Темы для рассказов

1. На пути к Адмиралтейству.

2. Веротерпимый Петербург.

3. Дома В. Долгорукова и Ж. Леблона. Дворец Строганова.

4. Дом К. Крюйса. Дворец Елизаветы.

5. Подворье Александро-Невского монастыря.

6. Гласис и Адмиралтейская крепость.

7. Адмиралтейство — центр кораблестроения России.

8. Адмиралтейство — выдающийся памятник архитектуры.

9. Новая Голландия. Канатный и Галерный адмиралтейские дворы.

10. Исаакиевский собор — достойный памятник Петру Первому.

11. Медный всадник — произведение национального и мирового значения.

 

На пути к Адмиралтейству

Наименование объекта. Площадь у Казанского собора.

Маршрут следования к объекту. От станции метро «Канал Грибоедова» перейти Невский проспект и подойти к Казанскому собору.

Остановка на маршруте. Рассказ вести на мосту Екатерининского канала.

Элементы показа. Обратить внимание на общий вид Невского проспекта и здание Казанского собора.

Из «Портфеля экскурсовода» показать репродукции гравюр Г. А. Качалова и В. А. Васильева по рисунку М. И. Махаева «…Невская першпектива…» за 1753 год, вид иконы Казанской Богоматери.

Санкт-Петербург — город, который, начиная с XVIII века, отразил в себе все перемены политической и экономической жизни России.

Эта великая история города и страны запечатлена в названиях, первоосновах мест, очертаниях пространств, архитектурных деталях, она одухотворена именами петербуржцев.

Невский проспект с основания Петербурга являлся главной дорогой в буквальном и переносном смыслах, создававшей условия к процветанию столицы.

Она вела к Адмиралтейству — центру развития кораблестроения в России.

На Невском проспекте от Фонтанки до Адмиралтейства изначально всё было подчинено развитию морского дела.

Здесь формировались условия для укрепления материальной и духовной жизни петербуржцев и красоты самого Петербурга.

Перед нами Екатерининский канал. Сегодня он представляется нам в виде высоких монолитных гранитных берегов, которые украшают мосты, лестничные спуски и чугунные ограды, соединяющие тумбы сложного профиля.

По берегам канала за 300 лет возведены удивительные по красоте постройки, неповторимое творение ума и человеческих рук.

Здесь на пересечении канала и современного Невского проспекта раскинулась Казанская площадь, одна из самых широких и красивых площадей Санкт-Петербурга.

Примечательна здесь сама форма территории площади. Если взглянуть на неё с высоты птичьего полёта, то перед нами предстанет очертание огромного колокола, упавшего своей самой широкой частью к линии Невского проспекта.

Причиной всему этому явилось построенное здесь в начале XIX века уникальное здание Казанского собора, мощная колоннада которого вобрала в себя окружающее пространство Невского проспекта.

К рассказу о Казанском соборе мы ещё вернёмся, а пока заглянем в далёкое историческое прошлое этого места и попробуем представить себе этапы его развития.

Известно, что в начале XVIII века здесь было обширное и топкое болото, которое простиралось от линии нынешнего Невского проспекта до реки Невы.

Из этого болота вытекали две речки с названиями Кривуша и Глухой проток, которые вблизи нынешней Казанской площади сливались в одну Глухую речку и несли свои воды в устье Безымянного Ерика, нынешней реки Фонтанки.

Вслушайтесь в эти названия — Кривуша, Глухая, Безымянный. Они говорят нам о том, что места эти были плохо обследованы, хотя на географические карты они кем-то уже были занесены, откуда мы и знаем об их названиях.

Через это болото пролегла дорога от старинного Новгородского тракта, шедшего примерно по линии нынешнего Лиговского проспекта к истокам Невы, а затем к Адмиралтейству, новой невиданной тогда в этих краях великой стройке.

Была прорублена среди лесов и болот и прямая просека, по которой пошли обозы в сторону нового города.

Нынешний Невский проспект ещё в петровское время стали называть Большой «першпективой», от латинского слова «perspicio», означаемого «ясно вижу», подчёркивая тем самым прямизну и широту новоустроенной дороги. Отсюда происходит и слово «проспект».

Вся болотистая земля вокруг Невской першпективы Петром I насильно была роздана своему ближайшему окружению в целях её быстрейшего освоения.

Так, земли в сторону Невы стали принадлежать супруге царя Екатерине Алексеевне, а одна из крупнейших и наиболее представительных усадеб принадлежала первому генерал-адмиралу России Ф. М. Апраксину.

Она располагалась с южной стороны от Невской першпективы и непосредственно соприкасалась с территорией нынешней Казанской площади.

Большая перспектива в этой своей части проходила между этими усадьбами, и ей отводилась роль главной проезжей дороги.

Она же стала одновременно и главной парадной дорогой, предназначавшейся для въезда иностранцев в Петербург.

Камер-юнкер Ф. В. Берхгольц, собравший богатейший материал о петровском Петербурге, в 1721 году по приезде в новую столицу России был удивлён обликом «Першпективной дороги».

Он писал в своём «Дневнике» следующее: «…мы въехали в длинную аллею, выложенную камнем и по справедливости названную проспектом, потому что конца её почти не видно. Несмотря на то, что деревья, посаженные по обеим сторонам в три или четыре ряда, ещё не велики, она необыкновенно красива по своему огромному протяжению и чистоте, в которой её содержат, и делает чудесный вид…»

Территория нынешней Казанской площади стала заселяться людьми только с 1712 года, причём первыми жителями её были «переведенцы» из других мест России, которые и возводили новый город на Неве. Тогда это была окраина города и пришельцев размещали подальше от царского двора.

Здесь же, чтобы поддержать религиозное настроение и православные традиции, для них построили первую деревянную церковь в виде сруба, украшенного высокой колокольней.

Для «переведенцев» за казённый счёт возводились небольшие деревянные дома, как правило, на две семьи.

Но эти дома были недолговечны, быстро ветшали и часто горели.

Это обстоятельство позже побудило Главную полицмейстерскую канцелярию «пожарного страха ради» распорядиться о переносе отсюда в более отдалённые районы города «ветхих домов на тесных дворах», «кузниц и свечных лавок», стоявших здесь.

На освобождённых местах предписывалось с 1737 года строить между реками Мойкой и Глухой дома на подвалах.

Застройкой таких домов руководил Михаил Земцов, который был архитектором Главной полицмейстерской канцелярии, располагавшейся здесь же у моста на Невской перспективе.

По его образцовым проектам и сооружались жилые дома вблизи церкви.

Они возводились одноэтажными на высоком полуподвале, фасады которых украшались фигурными наличниками, аттиками или фронтонами.

Ставились они обычно с разрывами по красным линиям улиц, хозяйственные строения которых размещались невидимо во дворах.

Среди таких невысоких домов особенно эффектно выделялась Рождественская церковь с её стройной высокой колокольней.

В 30-е годы XVIII века по указу императрицы Анны Иоанновны и по проекту архитектора М. Земцова на этом месте соорудили каменную церковь Рождества Богородицы.

Церковь строилась почти четыре года и её освящение во имя Богородицы состоялось 13 июля 1737 года.

Основным строительным прототипом церкви послужил Петропавловский собор с колокольней, возведённый по проектам первого архитектора Петербурга Доменико Трезини.

В их архитектуре было много схожего, хотя по размерам она значительно уступала Петропавловскому собору. Одинаковы были прежде всего композиционные схемы построения сооружений. На Казанской площади была возведена многоярусная колокольня высотой 58 метров, высота же колокольни Петропавловского собора составляла 122,5 метра.

Продольные фасады Рождественской церкви членились в спокойном ритме пилястрами, балюстрадами и обрамленными фигурными наличниками с высоко поднятыми сандриками, карнизами от дождя.

Завершал церковь огромный деревянный купол. Все эти черты характерны были для архитектуры петровского барокко.

Высокий шпиль Рождественской церкви на Невском проспекте перекликался с золочёными шпилями Адмиралтейства и колокольней Петропавловского собора.

Увидеть очертания Рождественской церкви нам поможет репродукция гравюры Я. В. Васильева по рисунку художника М. И. Махаева «Вид Невского проспекта от реки Фонтанки в середине XVIII века». На гравюре хорошо просматривается проспект, обсаженный двойными рядами берёзок. Видно, что через небольшие канавки перекинуты мостики с деревянными перилами, а проезжая часть выложена булыжником, по которому свободно безо всяких правил движутся экипажи, ходят петербуржцы в старинного покроя одеждах.

Городская застройка представляла собой небольшие одно и двух этажные здания с фигурными наличниками, построенные по своеобразным образцовым проектам «Комиссии о Санкт-Петербургском нии», учреждённой в июле 1737 года для разработки проектов преобразования и благоустройства города.

Гравюра Г. А. Качалова и В. А. Васильева по рисунку М.И.Махаева «Вид Невского проспекта от реки Фонтанки в середине XVIII века». Фрагмент. 1753

По определению «Комиссии» центром города становился Адмиралтейский остров, где намечалось сооружение каменных дворцов петербургской знати.

Вокруг острова отводились места для строительства обывательских домов по образцовым проектам, примерно таких, какие мы видим на гравюре.

Внешний облик изображённых на гравюре зданий полностью совпадает с сохранившимися проектами домов, предполагавшимися для застройки большей части Невского проспекта.

Вскоре Рождественскую церковь стали называть Казанской, она постепенно стала приобретать роль придворного главного соборного храма столицы, потому что в неё была помещена «нерукотворная» икона Казанской Богоматери. Икона придала собору особую значимость.

История этой иконы загадочна от самого начала её появления и до настоящего времени. Поэтому несколько слов о ней.

Религиозная православная литература утверждает, что вскоре после завоевания Казани Иваном Грозным в 1579 году, икона «явилась» дочери одного из стрельцов царя, Матрёне. На месте «явления» иконы вскоре был основан женский монастырь, в который и передали поначалу явленную икону.

В 1612 году с этой иконой предводители народного ополчения К. Минин и Д. Пожарский изгоняли поляков из России, пытавшихся поработить русский народ.

Впоследствии Казанская икона была объявлена семейной реликвией царской династии Романовых.

Икона Казанской Богоматери

В Петербург её привёз Пётр I, а Анна Иоанновна сумела удачно распорядиться и определить икону как знаковую реликвию во вновь построенное самое большое после Петропавловского сбора культовое православное сооружение, тем самым символизируя значимость иконы для дома Романовых и всего Петербурга.

Постепенно вокруг собора менялись и границы площади, появились даже новые улицы.

К началу 1730-х годов с запада от собора Невскую першпективу уже пересекала одноимённая с церковью Рождественская улица.

Параллельно ей пролегала другая Большая Конюшенная улица, по которой выезжали из царских конюшен запряженные в золочёные кареты лошади.

Во второй половине XVIII века Рождественская улица была уже разделена на две части — до и после пересечения Невского проспекта.

Названия их тоже поменялись. Первую часть улицы от царских конюшен до Невского проспекта назвали Малой Конюшенной, так как она была усечена построенным новым зданием конюшен.

Вторая часть стала Большой Мещанской, по появившейся к середине XVIII века здесь Мещанской слободе.

Так время меняло очертания петербургского пространства и умножало сословные признаки петербуржцев.

Невская перспектива вместе с вновь появившимися улицами наметила новые линии для строительства будущих новых улиц и домов на них.

Жизнь в Петербурге неумолимо двигалась вперёд и меняла очертание пространств и городских сооружений.

И вот уже не стало Рождественской церкви, разобранной после того, как в 1801–1811 годах был воздвигнут новый грандиозный Казанский собор, тот, который предстаёт перед нами и сейчас.

Это величественное здание, непохожее ни на один из православных соборов в России, возводился по проекту и под непосредственным руководством русского архитектора Андрея Никифоровича Воронихина.

Здесь всё сделано руками и умом русских мастеров, а стройка велась с большим размахом.

Для закладки фундамента был вырыт котлован на глубину восемь с половиной метра, из которого выбрано 32 500 кубометров грунта. Этим грунтом засыпали весь ров, проходивший тогда вдоль южной стены здания Адмиралтейства. Под фундамент было забито свыше 18 000 свай длиной от 6 до 13 метров.

Стены возводили из кирпича, но облицовывались пудостским камнем, ценным строительным материалом, обнаруженным недалеко от Петербурга у деревни Пудость, что в десяти километрах от Гатчины.

Из пудостского камня, которого привезли на Невский проспект тогда около 12 000 кубометров, вырезали все украшения: барельефы, орнаменты, пилястры и колонны.

Для возведения самих колонн и устройства пола под колоннады использовали гранит, привезённый сюда из выборгских каменоломен.

Его доставляли в Петербург по воде на баржах и выгружали вначале на берегах Невы у Адмиралтейства, а потом с помощью катков везли на Большую Конюшенную улицу, где в построенном большом сарае он подвергался обработке, превращаясь в каменные блоки или колонны.

Для облицовки цоколя и ступеней колоннады использовался сердобольский гранит, а для оформления балюстрад, расположенных наверху наружной колоннады, — рижский известняк.

Помимо этого сюда привозили множество других строительных материалов.

Во внутренних помещениях из красного гранита было установлено 56 монолитных колонн и 12 полуколонн.

Из различных мраморов, серого тивдийского, розового рускольского, чёрного шунгита и шокшинского кварцита, было высечено, отполировано и уложено несколько тысяч пластин геометрической формы.

Отобранные по цвету различные камни в виде мозаик использовались для художественного оформления пола в соборе.

Здесь также изготавливались и устанавливались около 100 сюжетных орнаментальных барельефов из пудостского камня и гипса, а также несколько монументальных бронзовых статуй и десятки икон.

Хочется обратить внимание на наружную колоннаду, которая так украшает сегодня Невский проспект.

Она состоит из 94 колонн высотой 14 метров каждая, выполненных из местного пудостского камня.

Всего же и внутри, и снаружи здание Казанского собора украшают 182 колонны и 12 полуколонн.

Если верить крылатой фразе, что архитектура — это застывшая музыка, то можно сказать, что Воронихин создал грандиозную симфонию, где соединились архитектура и скульптура, где слились мысли и чувства, волновавшие русских людей в условиях патриотического подъёма в канун Отечественной войны 1812 года.

Казанскому собору стала отводиться роль «общенациональной святыни», способствующей благоденствию царственного дома.

Храмом искусства называли собор, потому что это действительно памятник высокой художественной культуры.

Под сводами собора похоронен великий русский полководец Михаил Илларионович Кутузов.

Казанский собор — это величественный архитектурный памятник, в торжественном облике которого нашли своё выражение героический пафос, триумф побед, идеи патриотизма и гуманизма.

Так идеи Петра Первого превращались в художественные образы и легенды.

 

Веротерпимый Петербург

Наименование объекта. Лютеранская церковь святых Петра и Павла.

Маршрут следования. Перейти через Невский проспект у Дома книги и подойти к церкви святых Петра и Павла.

Остановка на маршруте. За оградой перед лютеранской церковью у дома № 22/24.

Элементы показа. Обратить внимание на современный вид ограды, отделяющей Невский проспект и церковь, на архитектуру церкви, рядом возвышающиеся дома и здание школы «Петершуле».

Из «Портфеля экскурсовода» показать вид первой церкви, построенной на этом месте.

Структура столичного центра в Петербурге до XIX века складывалась с нарушением канонов, существовавших до царя Петра в России.

Ранее русские города формировались вокруг единого центра, как правило, кремля.

Северная столица развивалась по-другому, здесь отсутствовал единый центр, откуда исходила сила власти.

Пётр Первый задумал некую иную систему, где каждый уголок старого Петербурга напоминал петербуржцам о присутствии царя и императора.

Он как бы двигал свои реформы, будучи монархом и генералом, адмиралом и христианином.

Во благо развития города весь Санкт-Петербург вбирал в себя силу царского двора, корабельной боевой славы, красоты города, а также силу единения различных по вероисповеданию церквей.

И всё это было под неотвратимым оком самого царя Петра.

Одна из идей Петра о веротерпимости Петербурга, способствовавшей становлению города, особенно ярко проявилась на Невском проспекте.

Важной основой в рождении и развитии Санкт-Петербурга явилось участие иностранных специалистов, приглашаемых Петром в Россию.

Стремление русских властей к сближению России с Западом, желание ввести страну в европейское сообщество неизбежно вело к установлению новых взаимоотношений и в религии.

Новое петровское время обостряло и сближало позиции христианской православной, утвердившейся в России, и христианских католической и лютеранской, утвердившихся на Западе, церквей.

Пётр, бывая в странах Европы, с интересом знакомился с религией западных церквей.

Русский человек начала XVIII века придерживался традиционно православных традиций.

Европейцы в начале XVIII века обычаи и обряды православного культа не понимали и воспринимали их как проявление «невежества» и «варварства».

Поэтому сближение двух церквей происходило на основе тех задач, которые Пётр I ставил перед новой, просвещённой, менявшейся на европейский лад Россией. Для этой цели царь избрал стартовой площадкой не всю Россию сразу, а новый, строящийся Петербург.

При строительстве новой столицы и одновременно центра международной морской торговли России он решил создать в городе благоприятную среду для отправления всех иноверческих культов иностранными моряками, купцами, военными и специалистами других профессий.

Царь Пётр, объезжая европейские города, видел для себя в качестве образца такой политики столицу Голландии Амстердам, где все религии были свободны и играли объединяющую роль в самосознания нации. Ему понравилось миролюбие города, в котором жили люди разных вероисповеданий.

Этот вопрос русский царь обсуждал с одним из голландских правителей, который разъяснил Петру, что его государство «не интересует, чему верят иностранные жители, главное, чтобы они не переступали законов земли, в которой они живут».

Миролюбие различных церквей Пётр утверждал и в Петербурге.

В 1702 году был издан Манифест о вызове иностранцев в Россию. В нём гарантировалась веротерпимость для приглашённых на русскую службу иностранных мастеровых людей и вводились правила общения с иностранцами.

Это была возможность православным в России беспрепятственно познакомиться с религиозным культом западных христиан и наоборот.

Надо учесть, что в допетровской России иноверцы не допускались в православные храмы.

Поэтому Пётр хотел разрешить эту проблему своеобразно: разместил храмы рядом друг с другом.

Сначала в центре Петропавловской крепости, наряду с православным храмом, действовала кирха святой Анны. Затем в Немецкой слободе на Адмиралтейском острове появились «несколько протестантских и один католический дом».

И вот уже в петербургском свете возник круг «западников», среди которых наметилась переоценка многих черт православной набожности, постепенно менялось отношение к почитанию икон, святых мощей, соблюдению постов, идеалу монашеской жизни.

Дело дошло до того, что с согласия Петра I в Петербурге по протестантскому образцу прошли реформы церковного управления, была создана Духовная коллегия и высшее духовное учреждение, называемое Синодом. Это нужно было Петру I для усиления новых политических взаимоотношений государства и церкви, царя и церковной иерархии.

Новая «политическая» столица без признаков «невежеств» традиционной религиозности теперь представляла Россию страной, входящей в систему общения европейских государств.

Такая идеология повлекла за собой и строительство новых больших иноверческих храмов.

Первым монументальным сооружением вблизи Казанской площади стала немецкая лютеранская церковь святого Петра, возведённая почти напротив стоявшей здесь деревянной православной церкви.

Ранее, начиная с 1708 года, немцы вместе с другими иноверцами молились в маленькой церкви, стоявшей во дворе дома адмирала К. Крюйса в Греческой слободе. Но в 1724 году они решили возвести свою собственную кирху, так как после заключения Ништадтского мира со шведами число прихожан в связи с переездом купцов и ремесленников из Москвы и Архангельска сильно увеличилось.

Тогда для новой лютеранской церкви отвели необжитый участок земли на «першпективе», напротив Рождественской церкви.

Кирха была заложена в Петров день 29 июня 1728 года губернатором Петербурга фельдмаршалом Х. Минихом, который был и автором проекта.

Увенчанная башней она была оформлена внутри пилястрами с золочёными капителями и украшена в алтаре картиной «Явление Христа ученикам» кисти Г. Гольбейна, подаренной придворным живописцем Г. Х. Гротом.

До Петра русские православные в России хотя и почитали святого Петра как одного из двенадцати апостолов Христа, но его именем соборы и церкви не назывались. А в Петербурге название и города, и собора в Петропавловской крепости были освящены его именем.

Надо сказать, что святой Пётр на Западе традиционно воспринимался как основатель римской католической церкви, ведь и мощи его находятся в Риме.

Для русского православного восприятия он был скорее символом чуждой католической веры, поэтому было органичнее, когда этот образ в Петербурге освящал лютеранский храм.

При участии первого архитектора Петербурга тоже лютеранина Доменико Трезини кирха была построена в 1730 году. Она стала доминировать над другими зданиями на Невском проспекте и казалась очень большой по сравнению с Рождественской православной церковью. Над фасадом, обращенным к «першпективе», возвысилась трёхъярусная башня и колокольня с куполом, фонариком и позднее пристроенным шпилем. Некоторое время шпиль лютеранской церкви торжественно перекликался со шпилем Адмиралтейства, тем самым подчёркивая роль иностранцев и лютеранской веры в Петербурге.

Старая (несохранившаяся) и новая лютеранские церкви на Невском проспекте

Кирха была освящена 14 апреля 1730 года в день Аугсбургского исповедания, то есть в день изложения основ лютеранства, составленного в 1530 году Ф. Меланхтоном, и признание в 1555 году лютеранства официальным вероисповеданием.

Более 100 лет кирха служила лютеранам, однако в 30-х годах XIX века кирха сильно обветшала, и лютеранская община Петербурга поручила нескольким архитекторам проектирование нового здания.

Лучшим оказался проект архитектора А. П. Брюллова, который сохранил пространственную планировку всех зданий, расположив кирху в глубине Невского проспекта. Архитектура кирхи была решена в условном романском стиле с двумя прямоугольными башнями и с лоджией-аркадой.

Новое здание было заложено 31 августа 1833 года и через пять лет освящено в тот же день. Через три года в нём был установлен орган известной фирмы «Валкер» из немецкого города Людвигсбурга.

Две мраморные статуи на портале по модели скульптора Торвольдсена изваял П. Трискорни, четыре горельефа с изображениями евангелистов выполнил художник П. Жако, а «Большое Распятие» над алтарём написал брат архитектора художник Карл Брюллов.

Позже в 1866 году были созданы художником С. Кальнеролли и витражи.

Трёхнефный храм был очень просторным, вмещал в себя до 3000 человек и отличался хорошей акустикой.

Эту постройку на Невском проспекте мы видим и сейчас.

Позади лютеранской кирхи была построена и школа, где учились дети лютеран.

История этой школы уходит к 1710 году, когда она впервые была основана адмиралом К. Крюйсом и располагалась в доме при лютеранской церкви на Греческой улице.

В 1760-е годы возвели новое каменное школьное здание в два этажа по проекту архитектора М. Л. Гофмана, часть которого дошла до настоящего времени.

Это нынешняя школа № 222, которую ещё называют «Петершуле» или «Школа Петра».

Старейшая школа Петербурга за свою историю воспитала много выдающихся людей своего времени.

В ней учились великий зодчий Карл Росси, великий композитор Модест Мусоргский, а также многие архитекторы, писатели, общественные деятели.

На северной стороне от Невской першпективы между реками Кривуша и Мойка позже были выделены земли для строительства многих других иноверческих протестантских церквей.

Так, на Малой Конюшенной улице возникла шведская церковь святой Екатерины, на Большой Конюшенной появилась французская реформаторская святого Павла и финская лютеранская святой Марии церкви.

Возле церквей образовывались общины иностранцев, которые поддерживали их многовековые традиции в Санкт-Петербурге.

 

Дома В. Долгорукова и Ж. Леблона. Дворец Строганова

Наименование объекта. Зелёный мост, дома Леблона, Долгорукова. Дворец Строганова.

Маршрут следования к объекту. Пройти по чётной стороне проспекта до Зелёного моста через реку Мойку.

Остановки на маршруте. Первая остановка на набережной реки Мойки у дома № 42. Вторая остановка у Зелёного моста.

Элементы показа. Показать современный вид Зелёного моста, его одноарочное пролётное строение, современные дома № 42 по набережной реки Мойки и № 17 по Невскому проспекту.

Из «Портфеля экскурсовода» показать репродукции гравюры с видом Триумфальной арки у Зелёного моста, с изображением первых построенных домов по углам Зелёного моста: дома Леблона, стоявшего на месте дома № 42 по набережной реки Мойки, и Строгановского дворца № 17 по Невскому проспекту.

Дома В. Долгорукова и Ж. Леблона

Река Мойка до 1709 года являлась крайней городской чертой, где при строительстве Невской першпективы был построен один из первых мостов Петербурга.

Вот что писал о нём первый историк Петербурга А. И. Богданов в середине XVIII века: «Мост на Невской перспективе через реку Мойку близ Триумфальных ворот называется Зелёный для того, что оный выкрашен был спервоначально зелёной краскою».

Это был деревянный подъёмный мост, введённый в действие в 1717 году.

Здесь вдоль главной дороги расположили Морской рынок, занимавший большую площадь, включая часть нынешней Дворцовой площади, а также Большую и Малую Морские улицы.

На этих линиях впоследствии образованных улиц расположили Морские слободы, на территории которых жили рабочие Адмиралтейской верфи.

Здесь же в 1719-1720-х годах архитектор Г. И. Матарнови строит здание Гостиного двора, где сосредоточилась торговля как продовольственными, так и промышленными товарам.

Почти шестнадцать лет стоял он здесь на пересечении реки Мойки и Невской першпективы и служил центром внутренней торговли всего Адмиралтейского острова.

В самом начале строительства Петербурга река Мойка была престижнее дороги, ставшей позже Невским проспектом. Ведь тогда основным видом транспорта для обычных петербуржцев были лодки, поэтому все дома свои лицевые фасады обращали на реку.

По углам Зелёного моста расположились дома известных людей петровского времени. Хотя место было и отдалено от царских дворцов, однако, казалось выгодным по своему месторасположению.

На месте современных домов № 40 и 42 по реке Мойке в петровское время стояли дома сподвижника Петра I князя Василия Владимировича Долгорукова и француза архитектора Леблона.

Двухэтажный с мансардою дом Долгорукова располагался на месте нынешнего дома № 40.

За участие в заговоре по делу сына царя Петра царевича Алексея Петровича в 1718 году князь В. В. Долгорукий был лишён всех чинов и званий и сослан в отдалённую казанскую деревню. Его дом на Мойке отошёл в казну и в 1720 году был передан генерал-полицмейстерской канцелярии.

В 1730-х годах архитектор М. Земцов его перестроил, а в середине XVIII века над его центральной частью возвели башню. Дом стал называться «Дом главной полиции», а Зелёный мост — «Полицейским», отчего это место содержалось в особом порядке.

Полицмейстерскую канцелярию, созданную ещё в 1718 году Петром I, во главе с генерал-полицмейстером разместили в этом доме и наделили обширными полномочиями.

Она фактически могла вмешиваться во все сферы городской жизни, что соответствовало представлениям царя о роли полиции в жизни жителей Петербурга.

В регламенте Главного магистрата за 1721 год было записано, что «…полиция есть душа гражданства и всех добрых порядков и фундаментальный подпор человеческой безопасности и удобности».

Этот регламент возложил на полицию наблюдение за нравственностью граждан, которая должна была помогать нищим, бедным и больным, защищать «вдовиц, сирых и чужестранных», воспитывать по заповедям Божьим «юных в целомудренной чистоте и честных науках».

Жители столицы стали свидетелями очень важного события, введённого впервые в России под наблюдением полицмейстерской канцелярии: на петербургских улицах появилось ночное освещение.

Указ «При Санкт-Петербурге ночные фонари по улицам учредить» относится к 1721 году.

Идея освещения Петербурга была разработана в 1718 году архитектором Леблоном, им же составлен и проект первого петербургского фонаря, а первое ночное освещение появилось у Зимнего дворца Петра I и у Адмиралтейства.

Если в 1721 году был изготовлен только 141 фонарь, то к концу жизни Петра I их со столбами было уже установлено в Петербурге 595.

Тогда это было дорогим удовольствием.

Казна тратила на освещение более 37 рублей на один фонарь, эти расходы перекладывались на жителей освещённых территорий, с которых брался налог на содержание квадратной освещённой сажени.

На Васильевском и Адмиралтейском островах налог был самый дорогой, по 1 копейке за сажень освещённой территории.

Какие только жизненно важные для города вопросы не регулировались тогда Полицмейстерской канцелярией. Поэтому не случайно мост и дом ещё долгое время назывались «Полицейскими».

Но обратим свой взор на соседний участок, который был закреплён за известным парижским архитектором Жаном Леблоном, прибывшим в Петербург 5 августа 1716 года вместе с женой, сыном и прислугой по приглашению царя Петра. На участке, где ныне стоит дом № 42 по набережной реки Мойки, он построил себе новый П-образный полутораэтажный дом, украшенный пилястрами и лепкой.

Запоздавшие прохожие могли видеть, как допоздна светились два крайних окна, где находилась комната архитектора.

Дом Ж. Леблона

Список работ, одновременно исполняемых Леблоном, в то время был огромным. Он разрабатывал проекты парка и дворца, которые хотел возвести в Петергофе, Стрельнинский дворец на Финском заливе, постройки в Летнем саду, дворец генерал-адмирала Апраксина и многое другое. Архитектор был человеком честным и требовательным к себе и другим и часто опережал время в своих новых проектах.

В 1716 году царь Пётр I поручил ему составить проект застройки новой столицы, который он считал главным делом своей жизни. Талантливый француз завершил эту работу в январе 1717 года и отослал её на утверждение царю.

Создавая свой Петербург, архитектор мечтал о создании идеального города, где красота, удобство и польза должны были бы соединиться воедино.

Пётр в это время находился за границей, в Европе. Шло время, и многие с нетерпением ожидали, что скажет царь, увидев план Леблона.

Ответ из Голландии был неутешительным.

Надо было почувствовать состояние Леблона, для которого непосильная работа на благо Петербурга обернулась крушением его надежд.

Тяжелое душевное состояние, суровый климат, усердная работа подорвали его здоровье и в феврале 1719 года Жан Батист Леблон неожиданно умирает в своём доме на Мойке в возрасте 40 лет.

Похоронен он был скромно на иноверческом кладбище у Самсоньевского собора на Выборгской стороне.

Несколько слов о судьбе этого дома.

В 1733 году он был приобретён лютеранами — выходцами из Голландии, которые приспособили его для своей церкви.

Дом горел, его вновь восстанавливали, и в 1797 году архитектор И. Кребер предложил выстроить здесь и на другом купленном участке с выходом на Невский проспект голландский величественный храм, который и был возведён, но уже по проекту французского архитектора Пауля Жако в 1834 году.

Обратимся к гравюре Г. А. Качалова по рисунку М. И. Махаева «Проспект Невской перспективной дороги от Адмиралтейских триумфальных ворот к востоку», где перед Зелёным мостом видны сооружённые в 1730 году Триумфальные ворота по случаю возвращения в Санкт-Петербург императорского двора Анны Иоанновны.

Этому предшествовали следующие события.

В 1727 году под влиянием противников петровских преобразований царский двор покинул северную столицу и обосновался вновь в Москве.

На короткий период эти места опустели, меньше стало переселенцев, адмиралтейских рабочих, иностранных мастеровых и купцов.

Ветшали деревянные дома, оставленные владельцами.

Гравюра Г. А. Качалова по рисунку М. И. Махаева «Проспект Невской перспективной дороги от Адмиралтейских триумфальных ворот к востоку»

Однако уже в 1730 году правительство новой императрицы Анны, желая продемонстрировать приверженность политике Петра I, приняло решение вернуться на берега Невы.

В Петербурге генерал-губернатор Х. Миних стал готовиться к встрече царского двора. Город привели в порядок, похорошела Невская перспектива, на которой по случаю приезда императрицы через Мойку возвели Триумфальные ворота, которые были украшены колоннами, золочёной резьбой, скульптурой. Наверху устроили галереи для почётных гостей и музыкантов.

И вот в январе 1732 года вдоль Большой перспективы выстроились гвардейские полки.

Под звон колоколов, пушечную стрельбу, звуки литавр и труб вслед за почётным эскортом через Триумфальные ворота проследовали кареты с членами императорской фамилии, придворных особ и иностранными представителями во главе с императрицей Анной.

На гравюре Г. Качалова также виден за мостом слева одноэтажный почти безо всяких украшений дом архитектора Ж. Леблона, построенный в 1717 году.

Рядом с ним двухэтажное с высокой мансардной крышей здание, принадлежавшее в начале XVIII века В. Долгорукову, а в 1720 году переданное Главной полицмейстерской канцелярии. Выходивший на Мойку фасад дома, перестроенный в середине 1730-х годов М. И. Земцовым, говорит о появлении новых архитектурных форм, более нарядных и богатых.

За зданием полиции виднеется высокая башня лютеранской кирхи Петра и Павла, сооружённой в 1727–1730 годах. Характерна общая панорама города, оживлённая куполами и шпилями многочисленных колоколен и церквей.

В связи с возвращением в Петербург правительства России ускорилось и строительство домов на Невской перспективе.

В 1737 году «Комиссия о Санкт-Петербургском строении» предписала официально именовать дорогу Невской першпективою. С 1780 года в «Петербургских ведомостях» и других официальных документах появилось название «Невский проспект», которое с конца XVIII века закрепилось навсегда.

Строгановский дворец

Перед нами одна из самых красивых и знаменитых построек Санкт-Петербурга — Строгановский дворец.

История места, где ныне стоит здание, восходит к петровским временам.

Тогда на берегу реки Мойки самая богатая усадьба была у генерала-адмирала Фёдора Матвеевича Апраксина.

Адмиральский дом стоял на месте современного дома № 48, принадлежащего ныне Государственному педагогическому университету имени А. И. Герцена.

Он был окружён обширным садом, в котором были расставлены закупленные в Италии мраморные скульптуры.

Позже эти «бусты» перевезли по указанию императрицы Елизаветы для украшения Екатерининского сада в Царском селе.

В 1728 году дом Апраксина после его смерти перешёл к его племяннику, продавший его вельможе императрицы Анны Иоанновны К. Г. Левенвольду, для которого в 1730 году архитектор Б. Ф. Растрелли рядом построил и деревянный дворец.

Здание, которое можно увидеть сейчас на этом месте, было построено позже архитекторами А. Ф. Кокориновым и Ж. Б. Валет-Деламотом для Кирилла Разумовского, бывшего во времена Екатерины II гетманом Украины и президентом Петербургской Академии Наук.

Рядом с дворцом на першпективе в петровское время, по всей видимости, стояли деревянные дома адмиралтейских рабочих, изображение которых не сохранилось.

Известно, что в 30-е годы XVIII столетия в адмиралтейской слободе произошли большие пожары.

Царский указ повелел после этого строить здесь только дома каменные.

20 апреля 1738 года южнее Зелёного моста был заложен дом высотой в два этажа с двадцатью пятью окнами вдоль Невской перспективы и семью по набережной Мойки для портного мастера Иоганна Неймана.

Вид этого дома сохранился и запечатлён на гравюре художника Г. Качалова по рисунку М. И. Махаева за 1748 год.

Вид первого дома барона Строганова на Невском проспекте. Фрагмент рисунка М.И.Махаева. 1748

Но недолго хозяйничал в нём портной Нейман, так как вскоре дом с участком был выкуплен братьями Строгановыми, богатейшими и прославленными купцами России.

Тогда в Петербург по указам царя съезжались все самые богатые люди России. Богатство и слава Строгановых накапливалось веками, и Пётр Первый не знать об этом, конечно, не мог.

Эта династия прославилась ещё при Дмитрии Донском, когда Никита Строганов, будучи правителем Пскова, и его братья, вместе с московскими князьями выступили против новгородцев, за что были награждены наделами земли.

С тех пор связи Строгановых с московскими князьями только усиливались.

Так, правнук Никиты Лука Спиридонович, будучи богатым гражданином Великого Новгорода, помог в 1445 году великому Московскому князю Василию Тёмному за богатый выкуп освободиться из татарского плена.

Московские князья, по всей видимости, не забыли услуги Строганова и допустили его ко владению обширными землями в районе Урала.

С тех пор пошли богатеть и потомки Луки, которые за Уральским хребтом развили бурную деятельность. Благо, что их потомство было большое.

Сын Фёдор и его пятеро сыновей разработали в 1515 году на реке Вычегде соляные варницы, доставившие им хорошие капиталы.

Особенно преуспел Аника Фёдорович и его сыновья Яков, Григорий и Семён, которые завели посёлки ещё дальше, по рекам Чусовой и Сылве.

Семён Фёдорович в 1578 году был инициатором снаряжения казацкой дружины Ермака Тимофеевича против хана Кучума в целях присоединения Сибири к России.

Это сделало фамилию Строгановых бессмертной в истории государства Российского и новые обширные сибирские земли стали принадлежать им.

Сыну Семёна Петру выпала тоже выдающаяся роль в истории России.

В начале XVII века он за свой счёт снарядил дружину для похода на Москву с целью изгнания польских Лжедмитриев с российского престола.

За эту заслугу царь Михаил Фёдорович, дед Петра I, в своей грамоте пожаловал Строгановых титулом «Именитых людей» России, который давал им право судиться только царём.

В своих же вотчинах они были сами себе судьями.

Ко времени правления Петра Строгановы уже были необыкновенно богаты и «имениты».

Тогда были известны праправнуки Семёна Аникеевича Александр, Николай и Сергей Григорьевичи, которые помогали снабжать русскую армию вооружением и продовольствием. Они даже построили для русского флота несколько судов с полным вооружением.

Пётр не мог не вызвать Строгановых в северную столицу и отвёл для них хорошее место на Стрелке Васильевского острова, где они построили для себя каменный дом.

Правда, Александр остался в Москве, а двое других братьев прибыли в Петербург.

Им по высочайшему имущественному положению предписывалось иметь несколько домов, поэтому 6 января 1741 года они получили высочайший указ строить второй дом «на Васильевском острову в третьей… линии, подле двора князей Трубецких».

После смерти Петра стало понятно, что Васильевский остров не стал центром Петербурга, императорская резиденция обосновалась на Адмиралтейском острове, куда потянулись царедворцы и фавориты.

Столь отдалённое место на Васильевском Строгановых тоже никак не могло устроить и они приискали для себя «на погорелых местах по Невской першпективе на углу у реки Мьи» недостроенный каменный дом портного мастера Иоганна Неймана.

Предприимчивый портной имел на Невском два дома. Недостроенный дом, стоявший на месте нынешнего Строгановского дворца, он согласился продать.

15 сентября 1742 года документы на дом были оформлены на имя Сергея Строганова. В документе Сената приведены точные размеры дома, купленного у портного: «по Невской першпективе — 34 сажени, да в заворот по речке Мье — 10 сажен».

Дом Неймана, по всей видимости, был вариантом типового проекта домов, предназначенного для строительства по Невской першпективе.

Известно, что строился дом четыре года и к моменту его покупки он имел некоторые недоделки.

Сергей Строганов велел достроить его по «архитектуре» и содержать, как «указами велено».

Он стал единоличным его хозяином, хотя в сделках купли-продажи были обязаны участвовать все братья как единое юридическое лицо.

Чертежи и гравюры середины XVIII века донесли до нас облик первого Строгановского дома.

Он был высотой в два этажа, увенчанный высокой черепичной крышей. Фасады его были оштукатурены, а первый этаж был выделен рустовкой и украшен рельефными пилястрами и скромными наличниками окон.

От проезжей части Невского проспекта дом был изолирован забором с калиткой.

В марте 1753 года в доме с согласия С. Строганова поселился зодчий Франческо Растрелли, чтобы прямо здесь заняться проектированием нового дворца.

Это было необходимо, так как старый дом не соответствовал уже зарождавшейся новой моде в архитектуре. Тем более что совсем рядом через реку Мойку императрица Елизавета повелела возвести для себя деревянный Зимний временный дворец по проекту этого же модного тогда архитектора.

И ещё одно обстоятельство позволило ускорить процесс строительства: 1 ноября 1753 года в доме произошёл пожар.

Итак, здесь на Невском началась большая стройка.

Строительство дворца было подкреплено огромными доходами с уральских и сольвычегодских вотчин, а благодаря своему близкому расположению к императорскому двору были использованы также большие запасы строительных и отделочных материалов, рабочая сила, стянутая на строительство Зимнего императорского дворца. Здесь же использовались сотни собственных Строгановских крепостных, казённых строителей и мастеров-отделочников.

Днём и ночью в несколько смен при свете костров и тысяч сальных свечей трудились они под надзором опытнейших десятников Канцелярии от строений.

Работы велись с таким расчётом, чтобы использовать все фундаменты и стены старого здания.

Такой скорости строительства зданий в России ещё не было, ведь возвели дворец всего за полтора месяца с 1 ноября по 15 декабря 1753 года, создав 50 жилых и парадных помещений.

На втором этаже были сосредоточены самые роскошные и богато убранные залы, которыми гордились владельцы дворца, там же были покои и самих Строгановых, располагавшиеся окнами на Невский проспект ближе к Казанскому собору.

Во дворце позже вершились государственные дела, устраивались балы для всего Петербурга. В нём проходили торжества и свадьбы, в частности состоялась свадьба баронессы М. Н. Строгановой и родственника императрицы графа М. К. Скавронского.

Часто там бывала и сама императрица Елизавета Петровна.

30 сентября 1756 года во дворце умирает граф Сергей Григорьевич Строганов, уступив место владельца дворца своему сыну графу Александру, в будущем одному из самых знаменитых его владельцев, который приехал из-за границы только в 1757 году, через год после смерти своего отца.

Но это уже другая история.

 

Дом К. Крюйса. Дворец Елизаветы

Наименование объектов. Дом Крюйса и дворец императрицы Елизаветы.

Маршрут следования к объекту. Пройти по чётной стороне проспекта через мост на противоположную сторону реки Мойки.

Остановки на маршруте. Рассказ о доме адмирала К. Крюйса вести на набережной реки Мойки, показывая современный фасад со стороны реки Мойки дома № 18 по Невскому проспекту. Рассказ об императорском дворце Елизаветы Петровны вести у Зелёного моста.

Элементы показа. Показать современные дома № 18 и 15, расположенные на Невском проспекте.

Дом К. Крюйса

Здесь с северо-западной стороны углового здания у Зелёного моста сохраняется память о самом знаменитом голландце Петербурга и России петровском адмирале Корнелии Крюйсе.

О нём до сих пор помнят первоосновы мест, где он жил и работал на благо России.

Мы стоим перед домом № 18 по набережной реки Мойки. Сегодня он ничем не напоминает те дома, которые изображены на гравюре Я. В. Васильева середины XVIII века. Один из них, возможно, тот самый старый усадебный дом Корнелия Крюйса.

Здесь на заболоченном берегу реки Мойки возводилось много вельможных домов. Видимо, основной адмиральский дом возле Зимнего дворца Петра I тяготил его, отчего он потянулся к уединению на природе.

Известно, что дом был возведён в 1705 году, парадный фасад которого был обращён на реку Мойку.

Сохранились сведения о том, что архитектура дома была скромной, по углам он был двухэтажным с одноэтажной серединой.

О самом адмирале уже было рассказано в экскурсии «Вдоль палат и дворцов высших адмиралтейцев». Это был опытный моряк, сумевший отстоять вместе с другими флотоводцами воды Балтики от шведов в первые годы Северной войны.

В этой части вдоль по реке Мойки жили и другие голландцы, которых навещал Крюйс и заботился о них. Для них он был старшиной всех католических и реформаторских церквей.

Благодаря симпатии Петра к Голландии в Петербург тогда приехало много голландцев, в основном трудившихся корабельных дел мастерами, морскими офицерами и строителями и игравших видную роль в ранней истории Петербурга.

В середине XVIII века, после смерти адмирала, в доме Крюйса разместили Пажеский корпус, в котором обучали пажей-мальчиков, прислуживавших в царском доме.

После перевода пажей в Воронцовский дворец, дом перешёл во владения всё того же портного Неймана, сдававшего помещения внаём заезжим фокусникам, дрессировщикам экзотических зверей.

В 1812 году знаменитый архитектор В. П. Стасов капитально перестроил здание по вкусам того времени. Оно стало четырёхэтажным, где парадный фасад был уже повёрнут на Невский проспект, ставшим к тому времени главным украшением Санкт-Петербурга. Здание приобрело строгий классический вид с восемью полуколоннами по центру и двумя четырёхколонными лоджиями по краям.

В этом доме в 1824 году поселился известный в XIX веке издатель Фаддей Булгарин, который держал на первом этаже книжную лавку. По традиции книжный магазин с названием «Старая книга» работает и сейчас.

Ближе к Мойке находилось кафе «С. Вольф и Т. Беранже», куда часто заходили писатели и поэты.

В этом в кафе 27 января 1837 года великий русский поэт А. С. Пушкин встретился со своим секундантом К. Данзасом для того, чтобы отправиться на Чёрную речку к месту дуэли с Дантесом.

Отсюда начался последний самостоятельный путь поэта к месту своей гибели.

Ныне о пушкинской трагедии напоминают интерьеры современного «Литературного кафе», мраморная стела, выполненная известным ленинградским скульптором М. К. Аникушиным.

На участке дома № 55 по набережной реки Мойки, рядом с домом Крюйса, жил в петровское время выдающийся живописец, один из первых создателей русского реалистического портрета Иван Никитин, выполнивший среди других картину «Пётр Великий на смертном одре».

Известно, что дом его был деревянным, возможно в нём он написал свои прекрасные портреты «Пётр I» и «Напольный гетман», хранящиеся ныне в Русском музее. Несмотря на свой талант, судьба его при императрице Анне Иоановне оказалась трагической.

Оба брата Никитины, Иван и Роман, в 1732 году были арестованы как покушавшиеся на трон и в 1737 году сосланы в Тобольск.

Современное здание (второй фасад его выходит на Большую Морскую, дом 10) построено в 1870-е годы архитектором Ф. Л. Миллером совместно с архитектором В. И. Шаубом.

Дворец императрицы Елизаветы

Обратим внимание и на дом № 15 по Невскому проспекту, расположенный на противоположной стороне проспекта. Этот дом возводился для генерал-полицмейстера Петербурга Н. И. Чечерина в 1768–1771 годах в стиле раннего классицизма.

Ещё ранее в 1755 году архитектор Ф. Растрелли здесь выстроил деревянный Зимний императорский дворец. Деревянный Зимний дворец был построен со сказочной быстротой, всего за 8 месяцев на «погорелом месте» и строился как зимняя царская резиденция лишь на то время, пока Франческо Растрелли возводил каменный Зимний дворец на берегу Невы.

Дворец не столько возвышался, сколько простирался в ширину.

Его главный фасад тянулся вдоль Невской перспективы, где центральная его часть была двухэтажной, с колоннами, украшенными в стиле барокко и напоминающая фасад со стороны реки Мойки Строгановского дворца. Вдоль Невской перспективы проходила длинная анфилада комнат.

Здесь были «роскошная тронная зала», служебные комнаты, дворцовая церковь.

Покои императрицы Елизаветы тянулись вдоль реки Мойки. Они завершались переходом в большой колонный театр в два яруса лож, богато украшенный позолоченным орнаментом. Все парадные апартаменты тоже сияли блеском и красотой. Императрица со всею высочайшей фамилией въехала во дворец 15 ноября 1755 года.

Дворец императрицы Елизаветы

Образу жизни дочери Петра подчинялись не только придворные, но и обыкновенные горожане.

Засыпая, Елизавета любила слушать рассказы старушек. Под их рассказы и сказки кто-нибудь чесал ей пятки. Когда она спала, по Зеленому мосту запрещалось ездить экипажем, чтобы стук езды не будил её.

В начале 1760 года здоровье императрицы Елизаветы пошатнулось.

В конце жизни она редко ложилась спать до рассвета, зная, какие неожиданности готовила иногда властителям проведённая во сне ночь.

Порождённая переворотом, Елизавета видела себя окружённой заговорщиками.

Страх и ужас наводили на Елизавету и пожары. Она боялась, что пламя застигнет её врасплох, поэтому мечтала о своем каменном дворце, в который ей не суждено было переехать.

17 ноября у императрицы был первый острый приступ болезни. Оправившись от него и чувствуя себя немного лучше, она пожелала заняться делами: принимала министров, выслушивала их доклады, не вставая с постели.

12 декабря Елизавете стало опять плохо.

Пять дней спустя она издала свой последний Указ с повелением освободить большое число заключённых и изыскать средства, которые могли бы заменить налог на соль, очень разорительный для народа.

24 декабря 1761 года императрица Елизавета скончалась на 53 году жизни. С её смертью закончился ещё один период в судьбе Петербурга.

Здесь на Невском проспекте перед дворцом император Пётр III принимал присягу на верность гвардейцев, а во дворце, будучи великой княгиней, жила Екатерина Алексеевна, ставшая позже императрицей Екатериной II.

Дворец разрушили в 1771 году после того, как был построен на берегу реки Невы пятый по счёту Зимний императорский дворец.

 

Подворье Александро-Невского монастыря

Наименование объекта. Подворье Александро-Невского монастыря.

Маршрут следования к объекту. Пройти по чётной стороне проспекта до пересечения с Малой Морской улицей.

Остановки на маршруте. У дома № 1 по Малой Морской улице.

Элементы показа. Показать современные дома по нечётной стороне Малой Морской улице.

Из «Портфеля экскурсовода» показать репродукции с видом Александро-Невского монастыря.

Самым крайним от Адмиралтейства сооружением на Невской першпективе было подворье Александро-Невского монастыря, выходившее одновременно и на Адмиралтейский луг.

Появление здесь подворья относится к 1710 году, когда архимандрит Александро-Невского монастыря Феодосий обратился к Петру с письмом, в котором, в частности, говорилось: «…повелено мне приезжать в Санкт-Петербург для управления духовных дел, а под дворовые строения, где мне и при мне служащим жить, место не отведено». Действительно, добраться в то время от Александро-Невского монастыря по непроходимым болотам и лесам до Адмиралтейских верфей было нелегко.

Сегодня же мы можем быстро преодолеть расстояние в 4,5 километра от начала до конца Невского проспекта.

Александро-Невский монастырь

Царь приказал отвести монастырю участок земли недалеко от Адмиралтейства.

Место для построек должностным лицам в то время отводили бесплатно, но в количестве, соответствующем по чину. Так, капитану полагалось земли «поперечнику» по 12, а «длиннику» по 20 сажен.

Генерал-адмирал Ф. М. Апраксин, заведовавший морскими постройками в Петербурге, 29 мая 1710 года распорядился отвести архимандриту капитанский участок в «новой линии от новой аустерии идучи из Морской слободы переулком по левую сторону к адмиралтейской крепости», то есть по нынешней Малой Морской улице.

В то время Феодосий был в зените внимания царя, который даже поручил ему венчание своей племянницы царевны Анны Ивановны с курляндским герцогом Фридрихом Вильгельмом, тем самым ещё более укрепив его положение среди вельмож.

По описи 10 июня 1725 года это подворье показано в виде мазанок и деревянного строения с внутренним двором, вымощенным камнем. Во дворе повсюду были устроены цветники, ограждённые решётками и окрашенные в зелёный цвет. Опись составлена при Екатерине I и в связи со ссылкой Феодосия и назначением нового архимандрита.

После 1725 года подворье содержалось «для приездов настоятельских к Синоду и постоя флотовых и прибывающих из разных епархий нуждопотребных монахов и монастырских служителей».

В июне же 1725 года поселили прибывшего в Петербург грузинского «принца» или «царя» Вахтанга Леоновича «со своей фамилией и свитой, в числе 50 человек солдат». При нём для услуг состояло 17 человек монастырской прислуги.

После его отъезда здесь разместили солдатский постой Полицмейстерской канцелярии в количестве 50 человек.

С 1731 года подворье предназначалось для присутствовавшего в святейшем Синоде архимандрита Горецкого Иллариона.

В это время там были «комнаты на шесть покоев на первом этаже с двумя сеньми и двумя поварнями, комнаты на семь покоев на втором этаже с тремя сеньми, на дворе было ещё две избы с сеньми, погреб, конюшня, баня, поварня».

В 1736 году в морских слободах случился пожар, от которого и Александро-Невское подворье сгорело «всё без остатку».

После пожара эти «капитанские» места были полностью перепланированы.

Новый план требовал делать улицы шире, а дворы больше. Причём, все места смешали в общее пространство. Желающим стали раздавать места заново, первоочерёдность их закреплялась за прежними владельцами домов.

Было приказано, чтобы на луг, перспективу и на Мойку деревянных домов больше не строить, строить только каменные палаты.

Далее мы пройдём под арку здания бывшего Главного штаба русских войск, построенного в начале XIX века, выйдем на Дворцовую площадь, где будет наша следующая остановка.

 

Гласис и Адмиралтейская крепость

Наименование объекта. Дворцовая площадь. Дома на месте бывшего гласиса.

Маршрут следования к объекту. Пройти через арку Главного штаба на Дворцовую площадь.

Остановки на маршруте. Рассказ о гласисе и крепости вести на площади.

Элементы показа. Показать линии площади и зданий Главного штаба.

Из «Портфеля экскурсовода» показать репродукции по гравюрам XVIII века с видом Адмиралтейской крепости и незастроенного пространства вокруг.

Петербург с момента своего основания неразрывно связан с морем и флотом. Естественно, что одной из первых построек, возведённых в городе, была основанная в 1704 году Адмиралтейская верфь.

Учитывая реальную силу шведского вторжения, Пётр I решил сделать «адмиралтейский дом» не только верфью, но и военным укреплением, которое вместе с Петропавловской крепостью надёжно закрыла бы вход в Неву вражеским кораблям.

Поэтому 24 июня 1705 года первый губернатор Санкт-Петербурга А. Д. Меншиков приказывает производителю работ при Адмиралтействе И. Я. Яковлеву: «…а ныне для прихода неприятеля велено сделать около Адмиралтейского двора палисад (ограду), вал земляной по чертежу…»

17 сентября 1705 года Яковлев уже докладывает Меншикову, что «крепость строением совсем совершилась и ворота подъёмные и шпиц и по бастионам по всем пушки поставлены и рогатками обнесены».

Адмиралтейство окружили высоким земляным валом с бастионами (выступами), а перед ним вырыли ров, заполнившийся водой.

Чтобы территория крепости хорошо просматривалась, её расчистили от леса на юг и восток, примерно до современной Малой Морской улицы, и на запад.

Военные строители называют такое открытое пространство перед крепостным рвом гласисом, необходимым для лучшей видимости противника.

Всего при Адмиралтействе было возведено пять бастионов: три с юга и два по бокам, на которые возлагалась оборона левого берега и фарватера реки Невы.

На гравюре «Проспект Адмиралтейства и около лежащих строений» видно, как на большом участке перед валами раскинулась широкая открытая хорошо просматриваемая площадь. Здесь показаны здания Адмиралтейской верфи после 1727 года, когда по проекту выдающегося русского архитектора первой половины XVIII века И. К. Коробова все корпуса были перестроены в камне.

В 1715–1717 годах на месте неглубоких рвов, огибающих валы Адмиралтейства, был прорыт канал, просуществовавший до XIX века.

Интересно очень редкое изображение южного фасада четвёртого Зимнего дворца, выходившего на территорию, где ныне располагается Дворцовая площадь.

Левая часть дворца с церковью граничила тогда с Адмиралтейским каналом, а в здание Адмиралтейства через канал вели подъёмные мостки, с двух сторон охранявшиеся пушками.

Перед дворцом изображён огороженный луг, вход в который по приказу императрицы Анны был петербуржцам воспрещён.

Гласис вокруг Адмиралтейства

Одна часть его использовалась для военных учений, а другая часть служила пастбищем для коров дворцового ведомства, что и отобразил на картине художник М. И. Махаев.

Перед нами видны строгие безо всякой отделки двухэтажные здания Адмиралтейства, центр которых подчёркивался стройной башней.

Силуэт башни господствовал над городом и был виден издалека, прежде всего со стороны Невской перспективной дороги.

На гравюре на первом плане изображен Адмиралтейский луг, обсаженный в два ряда деревьями по линии Невской першпективы.

Берёзки, разделяющие луг на две части, приказал посадить в 1721 году Пётр I.

Бывший гласис с 1874 года превратился в Александровский, а в наше время Адмиралтейский сад, состоящий из трёх частей.

Первая часть, представляющая собой зелёный газон с живописными группами деревьев, расположена вдоль главного фасада парадного здания Адмиралтейства. Эта часть прорезана четырьмя параллельными аллеями вдоль фасада, где композиционным центром является фонтан.

Вторая часть расположена перед северным фасадом Исаакиевского собора, центром которого является площадка с двумя полукруглыми бассейнами и розарием.

Третья часть находится между западным фасадом Адмиралтейства и зданиями Сената и Синода. Композиционным центром этой части сада является памятник Петру I — Медный всадник. Партерный характер этой части сада, обилие цветников и открывающаяся панорама Невы делают это место одним из самых красивых мест Санкт-Петербурга.

В каждой из этих частей сада мы и побываем.

А сейчас пройдём на территорию сквера Эрмитажа, расположенного между зданиями бывшего Зимнего дворца и Адмиралтейства.

Тема следующего рассказа: «Адмиралтейство — главный центр кораблестроения в России».

 

Адмиралтейство — центр кораблестроения России

Наименование объекта. Восточный фасад здания Адмиралтейства.

Маршрут следования к объекту. Пройти через Дворцовую площадь в сквер Зимнего дворца.

Остановка на маршруте. Сквер перед западным фасадом Зимнего дворца.

Элементы показа. Современный вид адмиралтейских зданий, изображение корабельной арматуры на барельефе фронтона восточного фасада здания.

Из «Портфеля экскурсовода» показать репродукции с видами крепостного Адмиралтейства, построенные в разные периоды корабли.

Великая заслуга Петра I заключается в создании могущественного военно-морского флота России. Это желание Петра было особенно дерзким. Ведь Россия никогда до того не имела кораблей и не располагала ни денежными ресурсами, ни мастерами в кораблестроении, не имела ни навигаторов, ни моряков.

И тем не менее военно-морской флот был создан.

Море и корабли стали судьбой Петра с младенческих лет и до конца жизни. Было какое-то неуловимое созвучие внутреннего мира русского царя с образом плывущего корабля под парусами со шкипером на мостике.

Корабль — вечная любовь царя — был для него своеобразной моделью идеального общества, опирающейся на знание законов природы в извечной борьбе с сопротивляющейся слепой стихией.

Он даже видел об этом сны, в одном из которых отметил недостатки конструкции судна, на котором он находился.

Вот как он об этом написал: «1714 года, ноября 9-го на 10-е: сон видел: (корабль) в зелёных флагах, в Петербурге… я был на галиоте, на котором мачтовые парусы были не по пропорции».

Когда поехали обратно, то волна наклонила судно и «на боки вода захлебнулась», с него попадали матросы и «поплыли к другому боту», а «у себя приказал воду выливать».

Этот несколько сбивчивый рассказ передаёт его морское взволнованное чувство.

Строительство Балтийского флота было начато ещё в 1702–1703 годах на приладожских верфях: сначала Сясьской, а затем Олонецкой (Свирской и Лодейнопольской) и Новоладожской.

К 1710 году там был уже построен ряд крупных судов для того времени, в частности несколько фрегатов и четыре 50-пушечных линейных кораблей с названиями «Рига», «Выборг», «Пернов» и корабль без названия, погибший при переходе из Ладоги в Петербург.

Когда выяснилось, что корабли иногда не доходили до Петербурга по причине штормов на Ладоге и порогов на Неве, решено было перенести строительство Балтийского флота в Петербург.

Место строительства получило название Адмиралтейского двора.

30 августа 1704 года царь Пётр вручил А. Д. Меншикову собственноручный план-чертёж верфи в виде буквы «П», раскрытый к Неве, с пояснением по организации строительных работ.

В журнале-дневнике Пётра I была занесена запись о том, что 5 ноября 1704 года «заложили Адмиралтейский дом и были в овстерии и веселились, длина 200 сажень, ширина 10 сажень».

Сажень тогда равнялась 2 метрам 13 сантиметров. Нетрудно подсчитать, что длина дома составила 495, а ширина около 22 метров.

Место для строительства верфи было выбрано осмысленно, ведь от него зависела судьба Петербурга.

Были учтены следующие три обстоятельства.

Первое — близость к Петропавловской крепости, равнявшейся пушечному выстрелу.

Военная опасность, постоянно грозившая со стороны шведов новому городу, заставила выбрать место для новой верфи под защитой Петропавловской крепости. Орудия её бастионов держали под прицелом все подступы к новой верфи.

Второе — близость моря, где Большая Нева без преград выходила к открытой воде.

Третье — наличие двойных естественных защитных водных рубежей на подступах к верфи с юга в виде рек Мойки и Фонтанки.

И вот пустынный до того берег ожил: застучали топоры, потянулись подводы, гружёные строительными материалами, зазвучали голоса.

Энергичный и крутой царь торопил строителей, потому что шла война со Швецией, и без мощного флота невозможно было победить сильного врага и отвоевать приневские земли.

Адмиралтейская крепость

Пётр пригласил на Адмиралтейские верфи иностранных кораблестроителей и требовал от них использования лучших европейских кораблестроительных традиций.

Учитывал он и традиции русских моряков, которые с незапамятных времён бороздили великие реки России на своих лёгких и быстрых лодках, кочах, чайках, тихвинках, чёлнах и росшибах.

Прошёл всего год, и верфь была уже готова для постройки первых судов.

В корпусах Адмиралтейства разместились мастерские, склады, амбары, а во дворе, обращённом к Неве, возвели эллинги.

По словам современников Петра, «не проходило ни одного дня, чтобы он (Пётр) не провёл в Адмиралтействе и при постройке кораблей нескольких часов».

Кроме того, он написал руководство кораблестроителям «Рассуждения о пропорции кораблям», составлял чертежи кораблей и поправлял чужие, он был инициатором создания «модель-каморы», где хранились чертежи и модели кораблей.

На корабельной верфи он выступал организатором всего производства кораблей и сам иногда брался за топор и принимался за их строительство.

В первые годы своего существования Адмиралтейская верфь крупных кораблей не строила, так как на их строительство требовалось до 3-х лет работы и очень много средств. Поэтому вначале выходили мелкие суда.

Начали со строительства галер, скампавей и бригантин русского» типа. Учитывая особенности военных действий, такие суда были необходимы, они способны были вести разведку боем, оборонять Невские берега, действовать в шхерах.

Все они были относительно небольшими. Самыми маленькими среди них были скампавеи, их длина достигала 30 метров с экипажем до 150 матросов, количество вёсел по одному ряду достигала до 15.

Более мощными по оснащению были галеры, они были в два-три раза больше, на их бортах находились и пушки.

Бригантины использовались для перевозки войск и грузов.

Этот флот был подвижен, быстроходен и универсален по своему применению.

Для молодых русских матросов и солдат эти суда быстро сделались привычными.

Царь успешно научил их использовать новейшие приспособления и приёмы, например, мостки, которые перебрасывались на борт неприятельского корабля для последующей рукопашной схватки, то есть для взятия корабля на абордаж.

Адмиралтейская верфь

На верфи в первые годы работы мастерами-кораблестроителями были почти все иностранцы, приглашённые царём в Россию во время его путешествий по Европе. Это были голландцы, англичане и итальянцы. Главные должности на верфи царь оставлял за собой и доверенных ему вельмож.

В частности, за собой он оставил должность главного мастера, «баса», за работу которого даже получал зарплату.

Первыми русскими кораблестроителями на адмиралтейской верфи стали возвратившиеся из-за границы русские ученики, посланные Петром для обучения корабельному делу.

Но на верфи не хватало рабочих, особенно плотников.

Тогда их по Указу Петра стали присылать из разных мест России: Вологды, Шуи, Ростова и других. Причём выбирали «плотников самых добрых… со всякими их плотничьими снастями» и высылали «в Санкт-Петербург на Адмиралтейский двор бессрочно».

Об этом гласило распоряжение А. Д. Меншикова от 12 января 1705 года.

Первый относительно крупный корабль был спущен на воду 29 апреля 1706 года. Это был построенный из дуба 18-пушечный «Прам».

Прамами назывались мелкосидящие корабли, предназначенные для бомбардировок прибрежных территорий.

С каждым годом верфь развивалась всё быстрее и быстрее, увеличивалось количество рабочих, причастных к строительству кораблей. Так известно, что в 1711 году вместе с сезонными рабочими число занятых на кораблестроении достигло 4700 человек.

На Адмиралтейской верфи к этому году умели делать всё, от киля до верхушки мачт, от якорей до парусов. Было отрадно видеть на стапелях новые и новые заложенные корабли.

Первый крупный корабль с названием «Полтава» был заложен 5 декабря 1709 года. Название символично, ведь после сухопутной полтавской победы борьба переносилась на морские рубежи.

Швеция по-прежнему оставалась тогда сильной морской державой.

Спущена «Полтава» на воду была 15 июня 1712 года.

Корабль «Полтава»

С этого времени верфь перешла к строительству Большого морского флота России, ежегодно закладывая новые и новые большие боевые суда.

Спуск корабля на воду отличался тогда большой торжественностью.

Мастер в этот день одевался весь в чёрную одежду и получал из рук царя или генерал-адмирала на серебряном блюде по три серебряных рубля за каждую пушку на борту корабля.

Со стапелей стали сходить и более крупные корабли. Так, в 1717 году самим Петром был спущен на воду 90-пушечный корабль под именем «Старый дуб», а через год спроектированный царём тоже 90-пушечный корабль «Лесная».

В 1719 году английский мастер Козенец построил уже двухпалубный линейный корабль «Гангут», на котором было установлено 182 пушки, а через год спустили построенный мастером Р. Рамзом трёхпалубный корабль «Северный орёл» с 246 пушками на бортах.

Так адмиралтейская верфь превратилась в крупнейшее кораблестроительное предприятие Петербурга и России. Известно, что уже в 1715 году на нём работало до 10 тысяч человек.

Наглядное представление об Адмиралтействе даёт рассказ очевидца из польского посольства, посетившего Санкт-Петербург в 1720 году.

Вот выдержки из этого описания верфи:

«Дня 14 июня мы были приглашены а Адмиралтейство, где царская милость (Пётр I) ждал нас. Перейдя по мосту, ведущему через каналы и пройдя воротами, мы через сени вышли на большое место, где стоят корабли. Мы осматривали новопостроенный корабль, красивый и большой, который в будущее воскресенье должны спускать (на воду)».

«Затем перешли в кузницу, построенную на углу из кирпича. В этой кузнице было 15 горнов, и у каждого работало 15 кузнецов с мастером. Пятеро делали болты для кораблей.

Помимо обычных кузнечных мехов имелись и такие, в которые дуют жестяными и медными трубами».

Потом «…перешли через другой канал к большому трёхэтажному зданию, построенному треугольником на прусский манер. Его царская милость ходил с нами по складам, находящихся в этом здании.

Мы осматривали здесь всякие корабельные припасы; там были вощёные, смоляные, покрытые различными жирами канаты, некоторые толщиной в полчеловека. И всего этого более чем в десяти помещениях было столько, что не увезти и на 500 возах».

«Гвозди для приколачивания досок лежали в углах большими кучами…»

Здесь также лежали «якоря, багры с длинными черенками для удержания корабля и перетягивания одного к другому», «топоры для работы, заступы, молоты, свёрла, различные большие и малые долота…»

Автор описания увидел здесь «несколько тысяч фонарей, и… свыше десяти таких, что в них свободно может сидеть человек…», «кожи для гашения заброшенных бомб, юфти, белёное и небелёное полотно, полотно, выделанное специально для парусов».

Здесь в больших кадках, бочках и чанах находились жиры.

«Все другие помещения были забиты ружьями, карабинами, пищалями, пистолетами, штыками, охотничьими ножами, шпагами, перевязями, зимними и летними рукавицами».

«Были большие кучи башмаков, сапог, туфель, бессчётное количество шерстяных и полотняных штанов для матросов».

«В нескольких помещениях находилось привезённое из Вест-Индии дерево — тяжёлое, как свинец. Это дерево на кораблях используют только на колёса, наматывающих канаты… Если же такие колёса изготовлять из железа, то только закалённого, потому что иначе оно разлетится вдребезги…»

«Кроме того, там лежало несколько сот оловянных корабельных подсвечников, бидонов, рогож, решет, сит для муки, деревянных кривулей, мисок, каждой из которых хватает на семь солдат; щипцов, сальных и восковых свечей».

«Несколько помещений было заполнено уложенными в сундуки и висевшими в связках на стенах корзинами, железом, железными кольцами, разными ядрами в больших кадках. Эти кадки имеют форму длинных ящиков из листовой латуни, разделённых по отсекам. Желоба по бокам короткие, но с уклоном. Ядро, запущенное в желоб, катится само собой, пока, оказавшись на своём месте, через щель не попадёт сразу на судно. Все ядра взвешены и вес обозначен на них точнейшим образом, в чём убедили проведённые проверки».

«Два других помещения были заполнены медью, отнятой у шведов», поэтому Пётр I в шутливой форме сказал о них, что «шведы к нему пожаловали».

Были также «большие лари, заполненные картечью, гранатами, чугунными ядрами. В иных же местах много разного цвета тканей на знамёна, вымпелы, корабельные флаги…»

В многочисленных бочках хранилась краска разных цветов — голубая, красная и другие.

Но самое важное, что она добывалась «здесь, в Ингрии из земли».

«На третьем этаже было на восемьдесят тысяч рублей готовых парусов».

«Не всякий в это поверит, однако мы видели это собственными глазами», — заключает поляк.

Но было много интересного и далее.

Членов польского посольства адмирал Ф. М. Апраксин попотчевал «корабельными блюдами»: «копчёным мясом, зельцами, ветчинами, языками, морской рыбой, маслом, сыром, сельдями, повидлом, солёными устрицами, лимонами, сладкими апельсинами, сухарями, осетрами».

После небольшого отдыха их знакомство с Адмиралтейством продолжилось.

«Мы пошли в коллегии, где было полно молодёжи. Столы были обтянуты зелёным сукном, а на стенах висели зеркала, чертежи и различные гравюры. Магистр преподавал военное искусства — как стрелять на кораблях, как управлять парусом, когда вода качает корабль, и другие искусства этого рода».

Далее было отмечено «несколько судов с насосами, закачивающими воду в кожаную кишку длиной больше 10 сажен и снабжённую на конце латунным шприцом, из которого вода брызжет в ту сторону, куда её направляют. Эти суда служат для гашения огня, если он где-либо… возник».

Они увидели комнату, где «находится библиотека, книги которой относятся только к искусству мореплавания под парусом. Там были большие стопы белой, серой, чёрной бумаги для черчения».

«Несколько комнат были заняты постелями, предназначенными для кораблей; готового платья разного цвета было на 24 000 человек, а также другой одежды на 4000 матросов».

«Потом мы пошли через канал в другое здание, такое же длинное, как первое, но одноэтажное. Там живут только мастеровые, изготавливающие необходимое для кораблей; котельщики, например, делают котлы, котелки, чугуны, противни, медную утварь. Я видел там такие большие медные посудины, посредине разделённые жестью, в которых можно приготовить лапшу и кашу сразу для 200 человек…»

Здесь «были также резчики, столяры, токари, жестянщики, стекольщики, делающие бочки, бадьи, то есть вёдра, и прочую посуду по потребности.

Цирюльники же приготовляют мази и пластыри для ран. Швецов было с восемьсот только тех, что работают с парусами».

«В этом зале делают модели кораблей, без постройки которых не начинают строить ни одного корабля».

«Внизу, между сваями, корабельные шлюпки строят, смолят и красят», поэтому тут много мастеровых людей. Это строение стоит прямо над водой, поэтому после окончания строительства шлюпки «сразу опускают на воду».

Экскурсия по Адмиралтейству закончилась только под вечер.

В конце осмотра корабельный мастер камер-советник Иван Михайлович Головин, по должности числившийся и главным кораблестроителем Адмиралтейства, опять потчевал гостей.

В знак своей профессии во время церемонии он ходил «с золотым циркулем, усыпанным драгоценными камнями».

Эта длинная экскурсия была проведена для того, чтобы отметить многообразие фронта работ адмиралтейцев. Такие экскурсии проводились многим прибывавшим в Санкт-Петербург иностранным влиятельным персонам. Они часто были приурочены ко дню спуска корабля на воду, ведь такие дни были настоящим торжественным праздником для царя и всех петербуржцев.

На один из таких праздников 27 июля 1721 года Пётр I пригласил жениха своей дочери Анны — голштинского герцога Карла Фридриха со свитой. Один из участников свиты герцога камер-юнкер Фридрих Берхгольц так поведал об этом в своём «Дневнике».

В этот день «пушечным выстрелом возвестили о спуске корабля».

Царь уже с самого утра находился там и прилежно трудился над приготовлением (корабля) к спуску. В Адмиралтейство прибыли голштинский герцог со своей свитой, Меншиков, Апраксин и многие другие вельможи. Здесь же находилась супруга царя Екатерина Алексеевна со свитой.

Пётр вместе с герцогом осмотрели подмостки корабля у киля, а потом взошёл на корабль и приказал начать его освящение. Обряд освящения проводил новгородский епископ Феодосий Яновский.

Этот корабль получил название «Пантелеймон-Виктория».

По окончании освящения царь сошёл с корабля и перешёл на рядом стоящий требовавший ремонта большой старый французский корабль, чтобы увидеть спуск «Пантелеймона», который был прикреплён большими балками к полозьям, намазанным жиром. И вот поперечные балки, державшие с обеих сторон корабль, отнялись, и он сперва медленно стал спускаться со штапеля, а потом, как стрела, слетел в воду.

«Раздались звуки литавр и труб, смешавшиеся с шумным восклицанием народа, стоявшего на старом корабле и на берегу.

В то же время раздалась пушечная стрельба с Петропавловской крепости и с Адмиралтейства. Выплыв на середину реки, корабль повернулся и шёл несколько времени по течению воды, а потом остановился на якоре».

Лишь только корабль остановился, царь отправился к нему на своей шлюпке и там стал принимать гостей, которые вслед за ним спешили туда один за другим, где потом на палубе и в каютах происходило веселье по случаю рождения корабля. После каждого тоста стреляли из пушек стоявшего на Неве фрегата.

Пётр приказал выдать 1000 рублей на праздник и мастерам Адмиралтейства.

Вечером этот фрегат был иллюминирован маленькими фонарями, развешанными по верхушкам большой и малой мачт и вокруг по борту, отчего в темноте всё сверкало разноцветными огнями.

17 сентября 1721 года в Адмиралтействе уже закладывали новый военный корабль.

Интересна сама процедура закладки кораблей в петровское время.

В этот день главный кораблестроитель должен был первым совершить традиционное действо: вбить первый гвоздь, помазать киль дёгтем. После него эту процедуру обязаны были проделать все прочие корабельщики, включая царя. По этому случаю палили из пушек.

К концу Северной войны большие боевые корабли, построенные на Адмиралтейской верфи, составили основу русского Балтийского флота, ставшим одним из самых мощных в Европе.

О них с восторгом отзывались иностранцы, так как по мореходным качествам, скорости хода, маневренности, устойчивости они не знали себе равных.

Пётр был прав, когда некоторые купленные им за границей суда называл «приёмышами». Он писал Апраксину: «Смотрел покупные корабли, которые нашёл подлинно достойными звания приёмышей. Ибо подлинно столь отстоят от наших кораблей, как приёмыш от родного сына; ибо гораздо малы перед нашими, хотя пушек столь же числом, да не таких и не таким простором; а иначе всего, что французские и английские зело тупы на парусах…»

Высокое качество русских судов определялось первоклассным мастерством их строителей.

Здесь проявили свой талант многие русские кораблестроители.

Так, Федосей Скляев оказался умелым организатором работ, Гаврила Меншиков, Иван Кочет, Фаддей Попов, Анисим Моляр, Тихон Лукин стали умелыми кораблестроителями.

Плотник Ефим Никонов построил «потаённое судно», прообраз подводной лодки, а Алексей Бурцев создал «колёсное судно», ходившее против ветра «без замедления и безо всякой остановки».

Проявил себя и Фёдор Пальчиков, сумевший построить в 1727 году через Неву первый наплавной мост.

Пётр заботился о подготовке кадров для развития кораблестроения в России, поэтому при верфи вскоре была открыта русская школа кораблестроения, где корабельному делу обучали детей мастеровых.

Специалистов более высоких категорий готовила Морская Академия, в которой наставления «чему учить» писал сам царь.

Итак, в петровское время главной базой Балтийского флота был Петербург. К 1725 году на флоте в боевом строю состояло 48 крупных кораблей и фрегатов, 787 галер, скампавей и других судов. Управление флотом возлагалось на Адмиралтейскую коллегию, которая размещалась в здании Адмиралтейства.

28 сентября 1714 года, во время торжественного спуска корабля «Шлиссельбург», Пётр Великий, обращаясь к сенаторам, морским начальникам и иностранным гостям, приглашённым на праздник, говорил следующие слова.

«Есть ли кто из вас такой, кому бы за двадцать лет пред сим пришло в мысль, что он будет со мною на Балтийском море побеждать неприятеля на кораблях, состроенных нашими руками, и что мы переселимся жить в сии места, приобретённые нашими трудами и храбростью?

Думали ль вы в такое время увидеть таких победоносных солдат и матросов, рождённых от российской крови, и град сей, населённый россиянами и многим числом чужестранных мастеровых, торговых и учёных людей, приехавших для сожития с нами? Чаяли ль вы, что мы увидим себя в толиком от всех владетелей почитании?»

И мы с вами можем гордиться такой великой морской историей.

Адмиралтейство — не только выдающийся памятник истории, но и памятник архитектуры, стоящий в одном ряду с лучшими творениями мирового зодчества.

Подойдём поближе и более внимательно рассмотрим его.

 

Адмиралтейство — выдающийся памятник архитектуры

Наименование объекта. Парадный южный фасад здания Адмиралтейства, центральная башня, скульптура на зданиях.

Маршрут следования к объекту. Перейти Адмиралтейский проезд и по аллее Адмиралтейского сада подойти к фонтану, расположенному напротив главной башни Адмиралтейства.

Остановка на маршруте. Рассказ вести на площади в саду перед башней Адмиралтейства.

Элементы показа. Обратить внимание на общий вид башни, шпиля и скульптур, установленных на башне.

Из «Портфеля экскурсовода» показать портрет архитектора А. Захарова, репродукции гравюр, изображающих башню в разные периоды развития города, увеличенные фрагменты архитектурных деталей и скульптур, запечатлённых на зданиях Адмиралтейства.

Первоначальное петровское Адмиралтейство, определившее в значительной мере план и внешний облик зданий, пришедших ему на смену, было деревянным мазанковым и П-образным в плане.

Его главный фасад с башней, завершённый железным шпилем, был обращён в сторону гласиса, а торцы боковых фасадов выходили к Неве.

После учреждения в 1718 году Адмиралтейств-коллегии как высшего морского учреждения в России Адмиралтейство стало и правительственным зданием.

Весной 1719 года Пётр I осмотрел обветшавшие здания и предложил провести их расширение.

Тогда заново стали возводить каменные склады, мастерские, строить новые эллинги, укрепили и стенки канала. В этом же году достроили адмиралтейский шпиль в центре главного фасада здания, который обили жестью, а саму башню украсили деревянными колоннами.

Тогда же в 1721 году на башне установили часы и кораблик с русской короной.

В 1727 году мазанковое здание заменили каменным, а через семь лет русский архитектор Иван Кузьмич Коробов заново построил трёхъярусную башню с высоким золочёным шпилем, украшенным короной и трёхмачтовым корабликом.

В царствование Елизаветы Петровны в 1747 году архитектор С. И. Чевакинский в башне над входными воротами соорудил церковь Воскресения Христова с богатым иконостасом, отделанным под изумруд.

Здание Адмиралтейства до начала XIX века в основном сохраняло черты петровского Адмиралтейства.

Однако на фоне пышного Зимнего дворца оно уже воспринималось, по словам одного из современников, как «безобразная длинная фабрика, окружённая подъёмными мостами, рвами, глубокими, но не чистыми, заваленными досками и брёвнами».

Поэтому в 1805 году главному адмиралтейскому архитектору Адриану Захарову поручили разработать проект перестройки обветшавшего здания.

Потребовалось более десяти лет кропотливой работы, чтобы здание превратилось в выдающееся произведение архитектуры, в один из символов Санкт-Петербурга.

А. Захаров

Тогда со стороны Невы корпуса корабельных сараев объединили с главным зданием двумя перекинутыми через внутренний канал арочными переходами, оформленными в виде павильонов.

В таком виде административное здание Адмиралтейства и производственные корпуса со стороны Невы стали восприниматься как единое целое.

А. Захаров оставил в неприкосновенности образ старой многоярусной коробовской башни, увеличив при этом её объёмы.

Она стала одновременно самостоятельным архитектурно-художественным произведением, композиция которого им была продумана до мелочей.

Такой мы видим её и сегодня.

Внимательно присмотримся к составляющим башню архитектурным элементам.

Вся основа сооружения держится на нижнем кубе, над которым возведён ещё один верхний куб меньших размеров, окружённый 24 колоннами. Благодаря колоннам второй ярус кажется ажурным и почти невесомым.

Над колоннами возвышается золочёный купол, увенчанный шпилем, на острие которого вращается трёхмачтовый кораблик-флюгер.

Получилась лёгкая устремлённая в высь выразительная вертикаль.

Ответственную роль зодчий придал установленным скульптурам, тематика которых соответствует назначению здания.

По обеим сторонам Триумфальной арки на высоком постаменте установлены каменные группы работы скульптора Ф. Щедрина, изображающих морских нимф, поддерживающих небесную и земную сферы.

Над аркой парят фигуры гениев Славы.

В аттике первого яруса выделяется большой гипсовый горельеф скульптора И. Теребнёва с примечательным названием «Заведение флота в России».

На углах нижнего яруса башни установили скульптурные работы Ф. Щедрина, изображающих античных героев: Александра Македонского, Пирра, Ахилла и Аякса.

Эти фигуры, по замыслу Захарова, должны были подготавливать постепенный переход от массивного нижнего яруса к значительно более лёгкому второму ярусу, окружённому стройной колоннадой ионического ордера.

Над каждой из 28 колонн в соответствии с их числом предполагалось установить 28 статуй, аллегорически изображавших жизнь Вселенной. Были выделены: четыре стихии (огонь, воду, землю, воздух), четыре времени года, четыре главных ветра (южный, северный, западный, восточный), древнеегипетскую богиню плодородия Изиду, которой приписывают изобретение судостроение, музу астрономии Уранию. Каждую фигуру предполагалось повторить дважды.

Адмиралтейство

Художественный образ всего здания Адмиралтейства архитектор построил на контрастном противопоставлении объёмных колоннад, дающих богатую игру светотеней на фасадах, и гладких плоскостей, прорезанных арочными проёмами.

Обширные плоскости фасадов к тому же давали А. Захарову возможность украсить их монументальной декоративной скульптурой на морские темы, связав её с глубоким идейным содержанием архитектурного образа.

Систему скульптурного убранства всех зданий Адмиралтейства Захаров разработал в соответствии с архитектурными акцентами в виде башни, выступов-ризалитов и ограничивающих здания со стороны Невы павильонов.

Над ризалитами были установлены высеченные из пудостского камня статуи работы В. Демут-Малиновского и С. Пименова, изображавшие двенадцать месяцев.

У подножия ризалитов на гранитных пьедесталах стояли шесть фигур, олицетворяющих крупнейшие русские реки, а у Невских павильонов на пьедесталах стояли четыре статуи, символизировавших части света.

По всему фронтону Адмиралтейства на уровне третьего этажа проходил прекрасный лепной фриз высотой 1,5 метра с изображением знамён, оружия и воинских доспехов.

К сожалению, не все эти произведения дошли до нас.

Надо сказать, что здание Адмиралтейства стало и своеобразным топографическим центром столицы, от которого веером стали расходиться лучи улиц, проспектов.

Башня стала с этого времени и самой высокой смотровой площадкой в городе. С её высоты открывалась вся картина города вплоть до дальних его окраин, где активно выделялся теперь известный градостроителям всего мира «трезубец» — Гороховая улица, Воскресенский и Невский проспекты.

Веером раскинувшиеся от Адмиралтейской башни пять линий стали основой для целой градостроительной системы, включавшей в себя реки, каналы и вновь запроектированные улицы юго-восточной территории города.

Адмиралтейство — своеобразный памятник Петру I, основателю морской столицы России.

Здесь в Адмиралтейском саду очень многое напоминает о нём, в том числе и Адмиралтейские верфи, которые в XVIII веке включали в себя огромные раскинувшиеся вплоть до взморья территории с западной стороны.

Там располагалась так называемая Новая Голландия.

К границе западной части сада мы и пройдём.

 

Новая Голландия. Канатный и Галерный адмиралтейские дворы

Наименование объекта. Линии зданий, расположенных по бульвару Профсоюзов.

Маршрут следования к объекту. По аллее Адмиралтейского сада пройти к западной окраине сада.

Остановка на маршруте. Площадка сада напротив современного бульвара Профсоюзов.

Элементы показа. Обратить внимание на линию аллеи сада, продолжающуюся бульваром Профсоюзов.

А теперь обратим наше внимание на линии зданий, лежащие по обе стороны нынешнего бульвара Профсоюзов.

Ведь в петровское время всё пространство с севера на юг от Мойки до Невы и с востока на запад от Адмиралтейского луга вниз по Неве до взморья занимал обширный морской городок, называемый Новой Голландией. Там находились предприятия, которые обеспечивали необходимыми материалами и изделиями строившиеся на Адмиралтействе корабли.

Для удобства «корабельных дел» на этой территории начали интенсивно строить каналы.

Известно, что с 1711 по 1719 годы было прорыто в этой части шесть каналов, соединявших реку Мойку и Неву.

Только два из них, да и то не полностью, сохранились до настоящего времени.

По линии нынешнего Бульвара Профсоюзов к Адмиралтейству был вырыт Адмиралтейский канал.

Канал удобно связывал главную верфь со вспомогательными адмиралтейскими дворами и мы находимся на линии одного из таких бывших каналов.

В 1718 году Пётр I издал указ о строительстве «Генерального Прядильного двора» на северном берегу Адмиралтейского канала, который занял большую площадь с востока на запад от нынешнего Адмиралтейского сада до прорытого в 1719 году Крюкова канала.

В наше время на части засыпанного канала располагается площадь Труда, в подземном переходе которой об этом извещает мемориальная доска.

Да и сам подземный переход устроен сегодня по древнему руслу этого канала, часть которого сохранилась.

На Прядильном и Канатном дворе производилась оснастка парусных судов канатами, являвшаяся заключительным этапом в строительстве кораблей. Для оснастки требовалось огромное количество пеньковых канатов и верёвок различной длины и диаметра.

Надо сказать, что до 1721 года петербургские верфи не имели своего производства по изготовлению снастей и их привозили из других мест России.

Это было очень неудобно, поэтому на северном берегу и развернулось большая стройка, к организации которой привлекли и первого архитектора Доменико Трезини. Ему было поручено «генеральное смотрение» над всеми строениями.

Адмиралтейские дворы ограничивались линией Галерной улицы, появившейся тогда с северной стороны вдоль Невы.

За короткий срок здесь построена группа следовавших друг за другом зданий из трёх прядильных цехов длиной более 300 метров, а также пеньковые амбары и дома Прядильной слободы, в которой жили работники.

Выдавать продукцию Прядильный и Канатный дворы стали с марта 1721 года, где тогда работало около 800 портных, которые огромными иглами шили паруса.

Там также пряли и смолили канаты, а в одном из помещений готовили модели строящихся кораблей.

В 1783 году на Канатном дворе случился грандиозный пожар. Восстанавливать дворы здесь не стали, а перенесли производство канатов и парусов ближе к заливу.

Но мы туда в этот раз не отправимся, а наша экскурсия продолжится возле ещё одного грандиозного памятника Петру Великому — Исаакиевского собора.

 

Исаакиевский собор — выдающийся памятник Петру Великому

Наименование объекта. Здание Исаакиевского собора.

Маршрут следования к объекту. По аллее Адмиралтейского сада подойти к южной границе сада.

Остановка на маршруте. На площадке сада, расположенной напротив Исаакиевского собора.

Элементы показа. Обратить внимание на общий вид собора, скульптурные изображения на нём.

Из «Портфеля экскурсовода» показать репродукцию гравюры, изображающую первый Исаакиевский собор.

Тридцатого мая каждый год в Санкт-Петербурге отмечается день рождения Петра Великого. В этот день на месте захоронения русского императора проходит поминальная служба, а к памятникам Петру петербуржцы приносят цветы.

День рождения царя Петра совпал с днем поминовения греческого святого Исаакия Далматского.

Пётр Первый, считая его своим покровителем, приказал в 1707 году на берегу Невы близ Адмиралтейства построить православную мазанковую церковь его имени.

Её поставили на Адмиралтейском лугу против северо-западного фасада Адмиралтейства. Церковь была одноэтажной, с небольшой колоколенкой, перестроенной из чертёжной избы.

Первая Исаакиевская церковь

Именно в этой церкви 19 февраля 1712 года царь обвенчался с литовской пленницей Мартой Скавронской, ставшей позже русской императрицей Екатериной I.

Первая Исаакиевская церковь простояла всего 10 лет, её, обветшавшую, разобрали, а на этом месте Пётр собственноручно заложил новую, напоминавшую собор и колокольню с часами в Петропавловской крепости.

Но и она оказалась недолговечной, так как стояла слишком близко к воде, постоянно подвергаясь наводнениям, отчего вода потихоньку подтачивала фундамент здания.

На её беду в мае 1735 года молния ударила в шпиль колокольни, отчего возник пожар и колокольня упала на берег.

Церковь долго восстанавливали, но когда восстановили, то увидели, что здание совершенно утратило свой первоначальный вид.

Тогда приняли решение полностью снести здание церкви, что и было сделано в 1763 году, уже во время правления Екатерины II. Новая императрица, объявившая себя последовательницей идей Петра, приказала возвести новый храм по грандиозному проекту архитектора А. Ринальди.

С 1768 по 1802 годы теперь уже подальше от Невы стали возводить новый четвёртый по счёту Исаакиевский собор.

Антонио Ринальди, являясь мастером вышедшего из моды архитектурного стиля барокко, стал возводить здание без учёта новых архитектурных идей.

Сохранённая старая модель и чертежи дают полное представление об этом проекте собора, архитектура которого казалась во второй половине XVIII века слишком вычурной с фигурными завершениями боковых куполов и колокольни.

Собор по проекту должен был быть весь облицован мрамором.

Такая архитектура не прельщала императрицу, поэтому здание возводилось очень медленно.

Архитектор так и не достроил собор по причине его отъезда из России.

Когда Павел I вступил на престол, стены собора были выведены только под карниз и император, увлечённый строительством Михайловского замка, велел перевезти весь мрамор от собора к замку.

Архитектор В. Ф. Бренна, назначенный главным строителем Исаакиевского собора, к 1801 году кое-как наскоро успел его закончить в кирпиче, уменьшив размеры и ограничившись одним куполом.

Собор не понравился никому и простоял в таком виде до 1818 года, когда началось строительство нового собора по проекту французского архитектора Огюста Монферрана.

Строили его 40 лет, и наконец, в 1858 году он был открыт.

Пятый Исаакиевский собор стал достойным памятником русскому царю и императору Петру I, одним из самых грандиозных сооружений своего времени.

Он впечатляет своими масштабами.

Его длина 111,5 метров, ширина — 97,6 метра. Весит здание 300 тысяч тонн.

562 ступени ведут к вершине собора, где его золочёный крест поднят на высоту 111,5 метра, что на 30 метров выше Адмиралтейского шпиля, но на 20 метров ниже шпиля Петропавловского собора.

Собор, как и большинство православных храмов, пятиглавый, символизирующих Христа и четырёх его евангелистов. Он с четырёх сторон окружён 8 и 16 колонными портиками с фронтонами, украшенными статуями и горельефами.

Для его сооружения и убранства использованы 43 породы минералов.

Цоколь здания облицован гранитом, стены, местами пятиметровой толщины, покрыты серым мрамором, внутренние стены и пол выложены плитами русских, итальянских и французских мраморов, а колонны иконостаса оформлены малахитом и бадахшанским лазуритом.

Здание украшают около 400 произведений скульптуры, живописи и мозаики.

В работах по убранству собора приняли участие выдающиеся скульпторы С. С. Пименов, П. К. Клодт, И. П. Витали и многие другие.

Многие скульптуры выполнены при помощи гальванопластики — метода, изобретённого русским учёным Б. С. Якоби. Этим методом выполнены горельефы огромных бронзовых дверей с орнаментом, каждая створка которых весит 10 тонн.

В художественном убранстве внутренних помещений использовано более 200 картин кисти известных художников XIX века К. П. Брюллова, Ф. А. Бруни, П. В. Васина и других, а также картины, выполненные из кусочков смальты, русских мастеров-мозаичистов Н. М. Алексеева, И. Ф. Лебедева, М. А. Хмелевского и других.

Собор снаружи украшают 112 полированных гранитных колонн, из которых 48 нижних имеют высоту по 17 метров с весом по 114 тонн каждая.

30 мая 1858 года, в день рождения Петра I, собор был торжественно открыт.

Французский писатель Теофил Готье, приехавший в Петербург поздней осенью того же года, написал книгу «Путешествие в Россию».

В ней он писал: «Исаакиевский собор — самая прекрасная церковь, построенная в наше время. Её архитектура превосходно соответствует Санкт-Петербургу.

Саму столицу Готье назвал «золотым городом на серебряном горизонте».

На маршруте нашей экскурсии находится ещё один памятник Петру Великому, о котором знают все петербуржцы.

Это знаменитый Медный всадник.

К нему мы и подойдём.

 

Медный всадник — произведение национального и мирового значения

Наименование объекта. Конный монумент Петру I на Сенатской площади.

Маршрут следования к объекту. По аллее Адмиралтейского сада подойти к монументу.

Остановка на маршруте. На площадке перед монументом.

Элементы показа. Обратить внимание на общий вид монумента, детали скульптурных изображений на нём.

Из «Портфеля экскурсовода» показать репродукции гравюр, изображающих монумент в день его открытия и портрет головы Петра, выполненной для памятника скульптором Мари Калло.

Екатерина II, желая утвердиться в России как продолжательница деяний Петра Великого, почти на месте старой Исаакиевской церкви, где прошло венчание Петра Первого с Екатериной Алексеевной, решила увековечить память императора созданием конного монумента.

Русская императрица повелела своему полномочному послу во Франции Дмитрию Голицыну «…приискать искусного художника для работы над монументом, достойным царя Петра и северной столицы…».

Им оказался пятидесятилетний мастер Этьен Фальконе.

Первым рекомендателем ваятеля выступил великий французский философ Дени Дидро. Он писал: «Вот гениальный человек, полный всяких качеств, свойственных и несвойственных гению. В нём есть бездна тонкого вкуса, ума, деликатности, грации: он мягок и колок, серьёзен и шутлив, он философ, он ничему не верит и не знает почему… Он лепит глину, обрабатывает мрамор и в тоже время читает и размышляет. Этот человек думает и чувствует с величием». Перед такой рекомендацией Екатерина II устоять не могла.

Ко времени подписания контракта Фальконе занимал ведущее место среди французских скульпторов и был уже европейской знаменитостью.

Скульптор, давший согласие приехать в Россию, за разрешением покинуть Францию обратился к директору королевских строений маркизу Мариньи. Ответ маркиза пришёл незамедлительно: «Предложение русской императрицы создать памятник Петру Великому заслуживает одобрение всех наций, а выбор её для работы Фальконе делает столь много чести французским художникам…»

Контракт был подписан 26 августа 1766 года сроком на восемь лет.

15 октября 1766 года Этьенн Фальконе вместе со скульптором-резчиком Фонтеном и своей молодой ученицей Мари Калло прибыл в Санкт-Петербург.

Работа началась с определения идеи памятника, которая заключалась в том, чтобы в русском царе и императоре люди увидели «личность созидателя, законодателя, благодетеля своей страны».

Фальконе писал: «Мой царь не держит никакого жезла: он простирает свою благодетельную десницу (правую руку) над объезжаемою им страной». «Он поднимается наверх скалы, служащей ему пьедесталом, — это эмблема побеждённых им трудностей».

Теперь, когда идея была определена, встал вопрос о выборе места для памятника.

Одно понимал тогда Фальконе, памятник должен был быть в согласии с природой.

Было очень много предложений, но окончательный выбор пал на место, где когда-то стояла вторая Исаакиевская церковь, заложенная Петром, между Сенатом и Адмиралтейством, учреждениями, созданными самим царём.

Памятник выносился на просторы города и природы, на набережную Невы.

Для осуществления замысла надо было отыскать, добыть и доставить в Петербург гранитный монолит таких размеров, какие до этого не встречались в строительной практике. Многие сомневались, что это возможно, но Фальконе настоял на своём.

Камень обнаружился под Петербургом в Лахте.

Местные жители называли его «Гром-камнем», так как в нём имелась трещина, будто бы образовавшаяся от удара молнии.

Камень был действительно грандиозен, и его доставка в Петербург заняла целых полтора года огромного труда.

Сложным заданием явилось и создание образа коня и всадника. В своих сочинениях Фальконе подробно рассказывает о работе над фигурой коня и всадника на нём.

Изучая натуру, скульптор поручал делать наклонные горки и заставлял всадников многократно в разное время и на разных лошадях в быстром движении вскакивать на самую вершину. Так он изучал детали, зарисовывая и лепя истинную форму мышц и связок в различном их состоянии.

Конь являлся важнейшей частью монумента, он должен был не только держать всадника, но и сливаться с ним в едином порыве.

И Фальконе достиг цели, проявив себя смелым новатором. Пластический образ, созданный им, отличается такой лаконичностью формы и ёмкостью содержания, какие неизвестны были в монументальной пластике той поры.

Через многочисленные аллегории (иносказания) он передавал ёмкий смысл памятника. Сама фигура героя, его жест, одежда, движение коня, меч, медвежья шкура, служащая седлом, скала пьедестала — всё по мысли Фальконе должно быть пронизано глубоким смыслом.

Размеры скульптуры были огромны, конфигурация сложная. Он понимал, что толщина стенок в передней части фигуры должна быть значительно меньше толщины стенок её задней части. Без этого огромная статуя, имевшая всего две точки опоры, не приобрела бы необходимой устойчивости.

В июле 1768 года скульптор, решая проблему устойчивости памятника, ввёл образ змеи, поместив её под копытами коня.

Фигура змеи одновременно была и аллегорией зла: людская зависть, злоба и противодействующие силы мешали прогрессу России.

Сильная сторона образа змеи состоит в том, что она составляет единое целое с образом лошади и всадника на ней. Судорожность её движений соответствует стремительному порыву всадника, здесь в своей динамике они едины. Змея не только не отвлекает внимание зрителя от главного восприятия, но усиливает ёмкость этого восприятия.

Скульптурный портрет Петра I работы Мари Калло

Вылепил этот движущийся змеевидный образ молодой русский скульптор Фёдор Гордеев.

Немаловажным было и создание внешней схожести личности Петра, образа головы всадника.

За эту работу взялась ученица скульптора Мари Калло, которая для этого использовала маску лица, снятую в 1719 году с живого царя итальянцем Карло Растрелли.

Около трёх лет ушло на подготовку и отливку статуи в металле, которая началась в 1774 году с огромными трудностями.

Для большей крепости надо было отливать статую не по частям, а за один приём, без лишних швов. Опыта по отливке статуи ни у кого не было, поэтому первая отливка прошла неудачно, а вторая заняла ещё три года.

Но Фальконе достиг своей цели. В память о завершении отделки памятника он выгравировал на одной из складок плаща Петра надпись на латинском языке: «Лепил и отливал Этьенн Фальконе парижанин 1778 года».

Медный всадник в день открытия памятника

Высота памятника составила 13,6 метра, вес всадника — 205 тонн.

Постаментом ему послужил гранитный монолит высотой 8 метров и весов 100 тысяч пудов.

На обеих сторонах пьедестала накладными бронзовыми буквами выложены надписи: «Петру Первому — Екатерина Вторая. Лета 1782» на русском и латинском языках.

Этьенн Фальконе выполнил свою задачу, создав первоклассный монумент, но порадоваться вместе с другими авторами открытию его он не смог.

Он навсегда покинул Петербург в начале августа 1778 года по причине враждебного к себе отношения вельможи екатерининского времени И. И. Бецкого.

Открытие монумента состоялось 7 августа 1782 года. В этот день исполнялось сто лет со дня восшествия Петра I на престол.

Тысячи петербуржцев собрались на Сенатской площади и по берегам Невы. Что же увидели петербуржцы после снятия занавеса, покрывавшего памятник?

Перед их взором предстал всадник, взлетевший на крутизну скалы и остановивший коня на полном скаку над Невой. Конь поднялся на дыбы, он ещё весь в движении: посадка всадника, его глаза, жест, поворот головы исполненный величественности, уверенности и силы.

Конь и всадник на мгновение как бы застыли в этом движении, в сочетании мгновения с вечностью движения, свободы, воли, и всё это на краю пропасти! Вот философия жизни этого исторического времени.

По краю пропасти шёл в своих деяниях Пётр I и вышел победителем.

Это не просто памятник царю, это символ времени, воплотивший в себе исторические судьбы народа и страны.

Это символ Петербурга.

Конный монумент Петру вызвал многочисленные отклики, первое место среди которых принадлежит поэме великого русского поэта А. С. Пушкина «Медный всадник». От названия поэмы пошло название памятника.

А вот как домыслил детали монумента русский писатель А. Н. Радищев в своей статье «Письмо к другу, жительствующему в Тобольске».

Он писал: «…крутизна горы суть препятствие, кои Пётр имел, произведя свои намерения; змея в пути лежащая — коварство и злоба, искавшие кончины его за введение новых нравов. Древняя одежда, звериная кожа и весь простой убор коня и всадника суть простые и грубые нравы и непросвещённые, кои Пётр нашёл в народе, которые он преобразовать вознамерился…»

Медный всадник

Памятник Петру I Медный всадник — произведение большого национального и мирового значения.

Местоположение, глубокая идея и смысловая связь его с расположенными вокруг архитектурными сооружениями усиливают эмоциональное звучание.

И хочется воскликнуть вместе с великим поэтом Александром Сергеевичем Пушкиным:

 

Вопросы экскурсантам

1. Почему первых жителей новой столицы России называли «переведенцами?

2. Почему Адмиралтейство строилась не только как верфь, но и как крепость?

3. Перечислите характеристики и название судов, строившихся на Адмиралтействе в петровское время.

4. Почему Адмиралтейство считается морским символом Петербурга и всей России?

5. Можно ли Исаакиевский собор считать достойным памятником Петру Первому?

6. Как вы понимаете слова А. С. Пушкина:

7. Найдите отличительные характеристики двух конных монументов Петру Великому, установленных в Санкт-Петербурге на Сенатской площади и на площади Коннетабль.

Наша экскурсия окончена