Тень появилась в окрестностях усадьбы генерала через день – на шестой день своего пути по Стерре.

Сначала она медленно проехала, управляя повозкой, мимо усадьбы, в сторону поселения простолюдинов. Как она поняла из услышанных пересудов погонщиков в последней харчевне, в том поселении через каждые десять дней назначается большой торговый день, и один местный перекупщик в такой день всегда продает хороший стеклянный товар и посуду, закупленные в столице. На них хороший спрос, в поселение съезжается множество людей на повозках, заполненных сеном и древесной стружкой, чтобы на обратном пути не побить хрупкий товар. Ее пустая повозка не вызовет подозрений.

Какая разница с порядками в Империи! Там человек низкого происхождения не имеет право владеть повозкой, только одной верховой лошадью! А здесь – наоборот! Удивленные косые взгляды, которые в первый же день пути встречные бросали на ее одежду и на Баку, ссадили Тень с коня, и она провела несколько часов около дороги, наблюдая движение. И долго не могла понять, что же неправильное она видит в движущихся по дороге людях. А потом поняла – нет верховых! Есть немногие пешие и множество самых разнообразных повозок, а вот верховых нет!

От Баку она избавилась первой же ночью, увидев небольшой табун лошадей, свободно пасшийся на лугу. Никто, верила Тень, не откажется от подаренного доброй Судьбой хорошего коня. Его седло и сбрую Тень порезала на полоски и закопала в твердой почве гилей. А вот трудность с заменой ее приметной одежды так легко решить не удалось. Поэтому еще два дня Тень передвигалась только по ночам. Хорошие дороги у гилей – прямые, широкие, с глубокими канавами по сторонам, с множеством тенистых кустов на обочинах. Хорошие поселки у простолюдинов гилей – засаженные плодовыми деревьями, с низкими заборами и без собак. Пока Тень ехала по Стерре, она не видела и не слышала ни одной собаки. Спасибо, Судьба!

Торопящихся верховых – небольшой отряд хорошо вооруженных воинов, сопровождавших какого-то важного человека гилей – она увидела только вчера, издали, уже недалеко от усадьбы генерала. Ей повезло – ее повозка ехала в середине длинной цепочки других повозок, а не в одиночку. Когда воинский отряд проезжал мимо, в важном человеке Тень со злой радостью узнала лорда гилей – того доверчивого лорда, который взял ее на службу в Крепости. И пожалела, что не может сейчас еще раз поговорить с ним. Чтобы он узнал правду. А потом насторожилась – подумала, что этот лорд неспроста оказался рядом с усадьбой генерала. Устроив им эту встречу на дороге, Судьба предупредила ее – лорд мог догадаться о ее Долге, поняла Тень. Он мог предупредить генерала. И она немного огорчилась.

Нужный поселок простолюдинов оказался немаленьким местным торговым центром с тремя ночлежными домами, тремя харчевнями на разную цену и большими торговыми рядами. Обойдя ряды и посмотрев товары, Тень еще раз убедилась, что в Стерре не торгуют оружием. То есть – совсем не торгуют. И никто из встреченных ею после Крепости людей открыто, по крайней мере, не носил оружие. Какие глупые эти гили! Любой вооруженный чуг может сделать с ними все что пожелает! И сделает.

Места для повозки и быков Тень купила в хозяйственном дворе самого большого и дорогого ночлежного дома, рядом с торговыми рядами, а для себя выбрала ночлежный дом на краю поселка. Заплатила за три дня вперед и предупредила равнодушного хозяина, что может уйти и вернуться в любое время – так часто поступали, она заметила, повозчики, налегке собирающие мелкие нетяжелые товары у жителей в окрестных поселках.

В Стерре легко было затеряться. Здесь, она выяснила, никто, кроме специальных стражников лорда Верховного Стража не может заставить тебя назвать Имя, чем ты занимаешься и где живешь, кто твой поручитель и откуда, например, у тебя Империал? Она очень напряглась и осторожничала, когда в конце первого дня пути решила поесть (к ней уже подступала нехорошая вязкая слабость) и, дождавшись, когда харчевня обезлюдит, зашла в нее и расплатилась Империалом. Хозяин харчевни бросил Империал на весы, удовлетворенно кивнул, мельком взглянул на Тень, чуть задержал взгляд на ее рабочей одежде и лениво поинтересовался:

– В Крепости заплатили? По сию пору так хорошо платят? – Тень кивнула. – Четыре Королевских, три серебряка, один на десять серебрячков и ешь от пуза – согласен?

Доверчивость и беспечность! Тень не знала этих слов, но хорошо понимала, как легко бы чуги правили гилями, если бы не генерал Варра и коммодор Каддет и сердце ее кипело от ярости и ненависти.

Одежду и ботинки она сняла с простодушного повозчика, на свою беду, тут же рядом с харчевней подсадившего Тень в повозку: он скучал в одиночестве и хотел поговорить с кем-нибудь на неторопливом пути. Тень, односложно отвечала на его расспросы и, наблюдая за его действиями, училась управлять повозкой. Когда она поняла, как это просто, повозчик перестал докучать ей. Выкопать яму для его тела помешала твердость почвы, и Тень свалила тело в глубокую придорожную канаву на тихой и малолюдной дороге.

Задолго до рассвета она выскользнула из ночлежного дома. Когда глаза привыкли к темноте, она сняла неудобные жесткие ботинки гилей, взяла их в руки и побежала по обочине дороги назад, к усадьбе генерала. За время пути глаза стали очень хорошо видеть, Тень ни разу не споткнулась и не ушибла пальцы ног.

На пересечении большой дороги и узкой дороги, ведущей к въездным воротам усадьбы генерала, купами росли густые кусты. Тень подкралась к ним, и каждый куст ощупала руками – кусты были не колючими, с мягкими влажными листочками. Здесь она, лежа или сидя, может прятаться днем. В самых дальних зарослях кустов ее глаза увидели неправильность. Там ее рука наткнулась на невидимое. Большое, гораздо большее, чем было невидимое принцессы Гигар. Сердце Тени обрадовалось: она догадалась, что это принадлежит большому человеку, мужу принцессы Гигар. Судьба была добра к ней! У нее еще будет время подумать, как использовать эту удачу – но надо поторопиться: вдруг этот коммодор Каддет куда-то – куда она не узнает и где его она не найдет – «улетит», скроется. Надо придумать, как его задержать здесь… «Женская Честь» принцессы! И Тень положила кинжал на твердую поверхность невидимого. Если коммодор подойдет к невидимому, чтобы «улететь», он увидит кинжал и поймет, что ему брошен вызов и останется в усадьбе!… Они будут выслеживать друг друга. А генерал… Судьба поможет своей рабе!

В караульном помещении у ворот усадьбы находилось два воина – холодный светильник отбрасывал две живые тени на стены помещения и почву под открытом окном.

Усадьба генерала была обнесена невысоким – в рост Тени – старым широким, но крепким каменным забором. Тень лежа устроилась на нем, и некоторое время осматривалась вокруг. Ничто не указывало на то, что воины из охраны генерала ночью обходят усадьбу вдоль забора – на траве не было натоптанных троп. Эта беспечность гилей опять встревожила ее. Однако, держась настороже, она все-таки спустилась с забора в сад.

Двигаясь короткими рывками между старыми деревьями и пышными кустами, Тень старалась не задевать их нижние ветки и все время осматривалась по сторонам, чтобы понять, где находятся окна дома. Несколько раз кончики пальцев ног предупреждали ее, что под ступней лежит мягкая теплая влажная почва или сочный плод, один раз что-то слегка помешало колену подняться вверх, чтобы перешагнуть наклоненную сухую ветку дерева. Через сад – а это был сад – в разные стороны бежали утоптанные ногами дорожки, в беспорядке усыпанные светлыми упавшими плодами. Один плод Тень подобрала и надкусила. Плод был съедобен и даже вкусен. Тень подобрала три плода из травы под деревом.

Что ж! Двигаться в саду следовало с большой осторожностью. Но для нее это очень хорошо. И очень плохо для других.

Скользящими рывками Тень обошла всю усадьбу, обнаружив две широкие длинные ямы с плохой водой и одноэтажный дом с открытыми окнами, дом от которого пахло грязным – мужским – потом и ржавым железом, который храпел, кашлял и подгудывал работой сытого живота – это был дом охранников генерала. По запахам легко узнались шумно дышащая конюшня и сенной сарай. Около них стояло небольшое низкое каменное здание с открытой дверью, к которому с разных сторон вели две хорошо утоптанные дорожки, и от которого пованивало выгребной ямой. Снова вернувшись в сад, Тень подобралась к дому генерала как можно ближе, обняла ствол самого толстого корявого дерева, прикрыла глаза веками и начала слушать.

Когда небо начало светлеть, она покинула сад и другим, дальним путем, ушла из усадьбы на противоположную сторону большой дороги и бегом вернулась в поселок. Кое-что она узнала. Например, что в доме есть два беспокойно спящих ребенка и две женщины, ночью разговаривающие между собой на незнакомом языке. Что караульные по очереди покидают свой домик, не надолго уходя за левый край большого дома генерала. Что на крышу дома бесшумно взобраться и ходить по ней нельзя – во всяком случае, каждый шаг большой утренней птицы был хорошо слышен.

Сегодня ночью она вернется в усадьбу.

О близком присутствии Тени Кадет узнал в это же утро, когда, делая обход усадьбы генерала на дальних подступах к дому и вблизи, заметил в саду легкую примятость на разрыхленном участке почвы – «контрольке», следовой ловушке. Таких простых ловушек Зитта и Гитта, теперь несколько раз в день собирая и в определенном порядке раскидывая на тропинках и меж ними плоды, подготовили в саду несколько десятков, на тех направлениях, которые они сами выбрали бы для неслышного и незаметного приближения к дому через сад. След был неглубокий – словно осторожная ступня, которая оставила его, испугалась мягкости опоры и только чуть коснувшись ее, нашла другое место. Две оборванные нитки-растяжки тоже не могли быть случайностью. Зитта сказала, что исчезли четыре плода.

– Она здесь,- Кадет сразу же предупредил генерала. – Ну, что ж, покажемся ей? Кутеж готов?

– На всю ночь! – подмигнул генерал.

Этим же утром, только гораздо раньше, мастер Кьюррик оглядел выстроенный колонной отряд, надел шлем и жестом отдал команду. Колесные ворота Крепости так быстро, как только это было возможно, откатились. Обслуга торопливо сбросила вниз, на дно чаши кратера, деревянные пандусы, чтобы по ним шеренгами сошли тяжело бронированные копейщики, и их первые сомкнутые ряды уже вступили на пружинящие под их весом доски, когда им навстречу, молча и стремительно, подготовленно, с трех сторон бросились безоружные беглые.

Бесстрашно, по три- четыре человека они вцеплялись в неповоротливых воинов и валили их, вцеплялись им в руки, вырывали у них копья и щиты, срывали шлемы, убивали копейщиков их же кинжалами и устремлялись вперед. Первые три ряда шеренги воинов были повалены и сметены, и огромная все так же молчащая толпа кое-как вооружившихся беглых торопливо ворвалась в узкий темноватый нижний коридор Крепости и накатила на отряд. Раздались крики – но это закричали воины Стерры, растерявшиеся от стремительной неожиданности нападения и своей беспомощности: взять копья наперевес и начать действовать ими копейщикам мешала теснота и узость коридора. В считанные минуты этот коридор был захвачен и устлан телами убитых и раненых, и у открытой широкой тяжелой крепкой двери, преграждающей путь на внутренние лестницы Крепости, началась кинжальная резня, и поднялся разноголосый ор.

– Держите дверь! – кричал мастер Кьюррик, орудуя нелюбимым им коротким мечом в первых рядах теснимых обороняющихся. – Во имя Судьбы! Держите дверь! Мечники! Ко мне!… Закройте ворота!… Таллен! Секиру!…

Его оруженосец и телохранитель, рослый медлительный Таллен, рывком подняв большой тяжелый щит, отбил копье, брошенное Кьюррику в лицо из мечущейся в коридоре толпы беглых, но застонал, скрючился и начал оседать, получив удар кинжала в пах от подобравшегося к нему на четвереньках жилистого беглого. Упав, он почувствовал, что беглый сел на него и рвет из его рук щит, и, выпустив из правой руки секиру Кьюррика, он все силы отдал тому, чтобы не выпустить, удержать щит. Он даже зажмурился от этих усилий. Он не понимал, почему это казалось ему таким важным, но опыт подсказывал ему, что именно так ему и надлежит действовать сейчас. «Надо задержать их»,- сообразил он, наконец.

– Таллен! – услышал он над собой рыдающий голос Кьюррика. – Таллен!… Встань, Таллен! Поднимись!… Затопчут!… Помогите Таллену!…

– Кьюррик! Уходи во двор,- прошептал скорчившийся на полу коридора Таллен. Зубы жилистого впились ему в ухо, потом ухватились за щеку и начали рвать ее.

– Закройте ворота!… Круговая оборона! – кричал Кьюррик. – Выходим во двор! Лучники! Арбалетчики!… Все во двор!… Таллен!… – Его ботинки топтались совсем рядом с головой Таллена, но рядом же суетилось множество босых грязных ног.

– Посмотри вниз, Кьюррик, посмотри вниз!… – шептали, предупреждали Кьюррика губы Таллена. «Нельзя допустить, чтобы щуплый повторил удар кинжала на Кьюррике». Он выпустил щит и обеими руками вцепился в одежду щуплого.

– Кра!… – закричал щуплый, обеими руками стискивая горло Таллена. – Кра!…

– Кра!… Кра!… – ему отозвались многие голоса.

Меч Кьюррика резко обрушился вниз, на голос щуплого, но промахнулся, слегка задев голову Таллена, зато щуплый куда-то отполз, исчез.

– Встань на меня! – неслышно посоветовал Таллен Кьюррику. – Я подам тебе секиру… – Боль в паху уже притуплялась и переставала отвлекать его, но в теле разливалась слабость, начало клонить в сон, глохли звуки, и Таллен как-то даже безучастно подумал о том, что в коридорах отряду не удержать Крепость, надо отступить во внутренний двор… Почему не закрывают ворота?…

На его теле топтались ноги беглых, причиняя боль ране, мешая дышать… Босые ступни наступили ему на лицо, спрыгнули, вернулись… Позор и кровь случившегося омрачат память о победе Стерры над чугами и покроют Кьюррика и весь его полк несмываемым позором, медленно подумал Таллен. Несмываемым позором, с горечью повторил Таллен, и ему в голову пришла спасительная мысль.

«Надо успеть,- понял он. – Надо встать и крикнуть. Надо докричаться».

У него хватило сил стряхнуть с себя тщедушных беглых, встать на ноги и выпрямиться и оглянуться. Он успел увидеть Кьюррика с окровавленным лицом, уже оттесненного к лестнице, ведущей во внутренний двор Крепости, поймать его дикий взгляд и отчетливо пошевелить губами два раза: «Кьюррик! Вода!…»

Но не Кьюррик, яростно и беззаветно рубившийся с беглыми, а мастер Огонек, в числе других прибежавший из казарм на выручку гарнизону Крепости, прочел по его губам это короткое, привычное ему по шевелению губ слово, понял, что надо сделать, не колеблясь и никого не спрашивая, и изо всех сил заторопился наверх, к Серебряному озеру. В это время Таллена свалили на пол и неумело добили.

Следующая ночь смешала планы Тени – в усадьбе генерала был шумный, издали слышный праздник. В открытых окнах нижнего этажа было много света, там мелькали женские тени, перед домом горел широкий и высокий костер, и десять и еще три легко вооруженных воина и еще несколько неразличимых издали люди сидели и бродили вокруг и около костра, над которым висела пожаренная туша большого кабана. Они громко разговаривали, отрезали от туши пахучее, с приправами, мясо, ели его руками и пили вино из больших кувшинов или из стаканов.

Караульные часто ходили от ворот к костру и обратно, возвращаясь с кусками дурманно-вкусно пахнущего мяса, совсем не осматривались вокруг, много болтали, и Тень, уловив момент, проскользнула в сад, поближе к костру. Спрятавшись за знакомым корявым стволом, Тень осмотрела гомонящих пирующих. Она с первого же взгляда узнала коммодора Кадета. Он сидел за костром на почве, лицом в ее сторону, очень большой, на две головы возвышаясь над всеми другими. У него были плавные медленные движения. Большие мужчины сильны, но медлительны.

Справа от него в кресле сидел безногий генерал – Тень увидела его обрубленную фигуру, когда генерала, подхватив под локти, два дюжих воина отсадили от костра, внезапно ярко вспыхнувшего. У них праздник. Значит им нужно принести жертвоприношение. А Судьба решит, кто из них окропит кровью их мясо и вино.

Хороший, верный бросок ножа отсюда до костра не получится, понимала Тень. Она присела на корточки, закрыла глаза, как делала это в штреках шахт, выбирая место богатое золотыми самородками и песком, освободила место в голове от мыслей и замерла. Время темной струей медленно потекло перед ее внутренним взором, и, как раньше, в штреках, сначала тонкими слабыми искорками, а затем ярким мерцанием обозначилась цель. Ожерелье принцессы Гигар переливалось цветными камнями. Судьба выбрала, и сердце Тени образованно откликнулось: коммодор Каддет.

Он воин. Надо помешать ему использовать длинное оружие. В саду оно будет не полезным. Надо выманить его в сад. Он пьет вино. Вино сильно пахнет. Его дыхание будет пахнуть вином. Он воин. Он примет вызов на поединок. Не придет в сад с отрядом воинов. Сам захочет встретиться с ней. Подать ему знак, вызов. Оскорбить его.

Все воины по одному ходят за левый угол дома. Подождать, когда он пойдет туда. Мужчины делают это во много раз чаще, чем женщины. Положить ожерелье принцессы на натоптанную тропинку. Он наклонится, чтобы поднять его. Он воин, он не начнет звать на помощь. И там же умрет – нож войдет ему в висок или глаз. Для ее легких ножей у него слишком толстая шея.

Если не удастся убить коммодора там, то следует выманить его в сад.

Тень прокралась через сад и обошла дом с тыльной стороны, прислушиваясь к звукам, доносящимся из него. Одно окно на первом этаже дома было соблазнительно приоткрыто. Тень прислушалась. За окном дышали двое детей и один взрослый, женщина. Женщина дышала ровно, во сне, прямо под окном. На мгновение задержавшись и заколебавшись, Тень еще раз взвесила на весах ценности – жизни детей и наложниц генерала Варры или жизнь коммодора Кадета? Дети и женщины генерала сейчас в доме. До утра еще есть время. Она успеет вернуться в дом. И Тень заскользила дальше.

В комнате, которую миновала Тень, Зитта, лежащая на полу под окном с полупикой – подарком Принцессы – в руке, отменила знак немедленного действия и подала знак ожидания Гитте, замершей у стены со свинцовыми камнями в руках.

Тень вернулась в сад, подобралась, как можно ближе, к костру, присела на корточки около куста, смежила веки, и ей стали слышны обрывки разговоров, пустые слова. И вдруг генерал громко сказал:

– Ребята! Давайте теперь выпьем за здоровье моего друга. Он завтра покинет нас.

Это уже был его третий тост с ключевой фразой – об этом снова генерала попросил Кадет, подав условленный знак: налив себе вина в стакан из кувшина генерала. Третий тост, потому что Кадет никак не мог понять, наблюдает за ними Тень или нет – Неспящая ничего не чувствовала и начала паниковать. Темный сад за светом костра мог быть пустым. Или в нем затаился не человек. Например, животное, которое не чувствует волнующаяся Неспящая.

– Все, больше не могу терпеть – мне надо в сад,- со смешком и пьяным голосом скоро громко произнес генерал и поднял руки. Кадет не успел вмешаться – генерал нарушал их договоренность не приближаться к саду и не входить в него!… Подскочившие адъютанты присели, и генерал обнял их за шеи. – Нет, парни, это вам обязательно ходить за угол… поднимайте меня… а я с детства по этому делу бегал в сад, есть там у меня один заветный кустик… Взяли – раз! Несите меня, я покажу… Тропку видите? Ну, давайте по ней, два по десять шагов, как помню… Каддет, сиди! – приказал генерал вскочившему на ноги Кадету. – Я один… Я стеснительный…

Два сильных воина подняли генерала под руки и, слаженно шагая, понесли в сад. Они прошли в десяти шагах от замершей Тени, грубо треща ветками кустов и наступая на упавшие плоды.

– Сажайте меня… нет, поверните к кусту… вот он, видите как вырос… с моей помощью… Полив – он полезен для кустов… Теперь отходите… дальше я сам…

Тень выпрямилась. Два легких коротких шага направо, поворот тела – и шея и голова генерала окажутся на линии броска. Навыки нетерпеливо толкали ее сделать эти два шага, но разум и голос сердца, недавно взявшей такую власть над Тенью, остановили ее: «Он завтра покинет нас», – напомнил слова генерала разум. «Перед его смертью расскажи ему, где лежит его принцесса Гигар», – сладко прошептало сердце. «Генерал никуда не денется» – снова подсказал разум.

Тень оглянулась на свет костра, увидела, что сейчас почти все, как по команде, разбрелись в стороны и коммодор Каддет на несколько мгновений остался один. Он стоял, освещенный прыгающими лоскутами огня костра, и прямо смотрел в сад. Ты ищешь меня, – поняла Тень. Я здесь!

Она дождалась, когда около генерала опять поднялся шум и возня и бормотание, и метнула скомканное ожерелье в лицо коммодора.

Кадет заметил, но не успел поймать в воздухе что-то неплотное, похожее то ли на маленькую змею, то ли кусок веревки, падающее ему на грудь. Он отклонился и пригнулся и резко отшатнулся в сторону – старый трюк: бросают один предмет и ловят мишень вторым. Прижал подошвой ботинка лежащий у него под ногами предмет.

Тень усмехнулась, довольная собой. Одним действием она сообщила о своем присутствии и увидела, что этот человек опытен.

– Я первый раз тебя пьяного вижу,- засмеялся генерал, которого адъютанты подносили к костру. – Падаешь!… Ну, еще по большому глоточку – и все! Сегодня не пришла,- тихо пробормотал он на ухо Кадету. – Сад пустой. Завтра продолжим, мне понравилось. Это как в молодости. Костер, жареное мясо на кинжале, простое солдатское вино, честные ребята рядом, и завтра – бой. – Кадет, делая вид, что тянется за своим кувшином, стоящим на почве, резко и цепко схватил упавший предмет, ожидая получить укус, ожог, почувствовать склеивающую ядовитую силу, но пальцы узнали знакомую твердость природного камня… цепочку связанных нитью камней… ожерелье!

– Не пейте без меня! – Он встал и немножко боком, неуверенной походкой пошел за левый угол дома под насмешливый и добрый смешок генерала и его воинов. – Я сейчас!…

Завернув за угол, Кадет напряг ночное зрение и рассмотрел ожерелье и узнал его – разорванное девичье ожерелье Стрелы. То, которое она, с недавних пор, не снимая, носила. Его сердце залила горячая сила, пролившаяся из грудной чакры.

«Ты мне сообщаешь – я здесь! Я вижу тебя, я близко от тебя, я достаю до тебя. Я рад, Тень!»

Теперь надо было освободиться от генерала и его людей: у них с Тенью свои счеты.

– Мне на сегодня достаточно,- сказал он, вернувшись к костру. – ДОСТАТОЧНО. Просто посижу, посмотрю, как вы продолжаете…

– Нет, мы заканчиваем, – ответил ему генерал условленной фразой. – Ребята, мы заканчиваем… Последний глоток,- генерал запрокинул голову, ловя ртом струйку вина из кувшина, – и все! Проверю посты – и спать!

Тень терпеливо ждала, пока воины генерала зажигали факелы, усаживали его в коляску, пока, неуклюже – зигзагами и застревая – они катили коляску по дорожке к караульному помещению, пока там велись разговоры, перемежаемые хохотом и шутками, пока коляску втащили в дом, пока разбрелись воины, пока в усадьбе не наступила тишина. Торжественная тишина, показалось Тени. Ждала, наблюдая за неподвижно сидящим коммодором, всматривающегося в путаную темноту сада.

«Ты принял вызов и это хорошо, – решила Тень, разглядывая и оценивая коммодора.- Наверное, ты ждешь стилет или боевой кинжал, и надел броню. Хорошо, если ты надел толстую тяжелую броню. Ты будешь медленный и неповоротливый. Ты не торопишься, ты острожен, но и я пока не тороплюсь. Ты готовишься, а я уже готова. – А затем коммодор неторопливо выпрямился во весь рост и сделал странное: снял с себя одежду – легкий кафтан и рубашку, обнажив грудь, густо поросшую волосами, бережно снял с груди какой-то большой круглый знак, разулся… – он показывал ей, невидимке в саду, что на нем нет брони и оружия. – Ты хочешь благородного поединка, Владетельный?- насмешливо усмехнулась Тень. – С рабыней смерти? Нет, Владетельный! Я – мститель!»

Сильный острый удар слева в верхнюю скулу и кровь, сразу побежавшая из глубокого разреза – если бы он не дернул голову вверх, то удар пришелся бы ему в висок или глаз – вот, что почувствовал Кадет, сразу же приседая и отклоняясь влево.

Ну, что ж, его кровь пролилась и теперь никакие Концепции и постулаты не властны над ним.

Не смотря себе под ноги, а настороженно озираясь и прислушиваясь в темноте, он руками ощупал мягкую почву вокруг себя – нож не мог отлететь далеко. Теперь он не сомневался – охотница рядом. В десятке шагов.

Нож он нащупал, воткнул в мягкую почву под ближайшим деревом, а его ствол измазал кровью, лившейся по щеке, чтобы позже, при свете дня, найти его. В том, что он увидит свет завтрашнего дня, Кадет не сомневался.

Неспящая беспомощно озиралась вокруг и ничего не ощущала. Ее страх начал передаваться Кадету, и, чтобы подавить его, тем единственным способом, который существует – он усилием чакры вытеснил Неспящую. И вернулся в шкуру полудикого черного медведя с планеты Урду. И мир вокруг сразу же стал иным – в зыбком бледно-зеленом свете проявились резкие очертания кустов и деревьев, со всех сторон Кадета обступили запахи почвы, кустов, деревьев, трав и умирающих плодов. Медведь короткими резкими движениями лап прикрывал тяжелую голову, медленно поводя носом слева направо и наоборот, принюхиваясь к темноте – охотник.

Тень, слившаяся с темнотой ствола старого орешника, находившегося в восьми шагах слева от коммодора Кадета, плавно и медленно заносила правую руку для нового броска. На пути руки попалась гибкая тонкая веточка – рука обошла ее.

Тень отлично видела голову осторожного коммодора, и только резкость движений его рук могла помешать решающему удару. Рука уже вознеслась для броска, пошла немного назад за спину, отводя и клоня назад плечо и корпус, уже появилось покалывание в пальцах – признак немедленной готовности… Как вдруг коммодор прыгнул ей в ноги и пустыми руками очень сильно ударил ее в живот. Он был такой большой и тяжелый, что его удар согнул Тень пополам, сломал ее напряженную позу, как нога ломает твердое. И она полетела спиной вперед, ударяясь о стволы старых деревьев. Но нож из руки не выронила.

Сначала краем глаза при очередном быстром и резком повороте головы Кадет увидел не Тень, а дрожание маленькой веточки старого дерева, а потом и неполный, а как бы только намеченный силуэт человеческого тела, сливающийся с контуром корявого ствола дерева – и он, охотник, прыгнул с вытянутыми вперед лапами и попал ими во что-то мягко-упругое и отбросил его. Инстинкт повелительно приказал медведю – вонзи зубы в упавшего, прокуси его шею.

Они почти одновременно поднялись на ноги, очень близко и сейчас уже отчетливо видя друг друга.

Тень сунула метательный нож за пояс и взяла в пальцы нож-кадык. Коммодор – она видела! – усмехнулся. Он не боялся. Он хотел сразиться. Он хотел убить.

– Почему, Тень? – спросил он низким рычащим голосом. – Почему?

– Ты сделал мое сердце пустым.

– Ты мстишь?

Вместо ответа Тень ударила широким горизонтальным, вскрывающим живот ударом. Коммодор отшатнулся. Тень немедленно сделала маленький скользящий шаг в сторону и, гибко наклонившись вперед, повторила удар. Ей совсем немного не хватило длины руки, чтобы этот удар выпустил живот коммодора наружу, но, оказалось, это была его уловка – его рука, словно большая чудовищно-могучая лапа, ловко и цепко перехватила ее руку, дернула, легко вывернула из плеча и, ломая плечо, вырвала из сустава. Боль, как раскаленная шпилька, сковала руку. Рука умерла, нож-кадык выпал из мертвых пальцев.

Он слишком силен и быстр, все кончено, поняла Тень. Но еще можно попытаться – у нее за поясом был еще один метательный нож – короткий и острый, для глаз коммодора. Но враг читал ее мысли:

– Где тело принцессы Гигар, Тень? – глухим голосом спросил он, жестко схватив другую ее руку, здоровую, и всматриваясь в глаза. – Посмотри на меня, Тень!

Он хотел что-то прочитать е ее глазах, понять ее сокровенное. Или – выпытать! Измерить его на своих весах ценности. Она презрительно усмехнулась. Ее предупреждали, учили и показывали на примерах непростительно провинившихся рабынь смерти – не позволяй себя пытать, ты потеряешь достоинство бойца. Не позволяй никому своими мерками оценивать твои поступки – это первый шаг к поражению. Иди на смерть гордой. Нападай! И она напала – внезапно ударила головой в близкое лицо коммодора. Но его громадная рука ударом в лоб остановила ее голову, сжала череп в висках, вызывая далекую боль и близкую слабость.

– Говори, Тень! – его черные глаза угрюмо и беспощадно, не по человечески равнодушно глубоко заглянули вовнутрь Тени. Не человек смотрел на нее.

– Я сделала твое сердце пустым? – с надеждой спросила Тень. И прочла в его расширившихся, полыхнувших огнем зрачках – сделала! Тень улыбнулась. А взгляд коммодора изменился – нечеловеческую свирепость увидела Тень в его глазах и нечеловеческую суть. Она не успела задуматься об этом – коммодор поднял ногу – не ногу, а, как увидела ее Тень – чудовищную волосатую лапу, и обрушил эту лапу на ее левое колено – оно сломалось, и нога подломилась. Боль, безумная ослепляющая боль, пронзившая ее ногу и разбежавшаяся по всему телу, заставила Тень дернуться и закусить язык так, что у нее во рту захрустело и что-то сломалось.

– Где тело моей жены, Тень?

Она плюнула в него кровью и откушенной частью языка. О, если бы ей подчинились губы, они бы улыбнулись, чтобы этот враг понял, что ему не победить рабыню Тень, ночную мать Императора. Да, все кончено. Она не выполнила свой Долг и уже никогда не выполнит. Но не сдастся. Надо терпеть, сейчас все закончится.

– Скажи, Тень, и ты умрешь легко.

Нельзя говорить, нельзя признаться, чтобы признанием приблизить смерть-избавительницу, потому что, знала Тень, если она все расскажет, то коммодор Каддет не побоится своими руками вычерпать выгребную яму беглых и вычерпает, если она проговорится. И у принцессы Гигар будет могила. У Пирата нет могилы, а у нее будет! Поэтому она промолчит.

Она ранила его! – утешила себя Тень. Она тяжело ранила его! Так пусть эта рана болит у него вечно.

Он начал ломать ей пальцы, один за другим, поднимая волну боли все выше и выше, до самого горла, силящегося крикнуть, но рабыня Тень повторяла про себя: «Чуги не кричат от боли и страха, чуги не кричат!…» и, прокусив губы, только с ненавистью смотрела в глаза своего мучителя. И он не стерпел ее ненависти – он выдавил ей глаз, правый, и подождал ответа от ее тела. Потом он выдавил ей левый глаз. Тень молчала, но ее тело мелко дрожало – это слишком большая боль металась в нем и не находила выхода. «Потерпи! Потерпи!» – умоляла свое тело Тень.

Он наступил одной лапой на ее уцелевшую ногу, а другой переломил ее. Тень вздрогнула всем телом, но промолчала.

Кадет, внук Большого Черного Каменного Медведя с каменным сердцем с планеты Урду посмотрел на то, что держали его лапы. Не содрогающийся от страданий тела человек по прозвищу Тень сейчас был у него в лапах, не человек, а безумный механизм Империи. Теперь – совершенно испорченный, бессмысленно корчащийся механизм.

Коммодор Кадет понял, что он проиграл. Он резко дернул в сторону голову Тени, и у нее сломалась шея. Тень еще успела, улетающими от нее чувствами еще ощутила, что медведь одной лапой тянет ее голову вверх и вбок, а другой обнимает ее за плечи. А потом она умерла, незрячая, но видя – видя отдельно от себя, на почве между деревьями, свое тело, обливающееся черными струями крови, с оторванной головой.

Однако, у любой человеческой Судьбы есть свой, посмертный путь. Судьба Тени оказалась справедливой и доброй, хотя Тень об этом не узнала: пять слабосильных беглых, спугнутые с края выгребной ямы упавшим с карниза телом принцессы, сначала разбежались, но следом их глаза, привыкшие к темноте, разглядели что-то большое, белое, распластанное на жиже, и приученные к тому, что до сих пор именно оттуда, сверху, падает еда, они тут же начали вытаскивать тело. Их копошение и ссоры услышали, и к ним сползлись такие же слабые проснувшиеся. Потом появились сильные – из тех, кто попадал в первые ряды при раздаче пищи, вожаки с ножами и кинжалами. И еще до утра, порванное, порезанное, поделенное на многие части, тело принцессы Гигар перестало существовать, съеденное на дне кратера.

Не повезло тем рабам, которым достался протез принцессы. Совсем не повезло тем, кто, торопливо разодрав сумы, обнаружили в них тяжелые, но не утоляющие голод монеты.

Но все это не имело значения, потому что никто никогда об этом не узнал: ледяная вода Серебряного Озера утопила большинство беглых на дне кратера, а копья, мечи и стрелы полка мастера Кьюррика покончили с теми из них, кто при неудавшемся штурме прорвался во внутренний двор Крепости или успел выбрться со дна кратера. А подозрения, которые у Кадета, лорда Диккара и его людей со временем оформились в почти верную догадку, каждый из них держал про себя. А затем на всей этой досадной истории с беглыми рабами Империи был поставлен крест – Совет лордов единогласно запретил вносить в хроники Стерры какое-либо упоминание об этом малозначащем досадном происшествии под стенами победительной Крепости.