Азбука наша (по другим наречиям, буквица) письменами или буквами своими, по порядку читаемыми, составляет некоторый полный смысл, содержащий в себе наставление тому, кто начинает их произносить, напоминая и твердя юному ученику о важности своей и пользе обучаться языку. Она говорит: аз, буки, веди, глагол, добро, живете, земля, иже, како, люди, мыслете, наш, он, покой, рцы, слово, твердо, то есть: я есмь нечто великое, ведай, глаголание добро есть, живете на земле и мыслите, наш это покой, рцы слово твердо.

Даже первое преподаваемое у нас юношам основание, буквы, стали называться не по-нашему, так что иностранцы, как бы в насмешку, пишут: Б, letter de l’alphabet Russe, appelee anciennement буки , et maintenant бе. (Б, буква русского алфавита, раньше называемая буки, а теперь бе). Вот до каких в словесности успехов достигла наконец Россия: из буки сделала бе ! Скоро слово азбука будет для нас чуждо, непонятно, потому что имена аз и буки со временем истребятся и абесея их будет для нас вразумительнее. Также и в складах наших произойдет великое преобразование: нам уже нельзя будет по-прежнему складывать слов былъ, ходилъ, дядя, человъкъ, буду, щитъ, потому что в чужих абесеях нет наших букв еры, херъ, я, червь, у, ща. Может быть, напоследок привыкнем по их буквам говорить: біл, годіл, діадіа, тшеловіек, боудоу, стщит. Я недавно читал книжку, в которой сочинитель, называющий себя русским, советует нам для пользы языка бросить свои буквы и принять чужие. Это похоже на то, как если бы кто хозяину каменного дома советовал срыть его и построить деревянный из колышков и драничек. Горе языку нашему, если подобные мысли будут распложаться!

И что тогда будет с моим опытом словопроизводства? Может статься, иной назовет меня мечтателем, иной загрубелым в старине, третий пристрастным к славянщизне. Но что мне до них? Мое желание быть, сколько могу, полезным языку родному и Отечеству; а там судить обо мне вольному воля, спасенному рай.