мере, хотя бы сделать вид, что ей грустно расставаться с друзьями. Но ведь на самом деле Адэр – ее единственная подруга, или почти единственная, а все остальные в школе относятся к ней просто дерьмово. И это правда.

Над головой пролетел гриф и скрылся из виду. В ветвях дерева радом с тротуаром однообразно верещали дрозды. Дождя не было довольно давно. Адэр слышала в новостях, там только об этом и говорили, что воды в снежных шапках не хватит заполнить резервуары. Листья, которые должны бы затенять улицу, сухо шелестели у нее над головой под ветерком, улетавшим к Вейлону.

А вот и он. Стоит невдалеке за группой янтарных деревьев, видно, поджидает ее, Адэр. Вроде бы прячется, но высматривает, когда она появится на дорожке. Типа, странно это.

– Привет, мистер Вейлон, – проговорила Адэр приближаясь к приятелю. Тот был одет в точности так, как пару недель назад, когда упал спутник. – Совсем тебя в школе не видно.

– Я мало ходил. Мать загуляла и… В общем, я решил, пока лучше лечь, типа, на дно. – И он посмотрел ей за плечо, сжимая кулаки в карманах.

– Ты вроде как прячешься. Типа того. Что, есть причина?

Он явно колебался, посмотрел на Адэр, потом снова беспокойно оглядел улицу.

– Видишь, как раскатывают эти чертовы морпехи? Адэр почувствовала, как злоба сжимает ей глотку.

– Сволочи. Один из них убил мою кошку. Переехал Силки.

– В последнее время у многих погибли кошки.

– А он только что-то промычал и смылся, ослиная задница.

– Я думал… думал, что они меня преследуют, эти сволочные морпехи. Несколько раз замечал. Думаю, из-за того, что я следил тогда за спутником.

Адэр отозвалась с крошечной ноткой яда:

– Значит, сейчас ты веришь, что «это был просто спутник», а не «это был точно НЛО»?

Он неохотно кивнул:

– Думаю, спутник. По-любому, выглядел он точно как спутник. Но я нутром чую – там какая-то лажа. Там конкретно могла быть запрещенная технология, ну, как в «Зоне-51», или что-то такое. Какая-нибудь хренова технология с НЛО.

– О'кей.

– Конкретно тебе говорю.

– О'кей.

Вейлон фыркнул.

– О'кей. Сама поглядишь. У меня есть одна книга, я тебе покажу. Там как раз про это.

– Ладно, покажешь. А знаешь, мне холодно.

Он снова оглядел улицу, потом посмотрел на Адэр, потом – на небо.

– Могу проводить тебя домой.

Адэр вздохнула. Она сказала «мне холодно» в надежде, что он ее обнимет.

– Можешь проводить, точно. Но тогда я уйду домой.

– А ты не хочешь?

– Нет. Моим родителям все равно. В последнее время им на все наплевать. Хоть обосрись. Господи, на прошлой неделе, на День Благодарения, у меня чуть крыша не поехала. Они вели себя как автоматы. Лэси понять ничего не могла. Она переехала в отель. Мать все время ей намекала. Она так изменилась. Херня какая-то!

Вейлон смотрел на нее с любопытством.

– Раньше ты так не ругалась.

– Ну, знаешь! Раньше мама поднимала из-за Дня Благодарения такой шум, праздник устраивала. Готовили индейку, смотрели футбол. Она это любит. Просто из себя выходит, когда кто-нибудь мажет. Мне-то на футбол плевать.

– Но ведь здорово, что вы смотрели его вместе. – Вейлон мотнул головой и замолчал. Некоторое время они не разговаривали и так же молча повернули в ее квартал. На углу они заметили мистера Гаррети. Он толкал инвалидное кресло к наклонному пандусу крыльца своего ветхого дома, похожего на ранчо. В кресле сидела его жена. Мистер Гаррети двигался с немалым трудом. Его жена была женщина полная, с круглым лицом и крашеными рыжими волосами. Из-под длинного шерстяного пальто виднелись распухшие щиколотки. Ее муж когда-то был, наверное, высоким, но теперь спина его сгорбилась. Бледные щеки обвисли, серые глаза выцвели, на голове торчал жалкий клок волос. Обоим супругам было за семьдесят. Адэр вспомнила: мама как-то говорила, что Гаррети должны бы переехать в дом для престарелых или к детям. В общем, туда, где о них будут заботиться.

Вот они въехали на пандус, но мистер Гаррети покачнулся, кресло слегка скатилось назад, миссис Гаррети вскрикнула от испуга. И тут Вейлон удивил Адэр – подошел к ним сзади и неразборчиво пробормотал:

– Эта… я помогу, типа.

Мистер Гаррети вздрогнул, испуганно оглянулся и, похоже, собирался кликнуть полицейского, но тут осознал, что похожий на панка подросток на самом деле хочет помочь. Адэр шла следом, ей было приятно, что Вейлон помогает вкатить старую женщину на крыльцо.

– Благодарю, – сказал мистер Гаррети. – Давно собираюсь починить этот пандус. Наждак на нем истерся еще в прошлом году. Стало скользко.

Миссис Гаррети, хмурясь, рассматривала Вейлона и Адэр сквозь очки с толстыми стеклами, потом вдруг улыбнулась – на лице сразу собралось множество мелких морщин.

– Бенни, да это же Адэр, дочка Сюзанны!

– Господи! Как будто я сам не знаю, – отозвался мистер Гаррети. – Помню, как-то чинил у них в начальной школе электричество, так она все время задавала вопросы. – И он улыбнулся этим воспоминаниям. – Полагаю, что это ее молодой человек помог нам сюда забраться.

– Бенни, ну разве можно лезть со своими соображениями, придержи язык! – снова улыбнувшись, проговорила миссис Гаррети.

– Ну, это… Как это… – забормотал по-настоящему смутившийся Вейлон. – Я только… То есть мы… В общем, нам надо…

– Почему бы вам, ребятки, не зайти к нам на чашечку шоколада? – спросила миссис Гаррети. – Чем мы еще можем…

Мистер Гаррети хохотнул, увидев, как вытянулись их лица.

– Ну ты и придумала, Джудит! Да ты их до смерти напугала. Только представь себе – сидеть с нами на нашей старой кухне! Да будь я этим парнем, я бы – ноги в руки и бежать отсюда. Как тебя зовут, сынок?

– Э-э-э… Вейлон.

– Ты что, не уверен?

– Я? Да нет. Просто я…

Адэр толкнула его в бок.

– Да он над тобой смеется, дубина. Нам надо идти, мистер Гаррети. Очень рады были вас видеть. Нам надо домой.

Мистер Гаррети уже отвернулся, возился с замком входной двери и бормотал, выбирая ключ:

– Ну что ж, спасибо, Вейлон, Адэр. Сначала вы меня немного испугали, но я рад, что вы подошли. Я мог бы… Вот зараза этот ключ!

Адэр потянула Вейлона за руку, и они отправились своей дорогой. Мистер Гаррети уже катил кресло к двери. Адэр махнула на прощание миссис Гаррети рукой. Та сидела, откинувшись в кресле, и, исчезая в дверном проеме, махнула в ответ.

Адэр взглянула на Вейлона:

– Ты действительно…

– Заткнись, – буркнул он и поморщился.

И потому она промолчала. Но про себя подумала: Он, не задумываясь, стал им помогать. Вот он на самом деле какой. И она продолжала держать его за руку.

2 декабря

Утро было прохладным. Майор Генри Стэннер стоял у кафе Круллера и, прихлебывая кофе из полистироловой чашки, наблюдал, что происходит на улице, которая здесь, в Квибре, считалась чем-то вроде местного Бродвея. Кофе у Круллера по вкусу напоминал искусственно ароматизированное дизайнерское представление об эссенции горького миндаля или, может быть, ванили.

Стэннер обернулся и заглянул в кафе. Рыжеволосая дама за прилавком приветливо улыбнулась ему и перевела терпеливый, слегка вопрошающий взгляд на маленькую пожилую леди, чья наибольшая радость в жизни, очевидно, сводилась к выбору между круассаном с ореховой начинкой или круассаном с абрикосовым джемом. Пусть кофе и был второсортным, но все равно само заведение казалось куда приятнее, чем «Звездные штучки». Очень уж оно было уместным, каким-то надежным, обладало собственным духом, и дух этот был весьма дружелюбным.

В целом довольно нелепый городок. Забавно они здесь пытаются развивать местную торговлю. Называют, к примеру, свою главную площадь – просто заштатный пятачок – «старый исторический центр». А на самом деле все те же проблемы – необходимость сглаживать напряжение между черными и белыми, особенно среди подростков – черных на старых седанах, белых – на внедорожниках.

Инспектируя работы на месте событий, Стэннер уже целую неделю наблюдал жизнь города более-менее регулярно. И, несмотря ни на что, ему начинало здесь нравиться. И он начал ощущать беспокойство за Квибру.

Стэннер опустил чашку с недопитым кофе в контейнер для мусора и направился в полицейское управление. На нем была форма офицера ВВС, и кое-кто из прохожих посматривал на него с удивлением. Высокий, подозрительного вида подросток бросил на него оценивающий взгляд и неразборчиво забормотал:

– Эта… офицер… – На нем были рейнджерские штаны из джерси и масса крема от прыщей на лице, которое из-за этого выглядело совсем бледным. Перекинув рюкзак с одного плеча на другое, он, наконец, сумел сформулировать мысль: – Вы можете записать меня в парашютисты?

– Я не занимаюсь набором, сынок. Извини. – Стэннер замедлил шаг, чтобы не показаться грубым, но все же не остановился.

– А чё тут делаете?

Стэннер фыркнул. Поколение без комплексов. Но улыбнулся и объяснил:

– Я тут в гостях у друга.

Надо бы снять форму. Завтра добуду что-нибудь гражданское.

Приветливо махнув рукой, он двинулся дальше. В этом городе полицейское управление заткнули в некое здание с помпезным названием «Департамент общественной безопасности Квибры». Чтобы увидеть скромную вывеску «Полиция», пришлось напрягать глаза. Здание сверкало новизной: красная черепица, нержавеющая сталь. Часть Г-образного комплекса была занята городской ратушей и пожарным управлением.

На входе за стойкой сидела седовласая дама в цветастом платье с белым воротничком. Когда Стэннер вошел, она подняла глаза и с любопытством уставилась на его форму. Явно хотела что-то спросить. Но вместо этого вызвала дежурного – маленького филиппинца в безупречно выглаженной форме. Яркие черные глаза, четкие движения. Пластмассовая табличка под эмблемой сообщала: «ДПК (департамент полиции Квибры). Коммандер К. Крузон».

– Да, майор? Чем могу помочь?

Второе поколение – никакого акцента. Они пожали друг другу руки.

– За всю неделю вы первый, кто правильно определил мое звание.

– Я девять лет прослужил в авиации.

– Я вижу, у вас и тут все идет нормально. Скажите, – Стэннер быстро показал свое удостоверение АНБ ниже уровня стойки так, чтобы Крузон мог его прочитать, а секретарша – нет, – могли бы мы где-нибудь поговорить?

Крузон бросил на корочки хмурый взгляд. Стэннер мог поклясться, что он прочел все название полностью: Агентство национальной безопасности, Департамент защиты специальной информации, офицер связи.

– Могли бы, конечно, – отозвался наконец Крузон. – Но эти корочки не дают вам в наших местах никаких особых привилегий.

– Я хочу только поговорить.

– Тогда, пожалуйста, сюда, майор Стэннер. Мы пройдем в комнату для переговоров. Беттина? Пропусти-ка нас.

По дороге к комнате переговоров они встретили Леонарда Спрэга, помощника шерифа с места катастрофы.

– А вы здесь как? – спросил Стэннер. – Неужели офис шерифа втиснули в одно здание с муниципальными копами?

– Мы просто обсуждали кое-какие проблемы с наркотиками, – объяснил Спрэг, пожимая руку Стэннеру. Чернокожий помощник шерифа башней возвышался над маленьким коммандером Крузоном. – Все еще здесь из-за той аварии? Я-то думал, ваши ребята давно сделали ноги.

– Может, пройдем в комнату переговоров? Будет хорошо, если вы тоже пойдете.

– Отлично. У меня как раз есть несколько минут, майор. Мне самому кое-что в этом деле непонятно.

Они сидели вокруг шаткого столика из металла и пластика и пили кофе еще хуже того, что майор получил у Круллера. Выкрашенные под бетон стены, несколько высоких окон, карта города на деревянной треноге.

– Вы, коммандер, не спросили, о чем я собираюсь с вами разговаривать.

– Называйте меня Кеном. Думаю, я догадываюсь, в чем дело. Не каждый день в наших местах разбиваются спутники. Мы ждали, что будет шум в газетах. Я довольно сильно удивился, когда по телевизору о нас ни слова не сказали. – И он с острым интересом взглянул на Стэннера.

Что-то его беспокоит, – решил Стэннер.

– Э-э… Ну да, – безразличным тоном отозвался Стэннер, как будто это было вовсе не важно. – Все произошло неожиданно. Мы понятия не имели, что он свалится, пока он не слетел с орбиты. Я случайно оказался в этом районе, вот меня и послали. Это проект, к которому я имею…

Да заткнись же ты, – сердито скомандовал он сам себе.

– … точнее, в котором у меня есть некоторый опыт, – неуклюже закончил фразу Стэннер. – В любом случае времени, чтобы предупредить людей, уже не было. В НАСА чего-то испугались и решили по возможности избежать шума.

Крузон кивнул, но, похоже, объяснение его не убедило. Он не сводил глаз с лица Стэннера.

Этот парень – настоящий человек-полиграф, – думал Стэннер. – Он знает, что я вру. Молодец. Но без нужды не станет швырять мне это в лицо.

– Значит, майор, вы еще здесь, в городе? – заметил Спрэг.

– Ребята, зовите меня Анри, сделайте милость, или Генни, если вам так больше понравится, – некоторые меня так и зовут.

– Не Генри? Анри? В рифму с «ори»? – усмехнулся Спрэг.

– Именно так меня время от времени и спрашивают, – вежливо улыбнулся Стэннер.

Практически – каждый день, – добавил он про себя.

– Анри – это ведь по-французски? – спросил Крузон.

– У меня мать француженка, ее фамилия – дю Марш. Меня назвали в честь ее отца. Он умер в тот день, когда я родился. Давно бы пора покончить с этим и изменить Анри на Генри.

Оба слушателя не спеша, кивнули, продолжая наблюдать за ним и выжидать. Он мог сколько угодно продолжать эту болтовню, но доверия от этого у них не прибавилось бы. И он решился:

– О'кей. Вы заметили, что я еще в городе. Мы просто хотели убедиться, что от спутника не возникло проблем, побочных эффектов, ну и так далее, во всех населенных пунктах вблизи места падения. А ваш город ближе всех.

– Проблем… – задумчиво повторил Спрэг. – Каких именно?

– Плутоний? – подавшись вперед, спросил Крузон. – Дело в нем?

При этих словах Спрэг выпрямился в своем кресле.

Крузон, решил Стэннер, произнес наконец вслух то, что беспокоило этого маленького полицейского с самого момента аварии. Особо мощные военные спутники действительно работали на плутонии: солнечной энергии для некоторых орбитальных операций шпионского характера бывает мало.

– Никакого плутония, – твердо ответил Стэннер. – Возможно, какой-либо другой токсин. Что это за… Впрочем, подождите секунду, парни. Вы ведь должны понимать, что тут могут быть замешаны вопросы национальной безопасности. Иначе меня бы здесь не было. Мне следовало бы дать вам подписать некий документ, в котором вы гарантируете, что если повторите где-нибудь услышанное, то должны будете отдать нам зуб, или свое левое яичко, или что-то еще в этом роде. Но я пропущу всю эту чушь, если вы просто согласитесь обсуждать это дело только со мной и ни с кем больше.

Крузон стиснул челюсти.

– Я не буду об этом болтать. Не сообщу в прессу. Не буду говорить об этом ни с кем у нас в отделе – но последнее всего лишь «вероятно». То есть не стану ничего говорить, если мне не придется это сделать по долгу службы. С таким вот допущением. Если же я увижу, что возникнет опасность для чьей-либо жизни, то… – Он пожал плечами.

– Согласен. Я тоже под этим подписываюсь, – кивнул Спрэг.

Они смотрели на Стэннера и ждали. А Стэннер, готовясь в очередной раз солгать, постарался расслабить мышцы лица.

– Ладно. Существует вероятность, что на месте падения имел место выброс токсичного химического соединения.

И он заворочался в кресле, все не находя удобного положения. Но дело было не в кресле, а в том, как эти двое наблюдали за ним, за его лицом. Вот он и ерзал.

Стэннер неопределенно махнул рукой:

– Этот токсин… Если он попал в воду, то, возможно, вышел наружу в виде пузырей. Может, отдрейфовал по поверхности. Может, было небольшое облако, которое мы в темноте не разглядели. Если это действительно случилось – а никаких доказательств у меня пока нет, – то велики шансы, что ни одна белка, или змея, или лягушка не успеет пострадать до того, как он рассеется. На месте падения мы не обнаружили ничего подобного. Но дело в том, что мы могли потерять резервуар с этой дрянью. Он мог открыться в воде, а позже просочиться на поверхность, когда все, кто там работал, уже убыли.

Господи Боже мой, – думал Стэннер, – что за бред! Похоже, я вспотел. Приходится лепить одну долбаную ложь за другой. Черт подери, если не можешь врать на голубом глазу, нечего соваться в разведку, будь оно все проклято!

Обычно он занимался анализом статистических данных представлений населения о спутниковых проблемах, иногда вводил в них незначительные дезинформирующие поправки. До Проекта он работал только с иностранцами. А теперь, когда приходилось лгать американским гражданам, Стэннер всегда переживал. И вот теперь опять: пара абсолютно надежных, просто отличных копов… Раньше, работая над легендой прикрытия за границей, он не ощущал никаких угрызений совести. Но здесь, дома…

Но Стэннер продолжал следить за мимикой и держать мышцы лица расслабленными.

– Мы сомневаемся, что утечка действительно имела место. Все это, как вы понимаете, рутинная проверка в целях здравоохранения, потому что вокруг – гражданские лица.

– Ха, простите, если я позволю себе выразить некоторое сомнение по поводу вашего беспокойства за «гражданских лиц», Анри, – проговорил Спрэг, постукивая пальцем по пластиковой чашке. – Я сам как-то работал в южном Сан-Франциско. Военный хлам десятилетиями отравлял там окрестности. Но они ни за что не желали его убирать. Черт с ними, считали военные шишки, это же гетто, ну и пусть у них будет рак.

Стэннер кивнул с непроницаемой миной. – Это не про меня.

– Как действует этот токсин? – задал вопрос Крузон. – Вы что-то говорили о мертвых белках. Значит, он убивает?

– Неразбавленный – может убить человека. Но к моменту, когда он дойдет до кого-нибудь в городе, концентрация газа будет скорее всего очень мала. В результате могут остаться лишь бихевиористические реакции – нарушения поведения.

Крузон и Спрэг обменялись взглядами. Нахмурившись, Спрэг спросил:

– Нарушения поведения? Что, черт возьми, вы имеете в виду? Взять, к примеру, семью моей жены – у них это на каждом шагу.

– Попробую объяснить, – вздохнул Стэннер. – Нет, давайте сначала я сам спрошу. Были ли в последнее время замечены какие-либо неординарные события?

– Например? – спросил Крузон.

– Агрессивное поведение, вроде бы не имеющее объяснения. Или, может быть, весьма необычные нападения на дома?

Спрэг смотрел на него в упор.

– А как насчет меня, майор? Вы уверены, что мне самому не о чем беспокоиться? Может, и я хватил там этой штуки? Чувствую я себя отлично, но… Может, стоит сделать анализ крови?

– Нет, к этому времени уже все прояснилось бы, – усмехнулся Стэннер. – На мой взгляд, у вас все о'кей.

– Как называется эта токсичная дрянь? – спросил Крузон.

– Я сообщил вам все, на что имел право, – проговорил Стэннер, чувствуя себя так, как будто в первый раз за весь день произнес, наконец, хоть слово правды. – Можете вы мне чем-нибудь помочь?

Крузон пожал плечами.

– Необычно агрессивное поведение? Пожалуй, нет. Ничего необычного.

– Пожалуй, следует воздержаться и не есть рыбу из этой зоны, – посоветовал Стэннер. – Я прослежу, чтобы поступил циркуляр насчет рыболовства. Пусть считается, что произошел сброс сточных вод или что-нибудь в этом духе.

Так что пока рыбку оттуда не ешьте.

Спрэг с осуждением покачал головой:

– Сброс сточных вод. Вот, значит, как вы собираетесь это объяснять. Похоже, в вашем департаменте солгать людям – не проблема.

Стэннер постарался не показать, насколько это замечание его задело. По крайней мере, он надеялся, что ничем себя не выдал. Поигрывая пустой кофейной чашкой, он хранил молчание.

Крузон сложил ладони домиком.

– Значит, говорите, необычные проникновения в дома? Почему именно в данном случае могут возникнуть…

– Э-э-э… Этот токсин, – начал импровизировать Стэннер, – воздействует на головной мозг, вызывает у некоторых людей озлобление. Нечто вроде синдрома передозировки. Возникают мании. Насчет разных предметов. Например, блестящих. Вроде электронных деталей.

Крузон смотрел на него с сомнением.

– Электронных деталей, – задумчиво повторил он. – Химическое вещество, которое вызывает у вас пристрастие к электронным деталям. – Его приподнятые брови явственно говорили: Чушь собачья.

Стэннер с раздражением думал: Ну почему мне не попался коп поглупее? Господи, да их кругом хоть пруд пруди! А тут нашелся сообразительный.

Крузон откинулся в кресле и рассматривал потолок, словно читал там знаки тайнописи.

– Ну, хорошо. Недавно был случай вандализма у старшеклассников. На занятиях по профессиональному ориентированию. В мастерской электроники. Вчера вечером.

– Да-а, – протянул Стэннер, – мастерская электроники… В мои школьные годы у нас были столярная и слесарная мастерские. И все. Что-нибудь украли?

– Не уверен.

Стэннер кивнул, потом безмятежно пожал плечами:

– Ладно, я, может, займусь этим делом. Но, вероятно, тут нет никакой связи. Во всяком случае, я бы не стал особенно беспокоиться.

И он снова улыбнулся, надеясь, что они не заметили его страха.