Знакомство с золотоволосой обитательницей домика в три окна началось у Баруччи со следующего же дня.

Марио и Беппина собирали камни, загромождавшие пустошь, а Баруччи свозил их на тачке в овраг. Работа была не из легких. Нагруженная тачка вязла колесом в почве, и Баруччи приходилось напрягать всю свою силу, чтобы продвигать ее. Его лицо, грудь и руки лоснились от пота, как смазанные маслом, и весь он напоминал добрую взмыленную лошадь. В один из моментов, когда он как раз подкатил свой груз к краю оврага, из-за кустарника, окаймлявшего пустошь, показалась фигура девушки. В руках у нее была раскрытая книга. Баруччи снял шляпу.

— Буона джорно, синьорина!

Девушка вздрогнула и смутилась.

— Здравствуйте… не знаю, как вас звать! — улыбнулась она.

— Паоло! — с готовностью ответил Баруччи и повторил еще раз полностью:

— Паоло Баруччи! Я теперь здесь работаю.

— С Марио?

— Да, синьорина! Будем сажать гвоздику.

Девушка посмотрела на нагруженную тачку и спросила:

— Это очень тяжело?

— О-о, нет, синьорина, я достаточно сильный! — улыбнулся Баруччи и, как бы в доказательство, легко и ловко перевернул тачку в овраг. Камни с глухим шумом покатились вниз, подпрыгивая и перегоняя друг друга. Форестьера — так мысленно называл свою новую знакомую Баруччи — внимательно следила за их падением, склонившись над оврагом. Когда последний камень, докатившись до дна, успокоился там, она выпрямилась и с улыбкой посмотрела на Баруччи:

— Очень занятно следить, как они катятся.

— Подождите здесь, я сейчас еще привезу, — с готовностью предложил Баруччи, — выберу самые крупные!

— Нет, нет, не надо… Зачем? Что вы? Ведь это нелегко, и я совсем не хочу делать из вашей тяжелой работы забаву! — торопливо проговорила девушка, но Баруччи не слушал ее и через каких-нибудь пять минут, красный от натуги, снова уже был с тачкой у оврага.

— Вот!

— Зачем вы?! — пробовала протестовать девушка.

— Смотрите теперь!

И снова, на этот раз и Баруччи и девушка, склонившись над оврагом, следили за стремительным бегом камней, смеялись, указывали друг другу то на один, то на другой камень, и были оба они похожи в этот миг на маленьких играющих детей.

— Больше не надо! Я не хочу, чтобы вы из-за меня утомлялись! — решительно сказала девушка, когда Баруччи снова взялся за тачку, — для меня это забава, а для вас… Лучше вот что вы сделайте для меня… Это совсем нетрудно. Попросите у Марио для меня мотыгу, на один только день.

— Мо-ты-ы-гу?! А зачем вам мотыга?! — искренне удивился Баруччи.

— Мне надо! — уклонилась от ответа девушка, — не беспокойтесь, я возвращу ее в сохранности. Достанете? Сегодня вечером, да?

В обеденный перерыв Баруччи передал Марио просьбу форестьеры. Беппина первая догадалась, зачем понадобилась мотыга.

— Она хочет вскопать около домика землю для цветов. Я видела, она покупала на рынке рассаду.

В тот же вечер Баруччи, забрав мотыгу, направился к маленькому домику.

— Вот спасибо, вот хорошо! — обрадованно встретила его девушка, будто не мотыгу, а драгоценный подарок принес он ей, — завтра же я возвращу вам ее в полной исправности. Спасибо!

— Синьорина хочет сажать цветы? — спросил Баруччи.

— Да.

— Где?

Девушка показала на узкую полоску земли около домика.

— Вот здесь. А что?

Баруччи вместо ответа сбросил пиджак и, прежде чем девушка успела что-либо сказать ему, молча принялся работать с мотыгой.

— Что же это, Паоло?! Паоло, подождите, я не хочу!..

Баруччи не слушал. В его сильных руках мотыга выворачивала огромные комья, дробила их затылком и легко и ловко разравнивала серую измельченную землю. Через полчаса указанная полоска земли была готова. Баруччи отер пот, струившийся у него с лица, и с веселой улыбкой вскинул мотыгу на плечо.

— Вот и все! Это пустяк!

— А мне очень неловко и стыдно, что вы для меня работали! — заговорила девушка, — вы и без того целый день работаете, а тут еще… Право, мне стыдно!

— Какая это работа?! — тряхнул головой Баруччи и неожиданно для самого себя спросил:

— Правда, что вы революционерка, и ваш царь хотел вас удушить?

— Откуда вы знаете? — рассмеялась девушка, но тут же стала серьезной и печально кивнула головой: — Да, правда, Паоло! Я — эмигрантка!

— А наш король хороший! — подумав, сказал Баруччи и снова с любопытством посмотрел на собеседницу. Хрупкая, с нежной, почти не тронутой загаром, кожей, девушка эта ничем не походила на человека, способного совершить что-нибудь такое, за что вешают или сажают в тюрьму. От девушки не укрылся его взгляд. Она улыбнулась.

— Что? Ничего страшного нет, Паоло? Ах, наивный вы человек! Многого вы еще не знаете, Паоло, если верите в вашего короля!

— Почему? Наш король действительно хороший! — убежденно повторил Баруччи.

— Если бы он был хорошим, Паоло, он не был бы королем! — ответила девушка. — А раз он король, он должен в силу этого поддерживать существующий порядок, который вам, например, вряд ли кажется справедливым. Этот порядок для богатых, но не для вас и не для тех, кто трудится, обогащая своим трудом небольшую кучку людей.

Баруччи совсем не ожидал, чтобы эта золотоволосая, хрупкая девушка могла говорить серьезные вещи, и, не находя, что возразить, пробормотал:

— Это верно, синьорина, но… Это так, но…

Он перебросил мотыгу с одного плеча на другое и некоторое время стоял молча. Потом приподнял шляпу и улыбаясь проговорил:

— Доброй ночи, синьорина, я пойду!

— До свидания, Паоло. Большое вам спасибо!

Эту ночь Паоло долго не спал. Он думал о золотоволосой чужестранке и о своем короле и, вспоминая, как вчера его прогнал с бульвара полицейский, приходил к выводу, что, пожалуй, золотоволосая форестьера права: существующий порядок — порядок для богатых, а не для тех, кто трудится…

— Король здесь, конечно, ни при чем, — пытался он все же оправдать своего Витторио-Эммануэле, — но было бы лучше, если бы этот порядок вещей чуточку изменить…