На третий день тяжкого пути по плотному снегу они добрались до цели, которую поставил Кадет – до подошвы гигантского двадцатитысячника. Формой он напоминал пирамиду с несимметричными, неправильными стенами, по которым вокруг всей горы неровной спиралью вились террасы.

Кадет был утомлен, а Принцесса – совсем без сил, потому что на этой высоте разряженный воздух не утолял голодание ее непривычного к высокогорью сердца. Есть ей почти не хотелось, но Принцесса заставила себя погрызть сухарь. Горсть снега заменила глоток воды. Она обеспокоено посмотрела на Кадета – хватит ли у него сил после испытаний последних двух часов пути? Иногда он нес ее на руках, когда она останавливалась и обессилено опускалась на снег. Ни единым словом и взглядом не укорил ее. И оставался деятельным: кинжалом нарезал твердый наст, черпачком вырыл в снегу пещерку, навалил на пол овчинные шкуры, помог ей влезть в спальный мешок. Накрыл попонкой. Закупорил пещерку бруском твердого снега. В пещерке сразу стало темней прежнего.

В специальных удобных кармашках курток у обоих лежали кресало и свечка с небьющимся стеклянным колпачком оранжевого цвета – очень заметный свет на белом дневном или ночном черном фоне, Принцесса уже убедилась в этом в предыдущие дни. Это для сигнала, для согревания маленьких укрытий. Но и свечку не хотелось зажигать. А холодные светильники умерли на холоде.

Они не сразу уснули, но не разговаривали. За этот световой день, экономя силы, они не сказали друг другу и ста слов, но, возможно, обменялись тысячью взглядов с вопросами и ответами. И безошибочно понимали их.

Легкая часть пути сохранила им много сил – это когда три их повозки неспешно – из за снега и камней – катились вдоль невысокого горного кряжа, который начинался налево от Пограничных ворот и, постепенно повышаясь, тянулся на неизвестно какие расстояния. Бело-черные и серые пространства вокруг были неизведанными. Только в первые два дня пути их маленький караван сторожился возможных патрульных разъездов чугов, но отсутствие каких-либо следов людей и даже зверей и отчетливо ощущаемое присутствие дикой силы камня, холода и снега успокоили путешественников.

Для рейда Кадет очень тщательно отобрал четырех помощников среди камнерезов – крепких взрослых мужчин, не трусов, осторожных и недоверчивых. Это оправдало себя, когда нашлось удобное место и пришлось на морозе рубить ступеньки в граните, закрепляться на верхнем крае кряжа и на веревках поднимать туда многочисленные мешки, узлы и деревянные жерди. Весь груз был поднят без потерь, суеты и ссор. Вручая каждому из помощников по пять Империалов – неслыханные деньги для простых камнерезов (все они испуганно-недоверчиво взвешивали их в ладонях) – Кадет сказал:

– Это – цена нашего доверия к вам. Если вы не вернетесь за нами через месяц, мы погибнем. Наше возвращение в Стерру принесет вам вдвое больше.

– Я вернусь, господин Коммодор Каддет,- ответил один из камнерезов, самый разговорчивый. – Деньги – это славно,- он встряхнул тяжело звякнувшие монеты.- А такие деньги – богатство. Теперь я смогу хорошо пожить года четыре. Если чуги дадут мне столько прожить. А без вас и госпожи Принцессы нам Стерру не защитить. – Он посмотрел на своих товарищей.- Мы вернемся, верно?

– Верно,- поддержали его товарищи.

– Я им верю, – провожая взглядом отъезжающие повозки, сказал Кадет.- Моя Неспящая молчит.

– И мой Неспящий молчит,- отозвалась Принцесса.

Тепло и удобно одетые, сквозь легкую метель они посмотрели на седые склоны близких гор, на огромный пирамидальный великан, надели на плечи дорожные мешки и, не сговариваясь, начали тропить к нему дорожку. Вверх и вправо. Протоптав дорожку, они перенесут на выбранное место привезенный груз.

Следов зверья по дороге они не видели.

Проснувшись в снежной пещерке, Принцесса не заторопилась вылезать из спального мешка. Ей не хотелось. Не хотелось даже узнать, идет ли снег и насколько холодно снаружи пещерки. Страха не было в ней, но и сил было немного. А в мешке было тепло и покойно.

– Ты сегодня останешься здесь,- не открывая глаз, спокойным голосом произнес лежащий рядом Каддет. – Завтра мы построим шалаш, ярангу, сразу будет теплей. Нам не обойтись без укрытия и горячей пищи больше двух дней. А тебе надо привыкнуть к этой высоте. День, другой… Сегодня весь день я буду переносить груз, Принцесса. Ты должна отдыхать. И, пожалуйста, ешь! – Он помолчал. – Я – вернусь!

Каддет ушел, снег сильно заскрипел под его сапогами – значит, снаружи холодно. Принцесса начала грызть сухарь. Каддет говорил, что одна из самых больших опасностей в горах – когда не хочешь есть и не ешь. Здесь в горах, если не есть пищу, тело сразу же начинает есть само себя.

Принцесса съела сухарь. Когда на язык попадал кусочек ореха или мягкий комочек изюминки, ее рот отзывался приливом слюны, и Принцесса сквозь приятную сытую дремоту вспоминала, как она готовила эти сухари на жаровне в их маленьком домике. Как ходила за водой на дальнюю речушку около Пограничных Столбов – ту самую, на берегу которой жила после пленения. Как месила тесто. Как сушила приготовленные сухари. Как пила чай с сухарями. Эти воспоминания оказались целительными – они пробудили в Принцессе голод, и она съела еще один, предпоследний сухарь. Она не боялась остаться без еды – она знала: Каддет вернется.

Она начала подсчитывать дни: пять дней они ехали караваном, пять дней прокладывали дорогу сюда, для поисков «Робинзона» у них оставалось дней двадцать. Небольшой срок, и неизвестно, как много времени понадобится Каддету, чтобы починить его корабль. Потом она задремала.

Неспящий разбудил ее, и вскоре рядом с пещеркой слышался шум. Кинжал был под рукой. Насторожившаяся Принцесса по звукам сразу догадалась, что это вернулся Каддет. Он двигался быстро и сильно, но не резко, как бывает при опасности. Значит, все было ОК! Вынырнуло из памяти это слово на лингве, удобное слово – его можно понять по шевелению губ. Вот рука Каддета вытащила брусок снега, закупоривавший вход в пещерку, хлынул поток яркого света, вместе с ним в пещерку ввалился большой шар обжигающего лицо холода, мелькнул за плечами Каддета кусочек чистого голубого неба, и Каддет, чуть задыхаясь спросил ее:

– Как ты?

– ОК! А ты как?

– ОК! – улыбнулся ей Каддет. – Я принес половину еды и немного угля.

– Как ты быстро!

– Обратная дорога всегда короче,- он улыбнулся. – Смотри, что я принес! – Он протянул ей кусок сероватого шершавого камня. – Это гипс. Замечательный строительный материал. Увидел гипсовую гору, когда бежал за грузом. Пожуй вот это, – в его руке был мешочек сушеных фруктов.

– А ты ел?

– Мясо, по дороге сюда. – Он опять ей улыбнулся, прежней улыбкой, той, которой улыбался в порту Дикка, ласковой и теплой. – Очень вкусное получилось у тебя мясо, Принцесса! Я вернусь поздно, не тревожься, хорошо?

Ярангу – острокрышный зимний шалаш – они построили через два дня, когда Каддет перетащил весь груз на место выбранной стоянки.

Тем же вечером, когда в жаровне зашипела первая пропекшаяся лепешка, Принцесса схватила ее, обжигающе горячую, зубами и, прикрыв глаза от удовольствия, маленькими кусочками – не съела, перетерла ее языком во рту. Оказывается, это так важно – знать цену еде. Никогда раньше в жизни ни принцессе Гигар, ни безымянной пленнице, ни госпоже Принцессе не приходилось так много думать о еде, так хотеть вкусно пить и есть. Она выздоравливала – тело требовало еды, каждый день все сильней. Но запасов еды было немного, и утро Принцессы теперь начиналось с подсчетов кусков угля, ломтей мяса и сала, пригоршней муки, горстей зерна. Она далеко обошла окрестности вокруг яранги в поисках хоть какого-нибудь топлива, но камни и горы здесь были голы, как на Урду. Вот, вот почему эти места не пугают и даже нравятся Каддету – они напоминают ему Урду, медленно сообразила Принцесса. Да, он так и говорил: там, дома, на высоте, дикие силы камня, холода и сухого колючего снега объединяются в одного врага. Очень коварного и сильного. Чтобы его победить, надо разъединить эти силы. Нужны Дух, тепло и еда. А Каддет, кажется, недоедает.

Вчера вечером он еще раз включил этот удивительный компь-ютер и, пока варилась каша, колдовал с антенной вокруг яранги, а, вернувшись, сказал ей:

– Принцесса, мне придется-таки карабкаться на эту горку – «Робинзон» отсюда, снизу, не откликается. Какие-то близкие горы гасят сигнал. А я надеялся… Ладно, поднимусь наверх! Ведь он где-то совсем рядом!

И сегодня, после очень раннего завтрака он пошел забивать в стену пирамидальной горы железные штыри, чтобы по ним подняться к нижнему витку сужающейся вверх террасной спирали, серпантина, опоясывающего эту гору.

В бинокль Каддет казался стоящим в неудобной позе совсем неподалеку, а на самом деле, без бинокля, он распластался на стене очень высоко, одной рукой вцепившись в невидимую снизу щель, а другой рукой заколачивал в камни очередной штырь. Смотреть на это было страшно, несмотря на то, что от пояса Каддета тянулся крепкий тонкий канат, привязанный к уже забитым штырям. Если Принцесса долго смотрела на Каддета, у нее начинала кружиться голова, мерк свет в глазах, и слабели ноги, поэтому она часто возвращалась в ярангу, дожидалась, пока не прекратятся головокружения, и снова заставляла себя выйти наружу. Ей казалось, что если она не будет смотреть на Каддета, с ним случится беда или что он будет чувствовать себя одиноким. Ей не хотелось, чтобы он чувствовал такое.

– Я на месте,- закричал Каддет, Принцесса вышла из яранги и увидела его, усевшегося на край террасы. Было холодно, ясно и много света от Светила. – Хочу есть! – Голос у него был веселый.

Он сбросил вниз веревку. Принцесса привязала к веревке корзиночку с едой и дождалась, когда корзиночка оказалась у Каддета в руках. Голова у нее кружилась очень сильно, ее тошнило и плохо держали ноги.

– Спасибо! – крикнул Каддет. – Мне нужен канат!

Конец каната Принцесса привязала к спущенной веревочке, и канат медленно уполз наверх.

– Мешок!… – Крикнул Каддет, и Принцесса привязала к свободному концу каната мешок с горшочком горячей каши, мотком веревки, штырями, маленькой киркой и овчинными шкурами – они понадобятся Каддету, когда он будет, отдыхая, лежать на снегу.

– Я принял! – закричал Каддет. – Будем обедать! – Он сбросил конец каната вниз. – Иди, поешь! Не смотри наверх! И поспи, быстрее адаптируешься! – Он снял вязаную шапочку и, зажав ее в руке, помахал ей. – А Светило греет! Отсюда такой красивый вид!…- он обвел руками горизонт. Медленно, чтобы не пошатнуться, Принцесса обернулась. Ничего красивого она не увидела. И вернулась в ярангу.

Когда она в следующий раз вышла посмотреть на Каддета, он находился уже на пятой или шестой террасе горы, поднявшись очень высоко, так высоко, что только через бинокль Принцесса смогла разглядеть его среди снега, валунов и обломков камней. Каддет что-то крикнул ей, но услышать и понять его слова Принцесса не смогла. Каддет помахал ей рукой, в ответ она тоже помахала ему рукой. И тут у нее случился сильный приступ головокружения: затошнило, бросило на снег, судорога свела живот… Может быть, на несколько мгновений она даже потеряла сознание. Лежа на снегу, она повернула голову, чтобы посмотреть на Каддета, но не увидела его – он исчез.

Она дотянулась и подняла уроненный на снег бинокль, протерла линзы, навела на гору. Руки тряслись. Поводила окулярами вправо-влево, вверх-вниз – и увидела Каддета, дергающегося, повисшего на одной руке, цепляющейся за край террасы на углу стены… Ее сердце пропустило удар. «Держись! Каддет!…» – крикнула она ментограммой.

Каддет сначала медленно, а потом все быстрей полетел вниз… И упал на снег и камни нижележащей террасы. И в то же мгновение она приняла ментограмму – протяжное «О!… О!…!» – с болью и кровью Каддета, с болью и кровью. Неспящий клевал ее сердце.

Она поспешно поднялась на ноги, подавив приступ головокружения. Навела бинокль на террасу, на которую упал Каддет, но, сколько не разглядывала, не могла увидеть его тело среди сугробов и валунов.

Принцесса растерялась. Снова и снова она наводила бинокль на террасу, но ничего нового не замечала. Тяжесть наваливалась ей на плечи.

Неспящий не говорил, что Каддет умер. Но сил у нее не было. И мир вокруг был ярок, пуст, нем и холоден. Она осталась одна.

Она прислушалась к себе. Все ее тело было сейчас слабым замерзающим коконом. Сердце трепетало, как птичка, зажатая в кулаке. Грудь еле поднималась, чтобы схватить кусочек пустого воздуха, как у рыбы, вытащенной на берег. Ноги еле поддерживали ее, как палки, косо воткнутые в песок, а руки повисали как дохлые змеи. Неспящий молчал.

Я умираю, подумала она. Никто не поддержит меня. Жизнь ее в этом ослепительно ярком и пустом мире поддерживала только горячая роза в центре груди. Чакра – пришло узнаваемое слово. Принцесса заглянула в себя, посмотреть на чакру. Это была многолепестковая темно-синяя роза, заполненная чем-то горячим и густым. Под взглядом, направленным на нее, роза начала расти и переполняться, словно закипать, струйки синей жидкости растекались и согревали тело. Принцессе захотелось, чтобы вся жидкость растеклась в ее теле. Она сделала какое-то новое неожиданное усилие, глядя на чакру – и это случилось: горячая жидкость очень быстро распространилась по всему ее телу, спокойней и полней застучало ее сердце, тверже стали ноги, пропало головокружение, Принцесса почувствовала силу в руках. Она повела плечами.

Прошло совсем небольшое время, и страх начал уходить из сердца Принцессы. Когда он ушел совсем, Принцессы словно освободилась от груза. Она подумала: скоро начнет смеркаться, если действовать – то только сейчас.

Она перестала говорить сама с собой, рассуждать. Она начала действовать. В яранге она взяла свой заплечный мешок, положила в него десяток сухарей, куски копченого мяса и соленого сала, мотки бечевы и отрезок тонкого каната, длинный нож в ножнах, длинные полоски ткани для перевязки ран, запасные перчатки, несколько свечей, два кресала. «Как учил Валей? Еда, оружие, огонь и одежда». Скатала в тугой рулон спальный мешок Каддета, затолкала в заплечный мешок. Он получился не тяжелый, но неудобный. Перед уходом оглядела сумрачную ярангу – привычка жены, хозяйки дома, хранительницы очага. Подумала – стоит ли добавить угля в жаровню, чтобы в яранге было тепло, когда они вернутся? Если они вернутся. И подбросила в огонь большой кусок угля.

Свисающий с нижней террасы канат был закреплен на террасе, кажется, крепко. В детстве Валей учил ее лазить по канатам. Ей не нравилось это занятие. Но она училась. Вот и пригодилось.

На нижнюю террасу она поднялась не скоро, без сил в руках, но уже начинались короткие сумерки. Следы шагов Каддета на снегу были видны отчетливо. И Принцесса, бросив в пересохший рот горсть снега, заспешила вперед, по следам, прижимаясь к стене горы. В местах, где Каддет поднимался с нижней на более высокую террасу, были вбиты штыри. Они обжигали ладони холодом, набравшимся в них. Головокружений у нее не было, но было темно и мерзли пальцы на руках и ногах. Становилось все темней, все трудней было разглядывать следы, а она была еще только на третьей террасе. Принцесса снова сделала над собой усилие – и чакра отозвалась приливом сил. Сразу стало не так холодно и прояснилась голова, а головокружений словно никогда не бывало. И она совершенно не боялась.

Четвертую террасу Принцесса проходила уже медленно и в темноте – выставив вперед одну руку, чтобы не наткнуться на большой валун или обломок скалы, а другой рукой касаясь стены горы. Заплечный мешок она волочила за собой на коротком тросе. Она сама сообразила, что так лучше – если она сорвется с края террасы, мешок хоть немного задержит ее падение.

Она шагала и шагала, и уже нашелся ритм движения: шаг вперед, ощупать темноту перед собой и сбоку левой рукой, а правой рукой нащупать ледяную стену горы справа, приставить ногу, шаг, ощупать темноту левой рукой перед собой и сбоку, а правой рукой нащупать ледяную стену горы справа и приставить ногу, шаг… как вдруг, внимательно наблюдающий за ней и ее продвижением вперед, Неспящий предупредил: впереди опасность. Принцесса остановилась, поводила рукой спереди, другой рукой нащупала ледяную шершавую и колкую поверхность стены… Опасность! – встревожено клекотал Неспящий. В сердце Принцессы зародился страх. Маленький страх с громким голосом.

Она замерла. Ничего не случилось, ноги твердо опирались на камень террасы, в замерзшую щеку слева все так же дул несильный ветер, правая щека все так же чувствовала вечный холод, источаемый стеной горы, никаких новых звуков… Из кармана куртки она достала кресало и свечу, и с пятой попытки зажгла ее. Оранжевый свет отразился в густом сверкающем инеи на стене горы, отбросил тень Принцессы в пропасть слева, а перед Принцессой, всего лишь в двух коротких шагах впереди, стала видна трещина, разлом террасы. Значит, она пропустила место, с которого Каддет поднимался на следующую террасу.

Оставив мешок, Принцесса начала возвращаться назад, низко опустив свечу, чтобы видеть следы Каддета. Но некоторые его следы она затоптала, и сейчас от нее требовалось все внимание…

– Принцесса! – послышался голос Каддета, совсем рядом, над головой. Слабый голос.

– Каддет! – крикнула Принцесса. – Я иду! Укажи мне путь!

– Ты пришла… Ты пришла… Я буду бросать камни,- слабым голосом ответил ей Каддет.

– Я готова, бросай!

Стук камня впереди.

– Еще бросай!

Близко. Три осторожных шажка, и Принцесса увидела углубление в стене, вбитые штыри и каменную осыпь, по которой можно было подняться на верхнюю террасу.

– У меня, похоже, сломаны ребра, – прошептал Каддет. – Падал на грудь, чтобы спасти позвоночник. Еще ушиб головы, с сотрясением мозга. Могло быть и хуже. Твоя шапочка и мне спасла жизнь, Принцесса. Спасибо! – Он слабо улыбнулся. На щеке у него запеклась кровь, кровь замерзла и на вязаной шапочке. – Мне надо еще часа четыре полежать на спине. Ребра сами станут на место. Правда, спине уже холодно. Как же ты сюда пришла, милая?

– Что мне надо сделать, Каддет? – Принцесса лежала рядом с ним, обняв, лицом к лицу, вслушиваясь в его шепот. – Я принесла твой спальник.

– Распори его, подложим мне под спину. Я выдержу. Ляжешь рядом, накроемся шкурами, ты отдохнешь. Нам надо продержаться до утра. Но нам нельзя спать. Дикая сила убьет нас, спящих. Я тебе что-нибудь расскажу, если хочешь, а когда устану, расскажешь ты.

– Я зажгу новую свечу, чтобы нам было уютней, Каддет. Я взяла много свечей. Рассказывай, пока я буду работать.

– Я расскажу, как я попал на Гиккею. Про то, что я не смог хорошо увернуться, и мины повредили «Робинзон», я тебе уже говорил. В общем, Принцесса, «Роби» терял воздух и воду – потому что добывал кислород, воздух для меня, из воды. Понимаешь?

– Сейчас это не важно, Каддет. Рассказывай.

– Когда он долетел до Гиккеи – а он очень старался – у меня в скафандре уже ревел сигнал крайней опасности для жизни. – Каддет говорил тихим медленным, лишенным силы голосом. – Да я и без сигнала это очень хорошо чувствовал. Поэтому я дернул за ручку аварийного катапультирования и вылетел из «Робинзона» как… как стрела из арбалета. Вот я рассказываю, а у меня опять во рту пересыхает от одних воспоминаний. Дай мне пососать снег, милая… Спасибо! Во время спуска я немного пришел в себя, открыл защитные щитки забрала, увидел, что подо мной горы и озера. Уж я постарался, можешь мне поверить, упасть в озеро. Там, на озере шел дождь, дул ветер и ходили маленькие волны. Изнутри скафандра я их не чувствовал, но видел. Но воздух, который мне давал скафандр был живой, чистый. И пахло… пахло…

– Жизнью, да? – подбодрила его Принцесса. Она торопливо распарывала длинные двойные боковые швы на его спальнике, швы, которые с таким трудом она делала крепкими и плотными в их маленьком домике.

– Верно, Принцесса, жизнью. Поясная спасательная подушка скафандра большая и толстая, она не давала ему утонуть. Знаешь, я довольно долго просто болтался в воде: никуда не хотелось спешить. Потом, когда я привык к тому, что живу опять, я огляделся, вижу – высокогорное озеро с голыми берегами у подножья ледника. Почти как здесь. Несколько деревьев на ближнем береге, маленький лесочек таких же деревьев на дальнем. Лес – это ведь топливо. А оно мне обязательно понадобилось бы – в скафандр ведь я залез почти голый, в одном комбинезоне. Ну, заработал руками – а у скафандра четыре руки – погреб руками с сторону лесочка. В скафандрах высокой защиты полно сервомеханики: делаешь пять раз подряд одинаковые движения и скафандр начинает их повторять, пока его не остановишь новым движением. Берег был очень крутой, я не сразу нашел место, где скафандр смог зацепиться за дно. Провозился у берега, наверное, час. Из-за того, что вода была близко – пить хотелось нестерпимо.

– Повернись на бок, любой, я подсуну мешок,- У Принцессы был озабоченный взгляд. Наверное, подумал Кадет, я выгляжу довольно плохо и слабым. – Теперь, на другой бок… Вот и все. Тебе удобно? – Принцесса задула свечу, осторожно устроилась рядом с ним, прижалась, оправила капюшоны, натянула на их головы шкуры. Шкуры пахли дымом жаровни. – Рассказывай, Каддет. – Она прерывисто дышала ему в щеку. Кислородное голодание. Глубокой ночью будет еще хуже. Как же она приползла сюда?! Без подготовки, с боязнью высоты, ослабевшая… Милая!…

– Пить хотелось ужасно. Поэтому сделал то, что делать глупо. Раскрыл скафандр, вода в него потекла как река, промок до нитки. Но напился вволю. А ведь холодно было… выбрался на камни берега, встал и зашагал к лесочку. И так мне было хорошо оттого, что под ногами был твердый камень, а в лицо дул мокрый ветер, что не сразу сообразил, что мне бы пригодилась парашютная ткань, чтобы соорудить палатку. Пришлось возвращаться в воду и грести чуть ли не до середины озера, куда волны и ветер отогнали парашют. И – снова к берегу, буксируя парашют. Ну, я тогда подумал, раз уж я совершенно мокрый, надо вытащить и скафандр.

– Зачем?

– В спинном ранце скафандра, ну, заплечном мешке, у меня был стандартный набор инструментов: компас, универсальный экспресс-тестер, диск средства связи – мой диск-амулет, лопатка, большой десантный нож, несколько строп с крюками, сигнальные ракеты, изотопный электрогенератор… Понимаешь эти слова? Замечательно ты у меня образована, десантница… Оружие – карманный бластер, арбалет, двадцать болтов и стрел к нему, шесть гранат. Все наперечет. В аптечке – лекарства на все случаи жизни. Еда. Очень невкусная, между прочим. Давай съедим сухарик? Вот твои сухари – очень вкусные!

– И что дальше?

– Вытащил. Потом я до самого вечера то вылезал из скафандра, то прятался в нем, согревался. Ну, выбрал я местечко в этом лесочке, нарубил стволы, связал их парашютными стропами в каркас шалаша, накрыл его парашютом, внутри развел костер, и стало мне повеселей. Дождь лупит по моей ненадежной крыше, а я сижу, сосу концентрат и шью себе хоть какую-то одежду из парашютной ткани. А она принципиально не годится на одежду – водо- и воздухопроницаемая. И мой шалаш был почти такой же, пока я его нарубленными ветками не забросал.

– Надо было сразу это сделать, Каддет.

– Конечно, надо было. Только я за всю свою жизнь первый раз робинзонил.

– «Робинзонил»? А-а-а… ты был одинокий на необитаемом острове. А меня всему этому Валей учил… А откуда ты взял нитки и иголку?

– А в поясе на скафандре у меня в кармашках всегда было полно всякой мелочевки: увеличительные стекла, провода, крючочки, пилочки, катушки ниток, иглы, светящиеся кнопки, зажигалки всех видов… – всегда любил собирать незаменимые вещицы. Вещицы… В кадетской школе много раз получал замечания за это, но мой первый мастер-наставник по полевой практике, землянин со странным прозвищем Плюшкин, по этому поводу всегда говорил одну и ту же фразу и подмигивал. Он так говорил нам, кадетам-первогодкам: «В хозяйстве каждая веревочка пригодится». Памятник бы тому поставил, кто это правило сформулировал! Всю жизнь это правило меня выручало!

– В хозяйстве каждая веревочка пригодится, – повторила Принцесса, запоминая. – Хороший у тебя был мастер-наставник Плюшкин, Каддет. И что было потом?

– Потом я лишился иллюзий, Принцесса!

– Каких иллюзий? Что это?

– Напрасные мечты, надежды, ожидания. Наступила ночь. Первая моя ночь на Гиккее. Спать мне хотелось после всех волнений – ужас как! Но я активировал диск связи. В полной уверенности, что сейчас «Робинзон» мне ответит. И – ни-че-го! – Кадет судорожно вздохнул.- Знаешь, Принцесса, я растерялся. Первый раз во взрослой жизни я растерялся. Ну, думаю, меня лес экранирует и гора с ледником, завтра найду место повыше, свяжусь с кораблем… Правда, моя Неспящая была очень встревожена… И назавтра, с хорошего места – опять нет связи! К тому времени я уже выяснил, что в озере никакой рыбы нет, а в лесочке – ничего похожего на съедобное. И ничего, на что можно было бы поохотиться, тоже нет. Вот какое место посадки на Гиккее мне досталось. Пора, понял, вниз с этих гор спускаться. К нижним рекам и лесам, где есть еда, Должна быть. Начал шить себе походный костюм. Ты бы видела этот костюмчик… И в особенности – мои башмаки… с деревянными подошвами… Знаешь, шью – а сам думаю не о «Робинзоне», не о том, где я и куда идти, а о еде.

В ту же ночь я еще во сне почувствовал, что заболеваю. Конечно – ведь воду кипятить мне было не в чем, а с деревьев в лесу свисали какие-то паутины и плесени – верный признак активной вредной жизни… Пять дней лежал в скафандре, лечился антибиотиками от неизвестно чего, ослаб очень сильно, потому что еду экономил. Вылез из скафандра – холодно. Идет снег, сухой и легкий, как сейчас, значит, будет еще холодней. И я пошел вниз с этих гор.

Слава Судьбе, на третий день пути, уже совершенно без еды, увидел на снегу цепочки следов горных коз. То есть сначала я не знал, что это козы. Пошел по этим следам… С бластером… Очень хотелось есть. Догнал стадо, всех убил – пятнадцать коз и козлят. Из шкур я сшил себе две пары тапочек, меховую накидку с капюшоном и штаны. И досыта наелся жареного мяса. Даже впрок. И продолжил спуск вниз, к лесистому предгорью. Никаких следов людей за все время моего похода, Принцесса, я не видел, но вот однажды, на берегу одной реки заметил что-то странное, неправильное. Подошел, смотрю – скелет человека. Между костями и лохмотьями одежды лежит кованый нож, из разорванного кошеля высыпались медные и серебряные монетки. Стало ясно – я попал на цивилизованную планету. К вам, на Гиккею. Знаешь, я устал говорить, отдохну.

– Мы не переживем здесь эту ночь, Стрела,- спустя час шепотом сказал Кадет. – Уже холодно, а будет еще холодней. И тебе не хватает воздуха, я знаю. Не засыпай! Шоколад, вот что нам сейчас с тобой не хватает – шоколада. Больше всего на свете из еды я люблю шоколад, Принцесса. Это такой вкусный мягкий бодрящий… хлеб… Не засыпай!… Давай назовем эту гору, этот пик – «Пирамида». Место упокоения… Как у фараонов… Это такие императоры. Принцесса, послушай меня… За ночь мы съедим всю еду. Я не смогу спуститься вниз даже утром… даже с твоей помощью… Я знаю, что ты это знаешь… Спускайся вниз, Стрела…

– Не обижай меня…

– Моя вина, Стрела!… Я заторопился, оступился…

– Ты говоришь лишнее. Я ни о чем не жалею, Каддет.

– Мы должны выжить, – позже упрямо прошептала Принцесса. – Ты должен вернуться на свои звезды и продолжить свой путь, Каддет! И отомстить своим врагам, если захочешь. А я должна увидеть смерть Императора, Каддет! Иначе – все прошлое было напрасно и у меня и у тебя. Каддет!… Что можно сделать?

– Я придумал кое-что, милая… У нас есть только один шанс, Стрела. Если нам три раза повезет. Ну, хотя бы два раза… Я уже могу шевелиться – ребра уже встали на свои места… Зажги новую свечу. Сначала чип. Найди его на мне. Он должен быть на старом месте. Но, пожалуйста, не щекочи меня,- попробовал пошутить Кадет. – У тебя замерзли руки. Давай, я подышу на них…

Первое везение – диск связи, висевший на груди Кадета и сломавший ему ребра при падении, не пострадал. Принцесса под диктовку Кадета набрала бугорками-кнопками код, и диск раскрылся.

– Есть! Дай мне компьютер. Работает! Раскрой «Зонтик»… Молодец! Теперь встань около моих ног и наведи «Зонтик» немного вверх и влево… Милая! Есть сигнал! Есть сигнал! Отведи «Зонтик» немного правей…

Оглянувшись, Принцесса увидела, что Каддет приложил один из листочков чипа к темной площадке в центре компьютера, а в ответ на это белый прежде овал компьютера мигнул и начал заполняться быстро бегущими дорожками зеленых букв и значков, затем по лицу Каддета несколько раз пробежали бледные лучи света. Рука у нее начала уставать, «Зонтик» сместился…

– Потерпи еще чуть-чуть! – попросил Каддет.- Десять секунд… Считай секунды, я успею настроить канал… Привет, «Роби!» – вдруг произнес он с нежностью. – Я скучал по тебе!…Опусти «Зонтик» на камни, Стрела, медленно. Поверни немного вправо… хорошо! ВСЕ! – я взял управление на себя… Нам повезло дважды, милая моя. Судьба – за нас, теперь мы выживем, Стрела! Теперь отдохни.

Принцесса закуталась в шкуры, прислонилась к стене горы. Ее начало слегка знобить. «Дышать, надо дышать. Нельзя спать. Спать – нельзя».

Экран дисплея моргнул и на нем проступило четкое изображение контрольно-информационной панели командной рубки «Робинзона»

– Соединение и синхронизация завершены,- отрапортовала рубка. – Жду команды.

– Ну, «Роби»!…- прошептал Кадет озябшими губами. – Отчет о состоянии яхты,- приказал он с клавиатуры ноутбука.

По экрану дисплея побежали строчки зеленого цвета, остановились. Затем рубиновыми буквами одна за другой медленно поползли отчеты о повреждениях:

– Нарушения герметичности первой и второй палуб, дефицит воды – 100 процентов. Аварийная схема электропитания на второй и третьей палубах.

Инвалид.

Снова зеленые строчки… «Состояние покоя, готовность к старту – 15 минут».

– Мониторинг боксов трюма!

– Боксы трюма – ОК!

– Стрела, милая! Нам повезло три раза, Стрела! Не спи! Смотри, что сейчас ты увидишь!…

– Активировать джип!

– ОК!

– Открыть бокс!

– ОК! – доложил «Робинзон», да это Кадет и сам увидел на экране дисплея: в нижней части диска яхты появилось прямоугольное отверстие – это внутрь корпуса яхты утопилась крышка бокса тяжелого планетарного транспортного средства, джипа, на сленге Пространства.

– Джип! Движение по азимуту – на источник сигнала!

– Принцесса, не спи! Ну, пожалуйста!- позвал Кадет. Принцесса слышала, что у него радостный голос, но у нее не поднимались веки, чтобы увидеть его.

– Я не сплю, Каддет, – тихим и равнодушным голосом только и смогла отозваться Принцесса. – У тебя получается?

– Немного осталось, девочка! Немного!

– Я верю, Каддет,- шепнула она. Тяжелые веки закрывали ей глаза.

Джип вынырнул около «Зонтика» внезапно, снизу. Обтекаемой формы, похожий на увеличенного втрое свирепого носорога иссиня-черного цвета. На дисплее возникло изображение ручек управления джипа.

Кадет осторожно развернул джип параллельно краю террасы, и джип спокойно завис рядом с ними, на расстоянии протянутой руки. Подойти ближе ему запрещала антиаварийная программа.

– Принцесса! – восхищенно произнес Кадет. – Посмотри! Вот он, наш спаситель!

– Кто это? – немного испуганно спросила Принцесса, видя только большую тень, возникшую из пропасти.

– Закрой глаза, потом осторожно открой, я включу освещение. Это наша повозка. Замечательная повозка по прозвищу «джип». Цвета твоего Баку. Не пугайся!

Кадет командой включил аварийные огни джипа и передний прожектор. Джип открылся их взглядам во всей своей красе.

– Какой большой! – удивилась Принцесса, почти избавляясь от равнодушия холода.

– Тебе понравится летать на нем, Стрела!

– Летать? – с недоверием и опаской спросила Принцесса.

– Мы сделаем так, Стрела,- Кадет с кряхтением поднялся на четвереньки. – Мы не хотим умереть. Поэтому ты переползешь в него через край террасы. Но над пропастью, милая… Я буду твоим мостом, Стрела,- сказал Каддет.- Ты поползешь по мне. И не смотри вниз.

– Я не хочу умереть, Каддет, – твердо произнесла Принцесса. – Я переползу в джип. А твои ребра, Каддет?…

– Я выдержу.

– Я не буду смотреть вниз.

– Когда заберешься во внутрь, в кабину джипа, перелезь на заднее сидение. Я подтянусь и тоже влезу в кабину. И это будет все. Ты готова, Стрела?

– Ты сможешь? Подожди, сейчас, я разотру руки и ноги.

Кадет перевел слепящий столб света переднего прожектора на террасу. Теперь стало хорошо видно, что расстояние до борта джипа было чуть больше метра.

Отложив компьютер, с подавленным стоном он лег на край, обсыпающийся край террасы, вытянул правую руку и дотронулся до овального пятна панели в передней части корпуса джипа. Там находился сенсор открытия двери. Две секунды ожидания, сенсор опознал руку Кадета, и дверь отодвинулась, открыв широкий вход в салон джипа.

Принцесса с опаской посматривала на джип.

– Посмотри, Стрела, видишь, куда тебе надо переползти? Не волнуйся, джип не шелохнется. Он выдержит вес двадцати таких маленьких девочек, как ты. Или даже больше, – Кадет хотел, чтобы Принцесса успокоилась.

– Я не боюсь, Каддет, – со слабой улыбкой ответила Принцесса.- Я готова!

И вдруг Кадета осенило! Почему он раньше не подумал о втором варианте?! Мозги, наверное, замерзли! Зациклился на своих ребрах!… Боль – проходит и забывается. А жизнь – кончается на раз. Но у меня это – единственный шанс.

– Послушай, Стрела! – сказал он старательно веселым и даже легкомысленным тоном. – Я нашел вариант получше. Оставайся на месте.

Ну, кадет!… Повесил диск связи на шею, собрался, сгруппировался, сжался в пружину и, опережая приход всегда немножко опаздывающей боли, прыгнул в открытую дверь джипа. Боль, сильная боль достала его уже упавшим, ударившимся боком о сложенное пилотское сидение, взвыли вновь сдвинувшиеся ребра, он даже охнул. Но тут же сел и с улыбкой победителя осмотрелся вокруг. Получилось! «МЫ ЖИВЫ!»

Принцесса с испугом смотрела на него.

– Каддет!…

Он улыбнулся ей в ответ. И подмигнул. Перелез на пилотское сидение. Левое восьмое ребро подло-тихо захрустело. Переключил управление джипа на ручное, и подвел борт вплотную к краю террасы.

– Перебирайся ко мне,- позвал он Принцессу, протягивая ей руки навстречу. Пятое ребро справа в месте перелома пронзительно закричало. – Немножко наклонись, не смотри вниз, смотри на меня. Я тебя подхвачу. Только один шаг к спасению, Стрела!

Она послушно протянула ему руки и шагнула.

– Хочешь попробовать шоколад? – спросил он, не удерживая счастливой улыбки. – Три года я не ел шоколад!. – Из ящичка около штурвала он достал купленную четыре года назад на Нованге плитку любимого горького шоколада, отломил маленький кусочек и вложил его Принцессе в рот. – Поехали вниз?

– А наши вещи? – напомнила ему Принцесса.

– Завтра заберем их! Ты не представляешь, какие у нас теперь появились возможности, Стрела!… – победно произнес Кадет, и, подсвечивая путь прожектором, джип плавно заскользил вниз, к яранге.

– Очень сладко,- слабо отозвалась за его спиной Принцесса. Она засыпала на каждой минуте отдыха.

Они долго спали. Первое, что утром сделал Кадет, едва выбравшись из-под меховых одеял, – выглянул из яранги наружу, чтобы убедиться, что джип на месте. Он действительно стоял на месте, с уже наметенным на крышу и к правому борту снегом. Утро было обжигающе морозным и ослепительно ярким. Ребра, срастаясь, ночью ныли особенно злобно, как при перемене погоды – и не зря!

Растапливая жаровню, Кадет строил планы на день, строил и ломал их. Более-менее правильный план у него получился, когда поджарилась первая лепешка.

С ней в руках он подполз к ложу и поднес ее к щелочке, сквозь которую дышала закутанная с головой Принцесса. Очень скоро одеяла начали слегка шевелиться, и слабый со сна голос Принцессы спросил его:

– А ты поел? Как твои кости, Каддет?

Он кормил Принцессу, вкладывая ей в рот маленькие кусочки лепешки, перемежая их глотками чая. Она покорно открывала рот, бросая на Кадета доверчивые взгляды, как маленькая заболевшая девочка. План дневных дел полностью изменился – он не мог оставить в яранге обессиленную Принцессу и заниматься «Робинзоном».

– Сегодня холодно? – спросила его Принцесса уже сильным и здоровым голосом, не высовываясь из-под одеял.

– Похоже, похолоднее, чем вчера.

– Мы вчера чуть не умерли, да?

– Но мы же выжили! Один древний человек сказал: «Если я не умер, я узнал новое о себе». Судьба нас бережет, Стрела. Значит, мы делаем то, что должно.

– Что мы будем делать сегодня, Каддет?

– Сегодня ты только отдыхаешь, спишь и ешь.

– Но ты пойдешь заниматься делами, Каддет, если хочешь. У нас осталось только восемнадцать дней.

– Это очень большой срок, Стрела, при наших возможностях. Скоро ты согласишься со мной.

«Робинзон» послушно выполнял его команды.

Сначала – когда Принцесса, чувствуя азарт и нетерпение Кадета, выставила его из яранги, – Кадет на джипе облетел всю округу, по сигналу радиобуя легко нашел «Робинзона», гиккейский год назад косо опустившегося в глухое узкое ущелье на тринадцатикилометровой высоте, и подыскал для него место временной парковки.

Упоение – вот как называлось чувство Кадета, когда из высоко поднятого в небо джипа он наблюдал, как «Робинзон», послушный его командам, воспарил над этими дикими местами, басовито рыкнул разгонным импульсом, зарядившим аккумуляторы, и могуче-плавно поплыл к берегу горячего озера, километрах в пятнадцати от яранги.

Торжественная музыка разливалась в душе Кадета, когда «Робинзон», упершись своими короткими толстыми лапами в камень берегового плато, вбросил в воду озера шланги и принялся большими глотками пить эту полезную для него смесь изотопов, солей минералов и воды. Изотопы и вредные минеральные соли отфильтруются, лягут в запасники, а чистейшая древняя вода зальется в цистерны яхты и бассейн, освежит воду в душе и туалете.

Ощущение всемогущества охватило Кадета, когда по его команде открылся бокс роботов-ремонтников, и, похожий на многорукого паука, центральный автономный ремонтный робот и его сателлиты начали обследование корпуса «Робинзона», с легкостью смахивая с его поверхности наросший лед, сосульки и наледи, возвращая яхте первозданный вид черного блестящего совершенства. Очистив корпус, они обследовали воронку на куполе корпуса «Робинзона».

Прочитав их отчеты и рекомендации, Кадет озаботился и помрачнел: для полноценного ремонта прожженного миной корпуса ему нужно было где-то достать почти полтонны легированных бронесталей разных марок и четыреста килограммов синтетических герметиков. Как временное решение ремонтник предложил поставить на дыру в куполе временную металокерамическую пломбу. Этот вариант гарантировал полную безопасность экипажа на Гиккее, но сохранял категорический запрет «Робинзону» на выход в Пространство. Кадет согласился, и роботы приступили к работе.

Они пообещали закончить ее через семь часов, затем они приступят к мытью, чистке, мойке и ремонту «Робинзона» изнутри, поднимут напряжение кислорода в воздухе до нормы, включат отопление, душ и туалет, наполнят бассейн, и этак, уже завтра, предположил Кадет, можно будет пользоваться кухней и всеми другими благами цивилизации.

Он поднял повыше джип и лихим виражом бросил его в направлении яранги. Несмотря ни на что, теперь у него было прекрасное настроение.

Душ очень понравился Принцессе. И жидкое мыло и шампуни. Она мылась по два раза на день, меняя ароматы. Бассейн она опасливо игнорировала. Кадет еще раз убедился – чуги, действительно, не знают и боятся глубокой воды. Тем хуже для чугов!

Робот-портной наконец-то нашел себе достойного клиента! Каждые корабельные сутки час-другой он виртуально одевал одну и ту же женщину в платья разных эпох семи Галактик – Кадет и не подозревал, что портной, полученный в качестве бонуса к какому-то нужному приобретению, обладает такой богатой библиотекой. Сам-то он пользовался портным два-три раза, очень давно, обновляя так быстро снашивающиеся на нем комбинезоны…

Меню кухни не произвело на Принцессу никакого особенного впечатления. Ей не понравились сливочное крем-брюле, ананасный сок, маринованные огурцы, копченый окорок, котлеты, картофельное пюре с черносливом, черепаховый суп, холодец, жирный зимний салат и все то другое, что так нравилось Кадету. Благосклонно приняла шашлык, мясо дичи, маринованную рыбу, спагетти с сыром и кетчупом, сладкие каши, все виды пирогов и пирожков, грейпфрутовый сок, вишневое варенье, свежую чернику и зеленый чай. Этим и питалась, на десять дней взятая медицинским роботом «Робинзона» под арест. Зато, Кадет объедался.

Поначалу Принцесса немного робела. Держалась настороже. Шлюз, шлюзовая камера, ледяным тоном раздраженной женщины громко командовавшая процедурой допуска в жизненное пространство «Робинзона», могла обидеть кого угодно, Кадет знал это ее свойство, но за время разлуки с «Робинзоном» успел забыть о нем и не предупредил Принцессу.

– Это не человек, это компьютер с таким дурным голосом,- из-за закрытых прозрачных дверей шлюзовой камеры кричал он насупившейся Принцессе, уже начисто отмытой, одетой в непривычный для нее легкий комбинезон. – Послушай, как она со мной разговаривать будет! Точно так же… Ничего здесь не бойся,- объяснил он ей в первые же минуты их жизни в «Робинзоне». – Сейчас мы обойдем яхту от киля до клотика, я покажу тебе все-все, и, поверь, тебе понравится. Здесь все – для удобства жизни. Я «Робинзона» в мечтах половину жизни строил…

Присутствие на «Робинзоне» Принцессы вызывало у Кадета почти неконтролируемый прилив восторженного хвастовства. Начал он экскурсию по яхте со своего маленького музея коллекций, своей гордости. С уважением Принцесса потрогала легендарный «Осколок звезды» – чистейшей воды необработанный алмаз весом в четыре с лишним тысячи каратов, попробовала поднять из ложа сто двух килограммовый самородок платины завораживающе-странной формы, полюбовалась уникальным гнездом изумрудов, погладила десятикилограммовую серую жемчужину, поднятыми бровями оценила «Калейдоскоп» – изобретенную и собственноручно сделанную Кадетом игрушку, составляющую красивейшие и неповторимые геометрические фигуры исключительно из ограненных драгоценных камней всех возможных цветов и оттенков, с интересом изучила неплохую коллекцию холодного оружия, недоуменно просмотрела коллекцию монет разных стран и народов с пятнадцати планет Цивилизованного Пространства.

– Некоторые – очень редкие,- горделиво произнес у нее за спиной Кадет.- Надо добавить к ним Императорские и Королевские деньги. Вот это будет раритет из раритетов! У меня, единственного.

– А зачем, Каддет? – Своим вопросом она поставила его в тупик.

В гостиной она с испугом просмотрела на настенном визоре эпизод из бессмертного игрового видеофильма о войне кланов Синтота: сотни тысяч воинов, битвы на земле и воде, все виды старинного оружия. Неповторимая операторская работа. В сценах смерти – непревзойденная компьютерная графика… Именно так кричала реклама. Этот шикарный увлекательный экшен был в моде и на самой верхушке рейтингов, и Кадет, поддавшись рекламе, в свое время купил его. Ему фильм не понравился – в нем неправдоподобно прямолинейно в сознание добропорядочных домоседов проталкивалась идея исторической неизбежности победы правды, справедливости и прогресса. Личные наблюдения Кадета заставляли его в этом сомневаться.

– Когда и где это случилось, Каддет? – вид у Принцессы был встревоженный. Кое-как Кадет вывернулся с объяснениями, но зарекся показывать неподготовленному зрителю игровые экшены. – А где Книги, которые ты обещал показать Монаху? – Принцесса осмотрелась в крошечной уютной библиотеке, по форме стилизованной под лежащее на боку яйцо. На ее стенах бортовой компьютер «Робинзона» непрерывно транслировал какие-нибудь умиротворяющие пейзажи, сейчас – панораму летнего хвойного леса с неизвестной планеты, подмешивая в воздух запах смолы.

– Книги – они там, – Кадет постучал по стене. – Нажимаешь эту кнопочку, видишь, появился список, вот так выбираешь книгу, вот этой кнопочкой открываешь ее – и, пожалуйста, читай на экране. Или надень вот эти очки. Они тоже показывают, особенно хорошо голограммы. – Ну, читай… – Он сознательно выбрал книгу из медицинского раздела библиотеки. – Вот кресло, садись, устраивайся в нем поудобней, не бойся, оно не живое, просто такое ласковое. Даже слишком.

– Покажи что-нибудь еще, – заторопилась Принцесса. Кресло напоминало ей дурную ласковую козу из детства – так же норовила ткнуться в ноги и повалить.

Но что по-настоящему заинтересовало ее, так это медицинский отсек.

– Сейчас я пройду медицинский контроль, а ты посмотри, как это делается, – в первый же день жизни в «Робинзоне» предложил Кадет. – Извини, я разденусь…

Кадет всегда безусловно верил роботу-медику «Робинзона» – только с виду новенький, в своей памяти он хранил не только весь теоретический и практический опыт медиков Цивилизованного Пространства, но и все то личное и несистематизированное, что было известно людям-врачам Десантного Корпуса, а еще и элитаров и даже полубессмертных новангов и леонидян. Эту информацию Кадет собирал несколько десятилетий, иногда за деньги, а когда и получал в качестве трофея.

Когда робот отправил прозрачный диагностический стол, на котором лежал Кадет, в саркофаг универсального биосканера, Принцесса испуганно вздрогнула и дернулась, чтобы помочь ему освободиться от сети датчиков, стремительно облепляющих его тело. Когда же внутри саркофага стол начал вращаться, а по телу Кадета побежали разноцветные сканирующие лучи, когда гибкая рука робота взяла из вены Кадета кровь, Принцесса отпрянула к дверям отсека. Ей становилось все страшней, от того, что на экранах мониторов на стенах и под потолком отсека то и дело возникали цветные графики и диаграммы, а на большом, похожем на зеркало, дисплее компьютер начал рисовать тело Кадета изнутри… Она оставалась в напряжении до той поры, когда под приятную мелодию из саркофага начал выдвигаться стол с живым и благополучно выглядящим Кадетом. Она сочувственно скривилась, когда три гибких щупальца робота влезли Кадету в рот с колкими и блестящими инструментами…

– Что он тебе говорит, Каддет? – спросила она, держась поодаль.

– Говорит, что мне надо срастить четыре ребра, а я думал, шесть или семь, долечить рану на груди и немножко подлечить два зуба. И еще, что я постарел на четыре стандартных года. А должен был – только на три. Слишком быстро я живу здесь, на Гиккее…

– Рана на твоей груди вылечена, Каддет. Твой доктор ошибается,- с вызовом сказала Принцесса.

– Думаю, что не ошибается, милая. Он смотрит внутрь, Принцесса. И так глубоко, как мы с тобой не умеем видеть. И никогда не научимся. Лечиться я буду ночью, во сне. Сейчас доктор свободен. А теперь, давай проверим твое здоровье, Принцесса?

– Хорошо, Каддет,- чуть поколебавшись, согласилась Принцесса. Она разделась до наготы и с опаской легла на стол. Удивилась: – Ложе – теплое! Не уходи, Каддет! – А когда обследование завершилось, и саркофаг возвращал ложе в отсек, Принцесса воскликнула: – Я ничего не чувствовала, Каддет! Это… это… обман!

– Сейчас проверим,- примирительно ответил Кадет и, поглядывая на мониторы, начал спрашивать: – Когда тебе было два года, по вашему исчислению, ты не ушибала левое плечо?

– Я упала с лошади. Как он это узнал?

– Однажды ты сильно болела и после этого сильно и долго кашляла, когда это было?

– Две зимы назад. Я замерзла на зимней охоте в степи. Он все знает обо мне, Каддет?

– Конечно, не все, Принцесса. Но он узнал обо всех твоих болезнях и ранах. Например, он сказал, что на виске, там, куда я тебя ударил, все еще есть повреждение. Он обещает вылечить все твои болезни, если ты будешь приходить к нему. Десять дней. Я прошу тебя!

– Хорошо, Каддет, я хочу быть здоровой… Каддет, – Принцесса напряглась,- а он может сказать: будут у меня дети или нет? Ему можно верить? Он не ошибется?

– Он уже сказал. Вот на этом мониторе. Видишь, буквы не рубинового, а зеленого цвета? Это значит, все хорошо.

– Я не понимаю слов, которые он написал! Что они значат? Что он сказал, Каддет?

– Он сказал… так… так… что ты сможешь вынашивать и рожать детей до пятнадцати лет по вашему исчислению… что ты легко выносишь и родишь…шесть детей с перерывом не меньше, чем в один год, опять же в вашем исчислении…

– Шесть…- Принцесса кивнула. – А он знает, сколько я проживу, Каддет? – со спокойным видом и ясным взглядом спросила Принцесса.

– Сколько ты проживешь, Стрела, или сколько лет тебе может прослужить твое тело?

– О! Неправильный вопрос, да? Конечно, я могла умереть еще два дня назад… Сколько лет прослужит мое тело?

– Вот здесь написано. Еще двадцать три – двадцать пять лет, Принцесса. По вашему исчислению, конечно. Если не будешь жить слишком быстро.

– Это хорошо! – улыбнулась Принцесса. – Это много! А сколько лет можешь прожить ты?

– А я давно это знаю, Стрела. Еще тридцать – тридцать пять лет,- ответил Кадет.- Если не буду жить слишком быстро.

– Он не обманывает? – Принцесса осмотрелась. Уважительно посмотрела на саркофаг диагноста. – Он… – Принцесса запнулась, слезла с ложа, оделась. – Ты сказал, что у нас не может быть детей, Каддет… А что скажет он? – Она делала над собой усилие, задавая этот вопрос.

«О, Стрела!.»!

– Что? – Принцесса поймала его ментограмму. Потом поняла, что ранила его, подошла вплотную, соединила их ладони и сказала: – Неспящий говорит и повторяет мне, что мое главное назначение, Долг – родить и вырастить детей, Каддет… Род Гигар не должен закончиться на мне, Каддет! Понимаешь? Тебя ждут твои звезды, твоя Земля, ты, если захочешь, заведешь там кучу детей…

– Стрела, я боюсь детей… они такие маленькие… и бестолковые. Не знаю, что с ними надо делать… Да и, честно говоря, я пока не готов заводить их,- усмехаясь, отрицательно помотал головой Кадет. – Ты, согласен, другое дело.

– Я знаю, у мужчин это все по-другому. Так диагност знает ответ на мой вопрос?

– Конечно, Принцесса! Сейчас мы его спросим. – Кадет постарался, чтобы его голос звучал ровно и бесстрастно. – Нужна будет твоя кровь. И придется подождать ответа. Это трудный вопрос. Он ответит на него завтра.

Кадет набрал на клавиатуре: «Степень генетической совместимости Кадет – Принцесса?»

– Не бойся! Дай ему свою руку. А завтра зайди сюда, нажми на эту кнопку… А пока послушай, что он приказывает тебе: усиленное питание, гипербарическая оксигенация, комплексная витаминотерапия, минералотерапия, индуктивная стимуляция… Словом, десять дней ты должна жить на яхте, есть пять раз в день и приходить сюда лечиться каждый день. В любое время. Чтобы стать совершенно здоровой. И, хотя бы, пока – не живи слишком быстро, милая!

Вопрос, где она будет спать, решился в первую же ночь – на ночь Принцесса оставалась в библиотеке. Поначалу она недолюбливала мягкое кресло – оно и вправду было слишком услужливое, и Принцессе приходилось каждый день его настраивать, а то оно могло замучить ее легким вибромассажем, подогревом и постоянными попытками трансформироваться в комфортную кушетку с убаюкиванием. В первые дни, несколько раз заглянув в библиотеку, Кадет постоянно находил там Принцессу, углубившуюся в изучение медицинских справочников с наушниками в ушах и стереоочками на носу. «Привет! – шептали губы Принцессы. – Все ОК!» А перед ней на большом мониторе были тексты и рисунки. Кадет подходил, гладил ее по голове и спрашивал:

– Привет, ты выспалась, Принцесса?

– Выспалась, только голова немного побаливает,- отвечала ему Принцесса. У нее был вид измученной кадета-отличницы. Хотя медицинский робот рапортовал о хороших результатах ее лечения.

– Это от ночного гипноаудиочтения. Не усердствуй, милая. Пошли на кухню, я сварю тебе кофе, помогает, по себе знаю. Или, хочешь, съешь вот эту шоколадку? Вкусная!…

– Лучше кофе! А ты вылечился? Покажи рану. Все так же.

– Это с виду, зато внутри все в порядке. Ребра заживают, а кожа…

– Я знаю, Каддет, кожа заменяется медленнее всего. У тебя все хорошо?

– У нас все хорошо, Принцесса. Так что, кофе? С пирожком?

Тем временем, уже со спокойной душой оставляя днем Принцессу в «Робинзоне», Кадет, получая удовольствие, гонял на джипе по округе, забираясь то в самые выси, то спускаясь в недоступные ущелья.

Прежде всего, он разместил почти на самой вершине Пирамиды антенну планетарной радиосвязи, рядом же, в задней, недоступной ни взгляду, ни сухопутному маршруту, части Пирамиды, подыскал место для стартового стола «Робинзона», около Пограничных Ворот Стерры наметил трассу слива воды из чаши кратера, забрал брошенные неделей раньше вещи с террасы Пирамиды… «Еще одно место, где я чуть не умер…» Поднявшись на вершину ближайшего к Пограничным Воротам утеса, он понаблюдал копошение камнерезов на дне углубленной чаши кратера. Там работа не останавливалась.

А еще, потратив половину светового дня, он тщательно оценил величину открытого им месторождения гипса. Оно было громадным. Уходило корнями в глубины коры планеты. Похоже, простиралось на добрый десяток километров. Дитя гибельных страстей разыгравшихся вулканов. Анализатор давал высокую оценку качества и стоимости материала и рентабельности его добычи, по меркам Цивилизованного Пространства. «Можно выставить на аукцион,- по привычке подумал Кадет. – Никогда! – одернул он себя: мало кто лучше его знал невеселые судьбы слаборазвитых планет под эгидой могучих межпланетных корпораций. – Кстати, не известно, кому принадлежит эта территория… Как тут у них, на Гиккее решаются проблемы с границами собственности? Если самый частый вариант – кто нашел, тот и хозяин – можно объявить себя, например… графом этой территории. Граф Каддет… Ха!… В таком случае, наверное, придется воевать или договариваться со Стеррой… А нужно ли это мне? Или Принцессе? Глупости! Ни мне, ни ей ничего этого не нужно». Поработав киркой, за час Кадет наколол с полтонны кусков гипса и на джипе переправил их к оговоренному месту встречи с караваном, свалил на месте последнего бивуака. «Увидят эту кучу – поймут, что мы живы и будут ждать».

Но эта случайная счастливая находка не искупала досадную неудачу: ведь при вылазках в горы он искал месторождения руд. Нужных ему руд. Молибденовых, титановых, никелевых, хромовых. Но его замечательный спектральный сканер нашел только знаки залежей кремния, марганца и ванадия. Мусора, с точки зрения планетарного изыскателя. Следовательно, он понял, ему придется продолжить поиски руд на Срединных и Зеленых Землях. Или даже на других четырех материках Гиккеи. Правда, не известно, что или кто его там встретит. Однако, без этих металлов и минералов ему не сварить броневые сплавы.

Но вот наступил день, двадцатый второй день их рейда, когда Принцесса, по-видимому, перенасытилась учебой, заскучала и перестала просиживать большую часть корабельных суток в библиотеке. Снова вернулась к роботу-портному. Наверное, от скуки сшила себе комбинезон десантника и ходила в нем по «Робинзону». Заскучала настолько, что с охотой приняла предложение слетать и тайно посмотреть, как идут дела на строительстве Королевской Крепости. К тому же, доктор-робот уже рекомендовал ей легкие прогулки в разряженном воздухе высокогорья.

Кадет нашел ее в медицинском отсеке, удобно расположившейся в кресле, гоняющей на мониторах колонки текстов и таблиц. Ее левую руку обжимала десантная, полевая диагностическая перчатка – она осваивала биофидбэк.

Это было непостижимо для него – как легко она освоилась с электроникой, которая, скорее всего, самостоятельно появится на Гиккее через тысячу стандартных лет. И как хладнокровно, все – как должное, она воспринимала аппаратурную начинку его любимого «Робинзона». «Дикарка! – фыркала оскорбленная Неспящая. – Не возражай! Вспомни себя на Урду. Что больше всего удивляло тебя? Возможность летать, а не способ лететь сквозь Пространство!».

– Привет! – Принцесса улыбнулась ему. – Теперь я совсем здорова,- довольным голосом объявила она, из кресла оглянувшись на Кадета. – Даже стала здоровей, чем год назад.

Потом она поднялась, близко-близко подошла к нему и заглянула ему в глаза, сначала в левый (передала ему пароль искренности), потом в правый (ментальный контакт) – и это она освоила!…

– Мне очень жаль, Каддет…- негромко произнесла она после крошечного замешательства. Она взяла его руку, прижала к своей груди, а свою руку в диагностической перчатке положила на грудь Кадета и, смотря ему в лицо, негромко сказала: – Мне очень жаль, очень, что у нас никогда не будет детей, Каддет!

Ее сердце громко и порывисто билось под его ладонью, а на мониторах смешались и взвились вверх линии активности его и ее мозга и эмоций.

– Прости меня! – Кадет обнял ее. – Я сразу должен был сказать тебе об этом еще в порту, но…

– Тогда – я бы не поверила тебе. Ты видишь? – она кивнула на мониторы. – Мы как одно целое. Полная синхронизация, да?

– Да, Стрела… – выдохнул Кадет.

– Послушай, надо срочно заняться здоровьем Монаха, – отступив на шаг и снимая перчатку, произнесла Принцесса деловым тоном.

– Надо,- кивнул Кадет. – Я думал об этом. Только как это сделать сейчас?

– Прилететь ночью, подхватить Монаха и здесь вылечить его. Мы догадываемся, чем он болеет и как его надо лечить. Особенно его глаза, я много прочитала об этом. Скоро он может ослепнуть, Каддет! На Гиккее целители ему не смогут помочь.

– Я знаю, Принцесса, но: продет день-другой, и его начнут искать. Не найдут – объявят изменником. Ему не будет возврата в Стерру. – Принцесса задумалась. – Мы ему обязательно поможем, Стрела! Обещаю! Подожди немного, я придумаю, как его вытащить за пределы Стерры. Сделать, например, так, чтобы его отправили в порт Дикка, ну, предположим… для закупки или копирования книг… – Принцесса засмеялась:

– Здорово, коммодор!

– Ну, что, Стрела, полетаем над Гиккеей? Диагност не возражает.

И тут наступило время сюрпризов, которые уже четыре дня исподволь готовил Кадет по подсказке Неспящей. Когда пришло время одеваться для выхода из «Робинзона» наружу, на мороз и в метель, в раздевалке шлюза Принцесса с некоторой даже брезгливостью посмотрела на их прежние одежды – на меховые куртки и утепленные стеганые штаны, которые она сама шила и которые ей так раньше нравились, на грубые тяжелые сапоги, неуклюжие перчатки. Оглянулась на ухмыляющегося Кадета и сердито насупила брови.

– Потрогай их, а лучше всего – одень,- улыбаясь, посоветовал Кадет. Принцесса послушалась его, потянулась за своей одеждой и недоуменно встряхнула ее. Нахмурившись, она посмотрела на Кадета, на свою куртку, еще раз встряхнула ее, погладила, помяла в руках:

– Что ты с ней сделал, Каддет?

– Это не я,- засмеялся Кадет. – Это сделал имитатор. И штаны. И сапоги.

– «Имитатор»? – переспросила Принцесса, снова ощупывая куртку, штаны и сапоги. – Я читала о нем. Ты очень богатый, коммодор Кадет: я не знала, что он у тебя есть.

«Видишь, она не спросила, как имитатор создает вещи и из чего. Ее удивила возможность сделать вещь, – назидательно сказала Неспящая.- Тебе надо поработать над этой проблемой. Большой проблемой, Кадет!».

Наступило время второго сюрприза. Из стенной ниши Кадет вынул еще один полный комплект для Принцессы. И еще один. Совершенно одинаковые, и внешне неотличимые от натуральных, эти были квазинатуральные материалы. И теперь то, что казалось овчиной, тканью и кожей было почти невесомо, не намокало, не пропускало воды, не гнило, не воняло, не выцветало и не рвалось. И в десятках мест на этих вещах под узелки ниток, складочки, небрежности пошива или медные гвоздики были замаскированы крошечные обогреватели, автоматически регулирующие температуру тела владельца.

– А еще будут спальные мешки,- похвастался Кадет. – Одевайся, Принцесса!

– Спасибо, Коммодор,- обняла его Принцесса. – Покажи мне имитатор, когда мы вернемся.

Помня о высотобоязни Принцессы, Кадет мягко и медленно поднял джип на высоту птичьего полета.

– Красиво! Посмотри как красиво, Стрела, – не сдержался он. Под розовым закатном сиянием Светила, сиреневые тени кряжа наполняли пейзаж глубиной и чувством покоя. – Песнь величия! – Принцесса промолчала. И Кадет принял решение. – Хорошо, найдем место поинтересней. Полетим в другое место,- сказал он, оглядываясь на Принцессу. Она сидела на пассажирском сидении в напряженной позе, сосредоточенная и сгруппированная, как десантник перед выбросом. – Чтобы ты не так сильно боялась… посмотри в окно…

Из днища джипа выдвинулись короткие широкие крылья, раздвинулись, удлинились, на их концах появились подобия рулевых перьев, и джип двинулся вперед.

– Мы стали большой птицей. Степным Орлом. Стрела! Нет такой силы на Гиккее, чтобы повредить Степному Орлу. Мы никогда не упадем вниз.

– Куда мы летим? – спросила Принцесса, чуть улыбнувшись.

– Туда, где тебе наверняка понравится,- лукаво усмехнулся Кадет.

– Куда?

– На юг Империи,- поднимая джип все выше,- ответил Кадет. – Разве ты не хочешь взглянуть на родные места? Ты узнаешь их с высоты Степного Орла?

Через десяток минут Принцесса оживленно завертела головой, всматриваясь в открывающиеся панорамы. – Это где-то здесь… Пониже!

– Не стоит, Принцесса. Вдруг какой-нибудь романтик сейчас смотрит на небо и увидит нас, это будет не к стати.

– В Империи нет романтиков, Каддет,- жестко произнесла Принцесса.- Спустись пониже, Каддет… вперед… направо… остановись… Стоп! Видишь большой дом и пристройки? Это Южное имение рода Гигар, Каддет… Наш дом… Какой он маленький, с этой высоты…

– Окна темные, Принцесса… Жаль, я не подумал о биосканере, узнали бы, есть ли кто в доме… Хочешь узнать, что в твоем доме, принцесса Гигар? Возьмем оружие…

– У меня только кинжал, – с сомнением произнесла Принцесса. – Там могут быть враги.

– Нет, милая, у тебя есть оружие. Нажми на панель у меня над головой. Справа.

– «КАРАТЕЛЬ»!!!- восторженно завопила Принцесса – истинный десантник, обрадовавшийся хорошему оружию. Она вертела в руках короткую винтовку. – Тысяча пятьсот разрывных «орешков»!… Скорострельник-бормотун! Панорамный обзор!… Автоприцел!… Каддет!!! Можно я инициирую его для меня? Ну, пожалуйста, коммодор!…

– Он – твой,- Кадет развел руками. Полюбовался Принцессой, сосредоточенно настраивавшей опознавательную панель винтовки: теперь «Каратель» будет подчиняться не только ему, но и Принцессе. И больше никому другому.

Принцесса по очереди прижала ладони к рукояти оружия, к цевью. Вспыхнула и погасла индикаторная лампочка.

– П…! – удовлетворенно произнесла Принцесса – десантник, закончивший процедуру инициации винтовки. – А теперь пошли в мой дом, коммодор!

На обратном пути Принцесса забилась в угол сидения и молчала. Рядом с ней на сидении лежала детская игрушка – маленький, куда-то устремившийся, деревянный конь.

Она пришла к нему в спальню поздно вечером. Мягкий теплый свет ночника и любимая медленная музыка, ласкающая его слух и часто проясняющая сомнения и успокаивающая сметенную душу, упругое ложе, удобные подушки, легкий пушистый плед, прикрывающий живот и ноги, настраивали Кадета на негу и дремоту, на медленное расслабленное погружение в безмятежный сон – вот, чем была для него эта спальня. Сладко и безмятежно спать он мог только в этой защищенной ото всего на свете спальне.

Принцесса села рядом с ним на ложе, лицом к лицу, повозилась, устраиваясь. Глаза у нее горели ледяным пламенем.

– Каддет,- сказала она, – я хочу тебе кое-что рассказать. Слушай. Мне тогда исполнилось три года – поэтому я запомнила все так хорошо. Отец и мать устроили большой праздник, и к нам в Южное имение приехало много гостей. Последним приехал Император – и этим он оказал нам великую честь. Он тогда был веселый и сильный человек. Он поднял меня на руки, поцеловал, подарил три Империала и сказал, чтобы я не выходила замуж, не посоветовавшись с ним. «Такая красавица должна достаться только великому воину», сказал он. Великому и Могучему, Каддет… Гости веселились, отец и мать занимались ими, а я – я ведь была маленькой глупой знатной гордой девочкой-чуг – я обиделась на то, что они забыли обо мне, и убежала в отцовский кабинет. Там была секретная ниша с ложем, на котором, устав от книг, иногда ночевал отец. Я спряталась в эту нишу и там плакала. В детстве я любила и много плакала, мне очень нравилось плакать и жалеть себя, Каддет. Возрастная эмоциональная нестабильность – вот, что было со мной, Каддет. Мне не хватало, теперь я это знаю из книг, общения с отцом. Теперь я это понимаю – я унаследовала его генотип, психофизику, как это называют ваши ученые. Поэтому как наставник мне нужен был именно он, а он почти всегда был очень занят, и хотя я была всего лишь маленькой девочкой-чуг… Для маленьких детей у чугов отец – ровня Императору, Каддет. Пока они не вырастут до семи лет… Знаешь, Каддет, в те годы больше всего я жалела, что родилась женщиной, а не мужчиной. И у меня был пример – Великая. Женщина-чуг, глава рода. Вот я и плакала о том, что никогда не стану главой рода Гигар… Глупая девочка… Потом в кабинет пришли Император и отец.

– Принц,- сказал Император,- я мало кому верю, но тебе я верю. Я чувствую, что ты раньше умрешь, чем предашь. – Отец подтвердил, что это так. – Я знаю, что ни один мой Империал не прилип к твоей руке, потому что ты честен. Честен как Гигар, говорят чуги. Это я тоже знаю. Поэтому,- сказал Император,- именно тебе я доверяю хранить часть моей Сокровищницы. Я не повторю ошибку прежнего Императора, который позволил нам захватить его Сокровищницу и тем лишить его силы и власти. Ты был с нами, и ты понимаешь меня. Найди на своих землях место, и спрячь часть моей Сокровищницы. Ты умен, умней меня и дальновидней, твои советы много раз помогали мне. Я с уважением признаю это. Поэтому без особой моей просьбы даже мне не сообщай, где будет находиться Сокровищница. Если меня свергнут, но не успеют убить, я буду знать, что у меня есть, спрятано золото, и я смогу бороться с врагами. Купить их. Вот, когда я попрошу тебя. А тебя, Принц, никто не посмеет убить – ведь ты из древнего и почитаемого каждым чугом рода Гигар и не дерешься за власть.

Вот, что я знаю, Каддет! Давай найдем Сокровищницу Императора? Если он не победит в будущей войне, ему придется покупать сторонников, чтобы удержаться на троне. Чем меньше у него будет золота, тем меньше у него будет сторонников. Пусть он не найдет свое золото!

– Зачем нам красть у него Сокровищницу, Стрела? Ведь он же не знает, где она.

– Мы не украдем, Каддет! Мы спрячем ее в другое место. Потому что когда-нибудь он прикажет чугам перекопать все Южное поместье на глубину роста самого высокого человека, и найдет Сокровищницу.

– Ты думаешь, она в Южном поместье?

– Валей, когда он был с нами в порту Дикка, рассказал мне, что он видел, в те годы, как иногда рабов внезапно изгоняли на многие дни из их домов и без всякой понятной цели удаляли в степи и держали там. А потом позволяли вернуться. И всегда это были рабы из деревень, построенных около дорог. И еще он видел замаскированные следы очень тяжелых повозок около берега Соленого озера.

– Принц Гигар узнал, что ты подслушала разговор, Стрела?

– Нет. А я не успела признаться в этом отцу. Мне очень стыдно теперь. Я уверена, что он не перенес на другое место Сокровищницу.

– А если твой отец, Принцесса, успел сказать Императору, где находится Сокровищница?

– Раз отца позволили убить, он не сказал. Может быть, Император приказал его убить, потому что отец не указал ему место Сокровищницы. В последние годы они часто ссорились. Зачем его смерть, если он отдал Сокровищницу? Зачем Император унизил мою мать? Зачем убил моего брата? Неспящий говорит: Император не знает, где его Сокровищница. Но он захочет узнать, Каддет.

– Знаешь, Стрела, у «Робинзона» остались еще несколько эксплозивных ракет. Один залп по Императорскому Дворцу…

– А если его не будет в это время во Дворце? А если в живых останутся его сыновья? Их пять или шесть, Каддет! Нет, Каддет, я хочу быть уверена, что они все уничтожены. Помнишь, еще в порту Дикка ты мне сказал: «Обязательно убьют Императора только чуги-враги». Ты прав. Гилям надо победить армии Императора и убить множество Воителей, и тогда семьи убитых казнят Императора и его семью. Позорно, унизив их достоинство. Стерев их! Ведь так говорят десантники? Вот так я отомщу Императору. – Она помолчала. Ярость в ее глазах погасла. – И я хочу дожить до этого времени. Я не хочу рисковать, Кадет. Я хочу умереть, зная, что они стерты, а я – принцесса Гигар, жива. И могу продолжить наш род. Понимаешь, Каддет?

– Сегодня очень важный день в моей жизни, – сказала она, заглянув в себя. На него посмотрели умные и печально-строгие глаза взрослой женщины, многому знающей цену и хранящую какую-то тайну, или цель, или знание. – Я поняла это в моем доме. Пустом и холодном. Уже не моем доме. Очень долгое время, Каддет, я была глупой девчонкой. Самовольной. Самодовольной. Гордой и глупой. Но я была счастлива. Очень счастлива! Из книг я узнала, что это было. В нашем языке нет нужного слова. Это эгоизм, на лингве. Я была эгоист. Император отнял у меня дом и семью. Разрушил мой мир. Но я хотела жить и быть счастливой. И отомстить Императору! Потом в моей жизни появился ты… Великий и Могучий Вождь… Поверь, я люблю тебя! Но ты ведь не можешь стать отцом моих детей! Как мне больно, Каддет! Так же, как и тебе! Ты помнишь, как на мониторах сомкнулись наши чувства? А диагност не обманывает. – Принцесса всхлипнула. – Но я и виновата перед тобой… Я мечтала использовать тебя для мести Императору, прости меня, Каддет! Прости! Это опять был эгоизм. А с тобой я была счастлива, Каддет, спасибо тебе! Ни один первый мужчина не мог бы сделать меня счастливей, чем это сделал ты. Я думала, что когда у нас родятся дети, все изменится вокруг меня, моя семья построит новый мир вокруг меня. Я опять была эгоист, Каддет! Я забыла, что у тебя есть свои планы… Теперь – нет! Я помню об этом, Каддет! Но если у нас не может быть детей… Мой мир останется пустым, Каддет!… Здесь, в твоем Пространстве, на Земле… везде. В библиотеке я не нашла книг, которые бы объяснили мне, что произошло со мной потом. Потому что потом я поняла: я хочу, чтобы ты освободился от меня. Я делала тебе больно. Выкинь меня из сердца, Каддет! Оставь только здесь! – Принцесса коснулась его головы.

– Я понимаю тебя, девочка моя, – тихо произнес Кадет.

– И теперь, когда «Робинзон» в твоих руках, ты продолжишь путь на Землю. Я так хочу, Каддет! Я знаю, я обижала тебя, – прошептала Принцесса.- Я давно уже не была тебе хорошей женой или даже наложницей. Прости меня, Каддет!… – В глазах Принцессы стояли слезы.

– Я знаю,- с трудом произнес Кадет. – Я знаю причину, Стрела. Ты не виновата, – он проглотил комок в горле. – Это победить нельзя. Это – Долг. Ты счастливая, – тихо сказал он, – у тебя есть Долг. И чтобы его исполнить до конца и правильно, тебе нужна опора. Семья, дети.

– Да! – заплакала Принцесса. – Да!

– Стрела,- тихо сказал Кадет. – Не плачь, девочка моя! – Он не потянулся к ней, чтобы обнять с печалью, той, которая плющила его сердце – он боялся дотронуться до Принцессы, потому что не хотел, чтобы она почувствовала тяжесть этой печали, и его боль. И его огненное желание.

Наверное, это была ментограмма, потому что слезы градом полились из глаз Принцессы, губы задрожали, и она хрипло всхлипнула, закрыв лицо руками. А потом слезы иссякли, и неожиданно, полностью переменившись – лицом, взглядом просветлевших глаз, превратившись в другую, незнакомую Кадету женщину, одним непрекращающимся, гибким длинным звериным движением она стянула с себя комбинезон, вывернулась из него, как змея из старой шкуры. Кадета опять потрясла красота ее тела: горная кошка, грация, в текучем плавном движении – как тяжелая капля, в быстром – как горсть прозрачных брызг.

Они неотрывно смотрели друг другу в глаза. Принцесса медленно опустилась на ложе рядом Кадетом, поверх пледа. Погладила его лицо обеими руками, всматриваясь ему в глаза. В ее глазах замерцал совсем другой свет. Кадет замер, сдерживая раскаляющийся шар желания. Он даже прикрыл глаза.

– Стрела!…

– Завтра, Каддет! Завтра! Сегодня ты еще мой муж, Каддет… – Она провела руками по его груди, животу, обняла. – Я сердилась на тебя за то, в чем ты совсем не виноват. Никто не виноват. Я сердилась на Судьбу, а ранила тебя. – Принцесса скользнула под плед. – Теперь я знаю, понимаю, я прочитала – я сняла с тебя секс-блокировку. Я горжусь этим… и я виновата… Прости, Каддет… Обними меня крепче.

Проснулся он в одиночестве.

– Вот это – твой телефон. – Маленькая панелька лежала на ладони у Кадета.- Теперь мы в любое время и из любой точки Стерры можем поговорить друг с другом. Только его надо замаскировать. – Они стояли возле большого, угловатого и высокого аппарата, имитатора. От имитатора в сторону складов уходили жгуты шлангов. – Желательно замаскировать подо что-нибудь простое. Простую вещь. Деревянную или костяную, чтобы злая или воровская рука не позарились на эту вещь. Вот это – библиотека имитатора, Принцесса. Выбери что-нибудь. Бусы, браслет, застежку… пуговицу. У меня телефоном будет, например, вот этот старый сломанный гребешок. Каждый раз, когда мне надо будет позвонить тебе, я сделаю вид, что расчесываю непокорные волосы и ворчу – в присутствии лишних людей. – Принцесса улыбнулась. Она выглядела… Кадет трусливо отводил глаза. Ночь прошла, и начинается новая жизнь. Утром Принцесса начала строить их новые отношения. И он поможет ей, будь он проклят! – У Монаха телефоном будет вот такая старая медная чернильница на шейном шнурке. Ну, кто ее возьмет?… Выбирай! А я пойду, подготовлю инструменты. Соленое Озеро глубокое, Принцесса?

– Не знаю. Там плохая вода. Никто в нем никогда не купался. Однажды мы с Валеем загнали в него тростниковую кошку, так она очень скоро вылезла без шерсти на шкуре и умерла.

– Хорошее место… Возможно, Валей был прав насчет этого озера и его берегов.

…– Тебе придется сесть за штурвал джипа, милая,- будто невзначай сказал Кадет, закрепляя сканер-металлоискатель на борту джипа. На отдельные части этого прибора в Цивилизованном Пространстве у Кадета были пожизненные золотые патенты.

– Я не смогу, Каддет!…

– Ну, ведь ты замечательно управляешься с Баку, Принцесса! Джип такой же конь, что и Баку, и гораздо сильнее и даже умнее Баку, он тебе поможет. Просто представь себе, что ты на спине Баку. Милая, не бойся, и, кроме того, я не смогу и управлять джипом и сканировать территорию. У меня только две руки, дорогая принцесса Гигар!…Села? Удобно? Отрегулируй сидение. Так, хорошо… Это колесо – штурвал. Как уздечка Баку. Влево -вправо, вверх- вниз… Дощечка под левой ногой – педаль тормоза: нажмешь – джип остановится. Справа – педаль ускорения, как хлыст или шпоры.

– Сядь рядом, Каддет! – У Принцессы разгорелись щеки.

– Не могу, Стрела! Место пассажира – сзади. Ну, вот, кажется, ничего не забыли. Потяни дверь на себя… Видишь, она умная, сама закрылась. Не бойся, милая, джип – очень, ОЧЕНЬ крепкая машина, Стрела, нам его не испортить и не разбить. Все! Поднимай нас, Принцесса: руль – мягко на себя! Вот, видишь, как легко. Поверни джип вокруг, в любую сторону штурвалом… Вот так. Получилось! Теперь сама! Прекрасно, пилот! Разгоняйся! Правильно, здесь лучше подняться повыше. Обрати внимание, джип сам выпустил крылья – он тебя понял: мы полетим быстро.

– Можно еще быстрей, Каддет?

– Конечно, можно. Только как бы нам не промахнуться и не улететь на Срединные Земли, милая.

– Как приятно,- скоро произнесла Принцесса. – Я люблю быструю скачку… полет. Замедляюсь, Каддет?

– Где может быть Соленое Озеро, Принцесса? Сейчас все подо льдом, приглядись…

– Я опущусь ниже… Покручусь на месте… Да вон оно, Каддет! Там, где три хижины. Я там бывала много раз.

– Зависни над озером, пилот. Вперед немного… еще…еще вперед… стоп и немного подверни нас налево. Ну, вот она, Сокровищница Императора, Стрела! Лежит в воде. Обернись ко мне, джип не стронется с места, смелей!

И на дисплее сканера Принцесса увидела: на сером фоне множество темных точек.

– А сколько там золота, сканер сказать может?

– Очень приблизительно, дорогая принцесса Гигар. На наш с ним профессиональный взгляд – около двух тонн… извини, два по сто на десять килограмм делим на пятьдесят грамм… примерно сорок тысяч Империалов… извини сто на сто и на четыре Империала.

– ТАК МНОГО?!

– Поздравляю вас, принцесса Гигар, вы невообразимо богаты,- со смешком произнес Кадет. Принцесса молчала, придавленная горой Империалов. – Забираем, или пусть полежат?

– А это золото? – спросила Принцесса с сомнением.

– Возьмем мешочек на пробу? – нейтральным тоном спросил ее Кадет, внутренне похохатывая. – Вообще-то мы со сканером еще ни разу не ошибались, однако… пожалуйста…

Видеокамера, погруженная в воду, показала, что это были не мешки, а большие крепкие ящики, тщательно сработанные из характерного дерева – вечного стеррского дуба. На замке у каждого висела большая восковая печать с гербом Императора – оскалившейся мордой собаки-людоеда. Выволакивать ящик из воды пришлось на буксирном тросе, прицепив его к джипу. Принцесса присела около вскрытого ящика, взяла в руки горсть монет, покачала на своей тонкой ладони.

– Это жизни рабов, да, Каддет? – мрачным голосом спросила она.

– Ты ни в чем не виновата, Стрела! – Кадет присел рядом с ней, обнял. – Ты не выбирала, кем родиться и где. Никто не выбирает. – Принцесса бросила монеты на лед и обняла Кадета за шею, уткнулась в лицо. – Почему Судьба так распорядилась мной, тобой, рабами… всеми?!

– Она – Судьба! Извини, другого ответа просто нет.

Ящик загрузили в багажник джипа, следы пребывания на снегу и льду затерли, надеясь, что весенний паводок слижет оставшиеся. Домой, к «Робинзону», джип возвращался медленней – пилот хмурилась своим мыслям, время от времени поглядывая вперед и по бокам.

– Спасибо, пилот! – произнес Кадет почти на ухо Принцессе, когда джип опустился на снег около «Робинзона». Она обернулась к нему с задумчивым видом. – Где ты хочешь хранить этот ящик, принцесса Гигар? – будничным голосом поинтересовался Кадет.

– Каддет, я, кажется, поняла. Когда Император покидал наш дом, и все вышли проводить его, я сидела на руках отца. Император улыбнулся мне и сказал: «Принц Гигар, твоя красивая дочь – часть моей Сокровищницы. Береги ее». Все поздравляли отца и меня с милостью Императора, но отец и, тайно, я, мы знали, о чем думал Император. Сейчас я вспомнила это, и поняла. Он пригрозил отцу моей жизнью.

– Это ничего не меняет, Стрела.

– Как же так, Каддет! Если я – часть Сокровищницы, то я в праве решить, где ей находиться.

– Конечно!

– Ты ничего не понял, Каддет! – рассердилась Принцесса.

– Почему же? Понял. Ты даже у Императора не можешь украсть. Честна, как Гигар. Я понял,- с нежной насмешкой произнес Кадет. Принцесса поджала губы и отвернулась.

– А ты крал? – спросила она попозже.

– Случалось,- со смешком ответил Кадет.

– А что ты крал?

– А что придется. При случае я тебе расскажу, как я выживал на Срединных Землях в первые месяцы жизни там.

– Правда?

– Что б я сдох!

За общим обедом на кухне разговор не складывался, Принцесса была задумчива и, попытавшись отвлечь ее, Кадет предложил:

– Ты заметила, что в шлюзовой камере одного скафандра нет на месте – ну, того, в котором я спасался? Надо бы вернуть его на место, а то некомплект. У нас осталось не так много дней.

– Давай полетим. На Срединные Земли, да? – подскочила на стуле Принцесса, озорная улыбка осветила ее лицо. – Пилотом буду я, хорошо?

– Конечно! – хрипло ответил Кадет, и, чтобы замаскировать слезы и комок в горле, деланно закашлялся. Неспящая металась в отчаянии от его отчаяния, раздирая Кадета в кровь. «Вот сейчас, в эти дни я теряю эту женщину, – понимал Кадет. – Навсегда. Она отрывается от меня. Почему! Ну, почему,- трубным голосом кричала его душа,- эта воплощенная мечта – не моя! Не моя!» – Но я заметил, – сказал он, откашлявшись до слез, – начинается снегопад, и он мне на руку – есть еще одно важное дело. Для него мне нужен «Робинзон», Стрела.

К вечеру действительно разыгралась снежная буря. Кадет поднял «Робинзон», облетел Пирамиду, и, включив главные калибры его инфракрасных пушек, начал выплавлять в теле Пирамиды стартовый стол. Устроившись за спиной Кадета в пилотной рубке «Робинзона», Принцесса без особого интереса наблюдала на мониторах, как постепенно граниты и базальты раскаляются и превращаются в густую бордовую массу, как она стекает, сначала быстро, словно горячая кровь, а затем густеет, как мертвая кровь, образуя на теле Пирамиды мощный нарост с плоской верхушкой.

Наблюдая этот медленный процесс, Принцесса время от времени упиралась подбородком в плечо Кадета, и тогда это плечо замирало.

– Мне нравится, а тебе? – спросил Кадет, посмотрев на результат. – Или еще поправить, справа?

– По-моему, ему будет хорошо. А как мы будем сюда добираться?

– Вызывать джип по телефону.

Принцесса смешливо фыркнула.

Покончив со стартовым столом, Кадет подвел «Робинзон» к скалам около Пограничных Столбов Стерры. Здесь тоже шумела снежная буря, и Кадет понадеялся, что камнерезы попрятались в домиках и не заметят ни близкого шума, ни высоких столбов пара, которые будут образовываться, когда пушки начнут перерезать и испарять многочисленные мелкие ручейки из Серебряного Озера. А если еще «Робинзон», пару раз, перезаряжая аккумуляторы, пророкочет движителем, то какому-нибудь наблюдательному человеку, может быть, покажется, что это первый гром ранней весны.

Пушки легко проложили канал в сторону дальнего глубокого ущелья. Труднее всего было придать этому каналу правдоподобную природную форму, на всякий случай. Напоследок Кадет ультразвуковым буром «Робинзона» размягчил скальную породу стенки кратера, примыкающей к каналу. Он рассчитывал на то, что в нужное время небольшой взрыв или недолгая работа кирками легко разрушит размягченные породы и откроет дорогу воде из чаши кратера в канал и ниже, в ущелье. «А уж все остальное – ваша забота, лорд Барк»

В ту же ночь, оставив «Робинзона» запасаться полезными ему изотопами на берегу горячего озера, они на джипе стартовали на Срединные Земли. В дальний бросок они собрались весело, с азартом. Удобно экипировались, запаслись едой и деликатесами – по вкусам. Им обоим хотелось сменить обстановку, развеяться. Путь должен был занять, по мнению астронавигатора «Робинзона», десять часов.

Джип шел на автопилоте, поэтому ночь спали на разложенном пассажирском сидении – широком мягком ложе, каждый под своим одеялом. Утром нового дня, когда джип еще несся над Внешним Морем, Кадет попросил Принцессу отключить автопилот, снизиться и зависнуть в тумане брызг над водой, кипящей в яростном зимнем шторме. Большие толстые серые волны, как наступающие армии, упрямо кидались навстречу друг другу, высоко вздыбливались в смертельном объятии и опадали, образуя глубокие ямы и засасывающие водовороты.

Принцесса заметно волновалась, поглядывая вниз, на кипящую воду, пытающуюся достать и схватить джип. Его покачивало, хотя он все время подрабатывал движителем и рулями, чтобы удержаться на месте. Кадет включил передачу звука снаружи, и салон заполнился нечеловеческими воем и стонами. Принцесса заволновалась еще сильней, побледнела, напряглась и с недоумением поглядывала на Кадета. А он неторопливо налил ей чашку крепкого кофе, от души подсластил и сказал заготовленную под утро, когда она еще спала, речь:

– Прежде всего, не волнуйся, джип сам уведет нас от опасности, если она возникнет. Привыкни к этому и доверяй ему. Мы с тобой в тепле и безопасности. Но ты посмотри, Стрела,- Кадет кивнул на воду. – Посмотри на эту бурю внимательно и отстраненно, как Судьба смотрит на любого из нас. Сейчас и здесь ты можешь себе это позволить. А для маленьких рыбок, которые не успели спрятаться, эта смертельная буря – Судьба. Они сейчас умирают и тоже спрашивают себя – почему, за что? За что им такая Судьба, Стрела?

– За что, Каддет? – Принцесса напряглась в ожидании ответа.

– За то, что они выплыли в открытое море, а не живут в тихих заводях около берега. Почему? Потому что жизнь каждого СВОБОДНОГО существа – буря. Вспомни свою жизнь. – Принцесса повернулась к окну. Первый глоток кофе она сделала не скоро.

– Четыре стихии правят миром и жизнью, милая,- мягко произнес Кадет. – Лед, огонь, воздух и вода. Лед и воздух уже испытали тебя, милая…

– Я боюсь, Каддет. И ничего не могу с собой поделать. По мне заметно, да? Это плохо. – Принцесса серьезно посмотрела на Кадета. – Мне все еще нужен биофидбэк.

– А ты неплохо поработала в библиотеке, Стрела, – с уважением произнес Кадет.

На Срединных Землях уже начиналась весна. Со странным чувством Кадет осмотрел место своей высадки на Гиккее – на него джип легко вышел, запеленговав сигнал скафандра, лежащего неподалеку от берега, на месте первой стоянки Кадета. Кадет закрыл глаза – вспомнил, как жадно хватал ртом воздух и капли дождя. А место это, оказывается, даже по понятиям Гиккеи – гиблое.

– Ты никогда ничего не боишься, да, Каддет? – Принцесса подошла и заглянула ему в лицо, как маленькая девочка – взрослому мужчине. – Не боишься,- удовлетворенно и утвердительно произнесла она, прислонившись, нет, опершись на него. На отца. Он накинул капюшон куртки ей на голову – воздух все еще был прохладным. Она на миг благодарно прикоснулась головой к его груди. Осталось пять-шесть дней до возвращения к людям, подсчитал Кадет, и мы уже не будем только друг с другом, в уединении.

Они со смешками понаблюдали, как скафандр на автоуправлении неуклюже и только, разве что, не кряхтя, втискивается в багажник джипа, помогая себе всеми четырьмя руками. Кадет уже не удивлялся тому, что Принцесса воспринимает все эти сложные механизмы как простые хозяйственные вещи. Точно так же и он в детстве на Урду воспринимал их. Вобщем-то, правильно воспринимал. Это – всего лишь предметы. Люди – гораздо удивительней.

– Домой? – спросила Принцесса, когда с погрузкой было покончено. – Я взлечу и посажу джип, а прямую дорогу мы пройдем на автопилоте, хорошо? И правда, прямая дорога всегда скучна,- она улыбнулась.

– Хочешь поохотиться? На коз, например… Тут должно быть полно коз. Не мог же я год назад съесть весь козий генофонд.

– Да! – обрадовалась Принцесса, и побежала к джипу за винтовкой.

После часа поисков с каменистого хребта они увидели большое козье стадо. Выстрел разорвал козу на две части. Принцесса с уважением похлопала винтовку по стволу, но вид у нее был сконфуженный.

– Это не охота, Каддет,- сказала она смущенно. – Это… убийство.

– Но ведь это – «Каратель»,- ответил Кадет. – На «Робинзоне» есть охотничьи ружья. – И насмешливо продолжил: – Стреляют громко, половина выстрелов – промахи. Вернемся на «Роби» – выберешь.

Принцесса уловила иронию и засмеялась.

– Стрела! – Кадет показал на запад. – В той стороне, ближе к Зеленым Землям, есть город-порт. Красивый большой порт Анапль. Веселый и удобный. Летом – с тенистыми прохладными чистыми прямыми улицами, с садами во дворах. Там уже сто гиккейских лет люди живут без войн, живут со вкусом, работают, растят детей. Поэтому большинство людей там – веселые и открытые. Это хорошее место, чтобы прожить целую жизнь. Когда мы с Монахом разбогатели на приисковом золоте, я купил на окраине этого города красивое поместье с большим домом. Прошлым летом, когда мы еще были в порту Дикка, я послал управляющему поместьем письмо, чтобы он держал дом наготове к нашему приезду в любой день. Вдруг тебе однажды придется покинуть Каменные Земли… Знай, у тебя там есть дом, в саду около самого большого камня с зазубриной на два локтя в глубину закопан ящик с золотым песком.

– Ты словно прощаешься со мной, Каддет! – Принцесса схватила его руку, ее ладонь была горячей, полной энергии.

– Я не прощаюсь, что ты, милая!… Мы еще не сделали главное, верно? Но впереди – воля Судьбы, Стрела! И у тебя и у меня.

– Я знаю, я понимаю, Каддет. Про бурю. Ведь мы – свободные люди. – Принцесса серьезно заглянула ему в глаза. Потом глаза у нее потемнели. – И еще я решила и прошу: помоги мне украсть и спрятать Императорскую Сокровищницу. Я хочу этого. Очень хочу, чтоб он сдох!

– С удовольствием помогу вам, принцесса Гигар,- засмеялся Кадет.

– И еще я хочу узнать, что и как ты крал.

– …Я не смешу тебя. Я просто рассказываю… Так все и было. – Рассказ он продолжил в джипе, который, нагруженный скафандром, уже не так быстро распарывал ночь над Морем. – Вообще-то, Монах мог бы и остаться на Срединных Землях, управлять своими гостиницами, но он посчитал, что еще недостаточно стар, чтобы жениться на певице из трактира, которая этого очень хотела, – Принцесса понимающе улыбнулась.- В общем, он испугался и решил избежать этого поворота Судьбы. Мы купили себе проезд: отдельная каюта на большом торговом корабле, и шесть дней наслаждались бортовой качкой, солеными морскими сухарями и недозрелыми фруктами, потому что корабельный повар…

– Кок, я знаю, Сластена рассказывала…

– Это был не кок, а неумелый отравитель…

– Какой ужас! Бедный Каддет!… Бедный Монах!…- лицемерно посочувствовала Принцесса, уютно устроившаяся на ложе. Светил матовый ночник, чуть напрягаясь, мягко рокотали движители, джип чуть кренился, корректируя курс.

– На седьмой день пути, когда нам надоели сухари и фрукты, и мы понадеялись, что кок подучился своему ремеслу, на горизонте обнаружились мачты двух кораблей, идущих нам на перерез. Капитан внимательно рассмотрел их в подзорную трубу, а затем приказал рулевому поменять курс и… э-э-э… бежать?… уплывать?…

– Смываться,- подсказала Принцесса словечко на лингве из лексикона десантника.

– Именно так! Но нас настигли. Мы дрались. Если бы Монаху не перебили ногу, он бы не упал, и ему бы не приставили нож к горлу… Пришлось бросить секиру… – Кадет вздохнул. – Хорошая была секира! Сбалансированная.

– На рукоять или на стебель? – уточнила Принцесса.

– На рукоять… Капитаном-пиратом, захватившим нас, был Кит. Я его потом здесь в трактире встретил… Почти две недели мы мыкались в трюме нашего корабля, прежде чем Кит перепродал нас другому капитану-пирату, а тот еще одному… Хорошо еще, что нас продавали вместе с кораблем, как дополнение к судну и его грузу. Успели привыкнуть к своим местам. И уж только потом нас продали…э-э-э…

– Чугам, Каддет. Вас продали чугам. Ты меня не обидишь этим признанием. Я знаю все, что делают чуги Императора, – произнесла она вызывающим тоном. – Я же чуг. Каддет! – Принцесса наклонилась, взяла его за руку. – У меня есть одно желание, – вкрадчиво произнесла она. Глаза у нее странно мерцали.

– Я могу тебе помочь? – насторожившись, спросил Кадет. Неспящая предупреждающе зашипела.

– Только ты и можешь,- странным, незнакомым тоном произнесла Принцесса. Глаза у нее забегали по сторонам. – В общем, я думала и решила… Я хочу, чтобы у тебя была наложница. – Кажется, эти слова дались ей с трудом. Зато другие потом полились легко и торопливо: – Я хочу помочь тебе. Ты сильный молодой мужчина. Великий и Могучий. Вождь. Ты богат. Тебя боятся и уважают. Сластена говорила, что… ну, тебе это знать незачем… Даже у безногого генерала Варра есть две наложницы. И он – счастлив. У тебя должна быть хотя бы одна. В Стерре – это обычное дело, я узнавала. Я буду дружить с ней.

Каддет растерялся. И обиделся.

– Я не хочу,- позже пробормотал он.

– Но ведь, ты мог бы… как со Сластеной? – Кадет молчал. – Ты будешь мучаться сам, и от этого буду мучаться я,- сердито сказала Принцесса.- Думаешь, мне легко – знать, что я виновата? И еще помни, что я – эгоист.

– Это нечестно, Стрела! – Кадет отодвинулся в противоположный угол ложа. – Этого не будет.

– Я неправильно все сказала,- признала Принцесса, когда прошло несколько минут и волнение их обоих перестало мешать разговаривать. – Напрасно я заговорила об этом. Прости!

– Лорд Чиррер? – спросил Кадет, пряча глаза.

– Он любит меня, Каддет.

– Я этому не удивляюсь. Я – тебя не понимаю.

– Так мне подсказывает Неспящий, Каддет. А он всегда прав.

– Прав, если дело касается только тебя.

– А это дело касается именно меня.

Вот так закончился их разговор, первая ссора. Из-за этого ни один из них не смог быстро заснуть, хотя их убаюкивало бархатистое урчание движителя и покачивание джипа, на подступах к Каменным Землям таранящего ураган.

Утром они много времени провозились – из-за гравитации – с установкой скафандра на его законное место в шлюзовой камере «Робинзона», а она изводила их своими крикливыми командами. Днем они слетали на Соленое озеро, опустили в воду серворобота, он вытащил из воды двадцать четыре тяжелых ящика, и, перебрасывая ящики на почти остывший стартовый стол, джип сделал шесть рейсов. В оставшиеся три дня до намеченного срока возвращения Принцесса загружала работой имитатор и обучалась биофидбэку, а Кадет подолгу застревал в оружейном, приборном, механическом и медицинском отсеках.

К утру третьего дня стартовый стол окончательно остыл и стал пригоден для посадки на него «Робинзона». Кадет поднял его в воздух. Рядом в джипе парила Принцесса.

– Как ты меня слышишь? – запросил по телефону Кадет.

– ОК! Ты очень красивый и могучий, «Роби».

– Сажусь!

– Мягкой посадки, коммодор! Спасибо, «Роби»!

Упаковали изготовленные имитатором вещи в мешки, загрузили их в джип и отправились к месту встречи. Подкравшись, издали, с высоты рядом с кучей кусков гипса, наваленной Кадетом, увидели две повозки и двух человек, греющихся около костра. Рядом с костром стояли четыре стреноженных лошади с заиндевевшими шкурами. Еще семь спешившихся всадников сидели возле раскинутых зимних палаток, прячась за изгибом кряжа. Кадет и Принцесса переглянулись.

– Засада? – напрягся Кадет. – Почему?

– Что могло случиться? – спросила Принцесса, заметно нервничая. Курс биофидбэка еще не был ею закончен.

– Во всяком случае, это надо узнать. Парализаторы, Стрела!

Вооружились, спрятав трубки-парализаторы в рукава курток. Принцесса посадила джип в незаметном издали месте, выгрузили из его багажника туго набитые мешки.

– Каддет, оставим джип здесь, пока не разберемся?

– Правильно, Стрела. Оставим.

Нагруженными и уставшими предстали они на верхней кромке кряжа перед встречающими их двумя незнакомыми людьми, одетыми как простолюдины.

– Господин Коммодор Каддет! Госпожа Принцесса! – закричали эти люди.- Нас прислал лорд Чиррер.

– Как вы это докажете? – крикнул Кадет, присматриваясь к ним.

– У нас есть его письмо! Вот оно!

– Грузите белые камни в повозку, а письмо привяжите к веревке. Я ее сброшу.

«Прошу довериться встретившим вас людям. Помощник лорда Барк, Комендант Королевской Крепости лорд Чиррер». Знакомые подпись и личная печать. Ниже на листе бумаги – то ли случайный, то ли нарочитый, небрежный карандашный набросок: королевский воин с обнаженным мечом. Перечеркнутый крест накрест.

– Он – наш друг,- сказала Принцесса вполголоса. – Он предупреждает нас. Лорд Барк, Каддет!…

– Лорд Барк!… И еще лорд Чиррер дает нам понять, что главный распорядитель теперь не он, а лорд Барк, ты поняла это, Стрела? Но все-таки я не понимаю, что означает этот рисунок,- пробормотал Кадет. – А ты? – Принцесса пожала плечами. – Спускаемся, Стрела?

Внизу, под ребром кряжа простолюдины споро складывали куски гипса в одну из повозок.

– Спускаемся, Каддет. Я – наготове!

Другие люди в повозках не прятались. Их не схватили и не связали. Предложили еду. Это были хорошие знаки.

Когда мешки были помещены в повозку и закреплены, Кадет спросил одного из возчиков:

– Какие новости в Крепости, приятель?

– Похоже, все как раньше, господин Коммодор Каддет.

– Давно ожидаете нас с госпожой Принцессой?

– Две ночи, господин. – И с уважением посмотрев на Принцессу, неуверенно спросил: – А там, наверху, еще холодней, господин Коммодор Каддет?

– По-разному, приятель, по-разному. Когда тронемся в Крепость?

– Да прямо сейчас, если на то ваша воля, господин Коммодор Каддет! Нам тоже домой хочется. Вы как, господа – верхами поскачете, или – в повозках?

– Верхами,- ответила ему Принцесса. – Я сама заседлаю коня, приятель! – вызвав искреннее недоумение возчика, сказала она.

– Как вам угодно, госпожа Принцесса, – озадаченно произнес возчик, подумав про себя: «Правду говорят о ней – воин, а не женщина. Но я бы такую жену иметь не хотел».

– А что за люди там, за поворотом? – седлая самого крупного коня, напрямую спросил Кадет. Он уже присмотрелся к возчику, да и Неспящая не возражала.

– Воины, охраняют нас, господин Коммодор Каддет. Много разъездов проклятых чугов появилось. Стражи даже целые их отряды видели. Высматривают нас…