— А вы знаете, что у вас глаз за глазом не успевает?

Мужчина застонал и уронил голову на стойку, не желая участвовать в последующем кошмаре. Очень даже миленькая девица, действительно имевшая небольшую косинку, но от этого ничуть не проигравшая во внешности, вспыхнула до ушей и недоумённо захлопала длинными густыми ресницами.

Действительно очень милая, удивительно как только окружающие не пялились на неё, хотя лицо должно было притягивать взгляды. Даже щенок беспокойно заёрзал, когда её необычные глаза с шестиугольными жемчужными зрачками вскользь пробежались по его тощей фигуре. Правда, быстро пришёл в себя и тут же преисполнился чувством невыполненного долга. Сразу видно, пацан…

— Вот-вот, я же говорю — глаза в разные стороны разъезжаются, — торжественно заключил звонкий голосок. Крысёныш… — А вам оно не мешает? А вы видите, сколько я показываю пальцев? А зачем вы в башку шишку плюща воткнули? Это так модно, да? Ой, а у вас глаз дёргается!

— Знаешь что, парень… — наёмник не успел донести идею до радостно покрасневших ушей, девушка залилась слезами, вытащила из волос украшение, со злостью швырнув им в радостную солнечную физиономию, и бросилась прочь из заведения, едва не сбив по дороге кувшин с квасом. Гельхен поднялся, схватил сияющего поганца за счастливое ухо и поволок на улицу к колодцу.

— Неужели она вам понравилась? Нет, ну неужели? — пацан болтался на ухе, проворно перебирая ногами. — Что вы могли найти в этой ведьме, если у неё даже глаза кривые?! Вы вообще её разглядывали?

— Поверь, на глаза я смотрел в последнюю очередь, — процедил мужчина, выталкивая гадёныша на улицу. На глаза он вообще старался не смотреть, разглядев в них наядин омут. Даже не знал, что потомки водяных могут оказаться такими… необычными.

Гельхен окинул подворье цепким хищным взглядом, обнаружил каустик, расплавленный в лучах закатного солнца и, не долго думая, засунул кусок во всё никак не закроющийся рот.

…-Мы же договаривались, что вы будете следить за своим зверинцем, господин Ольхен, — рыжий пролетел по комнате, удачно вписавшись в кровать. Подскочил резиновым мячиком, сплюнул каустик, но улыбка не потухла.

Старик прочистил монокль, внимательно посмотрел на мальчишку. По щеке пацанёнка медленно расплывалось красное пятно, словно ожёг от крапивы. Его седеющие глаза возмущённо расширились.

— Да как вы посмели?!

Наёмник мрачно скосил глаза на щёку мальчишки.

— Это всего лишь плющ. — Довольно ухмыльнулся — хорошо всё-таки залепила русалка.

Глаза Ольхена стали ещё более круглыми, он слишком пристально вгляделся в мальчика, бесшумно шевеля губами, словно решаясь что-то спросить.

— Господин Гельхен, спасибо большое. Юный Филимон осознал свои ошибки, верно?

— Я полон раскаяния! — заверил Рыжик, быстро прикрывая распухающую щёку. Слишком поспешно, чтоб оказалось правдой. — Гадом буду!

Гельхен тихо сплюнул, подтверждая, что гад он и есть, и уже почти вышел, когда странная мысль лихо тюкнула по затылку.

— А где второй парень?

— Был в кабаке, — мигом среагировал рыжий. — Пускал слюни на эту вашу… косоглазую.

— А в это время на него пускали слюни парни в тёмных плащах за дальним столиком, — припомнил Гельхен. Не интересующие раньше детали всплыли с кристальной чёткостью — в приграничье постоянно шлялись толпы полукровок-недочеловеков, но нелюди, тем более недобитые вампиры, обычно околачивались ближе к подземельям Мортемира и на территорию Янтарного края не слишком забредали, особенно в последнее время — после нескольких удачных стычек с молодым принцем, предпочитая пыльную изрезанную ущельями и горами Границу. Даже не Приграничье, где по слухам удачно засел отряд славного принца Диметрия и всё ещё гнездились драконы, а именно Границу — пустынный край с мрачной аурой присутствия смерти. На взгляд Гельхена — обычный участок земли, может, немножко переселённый духами и реликтовой нежитью-нелюдью, но соваться туда не любили даже толстокожие василиски. Не удивительно, что говерлский вампирюга своего племянничка из столицы утащил — неясные слухи буквально за один день заставили мирных горожан взять в руки вилы и горячо объясниться с немногочисленной местной популяцией кровососов.

А ещё в углу сидел странный патлатый тип, слишком подозрительно принюхивающийся к мальчишкам. Вроде, человек, а вроде и не совсем — в густой темноте шиш разберёшь. По крайней мере в кубке у него плескалась обычная вода и от эля за соседним столом нос его неодобрительно морщился. А ещё глаза у него посверкивали — слишком большие для человека, даже прищуренные…

Хлоп! Подскочивший уже парень, дёрнулся от затрещины. Старик возмущённо приподнялся.

— Да как вы смеете?!

— Лучше бы за братцем следил, а не мне отдых портил. Эти костоломы в плащах трупно подванивают. Надеюсь, он ещё не перезнакомился со всеми ими до состояния "ням-ням".

— Кого "ням-ням"?

Обсуждаемый робко сунулся в комнату. Две пары гадючьих глаз и одна, облегчённо сморгнувшая, уставились на него. Янош заметно смутился.

— У-у, балбес, — наёмник вышел вон, уже в конце коридора услышав звонкий подзатыльник — учения Гельхена не прошли зря, а ручка у Рыжика тя-яжёлая…

Вышел во двор, высматривая знакомую косинку во взглядах окружающих. Девушка сама подошла к нему, неуверенно покусывая пухлую губку. В лучах заката кожа её казалась серебристой, словно чешуя, но пахла она человеком. В отличие от рыжей бестолочи — от этого вечно воняло палёным. Гельхен даже устраивал несколько проверок, выискивая огниво или кресало. Находил, устраивал взбучку, но запах никуда не девался.

— Спасибо, что согласились выслушать, господин Феникс.

— Моё имя Гельхен, — привычно огрызнулся мужчина. Она поспешно кивнула. — Показывай, где тут ваше подозрительное капище…

Ладонь прошлась по шершавой истресканной стеле, сквозь которую упорно долбился чахлый барвинок. Ни шорохов, ни звуков. Сумерки задумчиво потрескивали голосами сверчков и припозднившейся сойки. Укутанное лесом капище молча взирало на нежданных посетителей, так далеко забравшихся ради посещения столь заброшенного места. Задумчиво завыл волк.

— Вполне благопристойное кладбище, — наконец проговорил наёмник. — Может, поблизости есть курган? Здесь уже давно никто не шевелится.

Девушка прикусила губу.

— Извините, — наконец пробормотала она, словно река с берегов плеснула.

Он обернулся, но её уже не было. Обозвать себя хотя бы мысленно он не успел — из багульника, росшего на краю капища, послышалось тяжёлое ворочание и кто-то неуклюже полез сквозь куст, явно желая пообщаться с потянувшимся к мечу воином.

— Что вы здесь… ух ты!

Гельхен мысленно застонал. Меч вошёл в кольцо весьма неохотно, не до конца уверенный, а не познакомиться ли с гадёнышем поближе?

— Какого чёрта? — процедил сквозь зубы всё ещё нервный наёмник, схватил рыжего за шкирку и поставил пред свои грозны очи.

— Вы не пришли вечером, вот я и подумал…

…птица же с ними! Они под присмотром! Чего этим людям ещё надо?..

— Что?! Мне теперь обязательно желать вам спокойной ночи, чтоб вы оставили меня в покое хотя бы на час?

— Четыре часа, — тихонько поправил мальчик. — Скоро полночь.

Глаза Гельхена метнулись по поляне с кучей склепов и растресканных стел. Солнце только село, на западе ещё плескался свет, протягивая алые нити к застрявшим посреди леса людям. Или не на западе? Поляна сама светилась мерным тёплым светом. Всклокоченные рыжие волосы засветились внутренним огнём, в расширенных глазах плескалось жидкое пламя. Гельхен провёл рукой по своим волосам, зная, что в глазах мальчика отражается их изменившийся цвет. Такой же огненный.

— Валим отсюда, — буркнул он, не желая выслушивать трёп пацанёнка, но тот молчал. Просто смотрел на мужчину, беззвучно шевеля губами. — Идём, я сказал. Здесь скоро будет… холодно.

— Вы здесь с этой ведьмой были? — неожиданно зло то ли заключил, то ли обвинил парень.

— Сдурел совсем? Мне тут только твоих возмущений не доставало.

Волки взвыли особенно пронзительно. И дико. Ночная жизнь леса набирала обороты. Полночь. Скоро сюда наползут мелкие духи, вампирящие тепло человеческих жизней — небольшие паразиты, которыми даже некромант не заинтересуется, но которые и в одиночку способны иссушить такого глиста, как Рыжик. А в соседней речке наверняка живут русалки. Неприкрытая луна надъеденным краем подцепила дальнюю стену леса. Значит, к воде подходить тоже не стоит, подводные твари теряют остатки рассудка при лунном свете. Если только это не…

В лес они ворвались уже через полминуты. Всё ещё не до конца понимая, почему Гельхен такой мрачный, рыжий перебирал ногами, пыхтя, как загнанная лошадь. Мужчина резко затормозил, мальчишка ткнулся в него лбом.

— Вы чего?.. Ой…

— Угу…

Из кустов медленно выплывали серебристые в свете щербатой луны текуче-плавные фигуры. Бесшумно смыкали ряды, загораживая все возможные выходы. Рука Гельхена ближе притянула к себе рыжего.

— Только не трясись, — тихо предупредил он. — Они ничего нам не сделают, когда-то давно я спас их сестру.

Мальчишка неуверенно кивнул. Колотить его перестало, но дрожь неизменно пробегала по телу, заставляя его вжиматься в своего защитника.

— Не подходите, — процедил тот, предупреждающе сверкая глазами. — Вы должны мне услугу, не забыли? Не подходите.

А что ещё оставалось? Меч против воды не помощник. Стоящая ближе всех склонила голову, то ли рассыпав по плечам волосы, то ли разлив воду. В лунном свете замерцал тонкий ободок-венец.

— Приветствую тебя, Феникс, человеческий наёмник, — прожурчала фигура. Мужчина ощерился.

— Моё имя Гельхен, — упрямо прошипел он.

— Так же, как и моё Лиам, — непонятно с чем согласилась собеседница. Её водяные глаза медленно разглядывали прижавшуюся к наёмнику фигурку. Золотые глаза испуганно моргнули. Лиам задумчиво склонила голову. — Извини, что пришлось заманить тебя к усыпальням, но к человеческому поселению мне путь заказан, а как иначе я могла посмотреть на того, кто был мне так интересен.

Он даже не сразу понял, что женщина обращается к мальчишке. Который, кажется, отлично всё понимал и отчётливо лязгал зубами. Рука ещё ближе притянула его к себе.

— Хоть бы плащ на себя нацепил, дубина, прежде чем за мной сунуться, — едва слышно прошипел он, но Лиам его услышала, мелодично рассмеялась, давая знак своей свите отступить на шаг в лесные сумерки.

— Ты спас мою сестру, я не забыла этого, — сказала она. — Не бойся нас, наёмник Гельхен.

— Я и не боюсь. Наяды безобидны.

Лиам засмеялась. Рыжий отчётливо лязгнул зубами — безобидными наяды были сотню лет назад, во времена рассвета фениксов. Теперь расы отдалились друг от друга, кровь потеряла силу или наоборот — приобрела ранее невиданную власть. Мир изменился. И наяды не были исключением — защищая свою территорию они не гнушались притопить особо активных нарушителей границ. В последнее время.

— Зачем вам мальчишка?

Водяные глаза скользнули по шапке рыжих волос. С сожалением и недоумением.

— Хотела посмотреть на феникса, так взволновавшего Мортемира. Разве ты не слышал от Ферекруса, что некромант очень заинтересован в твоём маленьком друге?

— Он… что-то про ключ говорил, — невнятно буркнул Рыжик.

— Да. Он имел в виду тебя. Хотя и сам этого не знал.

— Он сказал про… про…

— Янтарный медальон? — квадратные зрачки переплавились в шестиугольные звёздочки, чуть насмешливо сверкнувшие в сторону изменившегося в лице наёмника. — В данном случае — фитюлька. Всего лишь подарок одного безмозглого юнца, эдакий талисман на удачу. Ну и жучок-поисковик, чтоб не терять из виду его обладателя. А Ферекрус чурбан. И всегда им был, даже когда не был камнем.

— Феликс? — тихо и неуверенно позвал Гельхен, поворачивая вспыхнувшего ребёнка к себе лицом. — Принц Феликс? Сын феникса королевы Фионы?

Лиам засмеялась.

— Воды небесные, Гельхен, неужели ты думаешь, что нам понадобилась бы твоя помощь, будь пред нами юноша? Открой глаза, человеческий наёмник, раз потерял нюх!

Рыжик вспыхнул… вспыхнула. Оглушённый, Гельхен неуверенно потянулся к залившемуся мёртвенной бледностью лицу. Королева почти никогда не бледнела, как истинный феникс, она пылала до корней волос. Её же дочь от мамочки унаследовала только… разве что…

— Ты не можешь быть дочерью королевы. В тебе нет ничего от фениксов, — сухо прокомментировал мужчина, когда рыжая девчонка вместо того, что отскочить и залиться румянцем, как все добропорядочные девицы, неожиданно ощерилась и попыталась тяпнуть бесцеремонную ладонь.

— Это в тебе нет ничего от фениксов, разве что потрепанная временем птица, — прожурчала Лиам. — За этой девочкой Мортемир выслал отряды по всему Янтарному краю вплоть до границ Нерререна, где его громилы должны караулить свадебную карету. Не знаю как вам удалось его перехитрить и забраться так далеко, но теперь можете считать, что везению пришёл конец. Воды, идущие с востока шепчут, как там неспокойно.

Гельхен потянулся к мечу.

— Оставь это, — грустно попросила наяда. — Если бы я хотела, уже давно отобрала маленького феникса и прикопала тебя в одном из склепов. Просто мне хотелось, чтоб ты знал, что по пятам за вами идут ищейки некроманта.

— Оборотни.

— И они тоже. По крайней мере один вынюхивает от самой Говерлы.

— Погоди, ты скала, Мортемир выслал… отряды? Но у падальщика нет постоянных воинов. Он нагребает их непосредственно перед боем.

Лиам кивнула. И грустные глаза её устремились за спины наёмника и прижавшейся к нему девчонки. Туда, где за деревьями мерцали могильные камни старого капища — последствие неудавшегося защитного заклинания.

— Ферекрус тебе не рассказал, зачем приходил Мортемир?

— Хотел забрать его ораву.

— Нет. Он приметил их для себя уже будучи "в гостях", как он любит говорить, — аккуратные губы скривились в горькой усмешке. — В болотах полным-полно мертвецов-утопленников. Ферекрус ими не интересуется и если те не вылазят из трясины самостоятельно, так и остаются забальзамированными памятниками сами себе. А этот стервятник в них очень даже заинтересован.

— Он набирает мертвецов…

Наяда стыдливо опустила ресницы.

— Он и здесь побывал?!

Едва уловимый вздох.

— Вы не защитили свои усыпальни!

Наяда вздёрнула подбородок.

— Мы — водяной народ, а не цепные псы. К тому же, он не забрал всех. Только обычных людей — на полукровок силёнок не хватило.

Но Гельхен не слушал, просчитывал в уме цифры. Никаких энергетических колебаний вокруг могил он не почуял, значит, прошёл как минимум месяц. Но капище светилось, значит наяды до сих пор ставили защиту. Словно опасались повторного пришествия. Зачем? Наяды даже не живы, чтоб отнять у них души и тем самым поработить. Да даже если этот гад нашёл способ подчинить себе древнюю расу нелюдей, какой в этом толк — воины из наяд никакие, богами они не являются, чтоб извести их на корню и тем самым осуществить своё жизненное предназначение. Значит, нацелился на захоронения полукровок. А чтобы их поднять, нужен артефакт, сотворённый кем-то посильнее простого некроманта. Бог, дух, нимфа — кто-то, неподвластный обстоятельствам, искривляющий пространство под себя, вечность убегающий от смерти Морты. Мир слишком изменился, нет тех богов, духов и нимф, способных сотворить подобное чудо — слишком мало осталось магии. Проще найти старый камешек, ещё оставшийся в этом пыльном мире, чем сотворить новый. Но как же их осталось мало — артефактов, способных подымать из могилы. Ферекрус на свой выменял каменное тело и подобие жизни, Родомир заплатил откупной за свободу племени, Лейм отколола кусок земли, сделав его островом и приютом для своих нимф.

Он посмотрел на наяду. Венец загадочно мерцал в ночи, наливаясь опаловым светом. Слишком заметный, даже невооружённым глазом, что уж говорить о чокнувшемся на поиске подобного артефакта некроманте? И как вообще ещё не забрал?

— Не помнишь, кому ещё поручали древние жальники?

Наяда поджала губы. Она с самого начала была не в восторге от идеи охранять места упокоения древних. Но и оставить без присмотра место Силы не решилась. Тем более, когда некромант набрал оборотов и понял, что в прадавних могилах энергии в десятки раз больше, чем в крови древнего бога.

— В Янтарном остался только один стоящий внимания могильник, ты знаешь, — Гельхен мрачно кивнул. — Все остальные раскиданы ближе к океану, возможно, в Геоне осталось три-четыре. Там хозяйничает дикарка Лейм со своими нимфами. Один в северной Феклисте — его охраняют кентавры Родомира. В Нерререне ещё парочка. Один, с окраины, был поручен Ферекрусу. Он же не защитил даже собственные угодья. Ещё один у самых стен Валенсии, столицы Нерререна, этот охраняет кто-то из ваших, какая-то шальная дракониха.

— Спасибо, Лиам.

— Я исполнила свой долг, — печально прошептала наяда. — Возможно, при следующей нашей встрече я буду на другой стороне — Мортемир навещал не одного Ферекруса. Но теперь хотя бы моя совесть чиста.

Полночь ослепила глаза, мгновенно вспыхнув мраком. Наяды исчезли, словно вода ушла под землю — ни шороха, ни запаха, только роса клонит высокие травы к остывающей земле.

— Ну ладно, — задумчиво буркнул Гельхен. Скользнул по сжавшейся в комочек девчонке скальпельным взглядом, губы вытянулись в тонкую линию. — Надеюсь, оно того стоило…

— Я же, кажется, предупреждал, чтоб следили за зверинцем, господин Ольхен, или как-вас-там?!

Девчонка стрелой влетела в комнату, хмуро зыркнув на Гельхена. Слишком широкий ворот рубахи сбился, открыв худенькую ключицу. Наёмник сглотнул — дурак, действительно, как раньше не замечал, что пацан на самом деле пацанка? Раздул ноздри, желая выплеснуть злость хоть на кого-то, но тут же гневно зашипел — комната оказалась пустой.

— Чтоб вас, где все?

— А я откуда знаю? — тихо, но неожиданно сварливо откликнулась девчонка.

Гельхен полоснул замарашку кинжальным взглядом, на несколько секунд прикрыл глаза, беззвучно шевеля губами. Потом ещё раз выругался.

— Как ты сбежала за мной? — задним числом спросил он.

— Ну… там внизу… праздник вроде как. Вот я и…

Гельхен скрипнул зубами. Праздника он не видел. Наоборот, единственная улица была до безобразия пустой и безжизненной. А в лесу всё фанатичней орали русалки.

— Пьяная Луна, — понятливо процедил он.

Девчонка пожала плечами — название её не слишком волновало. Да и чокнувшиеся враз жители, шумной толпой повалившие через ворота в лес к реке, скорее удивили. Упросить Яноша пройтись с ней и посмотреть на всё поближе не составило труда, парень просто лопался от распирающего его любопытства. Птах тоже не возражал — он вообще с воодушевлением принимал всё, что касалось рыжей подружки. Ну а магистр поплёлся вслед за ними… На опушке мужская часть коллектива окончательно забыла о намерении "только посмотреть" и во всю орала срамные песни вместе с другими мужиками. Женщин не было. Да ещё бы! В такие ночи женщины старались не попадаться на глаза обезумившим половинам, да и русалки соперниц не жаловали, могли и притопить, а вот к противоположному полу относились весьма благосклонно. Здесь принцесса и оставила своих спутников, решив прогуляться.

Гельхен испытующе взглянул в безмятежные медовые глаза.

— Ты хоть знаешь, что такое праздник Пьяной луны? — почти ласково спросил он. Девчонка сморщила нос. Про праздник она знала и очень хорошо — пробралась однажды в гарнизон брата, расположенный недалеко от Говерлы в соседней деревушке и целый вечер грела уши в довольно откровенных рассказах молодых парней, где фигурировал буйный неистовый праздник нелюдей, устраиваемый по чёртовым пятницам, если таковые появлялись в календаре. Откуда ж она знала, что истории у костра вызваны предвкушением следующей ночи, которая, собственно, и выгнала молодых вояк из казарм. Нимфы, мавки, даже дриады теряли головы и заставляли потерять их своих избранников, когда жаркими объятиями заманивали в леса. Уж лучше туда, чем в холодные лапки расшалившихся русалок — эти утягивали под воду и вырваться удавалось очень редко. Впрочем, жертвы не жаловались. В любом случае.

Не смотря на жуткие цифры статистики послепраздничных жертв, большая часть мужского населения прямо таки бредила Пьяной Луной — потянет, не потянет, и если потянет, то с кем повезёт? На цифры им было плевать, а в разгар ночи — и на жён, буде таковые имелись в наличии.

— Не угадала. На такие мероприятия обычных людей не пускают, потому что нормальные с шабаша не возвращаются.

…я всегда подозревала, что ребята Диметрия ненормальные…

Он по привычке потянулся к лохматой голове, дабы отвесить очередной подзатыльник, но удержался, щелкнув пальцами у самого уха. Девчонка не вздрогнула, только не мигая смотрела на Гельхена. Всё так же пристально, как и раньше, но теперь, когда мозги наёмника прояснились и он чётко видел… хм… девушку, подобная откровенность его несколько раздражала. И смущала.

— Тьфу!

Шагнул за порог, прикрыл глаза, вновь на чём-то сосредотачиваясь. Сзади послышалось сопение.

— Возвращайся в комнату и жди там, — не оборачиваясь приказал мужчина.

— Позвольте мне…

— Увижу у воды — сам притоплю.

Девчонка тут же скорчила рожицу, но села на кровать, чинно положив на колени руки. Угу, так и поверил! Вышел в коридор и запер за собой дверь. Подумал секунду и приставил к ней тяжеленный обструганный дубовый брус, призванный заменить стул.

Сделал несколько шагов прочь, гупнул несколько раз по полу и замер, выжидая реакцию из комнатки. Секунда, две — дверная ручка робко провернулась, послышалось недовольное бормотание. Усмехнувшись, наёмник вышел на улицу.

Лес бурлил. Гельхен не встретил никого, но тем не менее натыкался на пыхтящие и хихикающие кусты, кроны деревьев шептались совершенно определёнными человеческими голосами, сливаясь в пары — женский и мужской. Ещё раз закрыл глаза, но на мысленный призыв птица не отозвалась. Тонкая связывающая сознания нить вибрировала и совершенно не желала включать связь. На другом её конце пернатый предатель веселился во всю, совершенно непонятно как подцепив "в собеседники" блуждающий огонёк, выползший явно с болот Ферекруса.

А потом дорогу преградила река — широкая и заросшая камышом. Чернильные воды серебрились в неровном свете луны.

— Смотрите-ка, кого черти принесли, — насмешливо проворковали из воды.

Как только шаги наёмника смолкли, Фелиша рванула к выходу, дёрнула ручку, но дверь не поддалась.

— Вот гад, — с чувством сказала принцесса, подошла к окну — Гельхен как раз вышел во двор. Поднял голову, явно выискивая её, улыбнулся и помахал рукой. Когда он отвернулся, Фелиша мрачно скрутила ему в спину фигу. Словно почувствовав, рука мужчины взлетела вверх, сжавшись в предупреждающий кулак. Но сам он так и не обернулся, быстро направляясь в сторону распахнутых ворот.

Окно тут же распахнулось и Фелиша вскарабкалась на подоконник. Второй этаж — ерунда, крыша молельни в Говерле на три этажа выше, покатая и вся изгажена голубиным помётом. Осторожно спустила ноги, повернулась и заскользила животом по карнизу, стараясь ступнями нащупать подходящие выщербины. Внизу кто-то недовольно завозился и отчётливо зарычал. Девчонка вздрогнула, не удержалась за карниз и полетела к земле, прямо в заросли разросшейся ежевики.

Закричать она не успела. Даже не испугалась как следует — только руки содрала. Боль обожгла ладони, мазнула по локтю, сжала рёбра и ухнула куда-то сквозь тело в землю, оставив девушку осовело трясти звенящей головой.

— Ну надо же, — чуть удивлённо хмыкнули над самым ухом, — всю жизнь мечтал спасти невинную деву от дракона, а тут нате вам, девицы сами с небес валятся. Я не такой уж грешник, каким себя воображал.

Молодой темноволосый мужчина, встрепанный и немного неопрятный, чуть задержал дыхание, рассматривая свернувшийся клубком "дар небес", настороженно зыркающий из-под коряво общипанной чёлки. Потом разжал сцепленные замком руки и облегчённо вздохнул, когда Фелиша угрём выскользнула из объятий.

— Спасибо, — не глядя на спасителя буркнула девчонка и принялась яростно оббивать с одежды пыль.

— О, совершенно не за что, — незнакомец облокотился о стену, явно никуда не торопясь. Фелиша мельком глянула на него из-под рассыпавшихся волос. Весьма незаурядная личность — брови будто углём нарисовали, тонкие, изломанные, словно крылья парящей чайки. Скулы острые и вытянутые, а на губах непонятная сдержанная ухмылка — точь-в-точь оскал. А вот глаза… Фелиша могла поклясться, что таких огромных она не видела никогда и ни у кого. Даже прищуренные до щёлок они казались возмутительно большими. Единственным изъяном оказались уши — вопиюще большие и оттопыренные. Одно из них — левое — было обезображено рваными лоскутами плоти, наверняка попал в объятья к лесной кошке. Фелишу передёрнуло — Диметрий тоже имел подобное увечье. И не одно. На его красивом лице было как минимум три изъяна — одно он получил, когда отправился на первую охоту с отцом. Тогда загнанный волк, вместо того, чтоб принять свою участь, располосовал щеку ещё совсем юного наследника янтарной короны, второй достался в подарок от разъярённой мавки, так и не сумевшей соблазнить смертного принца на Пьяную Луну. Диметрий не любил про это хвастаться — не кривил вызывающе порванную нелюдью губу, как другие счастливчики, не дотрагивался до неё, желая привлечь лишнее внимание, и вообще угрюмо отмалчивался, если кто-то спрашивал про увечье. Последний шрам долго не зарастал, багровел крестом на той же исковерканной щеке. По этой метке даже не знавшие принца в лицо узнавали его и почтенно склонялись перед единственным смертным, сумевшим подобраться к некроманту на расстоянии клинка. И получившим от того своеобразное клеймо смертника.

Единственный шрам наёмника хоть и вклинивался в его красивое лицо, нарушая правильность черт, не был таким уж безобразным. При дневном свете его метины вообще практически сглаживались, если особо не присматриваться, так и не заметишь. Вечерами у костра или в лучах заката крученые бугры старого ожога словно отыгрывались за день — вылезали рваными тенями, искажая левую часть лица до неузнаваемости. И тем не менее Фелише не было противно. То ли потому что за плечами у неё была практика с Диметрием, то ли просто потому, что даже обезображенное ожогом, лицо Гельхена оставалось лицом человека. Хмурого, ворчливого и всё же, когда он улыбался даже шрам не мог спрятать ямочки на левой щеке…

Одежда явно с чужого плеча, причём судя по её состоянию — точно не с одного. Штаны, самые простые, холщёвые, были утыканы заплатками разного рода и цвета. Короткие и широкие, только шнурок на пузе позволяет не соскользнуть с сухого поджарого тела. Наверняка у пахаря спёр, эти единственные штаны носят даже тогда, когда заплаток на них больше, чем, собственно, штанов. Вышитая же шёлком рубашка навевала на мысли скорей о сундуке какого-нибудь местного феодала. Красная — значит, феодал собрался жениться. Обувь… А вот обуви не было — парень стоял босой и ничуть от этого не страдал, судя по задорно шевелящимся пальцам. С загнутыми волчьими когтями. Оборотень!

Фелиша ломанулась через живую изгородь даже быстрее, чем осознала свои выкладки — просто нырнула в кусты, мгновенно исцарапав всё тело, и вылетев с другой стороны чуть ли не на четырёх бросилась к воротам.

За спиной кто-то чертыхнулся, но погони девчонка не почуяла. Перед самыми воротами обернулась: мужчина исчез, словно его и не было.

Облегчённо вздохнула и выскочила в ночь к лесу.

Влажные леса Нерререна — естественная граница — остались позади, разойдясь за спиной тёмно-зелёной волной от юга до севера. За ней в такой же зелёной дымке виднелись нечёткие шпили далёкого горного массива. Очень далёкого.

Вряд ли Фелль успела добраться до него так быстро. Феликс вздохнул и откинулся на сидении, непроизвольно сжав в руках янтарный кулончик. Уже неделя прошла.

Пейзаж за окном сменился — яркая зелень пожухла и осыпалась, трава всё чаще перемежалась мёртвой бесплодной землёй. Сначала Феликс не обращал на это внимания. Тихонько хандрил в карете, неопределённо угумкая на вопросы Хольта, время от времени вспоминающего о своих обязанностях сопровождающего. Но начальник тайной службы был человеком не самым разговорчивым, по крайней мере в компании с "девушкой", поэтому разговор обычно заканчивался с первым же предложением. А потом Феликс вспомнил о прощальном подарке сестры и принялся тайком зарисовывать пейзажи. И вот тут заметил их потрёпанность и… неправильность.

Нерререн никогда не отличался обилием рек и пресных озёр, как южная Феклиста, не мог похвастаться богатыми залежами серебряных рудников в отличие от островной Геоны, и даже не имел повода поплакаться по поводу перенаселения нелюдей, в отличие от Янтарной Говерлы, имеющей на это полное право (хотя основная масса драконов гнездилась тоже здесь, но по этому поводу Грэхем имел двоякое мнение — жрут, конечно, много, и не только коров, но и василиски через границу не лезут, хотя очень даже не против). Самой яркой и самой приемлемой причиной, чтобы перебраться в Нерререн, была земля — плодородный чернозём, заставляющий умываться крокодильими слезами даже утопающую в достатке Геону. Хлеб, вино, лес — не удивительно, что отец Архэлла наплевал на… хм… наплевательское отношение Фелиши к сыну и всё же согласился на её приезд — заступничество пусть даже и недоделанного феникса заставило ближайших соседей отказаться от идеи заполучить лакомые земли силой.

Не было чернозёма. Виноградники, поля, даже обычные поселения — ничего. Пустошь.

На исходе второго дня, когда зашептались даже чёрствые к природе воины, Феликсу стало не по себе. А потом атмосфера как-то слишком быстро изменилась — из настороженной перетекла в напряжённо-ожидающую. Багровая физиономия Хольта нарисовалась в окне, диким взглядом метнулась по убранству кареты и вновь исчезла, удалившись куда-то вниз, к земле.

Вернее, это карета кувыркнулась в воздухе, приложив закрытого в ней всеми человеческими неровностями о пол и потолок, поменявшихся местами. Гарь и рёв ворвались под треснувшее днище, ставшее потолком, чьи-то когти полоснули дерево, где-то шумели воины. Всего на одно счастливое мгновение Феликсу показалось, что всё это дурной сон — откуда в благословенных отсутствием аномальщины землях Нерререна взяться здоровенной огнедышащей твари, да ещё и в такой близи от столицы?

"Не огнедышащий", — мимоходом отметил Феликс, когда сквозь разбитое днище просунулась тусклая морда ящера и раззявила пасть. Ни огня, ни плазмы, только смрадное дыхание и немного гари. "И маленький какой", — тут же внесло подсознание свою лепту.

Тем хуже — чем меньше, тем проворнее. Здоровенные, вроде Янтарина, могли одной фугасной волной разнести пол-Говерлы… и погибнуть от единственного точного удара даже не меча, а подобранной с земли палки. Всего-то и надо, что пробраться под передние лапы и ткнуть под чешую с левой стороны, там где бьётся двойное сердце. И ничего тот же самый Янтарин не сделает, слишком огромный и неповоротливый. В общем-то, он ничего и не сделал, когда кто-то штрыкнул его стрелой под ребро. Даже всадница Фиона не смогла защитить своего дракона. Не успела. Но королева расплатилась жизнью за то, что отвлеклась в бою, а дракон отделался всего лишь одним из сердец.

А вот эта тварь размером с лося, ей и огонь не нужен, чтоб раскурочить всё в радиусе пяти миль. Рогатая башка, когтистые лапы и шипастый хвост в ближнем бою куда опасней тяжёлой боевой туши золотого дракона.

Где-то на заднем фоне метались люди, кричали, суетились, бросали в дракона копья, а бледный Хольт тянул на себя заклинившую дверь, совершенно не обращая внимания на бесившегося над каретой дракона. Тот тоже не обращал на него ровно никакого внимания, перенеся весь свой интерес на застывшую в дюйме от клыкастой пасти жертву, отчаянно зажмурившуюся и не дышавшую. В руке блеснул кулон. Дракон осклабился, удовлетворённо заворчав и придвинул чешуйчатую морду вплотную.

— Бегите, — одними губами шепнул Хольт, но его не услышали. Дракон медленно ткнул Феликса в руку, почти чиркнув по открытой коже выступающим над верхней губой кривым клыком. Выдул струю тяжёлого гниющего воздуха, разметав рыжие волосы, вдохнул их аромат в себя, словно смакуя момент. Седые зрачки расширились. Дракон по-птичьи затянул глаза веками, будто прищурился, окинул окаменевшую жертву подслеповатым взглядом.

…Десяток воинов стоял вокруг раскуроченной кареты, бессильно наблюдая за беснующейся тварью, в одну минуту разнёсшую в щепки практически весь багаж. Тихо умирала покалеченная лошадь, получившая от дракона когтистую оплеуху, так же тихо шипел раненый стражник, нетвёрдыми руками зажимавший располосованное бедро. К Говерле уносилась перепуганная голубиная стая, вырвавшаяся из клети. Покорёженные тушки их неудачливых товарок безжизненными тряпками валялись под ногами — дракон отщёлкивал зубами вьющихся у морды птиц. Неожиданно карета ещё больше накренилась под весом вползающей внутрь гадины. В Хольта словно черти вселились, он наконец-то выдернул проклятую дверцу с мясом, отшвырнул её в сторону, не слишком заботясь о том, в кого угодил, и ломанулся внутрь. В тот же миг дракон отпрянул от раскуроченной кареты, оттолкнулся от земли и взмыл к облакам.

— Ну почему я постоянно застаю вас в компании с какими-то бабами?!

Русалки брызнули в разные стороны. Гельхен остался безучастным истуканом, застывшим по пояс в воде. Фелиша зло сощурилась, без всякого смущения рассматривая голый торс. Под левой лопаткой багровел короткий крученый шрам, словно кому-то было мало просто пырнуть наёмника, нужно было ещё и провернуть лезвие. Фелиша поёжилась. Толк в шрамах она знала, не даром общалась с ребятами Диметрия. Как Гельхен вообще только выжил? Обрывки рубашки уплывали вниз по течению — обычно русалки топили своих жертв, защекотав или просто приложив голышом по затылку, но сегодня им хотелось излить своё буйство иначе. Хорошо хоть рубашкой дело и ограничилось. Пока.

— П-шш, человеческая девка, — презрительно скривилась одна из речных жительниц, выплывая из своего укрытия за огромным валуном. Немного замешкалась и тут же получила в лоб увесистым камнем.

— Только суньтесь, — мрачно предупредила девчонка. К её ноге такой же угрюмый и нахохленный жался птах. Перья его, как и при первой встрече, стали уныло-мшистыми, крылья налились багрянцем, на них время от времени вспыхивали колючие сырые искры. Мокрый и сердитый. Но подойти к нему и уж тем более обидеть взятую под охрану нахалку речные жители не смели — вода и огонь слишком разные стихии.

Ещё один камень свистнул в воздухе, стукнув невменяемого наёмника по голове. Серые глаза мгновенно вспыхнули, включились.

— С возвращением, — буркнула Фелиша, перекидывая в руках ещё один голыш. Так, на всякий случай.

Гельхен медленно повернулся к девчонке, задумчиво оценил камень в руках, провёл рукой по затылку, всё ещё гудевшему от удара.

— Я подумала, раз уж вам так не хочется видеть меня у воды, вы можете закрыть глаза, — рыжая вызывающе вздернула подбородок.

— Сама закрой, — буркнул мужчина, выбираясь на берег и с удивлением обнаруживая клочки рубахи у камыша. — Маленькая ещё…

— Я вас умоляю, — Фелиша закатила глаза. О том, чем мужчины отличаются от женщин, она узнала ещё в десять лет, когда вместе с Феликсом пробралась к речке за городом полюбоваться весенними купаниями девиц. Девиц там не оказалось — вместо них на противоположном берегу рыбачило с десяток мужиков. День выдался жарким, не удивительно, что некоторые из них решили принять ванну.

Гельхен устало потёр виски. Вода с него лилась ручьями. Штаны прилипли к ногам, кольцо на поясе опустело. Фелиша молча подошла к камышам, пошуровала там рукой и вытащила за волосы шипящую русалку. Так и знала, что никуда не денутся — уж слишком луна сегодня сумасшедшая, вытесняет остатки здравого смысла, не позволяет удрать под безопасную корягу и пересидеть там.

— Верните имущество, пожалуйста, — вежливо попросила она. Русалка мелко оскалилась. — Ответ неверный. Филя…

Птица, не смотря на нелюбовь к полётам, перепорхнула на плечо и встряхнулась, осыпав взвизгнувшую нелюдь колючими потрескивающими искрами. Гельхен мимоходом отметил, как безропотно подчинился его питомец, с полуслова сообразивший, что от него требуется, и как спокойно отнеслась девчонка к огненной магии — искры не жгли кожу, не раздражали. Даже гусиной кожи не вызвали. Феникс…

Наёмник мысленно отвесил себе подзатыльник. Нет, конечно, будь она истинным фениксом, он бы это понял. Тут даже нюха не надо, чтоб во всём разобраться, но какие-то способности девчонке от матери точно достались. Его собственный феникс, пусть и потрепанный временем, разобралась во всём гораздо быстрее, ещё в самом начале. Гельхен вспомнил первые дни — птица не просто грела новую подружку, сама грелась в, пусть и слабеньком, но всё же отголоске прежних сил. Потому стала наливаться здоровым багрянцем, хотя последние десять лет щеголяла в пыльном сером оперении. Фениксы с фениксами связаны. Ещё одна мысленная затрещина. Действительно нюх потерял, раз не увидел очевидного. Да ещё и эта проблема: мальчик-девочка.

— Ваш меч, — мужчина недоумённо уставился на своё оружие, хищно ткнувшее в оголённый торс остриём клинка. Поморщился. Девчонка! И этим всё сказано. Хотя… пока его, как поганого котёнка, не ткнули в очевидное носом, даже представить не мог… Конечно не мог — единственный известный ему феникс сейчас должен был двигаться в противоположном направлении в Нерререн, чтоб в скором времени сыграть свадьбу, а не торчать сейчас в разгульно охающем лесу в компании с полуголым мокрым мужчиной. Девчонка… Да нет, не девчонка, а взрослая девица на выданье. Тьфу!

— Заколоть меня что ли решила? Оружие так не подают.

— А как надо?

Наёмник чуть удивлённо приподнял тёмные густые брови, но показал. Принцесса с воодушевлением отобрала железяку и повторила манёвр.

…пацанка…

— Ладно, нужно найти остальных, — буркнул Гельхен, вновь нехорошо чувствуя себя под слишком пристальным взглядом медовых глаз.

Девчонка хихикнула.

— Они на опушке. Отдыхают.

Брови поползли вверх. Девчонка ещё раз хихикнула. Наёмник был последним в списке. Надо признать, она вообще не думала, что его придётся идти искать, уж больно уверенно он шагал в сторону леса. Хотя, сам же говорил, что обычных людей на шабаш не пускают. И всё же на какой-то миг Фелише стало казаться что самоуверенность Гельхена вытекает из его происхождения — кто его, любителя и знатока нечисти, знает, человек ли он.

Магистра она нашла первым. Точнее, даже не нашла — буквально споткнулась на опушке о стонущего старика, потирающего отбитое место. "Не подошёл по возрастным критериям" и был безжалостно выкинут за пределы развратной гулянки. Его недотёпистый ученик обнаружился в компании нескольких мавок. Дамочки устроили буйный девичник, а в качестве главного блюда приготовили молодого неискушённого женским вниманием парня, подвешенного над костром в старой залепленной тиной сетке. Хорошо хоть опустить не догадались — болтался в шести футах над землёй и во все глаза таращился на неестественно глазастых бесстыдных девок, единственной одеждой которых были длинные до пят волосы. Мавок Фелиша распинала, помня из рассказов старшего брата о том, что власти над женщинами эти твари не имеют, Яноша, в общем-то, тоже распинала — парень никак не желал приходить в себя и всё таращился в ночь, куда уползла последняя подбитая мавка. А потом за ухо выволокла к охающему магистру.

Филя отыскался самостоятельно — его дружки огоньки оказались именно дружками. Правда, в речку окунуть всё же успели.

— Значит так, у нас проблема, — наёмник хмуро посмотрел в дальний угол комнаты, где свернувшись клубочком тихонько посапывала девочка. Там же кимарил Янош, прислонившись спиной к стене, но постепенно сползал и уже через несколько минут кулём свалился на ноги принцессе. "Пал к ногам". Гельхен ещё больше нахмурился — неожиданное открытие всё усложняло. Ну послали бы они мальчишку, её брата, куда бы они его там не послали, хоть к василиску на глаза. Её-то зачем впутали?

— Две проблемы, — мягко поправил старик Ольхен, многозначительно глядя в другой угол комнаты, где на второй кровати самым наглым образом развалился растрёпанный молодой парень в вышитой красной свадебной рубахе. Рот у него немного приоткрылся, но вместо храпа вырвалось едва слышное поскуливание. Всего лишь щенок-переросток.

Он ждал их у входа, насторожив потрёпанные судьбой уши. Фелль тут же юркнула за наёмника, недоверчиво посверкивая из-за своего укрытия янтарными расширенными от испуга глазищами. Ну и зря. Хотя он и сам немного удивился — не ожидал обнаружить на пороге знаменитого бунтаря… оказавшегося всего-навсего криволапым щенком.

— Его зовут Мартуф. Вы ведь слышали о нём?

— Ничего определённого, — старик недовольно поджал губы. — И потом, если он отвернулся от соплеменников, что ему запретит сделать то же самое со случайными встречными?

Не отвернулся — не посмел ослушаться отца, решившего ценой предательства спасти сыну жизнь. А потом и сам исчез, многие считали, что погиб от клыков своего же племени, но вообще-то просто удрал в приграничные леса — он всегда был одиночкой, хоть и вожаком. Но знать об этом не полагалось. А на границе, пусть и не такое значительно, всё же имелось захоронение, стоящее того, чтоб его охранять от падальщика Мортемира… На всякий случай.

— Не таким уж и случайными, раз ваша принцесса приказала ему защищать свою сестру.

— И следить издалека, — Ольхен ещё раз многозначительно взглянул на спящего, потом перевёл взгляд на соседнюю кровать. Всего шесть футов. Фелиша дёрнулась под навалившимся сверху Яношем, что-то невнятно забормотала. Гельхен подошёл к кровати, грубо смыкнул парня, заваливая его на противоположный бок. Посмотрел на девочку, обхватившую себя руками и подтянувшую колени чуть ли не к самому подбородку. Вздохнул и набросил сверху подаренный утром плащ. Плечи тут же перестали трястись.

— На вашем месте я бы только радовался, что он оказался под окном вашей комнаты — принцесса сорвалась с карниза, когда решила ослушаться моего приказа, и если бы не Мартуф, сейчас я не укрывал бы девчонку, а собирал в плащ её останки.

…или спокойно пускал пузыри со дна речки. Чёртовы русалки, раньше в них было больше уважения…

— Ну хорошо, допустим, вы ему доверяете, — сдался старик.

Гельхен усмехнулся. Буквально сегодня он перестал доверять даже самому себе. Зато феникс воспринял щенка вполне дружелюбно, спланировал к нему на голову и принялся копошиться в спутанных волосах.

— Насколько мне известно, он два года жил в палаце, охранял принцессу Талину. Если он до сих пор не проявил враждебности, не стоит опасаться этого сейчас. Оборотни слишком несдержанны, если бы он был заслан с определённой целью, раскрылся бы как минимум полтора года назад. Судя по всему он… — обсуждаемый склонил голову на бок и отчётливо всхрапнул. Безмятежно почмокал губами и опять поскулил, — …самый обычный щенок.

Потому так глупо прокололся сегодня вечером. Фелль ничего не сказала об их короткой встрече: может, забыла, может, не придала значения. А щенок решил, раз попался, чего теперь прятаться. Вот и не прячется теперь — храпит на магистровой кровати. Устал от недосыпа. Да и ел вряд ли от пуза. Слишком неопытный и доверчивый. Или уставший.

— У нас есть проблемка посерьезней.

Фелиша сонно вздрогнула и опять что-то забормотала.

— И как скоро вы собирались рассказать мне о том, что она девица? Да ещё и принцесса?

Ольхен смутился.

— Я и сам об этом только узнал — когда вы про плющ сказали. У принцессы на него аллергия.

Настоящая пацанка! Раз уж старика столько дней дурачила… и всё же… В окно поскрёбся феникс, наконец-то вернувшийся из дозора. Тут же распушился, спрыгнул с подоконника и поскакал к кровати подружки, дабы умоститься ей на грудь. После травмы так и не приучился доверять зажившим крыльям — летает только по необходимости.

— Узнай я обо всём утром, немедленно повернул бы обратно к Говерле с такими попутчиками, — буркнул Гельхен, недовольный тем, что птица сначала умостилась на девочке, а только потом как бы между прочим распушилась и довольно щёлкнула клювом: всё в порядке.

…да нет, не просто повернул — погнал коней по прямой, чтоб отделаться от компании в считанные дни…

— Что-то изменилось?

Лиам сказала: феникс. Нет, конечно, и всё же… Что-то в ней есть, раз Мортемир заинтересовался. Внутри предупреждающе заныло — уж слишком они похожи с братом внешне, а некромант не чувствует разницы, пока не доковыряется до души.

А ещё это разгромление усыпален! Вряд ли некромант сунется дальше Нерререна — гнать мертвяков через несколько стран только ради того, чтоб насолить бессильному врагу, слишком хлопотное занятие. Да и не оправдает оно себя — В Геоне в основном захоронения людей — за сотню лет с небольшим там вряд ли даже кости остались; в Феклисте жальники кентавров. У них своя особенная магия и всяким сумасшедшим некромантам продолбить защиту полулюдей вряд ли удастся. А вот Нерререн… Нечисть не зря обходит его леса десятой дорогой — уйдя из этого мира, эльфы, тем не менее, успели как следует в нём отметиться: накачали свои земли живой энергией, вырезали практически подчистую всю опасную нежить и, благословив мир напоследок, покинули его веков пять назад. А капища остались — отпугивали недобитых монстров и помогали земле из года в год радовать народ бешеными урожаями. Разве что драконы изредка залетят, отметятся — эти на эльфийскую магию чихать хотели с храмовой колокольни.

…храм…к нему падальщик сунется в последнюю очередь, когда поднакопит силёнок, чтоб справиться с огненными силами мёртвых фениксов…

— Скажите, принцесса общается с драконами?

Магистр невесело рассмеялся. Янтарин так и не вернулся в палац, даже когда погребальный костёр его всадницы взлетел в вечерние небеса. Всё верно — последняя, кто имела над ним власть, умерла, чего же более? Не потрепал, когда промывали его раны, и на том спасибо.

— Нет. Драконы избегают людей, а вылавливать слётков и проверять никто как-то не решился, знаете ли.

— А у неё не проявлялись, ну не знаю, какие-то особые качества — управление огнём, физическая сила, может, какие-то знания, которые она никак не могла получить в вашей библиотеке?

— Увы, у принцессы нет склонности к изучению наук и единственный раз, когда лично я застал её в библиотеке, она подпаливала бесценные древние фолианты. — Гельхен усмехнулся. Магистр тоже. — Все её наставники рыдают горючими слезами, когда наступает время уроков, так что тяги к знаниям у принцессы не обнаружено. Ну а с огнём она явно не так дружна, как вам бы того хотелось — ожогов, правда, не получала, но волосы обсмаливала и не раз. Придворный цирюльник уже даже не пытается исправить огрехи — зачем, если завтра появятся новые метины? А касательно физической силы — она любит общаться со старшим братом, воином, восторгается оружием и очень даже метко кидается камнями, но не более. Наверняка была бы не прочь обучаться бою на мечах, но Диметрий быстро пресёк это безобразие, даже наставника нанял по рисованию, некоего маэстро Н'елли, но с ним она не поладила, а потом произошла какая-то тёмная история с человеческой кровью в краске… В общем, с маэстро она распрощалась чуть ли не танцуя от радости.

— Я слышал о пожаре лет пять назад. Многие думали…

— Это не она, — старик покачал головой. — Спальня загорелась… хм… был досадный инцидент. Некий приграничный барон возжелал заполучить себе в коллекцию последнего феникса, собственно, её многие пытались заполучить — Веллерен изрядно попотел, пока объяснял всем желающим, что они в корне не правы, спасибо ему большое.

Гельхен недовольно скривился.

— Вы не правы. Этот вампир действительно защищает принцессу. Он вытащил её из огня. Правда, в благодарность, получил несколько укусов — принцесса никогда не умела сдерживать чувства. Слишком импульсивная, почти как её матушка — та всё же сумела унять бурю внутри и смириться с присутствием Веллерена. А её дочь методично изводит советника — в основном выловленными у меня в лаборатории тарантулами.

— Ого как!

— Да, Фелишия выражает свою благодарность весьма оригинально, надо признать. Но Веллерен терпелив. Девочка тогда здорово наглоталась дыма. Кто-то говорит, что ещё и обгорела, так что кожа лохмотьями висела, но я осматривал её всего через пятнадцать минут после случившегося и внешних повреждений не заметил — даже царапин. Её спаситель предпочитает отмалчиваться и я ещё не разу не слышал, чтоб он её хоть раз в чём-то упрекнул или напомнил о том, что она обязана ему жизнью.

— Судя по всему, характер у вашей принцессы не сахар.

Гельхен ещё раз взглянул на девчонку. Нет, он прекрасно помнил, как она изводила его всё это время, но всё же благородная кровь должна была хоть как-то в ней сказаться. Возможно, она всего лишь хотела быть больше похожей на мальчика, чтобы не привлекать внимания.

— Ну… в ней, конечно, много агрессии, даже нянюшек и наставниц всех поразгоняла, уж до чего тёртые да злющие тётки попадались. Но мне она никогда ничего не подстраивала. А за свою мачеху вообще с дворовой шантрапой подралась, когда те её обсуждали. Правда, об этом никто не знает, Фелиша не хочет показать, что Милли ей небезразлична. Я всего лишь недостойно подсмотрел всю сцену из окна палаца.

…а потом обработал разбитые лбы тех шалопаев — Фелиша оказалась девочкой находчивой и пустила в ход вырванную в саду шипастую розу. Правда, после этого два дня пряталась от глаз батюшки, чтоб не печалить его своей цветастой гулей на пол-лба и таким же цветастым фонарём под глазом. А ведь мальчишки так и не узнали, что подрались с девчонкой — всё шипели по поводу принца Феликса и его изворотливости.

Гельхен закусил губу. Сила у неё была. Пусть и недостаточная — но всё же не естественная для обычной девчонки. И огня она не боялась — чуть ли не из костра хватала свою кашу и, не кривясь, глотала обжигающие порции. И в лес побежала, не испугавшись нелюдей, словно подсознательно знала, что девчонке, да ещё под защитой феникса, не навредят. Мало. И всё же достаточно.

— Зачем вам нужно в пещеры?

— Неподалёку стоит отряд её брата. Он должен… защитить Фелишу.

Гельхен недоумённо поднял брови.

— От некроманта? — старик кивнул. Мужчина ошеломлённо потряс головой, словно выкидывая лишние мысли. Внутри заныло ещё сильнее, словно огнём полоснуло. — Вы что? Кому вообще в голову пришла идея прятать девчонку под самым носом этой твари? Особенно, если ему так приспичило с ней познакомиться?

— Принц Диметрий уже однажды проявил себя в бою с Мортемиром…

— Да, в первом бою, а значит совершенно случайно. И вы все решили, что он в состоянии защитить девчонку?

— Не орите, детей разбудите, — примиряюще шепнул старик. — Я сам не в восторге, если честно, но… Что нам было делать?

— Отправить в Нерререн вместо брата.

— Откуда вы?.. Не важно. Поймите, там он будет искать её в первую очередь, все вокруг очень даже в курсе намерений тамошнего правителя и его сына. Они, конечно, замечательные люди, раз решились прикрыть наши тылы, но это не значит, что из-за нас их должны разгромить твари Мортемира.

— Думаете, обнаружив обманку, они мило посмеются и уберутся восвояси?

— Думаем, что через месяц-второй шумиха уляжется и принцесса сможет беспрепятственно выбраться из наших земель. Архэлл как-нибудь потерпит.

— Ага, и Мортемир тоже. Затихарится, а как только почует неладное, тут же вынырнет из своих подземелий.

Внутри уже всё горело. Гельхен ещё раз мотнул головой, сморгнул неясные образы, внезапно вторгшиеся в сознание — вьющиеся вокруг белые птицы и бледная оцепеневшая Фелль с прижатыми к груди руками. Во всяком случае кто-то очень на неё похожий…

— Что-то не так? — насторожился магистр, когда наёмник пошатываясь встал и опять затряс головой.

— Нет, всего лишь сказывается купание в речке.

— Может, вам настойку какую организовать, у меня есть небольшой запас…

— Нужно всего лишь лечь и выспаться. Но сначала… — его мутные глаза метнулись к трём спавшим подросткам, сопевшим или трясущимся на своих кроватях, — скажите, у вас найдётся зелье, выедающее цвет волос?