«Строго секретно.

Лейтенант К.Айвазов

В штаб ВВС.

24 июня

Время – 11.47

Наблюдаю объект линзообразной формы. Траектория полета зигзагообразная. Высота полета около 2 километров. Радар воздушного движения показал выбросы сигналов. Сечение объекта в поперечнике 50 метров.

Неизвестное устройство находилось в поле внимания несколько минут, затем объект ушел в южном направлении.

Сверено с рапортом дежурного.

Г.Шершень».

Начальник в/ч 25840 полковник

 

1

В жару на балконе была благодать.

Тамара Васильевна вытащила туда старую раскладушку с уже ржавым ободом и удобно развалилась в ней в давнишнем купальнике. Дверь в комнату Лехи была открыта, и она краем глаза поглядывала – не закричит ли малыш, не позовет ли? Но найденыш, наевшись карамели со сгущенкой, мирно спал.

Вспоминая болтовню со снохой, что приходила давеча, бабушка подумала: «Хорошо б эта повариха опять забурилась в свою Чердынь к нефтяникам и не совалась сюда с советами. Ну и дурная эта Зинка! И ребенок ей не тот, и давай бабка обратно его на кладбище неси. Сейчас, разбежалась! Совсем уже дура-баба. Вот до чего водка доводит. А ведь неглупая была, когда в техникуме-то училась на кулинаршу. Да что поделаешь, если пить начала?»

С балкона Тамара Васильевна заметила, как к дому грузно ковыляет соседка – Нинка Глазырина. Та несла в обеих руках плотно набитые продуктами сумки. А еще две немалые были перевязаны ручками и висели на правом плече. На Нинку было страшно смотреть – ей так отполировали мордочку, что она стала похожа на кровавую чушку.

– Что с тобой, Нин?! – крикнула Тамара Васильевна с балкона.

Заливаясь слезами, соседка сразу же ошарашила ее:

– Беги в магазин, Тамара Васильевна! Скорее беги! Там люди людей убивают! Директор пытался народ к порядку призвать, так его связали, повалили да выпороли всем миром. Бабы-то у магазина судачат, что Украина уже повернула на нас нашу же трубу и теперь начала травить нас точильным газом! Под Курском уже столько народу передохло! А по телевизору пока молчат. Не знают, что делать.

И Нинка принялась дотошно рассказывать, что вся пожилая Россия готовится к войне с Украиной, что толпы штурмуют продуктовый магазин, зубами вырывая друг у друга пачки соли, сахара, спичек и рулоны туалетной бумаги.

Тамара Васильевна заметила, что и вправду покупки соседки напоминают военные трофеи, так густо они перемазаны в крови.

– Нет, не побегу. Так помру. Да и зачем это? Зачем? – твердо отказалась бабушка и вдруг, словно только что вспомнив, призналась: – А у меня, Нин, радость большая – подкидыша я на кладбище нашла…

Соседка даже не удивилась, а с подковыркой заметила:

– Смотри, бабка, завтра, может, кого серьезней найдешь. Кладбище-то у нас большое.

– Это ты про что? – удивилась Тамара Васильевна.

– Не знаешь? – рассмеялась соседка и вдруг запела:

– Подкузьмила так подкузьмила! – согласилась Тамара Васильевна. – А ведь и найду! Какие мои годы? Ты не гляди – у меня еще кровь-то играет и щеки румянить не надо. Они у меня от природы всегда красные, как вареная свекла…

Но вдруг раздался знакомый писк – Леха проснулся.

Она подошла к кровати, где лежал найденыш, и умиленно спросила: «Ну что, нямки? Дя? А может, ты того… Сделал а-а-ашки?»

Она развернула его тельце и поразилась – то, что могло быть а-а-ашками, выделилось у него не через попу, а через кожу – странными, похожими на носовые козявки комочками. Тамара Васильевна стряхнула их на тряпицу, на ту – в которую завернула «сыночка» еще ночью, когда нашла его на кладбище. И вдруг из складки вывалилось на пол небольшое металлическое яичко.

Оно глухо ударилось об паркет и несколько раз качнулось.

– Откуда у тебя эта погремушечка? – удивилась бабушка и, подобрав, поднесла ее к глазам. Приглядевшись к металлическому яйцу, она даже подумала: «Может, мамка тебе медальон оставила? Что ж, посмотрим твое наследство. Может, тут тайна твоей судьбы?»

Холодноватая на ощупь, на одной из вершин эта штука имела небольшую неоновую кнопку. Ничего не подозревая, Тамара Васильевна надавила на нее, и тут же раздался резкий раздражающий писк. Бабушка нервно вздрогнула. Прорезалось и шипение, а металлический голос стал без интонации говорить какую-то тарабарщину:

И хотя язык был совершенно неизвестным, Тамара Васильевна отчетливо понимала все.

Раздалась повторная команда:

Потом произошло и вовсе невероятное – вокруг бабушки возникла полупрозрачная сфера, на стенках которой, словно на экране телевизора, появились загадочные картины.

Сначала Тамару Васильевну окружили бесчисленные глаза, затем шары цвета пламени, затем возникла панорама какого-то города со множеством заводов, похожего на Магнитогорск.

Парившие над ним сферы стали постепенно приобретать разные цвета: кроваво-красный, голубоватый и фиолетовый. Между шарами скользили две большие трубы. А рядом вращались другие шары, поменьше.

Сферы возносились к солнцу, падали вниз, юлили и танцевали.

Но с первого же взгляда Тамаре Васильевне стало ясно, что люди внизу, наблюдающие шары, находятся в опасности. Гудение, исходившее от аппаратов, было столь пронзительным, что Тамара Васильевна почувствовала, как из ушей мягкими теплыми потоками хлынула кровь.

Испугавшись, бабушка судорожно нажала кнопку на капсуле, и изображение исчезло.

Она вновь была в своей квартире.

– Что же это? Откуда теперь напастей-то ждать? – обратилась приемная мать к найденышу, подозревая, что между ним и Апокалипсисом существует какая-то связь.

 

2

Напуганной Тамаре Васильевне припомнились виденные ей в давнишнем журнале «Наука и религия» библейские пророки и сивиллы – мужчины и женщины, закутанные в широкую белую ткань, похожую на простыню.

Теперь-то бабушке стало понятно, почему люди древности относились к своим святым с таким почтением и вниманием – появление в белой простыне среди толпы или на улице неумолимо привлечет внимание прохожих, они обязательно подойдут и будут слушать.

Бабушка открыла дверцу шкафа и, найдя стопку простыней, взяла самую верхнюю. Затем, обнажившись, завернулась в белое полотно и в таком «библейском» наряде вышла на балкон.

– Беда идет за бедою и весть за вестью! – стала кричать бабушка людям, проходившим внизу, – те останавливались и обалдело таращились на Тамару Васильевну. – Будете вы меня слушать или не будете, ибо дом ваш мятежен, – все громче и громче пророчествовала бабка и, заведясь, забилась в истерике. – Но знайте и помните: была, была пророчица среди вас!

Под балконом мигом собралась порядочная толпа. Люди смотрели на старуху кто со смешком, кто с жалостью, а кто и с любопытством.

– А вы… Вы, с крепким лбом и жестоким сердцем! – вдруг сломавшись, запричитала в голос старуха.

Кое-кто из стоявших внизу соседей стал шушукаться. А Нинка Глазырина сразу смекнула, что делать, и побежала вызывать «скорую».

– Спасайте бабулю! Тяжелое обострение! – кричала соседка в трубку. А потом принялась обрабатывать флегматичную диспетчершу: – Да вы что! Бабка на учете не первый год состоит. Посмотрите в регистратуре! С приветом, конечно. У нее обостряется и по весне, и по осени, а вот теперь и летом… Быстрее давайте, потеряем человека.

Под балконом бурлил народ, распаляясь после каждой новой реплики бабушки Тамары. А она рисовала мрачноватенькие картинки и, закатив глаза, с пеной на устах грозила:

– Во всех местах вашего жительства города будут опустошены и высоты разрушены для того, чтоб опустошены и разрушены были жертвенники ваши, чтоб сокрушены и уничтожены были идолы ваши, и разбиты солнечные столбы ваши, и изгладились произведения ваши!

Тамара Васильевна на несколько секунд покинула балкон выпить водицы из графина.

– Произведения ваши! Произведения ваши! – снова истерично выкрикнула она, наливая воду в стакан и наблюдая по телевизору двух молодцеватых смеющихся комиков.

– Приходит время, приближается день смятения, а не веселых восклицаний на горах! – прозревала с радостью старуха.

Вернувшись на балкон, в новом душевном порыве она взгромоздилась на перила и, покачиваясь, как цирковая акробатка, и протянув руки к пастве, подвела черту:

– Конец! Конец пришел на четыре края земли! И будете вы низвергнуты, как низвергнуты были Содом и Гоморра и соседние города их!

Толпа отблагодарила ее аплодисментами. Тамара Васильевна растрогалась и принялась кланяться зрителям, словно столичная артистка. Однако радость сменилась тревогой: в дверь квартиры кто-то беспрестанно звонил. Бабушка ринулась в прихожую и хотела уже открыть замок, но на всякий случай спросила:

– Кто там?

– Да это я – Нина! – услышала она голос соседки Глазыриной. – К тебе из собеса пришли.

Бабушка открыла дверь – но на пороге стояли не черти из собеса, а угрюмые санитары. За их спинами любопытствовали жильцы.

По знаку фельдшерицы Галицковой люди в белых халатах вошли в квартиру.

– Давай, бабулька, собирайся, отдыхать поедем! На курорты, – сказала эта дородная женщина в белом халате. – Подлечим, вернешься как новая! Там у нас и каша есть, и компот, и лекарства, а врачи заботливые и внимательные. Поедем, поедем. Наши мозгоправы тебя быстро на ноги поставят. Собирай монатки…

– Знаю-знаю, – покорно проговорила Тамара Васильевна. – Знаю я ваших врачей!

Когда санитары взяли ее под руки, она с укором и презрением бросила столпившимся на лестничной клетке соседям:

– И возложат на тебя узы, и свяжут тебя ими, и не будешь ходить среди них. Ибо дом их мятежный…

И от здоровенного санитара внятно получила под ребро.

– Поедем-поедем, – мгновенно сдалась Тамара Васильевна. – Везите в свою санаторию.

Ее провели по лестничной клетке во двор, и там, прямо перед посадкой в карету, Тамара Васильевна предупредила Нинку Глазырину: «Ой, будет тебе гостинец. Вспомнишь ты меня, когда будет поздно!»

Нинка интеллигентно опустила глаза, как будто не к ней обращен был бабкин укор…

По дороге Тамара Васильевна опомнилась и жалобно спросила фельдшерицу: «А что же сыночек мой маленький? Как же он? Как же? Нельзя его одного-то оставлять. Нельзя! Он ведь и помереть может…»

– Чего? – встрепенулась медичка. – Сынок? Сынка тебе потом привезем.

– И не одного, а штук десять! – загоготал санитар.